Истерзанные

***

      Солнце, должно быть, уже село, когда они сели ужинать. Точно понять это он не мог, из-за слишком высоких деревьев, за которыми едва проглядывали участки неба, окрашенного в нежно-фиолетовый цвет.       Похлёбка, приготовленная одним из разведчиков, была паршивой на вкус, но Зик съел ее без претензий, уже смирившись, что ничего лучше ему не получить.       Торчал он тут больше месяца с целой группой охранников, численностью в тридцать человек, во главе которых стоял элитный боец Разведкорпуса — Микаса Аккерман, а, по совместительству, друг детства Эрена.       Йегер был наслышан о ее семье и имел неудачу почувствовать их мощь на себе дважды, но все равно с неким облегчением радовался тому, что надсмотрщиком его была вполне милая, хоть и молчаливая, девушка, а не злой коротышка, готовый отсверлить ему голову. Узнав о ее назначении, он решил, что его план пройдет куда успешнее, ведь по прикидкам, у нее было меньше опыта, чем у Леви, она точно была более сентиментальной из-за пола и могла быть лояльно настроена к нему, ведь он — сын человека, принявшего ее в свою семью, и брат Эрена, а, учитывая ее аккерманскую кровь, она вряд ли причинит ему вред, особенно, если Йегеру удастся убедить ее в своих благих намерениях по отношению к хозяину.       Это-то и пытался проделать Зик в течение месяца, но девушка, казалось, вовсе не замечала его, постоянно обрывая на самом начале диалоги, которые он пытался завязать и подолгу зависая на деревьях, куда Йегер не лез из принципа, так как ему и так надоели шепотки солдат, подхвативших от капитана Леви прозвище «блохастая обезьяна». Если обезьяну он еще мог как-то понять и простить, то с блохастой все было хуже. В конце концов, ну да, у него была борода, но он-то уж точно купался куда как чаще отсталых островитян.       День Х близился со скоростью света, а ему пока не удалось расколоть эту девчонку. Зик гордился своей проницательностью и умом, разгадывая людей на раз-два, но, как бы он пристально ни наблюдал за Аккерман, она продолжала оставаться загадкой, что изрядно бесило. Конечно, он пытался скинуть все на ее отмороженность и даже предполагал, что за красивым личиком и боевыми навыками скрывается пустота, но внутренняя интуиция говорила об обратном. Иногда он думал, что просто слеп, чтобы ясно увидеть и понять ее, а потому практически слепо шарил, стараясь собрать целый паззл из недостающих частей, что раздражало еще больше его перфекционистскую натуру. Все намеки, полутона взглядов, поз, тона голоса складывались в противоречивую картину, от которой начинала болеть голова и создавалось впечатление, будто он заблудился в бездне чернильно-черных глаз Аккерман, не суливших ничего хорошего.       Йегер иногда порывался бросить это гиблое дело, но скука, охватившая его, не оставляла ничего другого, ведь книгу, принесенную на Парадиз, он уже успел зачитать до дыр, а другие разведчики были малоинтересными. Со временем, он стал замечать то, на что раньше не обращал внимание, и это помогало хоть немного понять девчонку. К примеру, Зик заприметил, что она часто наблюдает за ним издалека, пытается прочесть содержимое его книги, во время трапезы, когда он без умолку говорит с солдатами, едва сдерживается от присоединения к беседе, но, самое интересное, несколько раз она подходила настолько близко с явным намерением поговорить, но так и не осмелилась сделать это.       Такого типа люди раздражали Йегера, но он скрывал этот факт, хотя не сказать, чтобы они прямо так общались для проявления его раздражения… Это бесило еще больше, ведь он обожал подкалывать не нравящихся ему субъектов, а ни с того, ни сего начать оскорблять человека, даже не говорившего с ним, было бы странно. Так и копились в нем эти противоречивые чувства, и Зик даже начинал жалеть об отсутствии здесь капитана-коротышки. С ним, хотя бы, он смог бы повеселиться, а так одно уныние и на этом все…       Честно, он был уверен, что помрет со скуки в тот вечер, тупо пялясь в одну и ту же страницу уже десятую минуту подряд, но внезапная тень, нависшая над головой, привлекла его внимание, и Зик поднял взгляд, вздрогнув от того, с каким отсутствующим выражением лица на него уставилась Аккерман. Едва сдержав дрожь, готовую прокатиться по телу, он растянул губы в вежливой улыбке и обернулся к ней, на что девушка явно растерялась.       На его очень тактичный вопрос о том, чем он может ей помочь, Аккерман зависла на несколько ужасно долгих секунд, а потом пробурчала, что хочет глянуть его книгу. Зик не представлял, как ему удалось сдержаться от того, чтобы не запищать от восторга, и он, дежурно лыбясь, протянул ей книжку, пообещав разъяснить все, если возникнут какие-либо вопросы. Всю ночь и следующий день он старался незаметно следить за ее чтением и впервые осознал то, насколько милой она была, словно ребенок, увлеченный любимым занятием, Аккерман читала, почти не прерываясь ни на что, и к вечеру пришла к нему с горящим взглядом. Ему пришлось до глубокой ночи отвечать на нескончаемый поток ее вопросов, и так они, наконец, разговорились.       Йегеру удалось вызвать скромную улыбку на ее лице спустя два дня простой шуткой, и она в этот момент показалась ему настолько живой и яркой, что он почувствовал какое-то щемящее чувство пустоты в сердце. Они говорили и днем, и ночью, один раз встретив рассвет на верхушке одного дуба. Зик рассказывал ей о странах и вселенной, а она говорила о культуре Стен и о своем детстве. Как бы то странно ни звучало, за все их разговоры, они так и не упомянули имени Эрена, что вполне устраивало его, но в одну холодную ночь, когда они сидели на берегу небольшого озера, Микаса спросила его о мотивах, которые движут братом, и Зик соврал ей, чувствуя вину за это, но ее неуверенная улыбка и блестящие при лунном свете глаза, стоили этой сладкой лжи.       Микаса была потерянным ребенком, с чистой душой — точная его противоположность, и Йегер начал понимать почему его так тянуло к ней. Она готова была дать ему свое тепло, и Зик не намерен был отказывать ей в этом.       В конце концов, они все были обречены на предательство и гибель в ближайшее время, так почему бы не забыться хоть немного здесь, в этом богом забытом лесу?       Пока есть время, пока они вместе, ничто не помешает им, и какая кому разница, что оба они умрут в один день?