Истерзанные

***

      Свежесть парадизской ночи завораживала, навевая воспоминания о годах юности, проведенных здесь. Несмотря ни на что, Райнер любил этот остров какой-то странной любовью, больше похожей на самобичевание. Только тут он оживал и мог дышать полной грудью, становясь тем самым беззаботным юношей, которым был когда-то. Жизнь на материке ожесточила его, со временем, он справился со своими внутренними демонами, приняв то, кем являлся все это время, и посвятил остаток жизни на благо родного Либерио. Честно говоря, он никогда не думал, что проживет так долго — через пару недель ему исполнялось тридцать. Подумать только, он должен быть мертв уже восемь лет… Впрочем, иногда ему казалось, что он таки умер, но Браун старался не зацикливаться на подобном, прекрасно зная чем это чревато.       Как и все выжившие бывшие обладатели силы одного из девяти разумных титанов, он пытался найти себя в жизни и справлялся относительно неплохо. Правда, каждый год, когда они собирались на Парадизе, чтобы отметить годовщину освобождения, Райнер видел, как пропасть между ним и остальными становилась все шире и шире. Даже бывшие воины, мало по малу, привыкали к обычной жизни, обзаводились семьями, и лишь он один до сих пор был белой вороной в их компании.       Как бы то странно ни звучало, на празднике никто особо не вспоминал войну, жертву Эрена или еще что-либо. Основной упор всегда делался на дипломатические усилия сторон, а особые дифирамбы пели генералу Магату. Данное лицемерие с самого начала не пришлось ему по нраву, но он не лез, справедливо полагая, что это не его дело. Об Эрене же вообще не упоминали вовсе: даже место его захоронения было строго засекречено, а имя понемногу убирали из всех исторических источников, обозначая его никак иначе, как «Обладателя Координаты». Райнер знал, что правительство Парадизе сделало это не из худших побуждений, но все же, в какой-то мере, такое забвение было не тем, чего он желал для Эрена. Благо, хоть в этом он был не одинок: каждый год несколько человек собирались, чтобы посетить его могилу и хотя состав менялся из года в год, неизменно присутствовали Микаса, Армин, Зик и он сам. Не сказать, что ему было комфортно быть с ними: часто он чувствовал себя лишним, но и не пойти туда попросту не мог.       Шиганшина была особенным городом для всех них. Райнер всегда подолгу стоял у каменной гряды, на месте которой когда-то возвышалась стена Мария, вспоминая то, сколько горя принес человечеству. Был ли он достоин жизни после всего? Этот вопрос всегда оставался без ответа.       Обернувшись на тихие шаги, он ожидал увидеть Энни или Зика, но вместо них к нему подошла Микаса, едва ли удостоив даже кивком. Пройдя к самому краю смотровой площадки, она застыла, опершись на металлическую перегородку, и подняла взгляд в темное летнее небо, сверкавшее яркими звездами, изредка прячущимися за редкими облаками.       Немного замявшись, Райнер хотел уйти, но передумал, решив просто не обращать на нее внимания. Сколько он помнил, с Аккерман у них никогда не ладилось, и после войны тоже мало что поменялось. Он знал, что она приняла королевский титул в Хизуру и формально считалась правительницей Сегуната, но никаких полномочий, кроме торжественных, ее титул не нес. Так же она жила в Хизуру и, кажется, так и не вышла замуж, объявив своими правопреемниками клан Адзума-Бито.       Устало прикрыв глаза, он попытался абстрагироваться и забыть о ее присутствии, но когда у него начало получаться, Аккерман, будто назло, зашагала в его сторону. Открыв глаза, Браун встретился с ее черным взглядом, которым она упорно прожигала дыру в его черепе, застыв словно вкопанный. — Меня всегда интересовал вопрос, — подала голос Микаса, заговорив так, будто до этого между ними проходил длинный диалог. — Почему ты всегда приходишь туда?       Хоть она и не уточнила, Райнер сразу понял, что подразумевалось в этом вопросе. Качнувшись из стороны в сторону, в тщетной попытке прояснить смешавшиеся мысли, он окинул неподвижную женскую фигуру напротив мимолетным взглядом, понимая, что так просто его не отпустят. Когда-то давно, он был вторым, а она — первой, но на деле разница между ними была куда больше, так что Браун не обольщался, хоть и предполагал, что навряд ли Микаса применит силу. — Хороший вопрос, — тяня время, проговорил он. — Ты действительно хочешь знать?       По секундной перемене в ее лице, он уже подумал, что сейчас ему не поздоровится, но она быстро взяла эмоции под контроль, на мгновение прикрыв глаза, прежде чем ответить: — Хочу. — Это меньшее, что я могу сделать, — выдохнул Браун, устремив взгляд в небо. — Он спас стольких, разрушил все то, что делало нас изгоями, подарил свободу и надежду на светлое будущее… Эрен сделал все то, чего не смог я, и… даже не знаю, мне кажется несправедливым то, что такой, как я, все еще жив, а он погиб, пожертвовав собой.       Замолчав, он еще немного глядел в темноту, будто пытаясь разыскать в ней что-то, чувствуя на себе тяжелый взгляд Микасы, из-под которого очень хотелось сбежать, трусливо поджав хвост. Честно, Браун думал, что она так и ничего не скажет, но внезапно Аккерман заговорила и голос ее больше походил на свист клинков по броне его титана, раня тоже ничуть не меньше. — Я не слышала ничего более эгоистичного и жалкого. Хотя, ничего другого от тебя и ожидать не стоило.       Райнер не хотел признавать, но ее жестокие слова бороздили старые раны, причиняя боль своей правдивостью. Обычно, он ничего не отвечал на подобного рода провокации, но сегодня что-то неуловимо изменилось, и Браун поддался странному чувству, охватившему его душу. — Будто бы у тебя такие уж альтруистические причины, — фыркнул он, облокотившись на перегородку и глянув на нее свысока. — Все то же самое, может, еще вина за предательство. — Кто бы говорил о предательстве, — процедила девушка, опасно сверкнув глазами. — А что ты хотела услышать, начав этот разговор? Я не собираюсь оправдываться и тебя не прошу, так что все это не имеет никакого значения.       Высказав все это, он собирался уйти, но Микаса остановила его, крепко схватив за предплечье. Обернувшись, он посмотрел в ее растерянное лицо, от вида которого на сердце что-то слабо защемило, и Браун остановился, ожидая того, что она скажет. — Как ты справляешься со всем этим? Все говорили, что, со временем, станет легче, чувства притупятся и я забуду, но ничего не проходит! Я… все еще, совсем как тогда… — голос ее надорвался, и она застыла с болезненно приоткрытым ртом, пытаясь сделать вдох.       На секунду растерявшись, он все же склонился к ней, с волнением приложив руку к ее спине. Едва отдышавшись, Микаса брезгливо повела плечами, сгоняя его руки с себя и внимательно посмотрела в лицо, ожидая ответа. — Ты действительно думаешь, что я справляюсь? — усмехнувшись, он завел руки в карманы брюк, опустив взгляд вниз. — Это правда — то, что они говорят. Со временем, ты забываешь и чувства притупляются, да… но от этого еще больнее вспоминать, — подняв глаза, он немного помолчал. — Так что нужно просто жить. Есть причина или нет, приносишь пользу и прочее — все это неважно. Если ты родился в этом мире, то должен ценить свою жизнь и прожить ее достойно. — Почему ты.? — пробормотала Микаса и сразу же осеклась. — Говорю как Эрен? — закончил за нее Райнер. — Потому что это правда. По крайней мере, ничего другого я для себя найти не смог. — Знаешь Райнер… — замерев прямо перед ним, девушка положила руку ему на щеку. — Ты жалок, — просто кинула она, прямо глядя ему в глаза. — И мы похожи в этом, — бесцветно выдохнув, она убрала руку и ушла, оставив его одного в ночной тьме.       Довольно долго еще он так и стоял, позволяя холодному ветру трепать его волосы, но потом тряхнул головой, отгоняя противоречивые мысли о произошедшем, и пошел к себе, решив забыть этот странный ночной разговор.