Истерзанные

***

      Холод заставлял вздрагивать при каждом неуверенном шажке по гладкой плитке. Собственное дыхание паром зависало в воздухе, согревая кончик покрасневшего носа. Пальцы неуверенно мяли картонную бумагу, старательно вырезанную в форме сердечка, и Габи мялась в больничном коридоре, а последние часы посещения, как назло, пролетали неумолимо и быстро, не давая времени на поиск смелости.       Щеки непроизвольно розовели, когда она вспоминала то, как другие кандидаты в воины застукали ее за созданием валентинки. Тогда от страха она сломала очень красивую блестящую ручку и с огромным трудом избавилась от назойливого интереса друзей, убедив их, что открытка для Райнера.       Из-за этого впопыхах пришлось и ему что-то подготавливать и сказать, что кузен был растерян ее подарком, значило не сказать ничего. Настоящая же валентинка весь день пролежала у самого гулко бившего набатом сердца, пока Браун, наконец, не дошла до больницы. Младший из братьев Йегер недавно умудрился подхватить редкую заразу и даже несмотря на титановую регенерацию, ему требовалось наблюдение у врача, что сегодня играло ей на руку, так как Габи сомневалась, что при иных обстоятельствах смогла бы застать его наедине.       Эрен Йегер — один из сильнейших воинов и лучший друг ее кузена, нравился ей еще с детства. Она всегда восхищалась им ничуть не меньше, нежели Райнером, и относилась, как к брату. Схожие характеры и темпераменты, со временем, сделали из них хороших друзей, а позже и напарников. В прошедшей войне, почти во всех операциях, где он не участвовал в титанической форме, они работали в связке, показывая чудеса взаимопонимания, и Браун сама не заметила, как ее чувства к нему переросли в нечто более взрослое.       Сначала это пугало, потом она начала избегать его, что не осталось незамеченным, но от разговора ее спасла госпитализация Йегера, отсрочившая неизбежный разговор. Обычно смелая и решительная, сейчас Габи безбожно трусила: уж слишком дорожила дружбой с Эреном и боялась быть отвергнутой. И ведь совершенно не факт, что он примет ее: в конце концов, она лишь глупая шестнадцатилетняя девчонка, а он — почетный воин, завидный жених… У Габи не было никаких заблуждений. Нет, она знала, что не являлась дурнушкой, но и красавицей ее назвали бы тоже с большой натяжкой. Готовиться нужно было к худшему, но в душе все равно теплилась надежда на взаимность испытываемых чувств, заставлявшая ее трепетать.       Наконец, собравшись с мыслями, Габи звонко отстучала их привычный мотивчик и, получив разрешение, вошла в освещенную лучами заходящего солнца палату.       Эрен сидел за письменным столом и выглядел непривычно небрежным: обычно собранные в пучок волосы были сейчас распущенны и обрамляли его покрытое щетиной лицо, на котором лихорадочно блестело два глаза. Заприметив ее, он встал и чуть улыбнулся, поздоровавшись, на что Браун ответила как-то совершенно пискляво, быстро спрятав несчастную открытку в карман.       Привычный разговор не шел, от слова, совсем. Габи нервничала, путалась в словах, подолгу хихикала и не к месту лыбилась, что Йегер, казалось, специально не замечал, оставаясь образцом спокойствия, за что Габи была ему искренне благодарна. И вот, когда они в тысячный раз принялись за обсуждение взятия крепости Гулдур, она, наконец-таки, набралась решимости, подняв на старшего товарища взгляд, по которому могло показаться, что она собирается, по крайней мере, распотрошить его.       Тот, впрочем, судя по тихому смешку, был несколько иного мнения, чем сразу же взвил и так чувствительную девушку, нервы которой были на пределе. — Что? — резко спросила Габи, нахмурив брови. — Ничего, — слегка улыбнувшись, он вернул лицу прежнее выражение. — Кажется, ты хотела что-то сказать. — Да, — замявшись, Браун сунула руку в карман и попыталась пригладить валентинку, на деле же, только тяня время. — Просто. хотела поздравить с праздником… вот, — всучив ему открытку, она покраснела, будто помидор, и сразу же стушевалась, смотря куда угодно, кроме лица Йегера.       Тот с минуту молчал, и Габи краем глаза видела, как он уставился, должно быть, перечитывая содержимое открытки, и с каждой прошедшей секундой ее сердце словно начинало биться все быстрее и быстрее, грозясь к чертям выбить грудную клетку и выпрыгнуть оттуда. Немудрено, что она чуть было не подпрыгнула, ощутив прикосновение к ладони, и, подняв несмелый взгляд, встретилась с глазами Эрена, которые, казалось, в ту секунду смотрели на нее совершенно по-особенному. — Спасибо, — выдохнул он, сжав ее ладонь в своей. — Я подарил бы тебе что-нибудь, но… — Подождите-подождите! Ты… принял ее? — ошеломленно спросила девушка и, получив кивок, так и не унялась: — То есть… всерьез? Правда-правда? — хлопнув ресницами, затараторила Габи, с надеждой глядя на него. — Правда-правда, — довольно усмехнувшись, подтвердил Йегер. — Скажи, как я мог бы ответить на твой подарок? — Ну, — разрумяненная от смущения и счастья, она прикусила губу, борясь с неугомонной душой и пытаясь воззвать к голосу разума. — Я приму любой твой подарок. — Прям так уж и любой?.. — хмыкнул Эрен и, получив утвердительный кивок, притянул ее к себе, склонился к лицу и поцеловал. — Ну? Довольны, мисс? — с усмешкой спросил он, продолжая мягко обнимать ее за талию. — Конечно, — улыбнувшись, Габи облизнула губы. — А можно еще?       Хриплый смешок Йегера патокой охватил ее сознание, и девушка счастливо прикрыла глаза, отдаваясь накрывшим ее с головой чувствам.