Истерзанные

***

      Жара на стройке все никак не утихала и все «рабочие и солдатские депутаты», как их в насмешку назвал капитан, обливались потом, без продыху трудясь от самого рассвета до заката. Ночью же была совершенно иная картина: они дрогли под пуховыми одеялами, греясь у печки в наспех построенных бараках. Резкие перепады температуры кое-как объяснял Армин, ссылаясь на книги и россказни азиатов из Хизуру, но ребята мало чего понимали, каждый с ностальгией вспоминая умеренный климат и яркое лето Розы и Марии.       Тяжелые нагрузки, тренировки и все еще строгая солдатская дисциплина держала их в форме, а многие вовсе еще сильнее подтянулись и вытянулись. Конни рос, как шутила Саша, «на дрожжах», а Жан, и раньше бывший роста не низкого, вымахал еще сильнее, выделяясь в толпе разведчиков, из-за чего часто становился жертвой капитана Леви во время показательных тренировок и наказаний.       Девчонки из кадетов помладше стали заглядываться на него: постоянно хихикали и краснели, стоило пройти мимо, а некоторые подходили, звали на выходных погулять, на редких вечерних посиделках даже буквально лезли, из-за чего за Кирштайном внезапно закрепилась слава бабника и друзья не упускали возможности кольнуть его нахальными шуточками и пошлыми намеками, от которых Жану приходилось огрызаться да терпеть.       Правда, свыкнуться с новым статусом он пока не мог: нет, вниманием некоторых девушек пользовался без особых зазрений совести, но все же ощущал себя странно и неловко, каждый раз ожидая подвоха. Друзья ободряли и беззлобно подшучивали, полагая, что, возможно, Жан наконец сможет по-человечески подкатить к Микасе, выучившись трюкам у девчонок, но сам юноша не тешился надеждами, прекрасно сознавая теперь, что у Аккерман, как любила выражаться нецензурно Имир, «яйца больше, чем у вас, хлюпиков, вместе взятых», в чем можно было легко убедиться, только увидев ее вместе с Элен. Одним словом, эта дорога была закрыта перед ним по, кхм, естественным причинам.       Солнце садилось за горизонт, когда зазвонил колокол, оповещая о конце рабочей смены. Сегодня была пятница, и большинство молодежи собиралось устроить кутеж, пользуясь отсутствием строгих командиров, но Жан слишком устал для подобного увеселения, так что отделался от настойчивых Конни и Саши, убеждавших пойти с ними, и разминулся с друзьями у перекрестка. Без них дорога до барак пролетела тихо и незаметно, и Кирштайн захватил банные принадлежности с чистой одеждой, успев дойти до весьма отдаленной речки к самому закату, когда небо уже переходило из розового в лиловые оттенки.       Поток был относительно медленным, а воздух еще не успел охладиться, так что вода была приемлемой температуры. Найдя чистое место, парень расположил свою ношу и быстро разделся, решив постирать грязные вещи тут же, пока вода не разморила на сон. Возясь со стиркой, он не сразу обратил внимание на шум со стороны, со всем усердием и умением, выученным у матери, протирая и полоща одежду. К моменту, когда можно было выжимать, юноша весь взмок, так что быстро закончив и аккуратно повесив белье высыхать на ветвь невысокого дерева, наконец снял бриджи и нагой прыгнул в воду.       Тело будто прошибло тысячей иголок, но он как можно дольше держался под водой, ощущая, как усталость уходит из конечностей. Вынырнув, тряхнул головой и вдохнул полной грудью, убрав отросшие патлы с лица и открыв глаза, наткнулся взглядом на человека под деревом, увлеченно разглядывающего его в ответ. Не успел он даже среагировать и понять, кто перед ним, как нарушитель его уединения подал голос, встав с земли и подойдя ближе к берегу так, чтобы Жан узнал ее. — Эх, Жанчик, неужели каждый раз ходишь стирать белье и купаться аки деревенская девка, привирая, мол, на свиданки кадеток водишь? Неужели вся слава обольстителя — один большой пшик?       Скорее от тона, нежели содержания слов, Кирштайн вспылил, готовый выскочить из реки и кинуться выяснять отношения, но в последний момент одернул себя: выставляться идиотом да еще причинным местом светить перед Элен стало бы не лучшим решением. Йегер прям светилась самоуверенной наглостью, которой всегда раздражала, и парень знал, что та только ждала оплошности, чтобы потом несколько недель подтрунивать над ним. — Что ты, Йегер. Раз уж пошла за мной, то не пшик, — произнеся это, он заприметил, что девушка не ожидала такого ответа, и, воодушевившись, продолжил: — Не хочешь присоединиться? Водичка в самый раз. — Не думаешь же, что я повелась на твою лошадиную морду? — поморщив нос, она подошла к самой кромке воды и присела на корточки, чтобы их лица оказались на одном уровне. — Хотя, стоит признать, член у тебя и впрямь конский… — задумчиво произнесла Йегер, и пока юноша приходил в себя после такого заявления, с невозмутимостью капитана Леви стала снимать одежду, буквально через полминуты нырнув прямо рядом с ним. — Ты чего несешь?.. — покраснев хуже свеклы, он во все глаза уставился на нее, стараясь не смотреть ниже шеи. — Я-то думала, ты пошустрее будешь, — тяжко вздохнув, Элен обвила его шею руками, притянув ничего не понимающего товарища ближе к себе. — Пришла с взаимовыгодным предложением: потрахаться там, выпустить пар. Согласен? — Э-э… — пытаясь понять смысл слов Элен, говорившей так, будто речь шла не об интиме, а о чем-то совершенно обыденном, Кирштайн подвис на несколько долгих мгновений, пока наконец не собрался с мыслями, придя к единственному умозаключению, укладывавшемуся в его мироощущении. — Шутишь что ли? Вообще не смешно, Йегер. И с чего ты повязалась за мной? Вроде, в последнее время дорогу тебе не переходил. — Не шучу, — серьезно произнесла девушка, играя пальцами в волосах Жана. — И да, предвосхищая следующий вопрос: именно тебя выбрала потому что так будет проще. Тебе и самому невыгодно, если кто-то узнает. В особенности, Микаса, — задумчиво проведя линию от его уха до подбородка, она подняла блестящие в сумерках кошачьи глаза, смотря зорко и проницательно. — Так что?       Физически Жан был сильнее, но Йегер не оставляла и доли сомнения, кто здесь охотник, а кто жертва. Что же, девочка-титан всегда умела ошеломлять — это стоило признать, но раньше юноша вовсе не видел в ней женщину, так что голову заполняли противоречивые мысли, и он молчал. Будто поторапливая, Элен прижалась к нему, коленом поглаживая уже возбуждающийся член, и опалила дыханием шею, вновь уловив его потемневший взгляд. — Раз уж просишь…       Моментально найдя губы друг друга, они поцеловались, борясь и соревнуясь даже на этом поприще. Вода летела брызгами и, казалось, один хотел утопить другого, но вскоре Жану удалось перехватить инициативу, и он вынес ее на берег, едва не упав, когда Йегер свирепо потянула его за волосы, оттягивая голову, чтобы впиться губами в основание шеи. Мелкая галька царапала ноги, а ей, наверное, было еще хуже, но девушка не задумывалась о мелких ранениях, оглаживая спину, плечи, бедра парня, оставляя засосы на доступных участках кожи и кусаясь, из-за чего Жан часто шипел и чертыхался, в ответ грубо сминая ее грудь, и вжался коленом между ног, пробравшись пальцами вниз. Только он нажал на заметный бугорок, Элен на секунду застыла и юноша заметил, как по телу ее прошлась мелкая дрожь.       Одного ее взгляда было достаточно: он опустился ниже и широко развел девичьи ноги, склонившись к ее промежности. Йегер, как он и полагал, оказалась требовательной и бесцеремонной, чуть ли не пользуясь его ртом и пальцами, как собственностью, что ущемляло гордость Кирштайна, но юноша подчинялся, полностью приняв правила этой безумной игры. — Всегда знала, что твой болтливый язык способен на большее, — усмехнувшись, девушка почти ласково пригладила пряди его волос, прикрыв от удовольствия глаза.       Холод ночи не ощущался: жара двух тел для них было вполне достаточно. Казалось, температура лишь накалялась и мутила рассудок, побуждая с головой отдаться порочной страсти. Молчаливая борьба прерывалась полустонами, короткими указаниями, тихими вздохами. Тела их причудливо сплелись, все еще влажно блестя при лунном свете, а губы шарили по телам слепо, по наитию то встречаясь, то вновь расходясь.       Жан помнил только, как Элен сама с томным стоном насадилась на него, сжимая плечи с такой силой, что становилось больно. Грубые толчки, развязные шлепки по мягкой коже, быстрые и влажные поцелуи и голоса, раздающиеся в унисон. Элен просила больше и больше, двигалась навстречу, разводила ноги еще шире, цепляясь за его плечи, и Жан сходил с ума, с каждым движением все больше теряя контроль.       Оргазм напоминал волну, накрывшую обоих с головой. Испачканные, едва дышащие, но удовлетворенные, они лежали на берегу, смотря в удивительное безоблачное небо, на котором горели мириады звезд — единственные свидетели их маленькой тайны.       В рабочий городок Жан вернулся один, как и уходил. Все еще было тихо и безлюдно, но ночь, на удивление, оказалась теплой. Никакими домыслами голову он решил не забивать: слишком хорошо знал Элен, понимая, что вместе им никогда не быть. Правда, не сказать, что это особо уж огорчало, ибо второго подобного эксперимента его бедные спина и ноги могли не выдержать.