Истерзанные

      В опочивальне было холодно: зима вступала в свои права и морозный воздух пробирал до костей, хоть и поленья в очаге горели всю ночь. Дети жались к ней, ища материнского тепла, и Фэй мягко обнимала близнецов с одной стороны, с другой же водя ладонью по пшеничным вихрам старшего сына, всегда спавшего неспокойно.       Чего таить — ей и самой на чужбине было нелегко, даже невзирая на комфорт и привилегии, коими одарила их молодая королева. Зику удалось выбить для них удачную сделку: ей и детям дали титулы и гарантии, так что казалось, можно жить припеваючи, но Фэй знала, чего стоила их безопасность брату, а потому принять такой дар так и не смогла.       Знать, что мир за пределами Парадиза разрушен и все, кого она знала, погибли, до сих пор давалось нелегко. Каждый день девушка вспоминала о брате, погибшем на войне, о дедушке и бабушке и о другом брате, ставшем причиной гибели тех, кого она когда-либо любила.       В тот день умерла часть их душ, вместе с миром, и оставшиеся жители Парадиза несли груз вины, поклявшись построить новое общество без войн и насилия. Не сказать, что Фэй верила в подобную чушь, но во что ей, собственно, оставалось верить? Хистория была такой же: лишь фигура в сложной игре братьев Йегер, которые попытками оградить их от страданий, принесли лишь боль и отчаянье, возложив на плечи ответственность за будущее мира.       Ее дети всегда будут в опасности и им придется продолжать передавать Основателя, несмотря ни на что. Йегер вспоминала, как выносила Аарона и Кольта с Марком в любви, хоть и наперекор воле Зика, с сожалением глядя на королеву, едва ли способную смотреть на маленькую Имир, рожденную от Леви Аккермана, чтобы не пасть жертвой очередных политических игр с титанами.       Фэй не обманывала себя: она была лишь инкубатором, той, кого не было жалко, детьми и внуками которой можно жертвовать без зазрения совести. А больнее всего становилось от осознания факта, что на роль эту их обрек ее собственный брат, почему-то ставивший куда выше жизнь и благополучие Хистории Райс, нежели собственной сестры. Хотя, с чего вдруг ожидать сострадания от человека, уничтожившего целый мир? За прошедший год Фэй поняла, что единокровный брат ценит лишь своих друзей, а ее он никогда не знал и узнавать не желал вовсе.       Стук в дверь вывел из мыслей, и она осторожно выбралась с ложа, выйдя из комнат. Молчаливый полицейский сообщил, что ее ждут в гостиной, и Фэй не стала задавать лишних вопросов, пойдя вслед за стражем. Не имея ни малейшего понятия, кто мог пожелать увидеться с ней в такой поздний час, девушка волновалась, ощутив оцепенение при виде темной мужской фигуры, стоявшей высоким изваянием перед резным камином. Сопровождающий тут же вышел, прикрыв двери, и они остались одни в полумраке большого зала.       Доселе девушке не доводилось говорить с братом с глазу на глаз, а данная обстановка лишь сильнее пугала, заставляя непроизвольно укутываться в шелк халата в попытке укрыться от прямого взгляда, от которого по коже шел мороз. Эрен жестом подозвал подойти ближе, и не оставалось ничего, кроме как подчиниться его воле. — Здравствуй, — голос звучал странно, будто обволакивая темноту вокруг, и Фэй с трудом нашла в себе силы едва кивнуть на приветствие, стараясь смотреть куда угодно, помимо его точеного профиля. — Не хотел будить тебя. — Я не спала, — ответ выдался излишне резким — девушка мысленно одернулась, но не стала говорить еще что-либо, боясь опять оплошать. — Как дети?       Странно-формальный диалог настораживал, но Йегер старалась отвечать вежливо и кратко, давя все вопросы, что порывалась задать этому человеку, с которым делила одни и те же кровь и имя, но в конце концов все же не выдержала, надеясь получить прямой ответ. — Зачем пришел именно сейчас, Эрен?       Юноша, на лице которого явственно отпечаталась горечь содеянных дел, взглянул на нее глазами, столь похожими на ее собственные, и молчал с минуту, прежде чем подойти на шаг ближе, внимательно всматриваясь в лицо напротив, будто в попытке узреть нечто очень важное. — Ты похожа на Дину, — произнес он тихо, опустив взгляд в огонь. — Но глаза такие же, как у всех нас, — усмехнувшись уголками губ, Йегер вновь поглядел на сестру. — Ваши с Зиком сыновья тоже так смотрят, — Фэй замерла, сжав губы в тонкую линию, а тот лишь слегка прищурился, с легкостью считывая все ее эмоции. — Я не осуждаю, что ты. — Куда уж тебе судить нас, — процедила девушка, сжав руки в кулаки, будто совсем позабыв, с кем имела дело, но едкие слова только позабавили Эрена. — Я знаю, насколько сильно ты любишь своих детей, — выдержав паузу, он продолжил: — И что ты умна. Достаточно, чтобы понять суть сложившихся обстоятельств. Именно поэтому я и пришел. — Да, давно ясно, на каких правах вы меня тут держите. Решил, что хватит сидеть без дела? Дай угадаю, выдашь за какого-то военного или аристократишку, поставив план по рождаемости на пятилетку?       Фэй сама дивилась абсурдной смелости слов, слетавших с языка, но совладать с собой не могла: впервые оказавшись лицом к лицу с Эреном, она наконец осознала всю глубину беспомощности и зависимости, с которой жила, и дала слабину, зная, что лучше от безмолвного подчинения не станет. — Нет, — просто ответил брат, едва обратив внимание на короткую тираду Йегер. — Когда придет время, ты унаследуешь силу Прародительницы.       Застыв на вдохе, она непонимающе уставилась в серьезное лицо единокровного брата. Сказанное не желало укладываться в голове, и девушка ощутила, как ноги совсем ослабели, быстро схватившись за каминную полку, удерживая равновесие. Эрен помог присесть, устроившись рядом, и Фэй еще долго витала в противоречивых мыслях, не зная что сказать в столь сюрреалистичной ситуации. — Почему не королева? Я ведь с материка и вряд ли моя кандидатура устроит народ, — наконец, опомнившись, выдавила Фэй. — Это не имеет значения. Ты понятлива, но не рассматривай координату, как силу обычных титанов. Унаследовав ее, ты перестанешь быть фигурой на доске, превратившись в наблюдателя. — Но не игрока, — заметила Фэй. — Мы должны жертвовать личной свободой и корыстью во имя освобождения нашего народа от двухтысячелетних пороков, насажденных нашими недальновидными предками. — «Меньшей части народа.» — подумалось ей. — «Большую ты сгубил в Одихе, Либерио и других городах и странах.» — Согласна? — Полностью формальный вопрос — оба понимали это, но Фэй все же кивнула, поддерживая некую иллюзию доброй воли. — Я должен многому научить тебя за три года, но перед этим есть кое-что, что я хотел бы тебе показать, — сказав это, он протянул ладонь, впервые смотря на сестру с человечностью во взгляде. — Просто доверься мне, сестра.       И она доверилась, переплетя холодные пальцы с его ледяными, и широко распахнула глаза, увидев отблеск золотых молний в его зеленых глазах, переросших в древо путей, раскинувшееся в полном ничто их душ.