Книга тайных троп: Колесо года

      — …Все практически готово, тебе только надо будет поставить защиту, — голос женщины в трубке звучал деловито и собрано. — Завтра Инис можно будет забрать, чем быстрее, тем лучше. Они стали слишком активны и, похоже, наконец ее учуяли.       — Я знаю, — тот, кого Инис знала как дядю, мрачно посмотрел на погруженную в темноту лестницу, ведущую на второй этаж. Инис уже мирно спала, а ему самому свет был не нужен. — Прялки уже не хватает, свадьба эта… — голос мужчины дрогнул и исказился, выдавая эмоции, обуревающие его, и главной среди них была злость. — Как они умудрились столкнуться? Почему именно в тот злополучный день Инис меня ослушалась?!       — Успокойся, Мар, — женщина на другом конце тяжело вздохнула. — Мы не сможем запечатать девочку снова, остается только прятать и искать новые методы.       — Не надо меня успокаивать! — мужчина так сжал телефон, что по экрану зазмеилась тонкая трещина, но связь не отключилась. — Прости. Ты, наверное, устала. Иди спать… Шиалли, — на имени он немного замялся и тяжело вздохнул. — Спасибо. Я буду ждать тебя завтра с утра, заберем оставшиеся вещи и Инис.       — Спокойной ночи, Мар, — женщина тоже вздохнула. — Тебе бы и самому не мешало поспать и выпить успокоительного, а то, того и гляди, кидаться на всех начнешь, — с этими словами женщина отключилась, а мужчина вновь устремил взгляд на лестницу.       Они считали, что у них есть еще много времени, надеялись и строили планы. И вот теперь — нужно переезжать на новое место. Только, в отличие от предыдущих разов, мера эта временна и надолго ее не хватит. Дядя Питер вздохнул и прикрыл глаза. Шиалли права: ему и самому требовался отдых, чтобы завтра вести себя с Инис совершенно обычно. Заклятия, которые он раз за разом накладывал на разум племянницы, имели сильные побочные эффекты, и ему приходилось прилагать немало усилий, чтобы они не сказались на девушке. Но и из него самого это тянуло немало сил.       Обостренные чувства донесли до мужчины, что он не один. Ни одни охранные чары, оберегавшие дом, однако, не всколыхнулись и не подняли тревоги, ни один сторожевой амулет не сработал: против этой гостьи не существовало надежного, действенного средства. Она появилась тихо и почти незаметно, войдя в тщательно спрятанный дом совершенно свободно — как вошла бы хозяйка, живи здесь таковая, не считая юной девушки, что сейчас мирно спала.       Эта гостья тоже была молода — немногим больше по возрасту на вид, нежели Инис. И тоже носила пышные рыжие волосы, тоже имела глаза цвета зелени и светлую кожу. По летнему времени она была одета в зеленое платье, расписанное цветами, животными и птицами, что спадало до самых пят, и однотонный шелковый плащ, темно-зеленый, будто трава под густой тенью, собравшейся под густыми кронами леса. Гостья вошла в дом и посмотрела на хозяина дома сурово и строго.       — Ты и впрямь чрезмерно взволнован, Питер О’Ши, — она намерено назвала его именем, которое он носил среди людей. Говорила дама в зеленом на языке, который Инис, останься бодрствовать, не узнала бы и не смогла бы понять — так звучал древнеирландский. Зная, что ей здесь не рады, гостья не считала нужным скрывать свое недовольство — зато, по крайней мере, можно сказать, что она и тот, кто звался Питером О’Ши, в этом были честны.       Мужчина обернулся медленно, усилием воли заставляя себя разжать кулак и стряхнуть на пол нечто серебристое, похожее на изящную цепочку. Та исчезла так же незаметно, как и появилась, змейкой всосавшись в щель в полу.       — Да неужели, душа Изумрудного острова? — иронично приподнял брови мужчина, на лице которого не было и тени радушия и дружелюбия. — Что привело тебя сюда? — ходить вокруг да около он тоже не собирался. Появление этой гостьи не несло для него ничего хорошего. Тем более сейчас, когда его семья балансировала на грани.       — Ты, кажется, забыл условия нашего договора, — дама в зеленом прошлась по гостиной. Она выглядела слишком чуждой и неуместной в интерьере двадцать первого века на фоне современных диванов, полированного журнального столика и висевшего на стене телевизора с плоским экраном. В то же время то же самое можно было сказать и о хозяине дома при всем его желании выглядеть обычным современным ирландцем.       Гостья заняла место на одном из диваном, не спрашивая разрешения, как не стала спрашивать, входя в дом. Она внимательно смотрела на потемневшее лицо Питера О’Ши, давая ему время осознать цель визита.       — С чего ты взяла? — мужчина остался стоять, внимательно следя за женщиной в зеленом. По его лицу и позе было видно, что он не считает ее врагом, но и другом — тоже. — Мы с Шиалли четко следуем букве договора, и мне странно, что ты меня упрекаешь в его нарушении. Кто же виноват, что среди современных дев не так легко найти подходящую?       Рыжеволосая дама прищурилась и строго сказала:       — Не пытайся меня заговорить, Айргедмар. Не только ты приглядываешь за этой девочкой. Ты печешься о ее судьбе даже больше, чем стоило бы — и я пошла вам навстречу, когда вы обратились ко мне за помощью. Не думаю, что тебе нужно напоминать о цене, которая уплачена за то, чтобы твоя воспитанница вообще появилась на свет. Ты знаешь, что не я потребовала столь высокую плату, и мне ничуть не легче знать, какая она. Но было еще условие, поставленное лично мной, и вы тоже с ним согласились: летнему Королю нужна подходящая Королева. И ты знаешь о том, что Инис подходит для этой роли более чем. Зачем ты препятствуешь? Мне ведом твой замысел увезти ее и спрятать — не думай, что, раз ты закрыл от посторонних свой дом, где даже тени слепы и немы, ты сможешь что-либо скрыть от меня.       — Инис не подходит на роль Королевы, — скрипнул зубами Айргедмар, буравя женщину взглядом. — В нашем договоре не было сказано, что спасенное дитя и Королева будут одним лицом, Эрин. Хотя мне стоило догадаться, кто стоит за тем, что Инис нарушила мой запрет: сама она никогда бы не ослушалась, — он мрачно смерил женщину взглядом и скрестил руки на груди. — Этот ребенок и так слишком многое перенес, чтобы отдавать ее на растерзание вашим ритуалам.       — Не тебе судить, кто подходит на эту роль, а кто нет. Не ты находишься при смерти — и не твоя дорогая жена, — зеленые глаза ярко сверкнули. — Будь на моем месте она, что тогда ты бы сказал? Но этот спор бесполезен не потому, что ты считаешь иначе, а потому что твоя воспитанница уже начала новый круг. Напомнить тебе о том, что произошло в прошлый раз, когда летний Король потерял Королеву и к чему привели его ярость и горе? Я говорю о последнем случае, который случился сто семьдесят три года назад. Припоминаешь? Великий голод и две эпидемии, выкосившие треть ирландцев! Ладно если бы та Королева ушла по своей воле. Но ведь нет, она полюбила летнего Короля, и все было прекрасно до той поры, пока ее не выследили фоморы, уверенные в том, что она нашла твой проклятый медальон! Напомнить, что они сделали с ней? Ты считаешь, что сможешь защитить свою воспитанницу лучше, чем это пыталась сделать семья той несчастной, которая тоже считала, что знает обо всем лучше всех! О, пожалуйста, кто угодно может быть слеп, но только не ты!       — Моя жена рисковала жизнью, — с холодной яростью, но все еще сдерживая себя, ответил Айргедмар, — тебе ли это не знать? Как и то, что в прошлый раз летний Король не смог уберечь свою супругу. А в этот раз именно благодаря ему фоморы вышли на след Инис! — мужчина скрипнул зубами. — И где был Король? Ты правда думаешь, что он в этот раз сможет защитить мою воспитанницу лучше нас с Шиалли? — он все еще старался держать себя в руках, но иллюзия, нанесенная той самой Шиалли, трескалась, обнажая молодое и однозначно нечеловеческое лицо.       — Если бы семья той Королевы сразу дала согласие на их брак, возможно, ее удалось бы спасти. Но они предпочли тайно вывезти ее из Ирландии — а по пути в порт их схватили фоморы, и что было дальше, я рассказала, — ровно парировала дама в зеленом и качнула головой в отрицании. — Да, я считаю так, Айргедмар. Ни я, ни ты, ни твоя жена не можем остановить ход Колеса. Но ты попытаешься изменить естественный порядок вещей, я слишком хорошо тебя изучила за все то время, что ты живешь на этой земле. Ты противишься и будешь настаивать на своем — и это обернется бедой. Как бы ты ни любил эту девочку — у тебя больше нет права вмешиваться в ее судьбу, и, если ты желаешь ей блага и долгой, счастливой жизни, ты одумаешься и поймешь, что мои слова — истина, — помолчав, она добавила с сожалением: — Поверь, мне искренне жаль, что ты и супруга твоя отдали ваше будущее ради этой малышки. Мне понятно, почему ты вдвойне опасаешься ее потерять. Но она не птичка в клетке, хотя ты бы желал иного из самых благих побуждений. Отпусти ее в Ламмас. Не прячь, а научи выживать. И попробуй хоть немного начать доверять тем, кто не желает зла ни ей, ни тебе.       — Доверять? — по лицу мужчины было видно, что смиряться он не желает. — Доверять тем, кто, прознав все, сами были не прочь поживиться? О том, что переживает Королева, ты осведомлена лучше меня! И все равно толкнула ее в объятия летнего Короля несмотря на то, что эта девочка и так несет неподъемное для простой смертной бремя, — в бессильной, потому что понимал, что связанный договором он уже ничего не сможет сделать, ярости Айргедмар сдавил спинку дивана, разрывая обивку. Его не часто загоняли в угол и еще никогда настолько плотно.       Но и даму в зеленом — воистину живую душу Изумрудного острова — никто не мог устрашить и заставить бояться или же отступить.       — Ну давай, обвини меня в желании получить твой проклятый медальон! — она встала с дивана и обошла мебель и хозяина дома по кругу, принимаясь метаться. — Или скажешь, что мой сын жаждал его получить? Или Этлиу? У нее на него куда больше прав, и немногим меньше их у Луга. А у тебя нет и вовсе. Признай, что тебе попросту противна лишь мысль о том, чтобы кто-то иной получил то, что когда-то давно ты сам раздобыл хитростью. Воистину, это тебя должны звать лепреконом! — Эрин всплеснула руками и, покачнувшись, остановилась, не сводя с оппонента горящего зеленым пламенем взгляда.       — Хитростью? — зло выдохнул Айргедмар. — Эта хитрость стоила мне жены. И без нее после смерти Балора мы получили второго бы тут же. Что же касается твоего сына, то не сомневаюсь, что он жаждал, как и многие другие туата и ши, чьи тела мы скормили земле и воде, — мужчина выдохнул и прикрыл глаза, усмехнувшись. — И я бы с радостью избавился от этого медальона, если бы не обещание, данное… — он оборвал себя и с глубочайшей досадой произнес: — И теперь вынужден разгребать последствия слабости и недальновидности.       — Данное мне, — спокойно договорила она. — Память вернется к твоей жене — но только тогда и если юная Инис продолжит участие в мистериях Колеса, — тихим, но твердым голосом осадила его Эрин. — И ты мешать ей не должен. Юная Инис и ее супруг должны встретить Шиалли, а она — прийти к ним, когда настанет нужное время. И только тогда ее оковы будут разбиты. Это я могу обещать, потому что Морриган видела так. Я пришла к тебе не только затем, чтобы напомнить о договоре, но и для того, чтобы принести тебе эту весть.       — Пытаешься подкупить меня моей женой, ставя выбор между двумя равно дорогими женщинами? — криво усмехнулся Айргедмар, не став сообщать Эрин о другом обещании, данном очень и очень давно старому другу, который на смертном одре просил заботится о благословенных берегах, ставших им домом — не время и не место о том говорить. — Отдать дочь в жертву вашему Королю, взамен получив память жены? Уж извини, в чистоту намерений твоих я не верю, — он сам опустился на диван, пристально рассматривая Эрин застывшими глазами.       — Обладай я хоть третью подлости, которую ты приписываешь мне, этот остров стал бы подобен кошмару, — качнула головой гостья. — Не я устанавливаю цену — эти законы появились еще тогда, когда твой народ ходил по этой земле, а я спала в ее лоне, ожидая рождения. Те же самые законы, что потребовали той самой цены за спасение девочки. Не мной цена установлена. Ты не единственный, кто желал бы иной судьбы для себя и своих близких, — отвернувшись, Эрин чуть повернула голову в его сторону и сказала: — Что до жертвы — ты ослеплен болью утраты и отрицаешь, что кто-то другой тоже может страдать и жертвовать тем, что бесценно для него самого. Ты — один из троих старейших жителей Ирландии. Я надеюсь, что столь долгий срок жизни дал тебе великую мудрость. Если ты воистину мудр, то увидишь, что мои заботы касаются тебя и твоей семьи столь же равно, сколь жизнь и судьба каждого, живущего здесь. Сколько угодно ищи здесь корысть — твоя самоуверенность сулит намного худшие беды.       С этими словами она прошла мимо него и исчезла на пороге раскрытой двери.       Айргедмар только тихо выругался ей вслед. Во многом Эрин была права, и, воистину, за долгие века своей жизни Айргедмар многое повидал и многое принес в жертву. Но именно сейчас он не был готов принять решение. Еще немного посидев, сверля взглядом стену, мужчина потянулся к телефону и набрал знакомый номер.       — Шиалли, мне нужны еще сутки, — коротко сказал он и, не слушая вопросов женщины, отключился.

***

      Той же последней ночью июля, накануне Ламмаса, Инис разбудил дядя. И вид у него при этом был еще более встревоженный, чем когда племянница вернулась с праздника Литы.       — Дядя, что случилось? — девушка, которая днем не очень хорошо себя чувствовала, а потому ушла спать рано, сонно приподнялась на локтях, совершенно не понимая, что происходит.       — Нет времени, немедленно вставай, — коротко бросил дядя Питер, поднимая сверток, который кинул на пол, когда будил племянницу. — Одевайся и не забудь надеть это, а потом спускайся вниз.       Из свертка торчал знакомый кожаный кончик ножен, подействовавший на Инис как ушат ледяной воды, то есть пробудивший с той же скоростью.       — Дядя… — начала было девушка, но мужчина уже исчез, и только тут она заметила, что одет он как-то странно — в серебристую, словно рыбья чешуя, куртку.       Больше разлеживаться Инис не стала: мигом вскочила, натянула джинсы и футболку, а потом развернула сверток, в котором помимо хорошо знакомого по тренировкам меча обнаружилась еще и самая настоящая кольчуга. Девушка несколько мгновений таращилась на нее, но потом все-таки натянула, подхватила меч и выскочила из комнаты:       — Дядя!       Мужчина оторвал взгляд от окна, около которого застыл в напряженной позе, одобрительно кивнул и швырнул ей ветровку.       — Надень и застегнись, — когда девушка выполнила приказ, он подвел ее к заднему ходу, и продолжил инструктировать все тем же холодным и отрывистым тоном: — Сейчас ты быстро выйдешь через заднюю дверь, пройдешь через сад и что есть сил побежишь к озеру. Ты говорила, что твой Аэд обещал тебя защищать и сообщил, где живет? К нему и побежишь, не оглядываясь и не останавливаясь. Если он действительно сможет тебя защитить — хорошо, если же нет, — тут глаза мужчины блеснули таким злорадством, что Инис невольно отшатнулась: она ни разу не видела дядю таким, — то, по крайней мере, отвлечет внимание и даст тебе время. Ты меня поняла, Инис?       — Нет! — замотала головой девушка. — Дядя Питер, что происходит? Я ничего не понимаю!.. — голос Инис звучал до того жалобно и растеряно, что лицо мужчины на мгновение вновь стало прежним и он мягко обнял ее.       — Ты поймешь позже, обязательно, а сейчас тебе нужно бежать. Не останавливайся и не оглядывайся, но если будет необходимо — сражайся. Ты помнишь наши уроки? — еще более растерянная девушка кивнула. Дядя Питер улыбнулся и разомкнул объятия, открывая дверь. — Беги, Инис, — одним сильным движением он вытолкнул воспитанницу в ночную тьму и захлопнул дверь, а в следующее мгновение земля и сам дом содрогнулись, словно от землетрясения.       Девушка едва устояла на ногах, чувствуя, как ее накрывает волной ужаса. Земля содрогнулась еще раз, и это помогло скинуть ледяное оцепенение. Инис развернулась и побежала прочь.       Ночь стояла в самом разгаре, на затянутом тучами небе не виднелась луна. Темный сад сбивал с толку, дорожка путалась под ногами, точно разом забыв направление к выходу, и прежде родные места показались вдруг незнакомыми и совершенно чужими. Грохот продолжал оглушать со всех сторон разом, земля стонала и ходила ходуном. С неба хлынул неистовый ливень, мгновенно превративший дорожку в жидкую грязь, отчего ноги теряли опору и разъезжались.       Инис еще не успела достигнуть калитки, как перед ней выскочили трое безобразных чудовищ, отдаленно похожих на людей — у одного не хватало ноги, у второго — руки, а третий обходился всего одним глазом. Но по тому, с какой ловкостью они обходились тем, что имели, их увечья выглядели вовсе не свидетельствами потери в бою или по вине несчастного случая — напротив, легко было поверить, что эти трое такими и родились. Богатые одежды и острые мечи не обманывали мнимостью благородства.       — Вот она! Ловите ее! — хриплым карканьем рявкнуло одно из страшилищ, и троица бросилась к ней.       Девушка замешкалась на мгновение, отступая на шаг и с ужасом глядя на преградивших ей дорогу существ, но тут же постаралась если не взять себя в руки, то хотя бы схватиться за меч. Жест вышел нервным, вызвавшим едкий смех. Он подействовал отрезвляющей пощечиной. Кто бы ни были эти люди, как бы они не выглядели — они нападали и угрожали ей, а значит, она должна была обороняться. Дожидаться, пока враги добегут до нее, Инис не стала — сама, и откуда только смелость взялась, шагнула к ним с обнаженным мечом, вполне неплохо делая выпад. Закаленное и зачарованное железо скрестилось с оружием первого противника, заставив того непроизвольно отступить. Сопротивление явно стало для них неприятной неожиданностью. Инис же, напротив, приободрилась и кинулась в отчаянную атаку, пусть на излете, но зацепив второго нападавшего по единственной руке. Вот чего она не ожидала, так это того, что он взвоет так, словно не царапину заполучил, а как минимум эту руку потерял.       — Железо!.. — третий непроизвольно попятился, глядя как царапина становится все больше, а рукав богатого одеяния медленно начинает тлеть.       Закреплять успех девушка не стала — вместо этого, воспользовавшись замешательством и вновь рванув к калитке, выскочила за нее и опрометью кинулась в сторону озера. Кровь на так и не убранном мече дымилась.       Как она помнила, ей следовало бежать к озеру, а оттуда вверх по реке до замка, о котором рассказывал Аэд. Но чтобы добраться туда, необходимо сперва выбраться самой из родного дома, заполоненного нападавшими.       Едва Инис выбежала за калитку, как позади нее раздался ужасающий грохот, который сопровождал кошмар наяву: милый, уютный коттедж, где дева жила в безопасности девять лет, на глазах рассыпался пеплом, истончаясь, исчезая с ткани реальности, будто никогда не существовал, а на его месте курилась гарью и дымом огромная яма.       — Вот она! Выбейте меч из ее рук! — за ней гнались сразу пятеро.       — Старый дурак мертв! Надеялся прятать вечно то, что принадлежит нам! — глумливые голоса оглушали и окружали Инис со всех сторон.       От злобных выкриков и, главное, страшного смысла слов кружилась голова и дрожь колотила так, что меч и без помощи преследователей грозил выпасть из рук. Дядя — мертв! Дом — разрушен! А за ней гонятся какие-то чудовища. Инис и в страшном сне не могло привидеться нечто подобное, и, что делать дальше, она совершенно не представляла. А потому продолжала бежать что есть сил, несмотря на то, что расстояние между ней и преследователями все больше сокращалось, а кольчуга, даром что легкая, словно паутинка, все сильнее давила на плечи.       Но долго так продолжаться не могло. Девушка споткнулась, чуть не упав, замедлила бег, а потом и вовсе остановилась, разворачиваясь к преследователям лицом и поднимая меч. Поняла, что бежать ей некуда, подставлять Аэда, про которого она резко вспомнила, девушка не могла. Эти чудовища его бы просто убили, как убили дядю и хотят убить ее. Значит, придется драться. Инис облизнула пересохшие губы и крепче стиснула пальцы на рукояти меча, после чего атаковала сама — отчаянно и резко, снизу вверх нанося удар по первому же приблизившемуся к ней половинчатому человеку. Когда она пыталась провести такой удар на тренировке с дядей, у нее ничего не получилась, никогда, но сейчас вдруг клинок столкнулся с чужой плотью. И это уже была не та царапина, которую она нанесла первому противнику. Кровь из раны брызнула так, что попала на Инис, а вой раненого ударил по барабанным перепонкам.       — Я не принадлежу никому! — зло и отчаянно выкрикнула девушка, вновь вздымая меч и не замечая, как на руках и лице проступают золотистые линии, повторяющие своими очертаниями вены.       Но даже эта первая победа ничего не меняла, потому что все пятеро, пусть один и был ранен, отступать никак не намеревались. Они окружили свою добычу кругом, пользуясь тем, что Инис остановилась на широкой полянке рядом с озером, до которого рукой было подать. Переглянувшись, одновременно бросили сеть, намереваясь спеленать неугомонную деву и утащить волоком, невзирая на сопротивление.       Ночь, под чьими сводами развернулась доселе неслыханная битва, переполнилась болью и страхом. Ветер разнес их окрест во стократно, подняв ото сна всех, кто мог услышать его. Из тайных укрытий выбирались потревоженные звери, чей покой нарушила непонятная тревога. Из скрытных холмов выбирались их странные обитатели, которых не увидишь в больших городах, но многих бы Инис узнала по праздничным гуляньям. Целые стаи разбуженных птиц срывались с деревьев и мчались к старому замку, стоявшему на берегу холодной реки, соединявшейся с озером.       Девушка отпрянула, вновь взмахивая мечом, на этот раз чтобы распороть сеть. Это ей отчасти удалось, но в обрывках она все равно запуталась, отчаянно пытаясь выбраться и не замечая, что свечение становится все ярче, а ее саму бьет крупная дрожь, как в лихорадке. Меч она из рук не отпускала, пока еще шугая от себя чудовищ, которые пытались ее спеленать.       Те переглядывались и шушукались между собой на языке, какого Инис не знала. С утроенным энтузиазмом они бросили на нее вторую сеть, а самые смелые подобрались поближе, чтобы выбить меч из ее рук. Всего чудовищ оказалось примерно десяток, и многие выглядели ужасно потрепанными, половина имела обугленные раны, кто-то оставлял за собой кровавый след, высыхавший и на глазах обращавшийся в пепел. Ночные злодеи торопились и то и дело глядели дальше на север, вдоль реки, будто опасаясь чего-то. Но темная ночь, отчего-то внезапно стылая, не несла ни единого проблеска света, кроме девы, что попалась в сети, как рыба.       «Нет-нет-нет!» — про себя отчаянно повторяла девушка, все хаотичные дергаясь и по ощущениям лишь сильнее запутываясь в обрывках старой и новой сети. Чья-то рука ухватила ее, пытаясь отобрать меч за рукоять, чтобы не касаться потемневшего от крови клинка. И это стало последней каплей. То, что все это время копилось и бурлило, подстегиваемое страхом, отчаянием и злостью, наконец, рвануло наружу. Золотые нити-вены блеснули нестерпимо ярко, и волна света ударила по окружившим Инис монстрам, сметая их с ног и жаля словно маленькие пчелы. Вот только «укусы» этих пчел были куда более болезненными и оставляли на коже нападавших настоящие ожоги.       Все пятеро завопили, отпрянули от девушки, катаясь с криками по земле, что дало той время предпринять что-нибудь для своего спасения. Зрелище перед ней предстало вовсе невиданное: на глазах нападавшие обугливались, но не целиком, а кто на половину, кто почти весь — в воздухе стоял тошнотворно-притягательный запах жареного мяса, от которого девушку мутило так, что перед глазами вставали разноцветные круги. Но для слабости сейчас было не время и не место, и Инис поспешно принялась выпутываться из сети, стараясь не смотреть на корчащихся на земле противников. Бежать сил больше не было, но она все равно побежала, как только смогла избавиться от последнего куска сети. Ее шатало, перед глазами все двоилось, а тошнота только усиливалась, приведя с собой еще и странную слабость и жар. С последним Инис, впрочем, попыталась справиться, на ходу скидывая ветровку. Помогло это слабо, но девушка только досадливо мотнула головой, отчего ее повело в сторону, и упрямо прикусила губу, постаравшись бежать еще быстрее. И это было не самой разумной идеей: подвернувшейся под ногу камень отправил в недолгий полет, встать после которого она уже не смогла: помешали накатившая дурнота и слабость.       Их немного помогал развеять холодный ветер, которому пристало бы веять мрачным ноябрьским днем, никак не летней июльской ночью. Вокруг воцарилась зловещая тишина, точно беглянка попала в кошмар — впрочем, разве не сбывшимся кошмаром обернулась вся ее жизнь? Над головой Инис кружила стая крупных черных птиц, а со стороны реки, к берегу которой принесли ноги, послышались цокот и ржание. А еще с той стороны разливались золотые лучи, точно солнце всходило.       Жадно хватая ртом прохладный воздух, Инис попыталась подняться на дрожащих руках, все так же цепляясь за меч. Удалось только со второй попытки, но девушка не сдавалась, понимая, что, если сейчас ляжет и сдастся, умрет так же, как дядя. А он не для этого отправил ее из дома до взрыва. Инис стиснула зубы и с болезненным стоном (тело ломило как при самом сильном гриппе) села, а потом и встала, опираясь на воткнутый острием в землю меч. Чего ждать от птиц и свечения она не понимала, но в свете всего происходящего не верила во что-то хорошее.       Из-за деревьев, скрывавших от глаз изгиб узкой дороги, идущей по берегу, вышла белая лошадь — весьма знакомая на вид. На ней не было всадника, да и сама она пришла без седла, да только, завидев деву, с тихим ржанием подошла к ней. Золотое сияние меж тем поугасло, но все равно указывало, куда следует ехать, и вид вооруженной девы кобылу не испугал. Кара, а это была она, подошла к Инис и мотнула головой на сияние — мол, пойдем же.       — К-кара? — девушка моргнула, пытаясь свести двоящуюся картинку воедино. — Ч-что?.. — Инис покачнулась, уцепилась за гриву лошади, но этим ее действия и ограничились: сил не было больше ни на что, даже меч она удерживала исключительно благодаря силе воли. — Не могу… — тихо пробормотала она, утыкаясь лбом в бок лошади и обессилено закрывая глаза.       Кобыла вновь тихо заржала и опустилась на землю, подставляя девушке спину. Пусть та сесть не могла, но, на худой конец, могла перевалиться через спину и таким образом дать себя увезти.       Где-то вдали снова задрожала земля, и ржание Кары стало тревожным.       — Спасибо, — тихо пробормотала Инис, с трудом засовывая меч в ножны и практически сваливаясь на спину кобылы. Сил достало только на то, чтобы распластаться на ней и обхватить Кару за шею. Оставалось надеяться, что лошадь успеет удрать до того, как вновь случится что-то плохое. И возможно это было неправильно, перекладывать свое спасение на кого-то другого, но сил уже действительно не осталось, и девушка просто закрыла глаза, отключаясь от реальности и только крепче стискивая шею кобылы.       Белоснежная кобыла поднялась осторожно, чтобы не уронить свою ношу, и, поминутно оглядываясь, осторожно пошла шагом, сначала медленным, затем быстрее, по берегу, вдоль реки. Грохот со стороны дома усиливался, птицы закаркали, и Кара перешла почти что на рысь, торопясь пройти дальше, пока поздно не стало.       А солнце действительно начало подниматься по восточному небу, только ветер с собой нес гарь и запах паленого мяса, доносил бранные звуки и чью-то бессильную злобу. Но затем теплый свет окутал кобылу и всадницу и сопровождал до тех пор, пока Кара не вышла из леса к увитому зеленью старому замку и не возвестила громким ржанием о своем приходе.       Впрочем, Инис уже ничего этого не слышала, отключившись где-то на полпути. Сияние девушки тоже угасло, сейчас она выглядела совершенно обычно, только куда бледнее, чем всегда, а на щеках пятнами выступил лихорадочный румянец от повысившейся температуры. А потому она не увидела высыпавших во двор замка незнакомых людей, один из которых снял ее с лошади, взял на руки и вместе с остальными унес за широкие двери. Еще кто-то ласково похлопал Кару по шее и увел ее к стойлам.       Уже в спальне с Инис сняли кольчугу и меч, раздели и уложили в мягкую постель. Хотя в полной мере оценить это бедняжка вряд ли бы смогла. Тело отдыхало, даже жар почти сошел, но переполненный впечатлениями разум не отдыхал, подкидывая один за другим кошмары. А возможно, это были не впечатления, ибо в каждом она ощущала, что за ней кто-то наблюдает и пытается схватить, но каждый раз, окруженная золотистой дымкой, Инис исчезала за пару мгновений до того, как пальцы смыкались на ее плечах или горле. А после очередного побега девушка и вовсе проснулась, открывая глаза и сонно, недоуменно таращась на темный полог балдахина у себя над головой. Тело ломило так, словно по нему маршировало стадо слонов, а в мыслях царил такой сумбур, что сходу понять, где она и что вообще происходит, так и не смогла, только сонно моргнула и постаралась сесть, морщась и тихо охая.       Она обнаружила себя в небольшой, но уютной комнате, отделанной темно-зелеными тканными обоями и травянисто-зелеными портьерами под стать изумрудному балдахину и покрывалу на кровати, застеленной белоснежным бельем. Кроме роскошного ложа из цельного дуба здесь присутствовали огромный платяной шкаф по левую руку, письменный стол у окна подле шкафа, маленький мягкий диван вдоль стены у двери и пара тумб с колоколообразными желтовато-осенними торшерами, а каменный пол покрывал широкий ковер, как все, старинного вида и тоже зеленый.       А еще ковер был очень мягким, босые ноги утонули в теплом, щекочущем ворсе. Девушка оперлась о прикроватный столбик, поднялась и сделала пару неуверенных шагов, путаясь в полах длинной ночной рубашки. Хотя это ее сейчас занимало мало, куда важней было выяснить, где она находится, а потому Инис медленно, цепляясь за все подряд, двинулась к двери. Мысли о том, что произошло ночью, она старательно гнала от себя, и так не было никаких сил, а тяжкие думы совершенно бы отбили охоту что-то делать.       Дверь оказалась не заперта и поддалась без труда. Она вела в просторный коридор, убранный гобеленами, где каждые семь шагов встречались двери по обеим сторонам его стен. А посмотреть на сюжеты тканных картин стоило, ибо выглядели они то ли историческими иллюстрациями, то ли несли в замысле фантастические сюжеты, являя взору существ, никак не привычные двадцать первому веку.       Где-то впереди виднелась лестница, и снизу с ее стороны слышались голоса: кто-то с кем-то о чем-то яростно спорил.       Услышав голоса, Инис замерла, не решаясь ни вернуться в комнату, ни пройти дальше. Оружия у нее больше не было, да и ночная рубашка была защитой куда худшей, чем кольчуга, канувшая неизвестно куда вместе с одеждой и оружием. Так что девушка так и застыла, держась за стену и пытаясь расслышать, о чем спорили внизу.       К счастью, чтобы получше во всем разобраться, ей нужно было всего лишь сделать еще пару шагов, спрятаться за лестницей и посмотреть вниз сквозь балясины. Один из голосов она сразу узнала, а если хорошенько рассмотреть говоривших, то в одном она без труда признала бы Аэда, а во втором — его родственника Диана. Кроме них, за широким столом внизу собрались еще четверо разных гостей, предпочитавших не вмешиваться в спор, но внимательно слушать. Все собравшиеся говорили на современном ирландском языке — гаэлике, который Инис знала благодаря урокам дяди и учебе в университете.       — Ты утверждаешь, что это она, и я тебе верю, потому что видел своим глазами, что осталось от дома Айргедмара. Кто бы мог подумать, что мы считали его мертвым, — светловолосый муж Инис покачал головой и обошел стол, явно не первое время продолжая метаться. — Фоморы уничтожили его дом, и я видел место, где они добрались до него. Диан, ты же говорил, что они нападут после Самайна! Но не сейчас! — он резко развернулся к целителю.       — Они по-прежнему ждут, когда минует Самайн, но если им нужна Инис, то они будут выслеживать ее до тех пор, пока не поймают — либо ты не перебьешь их всех, — возразил целитель, наблюдая метания. — Ты уверен, что ни один не ушел от тебя?       — Их было десять. Двоих унес с собой Айргедмар, остальных я уничтожил. Труда не составило: они без того едва держались в живых, когда я нашел их, — несмотря на жгучую горечь, о врагах Аэд говорил без малейшего сострадания. — Фоморы продолжат охоту, Диан. Пока я здесь, они не посмеют явиться в мои владения, но после Самайна… — он вновь покачал головой. — Нужно придумать, как защитить Инис от них, ведь я не смогу ее защитить. До Йоля она будет совсем уязвима.       Скорчившаяся под прикрытием перил девушка обхватила себя руками, слушая непонятный для нее разговор. Там на празднике Аэд был прав: то, что коренная ирландка практически ничего не знает о традициях своей страны и о ее мифологии, очень странно. Но в свое время над ее восприятием и памятью поработали так хорошо, что даже со смертью накладывавшего чары они так и не развеялись. И от не предназначенной для ее ушек информации у Инис просто голова шла кругом, и опять подступила дурнота, заставившая с корточек переместится на пятую точку и побелевшими пальцами вцепиться в ткань ночной рубашки.       Аэд задрал голову к лестнице, точно что-то услышав, и увидел бледную Инис. Стремглав поднявшись по лестнице, он опустился рядом с ней на колени.       — Милая, что ты здесь делаешь? Ты совсем слабая. Диан, взгляни на нее, — совсем другим голосом, не в пример резким в контрасте, он позвал родича.       Тот поднялся по лестнице и тоже присел рядом. Положил теплую ладонь на лоб деве, осмотрел бегло зрачки, оценил пульс и проворчал:       — Говорил я тебе, что не хворь это. Отнеси ее обратно в постель, я приготовлю отвар, который уймет ее жар, — он поднялся на ноги и крикнул вниз четверым, что в разговор не вступали: — А вы сообщите всем, что нынче ночью фоморы нарушили наши границы! Пусть каждый дом готовится дать им отпор, если они посмеют сунуться вновь! Идите и разнесите всем злую весть!       Тем временем Аэд уже подхватил Инис и, пройдя по коридору, вернул ее в спальню и опустил на постель, сам же рядом присел, укрыв одеялом и не сводя с нее глаз.       В первое мгновение девушка дернулась от чужих рук, но практически сразу замерла, часто и прерывисто дыша. И лишь оказавшись на руках у мужа, шевельнулась, прижимаясь щекой к его груди, ибо так было значительно спокойней, однако молчать продолжила до той поры, пока не оказалась под одеялом. Только тогда Инис разомкнула сухие, потрескавшиеся губы, и едва слышно прошептала:       — Они убили дядю… — по телу прокатилась заметная дрожь, а вместе с ней по венам вновь покатилось золотистое сияние. Бледное и очень быстро угасшее, но оставившее после себя на щеках Инис яркие лихорадочные пятна и все ту же слабость пополам с нестерпимым жаром.       — Так значит, Диан прав… Фоморы действительно ищут тебя. И твой дядя… мы слышали о нем под другим именем, не под тем, под которым его знала ты, — Аэд провел ладонью над плечами и лицом девушки, и с его руки сошло почти такое же сияние, обдавшее кожу Инис теплом и лаской.       — Что мы с дядей им сделали? — тихо, тоскливо спросила Инис, закрывая глаза и несмотря ни на что нежась под теплом, исходившим от рук мужа. — Они говорили, тогда, — девушка содрогнулась, — что я принадлежу им. Они поэтому хотели меня поймать?.. — Инис обхватила себя за плечи и сжалась, жмурясь сильнее. — Я ничего не понимаю…       — Даже думать не хочу, что случилось бы, не встреть я тебя в тот последний апрельский вечер, — вздохнув, качнул головой Аэд. — Прежде чем ответить на этот вопрос, я спрошу тебя, Инис: открой глаза и скажи мне, что ты видишь?       — Что вижу? — девушка тихо вздохнула. Открывать глаза совершенно не хотелось, в этой теплой темноте было так уютно, но она сделала над собой усилие и разлепила глаза, глядя на мужчину опустошенным и усталым взглядом.       Над ладонью Аэда сиял, кружась вокруг своей оси, небольшой золотой шар, сотканный, казалось, из чистой энергии.       — Что ты видишь? — повторил он.       — У тебя над ладонью плавает золотой шарик, — за эту ночь Инис уже столько всего пережила, что этому даже не удивилась: слишком муторное состояние было для этого.       — И тебя это нисколько не беспокоит? — Аэд погасил шарик, сжав в кулаке. — Прости, оставим этот разговор до утра, когда тебе станет лучше. Сейчас тебе нужно отдохнуть, а мы с Дианом о тебе позаботимся. Хочешь, я останусь с тобой, если не желаешь спать в одиночестве?       Инис лишь вяло дернула плечом: сил на какие-либо эмоции у нее уже не было. Ну или, по крайней мере, она так думала. Когда Аэд предложил остаться рядом с ней, девушка встрепенулась и вцепилась в его руку:       — Очень хочу… Не уходи, — голос прозвучал слабо и тихо, но очень взволнованно. Одной действительно оставаться не хотелось.       — Хорошо, — Аэд перебрался поближе к ней и улегся рядом поверх одеяла, сбросив обувь, чтоб не тащить в постель. Погладил Инис по волосам, накрыл ее руку своей ладонью и, полуприкрыв глаза, наблюдал за ней до тех пор, пока она не заснула.       Рядом с мужем страхи не то, чтобы исчезли совсем, но улеглись, и Инис, придвинувшись ближе, быстро провалилась в сон, на этот раз безо всяких кошмаров. Но пальцы девушки, которые она сразу переплела с пальцами мужа, даже во сне так и продолжали сжимать крепко.