Книга тайных троп: Колесо года

      …Теплый солнечный луч коснулся девичьего лица знакомым жестом супруга, но когда Инис открыла глаза, Аэда рядом не оказалось. Корзины, впрочем, тоже, зато вместо нее на траве подле качелей стоял полный кувшин свежей воды.       Помимо кувшина еще одним изменением стала песня. Негромкий женский голос что-то тихо напевал, доносясь из-за пышных цветущих кустов, а затем из-за зелени показалась и его хозяйка: высокая черноволосая дама в длинном платье, усыпанном живыми цветами, что росли прямо на нем. При виде Инис, гостья тепло улыбнулась.       Сама же девушка смущенно ойкнула и, сбрасывая с себя сонную негу, мигом села, потом нагнулась и подхватила снятый ночью сарафан, натянула его прямо на голое тело. Белье валялось тут же, но возиться с ним девушка постеснялась. И так она выглядела глупее некуда — на крыше, обнаженная и со следами бурной ночи. Проведенной, конечно, с мужем, но все равно было стыдно.       — Здравствуйте… — пробормотала Инис в ответ на улыбку, неловким, торопливым жестом проводя по встрепанным волосам и украдкой рассматривая гостью. Особенно ее платье, ясно говорившее о том, что та принадлежит к тому же миру, что и Аэд. — Вы прибыли на праздник? — чтобы не молчать, она и так чувствовала себя не в своей тарелке, краснея все больше, вежливо поинтересовалась девушка.       — Я Тальтиу, приемная мать нашего летнего Короля, — шире улыбнулась гостья и направилась прямо к ней. При движении темное платье, цвета плодородной земли, тяжело всколыхнулось, но растения на нем ничуть не пострадали. — А ты, значит, его Королева? Луг рассказал о тебе и о том, что тебе многое известно о нашем мире. Я сожалею о твоей потере и о том, что тебе, дитя, довелось пережить. Твой дядя оказал нам большую услугу, все это время приглядывая за тобой, — судя по виду, говорила гостья искренне и приветливо.       — Меня зовут Инис, — девушка чуть подвинулась, чтобы гостья удобно могла расположиться на диванчике. — Да, я по сути с семи лет в вашем мире жила, хотя и не понимала этого до недавнего момента, — на губах на мгновение появилась улыбка, но тут же исчезла. — Спасибо. Мне это еще сложно принять, — поддавшись сочувствию в голосе Тальтиу, призналась Инис, — то вспоминаю, то снова забываю, как будто я просто опять сбежала от него на праздник, — девушка передернула плечами и опустила их, но сразу же встрепенулась. — Вы, наверное, хотите увидеться с Аэдом? Он, скорее всего, уже ушел, чтобы делами заняться.       — Мы встретились, когда ты еще спала. Он спустился вниз перед тем, как ты проснулась, и попросил побыть с тобой, чтобы ты не осталась одна, — отозвалась Тальтиу, принимая приглашение сесть рядом. — Я всегда прихожу очень рано, чтобы он убедился, что я не пропущу ни приготовления, ни праздник. Как же я могу не придти на его день рождения и фестиваль в мою честь?       При упоминании о том, что муж специально попросил не оставлять ее одну, лицо Инис просияло, а в глазах, совершенно незаметно для самой девушки, появилось мечтательно-нежное выражение.       — Он и правда в этом сомневается? В том, что вы придете? — спросила она. — Хотя да, пожалуй, может, — решила девушка, вздыхая, лицо светиться перестало, но нежность во взгляде никуда не делась.       — Это наша традиция, — мягко объяснила Тальтиу. — Одна из тех, на которых зиждется мир, а потому неизменна. Какой же гостье не в радость внимание хозяина дома? Кроме того, он попросил меня помочь тебе подготовиться к разговору с Этайн, — она с секунду помедлила и спросила: — Ты уверена, что тебе так уж необходим разговор с ней?       — Она же его мама, к тому же, — Инис вздохнула, — дело не в том, что я его жена и мне в любом случае надо налаживать с ней отношения. Точнее, не только в том. Во мне сейчас сидит эта непонятная сила, с которой я даже не представляю, что делать. А раньше эта сила все-таки принадлежала ее отцу… Да, я помню, какие у них были отношения, — поспешно добавила Инис, — но все-таки, может, мать Аэда сможет дать хоть какие-то подсказки, как ее можно будет использовать. Первый и последний раз я эту силу совершенно не контролировала, и потом было настолько плохо, что даже стоять сил не было. А я не хочу быть обузой для мужа, которую он все время будет защищать, наоборот, хочу помочь. Пока же я все-таки именно обуза.       Тальтиу кивнула.       — Именно потому, что ты воплощаешь собой все, что Этайн ненавидит, разговор с ней не будет простым. Долгие годы она росла заточенной в башне, пока Киан мак Диан не услышал о ней и не нашел ее. Но и тогда Балор едва его не настиг, а когда пришло время, его дочь родила тройню. Балор же знал, что погибнет от руки внука, поэтому приказал утопить всех троих. Только одному удалось выжить. Вообрази, какое горе испытала принцесса, и поймешь, почему она ненавидит отца и желала ему лютой смерти. Лишь тогда, когда Балор был убит Лугом, она обрела свободу — но Киан за ней не пришел, потому что сам был вероломно убит тремя братьями, которым Луг, узнав об этом, назначил эрек, частью которого стали яблоки, одно из которых ты съела. Одно из тех, что напоминали ей о долгой разлуке с любимым, который вернулся к ней лишь годы спустя. Но до того ее возлюбленный сын, чье детство и юность она пропустила, обретя лишь в его зрелом возрасте, сам погиб, сраженный предательством женщины. И вот, три тысячелетия спустя появляешься ты и несешь с собой три вещи, которые она так ненавидит: ты имеешь силу Балора, скрытую внутри, ты съела яблоко, напоминающее о потере любимого, и ты — женщина, подобно той, из-за которой погиб ее сын. А знание того, что грядет, не оставляет надежды на ее благосклонность.       — А Дехтире тоже с ней не могла найти общий язык? — вздохнула Инис, снова ежась. Если смотреть с этой точки зрения, то с матерью Аэда ей лучше не встречаться. — Грядет — вы это про Самайн, после которого уходили все, кроме Дехтире, или про то, что фоморы ищут эту силу? Нет, мне в любом случае надо с ней поговорить, потому что я видела, что фоморы сотворили с моим домом, и не хочу, чтобы они кому-нибудь еще причинили вред. Она ведь это должна понимать, — Инис упрямо поджала губы и тряхнула спутанной рыжей гривой. — Не захочет разговаривать с первого раза, буду настаивать до победного.       — Ты настойчивая — это полезное качество, — снова кивнула Тальтиу, похоже, что одобряя. — Дехтире ей полюбилась за то, что та сама пострадала от предательства — и предателем был мужчина. Об этой истории людям известно не так хорошо, как о других, поэтому я расскажу: когда-то давно, две тысячи лет назад, Дехтире была сестрой короля Конхобара. Однажды ее похитили ши Неблагого Двора, с которыми она забыла свой род и свой дом, но от которых сумела бежать и укрыться в одной тихой деревне, где ее приютила семья с новорожденным ребенком. Семья умерла от болезни, а сестра короля осталась в их доме, воспитывая дитя как сестру.       Однажды лютой зимой через ту деревню проходил незнакомец, — приемная мать Короля поправила цветы на платье. — Доброе сердце Дехтире сжалилось над ним, и она пустила его на ночлег. Надо сказать, что жила она бедно, одна, поэтому ей было нечем накормить гостя — у нее было лишь немного молока для сестры. Впрочем, незнакомец остался и стал ей помогать, зажили они как муж и жена, похорошела Дехтире, да и сестра подросла. Прошел почти год, и вот чем ближе к новой зиме, тем ленивее и неприветливее становился мужчина, что взял ее в жены: стал попрекать ее, что она ест урожай, который он сеял и собирал, не хотел ждать рождения их ребенка, уговаривал жену избавиться от дитя. Кончилось все тем, что однажды, застав жену с лепешкой, которую та давала сестре, он выгнал обеих в мороз, позволив лишь закутаться в теплые вещи. Случилось то в канун Йоля, по-вашему — в середине декабря, — продолжала Тальтиу, качнув головой. — Дехтире с сестрой скитались по дикому лесу, пока не заснули в снегу, и привиделось ей, будто навстречу идет процессия эльфов. Они устлали ей ложе, а перед тем, как разрешиться от бремени, Дехтире увидела светозарного короля, который сказал, что не от предателя родит она сына, но от него, поскольку ее доброта удивила всю Ирландию, что незрима, предатель же милости продолжить свой род не достоин. И в самом деле: когда наутро Дехтире проснулась, она увидела подле себя две корзины: в одной лежали орехи, которыми насытились она и сестра, и золотые монеты, а в другой спал новорожденный сын. Когда вернулись в деревню, то увидели они, что в их доме нет ни следа вероломного мужа — только одежда осталась в углу. С тех пор жили они втроем без забот, а потом ее нашли люди короля-брата, и Дехтире вернулась домой, взяв с собой и детей. Чтобы скрыть сына в тайне, Фердиада, так назвали сына Дехтире, отдали на воспитание Даману, который служил королю Конхобару.       На следующий же год Конхобар, сестра и их свита погнались за чудесными птицами и в лесной хижине встретили Луга, чья жена готовилась разрешиться от бремени, и Дехтире приняла у нее роды. Дальнейшую историю о непорочном зачатии и рождении Кухулина ты могла встретить в сагах, а потом, спустя много лет, когда законный муж и отчим Кухулина по имени Суалтам погиб в битве, накануне Бельтана Дехтире встретила Луга, и она сразу узнала в нем солнцеликого короля, что зимой всю семью спас от смерти, а позже явился во сне и поведал о птицах, хижине и об отцовстве над ее сыновьями. Увы, но молочные братья, Фердиад и Кухулин, прожили недолгую жизнь, и Дехтире, хоть и оставалась Королевой при летнем Короле годы подряд, не смирилась с потерей сначала одного сына, затем и другого, и пожелала воссоединиться с ними в Стране вечного лета, — с грустью закончила свой рассказ гостья.       Инис слушала внимательно: этой истории она точно не находила. И оставалось только вздыхать, осознавая, насколько длинная и насыщенная жизнь была у мужа и его семьи. И после этого он еще будет утверждать, что не считает ее глупой! Да, конечно, поверит она в это…       — У меня нет слов, — честно сказала девушка после долгого, печального молчания. — Почему все так несправедливо должно заканчиваться? — она искоса посмотрела на Тальтиу. — Почему все просто не может быть хорошо?       — Такова жизнь, дорогая Инис, — отозвалась старшая женщина. — Она полна многих историй. И много историй создашь ты, — улыбнулась она. — Мы, народы, что пришли прежде людей, не так уж от вас отличаемся. Важно то, что в итоге даже самая глубокая печаль оборачивается счастьем. Вспомни об этом, когда наступит Самайн.       — Ну да, такова жизнь, — со вздохом согласилась Инис, — спасибо. Надеяться на лучшее и верить Аэду — это все, что мне остается сейчас, — она с досадой тряхнула головой, посидела и спохватилась. — Вы отдыхали с дороги? А то я вас заболтала вместо того, чтобы предложить отдых! Или хотя бы обед!       — Ты ничуть не утомила меня, — успокоила ее гостья и чуть склонила голову набок — стало ясно, у кого Аэд перенял ту же привычку. Туата поднялась с качелей и подняла с земли полный кувшин: — Что ж, обед — чудесная мысль, но сперва тебе нужно умыться. Я помогу тебе в этом.       — Да я бы в ванной умылась, — Инис покраснела, невольно бросая взгляд на свое белье. Но с качелей тоже встала, приглаживая рукой все такие же встрепанные волосы. Это им помогало мало, тут нужна была расческа, но ее с собой девушка не брала. По крайней мере, умоется, не отказываться же от предложенной помощи. Инис подошла к одному из кустов и сложила ладони лодочкой, чтобы женщина полила на них.       Тальтиу так и сделала, а затем подала невесть откуда взявшееся полотенце, чтобы Инис вытерла лицо и руки. Затем велела сесть вновь на качели, сама встала позади них и принялась расчесывать волосы девушки красивым костяным гребнем, тоже взявшимся непонятно откуда. Закончив, туата оглядела плоды трудов своих и улыбнулась:       — Вот так намного лучше. Идем, ты наверняка проголодалась. Заодно поможешь мне приготовить ритуальное угощение перед началом жатвы? Эту работу обыкновенно выполняет майская Королева, но разные у нас бывали, и не все умели готовить. Милая, а ты умеешь?       — Спасибо, — улыбнулась девушка, расслабившаяся и разомлевшая от движения гребня в волосах. Одно дело, когда ты сама их расчесываешь, и совсем другое, когда кто-то так бережно тебе их распутывает. — С удовольствием помогу, — быстро кивнула Инис, все-таки перебарывая смущение. — Да, я умею готовить, училась с детства. Дядя не умел и не любил это делать, хотя и старался, пока я приходила в себя после истории с пещерой и силой. А потом уже я все время готовила, и ему нравилось, — не удержалась и чуть-чуть похвасталась девушка. Впрочем, дяде действительно всегда нравилась ее стряпня, да и Аэд пирог вроде бы тоже оценил. — Пойдемте, пообедаем, а потом сразу примемся за работу, — так, по крайней мере, она будет меньше волноваться перед праздником и встречей с матерью Аэда.       Тальтиу вылила остатки воды на ближайшую клумбу и вручила Инис опустевший кувшин, после чего обе покинули крышу и спустились обратно в замок. Старшая женщина, очевидно, хорошо знала замок, поэтому кухню они нашли очень быстро. Их тут же усадили за стол и принялись выспрашивать, что по душе Королеве и дорогой гостье, а после подали все, что те захотели. Попутно туата расспрашивала поваров, все ли готово к особой трапезе, и, поглядывая на Инис, ободряюще той улыбалась.       Инис больше слушала, чем говорила. Пусть Аэд и назвал ее хозяйкой, в этой роли девушка чувствовала себя совершенно непривычно. Зато за готовку взялась с энтузиазмом. Готовить Инис не просто умела, а еще и любила. По сути, у нее ведь не так много развлечений было, особенно вечерами, когда на улицу дядя ее не пускал, а сидеть в Интернете или смотреть кино ей было не слишком-то интересно. А вот готовка увлекала, особенно, когда дядя подкидывал интересные и явно старинные рецепты. Так что делала все Инис быстро, но в то же время очень аккуратно, даже самый придирчивый шеф-повар придраться бы не смог. Сама девушка тоже очень была довольна: в этот раз, по крайней мере, не будет неловкости от того, что она не принимала участия или сделала слишком мало.       Гостья же, с одобрением наблюдая за юной хозяйкой, тоже засучила рукава дивного платья, не собираясь чураться работы. Вместе они справились довольно скоро, а тут и рог возвестил, что пора выйти во двор. Взглянув на Инис, туата качнула головой, заметив мятый сарафан, заставила деву три раза вокруг оси покружиться — и сарафан стал выглядеть опрятно и еще краше. Тогда Тальтиу велела поварам вынести угощение, а сама вместе с Инис вышла последними под первые лучи заходящего солнца.       Во дворе замка уже стояли столы, приготовили множество игр и приспособлений для шуточных соревнований, а за ними, в широком поле, на летнем ветру золотились пшеница и рожь, и другие злаки. Двор оказался полон гостей, многих из которых Инис легко узнавала с иных фестивалей, присутствовали и постояльцы замка-отеля, для которых фестиваль первого дня августа мнился красочным мероприятием, устроенным владельцем отеля.       Как только повара уставили снедью отдельный, особенный, стол, сильные и крепкие мужчины в нарядных рубахах и каждый с серпом на поясе, вышли вперед и приступили к еде, восхваляя богиню плодородия и майскую Королеву. Закончив, они с песнями ушли в чистое поле — и каждый присутствующий наблюдал за ними.       Когда жнецы ушли, рядом с Инис показался и Аэд, который взял за руки обеих женщин и провозгласил начало славного фестиваля — крики радости и предвкушения ему вторили, разносясь над замком, двором и землей.       Инис с удовольствием наблюдала за тем, как едят их с Тальтиу стряпню. Да и вообще чувствовала она себя куда увереннее, и уже так не смущалась. Точнее, вообще не смущалась: трем особенно запомнившимся девушкам, с которыми успела пообщаться в Бельтан и на Литу, Инис даже помахала, и они, смеясь, весело замахали в ответ. По крайней мере, им весело. Да и всем остальным тоже. Про себя вздохнув, девушка попыталась отстраниться от всего, кроме праздника. Рядом с мужем это даже почти легко было сделать.       — Привет, — шепнула Инис мужу, сияя улыбкой и сжимая пальцы в ответ. Спрашивать, что дальше, она не стала: решила дождаться, да и рядом со степенной Тальтиу проявлять нетерпение было как-то не с руки. Выглядеть на ее фоне совсем девчонкой Инис точно не хотела.       Аэд улыбнулся ей и приобнял, развернувшись к толпе. Инис оказалась по правую руку от него, Тальтиу — по левую, и собравшиеся вокруг них бурно радовались.       Не прошло и пяти минут, как процессия жнецов вернулась, торжественно неся первый срезанный сноп. Красивыми голосами они завели новую песню, а за ними прямо посреди двора установили маленькую переносную жаровню и стол, на который поставили маленькие корзинки с разными ягодами и миниатюрную ручную мельницу.       — Из первого зерна королевская пара готовит особенное печенье, — мягко пояснила на ухо Инис Тальтиу и указала взглядом поодаль.       Там, на другой стороне двора, в окружении гостей и постояльцев стояла и выделялась особой статью пара. Высокая женщина в темно-синем, как полночь, платье, с белоснежным лицом и светлыми волосами, бледными, как лунный блик, прекрасная и холодная, смотрела не мигая прямо на Инис, и ее взглядом можно было замораживать океаны. Рядом с ней, являя собой полный контраст, находился мужчина, и весь его вид напоминал о спелой пшенице, что сейчас собирали на поле, о тучных стадах и горячем хлебе прямиком из печи. Рыжие волосы мужчины были светлее, нежели у его отца, которого Инис тоже успела заметить неподалеку, а сильные руки и крепкий торс выдавали в нем не только воина, но и ремесленника.       — Этайн и Киан, — шепнула Тальтиу, хотя и без ее подсказок имена этой пары были очевидны.       Инис благодарно кивнула Тальтиу и тоже посмотрела на мать Аэда, на чьем лице крупными буквами было написано все отношение к невестке. Посмотрела спокойно и прямо, но без вызова: ссориться с ней девушка точно не желала, но и запугивать взглядами не позволила. Глупая, наивная и мелкая по сравнению с ними, тем не менее, здесь и сейчас она являлась супругой ее сына и намеревалась отстаивать это всеми силами. Но без скандала, конечно, было бы лучше. Хотя пока стоило сосредоточиться на печенье, которое следовало приготовить, и других обрядах.       — А какой рецепт у печенья? — прошептала девушка. — Что, кроме муки и ягод, нужно? — мысленно она уже перебирала все знакомые рецепты, которых было множество — от овсяных и до странного рецепта, которые опять-таки принес ей дядя, похоже, очень скучавший по древней кухне.       — Ничего сложного, чем старше рецепт, тем он проще, — шепнул ей на ухо Аэд и подвел к столу и жаровне, а точнее, к ручной мельнице.       Вместе они приняли колосья и принялись выбирать зерна, чтобы смолоть в муку, под новые песни. Здесь же, на столе, нашлись яйца и немного необычно выглядевшего сахара, из которых вместе с мукой получилось знакомое на вид слегка пористое тесто. Из него сформировали печенья, вырезав различные формы, наполнили начинкой из ягод и отправили внутрь жаровни.       Когда все было готово, печенье выложили на блюдо, и первой, кто отведал, стала Тальтиу. Туата тепло улыбнулась супругам и вынесла свой вердикт:       — У вас замечательно получилось. Благодарю.       Ликующие возгласы подхватили ее слова и понесли по двору.       — Теперь нужно предложить угощение родителям Луга, — подсказала туата на ухо юной Королеве и вернула ей блюдо.       Готовить на людях было так же спокойно, как и прясть, то, что за ними наблюдали, ничуть не мешало, хотя с отбором зерна Инис немного замешкалась: ей еще никогда не приходилось делать муку из свежих колосьев, но привычные к работе руки быстро приноровились. А уж потом, когда готовое печенье достали из жаровни, и по поляне поплыл прекрасный аромат готовой выпечки, и Тальтиу сняла первую пробу и похвалила, на лице Инис появилась робкая, но довольная улыбка. Вот только следующий этап несколько напугал. Нет, она, конечно, по-прежнему хотела поговорить с Этайн, но идти одной, да еще и с угощением, было страшновато. Тем не менее, девушка собрала в кулак силу воли, кивнула и, держа блюдо на вытянутых руках, направилась прямо к родителям мужа. Похвастаться таким же ледяным спокойствием, как Этайн, Инис не могла, но очень старалась, чтобы, по крайней мере, руки не дрожали. Не хватало еще печенье просыпать. Вот уж потеха всем будет.       Тем не менее, несмотря на все опасения, донести все в целости и сохранности девушке все же удалось. Она остановилась перед родителями мужа, на вытянутых руках протягивая блюдо с печеньем, нервно сглотнула, чувствуя, как на щеках опять появляется предательский румянец, но все-таки собралась с духом и, глядя прямо и открыто, как может смотреть только человек, у которого за душой нет никаких тайных мыслей, произнесла:       — Я рада приветствовать вас, леди Этайн и лорд Киан, на праздновании Ламмаса, — девушка не была уверена, что использовать человеческие титулы было правильно, но назвать родителей мужа просто по именам язык не поворачивался, особенно, с учетом того, что свекровь буравила ее все тем же холодным, пристальным взглядом. — И прошу отведать вас первого праздничного угощения, — щеки девушки еще больше покраснели, но взгляда она не отвела: смущение смущением, но это было бы невежливо, даже если сейчас ее поднимут на смех за несуразную речь и угощаться откажутся.       Но этого не произошло. Отец Короля принял блюдо из рук девы и открыто и широко ей улыбнулся:       — Благодарим тебя, Королева, за первую пищу нового урожая, — и развернулся к жене.       Женщина с властной статью и ледяным взглядом с истинным величием и достоинством взяла печенье и съела, после чего точно так же предложила угощение мужу, а затем тот, отведав, вернул блюдо Инис и взглядом указал ей за спину, давая понять, что она может вернуться. Этайн ни слова не произнесла, зато теплом за двоих одарил девушку Киан.       Инис улыбнулась в ответ, про себя облегченно вздыхая, и, забрав блюдо, склонила голову в знак благодарности, вернулась к мужу и Тальтиу, все еще несколько смущенная, но довольная тем, что все прошло как надо. По крайней мере, ее не послали далеко и угощение приняли. Вернувшись к мужу, Инис протянула поднос с печеньем ему:       — Теперь твоя очередь? Или что-то еще должно быть? — тихо спросила она, улыбнувшись.       Аэд кивнул и, приняв блюдо, ответил ей так, как того требовал обычай:       — Благодарю тебя, Королева, за первую пищу нового урожая, что мы с тобой приготовили вместе, — он предложил угощение ей, а затем принял сам и вернул жене блюдо.       Не зная, что ей отвечать, Инис повторила слова Аэда:       — Благодарю тебя, Король, за первую пищу нового урожая, что мы с тобой приготовили вместе, — печенье и впрямь оказалось очень вкусным, и Инис кивнула. — Давай угостим, — этот ритуал был очень похож на тот, который они проводили в Литу, только теперь девушка не боялась, что угощения не хватит на всех, и сияла вполне настоящей улыбкой.       — Давай угостим всех, чтобы и другие вкусили пищи первого урожая, — а сам обратился к помощникам и, вскинув руки, воскликнул: — Зажигайте костры!       Тут же со всех сторон за пределами замка вспыхнули приготовленные костры, встреченные радостным ликованием. Музыка заиграла, вернулись песни, и веселое пламя затанцевало на сухих дровах с ароматными травами.       За ярким светом костров и не менее яркими улыбками тревоги и страхи отступали, словно их и не было. И Инис этим моментом наслаждалась, хотя и с чувством стыда. Ведь сейчас бы ей полагалось оплакивать дядю, но слезы, как и раньше, были заперты где-то глубоко внутри.       Когда они закончили раздавать угощение и вернулись на свои места, где поставили троны для королевской четы и особенной гостьи, Аэд чуть прищурился, поглядывая на жену, а затем провел рукой незаметно у нее со спины, забирая печаль: если ей нужно, они об этом поговорят позже. Тальтиу, похоже, тоже что-то заметила, поскольку, сидя слева от Короля, посмотрела на него и легко усмехнулась, после улыбнулась Инис, подбадривая.       Тем временем со двора убрали стол и жаровню и поставили множество иных декораций: по периметру двора и ближайшего поля пустили полосу для лошадиных скачек, в центре же поставили бочки с яблоками, бросили канат для перетягивания, поставили мишени для лучиков и разместили еще уйму всего. Покуда гости разбивались на группы, чтобы принять участие в состязаниях, к королевской чете выстроилась целая очередь желающих решить свои тяжбы.       Тальтиу сошла со своего трона, поманила Инис и утащила ее с собой:       — Пойдем, Королева, здесь и без нас справятся. Пойдем в поле и будем танцевать для жнецов во славу нового урожая.       Инис посмотрела на мужа, нежно скользнула ладонью по его руке, но ушла вместе с Тальтиу, не став приставать к Аэду с расспросами на глазах у жаждущих справедливости. Только когда они чуть-чуть отошли, девушка с беспокойством оглянулась и спросила:       — Аэда и правда стоит оставить один на один с жалобщиками? Может, ему помощь нужна? — нет, против танцев она ничего не имела, но все-таки испытывала некоторое неудобство от того, что вот так вот уходила, а потому снова оглянулась на Аэда и вздохнула, правда, не грустно, а с тихим восторгом и девчоночьей влюбленностью. Потом смутилась и вновь посмотрела на Тальтиу, краснея. — Просто Аэд мне все рассказывает уже непосредственно во время праздника, а вчера было не до разговоров, — девушка покраснела еще гуще, жалея, что ее кожа не отличается смуглостью, на которой румянец не так заметен.       — Не волнуйся, милая, уж он-то справится, не в первый раз, — подмигнула ей туата и махнула рукой, подзывая. — У тебя здесь свои обязанности, и раз вы с Лугом не обсудили их сразу, значит, я тебе помогу. Твой долг сейчас — возглавить танцевальное шествие на полях, вдохновляя сборщиков хлеба. Танцевала ли ты когда-нибудь так, как желала душа, не зная ни шагов, ни жестов, не задумываясь о них, руководствуясь лишь ритмом песен? Смотри: за нами идут жены и девы незримой Ирландии, они ждут, когда мы начнем.       — Нет, — честно помотала головой Инис, — дома танцевать мне не приходилось, а куда-то во внешний мир дядя меня почти не выпускал, только в день рождения, да и то в театр, а потом в кафе. И там точно не потанцуешь, — она оглянулась, несколько смутилась, но, заметив знакомые лица длинноволосых девушек, которые смеялись и махали своей Королеве, тоже улыбнулась и вновь помахала в ответ. Пусть они и почти не общались, но такое подбадривание было Инис приятно. Возможно, в этот раз удастся пообщаться лучше и дольше, разумеется, после того, как будут выполнены все обряды. — Так что я, наверное, буду не самым удачным примером, опозорюсь разве что, — со смущенным смешком сказала девушка, мысленно уже смиряясь с этим и махнув рукой. Опозорится так опозорится, другие королевы вон готовить не умели, а это, по мнению Инис, было куда хуже.       — Неужели тебя так напугала холодность Этайн? — с понимающим взглядом заметила туата. — Забудь. Забудь обо всем и просто танцуй. Музыканты, играйте!       Тальтиу вышла вперед, остановилась у самого края поля, воздела руки и пошла танцующим шагом под первые звуки флейт, барабанов и арф. Столь необычное сочетание инструментов взывало к чему-то древнему внутри собственного тела, музыка пробуждала ритм, а голоса дев, что собрались вокруг главных женщин, звучали серебряным перезвоном. Туата двигалась в танце, которого никто не придумывал, кружилась, наклонялась и выпрямлялась, обходила дугой и выписывала телом фигуры, чему не мешало длинное платье, усыпанное живыми цветами. Ноги Тальтиу ступали точно между рядов высоких колосьев, ни разу не сделав лишнего шага. Одна, другая, третья дева со смехом присоединялись к танцу Тальтиу, среди них Инис увидела и своих трех подруг, чьи длинные распущенные волосы служили хозяйкам одеждой. Все больше женщин вступало в процессию танца, призывая и Королеву не отставать.       А потому Инис глубоко вздохнула и тоже влилась в танец, нагоняя Тальтиу. Правда, движения были куда менее плавными, зажатыми, но постепенно девушка действительно забылась. Простой ритм полностью забивал мысли, вытесняя все, кроме него, и гибкое, юное тело само под него подстроилось, изгибаясь и извиваясь так, словно костей в нем было значительно меньше, чем на самом деле. Не мешал этому ни длинный подол, ни развевающиеся рыжие волосы, то и дело норовящие залезть в лицо. Сейчас эти мелочи были настолько же неважными, насколько важным был сам танец.       Она и не заметила, как ясный день сменился первыми отблесками заката, казалось, что и другие девы вступили в танец недавно. На деле же они танцевали много часов, разве что Тальтиу и девы-ши усталости, похоже, не замечали. Впрочем, дамы из числа постояльцев, которым показалось очень необычным поучаствовать в танце, первыми же и остановились, пытаясь перевести дух. Постепенно танцующая процессия вернулась к замку, следуя за старшей туата, которая завершила свой танец только тогда, когда другие сдались.       Инис тоже устала, но это была скорее приятная усталость, отдающаяся во всем теле и голове все тем же танцевальным ритмом. Хотя ноги девушки изрядно заплетались, как выяснилось чуть позже. Но это, пожалуй, было даже хорошо, места для беспокойства не осталось совсем. Зато Инис раскраснелась уже не от смущения, и теперь все казалось нипочем.       К тому времени судебные и прочие тяжбы закончились, и вернувшиеся плясуньи увидели, что во дворе замка по предстоящему вечернему времени разожгли костры, а в середине огненного круга как раз начинается состязание лучников. Гости сидели за столами, накрытыми для пира, и каждый стол ломился от угощений. Ягоды, летние фрукты, цветочный мед, яйца, запеченное мясо и ранние овощи — к ним подавалось молодое вино янтарного цвета, в котором, кажется, собиралось все тепло солнца.       Легким танцующим шагом дамы вернулись к своим мужчинам и заняли места рядом с ними. Тальтиу вернулась на прежнее место по левую руку от Аэда и тепло улыбнулась, когда тот подал ей высокий хрустальный бокал:       — Отменная вышла пляска, Король. В этом году хлеб уродился на славу. А по тому, как в танце двигалась твоя Королева, могу заявить, что хлеба нынче хватит надолго.       — Добрые вести, — улыбнулся в ответ Аэд и наполнил второй бокал для жены.       Раскрасневшаяся и запыхавшаяся Инис опустилась на свое место рядом с мужем, улыбаясь от уха до уха, и с благодарностью приняла от него прохладный бокал с янтарным вином и чмокнула Аэда в щеку, правда, тут же удивленно хлопнула глазами на Тальтиу:       — А как это связано — мой танец и обилие хлеба? — может, это только она была настолько глупой, что не видела связи между этими двумя вещами. Но сейчас девушка была слишком уставшая, чтобы стесняться и помалкивать: танец не хуже самого крепкого вина развязал язык и несколько успокоил Инис.       — Ведь от женщины зависит, каковы будут плоды, — загадочно заметила туата. — Природа — тоже женщина, и когда она видит, что ее «сестры» радуются и веселятся, ей и самой радостно.       — Не говоря уже о мужчинах, что работают в полях и собирают зерно, верно? — с улыбкой заметил Аэд и приобнял жену, как часто делал.       — Покажи мне мужчину, которого не взволнует пляска жены или девы — и я скажу, что такой мужчина попросту лжет, — парировала Тальтиу и пригубила вино.       Инис вздохнула и тоже пригубила вино, после чего честно сказала:       — Мне, похоже, придется еще очень долго ко всему этому привыкать, чтобы до конца понять, — к мужу, впрочем, девушка прижалась охотно, доверчиво прикрыв глаза, наслаждаясь его теплом и той опорой, которую дарило сильное и надежное тело супруга. Век бы так сидела, неторопливо потягивая сладкое и не очень крепкое вино и нежась в ласковых руках. — А у тебя как все прошло? Какие споры решал? — тихо спросила Инис, не просто из вежливости, а действительно интересуясь делами Аэда.       — Представь себе какой-нибудь средневековый город в сказочной стране, где очередь горожан стоит на прием к королю, — усмехнулся тот. — То двое лошадь не поделят, то у третьего гусь пропадет, а у четвертого работы мало, потому что пятый стал шить крепкую обувь, который четвертый ремонтировал. Примерно так же и в нашем мире, разве что дела посерьезнее. Сегодня справедливости просили мало, но зато много говорили о защите, — Аэд вздохнул и чуть помрачнел. — Прошлой ночью фоморы рыскали почти по всей незримой Ирландии. Младшие туата боятся их.       Инис вздрогнула, появившаяся было улыбка исчезла с губ, а вино мгновенно потеряло свой вкус.       — Вы же с Дианом говорили, что они узнают, где я нахожусь, — проговорила Инис, открывая глаза. — Зачем им рыскать по другим местам? — праздник разом утратил свое очарование и безмятежность. Кто знает, что происходит где-то далеко отсюда, где рыщут эти существа, как будто вышедшие из самых страшных кошмаров?       — Фоморы не знают, как ты выглядишь, на моей территории они не смеют показываться, и они не видели, как ты умчалась на Каре, — объяснил тот, желая успокоить жену. — Именно потому, что сюда они сунутся в последнюю очередь, они начали переворачивать весь остров. Но когда не найдут тебя где-либо еще, у них останется только один вариант. Но мы будем готовы.       Инис после такого объяснения стало еще хуже. Ее-то они не найдут, но что при этом натворят, даже продумать было страшно.       — Аэд, скажи, а когда можно будет поговорить с Этайн? — вспомнила она еще кое о чем. — В смысле, когда это не будет нарушением традиций.       Он выдержал паузу.       — На сегодня праздник скоро закончится, тогда и поговорите. Хочешь, чтобы я сообщил ей об этом?       — Да, пожалуйста, сообщи, — напряженно кивнула девушка, чуть помолчала и спросила: — А те вещи, которые были на мне — кольчуга и меч — они где?       — В твоей спальне, в сундуке возле кровати. Но пока что они тебе не понадобятся, — припомнил муж и, поманив кого-то из слуг, что-то тихо сказал. Слуга раскланялся и умчался.       Праздник действительно подходил к завершению, по крайней мере, его первый день. Гости чествовали победителей соревнований, королевская чета вручала награды, люди и ши веселились и праздновали.       Уже совсем стемнело, когда все разошлись и Аэд подал руку Инис:       — Идем, Этайн ожидает нас на одном из балконов. Пойдем вместе, а потом я вас оставлю.       — Ага, — девушка кивнула, хотя и была не согласна с тем, что они не понадобятся, но спорить не стала. У них с мужем сейчас были совершенно другие заботы, но даже в них Инис то и дело возвращалась мыслями к фоморам. Так что окончание праздника она восприняла как благо. — Хорошо, идем, — девушка встрепенулась и приняла руку мужа.       Они вошли в главный холл замка, поднялись по широкой лестнице, прошли многочисленными коридорами. Аэд открыл перед Инис дверь в одну из комнат — это оказалась гостиная. Там, на балконе, за высокой стеклянной дверью в первых сумерках виднелся женский силуэт.       — Я вынуждена не согласиться с тобой, сын, — едва взглянув на девушку, сказала Этайн. — Фоморы, быть может, и перестанут видеть ее, но ты не спрячешь так ее от их человеческих слуг. Кроме того, они идут на запах скрытой в ней силы.       Похоже, она продолжила разговор, начатый ранее.       — Есть способ спрятать и силу, однако я считаю, что вернее всего будет научить Инис использовать ее для защиты, — возразил Аэд, не отпуская руки супруги.       — И поскольку я являюсь единственным дружественным вам фомором, ты решил обратиться ко мне? Как умно, — произнесла Этайн то ли с иронией, то ли с раздражением, то ли со всем сразу.       — Да, — спокойно кивнул тот. — Потому что ты меня не предашь.       Быстрый мрачный взгляд достался девушке:       — А она? Ты уверен в своей Королеве? Не мне тебе напоминать, чем из года в год все заканчивается. Только в этот раз у нас на пороге война.       — Так помоги Инис, — твердо парировал Аэд фоморской принцессе. — Я дал слово защитить ее. Это мой долг Короля и мое желание тоже.       Мать ответила сыну не сразу, не скрывая своей неприязни. Наконец согласилась:       — Хорошо. Ради тебя, Луг, и ради Ирландии. Оставь нас, мы поговорим не откладывая.       — Пожалуйста, будь помягче, — попросив мать, Аэд повернулся к Инис и ободряюще сжал девичью ладонь. — Держись, — шепнул ей на ухо и покинул балкон.       — Все будет хорошо, — Инис нежно улыбнулась в ответ мужу и развернулась к свекрови. Чувствовать себя пустым местом для нее было непривычно, и в обычной жизни девушка ни за что не стала бы навязывать себя такой персоне. Но сейчас были совсем иные обстоятельства. — Мне очень жаль, что приходится вам навязывать общество того, кто вам, мягко говоря, неприятен, — чуть помедлив, начала Инис, прямо и твердо глядя на Этайн, — но мне действительно нужна ваша помощь. Я вообще не понимаю, с чем имею дело! Я совершенно ничего не чувствую, а после единственного раза, когда я использовала эту силу, и то со страху, я еле на ногах стояла. С такой «помощью» я только наврежу…       Несколько минут фоморская принцесса молчала, никаким иным образом не выражая своего отношения к сказанному, кроме ледяного равнодушия. Впрочем, Инис знала, что та точно не хочет новой войны и возвращение своего отца так же, как ее сын. Поэтому спустя некоторое время она все же соизволила сказать:       — На месте твоего воспитателя я бы вернула силу в медальон, где ей самое место, и спрятала бы получше, а не возилась с человеческим ребенком, которого все время нужно контролировать. Но что сделано, то сделано. Ты действительно обуза для всего незримого мира, а больше всего — для моего сына. Если бы не его просьба, я сделала бы то, что следовало сделать много лет назад, когда ты нашла медальон, — Этайн чуть прищурилась, рассматривая невестку сверху вниз: — Тальтиу тебе успела рассказать, чем ты заслужила подобное отношение?       — Да, — кивнула Инис, чуть краснея, то ли от смущения, то ли от досады, — и это ваше право думать обо мне все, что вам угодно. И, представляя, что вам пришлось и приходится переживать, мне вас искренне жаль. Но не ставьте, пожалуйста, себя на место моего дяди, — Инис сжала кулаки отвернулась на несколько мгновений, успокаиваясь, еще не хватало сорваться от внезапно накатившего раздражения. Девушка сделала несколько глубоких вздохов и продолжила. — Каковы бы ни были его мотивы изначально, всю это время дядя заботился обо мне как по-настоящему близкий человек. Не для галочки, не как о ценной вещи… — Инис тряхнула волосам, снова глядя на женщину прямо. — Поэтому я не хочу, чтобы еще кто-то сейчас, из-за моей детской глупости и желания доказать друзьям, что я не врунья, так же терял близких. И чтобы расставить уже все точки над «и» — мне до одури страшно. И умирать от этой непонятной мне силы в том числе я не хочу, именно поэтому, в отличие от Дехтире, от яблока я не отказалась. И если вы еще не решили после всего скинуть меня с балкона, то, пожалуйста, давайте просто поговорим о том, что мне делать с этой силой. Чтобы я потом могла забиться куда-нибудь в темный угол и просто поплакать, — Инис устало выдохнула и облокотилась на перила и прикрыла глаза. Возможно, ее занесло, но она-то не железная леди, которая с гордо поднятой головой может вынести все. Страх, обида, раздражение — все это свивалось в такой ядовитый клубок, что девушка еле себя сдерживала.       Этайн холодно рассматривала ее с высоты своего ледяного величия, не мешая высказаться, и когда так закончила, еще целую минуту выждала прежде, чем ответить самой:       — Поплакать, надо же. Конечно, теперь тебе страшно. Ты — бабочка-однодневка, что ты можешь понимать в нашем мире? Ты подумала, что встретила короля из сказки, который, как бывает в сказках, едва увидев, сразу предложил жениться на тебе и дать все, что ты захочешь. Много вас было таких. А итог всегда один: вы ничего не понимаете, думаете, что всех умнее, надеетесь прибрать к рукам все, до чего сможете дотянуться, и проклинаете, когда ваш обман раскрыт, а вас выставили вон. Ты ничем не отличаешься от других так называемых королев: признай ведь, ты потеряла голову от счастья, встретив моего сына, и теперь думаешь, что любишь его? А потом, когда Самайн откроет твое истинное лицо — такое же лицемерное, как у других — ты легко отбросишь свои заверения в чувствах? Тебе незачем укрощать силу фомора: ты всегда можешь забиться в свой угол и плакать, пока Луг и все, кто ему верен, защищают твою жалкую жизнь.       Инис резко выпрямилась, стремительно разворачиваясь к свекрови:       — Да, вы правы, — очень спокойно ответила она, хотя голос звенел от с трудом сдерживаемых эмоций, — я бабочка-однодневка, которая лишь пару дней назад обнаружила, что жила в красивом и уютном сне. И я не до конца понимаю законов и правил этого нового мира и стараюсь во всем разобраться. И да, вы старше, мудрее и опытнее, но не смейте переносить на меня свое разочарование от жизни! — Инис сжала кулаки, руки дрожали от все тех же эмоций, которые девушка все еще пыталась сдерживать. — Вы даже не знаете меня, а уже попрекаете тем, что я не сделала! А что касается, как вы выразились, сказочного короля, то в первую нашу встречу он спер мою одежду, и все, чего я от него хотела, чтобы он ее вернул! А потом я действительно влюбилась в Аэда! — Инис до боли стиснула кулаки, так что ногти с силой вонзились в ладони, не замечая того, что ее постепенно окутывает золотистая, нервно подрагивающая дымка. — И не вижу в этом ничего плохого, как и в том, что мне хочется нормально выплакаться! Но не для того, чтобы прятаться за чужими спинами, а чтобы встать, вытереть слезы и защитить то, что дорого моему мужу, плечом к плечу с ним! И с вашей помощью или нет, но я освоюсь с тем, что получила! В лепешку расшибусь, но… — голос девушки становился все выше, пока не пресекся совсем. Но не от слез. То самое состояние, которое накрыло ее, когда окружили фоморы, подступило сейчас. Вот только перед ней был совсем не враг. Да, довела ее свекровь изрядно, но Инис честно не хотела, чтобы она пострадала.       Девушка отшатнулась от свекрови, тяжело дыша и не замечая, что из носа одна за одной на скатываются темно-красные капли, марая кожу и закапывая сарафан. Перегнулась через перила, а спустя мгновение уже перемахнула через них. Волна силы кривым лезвием ушла в светлеющее небо, а сама девушка, кое-как успев сгруппироваться, с громким всплеском и шипением рухнула в глубокий фонтан, расположенный перед главным входом.       И поэтому не заметила, как из тени вышел Киан, который, оказывается, присутствовал при разговоре.       — Если не ошибаюсь, сын тебя просил помочь его Королеве, а не приводить в бешенство, — заметил он, подойдя к перилам и выглядывая через них вниз. Он увидел, как к мокрой и немного оглушенной Инис тут же сбегаются слуги и помогают ей выбраться. Кто-то побежал за сухим полотенцем.       — Я уже помогла. Мы теперь знаем, что сила Балора пробуждается в ней вместе с яростью, — Этайн скрестила руки на груди. — Точно так же, как это происходило у моего отца. Балор мог одним взглядом убивать на месте — судя по рассказу Луга, Королева убивать пока не может, поэтому фоморы, напавшие на дом Айргедмара, оказались оглушены. Если она хочет его мощь, ей придется научиться убивать. Наш мир — не сказка, в которой с ней будут носиться как с писаной торбой только потому, что она заняла место очередной однодневки.       — После Самайна Луг не сможет защитить ее от твоей родни, — покачал головой Киан. — За три месяца мы все можем проиграть эту войну. Фоморы знают, что Луг не сможет встать против них в это время с тех пор, как привязал себя к Колесу года. И я пока что не знаю, как им помешать.       — Если дела пойдут плохо, я сделаю то, чего не сумел Айргедмар, и избавлю всех от угрозы, — пообещала принцесса, и оба родителя Верховного короля посмотрели вниз, на фонтан, а потом покинули балкон.       Внизу же, узнав о происшествии, из замка во внешний двор быстро спустился Аэд, который нашел Инис сидящей на бортике фонтана, покуда слуги ее кутали в полотенце и собирались вести обратно в замок, чтобы согреться и переодеться в сухую одежду.       — Что здесь случилось? Я же оставил тебя с матерью на балконе, — недоумевал хозяин замка, чьи гости и постояльцы вовсю выглядывали из окон, любопытствуя, что за ночные купания вздумалось устроить Королеве.       — Ничего, — мотнула головой Инис, отчего мокрые пряди облепили лицо, словно ледяные змеи. Девушку потряхивало, но не от купания, а от того, что она только что чуть не сделала. Как, почему? Она ведь просто разозлилась и ничего больше. Опять стало страшно, но на этот раз от себя самой. — Я лучше пойду к себе и переоденусь, — пробормотала Инис, вставая и забирая полотенце из рук сердобольно охающей девушки с ресепшена. — Спасибо, — не обращая ни на кого внимания, она проследовала ко входу, старательно делая вид, что все идет как надо. Жаль, что на самом деле ничего не было как надо и все, чего девушка хотела сейчас — остаться одной.       Но, разумеется, ей не удалось сделать и трех шагов в одиночестве, как Аэд подскочил к ней, притянул к себе замотанной прямо в полотенце, метнул по сторонам взгляд, разогнавший зевак в мгновение ока, и окутал жену теплым сиянием, которое высушило и полотенце, и волосы, и одежду. Они просто стояли несколько минут, и хватка мужчины была столь мягкой и твердой одновременно, что не причиняла никаких неудобств, но и вырваться не давала, буде Королева того пожелает.       Инис все-таки дернулась, раз, другой и замерла, напряженная, как струна. Постояла так, а потом тихо попросила:       — Отпусти, пожалуйста.       — Нет, — вполголоса отозвался он, не двигаясь. Пауза затягивалась, но это значения не имело. — Я не хочу, чтобы ты забилась в шкаф и там плакала.       Инис даже опешила от такой прозорливости мужа, но упрямо поджала губы:       — Зато я хочу, потому что мне страшно. Я чуть не убила твою мать.       — Но не убила. И не хочешь этого делать, — мужчина чуть отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза, удерживая за плечи. — Что у вас там произошло?       — Не знаю, — Инис облизнула пересохшие губы, — сначала она не сказала мне ничего такого, о чем бы меня не предупреждали, а потом начала обвинять в том, чего я даже не делала и делать не собиралась, и я вышла из себя. Почувствовала, что поднимается что-то, как тогда у озера, и я спрыгнула, чтобы это ее не задело.       — Этайн разозлила тебя и твоя сила проснулась? — поднял бровь Аэд, поняв, что случилось. Он замолчал на пару минут, явно раздумывая, затем качнул головой и изрек: — Я думаю, что она знала, что так и будет. Но ты сдержалась — а значит, ты можешь контролировать то, что внутри тебя. Что еще она тебе говорила?       — Про Самайн и про то, что я хочу к рукам все прибрать, — девушка наконец уткнулась лицом ему в грудь, обняла за талию. — И я не сдержалась, просто сила ударила не по ней, а в воздух… Говорила, что я бабочка-однодневка, — жаловаться Инис не хотела, но это вырвалось само собой.       — Милая, — Аэд снова прижал ее к себе, и она услышала тяжкий вздох. — В Самайн тебе придется очень нелегко, и от твоей стойкости будет зависеть судьба всего острова, как бы странно это ни звучало. Многое тебе придется преодолеть в одиночестве, хотя совсем одна ты не будешь. На твои плечи ляжет война — и долг, который должна выполнить Королева. Именно в этом моменте другие девушки исчезали — их долг приходилось исполнять моей матери. Сейчас она равняет тебя с ними и не видит причин считать иначе. Это докажут только твои деяния. Хватит ли тебе мужества преодолеть испытания, о которых я не имею права говорить раньше срока?       — Да я все понимаю! — со вновь проснувшейся досадой сказала Инис. — Но все равно это было так обидно, что я не сдержалась… — девушка вздохнула, а потом подняла на мужа глаза. — Я не знаю, хватит ли у меня мужества, но я сделаю все, что от меня требуется, и твоей матери не придется выполнять мои обязанности. И мне ничего от тебя не надо, одежду тоже можешь забрать, только мою верни.       — Инис, — позвал Аэд, рассчитывая отвлечь ее, пока она не наговорила лишнего. — Пожалуйста, не говори того, о чем можешь впоследствии пожалеть. Слова имеют особенную силу в нашем мире. И сказанные тобой, и сказанные Этайн. Но поскольку ты — моя Королева, твои слова слушают намного внимательнее.       Девушка упрямо закусила губу, а потом выпалила с отчаянной решимостью:       — Я, Инис О’Ши, названная племянница Айргедмара, клянусь: чтобы ни ждало меня в Самайн, я пройду все испытания до конца и выполню свой долг Королевы и жены! И не отступлюсь, и не пожалею! — Инис гордо вздернула подбородок, насупленно глядя на мужа.       Тот взглянул на нее с грустью, затем через секунду взгляд изменился и стал твердым, а его голос глухо произнес:       — Услышано, — точно камень упал на камень со сколы — и встал могильным камнем.       Ощутимо повеяло промозглым холодом, который пробрал обоих супругов до дрожи, пробравшись под одежду — хотя стояла теплая летняя ночь.       Инис вздрогнула и поежилась, инстинктивно прижавшись теснее к мужу, но ответила все равно упрямо бодрым голоском:       — Ну и хорошо, что услышано.       Аэд на это только вздохнул и крепче обнял жену. Потом негромко предложил:       — Может, вернемся домой? Завтра фестиваль продолжится на рассвете, и мы к тому времени должны быть готовы.       — Давай, — согласилась Инис, все так же продолжая обнимать мужа, — а что будет завтра?       — Увидишь, — чуть улыбнулся загадочный муж, мягко развернулся, не покидая объятия жены и не переставая ее обнимать, и супруги направились к замку.       — И опять буду чувствовать себя дурой, — вздохнула Инис, но, тем не менее, больше вопросов задавать не стала, просто прижавшись к боку Аэда и следуя рядом с ним.       — Прекращай так о себе говорить, — негромко, но серьезно сказал тот, и что-то в его голосе прозвучало услышанным Инис накануне «Не позорь меня».       Инис покосилась на него, но ничего не сказала, отвернувшись. Как будто от того, что что-то не говорит, изменится тот факт, что она так себя чувствует.