Книга тайных троп: Колесо года

      — Ох, — Ольха не ожидала такого эффекта, а потому от неожиданности отступила на пару шагов, упираясь спиной в грудь подошедшего мужа. — Но, по крайней мере, это сработало… И с ним должно быть все в порядке, относительно. Только вот растения восстанавливать долго… — женщина с грустью посмотрела на выжженную траву, на которой обугленными ошметками лежало то, что было еще минуту назад чересчур самонадеянными фоморами.       — Он же бессмертен, — Айвэн обнял жену, удерживая подальше от ошметков. — И использует тени для перемещения. Наверняка ушел восстанавливать силы.       — Давайте обратно в сад, — поторопил оборотней Диан. — Замок полностью беззащитен, и это могут заметить.       Над их головами пролетела Этайн, чьи быстрые крылья позволили преодолеть замок по воздуху скорее, чем ноги — по земле.       — Ну ладно, — ведунья кивнула, отводя взгляд от травы. — Да-да, идемте, — спохватилась она и вместе с остальными поспешила туда, куда только что полетела Этайн.       Магические собаки, разумеется, нагнавшие Аэда и Инис, но из-за защиты не прошедшие в замок, теперь исправили это упущение и уже вертелись в саду, принюхиваясь к запахам и к своей хозяйке, которая все еще спала, не реагируя ни на что. Псы внимательно ее обнюхали, порычали на то место, где засыпали землей фоморскую отраву, и наконец легли рядом с постелью супругов.       Ворониха хрипло предостерегающе каркнула, заметив псов, и не стала снижаться, вместо того кружась над замком, высматривая врагов. Двое старших туата сперва замерли, заметив зверей, но Диан первым обошел их по дуге и остановился за изголовьем постели. Киан и Айвэн не стали подходить ближе. Оборотень жену рядом с собой удержал и спрятал себе за спину, причем инстинктивно.       На туата и оборотней псы внимания не обратили, сразу же задрав головы и угрожающе рыча на кружащую ворониху. А Ольха, игнорируя потенциальную опасность, выбралась из-за спины мужа и принюхалась к собакам.       — Кровью пахнут, но больше ничем! — сообщила она, выдвигаясь еще ближе. Один из псов перевел взгляд на нее, но тут же вновь уставился на ворона.       — Им не нравится Этайн, — наблюдая эту картину, произнес Киан. — Луг говорил об этих псах: это защитники, которых Королева получила от своего опекуна.       — Да, и они его подрали из-за фоморской крови, — подтвердил Диан, присев возле внука, чье плечо сейчас внимательно изучал. По-видимому, остался довольным результатом, потому что снял повязку и убрал ее совсем. Один из псов на него предупреждающе рыкнул, но все-таки не напал, лишь внимательно наблюдал за целителем.       Солнечный луч ширился, проходя сквозь дыру в тучевом слое и заставляя уже обоих псов попятиться, хотя и не уйти далеко, поскольку ворониха все еще была здесь и, по их мнению, представляла угрозу. Луч же медленно полз по земле, приближаясь к королевской чете, и, когда достиг ложа, тело Аэда, словно откликаясь ему, слабо, очень слабо замерцало золотистой дымкой.       Диан сделал знак остальным отойти подальше и не мешать, он и сам отошел обратно к оборотням (глава семейства которых с тихим рыком таки сграбастал жену и отпускать уже не намеревался). Этайн отлетела в сторону, ближе к замку, что-то издевательски каркнув, но искать опору себе не спешила.       На глазах жуткий рубец, оставшийся на плече Аэда после удаления омертвевшей плоти и последующего наращивания новой, зазолотился и исчез без следа. Бледный вид перестал отливать мертвенно-белым, становясь видом здорового человека. Светловолосый мужчина шевельнулся, отчетливо просыпаясь, слегка потянулся и сел пока еще с растерянным видом. И первым делом обратил внимание на жену.       Девушка все продолжала спать, едва заметно, но размерено дыша. Не слышала она ни досадливого ворчания Ольхи, которой поближе хотелось рассмотреть странных созданий, не ощущала света и тепла. Но с учетом того, что вид пострадавшей руки ничуть не улучшился за ночь, такой глубокий сон в данном случае был для нее наилучшим вариантом.       При взгляде на Инис Аэд вздохнул и вздрогнул, услышав оклик отца:       — Сын, замок находится без защиты, — напомнил Киан. — Брес и Этайн прорвали завесу туч, чтобы солнце помогло тебе. Фоморы могут вернуться в любой момент.       — Пожалеют, — светловолосый поднялся с ложа, посмотрел прямо на дневное светило, поднявшееся к тому моменту достаточно высоко. Со стороны он не сделал ровным счетом ничего, однако золотая дымка новой защитной преграды со всех сторон поднялась из-за пределов территории замка и огромным мерцающим куполом сомкнулась над крышей, башнями и головами присутствовавших. Аэд же, заметив, что кого-то не хватает, спросил: — А где Брес? Он же был здесь.       — Ушел зализывать раны, — Диан как раз изучал руку Королевы и неодобрительно покачал головой. — Чтобы все зажило естественным образом, понадобится как минимум месяц. Альдер, что ты думаешь насчет регенерации тканей? Как видишь, Лугу это вполне помогло.       — Зализывать раны? — тем временем переспросил Аэд и покосился на псов-охранников, словно спрашивая, не замешены ли в том они.       — Можно попробовать, — задумчиво кивнула Ольха, тоже косясь на собак, которые в свою очередь смотрели на Аэда с весьма возмущенным видом. — Но я не уверена, что для девушки все будет так же безболезненно, а ее организм и так в шоковом состоянии после всего. Но если снять болевые ощущения и потом пару дней дать отлежаться, и поить настоями… В общем, вполне, можно даже не будить.       — Кто сказал, что «так же безболезненно»? — не удержался Аэд, метнув взгляд на деда. Тот сделал вид, что сказанное его не касается:       — Боль я смогу перекрыть, но все равно хорошо, если она будет спать, — одобрительно сказал он. — Тогда хватит недели-двух — и месяц еще не закончится, как выздоровеет Королева.       Между тем Аэд заметил, что Этайн остается в крылатом обличии, повернулся к собакам снова:       — Это из-за вас моя мать не может спуститься? Так и будете ее гонять? Она и Брес — единственные наши друзья, в чьих жилах течет фоморская кровь.       — Именно Брес и Этайн разметали фоморов и вернули солнце, — добавил Киан, тоже поглядывая на псов. — Не враги они вашей подопечной.       — Если для того, чтобы убедить вас в правдивости моих слов, нужно позволить вам разодрать меня еще раз, пусть будет так, — хмуро заявил Аэд, который видел, что Этайн уже устает в вороном обличии. — Но мою мать и Бреса, когда он вернется, вы не тронете.       Пес, который старался быть ближе к Инис, фыркнул и улегся, положив уродливую морду на лапы, второй чуть помедлил, но последовал примеру товарища, всем своим видом демонстрируя, что ничего делать не собирается, хотя судя по задумчивым глазам, щедрое предложение Аэда он оценил. И, может быть, даже когда-нибудь и воспользуется.       — Вот видишь, они совсем безопасные, — Ольха возмущено посмотрела на Айвэна. — Отпусти меня уже, надо рукой Инис заняться!       — Под моим присмотром и займешься, — на ухо ей тихо и очень твердо заявил муж и только потом отпустил.       — Попробуешь? — спросил тем временем Киан у супруги. Ворониха сделала круг, каркнула и села ему на плечо, уставившись на псов, готовая при малейшей опасности взмыть снова вверх.       Пес сморщил нос, потер его лапой и зевнул. Говорить собаки, даром, что умные, не умели, и он как мог демонстрировал свое равнодушие. В то время как второй и вовсе развалился на траве, выставив кверху пузо без признаков пола. А все потому, что выпущенная мужем Ольха бесстрашно подошла к собаке и принялась ее наглаживать. Той это понравилось, вот она и потребовала больше ласки. Недолго, правда, быстро встала и отошла, давая Ольхе возможность подойти к Инис.       — Удивительно умные создания, — ведунья с явным восторгом покачала головой и присела рядом с Королевой, начиная водить над телом девушки ладонью, за которой потянулась струйка воды.       Мелькнули языки серого тумана — и на земле рядом с Кианом возникла Этайн. На собак она посмотрела холодно, настороженно, но приближаться к лежащей девушке и не думала.       — Нам лучше уйти, — сказала она супругу. Тот взял ее под руку и кивнул:       — Пойдем, тебе нужно отдохнуть.       Они оба покинули сад.       — Вам обоим тоже лучше уйти, — Ольха посмотрела сначала на мужа, потом на Аэда уже чуть более обеспокоенно. — Ты же сможешь сейчас сам передвигаться? Не стоит тут посторонним быть, — ведунья перевела взгляд на собак. Те нехотя, но все-таки встали, встряхнувшись и приняв облик уже знакомых Аэду волкодавов.       — Я в порядке. И я обещал Инис не оставлять ее одну, — Аэд не сводил взгляда со спящей жены, и в нем самом чувствовалась тяжестью злость. — И я ей не посторонний.       — Технически ты не принимаешь участия в ее лечении, — строго напомнила Ольха, но глянув на лицо мужчины, смягчилась: слишком уж напоминал ей собственного мужа в этот момент. — Но тебе, любимый, все-таки придется выйти, и собак с собой возьми, — последнее было не обязательно, но столетия совместной жизни подсказывали, что иначе и Айвэна отсюда не вытолкать. — Лучше всего будет опять поместить ее в воду, это смягчит стресс от лечения, да и стихия ее или ее силу хорошо принимает, поможет.       О’Доннелл присел перед псами, указал на жену и заявил им:       — Слышите, что нам сказали? Давайте-ка, ребята, тут и без нас позаботятся о Королеве. Лучше убедимся, что на территории не осталось никакого злобного фомора, что скажете? — он выпрямился, обернулся в прыжке небольшим пепельно-серым волком и скрылся в кустах.       Те насторожили уши, явно опешив, а потом сорвались вслед за ним. Ольха проводила мужа нежным взглядом, потом встрепенулась и перевела его на Аэда.       — Я положу Инис в ручей, — сказал Аэд, которого продолжали терзать темные мысли. — Что вы надумали делать с увечьем?       — Раздеть ее не забудь, чтобы вода все тело охватывала, — Ольха взяла искалеченную девичью руку и посмотрела на Диана. — Будем выращивать новую кожу и ногти. Процесс мучительный, по себе знаю, но если убрать чувствительность, может, и не так больно будет. Потому и вода нужна: она Инис силы даст.       Вдвоем мужчины быстро освободили девушку от одежды, и Аэд бережно устроил ее в прохладном ручье. Диан внимательно осмотрел пациентку, затем нажал ладонью где-то в основании позвоночника и попросту отключил нервные окончания, ведущие к пострадавшей руке. Затем извлек откуда-то из-под ложа контейнер с прибором, которым устранил рану внука, и занялся его подготовкой.       — Если этого будет мало, перебрось ее боль на меня, Альдер, — негромко сказал Аэд, севший на противоположной стороне ручья рядом с женой, поддерживая ладонью ей голову.       — Ты сам только-только восстановился, — покачала головой Ольха. — Она выдержит, все будет в порядке, — ведунья вновь взяла руку девушки в свою и принялась нашептывать. Вода в источнике забурлила, ласково обвивая тело Инис и оставляя открытыми только голову и искалеченную кисть.       — Это не обсуждается, — отрезал тот и замолчал, потом все же добавил: — Прости, но не обо мне тебе следует думать. Если говорю, что так нужно сделать, значит, я оценил свои возможности.       — Хорошо, если понадобится, я это сделаю, — кивнула Ольха. — Пока же поговори с ней, Аэд: Инис, конечно, спит, но речь близкого человека успокаивает и даже притупляет болевые ощущения. Хотя по идее их и не должно быть, — ведунья посмотрела на Диана. — Начнем?       — Да, не будем медлить, — целитель как раз настроил прибор, выглядевший как небольшая белая коробочка с многочисленными стальными лапками.       При взгляде на эту коробочку Аэд вздрогнул и повернулся к жене, принимаясь поигрывать рыжими прядями свободной рукой.       — Помнится, она пела мне, недавно. Мне кажется, что она не будет против, если на этот раз ей спою я.       И он начал тихо петь неторопливую песню на родном языке, опираясь рядом и не давая жене съехать в воду. Смотрел только на ее лицо, как будто бы все вокруг разом исчезло, а он и не интересовался больше ничем.       Ольха одобрительно кивнула, удивленная, но и обрадованная заботой о девушке. Искренне любящая и так же искренне любимая, она сочувствовала Аэду, которому фатально не везло со второй половинкой. А тут вроде бы все шло на лад, хотя и окончательно загадывать было рано. Но жизненный опыт подсказывал волчице, что такие муки, какие вытерпела Инис, на пустом месте или ради меркантильных интересов не терпят. Впрочем, сейчас стоило волноваться не о чувствах Короля с Королевой, а о самочувствии подопечной. Но и тут все шло ладно: магия магией, но без сигналов в мозг боль не чувствовалась, хотя процедура выдалась не из приятных.       Или все-таки чувствовалась? Ольха оторвала взгляд от Инис и перевела его на Аэда, остро реагируя на нечто странное. По всему сейчас выходило, что боль испытывает он. Даже рука, которой мужчина нежно перебирал рыжие пряди, покраснела. Ведунья нахмурилась и опустила глаза — лицо девушки наоборот было расслабленным, на щеках расцвел бледный, но все же румянец, а на губах появилась нежная улыбка.       — Аэд? — волчица потянулась к мужчине рукой, коснулась кончиками пальцев его предплечья и удивленно изогнула бровь. — Тебе больно?       Ее тут же кольнуло будто разрядом электричества, заставив одернуть пальцы. Заметив это, Диан покачал головой и посоветовал:       — Не вмешивайся, Альдер. Это не просто песня. Королеве сейчас хорошо, и я, кажется, догадался, что ты задумал, — целитель перевел взгляд на внука. — Ты даешь нам возможность закончить лечение за один раз, верно? Тогда Королеве останется лишь отдыхать и копить силы.       В ответ на это светловолосый кивнул и отвернулся, больше не смотря на целителя и ведунью. Ни одна неверная нота, никакое напряжение в голосе не выдало внутреннего дискомфорта, и новая песня, умело сплетаясь с первой, звучала легко. Как если бы супруги просто отдыхали на зеленой лужайке, радуясь хорошей погоде.       — Может быть, — Диан снова покачал головой и вернул внимание ведунье. — Самое неприятное в том, что даже очищенный от яда организм на некоторое время сохраняет нечувствительность к лекарственным средствам. Это значит, что никакая анестезия Королеву сейчас не возьмет, поэтому приходится обходиться способами, подобными твоим методам, и знанием нервных узлов — но и то надолго держать ее, по существу, частично парализованной для здоровья отнюдь не полезно. Нам следует завершить восстановление за один раз.       — Сделаем, — кивнула Ольха, — а потом, как она отоспится, я верну защиту и отдам ей браслет, возможно, это поможет восстановиться после яда. И потом защищать от чего-то подобного, как он защитил меня, — женщина замолчала и сосредоточилась на лечении, по мере которого рука Инис обрастала кожей, а на ногтях восстанавливались ногтевые пластины. Пропорционально этому росла и боль, хотя ведунья старалась водой унять ее хоть немного, но даже этого не хватало, ведь по сути они с Дианом выращивали новую плоть за считанные минуты, что в обычной ситуации заняло бы месяцы. Или потребовало бы пересадку чужой кожи. И когда они закончили, даже волчица несколько выдохлась, вынужденная концентрироваться и на лечении, и на обезболивании. Зато теперь на руке Инис красовалась нежная розовая кожа и аккуратные, еще совсем хрупкие ноготки, однако пара немагических процедур должны были укрепить их.       — Все, — Ольха осторожно погрузила руку Инис в воду, охлаждая ее. — Правда, все равно будет болеть, когда вернется чувствительность, но уже не так сильно, как могло быть, — ведунья посмотрела на Аэда и улыбнулась. — В такие моменты я понимаю, почему мы, женщины, продолжаем любить своих мужчин, несмотря на все проблемы, что вы нам создаете, — со смешком женщина поднялась. — Теперь можно вернуть чувствительность и дать еще отдохнуть, а потом будить, кормить и утешать, если будет жаловаться на плохое настроение и боли в руке.       — Мы создаем, ага, — хохотнул вместо внука Диан, которому спустя все это время — а в действительности прошло уже несколько часов и время подошло к закату — приходилось несладко, ну да тут такова уж была на то воля Короля. — Кто бы говорил, Альдер, кто бы говорил… Ладно, дело сделано — но болеть точно будет, когда… А это еще что такое? — он осекся и воззрился на светловолосого, который вздохнул глубоко и как раз сейчас, с закатным заревом, сам окутался привычным сиянием — таким, да не таким. В золотой дымке вокруг него отчетливо проступали алые всполохи, которые собрались в сияющий столб, взвились вверх и растеклись по волшебной завесе. Сама защитная преграда истончилась, став незримой человеческому глазу, хотя туата и ведунья по-прежнему видели ее прозрачные очертания.       — Инис больше не почувствует никаких неудобств, пока выздоравливает, — голос Аэда приобрел самую малость расслабленность. Он кивнул на завесу и пояснил: — Мне пришла в голову идея, которую следовало воплотить сразу: благодаря тому, что я забрал у Инис, миновать эту преграду смогут лишь те, в ком я уверен. Раньше она защищала замок исключительно от фоморов, кроме матери, но ныне, когда мы знаем, что кое-кто из туата находится на одной с ними стороне, эти самые «кто-то» сюда пробраться тоже не смогут: они почувствуют на себе все, чему подвергли мою жену, заставляя ее страдать. Моей семье и союзникам бояться нечего. Я сказал.       — Ты услышан, — мрачно припечатал Диан и принялся собирать инструменты в контейнер.       — Конечно, — кивнула Ольха, налюбовавшись алыми всполохами и качая головой, — а мы потом за вами разгребаем и огребаем за то, что полезли вам помогать, — волчица потянулась всем телом и посмотрела на Аэда внезапно серьезным и очень мудрым взглядом. — Это хорошее решение. Мне даже любопытно, хватит ли у них стойкости выдержать все, что сумело это юное создание. Я пойду к мужу и детям. Если вдруг Инис станет плохо, хотя не должно, позови обязательно, — волчица улыбнулась мужчинам и неторопливо направилась прочь из сада. Своеобразная этика позволяла вмешиваться в чужую работу, лишь когда начавший ее не мог довести до конца.       Проводив взглядом ведунью, целитель нашел нужные нервные узлы и нажал на них, чтобы снять паралич. Он знал, что от неприятных ощущений Инис скоро проснется сама — если, конечно, девушку не держать во сне специально.       — Через месяц все бы зажило намного естественнее. Для чего было так торопиться? — прищурился старший туата.       — Послезавтра Инис исполнится восемнадцать, — помолчав, отозвался Аэд. — Помимо того, что на день рождения обещалась прибыть ее опекун, мне подумалось: Инис заслуживает того, чтобы встретить свой день такой же, как прежде. Трещина в другой руке уже совсем заросла, верно?       — Треснувшую кость залечить намного легче, чем нарастить новые мышцы и кожу, — сказал Диан и, прищурясь, посмотрел на внука очень внимательно. — Вижу, что запала тебе в душу юная Королева. Сколько раз ты обещал себе не привязываться ни к кому, кроме семьи? Разное бывало, но итог выходил неизменным. Стоит это того?       — Я не знаю, — честно признался тот, глядя на спящую мирно жену. — Скорей бы уж во всем разобраться. Порой мне хочется, чтобы Самайн и Йоль пришли поскорее и мы узнали, есть ли надежда. Но я никогда не мог предсказывать об этом заранее.       Закончив собирать инструменты, Диан поднялся и, перед тем, как покинуть сад, посмотрел на мерцавший багровым золотом купол завесы, едва заметный в опускавшихся сумерках, и заметил:       — Да, хорошо бы узнать, что она есть. Надежда. Чтобы знать, что вся эта кровь, — он кивнул на прозрачное марево, — не зря отдана, — после чего направился по дорожке в сторону замка.       Аэд же, чувствуя огромную усталость, вздохнул и устроился рядом с Инис на траве у ручья, в котором продолжала находиться она. Следовало дождаться ее пробуждения, помочь выбраться, одеться и убедить что-нибудь съесть, не давая ни малейшей возможности испытать неприятные ощущения, по-прежнему забирая их на себя. Самому же ничего не хотелось.       Просыпаться Инис начала где-то через час, заворочалась, всплескивая воду, а потом открыла глаза, не сразу понимая, что происходит и где она. Воспоминания тоже пришли не сразу, но когда Инис сумела все осознать, она испугалась. Заполошно подорвалась, оскальзываясь на мокрых камнях и от слабости.       — Аэд! — сдавленным голосом позвала девушка, не сразу замечая, что муж рядом, а когда заметила, облегченно перевела дух и улыбнулась ему.       — Тише, тише, я здесь, — он осторожно удержал ее, не давая удариться ни самой, ни ушибить руки. — Не бейся, как рыба в силке, все уже хорошо. Твои раны мы вылечили, но ткани еще хрупкие, поэтому я буду тебе во всем помогать. Как ты спала? — он собрал свои волосы в руку и заново перевязал, стряхивая с них капли воды, поднятые женой. — Что ты помнишь?       — Не знаю, — с его помощью девушка выбралась из воды, а потом, не удержавшись, несмотря на то, что была вся мокрая, прижалась к мужу. — Я видела тебя во сне, и ты пел, — уткнувшись лицом ему в грудь, пробормотала она, постояла так, после чего подняла на Аэда глаза, пытливо высматривая что-то на его лице. — Как твое плечо? Его вылечили? — со своими руками Инис не чувствовала ровным счетом ничего необычного, а потому сейчас они ее мало заботили.       — Да, вылечили, — он отогнул край рубашки и показал совершенно гладкую кожу, где не осталось абсолютно никаких следов. — Значит, во сне? Удивительно, потому что я действительно пел — когда Диан и Альдер восстанавливали тебе руку. А на что ты смотришь? — спросил он, обнимая жену за талию.       — На тебя, — Инис улыбнулась и прижалась щекой к груди Аэда, — хорошо, что вылечили. Я все помню очень смутно, только больно было очень… А про что была песня? — тут же сменила тему девушка. — Мне кажется, я что-то поняла, но не уверена…       — Они разные, Инис, — с улыбкой ответил Аэд, поглаживая ее по волосам и чувствуя при этом тупые ноющие отголоски в груди. — О любви к этой земле, о красоте, истории о давних днях, колыбельная матери. Не удивлюсь, если со временем ты начнешь понимать древнеирландский. А больно больше не будет: я тебе обещаю. Сейчас ведь не больно?       — А ты меня научишь этому языку? — улыбнулась она. — Нет, сейчас не больно, только голова немного кружится. Я верю, ты меня еще ни разу не обманул, когда что-то обещал, — Инис снова улыбнулась, потеревшись щекой. — А я тебе только неприятности доставляю и подвожу.       — Какие еще неприятности? — он мягко отстранил ее и посмотрел, хмурясь. Было видно, что прошедшая ночь сказалась на нем — теперь Аэду легко можно было дать возраст в два раза больший, чем Инис. — Ты не виновата в том, что фоморы выследили нас и устроили засаду. Они и сюда попытались сунуться, однако, — он чуть прищурился, — Брес их всех наказал. Ни одного не осталось. А теперь с новой завесой и остальным хода нет. Как и тем, кто нам не друзья. А языку научу, — он смягчился. — Чему угодно научить можно.       — Они бы без меня сюда не сунулись, — вздохнула Инис, — и на тебя бы не рискнули нападать, — девушка протянула руку и коснулась его лица. — Ты выглядишь таким усталым, — хотя правильнее было бы сказать «старым», но у Инис бы язык не повернулся это сказать. — Прости, — с искренним раскаянием выдохнула она, поглаживая нежно щеку мужа.       — Не будь тебя здесь, фоморы нашли бы тебя немногим раньше, увели в плен и использовали бы для возвращения Балора, — медовые глаза потемнели и сверкнули. — Рано или поздно все б изменилось, — снова смягчился Аэд. — Драка неизбежна в любом случае. Но пока еще далеко, — он поцеловал жену в лоб. — Давай-ка оденем тебя, моя Королева. Уж не сердись, но ближайшие два дня ты не станешь нагружать руки даже самой малостью. За это время они окрепнут, и ко дню рождения ты будешь почти здорова.       Он повернулся к подушкам и одеялам и поднял белую простынь, которую для Инис принесли ранее. Развернул ткань и завернул девушку, закрепляя уголок на груди.       — Все было настолько плохо? — спросила Инис, не сопротивляясь действиям мужа. — И как я тогда буду есть и одеваться? — при упоминании еды ее желудок громко заурчал, и девушка смущенно потупилась.       Тот кивнул, не став от нее утаивать. хотя подробности опустил:       — Да, милая. Все в прошлом. Пока не окрепнешь, я побуду твоими руками. В конце концов, муж должен заботиться о жене, — он чуть улыбнулся и, приобняв Инис, вспыхнул багряно-золотистым сиянием и высушил саму деву, и ее волосы. Затем поинтересовался: — Проголодалась? Значит, идем на кухню. Чего тебе хочется?       Та откинулась на него, упираясь затылком в грудь:       — Каши с орехами и свежего хлеба с сыром, — девушка улыбнулась. — И чего-нибудь сладкого… Но ты сам-то ел? — Инис перестала улыбаться и сурово сдвинула брови.       — Я не отходил от тебя, — объяснил он и поднял бровь. — Ты даже в гневе мила. Хотя уже вечер, заодно и позавтракаем.       Девушка тут же покраснела, смутившись его слов:       — Пойдем тогда скорее, — уже менее грозно произнесла она, — тебе в первую очередь надо поесть. Я-то спала, а ты все это время бодрствовал.       — Сможешь проследить лично, — отшутился он и повел девушку в замок. — Не волнуйся, тебя все увидят в платье, — шепнул он ей на ухо.       На кухне суетились повара, потому что подоспело время ужина и нужно было накормить всех обитателей замка и его постояльцев. Лично засунув нос в каждую кастрюлю, Аэд обошел огромное помещение и остался доволен увиденным. Заметив хозяина и его супругу, к ним поспешил шеф-повар, который, выслушав то, чего желает Королева, тут же распорядился все приготовить. Убедившись, что работа кипит и все идет так, как надо, Аэд и Инис вышли, направляясь в отдельный, малый обеденный кабинет, для чего им пришлось пройти через столовый зал, куда уже начали прибывать постояльцы. Аэд посторонился, пропуская людей (и заодно загораживая собой Инис), и чета уже была в коридоре, когда до обоих долетел нарочито громкий шепот:       — Ма, смотри, кто тут. И новая девица при нем. Каждый год приезжаю сюда, и каждый год новая. Вот меня бы заметил, уж я-то лучше всех их! — голос принадлежал высокой тощей девице лет двадцати, красивой на вид, но манерной. Рядом с ней стояла невысокая пышка — по чертам лица можно было понять, что обе женщины родственницы. Обе носили летние платья, сидящие хорошо, да и стоившие немало. По вечернему времени большинство гостей спустились на ужин в отельной обуви, эти же две терзали ноги высокими каблуками, особенно младшая.       Инис вздрогнула, уколотая этим замечанием, и поджала губы. Рука, лежащая на локте мужа, заметно напряглась. Да, она прекрасно понимала, как это все выглядит, и знала всю подоплеку, о которой вряд ли знала эта «лучше всех», но стало так досадно и обидно, что аж дыхание на миг перехватило. Хотелось подойти и высказать наглой девице все, что она о ней думает. Но Инис себя сдержала, закусывая губу и пытаясь усмирить гнев.       А в следующее мгновение раздались треск, истошный визг и плеск. Как раз когда чересчур умная девица проходила мимо декоративного аквариума у стены, вода в нем вдруг вскипела, загоняя всех рыбок на дно, выбила крышку и с ног до головы окатила девицу и ее мать. Обернувшаяся на вопль Инис не выдержала и рассмеялась, глядя как дамы снимают с ушей и носов водоросли и пытаются убрать с лица волосы. Сейчас она почувствовала себя полностью отомщенной.       А когда обернулась на мужа, то заметила, что глаза у него стали совсем черные. За одно мгновение от яркого светлого цвета они потемнели и слились радужкой со зрачками, а выражение лица из спокойного стало холодно-злым. Что-то похожее на удивление мелькнуло при виде водяного смерча, которое сменилось откровенным злорадством.       Стояла абсолютная тишина.       — Мисс и миссис Дженкинс, пожалуйста, покиньте отель. Деньги за неиспользованные дни проживания вам вернут полностью. Уезжайте немедленно и не возвращайтесь сюда никогда, — развернувшись к жене, он мягко увел ее под десятками вытаращенных глаз.       Признаться, в первые мгновения после его речи Инис смотрела на мужа так же удивленно, как и другие постояльцы и, пуще того, мать с дочерью, но потом у нее на щеках появился румянец, а губы сами собой сложились в довольную улыбку.       — Спасибо, любимый, — шепнула она с нежностью в голосе, — хотя, может с них и той воды, что ты отправил, было довольно? Все-таки убыток для отеля, — в девушке взыграла практичность.       При звуке ее голоса Аэд моргнул, и чернота начала уходить: теплый мед возвращался. Обняв жену, он с улыбкой вздохнул и сказал:       — Такой убыток я переживу. А воду на них вылил не я, милая. Похоже, что это вышло случайно. Наверное.       — Случайно миниатюрный торнадо в аквариуме? Разве такое возможно? — улыбнулась Инис, прижимаясь к мужу в ответ, немного прошла молча, и тихо сказала: — Вряд ли они будут последними, кто говорит что-то подобное…       — Все, кто так говорит, перестают быть гостями этого замка без права и возможности когда-либо попасть сюда вновь, — слишком ровно и холодно ответил Аэд, еще не до конца отошедший от злости. — Даже если попытаются забронировать через мужей, родителей или знакомых… В древние времена платой за оскорбление стал бы назначенный эрек, а ссоры зачастую вели к чьей-нибудь смерти… обыкновенно обидчика. Женщинам, конечно, не было причины бояться погибнуть за свой черный язык, но их за это могли изгнать — и шли бы они искать себе новый дом.       Инис теснее прижалась к мужу: холодный тон несколько пугал.       — Понятно, — пробормотала она и чуть улыбнулась, — наверное, раньше больше думали о том, кто и что говорит.       — Раньше было все… честнее, наверное, — Аэд открыл дверь перед женой, впуская ее в небольшую комнату, где стоял крепкий стол, застеленный скатертью, накрытый на две персоны. Скатерть выглядела просто, что в убранстве малой столовой, отреставрированной в духе века семнадцатого, не позже, выглядело весьма гармонично. Здесь оказалось одно окно, на стенах висели тканные гобелены, изображающие различные пейзажи и сцены.       — Наверное, — согласилась немного приободрившаяся от вида комнаты Инис, — но как-то дико, но может, и правильно… Тут уютно, — девушка постаралась переключиться на другую тему, — и гобелены — очень красивые. Как старинные…       — Конкретно эти — и впрямь старинные, — муж помог жене сесть, и сразу, будто того ждали, к ним вышел шеф-повар, который поставил перед девушкой кашу с хлебом и сыром, перед хозяином отеля — тарелку с запеченными водослями и овощами, а еще принес свежезаваренного чаю и кувшин чистой воды.       — Это наша добыча. Помнишь? Карраген, — пояснил Аэд, кивая на водоросли, не приступая к еде. Вместо этого он взял ложку с тарелки жены, набрал каши и поднес к ней: — Буду твоими руками, ты не забыла?       — Ты и правда намерен меня кормить? — искренне удивилась Инис. — Я думала, просто шутишь… — но, тем не менее, кашу с предложенной ложки съела, довольно щурясь, но с мысли сбить себя не позволила. — Тебе ведь и самому надо поесть, пока овощи не остыли! Ложка — это ведь не самый тяжелый предмет, — ей, конечно, более чем была приятна такая забота, но и о себе мужчина забывать тоже не должен был.       — Именно, намерен, — прищурился довольно тот, когда ложка оказалась пуста. — Не остынут, а даже ложку я тебе держать не позволю. Карраген вкуснее, когда немного остынут — сейчас они слишком горячи. Поэтому давай-ка еще ложку каши — и займемся всем остальным.       Чтобы не беспокоить жену перспективой собственного недоедания, он накрутил-таки на вилку ленту водорослей, но его собственная рука дернулась, и вилка попросту выпала на пол. Подавив вздох раздражения, Аэд наклонился и собрал салфеткой упавшую снедь вместе с вилкой.       — Что с тобой? — Инис обеспокоено подалась к мужу, хмурясь и пристально оглядывая его. — Аэд, у тебя что-то болит? Может быть, Диана позвать?       — Не надо, я просто устал, — он вернул внимание жене и прищурился. — Но пока не закончим с едой, отдыхать не пойдем. Поэтому в твоих же интересах все съесть целиком, хорошо? Обойдусь ножом, не беда, — в подтверждение своих слов, он намотал на нож новую водоросль и отправил в рот.       Инис, все еще недоверчиво хмурясь, кивнула:       — Хорошо, любимый, только скажи мне сразу, если тебе будет плохо… — девушка все-таки съела очередную ложку каши.       Постепенно, видя, что жена не спорит, светловолосый успокоился. Еда была съедена, чай и вода — выпиты, причем, как и следовало ожидать, чашку к губам девушки он тоже подносил сам и следил за тем, чтобы она не обожглась. На поздний ужин у них ушло больше часа, однако терпения мужчине было не занимать.       Дело шло к полуночи, когда супруги достигли спальни и Аэд переодел Инис для сна. Сам уложил ее в постель, накрыл одеялом и устроился рядом, чтобы она не волновалась. Даже закрыл глаза, делая вид, что заснул — но в действительности не спал ни минуты.       Инис же провалилась в сон в считанные минуты, хотя и до этого спала много, но организм вымотался, а то, как нянчился с ней муж, успокаивало и убаюкивало, и девушка, купаясь в его теплоте и заботе, просто позволила себе отключиться от реальности. И она опять спала очень долго, практически до обеда, безмятежно, словно малое дитя.       А потому когда она открыла глаза, оказалось, что Аэд сидит за столом у окна и держит на коленях ноутбук, но не слишком-то интересуется интернетом, вместо того созерцая пейзаж за окном. Заметив, что Инис проснулась, он помог ей одеться, сводив в душ.       Он объяснил, что в замке накопились дела, требующие его внимания, поэтому предложил уделить время им. Сначала супруги отправились в дальнее крыло замка, где шли реставрационные работы. Там Аэд выслушал мастеров, посмотрел на сделанное, а потом вдруг раскритиковал весь план в пух и прах, правда, после того извинился, выдохнул и изучил план еще раз уже намного внимательнее. Пару недочетов все же нашел, но указал на них максимально корректно.       Затем супруги навестили спа, где выяснилось, что из-за смены поставщика массажных масел кто-то из клиентов начал сетовать на недостаточную мягкость кожи после процедур. И ладно бы просто выяснилось, что виноват не поставщик, у которого закупали масла точно той же марки, что и у прежнего, а сам производитель изменил формулу — Аэд чуть не довел до слез менеджера по закупкам, однако взял себя в руки, принес извинения и налил девушке кофе, а затем поручил выбрать другого производителя и принести список на утверждение к следующему вечеру.       На кухне, куда чета пожаловала на обед, досталось паре подмастерьев, из-за которых Аэд едва не уронил, задев, кастрюлю с каким-то супом.       В целом все время что-то складывалось неудачно, но с Инис Король был неизменно любезен и так же внимательно продолжал за ней ухаживать.       Девушка, разумеется, ходила за мужем хвостиком и все больше хмурилась, не понимая, что с ним происходит. И это пугало. И не только девушку. Слуги тоже предпочитали держаться от подальше от хозяина замка. В таком ключе все продолжаться не могло, Аэду в конце концов надо было просто отдохнуть.       — Любимый, — Инис тронула мужа за руку и состроила умоляющее лицо, — может, прервемся на полчасика и выйдем в сад? У меня так кружится голова… — разумеется, девушка врала, но что-то подсказывало ей, что на просьбу отдохнуть самому Аэд не отреагирует.       — Голова кружится? — он пристально посмотрел на нее, потом качнул головой, но, как она и ожидала, согласился. — Наверное, воздуха не хватает. Захватим только ноутбук: хочу просмотреть почту, должны прислать несколько важных писем.       — Это не надолго, — заверила Инис, — чуть-чуть подышу и дальше пойдем. Конечно, захватим, мне очень неловко тебя от работы отвлекать, — про себя же она подумала о том, что самым лучшим раскладом будет сейчас утопить этот чертов ноутбук, потому что Аэду явно было не до писем. Но, по крайней мере, в сад его утащить удалось, и затащить в тенистую беседку, и усадить поудобнее — тоже. Муж явно нуждался в отдыхе, но почему-то себе его не позволял. — Ты хорошо спал? — устроившись рядом с ним, ненавязчиво поинтересовалась Инис.       — Мне не спалось, — помолчав, ответил тот и вместо того, чтобы вернуться в спальню жены, позвонил кому-то и попросил принести компьютер сюда, в сад.       Инис посмотрела на мужа очень внимательно и даже с осуждением. Теперь все становилось ясно. Естественно, он будет рычать на всех, если не выспался! Ему сейчас не работать, а отдыхать надо!       — Вот что, — наконец, произнесла девушка, — никакой больше работы на сегодня. Ты сам не свой, слуги от тебя уже шарахаются. А ты сам, оказывается, не выспался, этим и займешься сейчас. Я не умру, если ты полдня поспишь и восстановишь силы. Тебе это необходимо, любимый, — уже мягче закончила девушка.       Принесенный слугой ноутбук Инис решительно отодвинула в сторону, а потом и вовсе попыталась поднять и спрятать у себя за спиной, напрочь забыв о том, что руки ей нагружать нельзя.       — Инис! — прежде, чем она схватила компьютер, ее опередил Аэд. Подняв ноутбук повыше, чтобы она не дотянулось, он строго сказал: — Я же говорил, что тебе нельзя напрягать руки, пока они не заживут. Их было очень непросто восстановить, и ни ты, ни я, ни тем более Альдер и Диан, которые все это делали, не хотим осложнений. Поэтому ты послушаешься меня, хорошо? Ты даже во сне не можешь спокойно лежать. Если на то пошло, руки вообще лучше всего было бы забинтовать, но так новая кожа приживется гораздо хуже. Видишь? Я о тебе, между прочим, забочусь. Несколько дней потерплю.       — Ага, — уперла руки в бока Инис, — то есть ты заботишься, а я не могу? Уж лучше мне руки забинтовать, чем ты несколько дней будешь таким ходить! — девушка гневно раздувала ноздри, меряя мужа сердитым взглядом. — И я уверена, что если я сейчас встану и пойду к Этайн жаловаться, что ты себя выматываешь, она поддержит именно меня!       — Да, ты не можешь! — отрезал Аэд жестче, чем следовало, но добавил чуть спокойнее: — Я дал слово заботиться о тебе. Тебе напомнить, что значит сказанное слово таких, как мы? Поэтому потерпи, пожалуйста, немного, пока руки не окрепнут. У тебя, между прочим, завтра день рождения, и если потерпишь всего один день, — он выразительно указал на перевалившую за половину неба светило, — то уже завтра я разрешу тебе немного больше. Хочешь, чтобы я отдохнул? Ладно, посижу здесь, как только просмотрю почту. Двадцать минут на почту, — он остро взглянул на нее. — Это тебя устроит?       — Нет, — непримиримо поджала губы Инис и отвернулась, но потом все же шумно выдохнула и буркнула: — Ладно, если ты отказываешься спать, хотя бы отдыхай, — голос при этом был полон досады и обиды. Ну в самом деле, словно ткнули носом в то, какое она тут место занимает. Не хуже, чем у той девицы, у Аэда вышло.       — Вот и хорошо, — он раскрыл ноутбук, усевшись под каким-то деревом на траве, и погрузился в чтение, то и дело поглядывая на жену. Умом-то он понимал, что она недовольна, но предпочел смолчать, пока не сказал чего еще более обидного.       Между тем рядом с девушкой на земле возникла четкая тень, очень похожая на ту, что она уже видела несколько дней назад: так Брес приглашал ее побеседовать. Тень была не видна с места Аэда, да он и ничего не заметил, уйдя в работу. Темный сгусток указывал в дальнюю часть сада, на калитку, рядом с которой проходила граница невидимой сейчас завесы.       Инис удивленно вздернула брови, все еще продолжая дуться на мужа и не особо-то желая общаться с Бресом, пусть даже он и помог. Но тень оказалась настойчивой, и, вздохнув про себя, Инис все-таки встала и пошла к калитке. На мужа она даже не оглянулась, все еще обиженная и расстроенная.       Тот ее даже не окликнул, зато тень, юркнув перед девушкой, выросла и сложилась в фигуру зимнего Короля. Брес выглядел изрядно потрепанным, как будто из огня вылез, хотя никаких следов пожара на нем не наблюдалось. Против обыкновения, даже язвительности в нем поубавилось. Оглядев Инис с ног до головы, он поднял бровь:       — Вижу, тебе стало намного лучше. А что у вас происходит?       Девушка вздрогнула и даже отступила на шаг, не ожидая, что он окажется на территории.       — Спасибо, лучше, — насторожено проговорила девушка. — А что у нас происходит? — она удивленно приподняла брови, разумеется, не желая ни о чем распространяться.       — Не бойся, Луг мне доверяет. Теперь, — заметив реакцию Инис, Брес бросил на нее осуждающий взгляд. — Между прочим, ты все пропустила. Помнишь что-нибудь о возвращении в замок?       — Я знаю, и именно поэтому мои псы на тебя не напали, — хмыкнула Инис, невольно копируя интонации Этайн. И словно в ответ на ее слова за спиной девушки возникли два магических пса, демонстрируя Бресу радость от встречи в виде острейших клыков в немаленьких пастях. — Возможно, и пропустила, я смутно все помню, — с появлением собак Инис почувствовала себя значительно увереннее.       — Значит, знаешь о том, что мы с Этайн истребили фоморов, которые подошли к замку, и вернули солнце, чтобы твой Король выздоровел, проснулся и поставил новый барьер, — юноша бросил на псов острый взгляд, но бояться их и не думал, зная, что его здесь не тронут. — Я это все к тому говорю, что этот барьер ставил не я, — он поднял руку и ладонью коснулся воздуха на границе двух территорий. — А теперь смотри внимательно.       Под его ладонью возникло сияние и распространилось шириной в диаметре, чтобы Инис смогла увидеть волшебную защиту. Подобное происходило ранее, когда Бресу еще не было позволено входить в резиденцию летнего Короля: завеса проявлялась, стоило полуфомору к ней подойти. На первый взгляд сияние выглядело, как и прежде, за одним исключением.       Цвет.       Золото уже не просто отливало багряным.       Преграда переливалась ярким, насыщенным алым с редкими вкраплениями золота.       — Повторяю: это сделал не я, — прошептал Брес, похоже, и сам пораженным увиденным зрелищем.       — Аэд? — девушка, шокировано распахнув глаза, тоже смотрела. Никогда ранее завеса не выглядела так зловеще. — Но почему все так? — Инис покачнулась, озаренная страшной догадкой. — Это потому он себя так плохо чувствует?!       — Плохо себя чувствует? — переспросил юноша, машинально подхватывая девушку под спину, чтобы не дать ей упасть. И пригляделся пристальней к ней: — А как ты себя чувствуешь, кстати?       Инис тут же шарахнулась от Бреса, а псы предупреждающе зарычали.       — Нормально я себя чувствую! — девушку сейчас куда больше волновал ее муж, чем она сама. Ведь чувствовала же, что сразу надо идти к Этайн, а еще лучше к Диану, раз он целитель, или матери Сайли, а не дуться на Аэда, как ребенок.       — Нигде ничего не болит? Не ноет, не беспокоит? — продолжал допытываться тот, начисто игнорируя возмущение псов, хотя руки от Королевы убрал.       — Нет, и если это все, то я пойду к мужу, — раздраженно дернула плечом Инис, разворачиваясь, чтобы уйти.       — Это ничего не даст, — качнул головой Брес. — Все не так просто. А знаешь почему? — он кивнул на завесу, которую еще продолжал проявлять. — Потому что я, кажется, понял, что у вас происходит, и если ты начнешь стоять на своем, то можешь погибнуть. И я не шучу.       — В смысле? — Инис прищурилась, а потом вздохнула и потерла лоб. — Объясни подробнее, пожалуйста.       — Признаться, я удивлен видеть тебя как ни в чем не бывало, — Брес надавил на преграду сильнее, и сияющая окружность расширилась еще на метр. Под ладонью полуфомора завеса пульсировала почти незаметно. — Даже имея доверие Луга, я чувствую отголоски того, что обрушилось бы на меня, попытайся я прийти без дозволения. И раз ты вместо того, чтобы лежать в постели, корчась от процессов приживления нарощенной на голое мясо новой кожи, стоишь передо мной и говоришь, что с тобой все нормально — то я предполагаю, что в этой завесе находится то, что ты должна сейчас чувствовать — но нисколько не чувствуешь. И прежде, чем ты рванешь к мужу… — он отошел от марева, которое тут же исчезло, заступая Королеве дорогу. — Я еще не закончил. Если Луг перестанет брать на себя твою боль и она вернется к тебе — твое сердце может не выдержать. Если бы можно было обойтись без боли, то, наверное, Диан уж додумался бы сделать тебе анестезию и восстановить руку, так скажем, не по живым нервам. Значит, была причина, по которой Луг перетянул все на себя. Он же не спал ни минуты со вчерашнего дня, верно?       — Нет… — ошарашенная Инис осела на траву, чувствуя, что ноги ее не держат. — Но ему же сейчас самому больно… — сглотнув, произнесла она.       — Больно, конечно, — согласился Брес. — Анальгетики и ему не помогут: не у него же болит, а информация идет прямо в мозг. И если твой муж ляжет спать — мозг потеряет связь с твоим телом и вся вот эта прелесть, — он кивнул себе за спину, — обрушится на тебя и раздавит. Поэтому он и не спит. Наверное, здорово уже наболело.       — И что теперь делать? — от таких откровений голова кругом шла, а еще накрывало все то же острое чувство беспомощности.       — Понятия не имею, — пожал плечами тот. — Перетерпеть, наверное, пока руки не заживут. Может быть, ваши целители смогут придумать какое средство, чтобы заживление прошло быстрее. Это единственное, что приходит мне в голову. А, нет, не единственное, — задумался он. — Перекинуть на кого-либо еще. Но этот кто-то должен быть родственником Луга, поскольку его магия связывает его и тебя. Но, думается, он не согласится вовлечь в это дело свою семью. Даже разделить с ними свое бремя.       — Не согласится, — Инис скривилась, словно бы собиралась заплакать. — Но он и сам так не выдержит столько: заживать все будет долго.       — А сам-то он что говорит? — Брес опустился рядом на траву, но на некотором расстоянии. Равнодушно взглянул на собак. — Не все так плохо: все-таки немалую часть твоей боли он перенес на завесу, и теперь она защищает так хорошо, как никогда. Не жалей ты его: он-то справится. Сейчас его время.       — Что я во сне могу повредить только заживленные руки и что у него много работы, — Инис рассматривала эти самые руки. Собаки, видя, что Брес сменил позицию, подобрались ближе к девушке.       — Понятно: не хочет тебя волновать, — хмыкнул тот. — Не вешай нос, Королева, смотри на все веселее: только представь, что Луг сделает с твоими обидчиками, когда доберется до них. А уж если это случится в Самайн… — он широко и очень зло ухмыльнулся.       — Как будто это стоит того, чтобы он сейчас страдал, — передернула плечами девушка, мучимая угрызениями совести.       — Послушай, — Брес посерьезнел и пересел прямо перед ней. — Ты должна понять, что мы живем не так, как ты привыкла. Твои обязанности — это не пустые слова, и ты не можешь вести себя подобно глупой человеческой дурочке, заламывая руки, как принцесса, заточенная в замке, которую надо спасать. Ты — Королева, если сможешь понять, что это значит. Если сможешь стать сильной и пройти весь путь Колеса до конца. У тебя впереди без того полно испытаний, исход которых даже я не предскажу с полной уверенностью, потому что таких проблем, как раньше, ни у кого не было. Все, что происходит сейчас — только самое начало. Ты можешь уйти, но тогда тебя с намного большей вероятностью ждет судьба куда худшая — зато ты сохранишь право на выбор. Думаешь, ты, такая слабенькая и беспомощная, ни на что не способна? Так соберись и прекрати ныть! — он поднялся с земли и воззрился на нее сверху вниз: — Этайн говорила, что ты дала клятву. Реши наконец, держишь ли слово или забираешь обратно.       — Да хватит меня уже называть слабенькой и глупой! Это вы за свои тысячелетия атрофировали все чувства! — Инис вскочила на ноги, в ярости сжимая кулаки. — Это вы в какой-то извращенной манере принимаете за слабость проявления искренних чувств! Беспокойство, страх за любимого человека — это нормально! Переживать — это нормально! — от обиды, боли и злости вновь становилось трудно дышать, в груди ворочался горячий, влажный комок. Псы заворчали, как-то робко отползая назад. — Иметь чувства — это не слабость! Пытаться взять на себя часть ноши — это не слабость! Плакать, потому что вместо тебя страдает твой любимый — это не слабость! А вы… вы… Да вы все помешались на этом долге и том, что в одиночку можете вынести все! А Королева хороша лишь для пары пунктов, а в остальном от нее можно отмахиваться, как от назойливой мухи! — следующий момент можно описать как состояние аффекта, ибо к Бресу таких уж негативных чувств Инис уже не испытывала, он же все-таки помог. По сути, он просто попался под горячую, причем в прямом смысле слова — кулак девушки в момент удара светился — руку.       И в первый момент Инис даже не поняла, что сделала. Потрясенно отступила на шаг, глядя на то, как Брес с коротким воплем согнулся, зажимая нос, а между его пальцев течет красное. Да так и застыла, переливаясь голубовато-золотым сиянием, как рождественская елка, и тяжело дыша.       — У-уй, тебе же нельзя использовать руки! — черноволосый и впрямь только что по траве не катался, потому как врезала ему Королева совсем неожиданно. — Молодец! Разозлилась! Перешла от слов к делу, только вот кожу себе рассекла, молодец! А чувствует кто? А чувствует твой распрекрасный любимый, о котором ты так печешься! — он предусмотрительно отполз подальше, поднялся и наконец заметил нечто странное. — А ты почему так светишься?       — Потому что я сейчас тебя убью, — буднично пообещала Инис, вперивая в Бреса то и дело меняющие цвет глаза, словно внутри девушки перемешались две силы. Боли она не чувствовала, хотя ссадина на руке и правда появилась, и это только подстегивало злость. Девушка вновь сжала кулаки и сделала шаг вперед, намереваясь начать притворять свои слова в жизнь, но уже в следующее мгновение закатила глаза и осела на землю, сияние исчезло, а из носа Инис тонкой струйкой пошла кровь.       — Не сможешь, — только и пробормотал черноволосый, удивленно наблюдая, как оседает Королева, хотя имел в виду, конечно, не факт внезапной отключки. Глянул на псов, махнул на них рукой и уже совсем было вознамерился поднять Инис, как у калитки запоздало возникло иное действующее лицо.       — Что вы тут… Инис! — Аэд бросился к жене, сел рядом и принялся ее осматривать. Его лицо исказилось, глаза почернели, и он обернулся на своего «темного близнеца» с откровенной злостью: — Что ты наделал?       — Разозлил ее. И объяснил, что ты натворил, потому что бедная девочка готова была сожрать саму себя от чувства вины, — сплюнув кровь, натекшую с разбитого носа, ответил Брес. — Рука хоть и новая, а тяжелая… Убить меня вознамерилась… С силой ее что-то странное творится: ты рассказывал, что раньше она светилась, как ты, когда фоморов била в родном доме, а сейчас к золотому голубизна прибавилась, такая нежненькая…       — Она обещала тебе сломать нос. Смотрю, выполнила угрозу? — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, спросил Аэд, устроив голову девушки у себя на коленях. — Слабо врезала, я так смотрю, — проворчал и вздохнул: — Найди Диана и займись своим носом. Позови Альдер, пусть она придет.       — Ладно, — темноволосый направился к замку, потом оглянулся: — Что, трудно было жене сразу сказать?       — Иди! — прикрикнул на того Аэд и, подумав, растянулся с девушкой рядом. Безумно хотелось спать, но этого позволить он по-прежнему себе не мог.       Ольха прибежала быстро, едва только услышала от Бреса краткий вариант истории.       — Что случилось? — этот вопрос перекинувшаяся женщина задала, уже осматривая Королеву и сокрушенно качая головой. — Довели девочку, — осуждающе выдохнула ведунья, ощупывая кончиками пальцев лоб и виски девушки.       Не касаясь истинной подоплеки событий, Аэд описал ей конфликт между женой и Бресом, особенно отметив голубое свечение:       — Ты знаешь, что это было?       — Ну, — Ольха вздохнула, — предполагаю, что это была вода. Она питала Инис силой и вымывала фоморский яд. Похоже, что девушка даже кое-что сверх того получила, и это пока в ней. А, может, и насовсем останется… — женщина задумчиво прищурилась.       — Вода? — переспросил, нахмурившись, Аэд. — Похоже, теперь понятно, как получилось так, что из аквариума поднялся водяной смерч, который окатил двух особ, несдержанных языками. Но разве вода может стать силой человека? Должно быть, магия Балора тому поспособствовала.       — Это тех, кто потом мегерами вопили на ресепшене? — усмехнулась Ольха, правда, тут же посерьезнела. — Возможно, что так, а может, к этому причастна и я, — волчица продолжила поглаживать Инис по вискам, нормализуя давление девушки. — Или все вместе, и одно наложилось на другое.       Аэд усмехнулся, давая понять, что та догадалась верно. Потом прищурился:       — Погоди, ты хочешь сказать, что у Инис может появиться ведовской дар? А не связано ли это с вашим путешествием четыре века назад, когда ты и Айвэн спасли ее прародительницу?       — Может, обстоятельства появления на свет девочки прекрасно могли тому поспособствовать, — кивнула Ольха, — и да… В тот момент сил у меня было значительно меньше, но когда я помогала младенцу появиться на свет, во мне бушевали такие эмоции, к тому же я и сама тогда была беременна, а у женщин с даром это обстоятельство всегда служит усилителем способностей. И я могла, сама не заметив, вложить в новорожденную частичку своей силы. К тому же, вместе со мной роды принимала Эрин. А то, что происходило с Инис, могло усилить эту частичку до полноценного дара, и он сейчас дает о себе знать таким образом.       — Значит, я был прав, говоря, что она может считать себя волшебницей, — усмехнулся Аэд и поморщился. — Альдер, нет ли у тебя чего-нибудь… — он не выдержал и собрался уже было поведать о том, что с ним происходит, но замолчал на полуслове и посмотрел на волчицу. — Я устал.       Вокруг медовой радужки глаз образовался отчетливый багровый кружок.       Ольха вздохнула и посмотрела на мужчину осуждающе.       — Беда с вами, ирландцами, что с тобой, что с мужем моим. Хоть кол на голове теши. Рот открой, — прервала волчица свое ворчание, — не знаю, сколько богам жизненных сил отольется, но хоть что-то да будет. И можешь не объяснять, чую, — женщина подалась к Аэду, набирая полную грудь воздуха, дотянулась почти до самых губ, но так их и не коснулась, а просто выдохнула ему в рот свое дыхание. Горячий, терпко-горьковатый, точно гречишный мед, сгусток прокатился у Аэда по горлу, ухнул куда-то вниз, а потом мужчина почувствовал, как давящая боль и усталость отступают.       Ненадолго. Хватило ровно на один вздох, на целое мгновение, когда можно было перевести дух. Но уже в следующее багровые всполохи вернулись, и Аэд отстранился, качнув головой.       — Этак тебе никаких сил не хватит. С людьми работает, но с нами… — он задумался и посмотрел на небо, где солнце не спеша шло к закату. Снова взглянул на волчицу. — Присмотришь за Инис? Отлучусь ненадолго. Других вариантов не вижу.       — Посмотрю, она скоро очнется, и я ее в тайный сад отведу, а ты как вернешься, поговори с ней, а то эдак чего доброго Брес до Самайна со свернутым носом ходить за тебя будет, — со смешком проговорила волчица.       — Да чего ему будет, — вздохнул Аэд, поднимаясь с травы. — Попробуй хоть немного ускорить лечение: все-таки завтра ее день рождения, и не хочется его портить абсолютной беспомощностью. Если что понадобится — мой дом в твоем распоряжении, Альдер.       Взглянув на солнце, он мгновенно превратился в сияющий луч и исчез.       Ольха только головой покачала на это, оставшись сидеть рядом с приходящей в себя Инис. Но несмотря на то, что сознание вернулось достаточно быстро, девушка далеко не сразу смогла осознать реальность и ведунье пришлось изрядно повозиться, чтобы окончательно привести юную Королеву в чувство. Ну, а потом Ольха, как и говорила Аэду, увела Инис в сад. Принесла туда травы и всякую утварь, выставив не только детей и мужа, но даже и слишком разумных собак, и сделала то, в чем Инис нуждалась сейчас больше всего — выслушала ее. Это был очень долгий разговор, за которым они пили чай и травяные отвары. Пусть Ольха не умела читать и менять эмоции, как делал это Айвэн, но в силу своего дара она могла делать другое: давать Инис то чувство понимания и единения, в котором девушка, по сути очень одинокая сейчас, так нуждалась. И если поначалу Королева рыдала взахлеб, выплескивая все то, что так старательно копилось внутри, то под конец утихли и слезы, и на губах вновь заиграла улыбка, и в глазах появился живой блеск. Инис словно обновилась, стряхнув с себя прежнюю шкурку вместе с грузом эмоций и тревог. И расстались они уже почти за полночь. Ольха по-матерински обняла немного сонную, но счастливую Инис, и поцеловала ее в щеку, направившись к ожидавшему мужу. Королева же последовала наверх — в свои покои. Но еще где-то на середине лестницы остановилась, почувствовав, как спину словно жжет чьим-то взглядом. Обернулась, но никого не увидела и, сочтя это игрой воображения, последовала дальше. Собаки же, неотступно следовавшие за ней с момента выхода из тайного сада, настороженно принюхались, чуя ее беспокойство, но сами ничего подозрительного не унюхали и поспешили за хозяйкой.       В спальне было непривычно тихо и пусто. Там горел свет, специально оставленный для нее, чтобы не пришлось тыкаться в темноте ночью. В распахнутое окно влетал ветерок, наполняя помещение кислородом, из самого окна отлично просматривалась зримая часть сада и границы территории, которые очерчивала полупрозрачная багровая дымка. Видимая глазами Инис, но вряд ли замечаемая людьми-гостями отеля — иначе бы об этом твердили на каждом углу.       Дымка светилась отчетливо, хотя между ней и окном лежал целый внутренний двор, во время фестиваля вмещавший немало народу. Все это освещали уличные фонари и отблески из других окон.       Тихо надеявшаяся, что муж уже вернулся, Инис только вздохнула, постояла немного у раскрытого окна, рассматривая дымку, после чего поежилась и ушла в ванную — смыть с лица остатки слез и усталости и просто сполоснуться. После теплого душа спать захотелось с неимоверной силой и, закрыв окно и плотно задернув зеленые шторы с золотистыми кистями, девушка прямо в махровом халате забралась под одеяло, свернулась клубочком и закрыла глаза. Собаки, все время после того, как Королева и ведунья покинули тайный сад, следовавшие за рыжей хозяйкой, без стеснения забрались на пустую часть постели и растянулись там, там довольно повиливая хвостами.       …Сон на нее навалился практически сразу. Мешанина из разрозненных фрагментов, наполненных событиями прошедшего дня, обрывки разговоров, собственные мысли, воспоминания о выплеснувшейся воды из аквариума, холодный и жесткий голос, изгоняющий двух преступниц, треск рвущейся бумаги, судорожный женский всхлип и аромат кофе, затем алые капли, падающие в лужицу прямо на землю на фоне золотисто-голубого сияния. Целый калейдоскоп впечатлений, случившихся за долгий день. А еще — чей-то тихий смех за спиной, чей источник все время оказывается позади…       И от этого было тревожно, во сне Инис вертелась, пытаясь отыскать источник звука, увидеть, кто же это смеется. Металась по постели и в реальности, да так, что собаки не выдержали и спрыгнули на пол после особенно нервных пинков. Проснуться же девушка никак не могла: сон держал словно паутина, затягивая все больше.       …Во сне все вдруг пропало, и Инис очутилась в сплошной черноте — как в стереотипном фильме, сверху ее осветил луч прожектора, но зато стало светло, если не считать густой мрак за пределами света. Из темноты напротив вышла очень красивая женщина — роскошные золотистые локоны, длинное шелковое голубое платье, которое казалось самым черным из всего, что существует на свете, чистая светлая кожа, совершенные формы. Красавица приблизилась к пятну света, в котором стояла Королева, и остановилась, с любопытством поглядывая.       — Так вот ты какая, Инис О’Ши, — голос красавицы звучал чистой музыкой, сладкой и нежной.       — Ты кто? — Инис прищурилась, рассматривая незнакомку и четко ощущая, что сон перестал быть просто сном. Напротив, она ощущала себя очень даже бодрой. И это ей совершенно не нравилось, как и то, что к ней во сне обращаются по имени.       — Бригита, — представилась та и обошла Инис по кругу, который вдруг стал восприниматься весьма осязаемым. — Так это ты — очередная Королева? И именно та, которая расквасила нос моему мужу?       Вопреки всему, о чем говорила Этайн, Инис облегченно выдохнула и опустила напряженные плечи, но все-таки уточнила:       — Точно Бригита? — после чего несколько смущенно кашлянула. — Это получилось случайно, но не сказать, что я об этом жалею… — чуть помолчав, добавила Инис, опуская взгляд на свои руки.       — Ты ожидала кого-то еще? — красавица подняла бровь. — И что же такого натворил Брес, из-за чего поплатился?       — Да я что угодно могла бы ожидать, — честно ответила Инис, — но тебя точно не думала увидеть до Йоля… Но рада познакомиться, правда, — девушка улыбнулась, но улыбка быстро сменилась гримасой. — Доболтался. Хотя, наверное, просто его слова стали последней каплей терпения. Извини, если это тебя задело, — неуверенно повинилась Инис.       — Задело? Мне бы возмутиться да тебя проучить, чтоб неповадно было в следующий раз лезть к чужому мужу… но я не слепа, — начав весьма угрожающе, неожиданно милостиво закончила фразу Бригита. — Брес сам кого хочешь до бешенства доведет, хотя, надо признать, за последние триста лет он порядком угомонился. Впрочем, ты наверняка уже слышала, что обо мне говорят?       Инис могла бы много чего ответить на фразу Бригиты и даже собралась, но замолчала, поскольку дальше женщина заговорила вновь мирно.       — Да, Этайн мне рассказала, — согласно кивнула она, — но я и без этого не собиралась ему верить и изменять своему мужу. Странно было бы кидаться на шею тому, кто на тебя еще недавно как на зверушку смотрел, — девушка сморщила нос от неприятных воспоминаний.       — И будет смотреть, — усмехнулась красавица. — Такова его природа. Он вносит хаос в установленный порядок, переворачивает с ног на голову, разбивает единое, ломает — а я за ним убираю. Кстати, я слышала немало заверений в верности, поэтому, прости, не поверю, пока не увижу сама. Ты знаешь, что случилось с изменницами, которых совратил мой похотливый муж?       — Этайн подробностей не описывала, но обрисовала в общих чертах, — согласно кивнула Инис и вздохнула, махнув рукой. — Никто не верит, даже мой муж, по-моему, так что ничего нового, — говоря это, девушка не испытывала больше обиды, только грусть и досаду. Разговор с Ольхой, в котором, в том числе, затрагивалась и эта тема, словно бы подарил спокойствие. Надолго его хватит или нет, Инис не знала, но пока оно играло на руку девушке. — Скажи, а к ним ты, выходит, тоже приходила? Раз слышала заверения, это тоже часть ритуала перед Самайном и Йолем? — тут же сама спросила она.       — Нет, это не часть ритуала. Я приходила по своему желанию, — снисходительно уточнила Бригита. — Навряд ли Этайн делала для кого-либо исключение. В конце концов, имеет смысл знать в лицу ту, кто позже, возможно, станет твоей добычей. Луг убил моего брата — так почему я должна жалеть его Королев? Вот он и платит мне эрек своими женами-однодневками, — красавица чуть склонила голову набок. — Впрочем, должна сказать, что я забираю жизнь только тех Королев, что были ему не верны: как он забрал жизнь Кермайта за то, что тот совратил и завел сыновей с женой Луга. Это справедливый обмен.       — Так, — Инис нахмурилась, прокручивая в голове последние слова, поскольку об остальном, кроме эрека, знала от Этайн. — Это с той, чьи сыновья потом его убили, отравив, и теперь на нас фоморов натравили? — Инис помнила все смутно, но после разговора с Ольхой, все в голове прояснилось.       — Да, сыновья Буах, — подтвердила Бригита. — Она придумала убить Луга, чтобы ее сыновья заняли престол Темры и стали Верховными королями Ирландии. Она же придумала яд, который лишил Луга сил. Она же заставила его объявить перед туата, что, когда престол останется без наследника, новыми королями станут ее сыновья, и все это слышали и подчинились, потому что слово правителя есть закон. Она же смотрела, как они убили его и сбросили в озеро, носящее с тех пор его имя, на священном холме Уснех. Лугу наследовал мой отец, Дагда, а когда тот через много лет умер от раны, что нанесла ему вдова Балора, Кейтленн, еще в битве при Маг Туиред, королем стали поочередно Делбает, отец Эрин, матери Бреса, и ее брат Фиаха, которого настигла ранняя смерть. После этого пришли сыновья Буах и потребовали себе власть, пользуясь словом, что когда-то получили от Луга, и туата признали их королями. Все сбылось так, как хотела их мать.       — Вот дрянь! — Инис стиснула кулаки. — Расчетливая стерва! — эти эпитеты показались ей слишком мягкими, и девушка добавила еще парочку таких, за которые бы дядя открутил ей уши. — И почему Этайн ее не прикончила, она же так сына любит? — не то, чтобы после ругательств Инис успокоилась, но, видно, то ли от того, что дело было во сне, то ли из-за отваров Ольхи, Королева вела себя значительно более спокойно, чем могла бы в данной ситуации.       — Этайн была замужем во второй раз по настоянию Луга, и если бы новый супруг не удержал ее, Ирландия встретила бы великие разрушения. Диан Кехт утешил ее, обещав, что Киан и Луг однажды вернутся, а мстить преемникам Луга она не могла, ибо те были правителями. Есть некоторая справедливость в том, что сыновья Буах стали последними королями туата, проиграв Сыновьям Миля — предкам людей. Слабое утешение матери, однако иначе было нельзя, — Бригита помолчала, а затем сказала: — Среди туата ходят слухи о клятве, что ты дала. Почему ты ее принесла?       Инис только и оставалось, что поражаться тому, насколько все сложно. А потом вдохнуть, ибо уже второй раз в этот день речь заходит о клятве, и это всех, кажется, очень сильно удивляет:       — Чтобы успокоить мужа и убедить, что не собираюсь от него сбегать или отступать в последний момент.       — Что ж, увидим, что из этого получится, Королева, — прищурилась красавица и улыбнулась недобро, хотя и приветливо: — До встречи, еще увидимся. Если не передумаешь.       Бригита исчезла, и сон тоже постепенно растворился.