***
…Первой неладное почувствовала Лана. Младшая из дочерей всегда была более чувствительной к незримому миру, и духи Изнанки легко откликались на ее зов. Ольху это тревожило: если Ива и Наари отличались несгибаемостью и мальчиковостью, то Лана была очень нежной и хрупкой девочкой, которой такая сила могла только навредить и напугать. Но в этот раз такая чувствительность стала благом. От неясной тревоги Лана проснулась сама и разбудила сестер: им нравилось ночевать в одной комнате и кровати, чтобы вволю наболтаться ночью. А уже потом все трое ринулись в спальню родителей, не заботясь о том, что могут разбудить и всех остальных. Происходило что-то плохое, и нужно было спешить. Оказалось, что Айвэн не спал: старший О’Доннелл уже натянул штаны и вышел навстречу детям, на ходу надевая рубашку. Жену он будить не стал, но кивнул Лане в комнату, а сам вышел в коридор, где наткнулся на старшего сына: Ниалл был заспанный, в мятой одежде, и встревожен не меньше отца. За ним зевал младший. Айвэн потянул носом воздух и тихо отдал приказы: — Лана — разбуди мать, пусть догоняет меня. Сама потом к сестрам и брату. Ниалл — ты со мной в спальню Королевы. Ива, Наари, Лиам — проверьте периметр замка по завесе, возможно, найдете что-то необычное. Обращайте внимание на людей. Если я прав, вы ничего не найдете, но нужно знать точно. Младшие волки без звука рассредоточились, а шаманы, отец и сын, широким шагом двинулись по коридору к комнатам, занимаемым хозяином отеля и его женой. А Лана проскользнула в комнату матери. Ольха проснулась сразу, стоило только встревоженной Лане ее позвать: сработал материнский инстинкт. И рассказывала дочка уже на ходу. Толком одеваться ведунья не стала, накинула халат поверх ночной сорочки и побежала вслед за сыном и мужем, а Лана — к своим сестрам и брату. На душе у всех было тревожно…***
…Всюду, где появлялась Инис, царили запустение и смерть. Слуги замка-отеля, из которых большая часть принадлежала к ши, встречались в коридорах, на лестницах, на порогах комнат, даже на дне высохшего бассейна и в центре спа — на своих рабочих местах. Шеф-повар лежал на разделочном столе своей кухни, и в каждую часть тела в него воткнули по ножу, ушедшему в столешницу со страшной силой. Его подмастерья — на полу в лужах крови, их внутренности были выедены. Все окна и двери были открыты, и везде сквозняки полноправно гуляли. Все это слилось для Инис в одну сплошную мешанину красных оттенков. От приторного запаха крови мутило и кружилась голова, но девушка упрямо шла дальше. Мужа она больше не звала, не верила, что он может быть мертв, но горло перемкнуло спазмом. Было ли ей страшно? Да, очень. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. А еще терзала обида: Аэд ведь обещал, что здесь будет безопасно, что он больше никого не позволит тронуть. И почему он не выполнил обещание? Где-то за спиной Инис, там, откуда она пришла, скрипнула дверь. Девушка вздрогнула, обернулась, но больше не донеслось ни звука. Она постояла, прислушиваясь, но вновь по замку гулял лишь ветер. — Аэд… — Королева все-таки смогла разомкнуть губы, позвав тихо и как-то безнадежно. Ответа не дождалась и побрела дальше на ватных ногах, к выходу в сад. Хотелось глотнуть хоть немного свежего воздуха и получить хоть какие-то ответы, даже если они будут стоить ей жизни. Но свежего воздуха не было — от сада остались одни угольки. И трупы. Два волка — даже не видя О’Доннеллов в их втором облике, Инис поняла, что это Айвэн и Ольха. У покореженного, обугленного дерева разорванным на куски валялся Ниалл. Несколько мгновений девушка смотрела на это, а потом согнулась пополам, и ее вырвало горькой желчью. Отплевавшись, Инис бросилась прочь…***
…Дверь спальни распахнулась, и вошедший через порог Айвэн остановился, будто налетел на стену, витиевато выругался на гаэлике, смотря поверх постели супругов, явно там что-то видя, а затем шагнул к ним и первым делом поправил приползшее одеяло, укрывая голые плечи Инис. Следом вошел Ниалл и, взглянув туда же, поверх голов спящих, аж замер в отчетливой оторопи. — Видишь, да, какие сны снятся нашей Королеве? — кивнул О’Доннелл на видимое только ему и сыну блеклое марево, в котором разворачивался кошмар, где блуждала рыжеволосая девушка. — Я точно не ожидал увидеть там себя по кускам, — Ниалл сглотнул (от неожиданности его самого немного замутило) и перевел взгляд на второе марево. Оно было сплошь черное, будто изображение выключили. — Сознание отсутствует. Отец, ты же тоже чуешь, что?.. — Да, в этот раз, похоже, их решили достать не снаружи, раз уж замок хорошо защищен и люди его покидают — а изнутри, — Айвэн обернулся, заметив Ольху. — Я пойду к ней, — кивок на спящую Инис, — ее надо вытащить. Потом найдем Аэда. Будь рядом: мне понадобится много твоей крови, чтобы проснуться. А ты будь здесь и наблюдай за происходящим вокруг на случай, если сюда что-нибудь проберется, заодно следи за маревом, — сказал он сыну. — У меня стойкое ощущение, кто нам придется позаботиться о рассудке Инис. А еще я уверен, что сейчас все это устраивает не одна знакомая ведьма, — он обвел взглядом семью. — А кто-то гораздо сильнее…***
…По дороге Королеве попались трупики кроликов, еще накануне весело гулявшие по лужайке. У зеленой арки, ведущей, как помнила она, на тайную тропу, Инис услышала жалобное ржание. Обе кобылы — и Кара, и Гилах — лежали возле арки, перерубленные пополам чем-то гигантским и острым — и медленно, слишком неестественно умирали. Внезапно что-то оглушительно грохнуло, затем вспыхнуло черным золотом по периметру и пропало. Завеса — сперва ее не было видно, но, похоже, до последней секунды она все же стояла, хотя и не смогла никого защитить. У калитки на выходе из сада сидел, свесив голову на грудь, еще один мертвец. Правда, при виде девушки он уставился на нее слепо, подняв изуродованное некогда по-настоящему красивое лицо, обрамленные спутанными темными космами. Словно почувствовав присутствие Инис, Брес с кривой усмешкой невесело заметил: — Вот и наша Королева… Не ходи на холм у реки, тебе не нужно видеть, во что все превратилось. Я был неправ, Королева. А теперь не могу даже умереть, чтобы отсюда сбежать… — Где Аэд? — едва слышно прошептала бледная девушка, не в силах ни смотреть, ни отвернуться от живого мертвеца. На ее вопрос Брес лишь ощерился в оскале-усмешке. Тогда Инис перевела взгляд на тот самый холм, помедлила еще мгновение, а потом бросилась туда. Она оскальзывалась и падала, рассадила руку до крови, но каждый раз вскакивала упрямо и шла туда — к холму. Здесь трупов не было, только росла выжженная дочерна трава, которая крошилась и хрустела под ногами…***
— …Будь осторожен, — Ольха придвинула к кровати кресло для мужа. Она не собиралась с ним спорить, хотя и по мрачному лицу и тревожным глазам было видно, как она не хочет его отпускать. Но это было необходимо. — Поторопись: пострадать может не только разум, но и тело, и это может стать необратимым. И возвращайся ко мне, любимый, — одну руку ладонью вверх ведунья протянула мужу, давая ему возможность сделать пару глотков крови, которая как путеводная нить поможет духу вернуться. Другой же взялась за руку Королевы — на бледной коже вдруг проступила глубокая кровоточащая рана, и кровь следовало заговорить, пока она не ослабила и дух, а не только тело. — Побереги свои силы, — сказал Айвэн, втягивая острые клыки, которые выступили перед тем, как проткнуть кожу на запястье жены, когда сделал несколько глотков ее крови. Затем опустился в кресло со стороны Инис. Перед тем, как взять юную Королеву за руку, он еще раз поймал взгляд жены: — Серьезно тебе говорю: своих сил много не трать. Сюда идет Диан, я слышу его присутствие. Пусть он поможет тебе. Ниалл, — позвал сына. — Если понадобится, заменишь мать и поделишься кровью, когда она устанет. Проследи за тем, чтобы она не отдала слишком много. Крепко, но не чрезмерно сжав ладонь Инис, Айвэн откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, и все присутствующие услышали песнь. Она звучала без слов, очень тихо, но тоже вела путеводной нитью, только, в отличие от крови Ольхи, не обратно, к семье, а вперед — к изнаночной стороне самого мира. Он уже ушел достаточно далеко, когда в спальне появились еще двое туата. Диан Кехт, а с ним Киан, вошел и сказал: — Этайн не просыпается, ее невозможно разбудить. Что у вас тут происходит? Вокруг ни следа чужой магии, но почему я уверен, что на нас напали враги?..***
…Дорога на холм, на котором всего несколько дней назад устроили праздник, и в самом деле выдалась относительно легкой — насколько легче считать отсутствие новых жертв неведомого нападения. На самом холме со спины сидела, раскачиваясь вперед и назад, Этайн, и, обойдя ее, можно было заметить, что она баюкает, точно ребенка, в руках голову своего мужа, с застывшим лицом, делающим красавицу несомненной уродиной. Обезглавленное тело Киана лежало тут же, на склоне холма со стороны озера. Если бы звук точно не выключили, заменяя стуком собственной крови в ушах, Инис услышала бы горестный вой — но дочь Балора не издавала ни стона, ни шепота, ни проклятия. И от этого молчаливого отчаяния девушка шарахнулась в сторону, вновь подскользнулась, покатилась по холму, пачкая сажей лицо и остатки платья, раня кожу. Падение быстро остановилось, но встать сразу Инис не смогла, она лежала, дрожа всем телом, задыхаясь и чувствуя, как сердце разрывается на куски. Этого не могло быть, не должно было быть! Аэд обещал всех защитить, обещал не оставлять ее одну и оставил. Девушка всхлипнула раз-другой, а потом зашлась в рыданиях, царапая ногтями черную землю, обламывая их и до крови раздирая пальцы…***
…Ольха едва успела перехватить внезапно взметнувшуюся вверх девичью руку, еще пару мгновений назад гладкую и чистую, теперь же тоже кровоточащую. — Кто-то насылает на Инис кошмар, — пояснила ведунья вошедшим мужчинам, — такой, что высушивает ментально и ранит физически. Это не привычная вам или мне магия, она связана с иными материями. Айвэн и Ниалл с Ланой почуяли это из-за тесной связи с Изнанкой, и муж ушел вытаскивать Королеву. И похоже, что Аэда с Этайн это тоже каким-то образом коснулось, — Ольха нахмурилась. — Аэд просто спит, без снов, — счел нужным уточнить Ниалл, хмуро следящий за маревом, невидимым для всех остальных, — но разбудить мы его не можем. Но ему, по крайней мере, сейчас ничего не угрожает, — сын нахмурился еще больше, и волчица обняла его, притягивая к себе. — Диан, мне нужны будут силы, чтобы помочь Айвэну, ты не мог бы взять на себя исцеления ран Королевы? — с беспокойством спросила ведунья, глядя как полученные во сне раны проступают на бледной и очень холодной коже девушки в реальности. — Разумеется, — ни секунды не колебался тот и бросил взгляд на собственного сына: — Киан, вернись к Этайн и будь с ней. Заметишь что странное — немедленно сообщи. Тот сразу же удалился, а целитель сел в ногах Инис, рядом с Ольхой, провел ладонью над одеялом, считывая состояние девушки, и изрек: — Физически она цела и невредима, за исключением ран, что получает сейчас. Но и это поправимо. Я назову травы, которые ты, Альдер, должна принести, потому что я отвлекаться не должен. Свари их, остуди с помощью льда, но не заговаривай, и принеси мне. Я сам назову их силы и пробужу их, а ты будешь смазывать отваром раны, которые получает Королева. Прошу тебя поспешить: ты можешь понадобиться не только мне, как сказала сама. Ольха кивнула и умчалась исполнять сказанное, стараясь действовать быстро, только напоследок кинула взгляд на мужа и Инис, которая показалась ей еще бледнее. — Королевская пара и мать Короля… что общего между ними? — пробормотал Ниалл, выбравшись из объятий матери. — Кроме того, что они входят в одну семью и крупно влипли в фоморские козни…***
…Сколько Инис так рыдала, трудно было сказать, потому что в мертвом мире, где властвовала смерть, солнце растворилось в общей бесцветной серости, служившей здесь небом. Не сменяли друг друга ночь и день, не шелестел ветер, не доносились голоса или песни. Шаги. Позади отчетливо послышались шаги. А потом что-то редко и больно вздернуло ее на ноги, впиваясь в нежную кожу на узких плечах. Инис очутилась нос к носу с Аэдом, чей сверх всякой крайности злой вид ей был уже знаком: она видела то же лицо прошлым вечером, когда к ней приезжала Бирог. — Вот ты где, моя Королева, — голос мужа прозвучал негромко, нарочито спокойно и очень хлестко. — Я тебя всюду искал. А ты думала, что сможешь играть со мной в прятки, чтобы потом обвинить в своей детской обиде? — А-Аэд… — хрипло выдохнула Инис, растеряно и испуганно глядя в лицо живого мужа. Да, она и раньше видела у него такое выражение, но никогда оно не было направлено на нее. — Там… В замке… Все мертвые… — запинаясь и морщась от боли в плечах, произнесла девушка. — Где ты был? Я искала, ты обещал, что будешь всегда рядом… — она всхлипнула. Ей было жутко видеть Аэда таким, но в то же время он был жив и стоял рядом, и мог все исправить. Наверное. По крайней мере, под слоем страха, боли и отчаяния теплилась надежда именно на это. — Исправить? — переспросил он, склонив голову набок, словно прочитав ее мысли. — О да, все можно исправить. И ты должна мне помочь. Из-за тебя фоморы напали на замок, они ждали нашего возвращения и пришли в темноте, когда солнце не светит. Но у тебя есть то, что должно стать моим — и если хочешь искупить свою вину, ты сейчас это отдашь. Звонкая пощечина обожгла щеку Инис, отбрасывая ее спиной на внезапно взявшуюся ниоткуда кровать. Мир вокруг сошелся стенами круглой башни, за окнами которой виднелось бесцветное море. Комната в башне была богато обставленной, но красные стены и черно-синяя мебель добавляли интерьеру немало жути вдобавок к всеобщей затхлости и запустению, как и везде во сне Инис, царящим здесь. Вдоль одной из стен друг с другом стояли два ящика из стекла, внутри которых в глаза Инис бросились две почерневшие куклы видом и размером с новорожденных детей — пока ей внезапно не стало ясно, что попала она в Стеклянную башню на острове Тори. В ту самую башню, где жила в заточении и несла свое страшное наказание молодая Этайн. Не давая жене подняться, Аэд оттолкнул ее обеими руками, опрокидывая навзничь, и сел сверху ей на ноги. Треск разрываемого платья подсказал, какие намерения бродили в голове Короля, но не было в нем ни прежней нежности, ни заботы. Обрывками ее собственного же платья Королева оказалась привязана руками, заведенными за голову, к изголовью постели, а когда она попыталась вставить хоть слово — получила еще один удар по щеке, который едва не повредил ей шею. — Издашь любой звук, кроме мольбы о пощаде — я сломаю тебе позвоночник, и ты не сможешь пошевелить даже пальцем, пока я не закончу с тобой, — предупредил ее Аэд и на глазах начал меняться, оставаясь в то же время собой, но прибавляя в росте и весе, принимая облик кого-то, кто решил остаться под маской мужчины, которому она доверяла. Чудовище с лицом ее мужа рывком раздвинуло сжатые девичьи колени — а сквозь толчки крови в ушах пленница отчетливо слышала плач и стенания Этайн, которая кого-то истошно умоляла выпустить ее из этой комнаты, куда из-за бегства трусливых и неверных майских Королев ей приходилось каждый год возвращаться — в царство персонального ада, в котором ее принуждали вновь и вновь смотреть на своих мертвых детей. Все происходящее было настолько неправильным, нереальным, что Инис в первое мгновение, оглушенная и пощечинами, и поведением мужа, не пыталась сделать ничего. Лишь когда мужская рука грубо сжала обнаженную грудь, намерено причиняя боль, девушка словно очнулась. Забилась, несмотря на угрозу. — Нет! Пусти! — Инис попыталась свести ноги и лягнуть мужа, вырываясь и выворачивая себе руки в попытке освободить их. Ужас затапливал сознание, заставляя сопротивляться еще сильнее, несмотря на очередную пощечину, разбившую, кажется, губы. — Нет-нет-нет! Я ничего тебе не отдам! — девушка исхитрилась все-таки лягнуть мужчину в живот, а в следующее мгновение почувствовала, как сильная рука сдавливает ей горло, в то время как вторая вновь грубо раздвигает ей ноги. Стало трудно дышать, но Инис все равно продолжала отчаянно сопротивляться, и чьи-то стенания фоном только подстегивали желание выбраться из этого ада. Внезапно стены башни пропали, но остались кровать и чудовище, имевшее намерение надругаться над ней. Но под черными небесами вокруг них теперь бесновалась толпа существ настолько страшных, что глаза не хотели смотреть. Одноногие, однорукие и одноглазые, они хором кричали «Балор! Балор!», призывая своего повелителя, который уже слышал их и готовился возвратить себе власть. Все они, уродливые в своей неспособности воплотиться в полной мере в мире обыденном, жадно пожирали хищными взглядами голую пленницу, бившуюся в путах за свою жизнь, и водили длинными языками по черным губам, очевидно, рассчитывая вкусить ее плоти, когда их владыка вытрясет из нее самую душу вместе с краденной силой и бросит ее, эту душу, в тело столь же уродливое, чтобы грешница служила им всем во веки веков. Балор же, видя сопротивление жертвы, прошелся огромной ладонью по девичьей груди и ее животу, противоестественным образом вызывая в ней неконтролируемую похоть, обрушившуюся на рассудок бедняжки невероятным по величине шквалом. Теперь, как бы ни было ей гадко и страшно, желание соединиться с собственным мужем, пусть и оборотившимся в монстра, горело в ней жизненной необходимостью — и против воли она услышала собственный голос, умоляющий чудовище ее взять…***
…Негромкий стук в дверь заставил присутствующих вздрогнуть, но это оказался всего лишь управляющий, который пришел, как и было ему сказано, к обеду с требуемыми бумагами. Диан поднялся, вышел к нему в коридор, и дверь еще не закрылась, когда послышался его голос: — Нет, они еще спят. Дайте мне ваши бумаги и сделайте все, как в них написано. Хозяев пусть никто больше не беспокоит, — вернувшись, Диан крепко закрыл дверь. Ниалл посмотрел за окно, где на небе собирались черные тучи, и заметил, что из угла рта его отца течет тонкая струйка крови. Но он ясно видел в мареве над головой Инис, что до самой Королевы тот еще не дошел. Вернувшаяся со всем необходимым Ольха тоже увидела кровь. Женщина быстро сгрузила все на тумбочку у кровати и метнулась к мужу, на ходу клыками взрезая кожу у себя на запястье. Опустилась на ручку кресла, прижимая запястье к губам Айвэна, который тут же в него вгрызся, ведунья только поморщилась, но прижала руку крепче. Мужу сейчас нужны были силы, и она готова была поить его своей кровью столько, сколько понадобится, лишь бы он вернулся целым и живым и вывел с собой заблудившуюся в кошмаре душу. Тоже целой и психически здоровой. По лицу сына волчица видела, что дело худо, и про себя молила всех богов, чтобы Айвэн успел и чтобы не пострадал сам…***
…Инис не хотела того, о чем сама же молила чудовище. Где-то в глубине ее разум отчаянно метался, твердя, что не желает такого насилия, в то время как тело извивалось от желания и с губ срывались совсем другие слова. И это сводило с ума, но как все прекратить, девушка не имела никакого понятия. Страх, похоть, боль — все сплеталось в единый удушающий и оглушающий комок, лишавший зрения и слуха. Только шум собственной крови в ушах и бешеный стук сердца, которое готово было уже остановиться, все еще отдавался в сознании, которое начало отдаляться, оставляя наедине с ужасом лишь тело. И снова все оглушительно грохнуло — закорчились, скручиваемые изнутри, фоморы, крича страшными голосами, разбился на осколки окружающий мир, а неведомая сила отшвырнула чудовище от Королевы, заставив треснуть под ней и кровать, и изголовье. Вместе с разрушением пришло пламя — яркое, рыжее, оно ничуть не походило на теплый солнечный свет, но несло в себе ярость лесного пожара, набрасывающегося на высохшее торфяное болото. Теперь повсюду окружала пустая чернота разбитой иллюзии, присыпанной пеплом фоморов, издающих последние затухающие визги. — Назови свое имя! — мертвый голос исходил от закутанной в черную же хламиду фигуры без лица. Рядом с ней бесновался пепельно-серый четырехлапый хищник, в котором с трудом угадывалась волчья порода. Не давая чудовищу встать, этот огромный волк бросился на него и вгрызся в бок, намереваясь содрать чужую личину. Но гигант с легкостью отодрал хищника от себя — и тогда ему в лицо нацелился ворон, столь же демонический и ужасный на вид, как и волк. Волк поднялся на лапы и прыгнул противнику на спину. — Назови свое имя! — во второй раз прозвучал мертвый голос, и грудь чудовища оплела змея толщиной с руку взрослого мужчины, но гибкая и крепкая, что твой корабельный канат, на котором из воды поднимают якоря. Очертания фигуры поплыли, когда мощный кулак едва не раздробил волку череп, но змея смогла оплести ноги — и Балор рухнул наземь и покатился, стремясь расплющить всех нападавших. — Назови свое имя! — в третий раз грянул голос, и когти исполинского волка содрали с гиганта чужую личину, сгоревшую в рыжем огне. Не менее огромная, чем прежде, на ноги поднялась великанша с седыми космами, выпученными глазами и столь кривыми зубами, что выглядели они покореженным частоколом на размытой земле, однако в своей твердости могли перекусить позвоночник. Великанша забыла об Инис, вместо того направившись к черному гостю, по дороге отбиваясь от ворона, змеи и волка, но после преображения точно став гораздо сильнее. — Кейтленн! — проревела она, обхватывая могучими руками гостя без лица и начиная давить его кости. — А ты никому о том не расскажешь!..***
…Сидящий в кресле Айвэн отчетливо застонал и скрючился, послышался хруст ломающихся костей. Ольха быстро наклонилась, прижимаясь губами к губам мужа и выдыхая ему в рот, отстранилась, жадно глотая воздух, снова поцеловала, с поцелуем передавая ему свою жизненную силу. Инис же на кровати затихла, свернувшись и обхватив руками колени. Точно так же как и в кошмаре, когда ее руки стали свободны, девушка мало что соображала — желание схлынуло, как будто его не было, остался только страх, заставлявший сжиматься в надежде просто исчезнуть и не чувствовать ничего. — Диан, — после третьего раза Ольха позвала целителя, — Айвэну нужно срастить кости, иначе все мои силы будут уходить на них, и он будет беззащитен. — Королеве пока ничего не угрожает, — Ниалл был бледен, но голос прозвучал твердо, — отец до нее дошел, — о том, что теперь опасность угрожает ему самому, молодой волк промолчал, перемещаясь к матери и по первому ее знаку готовясь отдать свою кровь. — Если понадобится, вытащу и с того света. Альдер, займись ссадинами Инис, — туата наклонился над креслом, стащил с оборотня рубашку, чтобы лучше видеть возникшие переломы, и принялся говорить заклятья, крепкими движениями ставя кости на место. Вокруг него замерцал серебристыми искрами воздух, запахло свежескошенным лугом и разнотравьем…***
…Выбраться из убийственных объятий было не просто. Пришлось вспыхнуть пламенем самому, отчего великанша зашипела, как вода на раскаленной сковороде, и над ней поднялся пар. Всего мгновенье заминки — и гость без лица выскальзывает из хватки юркой тенью. — Ты принес с собой огонь, но забыл, что мое царство — это вода! — рявкнула Кейтленн, превращаясь на ходу в водяную змею размером с весь замок Лох Эске. — А ты забыла, что вода — суть два газа, которые отлично горят по отдельности! — парировал гость, и со всех сторон в водяную змею ринулись молнии и били в нее непрерывно, пока огромная туша не вспухла и не исчезла в гигантском взрыве. Инис при этом не пострадала. Ее своим телом защитил волк, который прикрыл собой свернувшуюся в клубок девушку. Взрыв опалил его шерсть, испепелил ворона и змею, сорвавших злую личину с великанши, превратил в черные угли обломки кровати. Спотыкаясь на каждом шагу и непрерывно натужно кашляя, человек в черном рухнул, садясь рядом с ними, давая себе немного времени прежде, чем понять, как глубоко ушел разум Королевы в дебри сна… …На груди Айвэна проступило обожженное пятно, опалившее кожу.***
Ольха кивнула и пересела на кровать, то и дело поглядывая на мужа и беспокойно хмурясь. Раны Инис все-таки заговаривала и смазывала травами так, как было необходимо. Но мыслями она все-таки была рядом с Айвэном, пусть и переживала за юную Королеву. Разум ее оставался в плену сна, и еще предстоял обратный путь, а ведь девушка могла отказаться возвращаться, если с ней успели сотворить нечто ужасное. По лицу сына ведунья легко могла прочесть, что что-то плохое да случилось. И по огненному следу на груди мужа. Ольха до боли закусила губу и кинула взгляд на сосредоточенного Диана, оставшись на месте и продолжая заниматься свои делом, но в любой момент готовая с него сорваться и напоить мужа кровью…***
…Почувствовав живое, настоящее тепло, оглушенная Инис инстинктивно вцепилась в волчий мех пальцами, вжалась в зверя лицом и телом и замерла, пережидая какофонию звуков и жар, опалившей, казалось, не только все вокруг, но и ее саму снаружи и изнутри. В какой-то момент показалось что все, это смерть, но она была жива. Хотя далеко не сразу девушка рискнула оторвать лицо от мохнатого плеча зверя и поднять перепуганные, полные боли и страха глаза на опустившуюся рядом фигуру. Пепельно-серый волк под пальцами девушки уменьшился и достиг размеров обычного не слишком крупного хищника. Незнакомец завозился, стянул с себя хламиду — под ней обнаружились обожженные и испачканные кровью штаны и рубашка — и оказался Айвэном, страшно уставшим и откровенно потрепанным на вид. Он укрыл девушку хламидой, не касаясь ее, чтобы избавить от стыда лежать обнаженной перед чужим мужем, покачнулся и растянулся полу или же земле — их осталось трое в окружающем черном ничто. — Инис, ты слышишь меня? — спросил он едва слышным шепотом. Инис вздрогнула и отшатнулась, но все-таки придержала поползшую по плечам ткань. — Ты же мертв! — хрипло выдохнула девушка, содрогаясь. — Вы все мертвы! — Инис прижала ладонь к губам, но горестный всхлип все-таки прорвался. — О, слышишь. Да, я знаю, что ты видела нас мертвыми, — согласился Айвэн и поморщился из-за ожога. — Видел по дороге сюда. Но дело в том, что ты спишь, и все это, — он кивнул на черноту, — было твоим кошмаром. Знала бы ты, какая суета поднялась в замке. Хорошо, что мы гостим у вас дома и можем помочь. — Нет, — Инис замотала головой, — я проснулась и увидела это, — девушка закрыла глаза. — Все мертвы, и все разрушено, — перепачканные сажей и запекшейся кровью пальцы с силой сжали край хламиды. — Ничего нет. — Ну, а я тогда откуда пришел? Почему тогда великан оказался старухой? — Айвэн сел и зашелся надсадным кашлем (Диан как раз сращивал сломанные ребра). — Кейтленн, Кейтленн… Какое знакомое имя, но я встречал его слишком давно, чтобы вспомнить. Инис, а ты можешь вспомнить? Луг говорил, что ты штудировала Интернет и прочитала немало историй. Может быть, ты там встречала это имя? Должны же мы знать, что за старуха напала на вашу семью и пришла тебя мучить, — он напоминал ей о вещах реального мира и последовательно удерживал внимание на проблеме, заставляя работать разум, чтобы помочь и душе вырваться из круга лживых событий. — Н-не знаю, — Инис опять затрясло, и она сжала ладонями виски, — я ничего не знаю, — она сильнее сжала голову, словно пыталась ее раздавить. Девушке не хотелось разговаривать, ей вообще ничего не хотелось, даже дышать, и чувствовала она себя грязной и полностью раздавленной. Но чужие слова ввинчивались в уши, а оттуда в мозг, заставляя его работать. — С-семье… — Инис открыла глаза и сфокусировала взгляд на Айвэне. Те были мутными, боль и страх все еще плескались в них, но промелькнуло и что-то разумное. — Читала… — медленно согласилась девушка, вздрогнув при упоминании Аэда. — Читала… — повторила она и замолкла, чуть покачиваясь и все так же сжимая голову ладонями. И молчала Инис достаточно долго, как будто Айвэн мог больше не ждать от нее никакого иного ответа. И тем внезапнее девушка заговорила вновь, казалось бы, совершенно не по теме: — Друиды предсказали Балору смерть от руки его внука, — по лицу Королевы прошла судорога, она всхлипнула, сглотнула и продолжила: — Тогда запер он свою новорожденную дочь в Стеклянной башне, приставил к ней нянек и наказал стеречь, чтобы дочь не знала, что, помимо женщин, на свете есть еще и мужчины. Но не друиды предсказали ему поражение во второй битве при Мак… при Мак… — Инис запнулась, досадливо тряхнула головой, отчего спутанные волосы упали ей на лицо, придавая вид безумный, и продолжила, так и не вспомнив названия: — А жена. Кейтленн Кривой Зуб… Жена Балора, — Инис нахмурилась, взгляд ее стал проясняться. — Которую ранили стрелой в этой битве, при Маг Туиред, и сочли мертвой, потому что говорили, что она ушла умирать на остров, названный ее именем, — закончил за нее Айвэн. — Так вот кто это был. Сильна, ох сильна… Но это немалое проясняет, — сказал он и замолк в ожидании: покажет ли девушка свой интерес или же нет. Инис еще больше нахмурилась, глядя на Айвэна из-под спутанных волос. — Что проясняет? — после долгой паузы спросила она. — Почему вы все еще спите, — ответил он, имея в виду обоих супругов. — Мои дочери почуяли зло, которое разбудило меня самого, и мы обнаружили, что вы все еще спите, когда пришли в твою спальню. Шаманы знают, как прочесть чужие сны, и поэтому я понял, что ты в беде и тебя нужно вернуть и разбудить. Но вот Лугу, что спит с тобой рядом, не снится вообще ничего — его сознания попросту нет, поэтому мне еще придется его тоже найти. И, кажется, я что-то слышал из внешнего мира о том, что вроде как и Этайн не может проснуться. Она и Луг — прямая родня Кейтленн, а в тебе — магия ее мужа, и я думаю, что она пришла именно за тобой. А своих дочь и внука заставила спать, чтобы они не помешали. Видимо, Кейтленн не знала, что в замке находится пара шаманов. Теперь знает, — он снова болезненно поморщился. — И это тоже проблема. — Разбудить? — Инис ухватилась за это слово. Айвэн уже дважды говорил, что она спит, и сейчас в это хотелось верить, потому что она не хотела, чтобы все было так. Не хотела видеть никого мертвым, не хотела, чтобы муж обвинял ее во всем, чтобы он вел себя столь жестоко… — девушка подняла руку, касаясь разбитых губ пальцами. Ее передернула, стоило вспомнить и грубость, и охватывающую тело похоть, не имеющую ничего общего с жарким желанием, которое обычно вызывал у нее Аэд. — Я — сплю? И Аэд — тоже?.. — тихо и с надеждой, неожиданной даже для нее, спросила она. — Да, Инис, — терпеливо повторил Айвэн, понимая, как это для нее важно. — Все живы, — улыбнулся он и с гримасой боли вытер со рта кровь. — Хотя и не все здоровы. Но я здесь, чтобы помочь тебе проснуться, а еще сообщить самое главное. — Что? — при виде крови девушка побледнела и прижала руку ко рту, отводя глаза. — Не нужно быть шаманом, чтобы управлять своим сном, — он прищурился. — И дать пинка всем, кто смеет в нем гадить. — А я точно сплю? И ничего этого не было? — Инис подалась вперед, с надеждой и тревогой глядя на Айвэна. — Ни нападения фоморов, ни смертей, ни разрушений… — она запнулась, вздрогнула, — и это не Аэд пытался… пытался… — девушка вновь сжалась, заново переживая весь тот ужас. — Не Аэд, — очень спокойно повторил Айвэн. Затем кивнул на хламиду. — Давай я отвернусь, а ты оденешься, и мы пойдем домой. Сама и увидишь, что я говорю правду. Не бойся: Кейтленн некоторое время будет зализывать раны после того, как ей досталось от меня — а я тебя научу, что делать, если вернутся кошмары. Ты не беспомощная жертва, Инис, ты Королева — и другим придется признать твое право себя защищать. Хорошо? — Хорошо… — девушка медленно кивнула и, дождавшись, пока Айвэн отвернется, облачилась в хламиду и поднялась. Ноги держали ее плохо, колени дрожали, но Инис упрямо сжала губы и произнесла: — Я готова идти… — ей действительно не хотела быть жертвой, не хотела, чтобы этот кошмар повторился. Никогда. — Тогда скорее идем, — Айвэн оглянулся на волка, и тот с усилием поднялся на лапы. — Потерпи, старый друг, скоро отдохнем, — он потрепал зверя по холке, и хищник медленно пошел, с трудом переставляя лапы. Сам шаман тоже едва плелся, но быстрее не мог. Чтобы отвлечь девушку от грустных мыслей, он принялся ей объяснять: — Я выведу нас к Древу, по ветвям которого вернемся домой и проснемся. Оно огромное, в высоту, наверное, в три мили, и густое, а ветви так широки, что по ним можно идти. И светится золотым светом, так что темно не бывает. По нему все шаманы странствуют по мирам. — Это дерево связано и со снами? — спросила Инис, удивленно поглядывая на мужчину и тут же отводя глаза из-за крови, которая была на шамане. — Это же нереальный мир. Сон. Если это сон… — добавила она с беспокойством, вдруг заподозрив, что Айвэн ее обманывает, и заволновавшись. — …Это уже не сон, а пространство изнаночной стороны реальности, где мы сейчас и идем, — закончил за нее тот. — Сны появляются на этой Изнанке, но не являются ее частью. Они как мыльные пузыри по отношению к мыльной воде: мыльная вода позволяет им появиться, но они недолговечны и никак не влияют на саму воду. Я разбил твой кошмар, Инис, заставив лопнуть «мыльный пузырь» твоего сна, и сейчас мы идем по самой «мыльной воде». А Древо растет из этой «воды», и оно вечно. Тропы, по которым вы бродили вчера, тоже являются его частью, тесно связанной с явью. Кстати, — он остановился и указал Инис вперед на теплое зарево. — Вот и оно. Древо миров. Почти такое, как его описывают в литературе и мифах, но намного прекрасней. И действительно: как только они возобновили путь, сияние устремилось к ним, причем со скоростью большей, нежели они шли к нему, и не успела девушка ахнуть, как ее босые ноги уже ступали по теплому дереву. Золотисто-зеленые листья приятно шелестели, освежал ветер — но Айвэн не вступил на ветвь, и его волк сел у ног шамана, поднял морду и тихо завыл. — Инис, иди вперед и не бойся, — Айвэн опустился наземь, сел, оперевшись руками на колени. — Мы долго шли, и выйти вместе с тобой мне попросту не хватит сил. Но там, в замке, рядом с тобой Альдер и Ниалл, они мне помогут. А тебе нужно идти по своей ветви вперед. Ты справишься с этим?..***
— …Он ее почти вывел, — сказал Ниалл, наблюдая за маревом. — Они у Древа. Мама, отвлеки Инис и загороди от нее собою отца, а я дам ему своей крови, — он твердо глянул на Ольху. Приблизиться к мужу той мешал еще и целитель, который пропустил к креслу молодого шамана, но ей был намерен заступить путь. — Моя кровь сильнее, и вы оба это знаете! — нахмурилась Ольха, меряя мужчин, особенно сына, суровым взглядом. — И ты ее уже дала, — Ниалл глядел на мать упрямо, исподлобья, сейчас как никогда становясь похожим сразу на обоих родителей. — Теперь это сделаю я. Ведунья еще мгновение смотрела на сына, а потом все-таки нехотя кивнула. — Я рядом и готова прийти на помощь, — с этими словами женщина склонилась над Инис…***
…Девушка шагнула на ветвь и неуверенно оглянулась на Айвэна. Ей не хотелось оставлять его здесь, но если он говорил, что все будет в порядке, может, стоило его послушаться? С другой стороны, Аэд ведь тоже это обещал… Инис коснулась своей щеки, все еще медля, но все-таки кивнула. — Справлюсь, — после чего направилась по ветви куда-то вперед. Куда — девушка не имела понятия, все, что ей оставалось просто идти. Чтобы в какой-то момент как будто ухнуть в пустоту, а в следующее мгновение подорваться с криком и влететь прямо в объятия Ольхи. — Тише-тише, девочка, все уже хорошо, — ведунья крепко обняла девушку, прижимая ее к своей груди и не давая вырваться, хотя сама с беспокойством поглядывала на все еще спящего мужа. — Ты проснулась, умница, теперь все будет в порядке, — женщина ласково перебирала волосы Инис, успокаивала и баюкала, и напряженное девичье тело действительно расслаблялось. От волчицы пахло какими-то травами и чем-то уютным, да и держала она крепко, так что Инис перестала вырываться. Плечи ее дрогнули, раз-другой, а потом девушка беззвучно заплакала, только плечи сотрясались и пальцы судорожно цеплялись за мягкий халат ведуньи. — Так, теперь я, — Ниалл переглянулся с Дианом и склонился над отцом, прокусив клыками собственное запястье. По комнате и так плыл запах крови, а теперь усилился — и нагнал больший ужас, когда из-за скрывавших происходящее обоих мужчин донеслись голодный рык и отвратительные глотки. Молодой оборотень вздрогнул, но вида не подал, что ему больно, вместо этого он терпеливо ждал, когда охваченный инстинктом крови Айвэн выпьет достаточно, и в его тело вернется он сам. Так и случилось. Сообразив, что пьет кровь собственного сына, О’Доннелл с усилием отстранил руку и открыл глаза, хрипло и тяжко дыша. И не успел целитель проверить, в каком он теперь состоянии, первым делом вытолкнул из себя: — Это сделала Кейтленн. Вот почему они спят. Ольха, это сделано на крови, мать Этайн держит своих потомков заклятьем на собственной крови! — Плохо, — коротко произнесла Ольха и замолчала, поглаживая плачущую Инис и удерживая, когда до девушки дошел смысл слов и она вновь попыталась вырваться. Лишь спустя какое-то время ведунья пояснила: — Я позвала наших дочерей, они побудут с Инис, пока мы будем будить остальных. — Я не уйду, — с трудом между всхлипами выдавила Королева. — Пустите. — Уйдешь, — мягко, но твердо сказала Ольха, — сейчас, — тем более что в комнату уже зашла Ива, неся с собой свернутый халат. — Не давайте ей заснуть, — Ольха прикрыла собой девушек, хотя мужчины и так тактично отводили глаза, пока Ива укутывала вяло брыкающуюся Инис в халат, потом помогла поднять девушку и вывести ее из комнаты, сдав ожидающим у дверей Наари и Лане. Втроем девочки увели Королеву, то и дело беспокойно оглядывающуюся на продолжающего спать Короля, в свою комнату. И никто не заметил, что со спины девушки ссыпался красный песок, словно бы Инис спала не на кровати, а на пляже. — Вам тоже лучше пойти отдыхать, — Ольха подошла к креслу и встала рядом, прижимая голову мужа к своему животу и ласково поглаживая его по щеке одной рукой, второй же притянула к себе сына. — Снимать черную ворожбу — это то, для чего существуют ведуны. Теперь моя очередь ворожить и расстраивать планы этой гадины. — Жена Балора очень, просто невероятно сильна, — халат ведуньи немедленно окрасился кровью, которой был вымаран Айвэн. — Ты потратила много сил, Ольха, и дала кровь, так что тебе самой нужен отдых. Я задал ей хорошую трепку, но она оклемается и наверняка попытается снова запереть Инис в кошмаре. Королева должна научиться за себя постоять, у нее на это достаточно сил и даже больше. Только… только дай мне немного времени прийти в себя, — шамана откровенно мутило, и он с трудом удержался, чтобы его не вывернуло выпитой кровью. — Я принесу то, что тебе поможет, — сказал Диан и быстро вышел за дверь. — Сколь бы она ни была сильна, она поплатится за то, что ты сейчас переживаешь, — мягко, но с опасными нотками в голосе, произнесла Ольха. — Я не позволю обижать мою семью. Да и Инис мне нравится. На рассвете я проведу ритуал и снова попрошу у стихий защиты для рода, спать ей это позволит безбоязненно, а там и сама научится защищаться. И разбудить Аэда и Этайн надо сейчас: мало ли что эта ведьма решит сделать с ними, раз с Инис не получилось. Впрочем, пока мужа и сына ведунья не отпускала, ласково водя пальцами по лицу первого и руке второго, заговором снимая хотя бы некоторые неприятные ощущения. — Я научу Инис защищаться во сне, заодно пригляжу за ней там. Но после того, как Кейтленн отстанет от них, — решил Айвэн, помолчал и все-таки содрогнулся в спазме, заливая пол и при этом стараясь по возможности не задеть халата жены. — Да, сильна стерва… Нет, сейчас от меня мало толку, — он поднял больные глаза на сына. — Этайн вытащишь ты. Фоморки можешь не опасаться, твоя задача намного легче, — бросил задумчивый взгляд на постель. — Луга трогать не будем: у нас не хватит попросту сил вытащить их обоих. Нужно что-то оставить на случай, если у старухи найдутся сюрпризы. Луг — Король, он не помрет — а Этайн в этом году не защищена Колесом, да и уязвима поболее, поэтому поможем ей первой. Потом отдохнем и решим, что делать дальше. — Любимый, — Ольха укоризненно вздохнула, придерживая ему волосы, чтобы не запачкался кровью, — может, ты и можешь вытащить из самого страшного кошмара любую душу, и наш сын мало в чем тебе уступает, но тут уже работать буду я, а вы отдохнете. Уж как-нибудь да аккуратно сниму темные путы с Этайн, а там и с Луга. Но не раньше, чем вас обоих уложу. Как в детстве, — она посмотрела на сына, и тот бледно улыбнулся, не торопясь уворачиваться от ласковых материнских рук. — Ладно, попытайся распутать заклятье, которым их утащили, но за ними сама не вздумай ходить: все равно не найдешь, — Айвэн выполз из кресла, опираясь на сына. Как раз в этот момент вернулся Диан, и шаман с благодарностью принял от него зелье, что вовсе не помешало потом проворчать: — Вот, при свидетеле тебе говорю: распутай заклятье и не лезь дальше, иначе придется нам с сыном спасать и тебя. Ниалл поможет проснуться Этайн, а с Лугом я сам разберусь. После этого оба мужчины клана О’Доннелл ушли. Прежде чем выйти, Ольха свистнула и перед ней возникли две магические собаки. Все-таки была в них не только магия, но и та самая живая собачья жилка, которая тянулась к оборотням и позволяла им командовать и без артефакта (этого Айргедмар и Бирог не предусмотрели). Хотя, разумеется, напади оборотни на Королеву, и все закончилось бы вполне однозначно: не спасли бы нападавшего никакая связь с волками и собаками. — Охраняй здесь! — приказала она одной из собак. Те выглядели растеряно, чувствуя неприятности, но не понимая их источник. — А ты — иди к Королеве, — Ольха приказала второй, — там мои дочери, присмотришь за ними, — псы и не подумали спорить. Один улегся около кровати, а второй потрусил к комнате девочек. — Все, теперь можно идти, — удовлетворенно кивнула Ольха, направляясь к комнатам родителей Аэда. Там ее встретила довольно безрадостная картина: Этайн лежала в своей постели, бледнее обычного и осунувшаяся, а рядом с ней, держа за руку, сидел Киан, глаз с нее не сводивший, о чем-то крепко задумавшись. При виде Ольхи он сразу и не пошевелился, будто бы вовсе ее не заметив, но стоило ведунье подойти ближе, как она услышала тихое: — Я никогда не понимал, как родители могут настолько не любить свою дочь, что обрекли и продолжают обрекать на такие страдания. А став родителем сам, не понимаю того еще больше. Альдер, если понадобится моя помощь, скажи сразу. — У меня нет на это ответа, Киан, — покачала головой Ольха, присаживаясь на кровать к Этайн. — Чужая душа — потемки, тем более душа таких существ, — ведунья ласково убрала волосы с лица фоморской принцессы. — Ты ее лучше знаешь, смотри за лицом, если будут признаки боли и дискомфорта — останови меня, мало ли что могла навертеть… — женщина смолкла, пристально глядя на Этайн. И сидела так Ольха достаточно долго, пока не подняла руки и не заговорила. Слова на древнем славянском наречии звучали напевно, а руки женщины при этом порхали в воздухе, словно она плела тонкое кружево или, наоборот, расплетала. Поначалу ничего не происходило, а потом по комнате поплыл мерзкий запах тухлой рыбы. Впрочем, увлеченная работой Ольха даже не поморщилась, только пальцы задвигались медленней, то и дело замирая или шевелясь, но едва-едва, словно ведунья в этом плетении натыкалась на невидимые туго затянутые узлы. Постепенно запах сменился на горьковатый травяной, как будто в комнате развесили на просушку травы. А на лбу ведуньи выступили капельки пота, хотя в самой спальне было совершенно не жарко. Впрочем, несмотря на это женщина не собиралась прекращать работу, даже когда руки заметно начали подрагивать. Остановилась лишь тогда, когда до того недвижно лежащая Этайн пошевелилась, хотя пока не открывала глаза. Ольха одобрительно кивнула, не опуская рук, смахнула рукавом перепачканного в крови халата со лба пот и продолжила расплетать невидимую паутину, пока в последний раз не шевельнула пальцами резко, словно с досадой дернув за особенно тугой узел. Запах трав стал сильнее, вытеснив окончательно тухлый. — Вот и все, — Ольха вновь стерла со лба пот. Волчица заметно побледнела, разноцветные глаз по краю радужки окрасились в желтый. — Тебе нужно отдохнуть, Альдер, — все это время Киан всматривался в лицо жены, как было сказано, но, когда волчица закончила, взглянул на нее. Он сидел неподвижно, не пытаясь понять, что именно она делает, поскольку никогда не был близок магии в отличие от сына, которому досталось более чем сполна наследства от Балора. Этайн издала болезненный стон и открыла глаза. Вздрогнув, Киан склонился над ней, крепче держа за руку, чтобы первым, что она увидит, оказался он сам. — Любимая, ты проснулась. Я здесь, Альдер тоже здесь, она разбудила тебя. — Благодарю тебя, — принцесса скосила глаза на Ольху, потому что воспитание в ней было выше всех страхов, а потом снова посмотрела на мужа. — Сын… Что с нашим сыном? Я не могла проснуться и слышала голос… Киан, Альдер, это был голос моей матери! Она хочет свести с ума Королеву, чтобы Луг больше не смог ее защитить… — Твой сын еще спит, — Ольха покачала головой, — а Королеву вывел из кошмара мой муж. Сейчас она с девочками, и они смогут успокоить ее и проследить, чтобы она не спала, пока я снова не поставлю защиту. И Луга разбужу сейчас — вас с ним просто усыпили, видимо, чтобы не мешали, так что в этом не будет ничего сложного. Тебе же самой стоит сейчас немного прийти в себя, уверена, ощущения не очень, но аккуратнее снять заклятие не получалось. Я раньше не сталкивалась с фоморской магией, пришлось действовать своими методами, а они немного по-другому устроены, — ведунья виновато улыбнулась. — Ты уверена, что тебе хватит сил? — покачал головой Киан. — Ты сама вот-вот упадешь, Альдер, — но спорить не стал, вместо этого поднялся, извлек из шкафа длинную накидку для Этайн, которую накинул на супругу, когда она встала с постели. По тому, с какой нежностью он окружал ее своей заботой, и тому, как она принимала ее, никто не усомнился бы в силе и крепости их взаимных чувств. — Мои силы легко восстановить непрожаренным стейком с кровью и отваром из трав на меду, травы есть у меня, а стейк и мед, думаю, обеспечит кухня, — улыбнулась Ольха, но взгляд ее стал жестким и хищным. — Но я не намерена оставлять на расправу мерзкой карги Луга, к тому же из-за нее пострадал и мой муж. Лично я пока с ней встретиться не смогу, но вот ответный дар отправлю, — женщина поднялась, держа спину ровно и прямо, — теперь я знаю, за какие ниточки дергать. Хорошо будет, если вы придете к сыну и присмотрите за ним в момент пробуждения, — добавила Ольха и вышла, оставляя супругов наедине. Им сейчас было нужно, чтобы помиловаться и подбодрить друг друга в этой нелегкой ситуации. Тем же самым сейчас занимались и ее дочери, обнимая и отпаивая Инис травами. За то время, пока мать разбиралась со сном Этайн, девушки успели уже выдуть не один кувшин теплого и пряного отвара с легким алкогольным эффектом — на оборотней он не действовал, слишком малый был градус, Инис же немного развезло, и к тому времени, когда Ольха по дорогу в спальню Инис заглянула к дочерям, четыре девушки, обнявшись, дружно всхлипывали на кровати. Наари, как и отец, могла убрать какие-то плохие эмоции, но предпочла более человеческий способ — разговорить и утешить, опасаясь, что своим вмешательством сделает только хуже. Но с другой стороны, по крайней мере, Королева сейчас находилась в надежных дружеских объятиях и с таким количеством утешительниц, что ее должно немного отпустить. Ведунья немного задержалась, сама выпила отварчику и принялась осматривать девушку, на всякий случай. В то же самое время несколькими дверьми по тому же коридору далее в спальне, которую занимала Инис и нередко не в одиночестве, без каких-либо усилий проснулся Аэд и был немало удивлен даже не отсутствию жены, а царившему беспорядку. Быстро одевшись, он внимательно изучил все помещение, заметил кровь, которой особенно много натекло на сидение кресла, увидел пустые чашки из-под отвара, в запахе которых узнал руку Диана, и, не найдя никаких ответов о происходящем, выбрался в коридор. В отличие от Этайн, он не слышал никаких голосов во время беспамятства, для него сон был просто черной пропастью, которую сознание миновало почти мгновенно, и поэтому, заметив, что за окном уже спускается вечер, он прекратил попытки разобраться во всем самому и пошел искать Инис, хотя изучение комнаты не заняло много времени — гораздо больше ушло на окончательное пробуждение. Первым делом следовало найти О’Доннеллов, потому кто, как не они, первыми замечали потустороннее? Запоздало Аэд сообразил, что все это время в комнате присутствовал один из псов Инис, но мозги отказывались понимать, где второй и что вообще-то можно было бы попросить к нему привести, хотя не стоило слишком рассчитывать на благосклонность. Более-менее собравшись с мыслями, чувствуя себя в полнейшем раздрае и не имея сил даже злиться на собственное бессилие, светловолосый прошел по коридору до нужной двери, прислушался, услышал за ней голоса и открыл. От звука открывающейся двери все вздрогнули, но если на лице обернувшейся Ольхи обозначилось облегчение, то Инис вздрогнула и вся подобралась, вцепившись в руку сидящей рядом Наари. На лице девушки проступил страх. Сестры успели убедить, что это был кошмар, но реальность этого кошмара не отпускала до сих пор. И если видеть живыми О’Доннеллов Инис была рада, то появление мужа всколыхнуло в ней безотчетный страх. Вспомнилось все — и пощечины, и холодный взгляд, и все остальное, заставляющее девушку инстинктивно сжиматься и искать защиты у ближайшего существа. Ольхе выражение лица Инис не понравилось, и она открыла было рот, чтобы все разъяснить, но ее прервало глухое сдвоенное рычание. Магический пес, до того мирно лежащий у кровати девушек, вскочил и глухо зарычал, глядя прямо на Аэда. Точно такое же рычание раздавалось за спиной мужчины. Псы чувствовали испуг хозяйки и быстро нашли его причину. — И как это все понимать? — Аэд нахмурился с совершенно растерянным выражением на лице и опустил взгляд на псов. — Вы-то чего? Ты же пришел вместе со мной, — сказал он тому, которого увидел при пробуждении. — Кто-нибудь удосужится мне объяснить, что происходит и почему в спальне все залито кровью? Инис… — он посмотрел на нее и шагнул к ней через порог. Та дернулась, выпуская руку Наари и отползая по кровати назад. Как-то сразу вспомнились сомкнувшиеся на плечах руки, которые несли не нежность, но боль. Лишь следом включился разум, напоминая, что там, в кошмаре, был не ее муж, и девушка почти успокоилась, а пес укоризненно оглянулся на нее, мол, ты уже определись, но Ольха уже осторожно взяла под руку Аэда и цыкнула на второго пса. — Луг, давай мы это обсудим не здесь, — мягко, но настойчиво проговорила женщина, — Ивушка, налей Инис еще немного отвара. Мы сейчас вернемся, — и так же настойчиво ведунья повлекла мужчину прочь из комнаты. — Я не слепой, — отрезал тот, нутром чувствуя, как творится что-то очень плохое, и дернулся, надеясь получить от Инис хотя бы намек на малейшее объяснение — и получил, видя, что жена откровенно боится. Он не замечал, как темнеют глаза, что это еще больше пугает жену, но понял, что ему здесь больше не рады, и ощутил кошмарное чувство, когда внутри что-то рвется, вложил в сжатый кулак, который впечатал в косяк двери, после чего развернулся и только тогда позволил себя увести. Инис вздрогнула, и с ее губ сорвался тихий, испуганный всхлип, приглушенный Наари и Ланой, с двух сторон обнявших девушку и прижавших к себе. Ольха же, как только дверь закрылась, не сдержалась и отвесила вспыльчивому Королю увесистый подзатыльник. Поднимала руку на своих детей ведунья крайне редко, когда совсем острая нужда возникала, сейчас она тоже возникла. Впихнув мужчину в соседнюю комнату — пустую, поскольку Лиам предпочел не сидеть в ней, а лишний раз обойти территорию. — Успокойся, Луг, — приказала она, — иначе сам же все и испортишь. Инис боится не тебя, — сжато, поскольку знала она действительно не много и не видела того, что видели ее сын и муж, Ольха обрисовала ситуацию. — Я не знаю, что с ней произошло в том кошмаре, это видели Ниалл и Айвэн, но их беспокоить я сейчас не дам: сил они потеряли много. Но девушке нужно время, чтобы отойти от ужаса — чтобы там ни происходило, Королеву это чуть не свело с ума, а могло и вовсе погубить. От такого — далеко не сразу приходишь в себя. На подзатыльник Аэд отреагировал ледяным взглядом, явно унаследованным от матери, но ничего не сказал, а стал слушать. Потом спросил: — Это их кровь в спальне? Альдер, мы же всего лишь легли спать. Я же должен был заметить, что с Инис случилась беда: мы связаны моей магией, в конце концов. — Их, — кивнула Ольха, — ну да. А кровью ты связан не только со своими родителями и Дианом, но и с родней Балора. Точнее, с матерью Этайн — этой связью она и воспользовалась, чтобы усыпить тебя и твою мать и беспрепятственно войти в сон Инис. Спи ты обычным сном, ты бы почувствовал угрозу, да, но так это сделали мои дети и муж. Ну, а уже после я разбудила твою мать, а ты проснулся сам: видимо, Кейтлинн почуяла неладное и убрала чары до того, как я отправила ей по обратному адресу гостинец. — Или же ее чары иссякли, когда ты освободила Этайн, — Аэд запустил ладонь в волосы, немного было успокоившись, пока вдруг не замер, вскинув голову, уставившись в никуда. Еще более потемневшим взглядом уставился на волчицу. — Ниалл наверняка рассказывал, что снилось Инис. Айвэн странствует — а Ниалл наблюдает и описывает. Я ведь присутствовал при этих «прогулках», Айвэн показывал мне. Альдер, ты рассказала не все. — Ниалл не рассказывал ничего, — покачала головой Ольха, успокаивающим жестом кладя руку на плечо Луга, — он наблюдал, но ничего не описывал. И я могу сделать вывод, что происходило там что-то настолько ужасное, что он предпочел не говорить об этом Диану или мне. Я видела только последствия — ссадины и раны, — волчица прямо и остро глянула на Аэда, — синяки от мужских пальцев на шее, — про еще один запах женщина умолчала, посчитав, что лучше мужчине не знать про это, по крайней мере, пока он готов разнести все в щепки. Но он и так все понял. Одно с другим в голове сошлось очень быстро. Черные глаза посветлели, возвращая родной медовый цвет, зато лицо побелело даже сильнее момента, когда фоморская кровь являла себя во всей своей жуткой красе. Аэд медленно отошел от Ольхи, отказываясь от ее ободряющего жеста, отвернулся, уперся руками в подоконник раскрытого по случаю лета окна, опустил голову и глухо выронил: — Ритуал. Бирог рассказывала мне, что фоморы готовят для Инис в Самайн. — Какой ритуал? — нахмурилась Ольха. Об этом она слышала в первый раз. — Способ, которым они заберут у нее силу Балора. Инис делится ею со мной при каждом соитии точно так же, как я делюсь с ней своей, — несмотря на деликатную тему, говорить об этом с ведуньей оказалось достаточно просто. — Только они намерены мучить ее и взять все за один раз, точнее, заставить мощь Балора воплотиться в дитя, в теле которого вернется сам фоморский тиран — иссушив при рождении тело матери до смерти. Эта мощь настолько убийственна, что, не будь я наследником Балора, Инис убила бы меня в нашу первую ночь. — Какая мерзость! — содрогнулась от отвращения женщина, лицо ее гневно вспыхнуло. — Покуситься на два чистейших и древнейших действа! — но теперь, по крайней мере, была понятна реакция Инис: если ей в кошмаре показали этот процесс, то девушка будет шарахаться от любых мужчин. — Я поговорю с сыном насчет того, что он видел, — успокаиваясь, проговорила Ольха. — И проведу на рассвете обряд, который оградит Инис от попыток впредь залезть ей во сны и даст иную защиту. Тебе же, наверное, надо дать время ей успокоиться, — и хотя обычно Ольха не вмешивалась в чужие отношения, даже к собственным детям не лезла с умными советами, тут она мягко сказала: — Ее чувства сейчас в полном смятении из-за кошмара. Но я вижу точно, что она любит тебя. Кошмар действительно сильно потряс девушку, она боится, да, но это пройдет, Королеве надо лишь дать немного времени успокоиться. Пока ты не попытался снести косяк, она даже пришла в себя, псы же перестали рычать, а ты ее снова напугал, — добавила Ольха с укоризной. — Я убью ее, Альдер, — холодно, задумавшись, пообещал Аэд и во избежание неверного толкования уточнил: — Я убью Кейтленн и всех, кто посмеет приблизиться к Инис с дурными намерениями, — выглядел он при этом спокойно, а взгляд, который достался волчице, на этот раз не был темным. — Я ведь уничтожу их всех без права на возвращение из страны мертвых — и я видел, что так и случится. Не будет никто в безопасности, пока эта старуха жива — и я спрошу с нее не только за жену, но и за мать. — Правильно, — одобрила его слова Ольха. Всепрощение ей было не свойственно, зато желание драть глотки за свою семью она прекрасно понимала и одобряла. Она и сама поступала так же, и ее муж, и отец с братом. Жестоко? Возможно. Но те, кто хотел причинить вред ее близким, прощения не заслуживали. — А пока направь свои силы на то, чтобы успокоить жену. Инис хрупкая и нежная девушка, пусть и на удивление сильная, но сейчас ее силы подорваны, для нее произошедшее в кошмаре, особенно, если это было насилие — стало достаточно тяжким испытанием. Аэд на это покачал головой: — Стоит ей увидеть меня — и она вспомнит кошмар и мой гнев и испугается снова. Нет, Альдер. Ей не стоит видеть меня. Во всяком случае, ты сама говорила, что ей нужно время. Так я дам это время, — в голосе же звучала горечь, так не сочетаемая со спокойствием тона. — Я и не говорю идти прямо сейчас, — улыбнулась Ольха, — пусть побудет с моими детьми, девочки и Лиам ее успокоят, а ты побудь с родителями, Этайн сейчас и сама переживает сильно. А там отдохнет мой муж. Исцелять чужие души он умеет значительно лучше, чем свою, и Инис поможет, — ведунья улыбнулась, а потом покачала головой. Помолчав, он спросил последнее, что не давало покоя: — Ты сказала, что она любит меня. А что скажешь обо мне самом?.. — И я, и мой муж видим многое, но тут ты сам должен дать ответ на свой вопрос. Я просто хочу, чтобы ты не сомневался в Инис: она тебя любит, это по-настоящему сильное чувство, и ради этой любви к тебе она пойдет на все. В ней очень много огня… — задумчиво добавила женщина, — гораздо больше, чем той же воды… Он снова помолчал, обдумывая ответ, затем попросил, так и не обернувшись к ней: — Благодарю тебя, Альдер. За все… и твою семью. Пожалуйста… Дай и мне время побыть одному. — Хорошо, — кивнула Ольха и мягко улыбнулась. — Мы рады, что наконец появилась настоящая Королева, и Король обретает гармонию, — с этими словами женщина ушла.