***
Инис и правда быстро заснула, утомленная прошедшим днем. И спала крепко, даже во сне продолжая прижиматься к мужу. А вот пробуждение было не таким сладким. Девушка совершенно забыла, где находится, и что ее кровать значительно уже тех, на которых она спала последние полгода. Вот и потянула одеяло на себя, перекатываясь, чтобы завернуться в него, как в кокон. И, разумеется, слетела на пол со звучным «бум» и сонным ойканьем. Вожделенное одеяло накрыло ее сверху. Мягкое золотистое сияние от кровати возвестило ей о том, что начался рассвет, вернее, чем пасмурная погода за окном. Судя по отсутствию движения, муж продолжал спать праведным сном. Инис выбралась из-под одеяла, обозрела то, как вольготно Аэд улегся, совершенно не оставив места. Девушка вздохнула, поднялась и осторожно укрыла мужа, а сама на цыпочках пошла к шкафу, взяла одежду и направилась в ванну. А оттуда — на кухню, и очень скоро по дому поплыл сладкий аромат ванили и выпечки. За окном начался дождь — холодный ирландский зимний дождь с пронзительным ветром, от которого никакой зонт не укроет, да и не всякий дождевик сможет. Но в доме было тепло, а выпечка делала атмосферу совсем по-домашнему уютной, да и электричество работало исправно, а еще в кладовке имелся запас толстых свечей. Так что, несмотря на испортившуюся погоду, внутри было приятно и хорошо. Ближе к обеду, то ли выспавшись, то ли, наоборот, переспав, на аромат свежей сдобы пришел Аэд. Глянув в окно, он присел на подоконник и хмуро заметил: — Похоже, солнце сегодня тоже не в настроении, — и повернулся к жене. — Ты рано встала сегодня. — Я не вставала, — фыркнула Инис, вынимая из духовки пирог. Булочки и еще один пирог уже стояли на столе, а на плите шкварчало овощное рагу. Благодаря тому, что Аэд спал так долго, наготовить Инис успела изрядно. — Я упала, — в доказательство девушка потерла пострадавшую попу. — Упала? — переспросил он, не увязывая одно с другим. В глаза бросалось, что на нем лица нет, но причину он не озвучивал. — С кровати, когда потянула одеяло на себя, — улыбнулась Инис, — но забыла, что моя кровать уже, чем те, на которых я спала, вот и упала. С тобой все в порядке? — Инис подошла к мужу и обняла его за плечи. — Нет, не в порядке. Киан только что позвонил, — он поднял глаза на жену. — Этайн проснулась. Она сошла с ума. — Что?! — Инис потрясенно вытаращилась на мужа. — Как?! — Нельзя было брать ее в прошлое, — тот уткнулся головой в живот стоявшей жены. — Она постоянно твердит о моих братьях, никого не узнает, кроме отца и твоей матери, и, похоже, считает себя молодой дочерью Кейтленн и Балора, запертой и обреченной смотреть на мертвых детей. Она считает, что находится в Стеклянной башне! Представь, что бы случилось, будь она и в самом деле там. — А ведуны и шаманы? — Инис побледнела. — Тогда нам надо скорее к ней! Но Аэд покачал головой: — Она и меня сочтет мертвым. Помнишь, однажды ты пыталась объяснить ей, что я жив, но она не стала тебя слушать? Это ей не поможет. Будем ждать новостей от Киана, О’Доннеллов или твоей семьи. Потому что, если хороших вестей не последует, останется единственный способ для нас все исправить. — Вернуться в прошлое? — Инис уткнулась лицом в его волосы. — Я хоть сейчас готова. — Подождем новостей, — повторил он и повел носом: — Милая, у тебя сейчас что-то сгорит. — Ой, — Инис спохватилась, отстранилась от Аэда и метнулась к плите, чтобы помешать рагу и проверять, как себя чувствует тушеная оленина. Это на какое-то время отвлекло, но потом девушка вернулась к Аэду, села рядом и прижалась щекой к его плечу. Из-за столь скверной новости весь день оказался испорчен. Вестей не было, и Аэд извелся, а сам разведать не мог, потому что непрерывный ливень мешал воспользоваться солнечным светом, раз уж в сам донегольский замок он не видел нужды приходить. Телефон тоже молчал, и юноша чувствовал: хороших новостей до сих пор нет. Чтобы занять себя делом, он раздобыл бумагу в комнате Инис и принялся что-то прикидывать, рисовать и рассчитывать, превращая записи в паутину огамических знаков вперемешку с латиницей, записанных по-древнеирландски. Инис тоже не могла найти себе места. Да и занятие себе не получалось придумать, пока наконец не вытащила из стоящего в гостиной шкафа деревянную прялку и спутанную пряжу. Это занятие всегда действовало на нее благотворно, может, и в этот раз поможет хоть немного. Инис села рядом с Аэдом, занятым расчетами, и запустила прялку. Поначалу нить рвалась и путалась, заставляя раздосадованно шипеть. Но не зря прялка была создана древним мастером-кудесником. Мерный стук деревянной педали, шелест колеса, поскрипывание спиц умиротворяли. Напряжение постепенно спадало, расслабились плечи девушки, перестала рваться тонкая нить, и Инис тихонько запела, к удивлению Аэда, на древнеирландском. Этой немного грустной и в то же время нежной песни про доблестного воина и его невесту, которую пытаются силой выдать за другого, пока любимый воюет, научила ее Бригита. И девушка сейчас понадеялась, что любимому это понравится и хоть немного, но успокоит. Музыка и нежный голос и впрямь помогали успокоиться, и Аэд, у которого что-то не получалось, стал комкать бумагу и забивать ей мусорную корзину, куда прицельно кидал, не вставая с места, намного реже. Теперь он больше думал, нежели стремился записать, и хмурился, недовольный результатом, спокойнее, взяв себя в руки. Инис видела, что он вслушивается в музыку и слова песни, то и дело поглядывая на нее. В ответ супруга нежно улыбнулась и продолжила петь. Баллада была длинной, а когда она закончилась, девушка тут же начала другую, одну из тех, что сочиняла для нее Бирог. Песен в запасе Инис было много, хоть весь день можно было петь. Оказалось, что чистый мелодичный голосок Королевы действительно уменьшает бушевавшие внутри Короля злость на себя самого и страх за рассудок и жизнь его матери. К тому же помогал думать, хотя по-прежнему мало что выходило. Когда по прошествии времени стихла очередная баллада, Аэд обратился к жене: — Милая, давай думать вместе. Поправишь меня там, где не прав. — Давай, — Инис с готовностью оставила прялку и пересела совсем близко к Аэду, устраивая голову на его плече и обнимая его за талию. — В чем не прав? — Смотри, если рассуждать самым примитивным образом, то беда случилась из-за того, что Этайн стала свидетельницей гибели своих детей — пусть не видела, но слышала, как их утопили, — начал объяснять тот, показывая схематичный набросок, похожий на раскадровку видеофильма, в котором весь эпизод в прошлом разобрал по частям. — Когда она бросилась на Амергина, Бирог сказала, что она может помешать ему проклясть всех трех детей, — о себе в прошлом он предпочел говорить так же в третьем лице, — и я уверен, что именно этого мать и хотела. Получается, что для ее безопасности ей вообще не надо было сходить с тропы — но она сделала это, чтобы вмешаться. — Получается, что так, но ведь мама сказала, что она имеет право вмешаться. Да и стой она на тропе, все равно услышала бы и увидела их смерть. — При этом этот поход сама же Этайн и придумала, и я не уверен, что ее удалось бы отговорить, — вздохнул Аэд и показал жене другой набросок, на котором были изображены он сам, державший за руку мать, Инис в образе оленихи перед корзинкой с детьми и Амергин, внимательно слушавший. Несмотря на то, что набросок был сделан небрежно и торопливо, выверенные линии давали безошибочное представление о том, как выглядели бы фигуры в законченном виде: Аэд рисовал с фотографической точностью. — Когда я понял, что она готова сломать Амергину все кости, то был вынужден не дать ей вмешаться, — здесь он тяжко вздохнул. — Сосредоточившись на том, чтобы уговорить его оставить моих братьев в покое, я не смог придумать, что еще можно сделать. Инис помолчала, сама не зная, что сказать, а потому неуверенно пожала плечами: — А что мы могли сделать? Попросить дядю исправить Амергину память, будто бы он уже дал твоим братьям гейсы, и увести Этайн до того, как она услышит или увидит что-то?.. — Айргедмар поклялся не вмешиваться, это первое, — напомнил ей муж. — Изменить память могли бы я сам и Этайн, но проблема в том, что Амергин не был каким-то там магом. Он смог одолеть не только Бирог, которая была тогда слабей, чем сейчас, но и всех друидов туата разом, когда те мешали Сыновьям Миля приблизиться к острову. Надо признать, что Амергин был чрезвычайно силен и талантлив, а значит, защищен от чужих чар. Это второе, — он помолчал и затем поделился: — Мне пришла в голову мысль о том, чтобы наслать сон на обоих родителей, когда мать бросится на Амергина, а отец ринется ее перехватить. Это можем сделать и мы, если спрячемся в прошлом заранее, и молодая Бирог, если заранее ей объяснить. Только, — он показал новый рисунок, — твоя мать сама пострадает. А еще пострадать можешь ты, потому что Этайн не сможет тогда отбросить фомора и оттеснить Амергина, прикрывая тебя. Не говоря уж о том, что сам Амергин почувствует превосходство и откажется меня слушать. — Можно попробовать, — задумчиво сказала Инис, — Я ведь тоже могу сражаться. И меч Нуаду можно взять, он может их напугать и послужить дополнительным аргументом. — Мы же не хотим никого убить, — вздохнул Аэд. — То есть, конечно, убить-то хотим, — он взглянул на жену, — но повышать шансы не надо. Если бы… — он опять замолчал и, взяв новый лист, штрихами принялся опять рисовать. На этот раз он изобразил себя, уводящего мать, с вороном над плечом на пороге схематичного марева, а чуть поодаль — лежащую на земле друидессу, под плащом которой угадывался младенец. Но та друидесса очнулась раньше, чем Амергин велел утопить близнецов, и, приподняв руку, посылала в спину фоморской принцессе сонные чары. Еще не закончив рисовать, Аэд нахмурился. — Если мы расскажем молодой Бирог, что случится, она будет готова к нападению и очнется раньше, то кто даст гарантию, что она не промахнется и усыпит именно мать, а не меня или отца? Все бы ничего, но самих себя предупредить мы не можем. Разве что… познакомиться с твоим отцом немного раньше и попросить его наслать чары на мою мать, когда мы вернемся на тропу после сделки с друидом? — Познакомиться с отцом раньше? — нахмурилась Инис. — Как это? Предлагаешь его найти, рассказать о том, что грозит Бирог, и привести туда? — Поймать его и Бирог до того, как мы придем в зимний сад, — пояснил Аэд. — Причем рассчитать так, чтобы хватило времени все им растолковать. Тогда Айргедмару вмешиваться не придется и в то же время Этайн заснет прежде, чем ее разум погаснет. Важно, чтобы она заснула на обратном пути, а не раньше. После этого Киан заберет ее в донегольский замок, и Айвэн с Велеславом успеют ей помочь прежде, чем станет поздно. — Хорошо, меня этот план вполне устраивает, — кивнула Инис, посмотрев мужу в глаза. — Ну что, идем тогда? Думаю, откладывать не стоит. — Я найду нужную тропу, — Аэд отложил бумагу, поднялся из-за стола, и, коснувшись плеча жены, вышел из гостиной, зная, что она не отстанет. Правда, повинуясь чутью, он прошелся по дому и сделал вывод, что тропу придется искать снаружи, где по-прежнему, словно во времена потопа, шел ливень. — Инис! — он позвал жену, не заметив ее рядом. Девушка появилась с двумя дождевиками в руках: — Если мы пойдем на улицу, то будет лучше надеть это, — она протянула мужу темно-синий, больший по размеру, — чтобы не промокнуть. На себя она натянула ярко-желтый дождевик, застегивая и накидывая на голову капюшон. — Вот, теперь точно можно идти. — Их придется снять сразу перед тем, как выйдем с тропы, потому что вчера днем дождя не было, — Аэд одернул дождевик и открыл дверь, чтобы выйти из дома. Поморщился, когда вода хлынула на него, стоило оказаться снаружи. — Если все получится, то вернемся уже через пару минут. Пойдем, тропа не должна быть далеко. Почти бегом он спустился по ступеням крыльца. Быстрым шагом они сразу повернули налево, к саду, который Инис в последний раз помнила разоренным фоморами, от которых ей пришлось через этот сад убегать. Затем летний Король принялся расхаживать туда-сюда, прислушиваясь к одному ему известным шорохам и ощущениям, одновременно комментируя для жены: — Магия внутри тебя может найти любую тропу, и со временем ты научишься отличать быструю от временной, — он дернул головой, крутанулся на месте и направился в противоположный конец сада. — Мало найти какую-то тропу — нужно четко держать в голове, какая именно тебе нужна и зачем. Запутаешься, пойдешь не по той — потратишь потом прорву времени, чтобы вернуться. Со временем я тебя научу, но пока держись рядом… ага, вот она! — он развернулся к жене и подал ей руку. — Идем — и не забудь снять дождевик перед выходом. Я уменьшу их и спрячу. Мы окажемся рядом с зимним садом — как хорошо, что Брес открыл остров и мы можем попасть сразу в крепость. Инис крепко ухватила мужа за руку, и они не пошли — побежали, стремясь поскорее добраться до нужного места. И, хотя бежать по тропе в какой-то момент для Инис стало тяжело, девушка не жаловалась, понимая, что время сейчас дорого. Уже у самого выхода она отдала свой дождевик Аэду, и он их спрятал, а потом супружеская чета вывалилась в укромном уголке у входа в зимний сад. Как раз в это время послышались очень знакомые голоса, и Инис, не размышляя, дернула мужа за собой, выскакивая прямо перед носом у Айргедмара и Бирог. Те опешили, рука мужчины дернулась было к поясу, но в следующее мгновение он узнал дочь и удивлено поднял брови. — Инис, что ты… вы, — а вот Аэду достался не самый приязненный и куда более холодный, чем при встрече в зимнем саду, взгляд, — здесь делаете? Что-то случилось? — он нахмурился еще больше, видя, что Инис очень взволнованна. Сложно сказать, как воспринял бы эту холодность юноша, если бы накануне уже не познакомился с Айргедмаром, хотя, учитывая тогдашнюю нервозность, вряд ли ему бы далось это легче. Но сейчас, уже имея дело с грозным опекуном жены, он отбросил эмоции и прямо сказал: — Простите за вторжение. Мы только что прибыли по тропе времени из завтрашнего дня. Нужна ваша помощь, иначе беда случится с Этайн. Давайте уйдем в соседнее помещение, потому что очень скоро явимся мы с Инис из вашего дня — сами понимаете, что встречаться нам не желательно, — с этими словами он дернул дверь по соседству, за которой обнаружилась, к счастью, почти пустая кладовка со стеллажом во всю стену, на котором лежали мешки с грунтом и садовый инвентарь. Места едва хватало для четверых, но Аэд не стал медлить и, убедившись, что в коридоре больше никого нет, юркнул первым. — Точно, — задумчиво сказала Бирог, — платье Инис из тех, что остались у нас дома. До этого ты же не была там, милая. Айргедмар же хмыкнул, пропустил Инис и Бирог вперед, а сам зашел последним, плотно закрывал дверь: — Что за беда с Этайн? — сразу перешел он к делу. — Она потеряет рассудок, — Аэд прислонился к свободной стене, обняв руками предплечья, и принялся рассказывать по порядку: — Через некоторое время после того, как вы сядете в зимнем саду, придем мы, — он переглянулся с женой. — Познакомиться наконец лично и избавиться от недосказанностей, — взглянул на Айргедмара и продолжил: — Зайдет разговор о моем гейсе, после чего в саду появятся мать, дед и отец. Этайн напомнит о своем праве вмешаться в мою судьбу, которое ты, — взгляд на Бирог, — определила в день рождения Инис. Сегодня я немало об этом размышлял и пришел к выводу, что это право она исчерпала в Самайн, когда хотела вернуть меня и Киана домой, — он перевел дух. — Как бы то ни было, все мы, не считая Диана, пройдем по тропе времени на три с половиной тысячи лет назад, в тот день, когда Амергин наложил гейсы на меня и моих братьев. Целью нашего путешествия было заставить либо убедить Амергина не устанавливать запретов братьям, чтобы они погибли свободными и не притащили проклятие в новую жизнь, обещанную тобой, — еще один взгляд на друидессу. Во рту пересохло, и Аэд запнулся. — Ох, Инис, закончи, пожалуйста, за меня, — выдохнул он, чувствуя, что воздуха не хватает. Девушка прижалась к мужу и кивнула: — Хорошо, — после чего посмотрела на родителей, — мы прошли в прошлое и вмешались, гейс получил только Аэд, но Этайн слышала, как двое ее сыновей погибли, и по возвращении в реальность ей стало плохо. — Вы вернули ее в замок Тори? — перебил дочь Айргедмар. — Нет, в дом Айвэна и Альдер, но это не помогло… — Еще бы это помогло, — вздохнула Бирог и переглянулась с мужем. — Чего вы хотите? — спросил мужчина. — Чтобы ты, пап, усыпил Этайн до того, как мы покинем тропу времени, и предупредил Айвэна и Велеслава, чтобы они удержали ее разум. Пожалуйста, пап… — Инис ухватила отца за руку и заглянула в глаза. Айргедмар ласково потрепал дочь по волосам, посмотрела на Аэда, взгляд его смягчился: — Хорошо, я сделаю, как вы просите. — Благодарю тебя, — серьезно сказал его зять, склонив голову. — Как только я, который будет с вами, договорюсь с Амергином и уведу мать и отца на тропу — заставьте ее заснуть и уходите в донегольский замок, чтобы шаманы встретили вас. Нужно исправить то, что случилось, потому что иначе… — он снова запнулся и замолчал, потерев горло ладонью. — Милая, нам пора уходить, — позвал он жену. В лице Айргедмара мелькнуло нечто, похожее на сочувствие, и от него окончательно перестало веять холодом. — Не случится, — кивнул он, — мы позаботимся об Этайн. И, Инис, если ты захочешь забрать из дома какие-то вещи, — мужчина мягко улыбнулся, — то дорожная сумка в шкафу в гостиной. — Хорошо, пап, спасибо! — девушка обняла и расцеловала родителей и посмотрела на мужа. — Идем, любимый? — Да, идем, — тот взглянул на них еще раз, кивком головы попрощался с друидессой и ее мужем, после чего с девушкой вышел из кладовки, чтобы найти дорогу обратно. Таковая обнаружилась совсем близко, и двое гостей из будущего дня успели исчезнуть за минуту до того, как в том же самом коридоре появились они же, но из дня настоящего. Они поспешили назад, в дождливое завтра, когда вдруг их что-то сильно толкнуло в спины — и пара вывалилась с тропы в туманном заснеженном лесу, по колено угодив в пушистый сугроб.***
От неожиданности Инис взвизгнула и не удержалась на ногах, шлепнувшись в снег. И, разумеется, девушка в своем достаточно легком домашнем платье тут же замерзла. — Ч-что произошло? — стуча зубами, выдавила Королева, пытаясь выбраться из сугроба. — Понятия не имею, — Аэд сграбастал ее в охапку и сразу же засиял теплым светом, который согрел Инис. Вокруг них, сидящих на земле, снег стремительно растаял, напоминая девушке одновременно события Йоля и того дождливого дня, когда они схожим образом навернулись по пути из Дублина. Правда, в тот раз шел дождь и их никто не толкал. — А что мы будем делать? — Инис перестала дрожать, но сильнее прижалась к мужу, оглядываясь с беспокойством и страхом. — Возвращаемся на тропу? — Говорил же Айргедмар, что на тропах времени можно нарваться на кого-то недружелюбного, — проворчал Аэд, повертев головой по сторонам. Прищурился, вгляделся и раздраженно сказал: — Тропа исчезла. Кто-то сбросил нас и закрыл ее. Я бы сказал: зачем-то отправил сюда. Вопрос в том, в каком месте и времени мы находимся. На поиски новой тропы уйдет время. — Фоморы? — Инис вздрогнула, пальцы, цепляющиеся за рукав рубашки Аэда, побелели. Несмотря на тепло, исходящее от мужа, девушке вновь стало холодно, по спине забегали мурашки. — Нет, вряд ли фоморы, — он помог девушке встать и прижал к себе. — Тропа вела из нашего вчера в наше сегодня, так что нас выкинуло где-то посередине. Судя по времени суток… — он уставился на окутанные туманом деревья. — Здесь раннее утро. Но вот не припомню, чтобы снег где-то лежал так густо: у нас ливень ведь шел, а остров Тори, хоть и севернее, тоже редко покрывается снегом. Ладно, со временем определились — надо определиться с пространством, — продолжая сиять и согревать жену и себя, он взял девушку за руку и наугад двинулся по лесу. — Но кто нас сюда отправил? И зачем? — Инис крепко сжимала руку Аэда и оглядывалась насторожено и с испугом. Не нравилось ей это место. — Тут так тихо, просто жуть берет, — пробормотала девушка, оглядываясь. Но кругом были деревья и снег. Сколько они так шли, Королева не знала, но постепенно лес начал редеть и расступился, открывая их взорам крепость и башню. — Это что? — Инис ошалело захлопала глазами. — Теперь мы знаем, что не покинули остров Тори, — Аэд растерянно огляделся и, не отпуская руки жены, направился к зданию. Покрытые гладким, похожим на стекло материалом стены словно побывали в пожаре: закоптились и оплыли, пойдя разводами, а камень под этим «стеклом» во многих местах раскрошился и зиял дырами. Юноша указал на них. — Учитывая, что мы попали в наше сегодняшнее утро, если я не ошибся, то крепость выглядит очень странно. Но если бы что-то случилось, мне бы кто-нибудь сообщил, когда мы еще были в доме Айргедмара, — он снова принялся осматриваться, ища подсказки, и присел у корней ближайшего дерева, под которым разворошил снег и заметил белый дымок. После чего, не говоря ни слова, направился с Инис из леса к берегу океана, где проходила и граница незримого мира с явным — ведь дом Неблагого Двора, как известно, стоял именно в мире незримом. Кромешная чернота встретила их вместо моря, окружая остров и вгрызаясь в его берега. Падал снег, и чернота, накатывая на берег, вымывала из прибрежных камней краски. Все это выглядело этаким монохромным кино. — Мне страшно, — пробормотала Инис, наблюдая за этой картиной. — Что тут произошло и почему нас ко всему этому вынесло? — Если вспомнить, как мы попали сюда, то я бы сказал, что толкнули именно меня, а уже я потащил тебя за собой, — призадумался Аэд. — Кто-то теоретически мог бы пройти тропой в наш день — но я никогда не слышал, чтобы путники могли встретиться на одной и той же тропе. Уж за три тысячи лет хоть кто-нибудь да обнаружил подобное, — он отступил дальше от берега, чтобы не попасть в область отсутствия цвета. — Еще одна догадка у меня есть, и она выглядит сущим безумием. — И что же это за догадка? — девушка мертвой хваткой держалась за Аэда, чтобы не потеряться в этом странном месте. — И как мы отсюда выберемся, любимый? — Если нас сюда позвал сам остров, то ему, видимо, что-то от нас нужно, — предположил он. — Давай вернемся к крепости и посмотрим, что внутри. Может быть, там поймем, что от нас требуется. Мне кажется, что это не совсем та часть острова, к которой мы привыкли, а та его часть, что лежит гораздо глубже. Поэтому тут никто не живет. Стоило им войти в крепость и начать исследование этажей, как сразу стало понятно, что разруха и запустение царят повсеместно. Стены откровенно рушились, с потолков ссыпалась пыль, в полах зияли дыры, от которых Аэд держал жену подальше и сам к ним не подходил. Остатки мебели, ковров, гобеленов, утвари и резных украшений превратились в труху или же сгнили, и всюду отсутствовали хоть малейшие следы декоративной зелени, которая существовала в привычном супругам доме Бреса. Даже зимний сад, что они отыскали, узнали благодаря лишь тому, что скамьи и окна нашлись там на прежних местах. — Я уже видела такое, — тихо сказала Инис, — когда Кейтленн наслала на меня кошмар. Только мертвецов нет, к счастью, — пальцы девушки задрожали, да и вся она выглядела изрядно бледной и напуганной. — И зачем нас отправили сюда? — Мы скоро выясним, — ободряюще обнял девушку летний Король, чувствуя, как холод пробирается под одежду даже сквозь теплое золотое сияние. — Может быть, тот кошмар в той или иной степени отразил царящее здесь запустение. Мне кажется, что все это, — он обвел рукой зимний сад, где они как раз находились, — олицетворяет собой разрушение, вызванное безумием Кейтленн. Остров разлагается, гниет и умирает, несмотря на все усилия Бригиты и Бреса его исцелить. Видимо, ведуны здесь тоже бессильны. Хотя я не понимаю, что мы с тобой можем сделать. Пойдем в нашу спальню на вершине Стеклянной башни — есть у меня подозрение, что подсказка найдется именно там. — Ну, пойдем, — согласилась Инис, хотя идти ей вовсе не хотелось, но и оставаться тут одной — тоже. Так что она пошла, и чем ближе они подступали к спальне, тем медленнее шагала девушка, хотя к этой спальне в реальности она уже не испытывала никаких негативных чувств. Только положительные эмоции, ибо ее комната была светлой, уютной, наполненной музыкой Бригиты и воспоминаниями о них с Аэдом. Но стоило толкнуть дверь в спальню, трухой рассыпавшуюся от прикосновения, как стало понятно, что не зря Королева не хотела идти. Пару мгновений Инис таращилась на саркофаги, а потом завизжала и спрятала лицо в ладонях. Унявшаяся было дрожь мигом вернулась. В первое мгновение, оглушенный воплем жены, Аэд застыл, а потом прижал к груди девушку и очень медленно вместе с ней переступил порог спальни. Он и сам помертвел, когда осознал, что их светлая, уютная спальня в доме Бреса в действительности по-прежнему представляет собой темницу в багровых тонах, где жила в заточении мать, и чудовищный жертвенник, на котором над Инис намеревался надругаться его собственный дед, принявший его, внука, обличье. И хоть Айвэн потом рассказал о том, что под чудовищной личиной скрывалась Кейтленн, Аэд считал, что в действительности бабка сумела протащить в кошмар самого Балора, который шаманом был вышвырнут, оставив тому вдову-кукловода. И вот теперь кошмар в полной мере предстал перед ними. — Видимо, похорон моих братьев было недостаточно для того, чтобы стереть из памяти башни глумление, которое мои дед и бабка сотворили из них, — вполголоса произнес Аэд, поглаживая девушку по волосам и спине. — Теперь мне ясно, отчего мать в одно мгновение потеряла рассудок. Как, скажи мне, — он повысил голос, обращаясь к душе острова, — как принять истину, что сотворившее это — мои предки, а я — их потомок? Как, скажи мне, столь сильная ненависть вообще может существовать? Воистину, это безумие, — он опустил взгляд на Инис и поцеловал в рыжую макушку, тихонько баюкая. — Не бойся, любимая, я с тобой. Ты ведь Инис Отважная, а это — не тот кошмар, что тебя мучил. Здесь намного хуже, но все же, раз мы здесь — значит, мы можем что-то здесь изменить. Знать бы вот как, — шепотом добавил он, тяжко вздохнув. Инис все равно дрожала, цепляясь за рубашку мужа. — Я же уже говорила, что никакая я не отважная, — пробормотала девушка, — и я не знаю, что тут можно сделать. Разве что похоронить их, — девушка сглотнула, — и в этой реальности, — она, конечно, слышала все, что говорил муж, но утешить его ничем не могла, кроме банального изречения, что родню — не выбирают. — Отважная, Инис, ты очень отважная и всем доказала это не раз, — волосы на макушке девушки согревало дыхание. — Мы заберем моих братьев отсюда, чтобы ни они, ни остров больше не мучились. Давай поищем, есть ли здесь что-нибудь подходящее? Что-то вроде ларца, в котором мы перенесли сюда наших волчьих друзей, — вспоминать об убитых, но теперь живых и здоровых друзьях все равно было больно. — Давай, — Инис заставила себя оторваться от мужа, хотя при взгляде на страшные саркофаги она содрогнулась всем телом. — Только что мы тут можем найти? Тут же все разваливается. — Вдруг повезет. А хотя… — он нахмурился и шагнул к кровати, поднял подушку, вытряхнул ее от наволочки, которая, в отличие от потревоженных покрывала и одеяла, осталась целой, и объяснил: — В беспросветной тьме здешнего ужаса было ровно два светлых воспоминаний, которые повсеместное разложение не затронуло: сны моей матери об отце и их встреча здесь, в этой башне. Что ж, пусть они послужат и нам. — Хорошо, — согласилась Инис и даже едва заметно улыбнулась. — Я тоже видела сны о тебе, — она вытряхнула вторую подушку и протянула мужу наволочку. И тем несказанно его удивила. — Ты видела сны обо мне? Когда? Ты не упоминала об этом, — отвлекая себя и жену разговором, Аэд уменьшил оба саркофага, чтобы свободно каждый поместился в своей наволочке, затем оба свертка уменьшил еще, связал уголками в кольцо и надел на запястье. С виду нельзя было ничего сказать о страшном содержимом данной конструкции. — После Самайна, когда выздоровела, — чуть улыбнулась Инис, — ты мне часто снился, — на страшную ношу Аэда девушка старалась не смотреть. — И как мы будем все проводить? — Заберем с собой для начала. Я сделаю все, что нужно, сам, — видя ее страх, он поспешил ее успокоить. — Теперь пойдем в ту часть крепости, которую занимали Балор и Кейтленн, потому что вот это, — он кивнул на свое левое запястье, — причина безумия Этайн. Раз уж мы здесь, нужно унести всю дрянь, которая здесь осталась. А пока идем туда, — он взглянул на нее. — Расскажи мне о своих снах. Пусть это место услышит что-то хорошее. — Хорошо, — невольно, несмотря на то, где они находились, Инис покраснела. — Я расскажу, — и она, вцепившись в пустую руку Аэда, принялась рассказывать. О снах, которые были воспоминанием об их встрече, о самых сладких и заветных моментах, от которых девушка краснела все больше, о плавании на парусном корабле, о котором Королева слышала от оборотней. Объединяло все эти сны то, что они были светлыми. Нигде, ни в одном сне под личиной мужа не скрывалось зло. В его образе для Инис сосредоточились само понятие любви и света. Кошмары же приходили с другими образами, и о них девушка сейчас молчала. Аэд слушал ее очень внимательно, не спрашивая ни о чем, но наслаждаясь рассказом. Начал улыбаться, когда Инис смущалась особенно сильно, обнимая девушку правой рукой, порой задумывался над чем-то, не забывая поглядывать по сторонам. Умирающий остров отбивал всякую охоту веселиться — тогда юноша приучал себя воспринимать разруху кругом не более, чем кадрами страшного фильма, декорациями спектакля, оставленными для нагнетания страха, домом с привидениями, которые специально возводят, чтобы завлекать доверчивых туристов. Слушать голос жены, щебечущей, словно птичка-зарянка, чувствовать ее, идущую рядом — все это пусть немного, но помогало преодолевать зловещий кошмар наяву. Он давно знал от Бреса, для чего использовалось каждое помещение крепости, поэтому найти покои родителей своей матери труда не составило. К тому же еще до того, как они нашли нужные двери, им пришлось остановиться: из-за плотно сомкнутых дверей повеяло такой злобой, что юноша инстинктивно закрыл собой Инис. И в самом деле оттуда что-то вышло незримое, судя по тому, как вдруг болезненно он охнул. Инис ничего не увидела, но каким-то шестым чувством ощутила опасность и вжалась в спину мужа, обхватывая его поперек груди. Не прячась, а желая защитить так же, как он желал защитить ее. И пусть силы у девушки сейчас не было, а та ведьмовская, про которую говорила Альдер, спала где-то внутри и отзывалась через раз. Но сейчас был именно тот нужный «раз»: со спины на Аэда дохнуло теплом, как из камина, и отчетливо запахло дымом, по рукам Инис пробежали языки пламени. — Что там? — тихо прошептала девушка, сжимая руки крепче и тут же вскрикивая от боли. Жемчужный браслет вдруг раскалился и буквально стек на пол, оставив на коже Инис красный след ожога, на котором почти в мгновение ока начали набухать волдыри. Похоже, что неожиданный жар смягчил невидимый «удар», доставшийся Аэду, который пришелся немногим выше солнечного сплетения. Поведя носом, он обернулся к жене полубоком и заметил затухающие огоньки и ожоги на ее коже. — Давай залечу, — взяв аккуратно девичью кисть, сначала одну, затем и другую, светловолосый занес ладонь над волдырями, не касаясь, и теплое золотое сияние под тихий шепот на почти неразличимом древнеирландском языке не спеша восстановило кожный покров. — Ну вот, будто и не было ничего, — видимо, он счел ожоги побочным эффектом от всплеска магии. — Как ты это сделала? — поинтересовался он, затем сделал шаг внутрь и, осмелев, прошел дальше. — Здесь такая же разруха, как и везде. Еще одна заброшенная спальня. Ничего не трогай — мы на месте. Снова нечто невидимое вылетело из глубины комнаты и на сей раз ударилось в Инис: Аэд отошел слишком далеко, чтобы вмешаться. — Не знаю… — Инис помотала головой. — Альдер же говорила… Ее амулет!.. — девушка осеклась, не договорив, и тихо охнула, опираясь рукой о стену, прикрывая глаза и пытаясь унять накатившую дурноту. Нервно сглотнула и помотала головой. — Это ужасное место, — кое-как справившись с собой, повела плечами Инис и наконец отлепилась от стены — Я же сказал: ничего не трогай. Не прикасайся тут ни к чему, — повторил муж, взглянув на нее, чуть нахмурясь. — Что — амулет? Был да нету, ничего не изменишь. Давай-ка внимательнее смотреть по сторонам. Лично я не вижу ничего примечательного. Может, недостаточно хорошо ищем, — он продолжил расхаживать по помещению, обойдя выглядевшим обгоревшим каркас перекособоченной кровати, небрежно присыпанной ровным слоем золы — очевидно, от покрывала и прочего ничего не осталось. Присел и заглянул под кровать, как будто бы там что-то можно было найти. — У меня просто закружилась голова! — возмутилась Инис такому замечанию. — Лучше бы было, если бы я упала? А амулет вообще-то меня защищал! И что ты делаешь — думаешь найти под кроватью какой-нибудь скелет? Любовницы чьей-нибудь, например, — фыркнула девушка, подходя к мужу, но пачкать коленями пол не спешила. — И зачем, интересно, хранить под кроватью подобную гадость? Хотя по аналогии с теми находками в башне… — он покачал головой. — Нет здесь никаких любовниц. Да и что-то не представляется Балор в роли развратника. Во всяком случае, та огромная туша, чье веко приходилось поднимать аж вилами, явно не смотрится в подобной роли. Хотя, конечно, фоморы умеют принимать облик, приятный глазу, — он поднялся на ноги и направился к полуистлевшему комоду, за полусгнившими дверцами которого что-то виднелось. — Иногда у них получаются даже красивые дети. Как «братец» твой, например: всех туата уделал. Только мозгов не хватило. — И тем не менее, он правил этими туата, что тоже говорит не в пользу их мозгов, — фыркнула девушка, но тут же ухватилась за иную тему. — А кого представляешь в роли развратника? — обида от его резких слов не дала ее собственным удержаться в голове и не слететь с языка. — Правил он потому, что туата надеялись таким образом устранить конфликт с фоморами. Подольстили им, в общем, тем более что Брес — наполовину фомор. Но мозгов ему все равно не хватило, — хмыкнув, Аэд огляделся в поисках чего-либо, что помогло бы добраться до содержимого комода, не разрушив его, но вопрос Инис его отвлек: — С чего бы мне даже думать об этом? — Потому что у тебя самого опыт огромный? — едко осведомилась девушка как бы между прочим и тоже оглядываясь. От удивления юноша приложился головой о кривую балку, полуобвалившуюся с потолка, та рассыпалась в прах и засыпала его с головы до ног. — Тьфу ты… Какой еще опыт? — вытряхнуть пыль из длинных светлых волос оказалось делом совершенно неблагодарным, оттого настроения не прибавляющим: — Ну вот смотри, что вышло из-за твоих вопросов не к месту! — То есть я еще и виновата? — возмутилась Инис. — А опыт у тебя обширный, если вспомнить всех твоих жен! — девушка непреклонно скрестила руки на груди. — Нашла что вспомнить. Мы говорили с тобой на эту тему уже много раз, — поскольку дальше пачкаться было уже некуда, Аэд отломил дверцы комода и наполовину залез внутрь. Оттуда послышалось его недовольное ворчание: — Дались тебе эти жены, надоело слушать одно и тоже. Тебе что, не хватает моего слова, когда я сказал, что иной жены на земле у меня нет? — На земле, может, и нет, — тут же ухватилась за эту благотворную тему Инис, — а там? Осенью ты это очень хорошо продемонстрировал! — хмыкнула девушка. — Где — там? — он вылез, обернулся на нее, окинул черным взглядом с ног до головы и усмехнулся. — Ну ты еще руки в бока упри для полноты картины «на пустом месте возмущенная жена». На его взгляд раздраженная Инис и внимания не обратила: — Ха-ха, как смешно, хватит прикидываться идиотом! Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду загробный мир и твою прекрасную Дехтире! — и девушке тут бы остановиться и задуматься хоть немного, но ее уже несло. — Ты с ней в Самайн явился! — А то ты не знаешь, что я каждый год вижу ее и нашего общего сына. Что ж тебя это до сих пор так оскорбляет? Удивительно, что ее-то мои жены ни разу не беспокоили, включая тебя, — вывалив на пол стопку сгнивших простыней и одеял из комода, Аэд приглушенно выругался. — Замечательно, здесь ничего нет. Какое полезное занятие: копаться в грязной куче чужого белья. — Конечно, не волнует, она же мертвая! — хмыкнула Инис, злясь все больше. — Зато ты к ней каждый раз шастаешь будто к живой! — Одна жена — здесь, другая — там, — сказал Аэд для того, чтобы позлить ее еще больше. — Дехтире — тихая, спокойная, ревновать или обижаться не станет, не то что ты. Радуется, когда прихожу. А в этом году у нас получился чудесный семейный досуг: знатно погоняли фоморов. Сын ждет не дождется Самайна, так и сказал! — Ох кто бы сомневался! Идеальная Дехтире — идеальна во всем! Тапочки в зубах она тебе не приносит?! — в другое время Инис обиделась бы и ушла, но сейчас внезапно накатившие злость и ревность требовали выхода, хотелось побольнее уколоть мужа, как он это делал с ней. — Но увы — все, что им сейчас осталось, какие-то жалкие пару месяцев в году, в остальное время ты — мой! Ясно тебе?! Муж же, видя, как она злится, попросту рассмеялся, отходя от комода, чтобы снисходительным жестом взлохматить рыжие волосы. — Хватит вести бабские разговоры, они утомляют. Ты же все равно никуда не денешься, да, моя верная Королева? — вкрадчиво спросил он, проведя ладонью по щеке девушки, спускаясь к шее и дальше к груди, весьма собственнически. Затем усмехнулся, отошел и продолжил изучать спальню. — Бабские? — возмутилась Инис, хотя от действий Аэда сердце заколотилось быстрее, а по телу пробежала дрожь. — Ах, ну да. Несравненная Дехтире же на них время не тратит: сразу, небось, просто ноги раздвигает без разговоров, — ревность в голосе прозвучала очень отчетливо. — Ну почему же, поговорить она любит, — дойдя до открытого окна, в котором отсутствовала рассыпавшаяся рама, юноша высунулся наполовину, но и там ничего интересного для себя не нашел. — Но рот открывает только по делу, представь себе, — вернувшись в комнату, он встал, прислонившись спиной к окну, скрестив руки, поглядывая за девушкой слегка сверху вниз. — Что, наслушалась-таки старую ревнивицу Фанд да переняла ее паранойю? Боишься расстаться со мной, не так ли, моя верная Королева? Настолько, что готова прятать трупы любовниц под нашим семейным ложем? — Я же говорю — идеальная Дехтире, — язательно фыркнула Инис, но уже в следующую секунду вздрогнула и прищурилась. — А ты уже готов в наше ложе любовниц тащить? И кого же? — девушка подошла к мужу, упирая таки руки в бока. — Кого-то из дочерей Альдер? Или горничных? Или за пределами замка себе уже кого-то присмотрел?! Отвечай сейчас же! — она в гневе топнула ногой. — А и правда, замечательная же идея, — прищурился, он наблюдал за ее метаниями. — Ты меня совсем не боишься, раз осмеливаешься предложить каких-то там горничных. А вот дочки Альдер… Волчица и сама статна и всем хороша — да предана О’Доннеллу, как собака. У них же три дочки? Прекрасно. А еще изменю-ка, пожалуй, мистерии Колеса и возьму Дехтире своей второй Королевой — ты же знаешь древний обычай, по которому каждый знатный ирландец имел нескольких жен? — Мерзавец! — Инис не выдержала и замахнулась, чтобы отвесить мужу пощечину. — Как ты вообще смеешь при мне об этом заикаться! Я столько ради тебя вынесла, стольким пожертвовала! Он легко перехватил девичью руку и отвел в сторону, ощутимо заламывая. — Думаешь, ревность сделает тебя первой женой без усилий? Ты же знаешь, что жалость неведома мне. Но я придумал, чем порадовать тебя, дорогая моя. Ведь есть Королевы, которые ушли по своей воле, но я брал и их тоже. Каждую! Хочешь на них поохотиться — и собрать коллекцию их костей под нашей кроватью? — он смеялся и откровенно глумился над ней. — Ты!.. — Инис аж задохнулась от боли и обиды. — Не смей! Не смей при мне говорить о них! Я одна прошла все до конца! Ритуалы, плен фоморов и унижения — и я еще, по-твоему, что-то там заслуживать должна?! — Инис замахнулась второй рукой. Он рассмеялся еще более уничижительно, ловя обе руки, перехватил за спиной запястья обеих своей рукой, а свободной, развернув жену к себе спиной, прошелся по женской груди и животу, сам же наклонился к ее ушку: — Я знаю, моя Королева, все знаю. Как и то, что другой мужчина посмел покуситься на то, что принадлежит только мне, — на этих словах в голосе послышалась угроза, а ладонь левой руки, как раз вернувшаяся к груди, сильно сжала один из двух нежных холмиков. — Тебе?! Тебя там не было, чтобы защитить и предотвратить! — Инис дернулась, мотнув головой и ударив затылком по подбородку мужа. — Так что не смей обвинять меня. Лучше про своих девиц вспомни! Которых ты лапал по своей воле! — А то ты не знаешь, почему я это делал, — от удара он увернулся, зато ладонь сжала девичью грудь сильнее, до боли. Инис почувствовала на своей шее укус. — А не боишься, что я могу передумать и решить, что ты мне наскучила? Твои претензии и ревность забавляют, но порой утомляют. Если ты все время меня обвиняешь, то какая причина мне думать, что ты дорожишь нашим браком? — Нет! — девушка дернулась, развернулась и с ужасом уставилась на мужа. — Ты не можешь со мной так поступить! Я люблю тебя! И нашим браком дорожу! — при мысли о том, что Аэд может оставить ее, было больнее, чем от укуса и грубой ласки. — И сделаешь что угодно, чтобы доказать свою преданность? — он мягко взял ее за подбородок, вынуждая приподнять голову и смотреть прямо в глаза, похожие на два черных ледяных камня. — Ради своей любви и нашего брака уничтожишь любого, на кого я укажу? — негромкий голос стелился, точно бархат по коже, обволакивая разум юной жены и отзываясь желанием в ее теле. — Не дашь милосердия ни родителям, ни нашим детям во имя мое? Так ведь, моя Королева? — Да! — с жаром выдохнула Инис, не раздумывая ни секунды. Хотя где-то в глубине сознания трепыхнулась слабая мысль, что все это странно и неправильно, что она не должна так говорить. Но быстро исчезла. — Я сделаю все ради нашей любви, и ты это знаешь! — Такой разговор мне по душе, — довольно кивнул Аэд, оставил на ее губах крепкий, почти нежный поцелуй и отстранился, чтобы вернуться к изучению помещения. Он уже не светился, согревая от холода, и, оказавшись на расстоянии от мужа, Инис почувствовала, что начала замерзать. Инис вздохнула облегченно и сразу же вздрогнула от впившихся в тело мурашек. Инстинктивно шагнула за мужем, берясь за рукав его рубашки. Холод не отступил, но отпустила тяжесть, легшая было на сердце. — Не отходи от меня, — облизнула она вмиг пересохшие и посиневшие от холода губы. — Нет, это ты — не отходи от меня, — он повернулся к ней, смеясь, и демонстративно попятился, зная, что она тут же кинется к нему, потому что не может допустить даже мысль, чтобы упустить его из своего вида и возникнуть расстоянию даже одной вытянутой руки. Она будет стоять его тенью и сидеть в его же тени, если он сядет, а взгляд, то кроткий, то гневный, всегда будет молить о ласке ли, грубости ли — все едино, лишь бы остался.