Книга тайных троп: Колесо года

      До мужа Инис добралась уже к вечеру, изрядно утомленная, но довольная тем, что от фоморов в замке не осталось и следа. Даже в подвалах, куда девушка все-таки спустилась, хотя ее и отговаривали. До сих пор не придумали, чем занять бывшую темницу, поэтому помещения стояли пустыми. Именно о них и говорили Аэд и Айвэн, когда Инис нашла их обоих (Ниалл с Лиамом отсутствовали) в кабинете, принадлежащем мужу, хотя последние три месяца там прочно обосновался его друг и по совместительству партнер по бизнесу. Седовласый шаман устроился, по обыкновению, на подоконнике, хозяин замка рисовал за столом, и, судя по количеству всевозможных бумаг, львиную долю которых составляли разложенные по всем свободным поверхностям документы, сидеть они собирались еще как минимум до утра.       — Нет, я понял, что ты хочешь изменить подземелья до неузнаваемости, — говорил оборотень, рассматривая схему подвалов, которую держал в руке. — Но устраивать там аттракцион для туристов и делать из замка второй Диснейленд — даже звучит не смешно. Поверить не могу, что это предлагаешь именно ты.       — Признаю, идея глупейшая, — Аэд раздраженно скомкал и швырнул в корзину для мусора лист бумаги, на котором только что рисовал. — У меня закончились идеи. Я бы вообще затопил подземелья, если бы это потом нам всем не аукнулось.       — Ага, гниющая стоячая вода у фундамента — еще более потрясающая идея, — с откровенным сарказмом высказался друг и нахмурился, снова взглянув поверх головы собеседника. Лицо разгладилось, когда в кабинет вошла Королева: — Здравствуй, Инис. Как тебе дома?       — Здравствуй! Замечательно дома, — девушка улыбнулась, стараясь не таращиться на абсолютно седую голову шамана (на лицо-то тому так и осталось лет сорок). — Уютно и тепло. А вы долго тут заседать собираетесь? Сейчас подадут ужин, все собираются за столом, — она подошла к мужу, обнимая его за плечи, целуя в щеку и заглядывая в бумаги с изрядным любопытством. — А мне нравится идея с затоплением, — вступилась девушка за Аэда, — только не полностью. Можно сделать там бассейн для домашних и, — Инис старательно, по слогам, произнесла русское слово: — ба-ню. Мне Альдер рассказывала. Очень понравилась эта идея: обшить там все деревом, сделать комнату отдыха или даже домашний кинотеатр, чтобы там все отдыхали и расслаблялись, получая удовольствие, а не страдали на холодном полу, как мы с тобой. Но это можно за столом обсудить. Пойдемте, а то мало ли, что вы от голода учудите. Меня, вон, сегодня уже один из моих кроликов цапнул за палец вместо морковки, — тараторящая и счастливая Инис подсунула мужу под нос укушенный палец с заметной ранкой, конечно, уже обработанной, но все равно припухшей и красноватой.       Если поначалу Аэд просто пытался успеть за ходом мыслей жены и представить себе русскую баню в ирландском замке, да не каком-то замке, а королевском, чем вызывал изрядное веселье со стороны Айвэна, который в свое время выдержал похожую осаду со стороны Ольхи и устраивать у себя дома, тоже, надо напомнить, в королевском ирландском замке, баню не дал (спасло то, что оная имелась в Сибири у их «отцов», а то бы жена не отступила). Но как только Инис сунула под нос палец, от которого, помимо лекарства, разило кровью, светловолосый резко вскочил, пихнул девушку в кресло, где только что сидел сам, и, схватив ее за руку, навис над ней с враз потемневшими глазами. Обалдевший от подобной сцены оборотень отбросил чертеж, соскочил с подоконника и, оказавшись у стола, мгновенно скрутил другу за спиной руки, оттащив подальше от Королевы.       — Тихо, тихо, тихо, вот так, обойдемся без рук, — взглянув на перепуганную Инис, Айвэн без всякого разрешения вмешался в ее эмоции, изгоняя страх, который мог попортить немало нервов королевской чете. Затем он вторгся в эмоции Аэда, который то ли от неожиданности, то ли как раз из-за этого вмешательства всего раз попытался вырваться, и поинтересовался: — Инис, милая, расскажи, хорошо ли чувствует себя твой муж? Ничего странного не замечала?       — Да отпусти же меня, — рыкнул тот, однако оборотень и не подумал ослабить хватку, вместо этого продолжал держать крепко как физически, так и ментально.       — Сначала разберемся, что с тобой творится, приятель, — нарочито легко и даже весело парировал Айвэн и вернул внимание Инис. — Что-то было, я прав?       Девушка от неожиданности только зубами клацнула и вжалась в кресло, круглыми глазами глядя на мужа и удерживающего его друга. После вмешательства последнего она чувствовала не то что бы страх, а удивление такому срыву:       — Он не ел все это время, только воду пил, хотя я пыталась накормить его и напоить чаем или отварами из трав мамы. А так он себя хорошо чувствовал, пока мы отдыхали… — Инис не слишком уверено глянула на мужа.       — А сейчас ему сорвало крышу от запаха твоей крови, — констатировал шаман и задумался. — Я припоминаю, как однажды Ольхе так же крышу снесло и она металась, пока не выпила кровь Святослава. Но Святослав обратил ее в оборотня, чтобы она дожила до встречи со мной четыреста лет назад, и при наличии запасенной крови больше таких срывов не было. Хотя в первый раз, конечно, она повела себя очень похоже. Но ведь Луга же никто не обращал, пока вы бродили по глубинным слоям острова Тори? — он снова уставился на Инис. — Да и вообще непонятно, как оно могло сработать бы на туата… полу… в общем, не на человеке, — закончил он, явно избегая лишний раз упоминать фоморскую кровь.       — Я всю неделю понять не мог, что мне нужно от Инис, — Аэд снова дернулся, но скорее из желания освободиться, а не из чувства протеста. — Что-то совершенно непонятное. Думаешь, мне и правда будет достаточно напиться ее крови?       — Хорошо бы знать твою меру, не то только Колесо ее и спасет, — многозначительно поднял бровь Айвэн.       — Он меня там укусил, — тихо призналась Инис, краснея, поскольку вспомнила не только об этом, но и обо всем остальном. — И кровь пробовал. Но если Альдер помогло, может быть, и Аэду поможет? Я бы поделилась своей кровью, если она действительно нужна. Или, может, Диана позвать? Он же лекарь, он может помочь или, по крайней мере, объяснить… — не слишком уверено предложила девушка.       — Вряд ли, — возразил Аэд, не сводя с жены темного взгляда, в котором отчетливо читался голод. Говорить он старался как можно спокойнее, но усыпить таким образом внимание Айвэна, который все видел в его эмоциях, не получилось. — В ирландской мифологии вампиры, как в других странах, не прижились: истории о кровопийцах появились здесь с приходом христиан и зловредных типов с соседнего острова. Даже дир-дале и… — он кивнул на Айвэна.       — Я в курсе, — хмыкнул шаман. — Оборотней в Ирландии, кроме моей семьи и родичей Ольхи, тоже не водятся, но так уж сложилось — спроси наших с Ольхой «отцов». И все же выходит, что Балор был тем еще кровопийцей, причем еще и буквально, а ты, дружище, мало того, что носишь в себе его силу, воевал с его неугомонным духом во время Дикой охоты, так еще и побыл на его месте по милости острова Тори. Вот уж воистину — Неблагой Двор…       — Прекрасно, теперь, когда мы все поняли, отпустишь меня? — раздражение и голод лишали светловолосого остатков самообладания.       — Не сможешь держать себя в руках — будет больно, — пообещал шаман и серьезным взглядом посмотрел на девушку. — Инис, ты уверена, что хочешь рискнуть?       — Разумеется, — уверено кивнула Королева, — Аэд — мой муж и я его не боюсь, к тому же, меня защищает Колесо — в случае чего, переживу, — она с деланной беспечностью пожала плечами и снова покраснела. — А откуда кровь будешь пить? Из руки или шеи? — помнится, во всех историях подобная «трапеза» всегда описывалось как очень интимный процесс, потому Инис краснела с каждым мгновением все больше и больше.       — Чем ближе к сердцу, тем кровь вкуснее, — со знанием дела заявил Айвэн и усмехнулся. — Ладно-ладно, я не буду смотреть. Но если замешкаешься — не обессудь, дружище, я тебя предупредил, — сказав это, он отпустил Короля и отступил, демонстративно повернулся к окну, в которое и уставился, скрестив руки. — Какой, однако, занятнейший поворот…       Получив свободу, Аэд присел на подлокотник кресла, взял жену за подбородок, наклонил ей голову, открывая шею, и больно прокусил кожу до крови самым обычным образом, без всяких удлиненных клыков. Но прокусил сильно, оставив не две, но одну рваную ранку, в которой тут же собралась алая жидкость. Еще до того, как она потекла по коже, юноша припал к ней губами и принялся пить — вытекало мало, чтобы можно было полноценно глотать, однако, кажется, само прикосновение крови ко рту и гортани успокаивало новоиспеченного вампира, а Инис, если отбросить укус, скорее ощущала на своей шее чрезвычайно долгий, хоть и болезненный, поцелуй.       Поначалу девушка морщилась от неприятных ощущений, обхватив мужа за плечи единственно для того, чтобы принять более удобное положение. Но постепенно эти ощущения начали отходить на второй план, Инис прикрыла глаза, неосознанно начав нежно поглаживать Аэда по плечу, задышав при этом значительно чаще и уже отнюдь не от боли. Вторая рука девушки тоже взметнулась вверх, зарывшись пальцами в волосы мужа, которые так удачно свешивались ей на плечи, и в этом ее движении тоже сквозили ласка и нежность. А если вспомнить, что после безумия, охватившего их на острове Тори, близости у них не было, то, помимо всего прочего, касание горячих губ пробуждало в Инис желание.       Потому эти двое, увлекшись друг другом, не заметили, как шаман понимающе хмыкнул и тихо, бесшумно покинул кабинет, видимо, перестав опасаться за безопасность Королевы, а может быть, почуял или таки увидел над головами королевской четы то, что сообщило ему об отсутствии надобности в третьем лишнем.       Аэд же, не отрываясь от ранки, погладил жену по шее, не сдавливая, и опустил ладонь ниже, чтобы сжать холмик под платьем, тоже явно настраиваясь на совершенно определенный лад. В ответ девушка сладко выдохнула, а грудь под тонкой шерстью и не менее тонким кружевом бюстгальтера продемонстрировала ему, насколько жаждет более тесных прикосновений.       — Любимый… — сдавленно выдохнула Инис и снова застонала, одной рукой скользнув уже по груди Аэда, расстегивая пуговицы его рубашки и оглаживая открывающиеся участки обнаженной кожи.       Она почувствовала горячее дыхание на своей коже, когда в ответ на тихий стон ее супруг улыбнулся. Он оторвался от ранки, чтобы сказать:       — Ты не представляешь, насколько вкуснее становишься с каждой минутой, — и прикусил ранку, чуть расширяя ее, потому что алая струйка, и без того тонкая, совершенно иссякла, а он еще не насытился. Подхватив жену на руки, он взглянул на нее помутневшими глазами и, смахнув бумаги на пол, усадил на стол, на самый край, так что ей для равновесия пришлось отклониться назад. Облизнув испачканные алым губы, усаживая ее, он заметил: — Кажется, я знаю, как сделать тебя еще вкуснее. Догадываешься, любимая? — еще секунда — и платье полетело в кресло, а следом и прочие преграды в виде белья.       — Догадываюсь, — жарко выдохнула Инис, обхватывая его лицо ладонями и нежно целуя в губы. На ее собственных остался привкус крови, который немного притормозил рванувшие с привязи желания. — Только без боли, хорошо, любимый? — тихо попросила девушка и вновь поцеловала мужа, одновременно с этим стягивая с него расстегнутую рубашку и отправляя ее к своему платью. Изящные ноги обвили бедра Аэда, и девушка чуть прогнулась в пояснице, бесстыдно и чувственно демонстрируя, как ее тело жаждет ласки мужа и его самого.       — Не бойся, хоть и вампир, я — это я, — когда последние препятствия были устранены, он подтянул к себе Инис и, качнувшись, соединился с ней, придерживая под спину, чтобы твердая поверхность стола не давила ей на лопатки. Нижняя половина ее тела оказалась почти на весу, так что ей в любом случае — из желания и ради удобства — пришлось прижаться к нему, тем самым делая близость наиболее полной. Аэд же вернулся к прерванному занятию, наслаждаясь женой, слизывая кровавые капли на белой девичьей шее, уже не забывая избавлять ее от болезненного неудобства, и вжимая собой, призвав на подмогу остатки терпения, что было непросто, ведь их тела соприкасались очень тесно, дышал медленно и тяжело, прерываясь на поцелуи, и вздрагивал всякий раз, когда стоны супруги отдавались во всем ее теле: от них кровь становилась еще слаще и бурлила так, что сдерживаться у самой Инис получалось плохо. Стоны слетали с ее губ непрерывно, приглушаемые поцелуями, пока скопившееся напряжение и наслаждение не стали совсем невыносимыми, а, достигнув своего пика, не вылились в целую бурю, от которой кровь, несомненно, стала еще слаще. Впрочем, буря эта только сильнее заставила сцепить ноги, сжимая мужа в нежных, но крепких объятиях.       — Я люблю тебя… — когда смогла говорить, хрипло выдохнула Инис, вновь качнувшись ему навстречу. — Сильно-сильно…       Муж же, потеряв голову от спазмов, каковыми тело возлюбленной ласкало его, что-то пробурчал, кажется, на древнеирландском, впрочем, совсем непонятно и, ладонями уже не поддерживая ее, но прохаживаясь по всему телу, гладя и сжимая в самых интересных местах, пользуясь тем, что она еще не остыла, сделал несколько особо нетерпеливых движений и замер, глядя на нее шальными глазами, чувствуя, как кружится голова. Крепко обнял, наклонившись, чтобы она могла полностью обвиться вокруг него, зацеловал все лицо, не разбирая, что пачкает кровью, и опять припал к ранке, чтобы собрать последние капли.       Инис же с довольным вздохом откинулась на столешницу, глядя на возлюбленного из-под ресниц счастливыми и томными глазами. От полного удовлетворения по телу гуляли теплые волны, и от них тянуло в дрему.       — Теперь ты себя чувствуешь лучше? — тихо выдохнула она, поднимая руки и опуская их на плечи нависшего над ней Аэда, нежно сжав и погладив.       — Определенно, — закончив собирать последние алые подтеки, он напоследок лизнул ранку, убедился, что она перестала кровоточить, приподнялся и облизнулся. Глаза просветлели. Раздался тихий смешок: — Никогда не думал, что до такого дойду. Всегда был равнодушен к сладкому, но ты, любимая, и сама сладкоежка, и… — он легонько куснул правую грудь, давая понять, что еще имел в виду.       — Теперь так всегда будет? — выдохнула Инис, а по ее телу пробежала заметная дрожь и девушка улыбнулась, садясь и обнимая мужа за шею. — Я про кровь. Это и правда последствия пребывания там? — она ласково почесала Аэда за ухом. — Я рада, что кажусь тебе сладкой и желанной.       — Не знаю, всегда ли, но мы сразу об этом узнаем, — он выпрямился, чтобы Инис могла привалиться к нему, прежде отстранившись. — Поскольку раньше я шутил, что тебя съем, то после тех приключений… Кажется, это больше не шутка, — он расслабленно поигрывал рыжими локонами. — Что-то мне подсказывает: твой «отец» еще схватился за ружье. На зятя-вампира он точно не рассчитывал.       — Я думаю, об этом ему лучше не говорить, — разумно предложила Инис, — в конце концов, пить кровь ты же будешь, когда мы наедине, если будешь, конечно, — она закрыла глаза, наслаждаясь ласками мужа. — Как думаешь, то, что происходит, выделяет меня среди других Королев? — со смешком спросила девушка, нежно касаясь губами плеча Аэда.       — Думаю, что буду. А мы будем надеяться, что никто не проболтается и твоя прозорливая «мать» тоже ничего не заметит, — он обнял ее, прижимая к груди, которая шумно вздымалась. Затем тихо рассмеялся. — Какая ирония, а… Солнечный бог — и вампир. Бресу точно об этом не надо знать — ехидства не оберешься.       — Почему? Раньше же ты всерьез не хотел крови, — Инис вновь почесала его за ухом, про себя досадуя, что Аэд так ничего и не ответил про Королев, но спрашивать второй раз не стала. — Никто и не узнает, Айвэн ведь никому не скажет, разве что Альдер, но они молчать будут, я уверена.       — Раньше не хотел, а теперь нужно, — вздохнул муж. — Я был готов съесть тебя целиком в самом гастрономическом смысле, услышав всего капельку крови. У нас все с тобой иначе — или ты имела в виду другое отличие? — она могла заметить, что он напрягся.       — Я сама не знаю, что я имела в виду, — честно пожала плечами Инис, — просто хочется понять — я одна из или все-таки не такая, как они, — девушка вздохнула. — А нормальную еду ты есть будешь? Или теперь на кровь перейдешь?       — Ну, деду наклонности кровопийцы не мешали устраивать пиры и вкушать на них обычную пищу, — он замолчал, продолжая машинально поигрывать прядями, поцеловал в макушку. — Все-таки ревнуешь. Разве тебе не достаточно доказательств того, что с тобой очень многое иначе? Очень многое, Инис.       — Все-таки ревную, — со вздохом согласилась та. — Ничего с собой не могу поделать, хотя и понимаю, что те королевы все в прошлом, а ты обманывать меня и изменять не будешь, — девушка вновь поцеловала Аэда в плечо и улыбнулась. — Прости, этому мне придется долго учиться.       — Дело ведь в Дехтире, верно? — он склонил голову набок, рассматривая рыжую макушку. — Я помню, что ты говорила. Не извиняйся: я знаю, что мы оба тогда были не в себе — но все же мы оба наговорили того, что действительно нас беспокоит. Меня не раздражает ревность, как Балора, хотя мне бы тоже хотелось, чтобы ревность тебя отпустила. И я не понимаю, как еще тебя переубедить.       — Брес говорил, что они с Бригитой долго учились не ревновать, — вздохнула Инис, — и мне уже легче, после того, как ты сказал, что любишь меня. Знание, что мои чувства не безответны, очень помогает.       — У Бреса и Бригиты настолько странные отношения. что я бы не стал брать с них пример, — он не сводил с нее немигающего взгляда. — Милая, ты не ответила на вопрос.       — Да, дело в Дехтире, — снова вздохнула девушка, — но я поняла все, что ты про нее говорил, осталось только убедить в этом эмоции, — Инис уткнулась носом в плечо Аэда и смущенно о него потерлась.       На это он ничего не сказал, зная, что, скорее всего, в ее голове крепко засело когда-то услышанное о том, что на две тысячи лет он отказался следовать мистериям Колеса, не желая видеть рядом с собой никого после смерти прежней супруги. Вспоминать о том времени было непросто даже сейчас — но объясняло, почему и жене никак не удается его за это простить.       Постояв так немного, в обнимку, он все же отстранился, чтобы подать Инис платье и, пока она с ним справлялась, одеться самому. После чего пришлось-таки собрать смахнутые со стола документы, делая вид, будто повода для тревог не осталось.       Дело шло к вечеру, и солнце начинало садиться. Окно выходило на запад, и вокруг юноши обозначилось слабое золотистое сияние.       — Я, наверное, просижу здесь как минимум до утра, — сказал Аэд, поцеловав жену и снова усевшись в кресло. — Надо все-таки разобраться во всем, что накопилось, пока меня не было, и решить, что делать с подземельями. Все же это не слишком подходящее место для того, чтобы там шастали люди, — он выразительно поднял бровь, давая понять, что никакой бани в подвалах не будет.       — Так я и не предлагаю там шастать людям, — фыркнула Инис, старательно распутывая волосы, — я про нашу семью говорила, — девушка тоже насуплено сдвинула брови, но уже в следующий момент она перестала хмуриться и вздохнула. — Я еще кое о чем спросить хотела, по поводу наших спален… Может, они не будут теперь раздельными, раз все разрешилось и мы вместе теперь навсегда?       — Не людям тоже там нечего шастать, да и ты человек, дорогая, — сбить его с толку не удалось, а сдвигать брови он умел не хуже нее. Услышав вопрос о спальне, он усмехнулся, вытащил из ящика стола щетку-расческу и вручил девушке. — Держи, не мучайся. А лучше садись-ка мне на колени, я тебе помогу. Между прочим, отдельной спальни у меня нет.       — Как нет? — изумилась Инис, — А где же ты тогда спишь? И где вещи хранишь? В моем шкафу только мои были… — она вернула ему щетку и уселась на колени, порезав и усевшись поудобней. — Тогда давай та зеленая спальня будет нашей общей?       — А вот так, обычно я обитаю здесь, — он кивнул на диван, который стоял на противоположной стороне кабинета, хотя Инис сидела спиной и кивка не видела — зато видела сам диван — и принялся внимательно и осторожно расчесывать пушистые рыжие волосы, придерживая, чтобы не было больно. — По хорошей погоде мне нравится спать на крыше. Для вещей существует гардеробная — там не только одежда хранится. А разве та зеленая спальня уже не является общей?       — Бедный, — Инис сочувственно погладила мужа по бедру. — Больше ты так мотаться не будешь, а если будешь, то в моей компании или же я буду отыскивать тебя, и пусть тебе будет стыдно, что твоя хрупкая и слабая здоровьем человеческая жена не спит, а бродит по дому в поисках тебя, — на последних словах девушка добавила в голос патетики, но не выдержала и засмеялась, а отсмеявшись, смущенно сказала: — Может, ты ее таковой не считал. Потому я и спросила.       — Хрупкая и слабая здоровьем? — прищурился тот, замер, и девушка ощутила, как он прошелся ладонью по ее спине. И продолжил расчесывать. — Ничего подобного, с тобой все в порядке. Если хочешь, привезем твою прялку: будет чем заняться, раз уж ты хочешь за мной приглядывать.       — Тебя вообще не провести, пытаясь изобразить из себя хрупкую и беспомощную деву, которая нуждается в сильном мужнином плече? — рассмеялась Инис и кивнула. — Давай привезем, хотя у меня и без прялки есть чем заняться, я же месяц спала, а лето уже не за горами.       — Я же знаю, какая ты на самом деле, — парировал муж. — Значит, привезем. Лето пока еще за горами — как-никак, конец февраля — но я о твоей сессии не забыл. Будут трудности — ты знаешь, что делать, — с этими словами он бережно ссадил девушку и поднялся с кресла. Хочешь поужинать? Я провожу и вернусь сюда.       — А ты сам не будешь ужинать? — Инис потянулась и обняла мужа за талию. — Или ты наелся моей кровью? — рука сама потянулась потрогать ранку на шее.       Аэд успел перехватить руку девушки.       — Не трогай, а то закровит. Нет, я не голоден. Похоже, что так, — он слегка прищурился. — И ты снова не ответила на вопрос.       — Конечно, хочу, — Инис послушно убрала руку и нахмурилась. — Я надеюсь, что кровь все-таки не станет твоим основным рационом, — девушка переплела свои пальцы с пальцами Аэда и улыбнулась, стараясь скрыть тревогу.       — Я позабочусь о том, чтобы мой рацион не сказался на твоем здоровье, — полуотшутился муж, открыл дверь и пропустил жену в коридор, после чего вышел сам. Их путь лежал в малую столовую, отведенную специально для хозяев и их личных гостей, а потому по вечернему времени там обнаружились обе пары родителей (волчье семейство в полном составе ушло на охоту, а Брес еще засветло вернулся на остров).       Доставив Инис к столу, Аэд пожелал всем приятного аппетита и скрылся с глаз под недоуменный взгляд своей матери, которая первой заметила ранку на шее невестки.       — У вас все хорошо? — спросила она, как только девушка села.       — Да, — Инис тут же покраснела и опустила взгляд в тарелку, постаравшись не смотреть на родителей и чувствуя, как все взгляды скрещиваются на ней, и не желая отвечать на неудобный вопрос.       Но от свекрови было отделаться не так-то просто.       — Тогда почему у тебя рана? — Этайн присмотрелась, благо сидела напротив. — Причем это прокушенная ранка. Ты уверена, что все хорошо? — она переглянулась с друидессой.       — Да, все точно хорошо, — Инис покраснела еще гуще, склоняясь над тарелкой и чуть ли не утыкаясь в ее носом. Врать девушка не умела и, судя по напряженному хмыку отца, не обманула она его и сейчас.       — Может быть, расскажешь, кто тебя укусил? — так же вкрадчиво поинтересовалась свекровь. — Не кролик же тебя цапнул.       — Нет, — Инис упрямо закусила губу и принялась ковыряться вилкой в тарелке, уже не испытывая прежнего аппетита. — Можно я поем? — отважилась дерзко пискнуть девушка и поскорее сунула в рот кусок запеканки.       — Конечно, — если Этайн удивилась отказу, то виду не подала, умея сохранять лицо абсолютно беспристрастным. Она продолжила неторопливый разговор с Кианом, который благоразумно не вмешивался.       Инис облегченно вздохнула, подняла голову и наткнулась на взгляд матери — очень пристальный и сканирующий, и тут же уткнулась в тарелку вновь. Ела она быстро и в гробовом молчании, сбежав наверх даже без десерта, что было совсем уж нетипично для такой сладкоежки, как Инис. Но ждать возобновления допроса она не собиралась.       Когда она вбежала в зеленую спальню, которую договорилась считать с мужем общей, ее взгляд привлек письменный стол у окна, на котором лежал закрытый ноутбук. Привлек тем, что на крышке машины виднелась толстая книжка со всей трилогией про смазливых вампиров, искрящихся на солнце, а поверх книжки лежал листок бумаги с единственным словом, написанным порывистым почерком по-английски: «Серьезно?!».       Инис ошалело уставилась на книгу, не понимая, откуда она тут взялась. В ее библиотеке такой отродясь не было. Аэд тоже не выказывал осведомленности об этом опусе, разве что в первое утро их знакомства, когда Инис узнала, что он может светиться от солнца. Родители так же не могли сотворить что-то подобное. В подозреваемых оставалась одна персона, так что Инис истошно заорала, подхватывая увесистый томик и уставясь в угол, куда не достигал свет от ламп:       — Брес, а ну немедленно иди сюда, дорогой братец! — вид у девушки при этом был такой, что еще можно было поспорить, кто в этой семейке вампир.       Она заметила, как в углу что-то юркнуло и скрылось, а через половину минуты из-под потолка, где тянулась широкая балка, раздался веселый голос:       — Звала, сестрица? — на этой самой балке сидел, свесив ноги, зимний Король, выглядевший совсем не по-королевски, а высота потолка не позволяла его достать даже в прыжке.       — А ну спускайся! — Инис угрожающе взмахнула книгой и запыхтела. С такого расстояния она могла разве что упражняться в метании. А это уже был не тот эффект.       Видя ее негодование, Брес расхохотался, хотя и сам выглядел забавно: взрослый мужчина, сидящий верхом на балке. Он откровенно дурачился и не мог остановиться минут пять, пока наконец не поинтересовался:       — Нет уж, я лучше здесь посижу. Мой нос мне дорог как память, знаешь ли. Так в чем дело?       Все это время Инис тихо рычала от злости, тигрицей кружа под балкой. И только на прямой вопрос вскинула руку с книгой. Причем так, словно обещая, что оная станет предметом убийства.       — Что это такое?!       — Это? Инис, это книга, — со всей серьезностью ответил Брес и пригляделся: — Причем на редкость дрянного качества книга.       — Я знаю, что это книга! — возмутилась еще больше Инис. — Что она делает тут, да еще с такой припиской?! — девушка взмахнула запиской, просто пылая от возмущения и пытаясь прожечь веселящегося «братца» взглядом.       — Что делает? Болтается в твоей руке, — оскалился «братец» и вопросил с совершенно невинным видом: — А что не так с припиской?       — А какого черта она вообще тут и эта книжка тоже?! Это что за намеки?! — рявкнула Инис.       — А по-моему, она вполне отражает истину, — Брес перекинул ногу через балку и устроился поудобнее. — Поверить не могу в то, что твой дражайший муженек еще и зловещий кровопивец! Ладно бы кто — но божество солнечного света? Какая ирония, — он снова расхохотался, утирая выступившие от смеха слезы.       — А ты… ты… — Инис запыхтела еще громче. — А какого ты вообще подглядывал?! — девушка густо покраснела, равно от смущения и злости.       — Да успокойся ты, я не подглядывал, — видя ее лицо, Брес еще пуще захохотал, и смех ему очень бы шел, если бы он не смеялся над ней. Удивительно, как при этом он не сверзился на пол. Придя немного в себя, он объяснил: — Инис, дорогая сестричка, мне даже моей долгой жизни не хватит, чтобы шпионить за каждым. Вместо этого этим занимаются неодушевленные тени. Они же везде, как и свет! — он широким жестом обвел спальню. — Вот они — видят все, это законы физики. Так что я знаю, где что происходит, но самому наблюдать — был бы повод!       Инис засопела еще сильнее, а потом не выдержала и запустила в «братца» книжкой, а потом стремительно содрала с ноги одну туфлю, за ней вторую и отправила в Бреса вслед за книгой.       Когда же он без труда уклонился (одна туфля пролетела все-таки довольно близко), то хмыкнул и объяснил:       — На самом деле я знаю об этом из разговора Луга и Айвэна. Шаманы сразу поняли, что с твоим мужем что-то не так, а тот и рассказал. А ты чего, собственно, так разозлилась-то?       — Потому что нечего подначивать, — буркнула Инис, подбирая обувь. — И книжки… нечего провокационные записки подкидывать. Это вообще только наше с мужем дело.       — Мне совершенно неинтересно, что вы там делаете на своем супружеском ложе, — ухмыльнулся неугомонный «братец». — Я давным-давно приказал теням не сообщать мне о чьем бы то ни было уединении, если подобная информация не несет угрозу безопасности. Я не настолько аморален, как ты думаешь, Инис, — и хитро осклабился.       — Я в тебя сейчас вновь туфлей кину! — пригрозила Инис, но уже без прежнего пыла. — И книжек мне больше провокационных не подкладывай. Ясно тебе? — девушка пригрозила ему кулаком.       — Удивительно глупая литература, — Брес уставился на валявшуюся на полу книгу и покачал головой. — Жаль, что в нее вложено столько труда тех, кто создал эту книгу, точнее, тираж, пошел совершенно впустую, лишь ради обогащения, — он сказал это на редкость печально. — Повеселились и хватит, — зимний Король глянул на девушку. — Инис, у тебя ранка открылась.       — Ой, — его названная сестра схватилась за шею, — сейчас промою и обработаю — остановится.       — Если я правильно понял, этой ранке не суждено затянуться, — прищурился «братец», глядя на нее неожиданно без веселья и хмурясь. Потом покачал головой и спрыгнул на пол.       — Почему это? — приподняла брови Инис. — Если ты намекаешь, что Аэд у меня постоянно будет кровь пить, то он же не садист, чтобы все время одно и то же место расковыривать.       — Оставлять ранки по всему телу, знаешь ли, неэстетично. Что до садиста — ему же достаточно взять твою боль на себя, и ты ничего не почувствуешь, — он качнул головой. — Меня гораздо больше беспокоят эти его вампирские замашки. Как и сама ситуация с вашим путешествием — остров никогда не пускал меня так глубоко, хотя он прекрасно знает, что я зла ему не желаю. Видимо, ему был нужен прямой родственник Балора, а точнее, носитель его силы и одновременно родственник, иначе бы он давно затащил бы туда тебя или Этайн. Интересно, как Лох Эске отреагирует на такие последствия.       — Ну может ты и прав, — Инис вздохнула и опустилась на кровать. — Меня больше беспокоит то, что один Аэд пострадал. А я отделалась воспалением легких, которое легко снял Диан. Аэду от силы Балора только одни неприятности.       — А что еще с ним случилось? — Брес присел на край стола, подняв с пола книгу и положив ее рядом.       — Сила эта случилась, которая в Самайн сначала дух Балора притянула, а потом и на этот глубинный слой острова Тори отправила, — вздохнула и пригорюнилась Инис.       — Это ты хочешь, чтобы я признал, что моя идея принесла больше вреда, чем пользы? — склонил голову набок черноволосый. — Но тогда в мире уже повсюду властвовали бы фоморы, люди погибли, а ты умерла бы при родах. И шла бы война между Балором с его приспешниками и туата с оборотнями под нашим с Лугом началом. По-твоему, было бы лучше? Инис, милая, никто не справится с таким жутким наследием лучше, чем твой муж.       — Нет, конечно, — покачала головой Инис, — я рада, что мы с Лугом смогли тогда все провернуть. Он, может, и справится, но по-моему, он и страдает от этой силы тоже.       — А ты у него и спроси, страдает ли он, когда явится. Только о книжке ему не рассказывай, а я обещаю, что, так и быть, не буду дразнить, — ухмыльнулся Брес, забирая многострадальную книгу. — Но я все равно буду держать ухо востро: Лох Эске — светлое место, и мы не знаем, как аукнется здесь темная, злая сила.       — Хорошо, — Инис встала, подошла к брату и чмокнула его в щеку. — Увидимся еще, братец. Но еще одна шуточка — и во, — девушка сунула Бресу под нос кулак.       Который этот наглец тут же и отметил джентльменским поцелуем в щеку и отошел, широко ухмыляясь:       — А это считается?       — Сейчас туфлей метну! — сурово фыркнула Инис, пряча за спину на всякий случай обе руки. — Иди уже! И книжку эту дурацкую забери!       — Да будет тебе шарахаться, сестрица! — рассмеялся Брес, взъерошил ей волосы (чем свел на нет всю работу Аэда) и исчез в языках черного пламени.       Инис фыркнула, пригладила волосы и пошла к шкафу, куда слуги уже сложили все привезенные из ее прежнего дома вещи. Долго она там не копалась: сразу нашла и пижаму, и халат — и на полчаса закрылась в ванной, греясь под горячим душем. Спать не хотелось, а потому девушка была намерена поваляться и почитать. А завтра уже с новыми силами браться за учебу. Но при взгляде на пустую комнату и постель Инис стало как-то грустно. Думала она недолго, выбрала книгу, которую собиралась читать (их пока все сложили ровными стопками на стол), натянула халат и тапочки, сгребла с постели подушку и одеяло и со всем этим добром решительным шагом направилась в кабинет. Так же решительно открыла дверь и молча под удивленным взглядом супруга прошла к дивану, принимаясь там обустраивать себе постель.       Из угла, где стояло еще одно кресло, послышался удивленный хмык — там обнаружился Айвэн, который снова что-то обсуждал с хозяином замка, на сей раз говорили о каких-то поставках. При виде жены Аэд улыбнулся ей:       — Соскучилась, милая?       — Соскучилась, — согласилась Инис, смутившись, но продолжив себе устраивать уютное гнездышко на диване. — Я тут полежу, почитаю и мешать не буду, — поскольку тут был оборотень, халат девушка снимать не стала, забралась под одеяло, уютно устроилась и открыла книгу, утыкаясь в страницы.       — Как скажешь, милая, — снова улыбнулся ей муж, и они продолжили разговор. Менее привычный для девушки гаэлик, на котором они говорили, скоро превратился в фоновый шум.       Айвэн засиделся допоздна, и все это время мужчины шуршали бумагами, обсуждали буквально каждую цифру, вели подсчеты и собирали данные в аналитические таблицы, которые заполняли поочередно на планшетном компьютере, то и дело переходящим из рук в руки. Часто говорить начинал один, а другой подхватывал или заканчивал, когда первый еще не закончил, и при этом они умудрялись понимать друг друга воистину с полуслова. Вопросы решались быстро, таблицы росли, а когда были готовы, пришло время посмотреть, что в итоге сложилось и сделать первые выводы.       — Итак, реставрация твоего замка уже обошлась нам почти в четыре горшка золота, — мрачно сказал Айвэн, видимо, подразумевая некий определенный эквивалент. — Вот с этими и теми есть смысл посудиться, потому что схалтурили и завысили цены. Эти в сроки не уложились. Если посмотреть еще здесь… — дальше следовал все тот же разговор о цифрах, из которого можно было уловить, что претензиями можно отбить суммарно около трети гипотетического горшка, но все равно расходы оставались слишком высокими. Поэтому партнеры по бизнесу переглянулись, глянули на Инис и сменили тему на обсуждение других отелей их общей сети.       Инис прислушивалась к разговору вполуха, больше внимания уделяя содержанию книги, которая оказалась довольно интересной. И как это у нее до этого руки не дошли в мае? Хотя, понятно как: она слишком была увлечена мыслями о своим замужестве и Аэдом. От книги оторвалась девушка лишь раз, когда речь зашла о нехватке средств.       — Родители же сказали, что помогут с деньгами, вы, главное, им скажите, — вздохнув, вмешалась она в разговор, после чего снова уткнулась в книгу. И даже через какое-то время начала задремывать, утыкаясь носом в страницы, которые переворачивала все медленнее и медленнее, то и дело закрывая глаза и сладко посапывая, но через какое-то время вздрагивая, открывая и снова начиная читать.       На это ей ничего не сказали, только понизили голоса, видя, что Инис отчаянно клюет носом. Наконец, когда время пошло уже к третьему часу ночи, Айвэн ушел, и Аэд, собрав бумаги и задвинув их вместе с планшетом в стол ящика, взглянул на супругу. Та уже мирно спала, уткнувшись носом в книгу, одной рукой обнимая подушку, а другой сжимая край одеяла и чему-то сосредоточено хмурясь во сне. Отчего ее юное личико казалось, вопреки логике, еще более молодым и почти детским.       Это напомнило Аэду о том, что он взял ее в жены за три месяца до ее совершеннолетия. Впрочем, когда-то очень давно юноша уже в четырнадцать становился готовым для войны и брака (взять примером того же Бреса, которому фактически было семь, когда стал королем над туата, потому как рос год сразу за два — и неудивительно, что тогда с королем просчитались). Самому же Лугу исполнились те же самые семнадцать, когда он пришел к воротам Тары, чтобы говорить с родственниками отца, а через год убил Балора и стал верховным правителем на короткие, но мирные и счастливые для Эйре четыре десятка прожитых лет. Он и сейчас выглядел тем молодым королем, каким помнил себя в первые годы правления, а Инис, юная до тех пор, пока ее бережет Колесо, хоть и могла сейчас считаться ровесницей, сохранила в себе непосредственность, которая женщинам Эйрэ в ее годы давно уже не была свойственна.       Подойдя к дивану, он осторожно изъял у девушки книгу и положил на край письменного стола, мельком взглянув на название — это оказался фантастический роман. Поправив ей одеяло, забрался с ногами на широкий подоконник (который специально нарастили со стороны кабинета), устроился там и, откинув голову на откос, смежил веки.       Открыла глаза девушка спустя какое-то время, сложно было сказать, сколько прошло после того, как Аэд позаботился об ее удобстве. Инис зевнула, потерла сонные глаза, поморгала, разглядывая мужа на подоконнике, встала и, шлепая босыми ногами и натыкаясь на предметы, добрела до него.       — Пойдем, ляжешь нормально, — девушка подергала мужа за рукав и широко зевнула, — одеяла нам хватит на двоих.       Тот спросонья нахмурился, не сразу сообразив, чего хочет жена, спорить не стал, слез со своего места, зажмурившись и тряхнув головой, точь-в-точь кот, после чего выдвинул диван, поправил подушку и одеяло и сказал:       — Теперь точно места хватит. Не хотелось тебя будить. Давай, забирайся.       — Спасибо, — Инис привставала на цыпочки и чмокнула мужа в губы. Правда, чуть-чуть не рассчитала и чмок пришелся скорее в подбородок, но сонная девушка на это лишь зевнула и забралась на диван, рухнула носом в подушку, но тут же откатилась, чтобы Аэд мог на ней тоже устроиться.       Тот и устроился — на подушке, конечно, а не на девушке. Которую, впрочем, обнял по привычке за талию и привлек к себе, чтобы по обыкновению уткнуться носом ей в основание шеи. Инис довольно заурчала, прижавшись своими бедрами к его и моментально проваливаясь в сон. В родных объятиях спалось всегда хорошо, и сны снились сладкие, особенно от ощущения того, как легкое дыхание щекочет ее шею, а сильные и самые надежные в мире руки обнимают ее так крепко, словно бояться отпустить даже во сне хоть на минуту.