Последовавшие за тем два с половиной месяца принесли с собой небывалые изменения. Погода совершенно испортилась, досаждая то затяжными ливнями, из-за которых реки выходили из берегов, то аномальными холодами, когда в сентябре внезапно три дня шел снег, и в обычную-то пору выпадавший до крайности редко. В Ирландском море и Атлантическом океане то и дело разыгрывались шторма, которые обрушивались на берега и прибрежные города, буквально смывая небольшие деревни, стоявшие слишком близко к воде. Урожай в том году пострадал не слишком сильно, поскольку пшеница и картофель успели созреть и быть собранными, а вот стада овец и коров поредели изрядно. Совершенно нелогичным образом то и дело по всему острову случались то необъяснимые аварии, то рвались линии электропередач, оставляя десятки и сотни домов без света. Выпуски новостей пестрели то малыми, то крупными катаклизмами, которым ни один ученый не мог найти объяснения, целые делегации прибывали из разных стран со всего мира, самая дорогостоящая аппаратура регистрировала аномалии и даже космические спутники были направлены на небольшой остров в северо-западной части Европы — и все это не приносило ни грамма какой-либо ясности.
Единственным островком спокойствия оставался дом Инис. Ее разбудили и убедили, что родители на ее стороне и что от них бежать не надо. Девушка вроде бы им поверила и попыток сбежать не делала, да и в целом была вялой. Мало ела, много спала и бродила по дому тенью, тревожа даже собак, которые следовали за ней неотступно. В то время, как сама Инис превращалась в бледную копию самой себя, существо в ее утробе росло, и его шевеление видели даже Бирог с Айргедмаром, что тревожило их до крайности. Но, тем не менее, родители Инис старались держать себя в руках. Сейчас главным было не спугнуть дочь, не вызвать очередной приступ злобы и попыток сбежать.
И как же нелегко им пришлось эти месяцы, но еще тяжелее в тот момент, когда пришел срок. Если бы они не готовились к этому заранее, то это и вовсе была бы катастрофа. А так родители Инис были почти спокойны и в то момент, когда Бирог погрузила дочь в сон, и в тот момент, когда Айргедмар отправил с тенями послание Бресу. Ему не хотелось подпускать названного брата к беспомощной Инис (слишком обозленным был зимний Король в последнюю встречу), но иного выбора у них не было: Аэда вернуть они не могли, а Брес мог доставить Бирог с Инис куда надо.
Зимний Король пришел сразу, поскольку ему не требовалось времени для путешествий. Выглядел он нелюдимым и мрачным, кутаясь в темно-синий с серым, как море при шторме, шерстяной плащ, и на слова был скуп, но планов первоначальных не отменил. Лишь раз взглянул на спящую Инис, взял ее на руки и вышел из дома, чтобы отыскать рядом тропу, которая приведет их в прошлое на две тысячи лет назад.
По дороге он счел нужным поделиться немногими новостями:
— На остров Тори прибыл Элата, он погрузил мать в ледяной саркофаг. Поэтому ожидайте, что зима будет лютой как никогда, а когда ни холод, ни снег будут донимать остров — это сделают бури и наводнения. Люди объявили стихийное бедствие и начали уходить на материк, люди с соседнего острова прячутся на его востоке, остров Мэн опустел, Уэльс обезлюдел. Говорят, что литосферные плиты на западе сдвинулись с места, чего никогда не бывало. Даже кое-кто из ши уже покинул Ирландию, несмотря на то, что вдали от своей родины «незримым» жить тяжело.
Мрачная Бирог молча кивнула:
— Я чувствую. Часть животных тоже откочевала, некоторые прячутся у нас. Мар растянул защиту насколько мог, но на большие расстояния даже его сил не хватает, — друидесса посмотрела на спящую дочь, еще более бледную, чем прежде, потом перевела его на висевшую у нее сумку. — Жаль, в прошлое нельзя протащить реанимационный аппарат.
— Все еще думаешь, что она умрет? — взглянул на женщину Брес. — Я слышал о встрече с даллаханом. На этот раз он кричал свое злобное пророчество твоей дочке.
— У нее второй день не спадает температура, — покачала головой Бирог, — зато плод все активнее. Даже собаки чуют и боятся, а уж свирепее и бесстрашнее их сложно кого-то найти. Даллаханы тоже крутились поблизости, вот уж у кого сейчас действительно много работы. И они никогда не ошибаются, ты же знаешь.
— Я предпочту довериться Морриган, чьи предсказания тоже всегда правдивы. Хотя сейчас в это не верится, — найдя нужную тропу, обозначившую свое начало мерцавшим маревом, Брес вступил на нее, холодно глядя на Инис. — Прости, не будь Эрин при смерти, я бы нашел в своем сердце сочувствие. Трижды подобное происходило, и меня не оставляет мысль о том, что в недуге матери повинны люди — а они даже понятия о том не имеют. Лишь понимание, что мать не хотела бы их гибели, удерживает меня от намерения перебить Амергина, и его братьев, и всех их соратников до того, как они приблизятся к ее берегам.
— У меня тоже нет сочувствия к самой Эрин, — не стала лукавить Бирог. — Пусть не она привела в дом Мара фоморов во главе с твоим отцом, но именно она настояла, чтобы Инис исполняла роль Королевы, хотя их с Лугом можно было бы разлучить еще до того, как он полюбил ее. Но все сложилось так, как сложилось, и жизнь моей дочери тоже висит на волоске потому, что вместо обещанного счастья ей досталась вся грязь и мерзость, которые оставили после себя туата и фоморы. Так что не с людей все началось, Брес, а гораздо раньше.
— И как бы вы объяснили ему, почему ему следует обойтись без Королевы? Точнее, не вы, а «дядюшка Мар», — фыркнул Брес, назвав древнего ирландца так, как давно хотелось назвать. — Чтобы при этом обошлось без потрясающих аргументов в духе «ты ей не пара». Инис понравилась Лугу своей чистотой и заботой о нем, чего он давно от женщин не видел, и вряд ли он бы дал ее спокойно забрать. Эрин же сгубила надежда, — он покачал головой. — Я здесь потому, что дал обещание завершить начатое — и все же продолжаю верить в предсказание Морриган, которому верила мать. Как бы то ни было, не будь в тебе совсем никакого сострадания, ты тоже не была бы сейчас здесь, какой жесткой ни хотела казаться. Недосказанности, обиды, взаимные упреки и отсутствие искренности натворили достаточно дел.
— Я в первую очередь хочу спасти Инис, — Бирог усмехнулась, — если получится, то и всех остальных. А еще не представляю, как дочь переживет тот факт, что сама прогнала любимого, — друидесса вздохнула и смолкла, глядя вперед задумчиво и печально.
— Вот с этим пусть она сама и разбирается, — Брес смерил ее выразительным взглядом. — Она, конечно, девчонка, сущее дитя, думающее о сладостях и мороженом — но если она не лгала насчет своих чувств, то во всем разберется.
И до самого выхода с тропы, а путь занял немало часов, он не сказал больше ни слова.
Когда тропа закончилась, они очутились в лесу, густо окружившем со всех сторон. Стояло позднее хмурое утро, туман стелился по траве меж могучих стволов. Найдя лишенный влаги пригорок, зимний Король снял с пояса маленький квадратик, взмахнул им, разворачивая в плотный шерстяной плащ, передал ношу друидессе и укрыл спящую плотным, теплым плащом. Сам одернул края своего и сказал:
— Ждите здесь. Я скоро вернусь. Луг из нашего времени недосягаем для нас, но здешний помочь не откажется. Найду его и вернусь вместе с ним.
— Хорошо, — друидесса устроила голову дочери у себя на коленях, бдительно прислушиваясь к тому, что творилось вокруг. Лоб Инис в противовес всему остальному пылал, и Бирог озабочено хмурилась, но будить девушку не спешила. Пока еще рано, хотя и следовало напоить ее заранее приготовленным отваром, но друидесса осталась ждать Бреса и Луга из этого времени — и хорошо, что девушка его не увидит.
Видимо, не сразу зимнему Королю удалось объяснить ситуацию летнему, потому что утро перешло в холодный ноябрьский день, когда они появились. Этот Луг был стар, потому что готовился встретить Самайн, но имел еще достаточно сил, чтобы выполнить свою роль. Бреса он сразу узнал, а вот о том, кто эти женщина и дева, что с ней, «темный близнец» умолчал, ограничившись лишь самыми необходимыми объяснениями.
— Значит, в вашем времени об этом сложат предание? — поприветствовав друидессу, поинтересовался летний Король, гадая, почему Брес не хочет назвать их имен. — Будь по-вашему. Здесь неподалеку стоит мой охотничий дом — там и дождемся короля Конхобара, — он отвернулся и выпустил стаю птиц, сотканных из золотого сияния, что окружило его, и птицы с шумом и криками унеслись вдаль. Во главе этих птиц летела прекраснейшая из всех, а они следовали за вожаком, соединенные попарно цепочкой из светлого золота, двадцать же птиц вели каждые девять и соединялись собой цепочкой из красного золота.
Луг указал направление Бирог и Бресу, который снова взял на себя ношу:
— Отсюда недалеко. Конхобар и его свита будут там к вечеру. Скажи, для чего тебе плащ Мананнана? — спросил он у Бреса. — Я узнаю его из тысячи подобных плащей.
— Он понадобится для того, чтобы замкнуть петлю времени и уберечь наше время от нежелательных изменений, — ответил тот и больше ничего не сказал.
— Хорошо, — коротко кивнула Бирог, с беспокойством глядя на дочь, которая за это время побледнела еще больше из-за начавшихся схваток. Но время у них еще было. — Благодарю за твою помощь, Луг, — она коротко склонила голову и последовала за Бресом.
В охотничьем доме она устроила Инис на простом ложе и наконец пробудила ее, чтобы дать лекарство. Девушка проглотила его вяло, среагировав только болезненным стоном на спазм, прокатившийся по ее телу, и снова впала в вялое беспамятство.
— Придется ее разбудить, чтобы она встретила Конхобара. Так говорится в предании, которое мы не можем менять, — сказал Брес, наблюдая за названой сестрой. — Здесь смогу я помочь, — шагнув к ней, он без всякого дозволения коснулся лба Инис и, сказав несколько слов на еще более древнем ирландском языке, чем тот, на котором они говорили сейчас, заставил деву проснуться и объяснил: — Когда стемнеет, сюда пожалуют разведчики короля, и они увидят только здешних хозяев, поэтому ты, — он взглянул на Бирог, — и я скроемся в густых тенях, где нас не заметят. А вы, — это относилось к Лугу и Инис, — встретите их и предложите ночлег. Остальное ты знаешь, — на что Луг кивнул. Брес же добавил вполголоса для друидессы: — Она ничего не запомнит, но сделает все, что нам надо. Сил ей на это хватит, тем более что первая фаза схваток переносится на ногах.
Инис молча кивнула, садясь и осматривая всех чуть туманящимся взглядом, и Бирог поддержала ее, ласково приобнимая за плечи:
— Снадобье ослабит температуру, но ненадолго. Впрочем, этого хватит, чтобы все сделать, как надо.
— Хорошо, мама… — голос Инис был слаб, и девушка устало прислонилась к плечу Бирог. На Луга она смотрела равнодушно, совершенно не узнавая его.
Тот ее тоже не знал, но был приветлив и видел, что дева попала в беду. Спрашивать сверх известного не стал, видя по одежде гостей, что те и впрямь не отсюда, а потому изменил видимый вид одежды на деве, чтобы скорые гости не удивлялись. Сам же предстал молодым юношей, каким бывал по весне, пряча увядающий облик, проводил гостей в темный угол и преобразил свой охотничий дом.
Когда прибыли разведчики короля Конхобара, они увидели недавно отстроенный дом, покрытую белыми перьями крышу — большой и ничем не украшенный, а на вид довольно-таки бедный, хотя при доме имелась конюшня, где готовилась ожеребиться лошадь. Хозяева дома, юноша с лицом, самым прекрасным на свете, и молодая жена, бывшая в тягости, ласково встретили их и пригласили передать, что король и его свита найдут здесь ночлег.
Ночь окутала лес раньше, чем солнце ушло за горизонт, однако из окон хижины лился теплый, приветливый свет, когда снаружи послышались многочисленный стук копыт и приглушенные голоса. Улады вошли в дом прямо вместе с конями и колесницами и немыслимым образом заняли всего лишь малую долю места, потому что волшебный дом находился в незримой части Ирландии и внутри был намного просторнее, чем снаружи. Они нашли в доме вдоволь и пищи, и одеял, и овса для коней, и славно подкрепились, когда хозяин дома вновь возник на пороге:
— Если вы считаете, что настало время ужина, он будет вам подан, ведь то, чем вы угощались, было всего лишь закуской.
— Время как раз подходящее, — сказали улады, и невидимые слуги тотчас накрыли столы, которые заставили блюдами, полными свежего мяса, и множеством иных угощений.
Наконец король заметил, что не видно жены хозяина дома, о чем и спросил, на что получил такой ответ:
— Моя жена сейчас рожает в соседней комнате, — Луг заметил Дехтире и обратился к королю с просьбой: — Было бы хорошо, если бы эта девушка с белой грудью помогла ей и приняла роды.
— Пусть идет, — согласился Конхобар, которому было тепло, и сытно, и приятно, как и всем в его свите.
Дехтире вошла в соседнюю комнату и увидела рыжеволосую деву, возрастом не старше ее, расположившуюся на широкой лавке, покрытой шкурами. Принеся воды, сестра короля обтерла влажной тканью лицо и увидела, что жена хозяина дома горит в лихорадке.
Сразу же как Инис с Дехтире остались наедине, из тени вышла Бирог, заставив сестру короля вздрогнуть.
— Не бойся, я ее мать, — мягко произнесла друидесса, — и я буду тебе помогать. Роды предстоят сложными, так что нам всем придется постараться, — женщина склонилась над Инис, шепча ей ласковые слова и уговаривая потерпеть, хотя схватки становились все заметней. А затем достала из сумки пузырьки и порошки, которые собиралась использовать. Первым делом сбрызнула себе и Дехтире на руки из одного из них, ничего не поясняя, но таким уверенным жестом, что девушка спорить не решилась.
А потом потянулись томительные часы. Обе они хлопотали над мечущейся в родовых муках Инис, которая звала, вот ирония, супруга, которого же сама и прогнала. В другой комнате шумно пировали король со своими слугами, слышала Бирог и здравницы в честь рождения ребенка, чтобы он появился на свет здоровым и крепким и обязательно мальчиком. Про себя друидесса только закатывала глаза и следила за состоянием Инис, которая слабела все больше.
Но вот в уже устоявшиеся звуки влились другие, и Бирог тревожно подняла голову. Только этого сейчас не хватало!
— Ты должна пока справиться одна, — она посмотрела на Дехтире.
— Но почему? — ее, конечно, учили всякому, но почему вдруг мать этой девушки срывается с места?
— Потому что так надо, я скоро вернусь, — через зал проходить Бирог не стала, нырнула в тени к Бресу, благо что Дехтире вновь склонилась над Инис, промокая ей лоб от пота. — Сюда пытаются проникнуть любопытные, — едва слышно проговорила она. — Полагаю, что уж больно интересно стало им, что тут творится и откуда взялся в лесной глуши волшебный дом. Выведи меня к ним, мы с собаками разберемся, и я вернусь к дочери.
— Когда люди пьяны и сыты, их неудержимо тянет искать приключения, — проворчал темноволосый и помог ей пробраться незамеченной к выходу, только предупредил: — Вернуться ты сможешь тогда, когда Инис родит. Но не раньше, — он качнул головой и посторонился, пропуская женщину. Сам же вновь скрылся в тенях.
— Я знаю, что убивать их нельзя, заставлю немного поспать.
И правда — сумела никого не убить, хотя и очень хотелось. Улады были хорошими воинами, даже пьяные, но Бирог и собаки все-таки отогнали их, а потом друидесса их усыпила, оставив храпеть под деревьями. Не околеют, люди крепкие, привычные.
В комнате Дехтире продолжала обтирать и разговаривать с незнакомой ей девой, стараясь помочь, успокоить ее. Она пела песню, чей ритм идеально подходил для дыхания вместо счета, заставляя роженицу подстраивать дыхание под ритм этой песни. Она слышала незнакомое имя, которое звучало между криков и вздохов, и сочла, что так зовут хозяина дома. Обещала, что вот-вот все закончится, что незнакомая ей госпожа уже почти совсем справилась, еще немного — и вот он, ребенок, смотри, госпожа, это мальчик!
Сестра короля приняла малыша и острым ножом отрезала и перевязала ему пуповину. Занятая заботами, она сперва не поняла, отчего свежеиспеченная мать затихла и, похоже, обмякла. Спрятавшегося в тенях зимнего Короля она не заметила, а тот успел уйти сразу после того, как коснулся макушки названой сестры, успев погрузить ее в сон ровно за несколько мгновений до того, как Дехтире объявила, что это мальчик, и до того, как новорожденный издал свой первый крик.
Вернулась Бирог. Инис спала и была жива, хотя жизнь в ней еле теплилась, отданная на откуп ребенку, которого держала на руках Дехтире.
— Сделай милость, — друидесса посмотрела на девушку, — вынеси ребенка на руки отцу, и пусть он при всех ваших поданных и при твоем брате-короле наречет ему имя, а потом возвращайся с ребенком сюда. Я пока же позабочусь о дочери.
Дева кивнула и вышла из комнаты, держа младенца. Радостные крики гостей огласили дом, а потом кто-то донес хозяину дома, что кобыла в его стойле родила двух жеребят, и тот заявил, что дарит их новорожденному сыну. Когда же спросили его, какое имя он дает сыну, тот ответил: Лугос будет имя ему, и улады задумались о том крепко, впрочем, недолго, потому что обильным был ужин и веселым был пир.
Дехтире вернулась с ребенком, и в ее голосе слышалось удивление:
— Какое странное имя! Оно звучит и по-нашему, и совсем чуждо.
— Тебя ждет еще более странная судьба, милая дева, — чуть улыбнулась Бирог, успев вколоть Инис необходимые лекарства и спрятать шприцы до того, как Дехтире увидела бы их. Женщина забрала у нее ребенка. — Теперь погоди немного, мне надо сказать новорожденному пару слов, — и заговорила на древнем языке, как будто сгустившим тени вокруг. — Ты, Лугос, плоть от плоти Короля Луга и его Королевы, властью друида примешь на себя гейс отца, дабы освободить его и принять на себя всю ношу. Носи ее достойно и живи в мире, зная, что твой отец благодарен тебе за свою свободу… — после чего маслом начертала на груди ребенка руну и вновь завернула его. — Отныне забота о Лугосе лежит на тебе, Дехтире. Расти принца незримой Ирландии в достоинстве и чести, и да будет твой дом и ты сама благословлены милостью королевской четы Благого Двора. Теперь иди к брату и отдыхай вместе с ним и новорожденным, а утром вы сможете продолжить путь.
В смятении смотрела сестра короля на женщину, говорившую слова, которые дева понять не могла, и охватил ее сердце страх, которому она не дала бы названия. Кинулась было она к друидессе, но точно на стену наткнулась, а когда та вручила младенца, прижала к себе и закрыла собой, будто кто-то его мог отобрать.
— Сдается мне, что маленькому принцу пожалеть придется о том, что ты сказала ему. Твои слова звучали так чудно и страшно… А что станет с его матерью — твоей дочерью? — Дехтире в тревоге взглянула на спящую Инис. — Как можно отнять ребенка у матери? Знает ли о том его отец, почему же не приходит и не возражает тебе? Какая злая судьба, коли дитя бросают родители!
— Судьба такова, что под твоей опекой ему будет надежней, — качнула головой Бирог, тоже посмотрев на дочь, — и его жизнь не будет отягощена убийством родной матери. А слова, что я наложила на него, это гейс, милая Дехтире. Как и всякому, рожденному с силой, ему положен гейс, дабы силу уравновесить. Что же касается моей дочери — она оправится и будет жить, как и ее сын, которому ты будешь все равно, что мать. И не страшись судьбы: тебе и твоему брату этот малыш не грозит ничем.
— Почему же ты мне не называешь гейс, что положен ему? — спросила Дехтире, чья тревога ничуть не стала слабее, ибо девушка имела доброе сердце. — Неужели суждено малышу слепо идти по дороге жизни, не зная, что способно его погубить?
— Его способно погубить упрямство, не может он дважды отказать в разных просьбах, — сказала Бирог, — и должен смиренно выполнять их, дабы жить.
— Я… Я запомню, — Дехтире крепче и ласковее прижала к себе младенца… и вдруг осела вместе с ним на руках Бреса, который погрузил ее в сон и вышел из тени.
— Что же, дело сделано, — зимний Король снял с себя плащ темно-синего цвета и взмахнул им перед лицом сестры короля. — Ты будешь помнить о том, что приняла роды у жены хозяина дома, но не вспомнишь ни имени принца, ни гейса его, ни матери его матери, — сказал он ей тихо. Взглянул на Бирог. — Теперь осталось стереть воспоминания об этой встрече у местного Луга. Он не должен помнить ее, чтобы в нужный час назвал предание, чьих событий не знает.
— Сделай это, Брес, и пойдем, — Бирог опустилась на кровать рядом с дочерью, держась за бок. — Инис надо увести домой и оказать ей помощь в современном мире: лихорадка не прошла, хотя и лекарства в крови и действуют, но лучше бы ей быстрее оказаться в настоящем с современной медициной.
— Ты вымотана, — констатировал темноволосый и вышел из комнаты. Вернулся он спустя короткое время, подхватил спящую девушку на руки, убедился, что друидесса сможет идти, и покинул с ними обоими дом, благо улады во главе с королем Конхобаром уже крепко спали. Наутро они не увидят ни дома, ни Луга, только младенца на руках у Дехтире да кобылу с двумя жеребятами — с тем и вернутся домой.
Бирог ничего не ответила. А дома их встретил Айргедмар, который принял у Бреса дочь и унес поспешно наверх. Бирог задержалась, прощаясь с Бресом, и поспешила за ними.
***
Инис снова слегла надолго, словно это на нее, а не Эрин влияли катаклизмы, обрушившиеся на ирландские берега. Месяц девушка металась в горячке, не в силах определиться с тем или этим светом, поддерживающая терапия помогала мало. А когда угроза все-таки отступила, все равно была еще слишком слаба, чтобы подняться и что-либо делать, еще несколько месяцев. Родители по очереди дежурили у ее кровати, реагируя на малейшие изменения в ее организме, но к концу апреля вроде бы все наладилось.
Все — кроме морального состояния Инис. Безумие ушло вместе с ребенком, но на памяти это никак не сказалось. Память осталась. В том числе и о том, как она сама прогнала от себя любимого, и как он в сердцах бросил о том, что жалеет об их встрече. Не раз и не два Инис рыдала на груди матери, оплакивая свою потерянную любовь. А ведь приближался Бельтан, и Аэд наверняка уже подыскивает себе новую Королеву. Она была уверена в том, что слова Бирог о том, что он больше не Король, лишь служат для ее, Инис, утешения. Ночами ей снились потенциальные Королевы, которые смеялись над ней, и любимый, уже не муж, уходил от нее прочь, не оглядываясь, несмотря на то, что она его звала. Часто девушка просыпалась в слезах, прижимая к себе игрушечного рыжего кота, который так был похож на настоящего, и это приносило хоть немного облегчения.
***
В одну из подобных ночей, когда за окном особенно зловеще завывал ветер (потому что измученный остров продолжали терзать то ураганы, то наводнения, то болезни скота, а земля, как говорили ученые, в новом сезоне ничего не родит), а густые облака прятали солнце, которое многие месяцы светило исключительно холодно, не давая тепла, Инис привиделся сон. В этом сне она шла по чудесной стране, где в зелени купалась земля, где на сочных лугах гуляли стада, где о давних временах пели филиды и барды и где никто не знал ни печали, ни горя.
Там, в этой стране, ей встретился юноша, статью и видом напомнивший потерянного супруга. Он не стал таить от нее свое имя, но назвался и сообщил, что ему велено встретить ее и проводить. Предвидя расспросы о том, кто желает видеть бывшую Королеву, Кухулин, а это был он, пояснил, что с ней давно желает познакомиться его мать, и ей, гостье Стране вечного лета, не нужно бояться, потому что она пребывает во сне, где ей ничто не угрожает.
Ничего, кроме встречи с мертвой супругой Аэда, к которой Инис и ревновала больше всего. Но все-таки она пошла за незнакомцем, понимая, что терять ей уже нечего. Потому что Аэда она все равно больше не увидит, и для ревности места нет, как и прав на него. Всю дорогу Инис молчала, даже по сторонам не смотрела, хотя кто бы другой на ее месте отказался от такого. Но девушку все сейчас интересовало мало.
Они поднялись в маленькую горную долину, с трех сторон окруженную скалами, а с четвертой открывался прекрасный вид на всю Страну вечного лета. В долине, рядом с водопадом, падающим со скалы, стоял большой, просторный дом, не был он вычурным, но не был и бедным, потому что покрывали его стены, двери, рамы и балки резные узоры. Из дома вышла навстречу русоволосая девушка, в которой Инис без труда узнала Дехтире, увиденную однажды в свите Дикой охоты. Та улыбнулась гостье и пригласила войти в дом. Встретив взгляд матери, Кухулин поклонился обеим и оставил наедине.
— Я давно искала встречи с тобой, Инис О’Ши, — приветливо сказала Дехтире, усаживая гостью на лучшее место и сама опускаясь на шкуру возле жаркого очага. — Прости, что не предлагаю еды: здесь для живых пищи нет. Знаю о том, что ваш мир постигла беда, оттого хочу спросить у тебя: отчего умирают стада, люди покидают дома, отчего сиротой стал прекрасный наш остров?
— Зачем тебе со мной встречаться? — Инис чувствовала себя неуютно, но все-таки села. — Тем более сейчас, когда я больше не имею никакого отношения к А… Лугу, — голос девушки при этом исказился и сорвался, и она часто заморгала, отгоняя непрошеные слезы. — И если тебе известно, что остров погряз в катаклизмах, то должна здать, что мы с Королем расстались, — чуть резче, чем могла бы, ответила Инис, не понимая, к чему эти вопросы.
Дехтире склонила голову набок, озадаченная резкостью собеседницы, затем на ее лице появилось понимание.
— Это многое объясняет. Когда в Самайн открылись границы миров, Дикая охота искала, но нигде не нашла своего короля. Не появлялся он среди мертвых, оттого охотились мы под рукой моего сына. Значит, расстались — и Колесо остановилось. Оно до сих пор стоит неподвижно.
Инис пожала плечами, чувствуя, что в груди что-то екнуло от счастья, и тут же стало стыдно за это чувство.
— Мне родители говорили, что он покинул мистерии, — тихо проговорила она, а потом еще тише добавила. — Но я им не поверила.
— Увы, все говорит о том, что это правда, — Дехтире поднялась с пола, обняла руками свои плечи, уставилась на огонь и продолжила: — Когда Луг был здесь после последнего Самайна, он говорил о тебе. Все видели, что он ведет внутреннюю борьбу с чем-то, что стремилось стереть его самого — и тогда он рассказывал многое. Память о вашей встрече, о днях, что вы были вместе, давала ему силы оставаться собой, подчиняя себе остатки личности Балора. Тогда я увидела, что сделала правильный выбор.
— Говорил обо мне?.. — Инис потрясенно уставилась на Дехтире, чувствуя, как сердце вновь болезненно сжимается.
Та с улыбкой кивнула.
— Почти постоянно, особенно в самые черные дни, когда Балор брал верх. Луг называл тебя Инис Отважной.
— Но он же не должен был ничего помнить… — девушка сглотнула, чувствуя, как пересыхает горло и говорить все труднее.
— Однако тебя не забыл, — подтвердила она. — Именно ты спасла его от полного исчезновения. Не я, но ты не дала Балору убить его.
Инис закусила губу и отвернулась, сплетая пальцы в нервном жесте и ничего не отвечая. На душе у нее царил полный раздрай, и что с этим делать, она не имела представления.
Дехтире же продолжила, не отрывая взгляда от пляшущих языков пламени в очаге:
— Возможно, ты знаешь о том, что, когда я ушла, Луг тоже выходил из мистерий и оставался вне их больше, чем полторы тысячи лет, до тех пор, пока не встретил последнего законного короля Эйрэ, чья семья тебе ныне известна. Была еще одна Королева, которую поймали фоморы, и ее гибель отозвалась Изумрудному острову великим голодом, чумой и гибелью многих ирландцев. Луг полюбил и ту, другую Королеву, которая жила более полутора веков назад — а знаешь, почему он смог полюбить? Потому что я просила его не скорбеть обо мне, не оплакивать выбор, который я сделала в пользу нашего сына, а не его самого. Я отпустила его — а потом Луг рассказал, что Морриган возвестила об обещанной Королеве, которая станет последней. С трудом я убедила его довериться предсказанию Морриган и ждать Королеву, которая наконец сделает его счастливым и цельным. Знаю, что, даже встретив тебя, он отказывал себе в этой надежде — но затем ты, пожертвовав собой ради него в тот день, когда фоморы напали на вас, тронула его душу и сердце. Все это Луг рассказал сам в предпоследний Самайн — и я укрепилась в своем желании никогда не покидать Страну вечного лета, чтобы Луг был наконец счастлив. Ведь только счастье того, кого любишь, имеет значение, оттого и неважно, с кем он его обретет, — говорила Дехтире легко и спокойно, и, когда она обернулась к гостье, она вновь улыбалась. — Я знаю, что ты — обещанная Королева, несмотря на все, что случилось. Предсказания Морриган всегда истинны, и Эрин тоже верила им, выманив Айргедмара из дома и столкнув вас в тот жаркий апрельский день. Я желаю, чтобы вы были счастливы, того же желают и Кухулин, и Эмер, и Руадан — вся Страна вечного лета.
— Только после всего я ему сейчас не нужна, и день нашей встречи он считает ужаснейшим днем, — горько ответила Инис. Слышать все, что говорила ей Дехтире, было больно, и еще больнее было осознавать, что эта девушка, в отличие от нее самой, совершенно не ревновала Аэда к другим женщинам и так легко благословляла их любовь.
— Будь ты ему не нужна, он не покинул бы мистерии Колеса и не выпил бы фоморский яд, — хозяйка дома подошла к ней, села рядом и взяла за руки, заглядывая в глаза. Ее собственные были пугающе блеклыми, мертвыми, и вокруг них кожа шла мелкими трещинами, такие же змеились по шее, рукам и скрывались под платьем. — Только ты можешь все исправить, если любишь его.
— Ты думаешь, что он покинул их из-за меня? А не из-за того, что после тебя устал разочаровываться в женщинах? — Инис подняла глаза и вздрогнула, не удержалась и спросила осторожно: — А что с твоим лицом?
— Мертвые похожи на живых, но мы не живые, — Дехтире смотрела на нее пристально, и все больше неприглядных деталей становились заметны. — Мы не знаем эмоций и чувств, у нас есть только память о них. Будь я прежней, то от души пожалела бы тебя, потому что помню о сострадании и желаю счастья вам искренне. Живые не могут быть счастливы с жителями Страны вечного лета. Мы не можем быть вместе. Я открыла перед тобой свой истинный облик, чтобы ты поняла, почему Луг мог сюда приходить только после Самайна и почему даже в самое темное время года он рвался обратно — к тебе. Счастье, брак, семья — все это для живых, не для мертвых. Но ты, разбив ему сердце, не знаешь, что Луг отказался от самой своей сути, от наследия и бесконечной жизни туата. Через несколько лет, если не раньше, он умрет как простой смертный и окажется здесь навсегда. Ты действительно так сильно обижена на него, что желаешь такого исхода?
— Я не обижена на него, — пробормотала Инис, оглушенная словами Дехтире. Она даже не представляла, что так может быть и что Аэд добровольно пошел на такой ужас. — Я люблю его! И если бы тогда владела собой, ни за что не прогнала бы его!
— Разве? — веско спросила она, заставляя задуматься, и больше ничего не сказала.
— Да! — запальчиво выкрикнула Инис. — Это правда, что я ревновала Аэда к тебе! Но я бы ни за что с ним не рассталась и молчала бы про ревность. Тем более что он и так знал, что она есть.
— Но она все же продолжила бы гложить тебя, — спокойно сказала Дехтире, не удивившись имени, которое Луг носил среди смертных. — И без всякой чужой злобы внутри она продолжала бы вас отравлять. Добрый урожай родится только от доброго семени, но верно также иное. Ты хочешь вернуть своего мужа и быть счастливой с ним?
— Хочу, — уже тише ответила Инис, — но не уверена, захочет ли он. Потому даже спрашивать боюсь.
— Если не выяснишь ты, то никто о том не узнает, — Дехтире чуть сжала ободряюще ее руки. — Лишь от тебя зависит ваше общее счастье. Ты — Инис Отважная. Не существует препятствий, которые ты не смогла бы преодолеть.
Инис слабо улыбнулась:
— Никакая я не Отважная, это все Аэд придумал, а на деле — трусиха и дура, которая пытается что-то там строить из себя рядом с богом.
— А теперь, когда он перестал быть богом, ты сможешь его полюбить и быть рядом? — мягко продолжала хозяйка дома.
— Мне не важно, кто он — бог или человек, — вздохнула Инис. — Темную ли я половину вижу или светлую. Я люблю его любого. Но нужен ли ему рядом обычный человек, который ревнует без повода, закатывает истерики и требует свадьбы…
— Уничтожить всегда легче, нежели что-то создать, — согласилась Дехтире, не мигая смотря гостье прямо в глаза. — Если любишь — люби, без всяких сомнений. Никто, кроме тебя, не в силах собрать вместе осколки. Выброси их — и начни все сначала. Ты знаешь, что будет, коли все оставить как есть. Выбери тот путь, по которому хочешь пройти — и никогда не жалей о решении.
— А тебе самой никогда не казалось, что рядом с ним ты не на своем месте? Что ты глупая и совершенно ни в чем не разбираешься? — тихо спросила Инис.
Улыбка Дехтире стала шире.
— Конечно, казалось. И не однажды. Тогда я начинала перечислять про себя все причины, почему я оставалась с ним каждый день, каждый час, каждый миг. Причин всегда было две: потому что он любил меня, а я — любила его. Остальное было совершенно неважно. К тому же, — добавила она, тихо хихикнув, — нет ничего проще научиться в чем-либо разбираться, когда твой супруг — самый искусный мастер из всех.
— Ну да… — Инис вздохнула и задумалась, вновь опуская глаза.
— Что тебя еще гложет, кроме страха, Инис О’Ши? — терпеливо спросила хозяйка дома.
— Не знаю, — Инис качнула головой. — Наверное, только страх и гложет.
— Уж с ним-то ты справишься, — уверенно сказала с улыбкой Дехтире и подняла гостью, чтобы проводить ее из дома. — Пойдем, тебе пора возвращаться. Кухулин, Эмер и Руадан проводят тебя — они давно хотели посмотреть на тебя.
— Спасибо, — Инис еще успела обернуться, чувствуя себя ужасно неловко. — Огромное спасибо, Дехтире! Я надеюсь, что мы еще сможем так же увидеться! — и она и в самом деле не покривила душой: разговор с бывшей женой Аэда оставил пусть и не легкость, но спокойствие на душе. А еще было полезно поговорить с кем-то, кто не являлся ее родственником и смог немного развеять сомнения и страхи.
На песчаной дорожке перед домом Инис ждали двое юных мужей, в одном из которых та узнала сына Дехтире и Луга. Другой оказался темноволосым, хотя не настолько темным, как Брес, на которого был очень похож. Третьей была девушка, гордой статью напомнившая Инис свекровь, а взглядом, которым Эмер ее изучала, напомнила Фанд: известно из преданий «Уладского цикла», что была Эмер довольно ревнивой и перечила женам Улада, которые засматривались на ее мужа — а таких было немало, это тоже известно. И в то же время это была та же самая Эмер, которая сошла в могилу вслед за супругом, не желая жить без него. Впрочем, бывшую Королеву она встретила довольно приветливо, а мужчины и вовсе в радости не стеснялись.
— Идем с нами! — сказали они и повели гостью обратной дорогой. — У вас уже солнце взошло, а ты еще спишь!
На сыновей Аэда и Бреса, а так же на Эмер Инис посмотрела с интересом, особенно на Руадана, которого ее мать собралась возвращать в мир живых. И невольно задумалась: а успел ли Брес до всех катаклизмов поговорить со своими младшими детьми или они так и не вняли ее увещеваниям и не смягчились?..
Вопреки сказанному Дехтире все трое по дороге оживленно болтали, смеялись и пели, расспрашивая Инис о жизни под солнцем. Оказалось, что Руадан уже знал, что оставит их вскоре, и просил бывшую Королеву найти ту деву-волчицу, которую видел в Самайн, и передать ей, что хотелось бы ему познакомиться с ней, потому как взгляд у нее был такой, будто она, взглянув на него, обрела и потеряла кого-то родного. Услышав подобные вести, Кухулин искренне удивился, а Эмер сказала, что неспроста та дева-волчица заметила Руадана и что из этого что-нибудь выйдет.
Перед тем, как распрощаться на берегу, откуда Инис начала прежде свой путь по Стране вечного лета, они пожелали ей всяческих благ, ничего не бояться и всегда идти к цели — как будто узнали, о чем та говорила с Дехтире. А когда трое уже уходили, Инис увидела и мертвенно-бледные лица, и трещины, из которых будто пепел просачивался, и за мужчинами почудился вдруг алый след — но потом они рассмеялись и тут же пропали.
А Инис проснулась.
