Круг Магов

      Было уже темно и очень холодно. Нос Даи ярко покраснел и она принялась растирать его ладонями; Авалон, усталый, опустил голову на колени Джули и накрылся полой ее пухового пальто, задремал, поджав к груди коленки. Джули смотрела вперед, пытаясь разглядеть в темноте, особенно густой из-за света фонаря, хоть что-нибудь интересное, и внутренне волновалась из-за того, что Роланд не идет так долго. Ричард казался относительно спокойным, но ему тоже не очень нравилось сидеть поздним вечером на морозе, на каменной стене, и томиться в ожидании. Он сказал:       — Ненавижу ждать.       — А я догонять, — ответила Джули, пряча окоченевшие пальцы под пальто и зарываясь ими в волосы Лони. — Хотя и ждать не весело.       — Если он проторчит там еще хотя бы часок, придется вам, девочки, остаться у нас на ночь.       — Вот еще, — фыркнула Джули. — Эжени меня живьем за это съест.       — Ты слишком маленькая, чтобы оставаться на ночь у парня! — заявила Дая. — А я останусь! Правда, Ричард?       Ричард ответил улыбкой, которая одновременно и означала отказ, и просила особо не огорчаться. Дая вздохнула и полезла греться под пальто Джули.       — Хорошо еще, хоть снег не идет, — сказала та, помогая Дае устроиться.       — Молчи, а то пойдет же…       Но вместо снега пришел кое-кто другой. Темнота за светом фонаря шевельнулась, словно в ней двигалось что-то живое, и Джули ощутила волну страха. Ричард сжал кулаки и привстал, снова готовясь играть в героя, но ему опять не предоставили такую возможность, а в освещенном круге вдруг появился Даниэль де Роз, без школьной формы, в штатском, с зачесанными назад политыми лаком волосами в модной куртке на меху и модных брюках, но с раскрасневшимся, осунувшимся лицом, глубокой синевой под красными от лопнувших сосудов глазами и искусанными до крови посиневшими губами.       Увидев людей на стене, он воскликнул:       — Эй, там! Вы не…       И вдруг разглядел, кто именно это был.       — Дель Драгон? Ты что, ты тут какими судьбами? Эй!       Сделав несколько шагов вперед, Даниэль остановился у стены и удивленно окинул взглядом сначала Джули, затем Ричарда, а потом и две нижние половины тел, торчавшие из-под пальто.       Авалон, услышав голос кузена, заерзал и вытащил голову на воздух, заспанно уставившись на Даниэля. Тот не удержал возгласа:       — Лони! Джулиана, какого, мать твою, ху…       — Не твое дело, — огрызнулась Джули, не давая ему договорить. — Мы друзья!       — Насколько друзья? О боги, он же еще совсем ребенок! Что тебе с ним делать?       — А то я не знаю, — Джули оскорбилась и перешла в наступление. — Ты сам вообще что тут делаешь? Потерял что-то?       — Нет, — фыркнул Даниэль. — Просто гуляю! Имею право!       — Да? Ну тогда, гуляй, гуляй, конечно. А то я подумала, вдруг у тебя, ну, что-то пропало, младшая сестра там, например? Нет?       Лицо Даниэля стало ярко-красным.       — Ты знаешь? Ты знаешь, где она? Скажи мне!       Он попытался схватить Джули за плечо, но Ричард помешал ему, оттолкнул его руку, воскликнув «э!», и погрозил пальцем:       — Руки не распускай.       — Это твой кавалер? — Даниэль по-прежнему обращался к Джули. — Чем вы тут занимаетесь вообще?       — А у нас свидание! — воскликнула Джули, сама не понимая, что и зачем несет. — И это не твое дело!       — Это мое дело с тех пор, как в вашем свидании замешан мой младший брат!       — А… — Джули густо покраснела. — А оно двойное!       — Что двойное?       — Свидание!       — Хочешь сказать, тебе одного парня мало?       Джули откинула в сторону вторую полу плаща и показала лежавшую у нее на колене Даю — та до последнего вела себя тихо, надеясь, что странный конфликт минует ее, но теперь была вынуждена подняться и смущенно улыбнуться Даниэлю. Тот фыркнул и сгреб готового заплакать от страха Авалона в охапку:       — Хватит, мы идем домой!       — Еще чего! — Джули спрыгнула со стены и схватила Лони за ручку. — Я тебе его не отдам, ты его обижаешь! Он пойдет со мной!       — Джулиана, ты кто вообще, чтобы к моей семье лезть?       Авалон безвольно болтался между ними и даже не пытался подать голос. Ричард подумал, что надо его спасать, и резко толкнул Даниэля в грудь, от чего тот, не ожидавший столь стремительного перехода к драке, разжал руки и отошел, но почти сразу же спохватился:       — Ах, так? Да я тебя сейчас к черту…       Договорить, каким образом он свяжет черта и Ричарда, Даниэль не смог. За его спиной вдруг прогремел взрыв, волной которого ребят чуть не свалило с ног, и темнота ночи оказалась уничтожена пожаром, мгновенно охватившим половину квартала. Его красное зарево тянулось к небесам, его языки трещали, ударяясь о камни, пожирая растительность, бурно охватившую остатки пропавшей цивилизации; и Ричард мгновенно позабыл о конфликте, вскрикнув:       — Роланд!       А Даниэль вдруг ахнул:       — Агнесса!       И первым помчался туда, где, как ему казалось, был эпицентр взрыва.       Джули быстро посадила Лони рядом с Даей, говоря:       — Побудь с ним!       И бросилась вслед обоим парням, которые уже спешили на спасение.       Не успев проделать и половины пути, Даниэль вдруг остановился и повернулся к Ричарду и Джули:       — А вы куда? Да что вам надо-то от меня?!       — Там мой брат! — Ричард оттолкнул его от себя, не собираясь останавливаться, и промчался мимо.       — И твоя сестра! — добавила Джули, заметив, что после этого заявления Даниэль поколебался, подумав, что Агнесса тут может быть и не при чем. — Мы искали ее по просьбе Авалона, и она там, я точно тебе говорю!       Даниэль очень грязно выругался и бросился бежать следом.       Квартал был охвачен огнем. Выглядело это так, словно кто-то в один момент поджог его сразу во множестве мест, ведь огонь не мог распространиться так широко за такой маленький промежуток времени. Подумав об этом, Джули замешкалась, пытаясь понять, что могло произойти, и схватила Даниэля за рукав:       — Ты подумал, что это Агнесса! Она огненная магиня?       — Она еще маленькая, — Даниэль говорил с трудом, задыхаясь от смеси морозного воздуха и тепла огня. — Она еще не умеет… Наш отец…       Джули почему-то поняла без слов.       — Ричард, это магический огонь! — крикнула она вперед, надеясь, что адресат услышит сообщение. — Будь осторожнее, его не потушить!       Не было ясно, услышал ли Ричард ее предупреждение. Он был уже далеко впереди, подстегиваемый страхом за брата, и даже почти не ощущал бившего по щекам жара; добежав до того места, где раньше был разрушенный дом, Ричард в ужасе остановился, увидев, что низенькое строение оказалось полностью сожрано пожаром, и, лишившись на секунду последней надежды, упал на колени. Джули и Даниэль догнали его, увидели, поняли; Даниэль в ужасе схватился за волосы, прокричав что-то нечленораздельное, Джули упала возле Ричарда, обхватила его дрожащими руками и прижала к своей груди, сдерживая слезы, пяля глаза на рыжие языки пламени; но затем паника и отчаяние на мгновение отступили, возможность трезво мыслить возвратилась к ней; она посмотрела на дом внимательнее и увидела небольшой черный просвет внизу, обложенный камнями и кусками стен, отброшенных взрывом в разные стороны. Огонь лизал их, злился, плясал, но пока не мог пересечь эту черту; и его свет проникал в темную глубину дыры, и где-то там, в ее недрах, Джули что-то заметила.       — Стой! — она отпустила Ричарда, по щекам которого струились слезы отчаяния, и, сбросив с себя пальто, бросилась к горевшему дому. Огонь лизал щеки, кусал руки, шипел, трещал, но в тот момент Джули была напугана настолько, что почти не чувствовала страха. Упав животом на потеплевшую от пожара землю, она проползла несколько метров, задела рукой раскаленный камень, взвизгнула от боли, но не остановилась, и сунула руку в темноту; и чья-то теплая влажная ладонь схватилась за ее пальцы.       — Ричард! — кашляя, задыхаясь, чувствуя на собственных щеках слезы, крикнула она. — Сюда, помоги, прошу!       Звать дважды не пришлось; он сорвался с места, подбежал к ней, жмуря глаза от разъедавшего дыма, и упал рядом, и тоже сунул руку в дыру; а затем, напрягшись, они сумели вытащить оттуда грязного, напуганного, но вполне целого Роланда, который, увидел брата, оглушительно завыл и прилип к его груди.       Ричард плакал, как дитя, и что-то бормотал, ощупывая тело ребенка, и медленно отползал вместе с ним в безопасное место, подальше от ужасного огня.       Джули обернулась. Агнесса.       — Агнесса! — попыталась крикнуть она, но смогла лишь чуть слышно проскулить. — Агнесса!..       — Брось! — крикнул Ричард через слезы. — Если она не хочет выбраться сама, ты ей не поможешь!       Джули посмотрела на него злым, возмущенным взором, подалась наверх, чтобы что-то ответить; но земля под ее ногами вдруг накренилась, прогнулась, и прежде, чем Джули смогла что-то понять, она увидела свои ноги на фоне неба, услышала свой отчаянный визг, и почувствовала, как летит, а затем ударилась спиной обо что-то твердое и влажное.       Подвал дома был чуть больше, чем само строение, вероятно, фундамент закладывали для более крупного особняка, чем в итоге смогли построить; своды подвала изнутри поддерживались деревянными подпорками, прогнившими от времени, а затем не сумевшими выдержать напор огня, и стены подвала обвалились, а вместе с ними — и земля, на которой Джули лежала; и так она оказалась внизу, в темноте, заваленная почвой и горячими камнями, но пока еще вполне живая.       Осознав последнее, она подняла голову и огляделась.       Полуразрушенный подвал был объят пламенем, но только по краям, хотя весь был отделан деревом. Что-то держало огонь, не давало ему перейти определенную черту, приблизиться к чему-то важному; и этим чем-то была Агнесса де Роз, сидевшая напротив Джули, поджав к лицу колени, и плакавшая так горько, что у Джули заболело сердце.       Стараясь не дышать, чтобы не отравиться дымом, Джули приподнялась на локтях, задвигала ногами, скидывая с себя камни, сказала сама себе, что она просто счастливица, ведь умудрилась ничего себе не сломать, вылезла из-под завала и на четвереньках поползла к Агнессе, спотыкаясь, и падая — если бы она встала во весь рост, то встречи легких с угарным дымом было бы уже не избежать.       — Агнесса!       Девочка вздрогнула и подняла лицо.       Худющая, бледная, она была похожа на глисту, а ее лицо было усыпано красными прыщами, как эскимо орешками; за приоткрытыми губами были видны зубы в серебристых коронках, ярко-красные, почти оранжевые волосы были заплетены в растрепавшуюся косу, черные глаза опухли от слез. Увидев Джули она взвизгнула и замахала руками, вертя головой и, видимо, пытаясь призвать к себе огонь, а Джули, поняв, что ничего хорошего этот жест не сулит, прибавила шагу, подползла к ней, села меж собственных пяток и обхватила тело девочки руками.       Агнесса визжала и отбивалась, несколько раз вполне успешно ударив Джули в челюсть и живот.       — Послушай! — пыталась говорить Джули, в перерывах между ударами. — Я хочу помочь! Я хочу вытащить тебя отсюда!       — Нет! Не вытаскивай меня! — Агнесса плакала и пыталась кусаться. — Я не выйду! Я здесь умру!       — Из-за чего? — Джули воскликнула первое, что ей подумалось. — Из-за Даниэля?!       Агнесса перестала биться, успокоилась и взглянула на Джули с подозрением.       — Откуда?..       — Ой, мы учимся в одном классе, и я очень хорошо его знаю, — Джули закатила глаза. — И я точно знаю, что он не настолько хорош, чтобы из-за него умирать!       — Я его ненавижу!       — Я тоже! — Джули отпустила ее тело и схватила за белые руки, все сплошь в красных ссадинах, со сбитыми костяшками. — Но разве он настолько важная шишка, чтобы ты по его милости с собой кончала? Он ведь этого и хочет!       Агнесса выглядела растерянной.       — Ты так думаешь?..       — Мне кажется, он вообще мечтает, чтобы все вокруг подохли, — фыркнула Джули, действительно так считавшая. — Но уж слишком много чести этому маленькому…       — Подонку!       — Точно! — Джули наклонилась к покрытому прыщами лицу и заглянула в черные глаза, чувствуя, что удачно определила рычаг, на который нужно было давить. — Не смей делать этому подонку такой подарок! Давай выберемся отсюда, Агнесса!       Она удивленно глядела на Джули, а ее губы взволнованно дрожали:       — К-кто ты?       Джули, уже собравшаяся отползать к выходу, обернулась и постаралась улыбнуться:       — Джули дель Драгон. Будем друзьями?       Она протянула Агнессе руку, и та, помявшись, приняла ее; Джули сделала несколько шагов на трех конечностях к выходу, не отпуская руки; Агнесса посмотрела на это, ахнула, зажмурилась, и вдруг огонь, бушевавший кругом, вспыхнул и исчез, оставив после себя лишь дымящиеся раскаленные камни. Сверху раздался возглас удивления. Джули села, обернулась, поглядела на Агнессу; а та, отчего-то вся красная, выпустила ее руку и почти бегом пошла к дыре, подпрыгнула, ухватилась и легко вылезла на поверхность. Джули подумала о том, что она на подобные трюки вряд ли способна.       Несколько минут она просидела в остывавшем подвале, напуганная, шокированная, растерянная; но затем в дыре появилась голова Ричарда. Поискав глазами, он увидел Джули, всю черную от сажи, счастливо улыбнулся и протянул ей руку; Джули схватилась за него, почувствовала резкий рывок вверх, отчаянно впилась пальцами другой руки в землю, выдохнула, подтянулась и разлеглась на спине, с небывалым восторгом глядя на ночное небо над собой. Теплая, шершавая рука Ричарда погладила ее по лбу.       — Ты большая молодец, Джули…       Отдышавшись, она поднялась и осмотрелась; Агнесса стояла неподалеку, заключенная в объятия Даниэля, который орал на нее и чихвостил почем свет; девочка слушала его с угрюмым видом, держа руки по швам; а затем, когда его ругань перешла грань между отчитыванием и оскорблениями, взвизгнула, дала ему звонкую пощечину и истерично воскликнула:       — Да отвали от меня! Я тебя ненавижу! Это все ты виноват! Зачем я потушила?! Лучше бы ты сгорел! Ты ужасный!       Своими черными от сажи пальчиками она схватилась за волосы и собралась зареветь; но вдруг ее взгляд упал на Роланда, который сидел недалеко от Джули и брата, и, побледнев, Агнесса бросилась к нему:       — Роланд! Роланд, ты живой? Я не хотела, прости меня, я не хотела!       Роланд встал, раскрыл объятия, и как-то очень по-взрослому обнял перепуганную девочку, спокойным, серьезным голосом заявив, что он в полном порядке.       Агнесса, бывшая почти одного роста с ним, опустила голову ему на плечо и заплакала. Роланд гладил ее по спинке и шептал ободряющие слова. Джули поднялась, превозмогая нахлынувшую вдруг головную боль, и, опершись на Ричарда, сумела выпрямиться.       — Агнесса, главное, что все живы.       Та обернулась и как-то странно посмотрела на Джули. В ее взоре можно было прочесть не то страх, не то шок, не то восторг; широкими шагами к ней и Роланду приближался Даниэль, явно желавший что-то сказать, но та, заметив его, ахнула, нахмурилась, и с закрытыми глазами бросилась бежать в сторону, что привело к столкновению с Авалоном, который, вместе с Даей, как раз приближался к друзьям.       Удар вырвал из груди Лони вздох, Агнесса открыла глаза, увидела, кто перед ней, обвила руками его шею и закричала во весь голос, обернувшись к старшему брату:       — А я с тобой не пойду! Пошел ты на, — Джули покраснела, услышав упоминание мужского органа из уст маленькой девочки, — Даниэль! Я не хочу тебя больше никогда видеть, я переезжаю жить к Лони! Все! Ты меня больше не увидишь! И я все-все расскажу про тебя маме, даже про то, как ты Кимберли обижал! Обещаю, расскажу! Чтобы тебя ругали, ругали, ругали!       В бессильной ярости затопав ногами, Агнесса оступилась, запнулась на ровном месте и упала — Авалон не смог ее удержать — Ричард, коротко вздохнув, отпустил Джули и подбежал к горько разрыдавшейся от боли девочке.       — Все, все, — он говорил тихим, добрым голосом, сладким, как цветочный мед, и вытирал грязные щеки Агнессы своим и без того не чистым носовым платком. — Все, брось слезы. Тебе надо домой, помыться и в кроватку. Я вас провожу. Поеду с вами. Я поеду с вами. Все, все.       — Пусть он не подходит ко мне! — громко требовала Агнесса, держась за одежду Ричарда — его добрый голос и красивое лицо вызывали в ней невольную симпатию. — Скажи ему, чтобы он не подходил ко мне, ясно? Ты скажешь? Если он подойдет, я себя ударю, я себя ударю, ударю!..       Даниэль стоял в полном шоке и не мог шевельнуться, только молча пялился на то, как его сестру обнимал какой-то незнакомый подозрительный парень; Джули, применив всю свою силу воли, заставила свои ноги пойти, прошла мимо него, задев плечом, подошла к Ричарду и потрепала Агнессу по волосам:       — Он не подойдет, все будет хорошо. Пойдем, и в самом деле пора отвести тебя домой.       — Домой к Лони! — срывающимся от истерики голосом попросила Агнесса. Джули вопросительно взглянула на Авалона, тот растерянно пожал плечами, и, вздохнув, Джули согласилась:       — К Лони, так к Лони. Пойдем, пойдем. Роланд!       Роланд, уже совсем пришедший в себя, бегом подбежал к друзьям, и взял Агнессу за руку, а Ричард — за другую. Они пошли; Даниэль стоял на фоне дымившегося обгоревшего дома, смотрел им вслед и не мог найти в своей голове ни одной мысли; затем, словно проснувшись, он издал крик и помчался за ними, намереваясь отобрать сестру и отвести в ее законный дом; но странная компания уже скрылась где-то в темноте, и, хоть Даниэль и нарезал несколько кругов по кварталу Горностаев, ему не удалось не найти ни единого их следа.       Вернувшись к разрушенному дому, он увидел на земле пальто Джулианы дель Драгон — она в суматохе умудрилась уйти без него — подобрал, свернул, и, одновременно и злясь, и печалясь, отправился домой.       Джули и Ричард без особых проблем довезли Агнессу и Лони до дома. Стоило им войти в дверь, как в прихожей появилась няня со свечой в руках, и, увидев эту помятую компанию, едва не выронила ее от шока, устроив еще один пожар. Агнесса и Лони, путаясь в словах, попытались объяснить ей, что произошло, но это не удалось, и, махнув рукой, гувернантка сказала, чтобы они бросили эти попытки и пошли помылись; набившись в небольшую ванную комнату, Ричард и Джули умыли детей, умылись сами, но одежду очищать не стали, хотя школьная форма Джули была полностью в земле и саже. Агнесса подошла к ней и шепотом начала извиняться, но Джули заверила, что все в порядке, бодро улыбнулась и вышла с Лони в прихожую.       На висевших там часах было десять часов вечера. Джули показалось, что она вот-вот заплачет.       — Джули, — Лони взял ее за руку. — Ты… Если ты хочешь… Ты тоже можешь остаться, да?..       Она не поняла, зачем спрашивать ее об этом, но даже если бы это было сказано утвердительно, ее ответ бы не изменился: — Нет, я не могу, милый… Мне надо домой. Увидимся в школе, я зайду тебя проведать.       Нагнувшись, она поцеловала Лони в щеку и поплотнее запахнула свой пиджак, только сейчас заметив, что в ее костюме не хватало какой-то важной детали. Ричард и Роланд вышли из коридора, встали рядом, и, после которого неловкого молчания, Ричард предложил:       — Джули, давай, мы тебя проводим?       — Нет, — покачала головой та. — У тебя вон Роланд носом в коленях уже! Езжайте домой, ребята, и отдохните как следует.       — Но твоя мама… — Авалон слегка растерялся. — Ты ведь наверняка получишь за форму…       Джули знала, что получит и за форму, и за пальто, и за позднее возвращение домой, и даже за то, что ее портфель остался в Рыжей Лисице, и ехать за ним уже не было сил; но она была такой замученной и усталой, что чувствовала себя готовой вынести любые избиения, лишь бы оказаться дома, в тепле и в постели.       С Ричардом и Роландом они расстались уже на улице. Роланд окончательно выдохся и заснул, так что Ричарду пришлось нести его, уже довольно крупного мальчика, на руках; Джули пожелала им спокойной ночи и отправилась в красный дом У Виверны, даже не пытаясь придумать отговорку.       В окнах спальни Эжени горел свет.       Взойдя на порог, Джули подумала, что, может быть, сумеет пробраться к себе незамеченной; но вдруг обнаружила, что ключ от дома остался в портфеле, и, вздохнув, принялась колотить кулаком по двери.       В доме сразу же послышался шум, за темными окнами прошелся небольшой огонек свечи, затем раздались оглушительно-громкие шаги на лестнице, заскрежетал ключ в замке, и дверь открылась. Эжени, в одной ночной сорочке, с распущенными волосами, взглянула на дочь, и ее глаза сверкнули отчаянием; Джули отдаленно почувствовала удар на своей щеке, вымученно улыбнулась матери, вошла в дом и, качаясь, побрела к лестнице. Эжени шла следом и обеспокоенно окликала по имени, но Джули не слышала ее.       Краем глаза она увидела лицо Адрианы в дверном проеме ее же комнаты, но не смогла придать этому никакого значения; наконец, добравшись до своей постели, Джули, не раздеваясь, упала на нее без сил; а Эжени, все это время шедшая следом, поставила подсвечник на стол и, схватив дочь за руку, приподняла ее.       — Ты пьяна? — ее серые глаза горели яростью. — Дыхни!       Джули выдохнула, не столько потому, что ей сказали это сделать, сколько из-за очередной помехи долгожданному отдыху; госпожа Пурус, не почувствовав запаха алкоголя, знатно удивилась, отпустила ее и сменила гнев на милость:       — Джули, скажи мне, милая, что с тобой случилось?       Джули отмахнулась, повернулась на другой бок и отключилась. От ее одежды и волос пахло костром, все было выпачкано, порвано, помято. Эжени стояла у ее постели еще несколько минут, после чего, услышав приближающиеся шаги Адрианы, приказала той убраться отсюда, вздохнула, засучила рукава и осторожно раздела старшую дочь, стараясь не потревожить ее тяжелый, беспокойный сон.       Адриана стояла в дверях и обеспокоенно глядела на сестру и мать, но та, заметив ее непослушание, угрожающе шикнула, и, испугавшись, девочка убежала, не желая получить порцию материнского гнева. Госпожа Пурус, собрав грязные вещи в кучу, присела на кровать Джули и впала в глубокую, почти медитативную задумчивость. Она волновалась, ужасно волновалась за Джули, не понимала, что с ней творится, и не знала, как может помочь, хоть и хотела этого больше всего на свете. Джули никогда не была послушным ребенком, всегда приносила проблемы, сбегала из дома, ломала вещи, скандалила, дралась, но события последней пары месяцев были просто невероятными, невозможными; в этот момент Эжени ужасно хотела, чтобы их отношения со старшей дочерью были более близкими и доверительными, чтобы Джули могла довериться ей и обо всем рассказать; но Эжени знала, очень хорошо знала этого вздорного и своевольного подростка, и прекрасно понимала, что откровений ждать не приходится.       Вздохнув, она наклонилась над дочерью и поцеловала ее хмурый лоб. Может быть, Эжени была плохой матерью, может быть, ее девочкам н доставало любви, нежности или каких-то еще таких штук, какие обычно ассоциируются с материнством; но то, что дочери были ей очень дороги, отрицать было нельзя, и Эжени лишь жалела о своем неумении донести эти чувства до детей.       Наконец кончив размышления и встав, госпожа Пурус бесшумно покинула комнату. В эту ночь о сне она уже не думала: до самого утра она стирала, чистила и зашивала вещи Джули, а утром, когда та проснулась, изо всех сил делала вид, что ничего не случилось, и даже нашла в шкафу свой старый плащ, все еще немного большой для Джули, но это явно был лучший вариант, чем хождение по морозу без верхней одежды. Джули, чувствовавшая себя так, словно и вовсе не спала, молча принимала материнские услуги, проигнорировала чистую форму, ничего не сказала о плаще, на попытки Адрианы завести разговор отвечала односложно, а на пути в школу спала, прижавшись головой к окну, да так крепко, что Адриане едва удалось разбудить ее на нужной остановке. Под серым зимним небом начинался новый день, ученики шумели, суетились, обсуждали что-то, следуя к красным корпусам, а Джули почти ничего не видела и не слышала, и даже воздух, кусавший за щеки, не мог привести ее в чувства; поэтому, зайдя в класс и сев за свою пустую парту, она сложила руки на столе, положила на них голову, сделала тяжелый вдох и заснула, рассудив, что без учебников и тетрадей, которые лежали в портфеле, учиться она все равно не сможет, а, значит, можно и поспать.       К сожалению, поспать ей не дали: прежде, чем Джули успела расслабиться, рядом с нею раздался шум, и что-то положили на стол, слегка задев ее локоть. Фыркнув, она подняла голову и недовольно осмотрелась: рядом стояли Агнесса и Авалон, а на столе одиноко лежал ее забытый портфель.       Выходит, придется учиться!       — Привет, ребята, — Джули поправила слегка растрепавшиеся волосы. — Что ищете?       — М-мы принесли портфель, — произнес Авалон, а Джули вдруг отметила про себя, что Агнесса крепко и отчаянно держит его за ручку, — я вспомнил, что ты забыла, и мы заехали с утра, чтобы…       — Спасибо, Лони, — Джули постаралась улыбнуться. — Ты спас меня от целого дня безделья!       — Б-безделья? Тебе все равно никто не разрешил бы валять дурака!       Джули поняла, что он прав, и надулась, не желая это признавать. Лони помялся на месте и, наконец, воскликнул:       — Агни хотела тебе что-то сказать!       Агнесса вскрикнула, покраснела, посмотрела на брата обиженно, но тот не отреагировал на этот взгляд, слишком радуясь тому, что скинул с себя потребность разъяснять что-либо; и тогда, взяв себя в руки, Агни сделала шаг к парте Джули и срывающимся голосом заявила:       — Пожалуйста, я хочу с тобой дружить!       Джули была слегка сбита с толку.       — Дружить? Да без проблем, я очень рада! Но зачем же так официально? Мне не нужно заполнять заявление на дружбу в трех экземплярах…       Агнесса казалась слегка удивленной таким ответом. Глубоко в душе, Джули понимала ее реакцию: во времена учебы в младшей школе, когда она была примерно тех же лет, что и Агни сейчас, любое общение со старшими ребятами имело атмосферу чего-то особенного и удивительного. Одноклассники порой неделями обсуждали то, как кто-то из взрослых заговорил с ними или сделал что-то еще такое, совершенно не важное, но обладающее огромным значением в глазах ребенка; а если кому-то удавалось завести друга-выпускника, который мог помочь с домашним заданием и провести во взрослую компанию, то такого ребенка единогласно признавали счастливчиком и выбирали как объект зависти.       Впрочем, теперь, с высоты своих тринадцати лет, Джули казалось, что все это блажь, и ничего особенного в общении с выпускниками для ребенка нет.       Агнесса продолжила:       — И я тоже хотела бы ходить в Рыжую Лисицу…       Джули подумала, что и у Авалона тоже весьма странное понимание слова «тайный».       — А при чем тут я? Вроде как, у нас Дая у руля. С ней надо поговорить.       — Да? — оживился Лони. — Но я думал, что, если у тебя розовое кольцо, то ты — новая Кимера! И должна быть главной.       О кольце, очевидно, ему рассказал Ричард — больше было просто некому — и Джули красочно представила, как издевается над ним за вскрытие этой тайны каждый день в течение пятнадцати лет.       — Если главная я, то Агни точно может прийти, — улыбнулась она. — Если ты все равно не ходишь после школы домой, то лучше уж с нами в подвале, чем где-то на улицах, где и убить могут!       Черные глаза Агнессы искрились счастьем, и, не выдержав, она коротко обняла Джули за шею, прошептала пару бессвязных слов благодарности, засмущалась и убежала, сославшись на то, что у нее вот-вот начнется урок. Лони помахал рукой и ушел следом; Джули нехотя открыла портфель, достала необходимые книги, и с молчаливым смирением окунулась в привычное течение школьной жизни, нарушаемое только отсутствием Орин Ром, да неожиданно чертовски легкой контрольной по математике, решенной на раз-два.       Когда после уроков Джули явилась в Рыжую Лисицу, ее внезапно захлестнула непривычная, малознакомая атмосфера благодати: теперь здесь было четверо детей, и они затеяли масштабную баталию, в которую включили и Ричарда. Стол был отодвинут к стене, на его месте были возведены баррикады из стульев, сундуков и грязных тряпок; за ними прятались дети, шушукались и хихикали, а по другую сторону, закутанный в проеденный молью плед, прохаживался Ричард, размахивая руками и всем видом показывая, что он — дракон, и его давно никто не кормил. Периодически из-за баррикады появлялась чья-нибудь голова, выкрикивала какое-нибудь действие, вроде «я стреляю в тебя косточками от вишни!», а Ричард, сдерживая смех, уточнял, какое влияние косточки от вишни оказали на его самочувствие. Джули быстро осознала все происходящее, замахала руками, чтобы Ричард не выдал ее присутствие, и, пригнувшись, подбежала к стульям; через несколько минут Роланд высунулся, открыл рот, чтобы что-то сказать, но был схвачен за плечи и утянут Джули прочь из убежища; его отчаянный крик сообщил соратникам, что в их рядах потери, а затем сменился смехом, когда Джули принялась щекотать его и тискать. «Роланд покинул нас!» — раздался разочарованный голос Лони из-за баррикады, — «Нас остается только трое!».       Кто-то из девочек ответил, что товарищ будет отмщен, и вскоре Дая подпрыгнула, замахиваясь каким-то воображаемым оружием, но Джули была тут как тут; за баррикадой стало тихо.       — Тут!.. — Джули зажала ей рот, не давая раскрыть тайну союзника ужасного дракона, и тоже затихла, ожидая, что предпримут Агнесса и Авалон; Ричард, раскинув руки, сделал несколько шагов к баррикаде и громко сообщил, что вот-вот нападет; но, к сожалению, именно в этот момент вниз спустилась Соусакана, и во весь голос произнесла:       — О, Джули, ты уже здесь?       И лишила тем самым игру главной интриги.       Агнесса и Авалон вышли из-за баррикады, поздоровались с Джули, похвалили ее сообразительность и хитрость. Роланд, вальяжно раскинувшийся на полу, заявил, что это все-таки было не честно, и дракон не мог обращаться за помощью, Ричард ответил, что дель Драгон прилетела из солидарности к нему, и припомнил, что нападать на него одного вчетвером тоже не стоило. Джули хотела выразить свои мысли по этому поводу, но Соусакана опередила ее:       — Пожалуйста, давайте расставим стулья по местам, поедим и выйдем кое-куда, ладно?       — В окно? — уточнила Джули, вставая на ноги и принимаясь за уборку. Соусакана вздохнула.       — Нет, не в окно. Мне нужно кое-что показать вам.       Она говорила обеспокоенно, чуть напряженно, и это беспокойство мгновенно перешло на Джули; но друзья вокруг были спокойны и беззаботны, даже веселы, один лишь Ричард тоже почувствовал, что что-то не в порядке, но ничем не выдал это чувство, только мимолетно коснулся своей теплой рукой плеча Джули. Когда стол и стулья были возвращены на место, детей щедро накормили, и за столом выяснилось, что Роланд никогда не видел моря, и все стали наперебой рассказывать ему, что это такое; Лони рассказал, что в Среднем Моране есть море, и что оно темно-серое и пахнет солью, Агни это подтвердила и сообщила, что в Нижнем Моране оно тоже когда-то было, но затем высохло, а Дая продемонстрировала впечатления об океане. Джули наклонилась к Ричарду и прямым текстом поинтересовалась, какого черта, как Роланд мог ни разу не попасть на пляж Слепого Дракона? Ричард слегка напрягся, но честно признал, что они просто не успели туда сходить. Джули посмотрела на него удивленно, ни капельки не поверила, но не стала ничего об этом говорить.       Соусакана снова спустилась в подвал и попросила поторопиться.       Помня прошлые два похода, на этот раз Джули взяла портфель с собой. Он мешал, от его тяжести болели руки, был риск что-нибудь потерять, но возвращаться потом в Лисицу за ним или идти в школу без книг не хотелось. По пути Ричард попытался предложить ей понести его, но вмешалась Соусакана, отчитала обоих, припоминая, что Джули должна быть сильной, а Ричард вообще шовинист, если думает, что девочка не в состоянии сама нести свои сумки, и запретила даже думать об этом. Джули злобно повертела пальцем у виска и махнула рукой. Роланд был сильно впечатлен словом «шовинист», и, хоть и чувствовал в нем какой-то нехороший оттенок, наивно заявил, что он тоже шовинист, потому что, наверное, это передается по наследству. До конца пути компания пыталась объяснить ему, что это слово означает, но неизменно натыкалась на стену шока и непонимания, а так же недоумения, как что-то такое может иметь отношение к его старшему брату.       Соусакана вела их по оживленным, многолюдным улицам, в сторону от центра города, но не в квартал Горностаев и не к дому У Виверны; Джули стала замечать, что не бывала раньше в этой части Дракона, ведь, несмотря на его маленькие размеры, места, куда она регулярно захаживала, были ограничены маршрутом «школа-дом». Здесь было много пугающих, высоких зданий, сложенных из красноватого кирпича, с небольшими, высоко расположенными окнами и тяжелыми, неприступными дверьми; у этих дверей можно было увидеть усталых мужчин в красивых рабочих формах, которые курили, общались или просто стоя дремали; и скоро до Джули начало доходить, что они находятся в квартале фабрик.       Слепой Дракон мог похвастаться тремя фабриками. Текстильная, производившая длинные мотки ткани, была частной и принадлежала некому богачу; производство было трудоемким, требовало огромного количества рабочих рук, регулярно выходило из строя, но зато конечный результат не имел аналогов среди рукотворных тканей. Академия Слепого Дракона была в числе тех, кто регулярно закупал текстиль, для пошива формы, и Джули, проходя мимо высоких стен текстильной фабрики, засунула руку в рукав пальто и пощупала пиджак. Помимо ткани, на фабриках Дракона также производились и чинились трамваи (это производство было в руках Короля-Дракона) и когда-то, давно, создавались предметы мебели, но это дело прогорело, в основном благодаря консерватизму большинства жителей, которые предпочитали обращаться к столярам и избегали фабричной, одинаковой мебели. Теперь огромные просторы мебельной фабрики стояли пустыми, а Король-Дракон на все предложения снести их и застроить жилыми помещениями объяснял, что эта земля находится в частном владении, и он не может просто взять и снести пустующую фабрику.       О том, было ли это так в действительности, и не являлось ли оправданием нежелания тратить на строительство государственные деньги, велись горячие дискуссии.       Соусакана привела Круг Магов именно к этой, пустой мебельной фабрике, высокой, красно-оранжевой, с темно-серыми полосками окон и поросшими вьюнком воротами; сюда редко ходили люди (внутрь было не попасть, а толку гулять кругом не было), животные, испуганные шумом станков рабочих предприятий, тоже не были частыми гостями; и потому мебельная фабрика являла собой жалкое зрелище, казалась чем-то мертвым, и совсем не понятно было, зачем нужно было сюда приходить.       Джули остановилась и взглянула на Соусакану вопросительно. Та посмотрела в ответ и вздохнула.       — Кто первый поймет, зачем мы здесь, тому куплю кусок торта.       Дети затоптались на месте, тихо переговариваясь и размышляя; торт был желанным выигрышем для всех. Джули участвовать в соревновании не хотела, но, тем не менее, против воли начала изучать фабрику внимательным взглядом; было пусто, тихо и безжизненно, ничего не происходило ни перед, ни за ее стенами — насколько можно было судить; и в какой-то момент ей начало казаться, что Соусакана просто решила пошутить; но затем в морозной тишине дня раздался голос Роланда:       — А… там синие бабочки.       И все взгляды устремились на него.       Роланд покраснел до кончиков ушей.       — Что? Я подумал, мы п’ишли сюда, потому что там синие бабочки того дядьки!       — Бабочки зимой не живут! — возразила Агнесса. — Ты уже достаточно взрослый чтобы это знать!       — А это особые бабочки, — пожал плечами Роланд. — Они волшебные.       Джули пялила глаза на фабрику и чувствовала, как по ее спине бежит холодок: высокие окна не были в реальности серыми, это лишь бесчисленное количество черных тел и синих крыльев создавало пятнистый узор, сливавшийся в серость, но стоило лишь приглядеться, и можно было различить, как эта серость движется, порхает, трепещет, как единый живой организм, и видеть, осознавать и понимать близость твоего врага было невыносимо страшно.       Ричард взял ее за руку, но Джули не заметила.       — Зачем ты привела нас? — ее голос дрожал, а язык заплетался. — Ты издеваешься над нами? Ты хочешь, чтобы мы сражались с ним, сейчас?!       Агнесса и Авалон, услышав страх в ее речи, сами перепугались и затихли, удивленно глядя на подругу, а Соусакана, опять вздохнув и помассировав виски подушечками пальцев, пояснила:       — Нет, я не издеваюсь и не хочу, чтобы вы с ними сражались. Я только хотела, чтобы вы, чтобы ты поняла, что зло ближе, чем нам кажется.       — Зачем?       — Потому что ты… Потому что вы относитесь к этому несерьезно! Вы собираетесь не для того, чтобы играть в замки и драконов!       — Не правда! — Агнесса яростно сверкнула глазами. — Я пришла играть и делать уроки, ни о чем другом мне не говорили! Я не буду сражаться!       — Ты не сама пришла, — Соусакана повернулась к ней, сложила руки на груди и схватила воздух ртом, пытаясь подобрать слова. — Вы не приходите сами, это ваша судьба! Розовое кольцо влечет вас.       Джули казалось, что кольцо, висевшее на ее шее, горит, но она была уверена, что это лишь обман чувств.       — Тот, кто создал розовое кольцо… Тот, кто создал Круг Магов, он ведает прошлое и знает будущее, он видит весь мир и каждого в нем… Еще до вашего рождения, до рождения ваших отцов, дедов, уже тогда он знал, что вы объединитесь, что вы будете…       Агнесса не захотела слушать. Ее переполняли ужас и возмущение, она не хотела бороться и не понимала, как могут жить бабочки зимой, она лишь хотела отдохнуть в безопасности. Яростно всплеснув руками, она схватила Лони за запястье и громко объявила, что они уходят, но Авалон воспротивился, оторвал ее руку от себя и зашептал:       — Я не пойду… Даже если я пойду с тобой, судьба меня вернет… Разве тетя Эльза тебе не…       — Тогда я пойду одна! — на плечах Агнессы вспыхнули маленькие оранжевые огоньки, но она тут же спохватилась и потушила их, не давая пламени распространиться. — Я пойду домой, и… И больше не хочу вас видеть! Мне это все не нужно! Я… Я боюсь!       Пылая яростью и возмущением, Агнесса развернулась на каблуках своих сапог, потеряла равновесие на скользких камнях, упала. Ричард шагнул вперед, порываясь помочь ей встать, наклонился, но она оттолкнула его протянутую руку, поднялась сама, глотая слезы, бросила прощальный, гневный взгляд, и побежала прочь, так быстро, как только могла.       В повисшей тишине неожиданно громким показался голос Авалона:       — Ничего… Она успокоится. Однажды она сказала, что ненавидит меня, потому, что я съел за завтраком больше каши, чем она.       — Горячая девочка, — вздохнул Ричард, оборачиваясь и ища глазами среди друзей Джули. — Во всех смыслах, горячая! Мне будет ее не хватать.       — Она придет, — Лони смотрел в пол. — Это судьба, Ричард. Она придет.       Джули приблизилась, взяла Авалона за плечо и, стараясь казаться беззаботной, спросила:       — И в кого же ты у нас такой фаталист, Лони?       — В тетю Эльзу, — спокойно ответил тот. — И в своего отца. От судьбы не скроешься.       Напряженная атмосфера разговора тяготила, речи о неотвратимости судьбы пугали, и Роланд, явно не желавший все это слушать, пихнул Соусакану локтем в бок и напомнил об обещанном торте; женщина вздрогнула, разулыбалась, привлекла его к себе и сказала:       — Конечно, конечно, сейчас идем, ты, маленький кудрявый наблюдатель… Джули, ты, я надеюсь…       — Я все поняла, — Джули говорила, стоя к ней спиной. — Я буду относиться серьезнее. Я не буду пропускать тренировки. Я хочу уметь защитить себя.       Соусакана была удовлетворена ответом.       Когда они покинули квартал фабрик и вышли на более оживленные улицы, Ричард поравнялся с нею, будто желая взять за руку брата, но Джули, шедшая впереди, навострив уши, расслышала его вопрос:       — Ты можешь достать меч?       Соусакана ответила после небольшой паузы.       — Ты не отрубишь себе случайно руку или еще что-нибудь?       — Я умею управляться с мечом, — в его голосе звучала уверенность. — Меня с пеленок учили быть рыцарем.       — Как давно ты не практиковался?       — Года… четыре. Мне нужна определенная тренировка, но, знаешь, не слишком искусный воин лучше, чем отсутствие воина.       — Я посмотрю, что можно придумать, Ричард.       Ричард не ответил, а скоро нагнал Джули и пошел вровень с нею.       Они зашли в одну из кондитерских, в большом количестве раскинувшихся на одной из более-менее широких улиц. Соусакана щедро накормила детей сладостями, но у этих сладостей был горький привкус напряжения и страха; руки Джули дрожали, и, пытаясь съесть свой кусок торта, она больно уколола заостренной вилкой язык, вздрогнула и невольно начала смеяться над своей неловкостью.       Никто не понял, из-за чего она хихикает, но этот смех почти мгновенно перекинулся на всех, и скоро даже Авалон с Соусаканой хохотали, а Джули чувствовала, что по ее щекам ручьями текут слезы, и даже понимала, что это слезы страха, а не радости, но была рада возможности выдать их за следствие хохота.       Смех затих через несколько минут, и вместе с ним Круг Магов покинуло напряжение, со слезами, выступившими у многих на глазах, вышло волнение, и на сердце невольно стало легко, а дышавшая в затылок опасность перестала казаться такой уж неотвратимой.       Было решено, что можно уже и разойтись по домам.       Джули и братьям Артцен было по пути; большую часть дороги все трое молчали, но затем, когда настало время расходиться в разные стороны, Роланд остановился, пригладил грязной рукой свои кудри, посмотрел на Джули странным, неясным взором, провел языком по нижней губе и непривычно внятно изрек:       — Если будет нужно, я за тебя умру.       Джули была шокирована, а Ричард, словно засмущавшись, сгреб брата в охапку, бегло попрощался и поспешил удалиться. Джули простояла на месте еще несколько минут, глядя им вслед, пытаясь понять, что это стукнуло Роланду в голову, почему он сделал такое громкое заявление, но, так ни к чему и не придя, отправилась домой, чувствуя вкус торта на языке и тяжесть опасности на плечах.