Круг Магов

      После этой сцены Джули была в восторге, в восхищении, в эйфории, и, когда корчившегося от боли Даниэля уносили, она едва не хлопала в ладоши. Орин тоже была рада, что непобедимого Даниэля кто-то все же победил, но, в отличие от подруги, она была еще и сильно напугана силой Кимберли, так что, когда, заперевшись в туалете, они с Джули пытались высушить ее школьную форму, пострадавшую от растаявшего льда, Орин настойчиво посоветовала подруге не общаться с этой странной де Роз.       — Она не странная, — вступилась за Кимберли Джули. — Если бы она не вмешалась, у меня вместо лица был бы винегрет.       — Защитить тебя — это хороший поступок, — пояснила Орин, пытаясь высушить хотя бы рубашку. — Но зачем она говорила эти страшные вещи, наступала на него и все такое?       — Думаю, он ее допек. Представь, всю жизнь с ним…       — Очень хорошо представляю! Но разве нельзя попробовать понять его, найти причину….       — Орин, не начинай, богиней прошу.       — Она была так жестока! И если она так сильна, почему просто не защитилась от него, когда он на нее нападал?       Джули взглянула на подругу задумчиво и предположила:       — Потому что… раньше она не была так сильна?       Орин натянула подсохшую маечку на себя и поправила руками прическу.       — И что же заставило ее так измениться?       — Кру… — Джули прервалась на полуслове. — Кружок борьбы, какой-нибудь?..       — Какой еще к черту кружок борьбы? — поинтересовалась Орин, но Джули напомнила, что урок начнется совсем скоро, и демонстративно взялась за сушку формы.       Кимберли де Роз вышла из кабинета директора примерно через час и как ни в чем не бывало вернулась к учебе. Одноклассники тоже предпочли делать вид, что ничего не случилось. Одна лишь Джули так не могла; с огромным нетерпением она дождалась конца уроков, с еще большим нетерпением дотянула до момента, когда Кимберли явилась к их обычному месту встречи у ворот Академии, и повисла на ее шее, восторженно восклицая:       — Ты удивительная! О, Кимберли, ты удивительная! Я восхищаюсь тобой, ты просто прелесть, я люблю тебя!       Кимберли, вся совсем красная, молча слушала эти признания и не знала, куда себя деть. Агнесса и Авалон наблюдали за этой сценой и не могли понять, что случилось, но как-то стеснялись поинтересоваться.       В своем порыве благодарности Джули дошла до того, что расцеловала Кимберли в щеки, что довело несчастную почти до обморока; несколько успокоившись, дети отправились в Лисицу, и всю дорогу Джули делала вид, что совершенно спокойна, и обещала, что там, на месте, все всем расскажет; но по прибытию в таверну самоконтроль совсем ее оставил, и первым же делом она, сломя голову, бросилась в подвал, где, к счастью, уже был Ричард, и повисла уже на нем, восторженно тараторя ему в недовольное лицо:       — Ты не поверишь, что произошло, ты не поверишь, что произошло, ты не поверишь!..       Ричард оторвал ее от себя, основательно оглядел с ног до головы, пощупал ее ребра и повертел лицо, разглядывая, а после этого пристального осмотра заявил:       — Ты жива, не ранена и даже все твои кости целы. Значит, этот парень тебя не нашел?       — А вот и нет! — засмеялась Джули. — Он меня нашел и даже почти исполнил свое обещание! Но…       Она в красках, даже с определенными преувеличениями рассказала Ричарду, что произошло. Остальные, не знавшие завязки истории, не могли осознать и важность ее финала, но возбуждение Джули было заразительным, и они тоже слушали о мучениях Даниэля с открытыми ртами.       Ричард с доброй улыбкой посмотрел на Кимберли, сощурив при этом голубые глаза в особой, очень мужской манере.       — Вот значит как, миледи, — засмеялся он. — Я не ожидал от вас такой смелости, но теперь я понимаю, что был несправедлив.       Кимберли смущенно улыбалась и смотрела на носки своих туфель, робко сложив ручки на крепко сведенных друг с другом коленях; Джули продолжала самозабвенно рассказывать, и перешла к ее любимой части, отчего ее собственное сердце восторженно замерло в груди:       — И она сказала: «ублюдок, я заморожу все твое тело, разобью на мелкие осколки, а эти осколки скормлю своим собакам, чтобы ты наконец-то стал тем, чем и являешься — собачьим дерьмом»!       Ричард переменился в лице, взглянул на Кимберли удивленно, а та, по всей видимости, хотела провалиться сквозь землю, а лучше умереть со стыда прямо тут, но зато Джули ничего не трогало, Джули продолжала рассказывать, слепая от восхищения, и остановилась лишь на том моменте, когда Ким увели к директору, а ей пришлось вернуться к учебе.       Ричард мгновение подбирал нужные слова,       — Что ж, принцесса, — растерянно потянул он, — я очень рад, что вы сумели постоять за себя… Я знаю, он заслужил…       Похоже, после таких грязных угроз Кимберли несколько упала в его глазах, вернее, перестала казаться такой идеальной, как прежде, и он был этим разочарован; Джули почувствовала его недовольство, спохватилась, разозлилась сама на себя за столь искренний рассказ, и отошла к Кимберли, взяла ее осторожно за руку:       — Не переживай, в том, что ты сказала, нет ничего плохого. Только правда!       Ричард тоже спохватился, натянуто засмеялся, шагнул к ним и осторожно опустил на плечо Кимберли мягкую розовую руку, с противоположной от Джули стороны.       — Принцесса, вы восхитительны. Вы настолько же храбры, насколько хороши собой.       Кимберли улыбнулась сквозь смущение, мягко высвободилась из хватки Джули и опустила узкую ладонь на его руку, державшую ее плечо; Джули вдруг показалось, что в этом жесте заключалось что-то интимное и личное, такое, чему ее присутствие только мешало, и, немедленно засмущавшись тоже, она ушла за стол, чтобы поведать друзьям события последних дней, но внутри отчего-то стало больно.       Ричард и Кимберли остались в стороне, касаясь руками друг друга и задумчиво глядя глаза в глаза.       После того как стало известно, что тем маленьким воробьем был Даниэль, о его нападении на Ричарда, о его глазе и обо всем остальном, насущном, Дая и Авалон находились глубоко под впечатлением, а Агнесса так и вовсе настолько разозлилась, что под ней натурально вспыхнул стул (его оперативно потушили). Джули тщетно пыталась успокоить друзей, но сердца детей всецело охватили планы отмщения и возмездия, и все разговоры свелись к теме того, каким невыносимым уродом был Даниэль, и как нужно было его наказать (пусть Джули и пыталась мягко намекнуть им, что он и так наказан). Воинственный настрой их едва не дошел до той точки, когда дети были готовы отправиться вершить справедливость прямо сейчас; но, на спасение Даниэля, в Лисице появилась Симбэрэ Аквамарин.       — Марина, — Джули встала, приветствуя ее, а та, жутковато улыбаясь, лично пожала руки всем девушкам, поцеловала Роланда и Авалона, кивнула Ричарду и села за стол, рассказывая:       — Иду и думаю — чем бы перекусить? А потом такая: «А! Есть же Лисица!». Вот и пришла к вам. А чем вы тут занимаетесь, маленькие друзья?       — А у нас тут настоящий Круг Магов разворачивается! — восторженно воскликнула Дая. — Кушай, а я тебе расскажу, как…       — Нет уж! — воскликнула Джули. — Я хочу рассказать! Я во всем этом участвовала!       — Да ты же уже рассказывала!..       Девочки были готовы поругаться; Марина рассмеялась, привлекла их обеих к себе и весело объявила, что они могут рассказывать и вместе. Джули посмеялась над собой, пододвинула поближе к ней свой стул, и, перебивая и будучи постоянно перебиваемой, кое-как изложила ей все события, вновь и вновь переживая их в своем сердце с прежней яркостью.       Марина слушала очень внимательно, молча, но внимая каждому слову, а по окончанию истории сделала вывод:       — Что прекрасно демонстрирует нам простую истину: все мужчины сволочи.       Роланд поднял голову и поинтересовался:       — И я тоже?       — Нет, ты еще мальчик.       — И в какой же момент мальчик становится сволочью?       — В тот, когда впервые смотрит на девочку не как на человека.       Роланд засмеялся, пытаясь скрыть свое недоумение, и посмотрел на Марину снизу вверх.       — Вот, я смот’ю на тебя, как на двуногую русалку, сидящую на потолке. Кто я тепе’ь по-твоему?       Марина весело засмеялась, а Авалон, сидевший рядом с Роландом, покосился на него, вздохнул и похлопал по плечу:       — Не озадачивайся, не надо, я тебе потом наедине все объясню.       Марина принялась беззаботно рассказывать девочкам какую-то задорную военную байку, из числа тех, какие надо заканчивать фразой «и тут меня убили»; Ричард хотел сперва спросить, считает ли она его тоже сволочью, но сам понял, что ответ будет положительным, и смолчал. Кимберли, усталая от того, что ее весь день обсуждали и хвалили, прятала лицо в ладонях, Дая с интересом глядела на Ричарда, разглядывала его светлое лицо и мечтательно улыбалась, Агнесса вообще была мыслями где-то далеко и не слушала разговор, а Джули вспомнила об алгебре и полезла за рюкзаком.       Несмотря на то, что прошло уже более пяти часов, тема школьной потасовки никак не оставляла умы детей, и Дая, под строгим контролем Марины, записала в свою особенную тетрадь все подробности этого «дела». Эта тема мусолилась и обсуждалась до тех пор, пока всех не стало от нее тошнить, тогда Аквамарин стала начала намекать Дае, что нужно идти домой, Ричард собрался на подработку, Кимберли заявила, что ей тоже пора, и совсем скоро, еще до шести часов вечера, Лисица практически опустела. Джули, сложив обратно в рюкзак свои тетради, намеревалась уйти тоже, но ее остановила Агнесса. Она выглядела взволнованной, нервно теребила рукава своей свободной кофты (она никогда не носила одежду по фигуре), но в ее взгляде была видна уверенность, и, помявшись недолго, она попросила:       — Слушай, пойдем со мной к Даниэлю? Я хочу поговорить с ним.       — Ну, поговори, он тебя не тронет, — кивнула Джули, — только я тебе зачем?       — Я… Я немного его боюсь, а… А ты такая отважная…       Джули польстило то, что ее назвали отважной, и она согласилась идти, не задумываясь о возможных последствиях. Даниэль мог снова наброситься на нее? Да, конечно, мог. Но ведь ее назвали отважной, как тут отказать?       Они оделись, Джули взяла свои вещи, попрощалась с Алисой и отправилась в один из богатых кварталов Дракона, где жили все де Роз. Их апартаменты располагались довольно близко, в разных домах, но в пешей доступности друг до друга, так как, по словам Агнессы, предполагалось, что они должны быть дружны и часто ходить в гости. Джули отлично знала эти места, потому что постоянно навещала хворавшего Авалона; жилище же Агнессы было ей пока не знакомо, но она вполне могла себе его представить. Много дорогой мебели, электрические лампы под потолком, книги в золотых переплетах и фарфор с цветами на кухне. Благодать!       Апартаменты располагались на третьем этаже, подниматься на который нужно было по внешней лестнице, заваленной снегом. Агни по пути рассказывала, что летом здесь очень красиво и все в цвету, и что она любит этот дом, но Даниэль делает существование здесь невыносимым; Джули охотно этому верила, а про себя нелестным слово поминала архитектора, который придумал наружную лестницу в городе, который два месяца в году лежит по крыши в снегах.       Дверь была тяжелой, железной, и стучать в нее нужно было специальным дверным молотком, чтобы не отбить пальцы. Агнесса несколько раз несильно коснулась им железа, отчего раздались оглушительные удары, а изнутри послышались раскаты очень грязных ругательств; наконец, дверь приоткрылась, в проеме появилась миловидная горничная в длинном платье и с очень кудрявой головой, делавшей ее похожей на овечку. Увидев свою госпожу, она ахнула и посторонилась, пропуская ее внутрь. Агнесса зашла, Джули последовала за ней, а из одной из комнат послышался голос Даниэля:       — Ну какого еще черта там принесло, Аусдис? Почему бы тебе просто не послать их на хрен и не скинуть с балкона?!       Агнесса оскалилась, покраснела и воскликнула:       — Потому что я такая же хозяйка здесь, как и ты!       Даниэль ничего не ответил, но зато громко скрипнули пружины кровати, послышались расторопные шаги, и он появился в прихожей, бледный, растрепанный и в криво подвязанном красном халате. Агнесса выпятила грудь и выступила ему навстречу, Джули потупила взгляд и отступила на шаг, а Даниэль диким, звериным взглядом оглядел обеих, сглотнул и тихим, глухим голосом поинтересовался:       — Что здесь происходит?       — Происходит то, что я пришла сказать что-то важное! — громко и уверенно воскликнула Агнесса. — Даниэль де Роз! Ты низменный подонок и абсолютный урод, и я официально отрекаюсь от тебя! Ты мне больше не брат, я тебе больше не сестра, и в этот дом я не появлюсь больше никогда!       Фраза «в этот дом больше не появлюсь» звучала совершенно смехотворно, но Агнесса была слишком взволнована, чтобы выражать мысли четче; Даниэль минуту пялил на сестру сухие глаза, ничего не говоря и не предпринимая, но потом его взгляд медленно перенесся на Джули, и та почувствовала, что какими-то уму не постижимыми умозаключениями он пришел к выводу, что это она виновата в решении Агнессы, и что ей нужно уносить ноги, пока они у нее еще есть.       Агнесса попыталась встать между ними, но сильным тычком Даниэль оттолкнул ее в руки горничной, и вдруг легкий халат упал с его плеч. Джули зажмурилась, не желая смотреть на его наготу, но все та же пресловутая интуиция подсказала ей, что что-то не так; и, снова раскрыв глаза, она вдруг увидела перед собой не Даниэля, а огромного, оскалившегося тигра, что был выше нее ростом и стремительно приближался, тихо рыча.       Агнесса хотела броситься к нему, но горничная, боясь за хозяйку, удержала ее. Поджав задние лапы, тигр собирался наброситься на Джули, собирался разорвать ее на клочки, и, вполне ясно это осознав, Джули развернулась и как могла быстро помчалась прочь.       Ее ботинки скользили, она часто промахивалась мимо ступенек уличной лестницы, но до поры, до времени держалась на ногах. За ней гнался огромный тигр, из-за своей огромности часто не вписывавшийся в повороты и потому мешкавший, но даже тяжелые удары об углы домов не могли остановить погоню; а за ними обоими бежала Агнесса, вырвавшаяся из рук горничной, и что-то неразборчиво кричала, но ее голос тонул в холодном воздухе.       Портфель Джули выбросила по пути, затем, избавляясь от лишней тяжести, сбросила с себя куртку и швырнула в морду тигра — тот немедленно разорвал ее на клочки, но это дало ей небольшую фору. Замороженный злобной зимой город был почти пуст, и погоня с участием тигра попалась на глаза лишь паре прохожих, каждый из которых решил, что ему померещилось; а Джули, петляя по крохотным извилистым уличкам, кляла Даниэля по чем свет и все никак не могла понять, почему же он во всем на свете обвиняет ее, и что она успела такого сделать, чтобы заслужить такую лютую ненависть с его стороны. Почему вообще столько народу вдруг в одночасье начали ее ненавидеть? Ничего такого особенного она в этой жизни не сделала!       Агнесса все еще бежала следом и что-то кричала, но затем ее ноги заскользили по льду, и она шмякнулась с неприятным влажным звуком, в кровь разбив вздернутый нос. Тигр немедленно затормозил, позабыв о Джули, застопорив всеми четырьмя лапами, обернулся и подбежал к сестре; та продолжала лежать на земле, свернувшись калачиком, и тихо плакала, прижав руки к лицу. По пальцам бежала кровь.       Склонив свою гигантскую голову к ней, тигр осторожно лизнул пальцы девочки и ткнул ее мягкой мордой в плечо, прося подняться, не лежать на снегу; но Агнесса, все еще злая на него и на весь мир заодно, восприняла эти жесты превратно, поднялась на колени, утирая слезы, грязную воду и кровь рукавом куртки, а затем ее черные глаза вдруг стали оранжевыми.       — Я… Я убью тебя!       Как и днем это было с Кимберли, так и голос Агнессы вдруг начал звучать так, словно говорили двое. Вокруг ее тонкого, вытянутого тела сперва появилось оранжевое свечение, от которого мгновенно таял снег, а затем стал расцветать огонь. Тигр отпрыгнул, его кошачьи зрачки испуганно вытянулись в тоненькие щелки, а огонь кругом Агнессы все рос и рос, становился все плотнее и плотнее, пока его пелена не скрыла ее маленькое тело, превратившись в один огромный факел, от жара которого кругом совсем пропал снег; а уже через мгновение у факела появились и руки, и ноги, и к небу поднялась гигантская огненная фигура, сердцем которой была Агнесса де Роз, а целью которой был Даниэль.       Джули не знала, что ей делать, и чувствовала, будто ее ноги приросли к холодной земле.       Огонь перекинулся на ближайшие здания и почти мгновенно объял их по самые крыши; тигр, прижав грудь к земле, медленно отступал, но огненное чудовище было способно двигаться, переставляя свои огненные ноги, и кругом было так жарко, что Джули даже расстегнула пиджак и рубашку, а вечернее небо словно озарилось закатом.       Откуда-то из груди огненного монстра раздался отдаленный голос:       — Я превращу тебя в пепел!       И тигр, поджав хвост, бросился бежать.       Хотя Агнесса, вроде бы, не должна была хотеть навредить Джули, но та на всякий случай тоже побежала, очень уж неприятно жар демонессы лизал ей кожу. Огненная фигура следовала за ними, оставляя позади себя пожары, кричащих в огне людей, пылающие здания и выжженную землю. Джули легко могла бы спрятаться, но вот огромному тигру укрыться было бы сложнее; по всей видимости, растерявшись, он взял курс на предгорный лес, и Джули едва не расцарапала самой себе лицо в приступе ужаса, ведь прятаться от огня в лесу было самой тупой идеей на свете. На мгновение ей подумалось, что, в общем-то, она будет только рада, если Даниэль сдохнет там и запечется, как курица в духовке, но в следующую же секунду она сказала себе, что не может позволить Агнессе убить брата, ведь бедняжке потом придется с этой мыслью жить, развернулась и побежала за тигром, крича ему вслед во всю силу своих легких:       — Дебил, дебил, куда в лес, к морю, к морю беги!       Дебил услышал, понял, зарычал и резко сменил курс. Джули, не успев затормозить и поехав по льду, налетела на него, схватилась за густую шерсть, взобралась по ней на спину, и хоть тигр и хотел немедленно ее скинуть, на это времени не было, поэтому, прижавшись крепко к его горячему телу, Джули понеслась на его спине к гавани.       Гавань Слепого Дракона была протяженной, большой, и в равной степени привлекала как туристов, так и мореходов, ведь местный порт гордо носил звание одного из главнейших портов Империи Четырехногих. Гигантский тигр, выбежав из города и прыгнув на песок пляжа, на мгновение повернул голову, убедился, что огненный демон все еще идет за ним, и принялся в истерике бегать по кругу. Джули, поняв, что он совсем идиот, руками подтянула себя к его голове, схватила за ухо, повернула в свою сторону и проорала во весь голос:       — В воду, дурак ты этакий, в воду, идиот безмозглый, в воду!       Тигр неприятно тряхнул головой и бросился в воду.       Ледяное зимнее море сразу же проникло под одежду Джули, намочило ее до нитки, искусало ее кожу холодной дрожью, а шерсть тигра повисла некрасивыми сосульками. Борясь с зелеными волнами, он изо всех сил принялся дергать лапами, уплывая вглубь, туда, где огненное чудовище не сможет достать его, где будет слишком глубоко, чтобы оно смогло дойти до него и не потухнуть; Джули тоже изо всех сил держалась озябшими руками за слипшуюся шерсть, жмурилась и кляла себя за свою доброту.       И вдруг тигр исчез.       Джули успела лишь взвизгнуть прежде, чем пошла ко дну. Она оказалась полностью погружена в ледяную, мутную воду, ее тело облепила неудобная школьная форма, с обеих ног слетели и уплыли ботинки, пиджак, наполнившись водой, надулся и полез в лицо. Резко задергавшись, она смогла кое-как высунуть голову на поверхность, жадно вдохнула ледяной морозный воздух, уже зная, что ее песенка спета; и вдруг осознала, почему тигр исчез, завертела головой, разыскивая глазами Даниэля, не увидела его, обернулась на берег, где огненный монстр стоял так, чтобы его ног не касался прибой, и в бесцельной ярости кидал в море огненные шары; и сделала одну из самых доблестных глупостей в своей жизни.       Набрав в грудь побольше воздуха, Джули дель Драгон скрылась под водой.       Выросшая на берегу Слепого Дракона, она неплохо плавала, но сейчас плаванию не способствовали ни время года, ни отяжелевшая от воды одежда; тем не менее, погрузившись в море, она разглядела в серой воде коричневое пятно волос Даниэля, бросилась к нему, настигла, за эти же волосы и схватила, дернула на себя; его бессознательное замерзшее тело прильнуло к ней, ее руки сомкнулись на его груди, держа под мышками, и тут Джули почувствовала, что сама идет ко дну, и увидела, как розовое кольцо, висевшее на цепочке на ее шее, поднялось к глазам, что уже само означало, что Джули опускается. Из последних сил задергав ногами, она устремилась вверх, к водной глади, решив, что биться будет до самого конца — помирать, так в борьбе! Тяжелое мужское тело тянуло ее вниз, но в голове было слишком пусто, чтобы она могла осознать это, и все вокруг казалось не реальностью, а сном, безумным сном, который вот-вот должен был закончиться. Проплывшая мимо равнодушная рыба толкнула ее в бок, с другой стороны промелькнул едва различимый в мутной воде косячок рыбешек поменьше; в груди кончался запас воздуха, ноги и руки сводило от холода, во рту был вкус соленой воды, но зато в душе, в душе было небывалое желание жить и невероятная вера в то, что она справится.       Негнущимися пальцами сбросив пиджак и юбку, которые лишь мешали, Джули из последних сил рвалась вверх, к черному небу, которое казалось бесконечно отдаленным, и чувство было такое, словно сколько бы она ни билась, небо не оказывалось ни на сантиметр ближе к ней, а ледяная морская глубь, ухватившись за ее ноги, тянула ее вниз, все глубже и глубже, туда, где русалки, не покидавшие вод зимой, с наслаждением побалуются ее мясцом, будут рвать ее на части, глодать кости, и какая-нибудь рыбина проглотит розовое кольцо, попадет на стол усталого крестьянина, и, вскрыв ее чешуйчатое брюхо, он будет восхищен находкой и бесконечно счастлив, а она, Джули, мертвая, холодная, съеденная, она будет…       Джули жадно глотнула воздух ртом и крепче прижала Даниэля к себе. Она была на поверхности.       Берег все еще находился довольно далеко, но эта маленькая победа придала ей таких сил, что задача «доплыть до земли» уже не казалась ей трудной. Джули не чувствовала ног, не чувствовала рук, которыми держала Даниэля, и даже не могла понять, приводят ли ее отчаянные подергивания к тому, что она приближается к суше, или же холодное море все равно засасывает ее в свои недры. Из-за спины ее с головой накрыла волна, и на мгновение она снова очутилась в объятиях злобного моря, хлебнув так много воды, что от соли засвербило в горле. Когда волна отошла, Джули снова вдохнула, подергала ногами и закрыла глаза, чувствуя горячие слезы на своих замерзших щеках; а затем следующая волна подняла их с Даниэлем высоко над морем, пронесла на несколько метров и мягко опустила на песок, будто специально.       Подняв голову, Джули разглядела голубые волосы гигантской Аквамарин, что стояла на берегу с вытянутой рукой, и Агнессу, уже в своей обычной форме, бегущую к ней по песку; а затем мир разделился надвое, Джули почувствовала удар о свой затылок, и умерла.       К счастью, то, что она умерла, ей лишь показалось. Очнувшись от собственного крика, она обнаружила себя в какой-то незнакомой ей комнате, уже совершенно сухой, завернутой в одеяло, лежащей у горящего камина. Ее волосы были уже высушены, вместо привычной одежды была казенная белая сорочка, мышцы ломило, но она была жива, она дышала, отважное сердце билось в ее груди, и одно только это осознание заставило ее закричать вновь, закричать так радостно и громко, как она только могла.       И тут же сзади раздался неприятный голос:       — И чего же ты орешь?       Обернувшись, Джули с ненавистью воззрилась на Даниэля де Роз.       Он сидел чуть в стороне, тоже в одеяле, и наверняка тоже в нелепой одежде. Джули поджала к себе босые ноги, оскалила зубы, рявкнула:       — А, ты не сдох? Какая жалость!       И вдруг он, встав на дрожавшие, как у новорожденного олененка, ноги, приблизился к ней и сел очень рядом, заявляя:       — Слушай, Джулиана… Объясни мне, на кой-черт ты меня спасла?       — Вот бы мне самой это кто-то объяснил!       Она обернулась к камину, спиной к неприятному собеседнику, и замолчала. Даниэль сидел возле нее, кутался в одеяло, затем чихнул, фыркнул, потер кожу под носом пальцем и неуверенно потянул:       — Теперь я тебе должен…       — Иди в задницу.       — Нет, серьезно. Ты спасла мне жизнь…       — В качестве благодарности окажи мне честь и поди в задницу.       — Джули, — он схватил ее за плечо, Джули вскрикнула, отвесила ему пощечину, поежилась от холода и быстро снова закуталась в одеяло. — Джули, я хочу извиниться!       — Напиши свои извинения на бумажке и отдай мне, я ими подотрусь!       Он хотел что-то ответить; но сзади вдруг послышались шаги, сопровождавшиеся рыданиями, и к ним подбежала растрепанная Агнесса, упала рядом с ними и принялась метаться то к ней, то к нему, размазывая по лицу горькие слезы.       Джули попыталась улыбнуться:       — Ну, чего ты? Как твой нос?       А Агнесса с нотками истерии в голосе воскликнула:       — Когда ты! Его! И! И в море! И я думала! Хоть бы ты! А ты! Его! И!..       Она разрыдалась окончательно. Джули, следя, чтобы ее тело не было видно, обняла девочку и прижала к себе, по-сестрински поглаживая по волосам. В комнату снова кто-то вошел; обернувшись на звук шагов, Джули увидела Кимберли, которая медленно приближалась к камину, а позади нее, в дверях, стояла Дая, и тоже хныкала, но, наверное, за компанию. Кимберли присела рядом с Джули, обняла ее своей холодной рукой, помолчала недолго, а после тихо сказала:       — Если бы Дая с Аквамарин не…       — Не говори этого, — попросила Джули.       — Хорошо. И потом вас отнесли к врачу, но обратить некоторые травмы было уже нельзя…       — И этого, пожалуйста, тоже не надо.       — Теперь ты действительно героиня, Джули.       — А вот этого надо, и побольше. Что я сделала?       — Ты вытащила Даниэля на поверхность, — улыбнулась Кимберли, — а потом Аквамарин приказала морю вынести вас на берег. Она же управляет водой. Меня позвали, когда я уже спала, но я сразу…       — Где мы?       — Где? В Рыжей Лисице.       Джули огляделась, не узнавая это помещение, а нежный голос Алисы пояснил:       — Это наши жилые комнаты. Здесь живем мы с Августом.       Опять обернувшись к двери, Джули увидела, как Алиса, стоя в дверях, прижимала Даю к груди и гладила по головке. Марина тоже была тут, рядом, и грустно улыбалась, подпирая плечом верхние своды двери; Джули некоторое время раздумывала, анализировала, а после повернулась к Кимберли и прямо спросила:       — А зачем позвали тебя, Ким?       — Думали, что я смогу как-то помочь, — спокойно пояснила та. — Агнесса послала за мной. Но я не могла ничего сделать, я управляю льдом, но согреть не могу…       — Зато в управлении льдом ты мастер, — фыркнул Даниэль. — Не знаю, рада ли ты или нет, но меня спасли после утреннего…       Агнесса отпустила Джули, и, не переставая плакать, повисла на брате. Тот откинул край своего одеяла, накрыл им сестру, укутал, прижал к себе покрепче и обнял, уткнувшись в ее оранжевые волосы носом. Джули почувствовала, как при виде этой милой сцены в ее груди появляется что-то вроде нежности.       Аквамарин подошла к камину, присела, хотя ее огромному телу там едва ли хватило места, и осторожно запустила руки в волосы Кимберли.       — То, что случилось с Агнессой, это результат слабого контроля ее сил, — пояснила она спокойно. — Стихийная магия — очень нестабильная штука, и в руках девочки может быть опасна для нее самой. Агнесса должна много тренироваться, чтобы обуздать саму себя.       Агнесса ответила горьким всхлипыванием. Марина начала заплетать Кимберли косу, огонь камина бросал странные серые блики на их белоснежные лица.       — Но не стоит расстраиваться, — продолжала она. — Я все равно обещала Дану присматривать за Даей, поэтому, думаю, будет правильно, если я возьмусь за обучение вас двоих, девочки. Вы же сестры?       — Кузины.       Агни оторвала лицо от брата и повернула его, прыщавое, красное, мерзкое, к Марине. В ее глазах горел восторженный огонь.       — Правда?.. Ты такая сильная! Ты будешь нашей учительницей?       — Да, — тепло улыбнулась та. — Без ложной скромности скажу, что по части управления стихийной магией я — одна из величайших мастериц за всю историю Анэзии; и я буду рада поделиться частичкой своих знаний с такой… многообещающей девушкой, как ты. Конечно, если ты готова.       — Я готова, готова, — закивала она. — Я больше не хочу, чтобы моя магия выходила из-под контроля! Я… Я так испугалась…       Она снова разрыдалась, и Даниэль снова подставил ей свое плечо.       Джули глядела на них всех, и чувствовала, что ее клонит в сон. Она хотела встать и собраться домой, но при первых же попытках к бегству на нее набросились все присутствующие женщины, утверждавшие, что она просто не смеет уйти сейчас, и должна остаться здесь, под наблюдением взрослых. Джули попыталась убедить их, что она должна пойти домой, ведь иначе будет волноваться ее младшая сестра; но Марина ответила, что Джули зря переживает, и что все продумано; а после Алиса помогла ей подняться и вместе с Даниэлем отвела в одну из постоялых комнат, с двумя кроватями — двух отдельных комнат в трактире в ту ночь не было.       Джули легла на бок, спиной к Даниэлю, и долго пыталась уснуть, но, несмотря на дьявольскую усталость, сон не шел. К тому же, ни с того, ни с сего, ее навязанный сосед заговорил:       — Джулиана, эй… Джулиана! Ты спишь? Ты что там, спишь? Эй, эй, Джулиана!..       Джули это надоело, и, сжав кулаки, она фыркнула:       — Джули! Меня зовут Джули!       Голос Даниэля звучал мягко и покладисто:       — Хорошо, Джули, как хочешь… послушай меня.       — Разве я уже не сказала тебе, куда тебе идти?       — Послушай, я знаю, ты ненавидишь меня… Я даже, черт возьми, знаю, почему…       — Ну так и отвали от меня, урод.       — Ты спасла меня, — его голос оказался ближе, а затем она вдруг почувствовала, что кто-то сел к ней на кровать, — позволь мне…       Плюнув на то, что она была не слишком одета, Джули распахнула одеяло, взмахнула в воздухе ногой, надеясь ударить его, но Даниэль легко ее ногу перехватил; Джули разозлилась пуще прежнего, забилась своим истерзанным телом, пытаясь хоть как-то оттолкнуть его, но Даниэль легко блокировал все ее удары, терпеливо сносил истерику и даже ни разу не попытался применить силу. Все это злило Джули еще больше.       — Отвали от меня, отстань от меня, свали в туман, скотина!..       Даниэль резко склонился над ней, приблизив свое лицо к ее лицу, нависнув над нею в темноте, и в самые губы ей произнес:       — Позволь мне отблагодарить тебя.       Сильный удар коленом по ребрам столкнул его с кровати; следом Джули хорошо приложила его тяжелой перьевой подушкой, бросила ее на его лицо, потопталась сверху ногами, надеясь, что это действие его усмирит, забрала подушку, выкрикнула какие-то слова, смысл которых не поняла, и завернулась снова в одеяло, накрыв подушкой голову. Даниэль лежал на полу и поражался тем, что третий раз за день его избила девочка, но на счастье боль все же несколько успокоила его пыл, и, поднявшись, он оставил Джули в покое, лег на кровать и вскоре забылся сном.       Утро следующего дня для Джули началось с очередного вскрика: во сне она видела тот момент, когда они с Даниэлем шли ко дну, и видела, как перед ее лицом показалось ее кольцо; сквозь сон ощупав шею, она поняла, что кольца нет, закричала, проснулась и не только разбудила своим криком Даниэля, но и вынудила Алису сломя голову броситься к ней из соседней комнаты.       — Что случилось!       Джули села в постели, испуганно ощупывая шею, и спросила:       — Где мое кольцо? Оно было на цепочке, на шее!       — Кольцо? Но при тебе не было кольца, когда тебя принесли, — удивленно потянула Алиса, проходя в комнату. Она была в одной ночной сорочке, и смотреть на нее в таком виде было как-то неловко; Джули засмущалась и отвела взгляд.       — Но как же…       — Ты потеряла его в воде? Такое часто случается, — Алиса присела на ее кровать и осторожно погладила по волосам. — Малышка, как ты спала?       — Нормально… Но… кольцо… — она взглянула на Даниэля, тоже проснувшегося и сидевшего в постели. — Оно было таким важным…       — Ничего не поделаешь, — Алиса с нежностью ее обняла и погладила по спине. — Что пропало в море, то уже не найдешь… Сейчас я принесу вам завтрак, раз уж вы проснулись так рано, жаворонята.       Она удалилась; Джули накрыла себя одеялом, зябко чихнула и снова легла. Даниэль глядел на нее, молчал и то и дело порывался что-то сказать, но всякий раз раздумывал.       Джули чувствовала себя одинокой, очень одинокой. Никто не мог понять той боли потери, что она испытывала, не мог осознать масштабов произошедшей трагедии, не мог разделить с ней ее печаль, ведь во всем мире был лишь один человек, которому она доверила свою страшную тайну.       И этот человек, как по зову ее сердца, появился в дверях.       — Джули.       Отшвырнув от себя одеяло, Джули вскочила с постели и со всех ног бросилась к нему, повисая на его шее. Даниэль глядел на эту сцену выпученными глазами и был совсем растерян.       — Я пришел, как только мне сообщили, — говорил этот важный человек. — Джули, ты в порядке, ты не ранена?       — Ричард! Ричард! — причитала взволнованно Джули, прижимаясь к его еще холодной после улицы коже. — Ты не представляешь, что случилось! Я потеряла кольцо!       — Ты потеряла гребаное кольцо?!       Он воскликнул это чертовски гневно и недовольно, отпустив ее и злобно сверкнув глазами. В одном его взгляде было написано все то, что Ричард думал о ней — что она дура, неумеха, тупица и вообще бестолочь, и лучше бы она умерла, а загадочное кольцо осталось у него — но, с заметным усилием овладев собой, он вдруг тепло улыбнулся и молвил:       — Не страшно, главное, что ты цела.       А Джули почувствовала себя оплеванной.       Она хотела отпустить его и отойти, но в комнату вбежал Роланд, с сияющим, вымытым лицом, и повис на них обоих, громко, почти криком рассказывая, как сильно волновался и как чувствовал, что что-то не так, вот точно-точно чувствовал, прямо се’дечком!       После довольно долгого обмена объятиями, Джули снова обратилась к Ричарду, желая что-то сказать, но ее прервал Даниэль, довольно грубо поинтересовавшийся:       — А никого не смущает, что Джулиана почти голая?       Джули обернулась на него, посмотрела на Ричарда, пожала плечами и пояснила:       — Что мне смущаться? Он же мне не нравится.       — Действительно, — подхватил Ричард. — Чего смущаться? У нее пока нигде ничего нет.       — Я вообще долго думал, что Джули — мальчик! — поделился Роланд, и все трое весело рассмеялись под недоуменным взором Даниэля.       Снизу послышался зов Алисы — она требовала к себе Роланда — и тот помчался на помощь; Ричард и Джули остались наедине с Даниэлем, который немедленно поинтересовался, видимо, туго соображая с утра:       — Так вы встречаетесь?       Ричард задумчиво поглядел на Джули, Джули взглянула в ответ, и некоторое время они рассматривали друг друга, задавая этот же вопрос уже самим себе, а после хором резюмировали:       — Ни за что.       И вошел Роланд с едой.       Рассевшись на полу, ребята занялись едой, и лишь Даниэль почти ничего не ел. Долгое время кругом была тишина, только челюсти усиленно работали над сдобными булками и вяленым мясом; потом, довольно неожиданно, Роланд снова поднялся с места, подошел к Даниэлю, не прекращая жевать, и довольно сильно пнул его в бок, отчего тот комично крякнул и вскочил:       — Мелкий, какого лешего?!       Выставив вперед ручку, Роланд демонстративно начал жевать быстрее, чтобы поскорее освободить рот и сказать:       — Дядь, я давно хотел сказать тебе, что ты 'ыба.       Все были так заинтересованы этим заявлением, что Даниэль даже не попытался его ударить, а Ричард не попытался остановить.       — Что? Какая рыба?       — Судак, — спокойно пояснил Роланд. — Только на букву д’угую.       Ричард понял, опомнился, отозвал брата в сторону и принялся строго отчитывать, хотя и не слишком искренне. Джули, посмеиваясь, осталась рядом с Даниэлем и пила чай, как ни в чем не бывало; Даниэль был весь красный, злился, но отчего-то продолжал пялить глаза на нее.       Это раздражало.       — Чего тебе?       — Слушай, — выдохнул он, силясь сдержать гнев, — мы ведь с тобой никогда не дружили…       — Не дружили? Да я дважды оказывалась из-за тебя в медицинском кабинете!       — Я о том же. Так почему ты все-таки не бросила меня умирать в море?       Джули притворилась очень занятой размешиванием сахара в чае, пытаясь придумать достойный ответ на этот вопрос, но никак не находя его.       — Это так просто не объяснишь… Я, ну, как бы, не хотела, чтобы твой неупокоенный дух приходил ко мне во снах и пугал распухшей рожей утопленника до конца жизни?..       Даниэль смерил ее долгим и неверующим взглядом.       — И поэтому ты рисковала собой?       Джули вздохнула и поставила чашку на поднос.       — На самом деле… на самом деле, конечно, не поэтому, — ей было физически тяжело говорить, но в то же время почему-то не говорить она не могла. — Я не думаю, что ты сможешь меня понять. Я не спасла тебя потому, что ты мне нравишься, и я вообще-то была бы рада, если бы ты подох там, в море; но почему-то я не могла позволить…       Голос Ричарда раздался совсем рядом:       — Потому что ты — воительница Круга Магов.       Джули засмеялась, поднимая глаза вверх и глядя на него:       — Если это Круг Магов, то, наверное, я магиня.       — Трудно быть магом, если не владеешь магией.       — Не труднее, чем быть тайным обществом, о котором все вечно болтают.       Ричард глядел тепло и ласково, словно на сестру, а не на чужую девочку, и в душе Джули от этого взора тоже становилось тепло, а сердце почему-то шептало, что он прав, что он во всем прав.       — А я думал, мы ходим сюда, потому что здесь ко’мят, — потянул честно Роланд, и, рассмеявшись, Джули отметила, что и в этом тоже есть свой доля правды.       Даниэль нервно повел плечами.       — Мне все равно, почему вы сюда ходите, странные вы чудаки, — пробормотал он не слишком разборчиво, — меня волнует лишь то, что в это втянута моя сестра, и что я должен Джулиане за спасение своей жизни…       Джули хотела сказать ему, что об этом долге можно смело забыть прямо здесь, но тут же подумала, что не стоит так легко отказываться от столь удобного рычага влияния на Даниэля, и промолчала, лишь улыбнувшись. Он продолжил:       — А долги нужно отдавать!       — Чудно, — засмеялась Джули, — тебе придется ходить за мной по пятам до тех пор, пока не представится возможность вернуть должок, да?       Даниэль очень серьезно ответил:       — Да.       И Джули весело засмеялась в ответ.       — Так, дети, — Ричард хлопнул в ладоши и привлек к себе брата, — Джули, я думаю, тебе пора в школу.       — Хорошая мысль, думай почаще. Только вот в таком виде, — она указала на свою сорочку, — меня туда вряд ли пустят. Не все в Академии такие любители нижнего женского белья, как Даниэль.       Даниэль с честью выдержал этот укол и ничего не ответил.       — Кимберли утром зайти обещала, — сообщил Ричард, — с этим всем…       — Обещала утром зайти, или утром обещала?       Ричард ответил загадочной улыбкой, мало что разъяснявшей, а в дверях, тоже будто откликнувшись на зов, и в самом деле появилась Кимберли, и ее обычно холодный, отстраненный взгляд был непривычно дружелюбным.       Она сказала:       — Доброе утро! Кто прогулял урок по математике?       — Кимберли де Роз, — засмеялась Джули.       — Джули дель Драгон, — хихикнула Кимберли.       — И Даниэль де Роз, — Даниэль развел руками, — но что-то мне подсказывает, что из этих троих наказаны будут только двое.       При взгляде на него глаза Кимберли стали ледяными и почти злобными. Шагнув в комнату, она сняла с плеча сумку, опустила ее на пол, посторонилась, освобождая проход к двери, и указала на него пальцем; Даниэль удивленно посмотрел в ответ, притворяясь дурачком, но Кимберли устремила на него настолько строгий и пугающий взор, что, струхнув, он предпочел покориться и уйти, а вслед за ним покинули комнату и Ричард с Роландом, оставив подруг вдвоем.       Джули улыбнулась Кимберли; та, еще не до конца успокоившись, ответила ей довольно холодным кивком, расстегнула сумку и достала школьную форму.       — Твоя запасная? Ради бога, Ким, она будет мне велика.       — Ничего не поделаешь. Мы закажем тебе новую, — пообещала та, — разумеется, за наши деньги. Ты спасла Даниэля.       — Самый глупый благородный поступок в моей жизни!       — Если бы я была на твоем месте, я бы поступила также.       — Потому что ты — воительница Круга Магов?       — Нет, потому что я его сестра, — Кимберли удивленно моргнула. — А почему в Круге Магов воительницы, а не магини?       Джули махнула рукой и встала, примеряя свободную рубашку.       — Ну, а я спасла его, потому что… Потому что он очень нравится моей подруге!       Кимберли удивленно ахнула и выронила из рук булочку, которой собиралась закусить.       — Это Орин Ром?!       Джули немного обиделась на то, что Ким так легко угадала — разве не означало это, что у нее всего одна подруга во всей школе? — но не стала свою обиду демонстрировать.       — Ну да. Она верит, что у него добрая душа, и что она эту душу найдет. Но, если честно, я больше верю, что она хочет стать королевой Морана.       — Но ведь Даниэль не… — Кимберли прервалась на полуслове и шумно вздохнула, — …не имеет доброй души.       — Разве же ей это объяснишь? — пожала плечами Джули. — Исправить законченного урода — голубая мечта почти каждой девушки!       Джули застегнула на себе пиджак и задумчиво осмотрела свое отражение в зеркале — выглядело, конечно, нелепо, но не сказать, что совсем плохо.       Улыбнувшись этим мыслям и посетовав про себя на то, что не удастся прогулять школу, Джули объявила, что готова идти; Кимберли укоризненно на нее посмотрела, достала небольшую расческу и демонстративно принялась расчесывать подруге растрепанные, торчащие во все стороны волосы, приговаривая, что той еще нужно умыться.       На сердце Джули чувствовала какое-то приятное тепло.