Израненные

7 сентября, понедельник

Как прошло воскресенье, Гермиона едва помнила. Мозг заполняли воспоминания из туалета Миртл, которые Грейнджер усердно пыталась принять и осознать. Спрятавшись за большим учебником по трансфигурации, Гермиона пялилась в одну точку на странице и размышляла до тех пор, пока голова не начала опять раскалываться. Она даже забыла о свинском поведении Рона на школьной вечеринке, неожиданной пропаже Джинни, которая потом нашлась в спальне, и плохом настроении Гарри. Гермиона лишь растерянно приняла извинения своего парня, сконфуженно подумав о том, что теперь ей придется скрывать от него странный инцидент с Малфоем, который включал поцелуй, потом перекинулась парой слов с друзьями и опять вернулась к рассуждениям. Если слова Малфоя не были безумным бредом сумасшедшего психопата, то это означало, что скорее всего на шестом курсе между ними что-то было. Что-то выходящее за рамки их обычных ненавистных диалогов и яростных взглядов. Нечто очень… интимное. «Неужели я и правда целовалась с Малфоем?» Пока всерьез думать о каких бы то ни было отношениях между ней и слизеринцем не хотелось, потому Гермиона возвращалась к разодранному предплечью Драко и его крайне странному вопросу. «Что, если я не хочу, чтобы моя рука заживала? Ты думаешь, я просто так это сделал?» Она тогда высказала ему свою догадку, но Малфой не ответил, и теперь Гермионе правда было любопытно. Неужели Драко Малфой, выступающий на стороне Волдеморта с самого начала, не хотел быть Пожирателем, неужели ему не нравилось быть прислужником так называемого Темного Лорда, и потому слова Лаванды так тронули его? Или на это его вывела вообще не Браун? Однако ни на что из этого ответов у Гермионы не было. Вопросов было много, а ответов, увы, не наблюдалось, так же как и Малфоя весь день в общей гостиной. А потому за воскресенье разработав у себя в голове некую тактику, по которой Грейнджер могла хоть как-то разобраться с неожиданно свалившейся на нее информацией, утром понедельника Гермиона решила расспросить подробнее Гарри и Джинни о шестом курсе. Ведь наверняка кто-нибудь из них заметил бы странное поведение подруги. Рональд всегда просыпался поздно и приходил в Большой зал за пятнадцать минут до конца завтрака, а значит, у Гермионы были все шансы поговорить с друзьями без присутствия своего парня, который наверняка не будет слишком доволен, если что-то про отношения Гермионы и Драко вскроется. Гарри и Джинни как раз лениво мешали кашу в тарелках, когда Гермиона, отпив тыквенного сока из кубка, наконец решилась завести разговор. — М-м-м, ребят, хотела спросить, точно ни у кого из вас нет конспектов за шестой курс? — Прости, Гермиона, — неловко улыбнулся Гарри. — Я в тот год постоянно пропадал с Дамблдором, и ты очень часто делала за меня домашнее задание. — А мне в прошлом году было не до конспектов, — пробубнила Джинни. — Да уж, надо было забрать их с собой из дома, — выдохнула Гермиона, правда сожалея об этом. — Ну, ты же не знала, что забудешь… многое, — неловко произнес Гарри. Гермиона кивнула и, помолчав несколько секунд, подбирая слова, максимально непринужденно произнесла: — Кстати, а может, я одалживала кому-нибудь свои записи с нашего потока? Может, я с кем-то занималась в свободное время? Девушка замерла, закусив изнутри щеку, и отпила еще сока, пытаясь скрыть излишнюю заинтересованность. — М-м-м, — задумался Гарри, — да нет. Я лично не видел, чтобы ты кому-то что-то одалживала, а уж заниматься с кем-то… ты только со мной и Роном постоянно сидела и помогала нам. Вот и все. — Да, я помню, ты либо делала домашнее задание в гостиной Гриффиндора, либо бежала на очередное дежурство, — подтвердила Джинни. Гермиона с благодарностью улыбнулась друзьям, а внутри все с сожалением рухнуло. «Значит, если что-то и было, то либо я умело скрывалась от посторонних глаз, либо все это просто больные фантазии Малфоя». Хотелось верить в последнее, ведь если все это правда, то это означало, что когда-то у Гермионы к этому слизеринскому засранцу были чувства, ведь по-другому она не дала бы себя поцеловать. А вот были ли у Малфоя к ней чувства и сохранились ли до сих пор, Грейнджер пока решила не узнавать. У нее есть Рон. Ее милый и хороший Рон, с которым она всегда хотела быть вместе, а потому в любом случае, что бы там Малфой себе не напридумывал, ее это не касалось. Ей было интересно только, насколько их отношения, если они вообще были, далеко зашли и почему вообще ярый борец за чистоту крови обратил внимание на нее, на магглорожденную. По расписанию сегодня стояло углубленное изучение чар, а значит, у Гермионы была возможность попытаться расспросить Малфоя о его словах вечером субботы. «Может, что и удастся узнать, а если нет, то у нас с ним еще два занятия в неделю на протяжении года, когда-нибудь он сдастся». Гермиона настолько погрузилась в мысли о том, как вытащить из Малфоя правду, что даже позволила Рону как всегда нагло ворваться в ее личное пространство и поцеловать себя в губы на глазах у всех. Конечно, за этим последовали ее возмущенные нравоучения в адрес парня, но Рональд был так доволен случившимся, что преспокойно пропустил слова Гермионы мимо ушей. Грейнджер тогда вспомнила о его поведении на вечеринке и поняла, что зря не устроила ему хорошую взбучку за распитие спиртных напитков… «Спиртные напитки, огневиски, фляжка Рона в моей сумочке…» Грейнджер внутренне напряглась, понимая, что парень в любую секунду мог потребовать назад свою фляжку с напитком, которой у Гермионы уже не было. «Черт. Так бежала подальше от Малфоя, что забыла там все что можно». Коря себя за такую оплошность — ведь Рон может подумать все, что угодно, если она не вернет ему его вещь, — и надеясь, что парень в ближайшее время не вспомнит о своей пропаже, девушка все же поняла, что это был еще один хороший повод начать с Малфоем разговор. В общем, к дополнительному занятию Гермиона продумала все возможные варианты диалога со слизеринцем и, заняв свое место в кабинете Флитвика, замерла в ожидании соседа по парте. Нетерпение заставляло нервно трясти ногой, но Грейнджер, приняв самый нейтральный вид, пялилась в учебник, подготавливая себя к появлению Драко, с которым общих занятий сегодня еще не было. Малфой не заставил себя долго ждать. Гермиона слегка вздрогнула от неожиданности, когда его сумка приземлилась на парту сбоку от нее. Драко молча выложил письменные принадлежности и занял свое место, не удосужившись даже поздороваться с Гермионой. «Ладно, а на что я, в принципе, рассчитывала? Что он продолжит вести себя как тогда, в туалете, и спокойно пойдет на контакт?» Грейнджер выпрямилась и медленно перевела взгляд на застывшего на стуле рядом с ней Малфоя. Он был все так же бледен, но сейчас оттенок его лица не казался таким серым и болезненным. Его волосы были аккуратно уложены назад, а идеально выглаженная школьная форма шла ему больше, чем кому бы то ни было в этом замке. Он, положив руки на стол, крутил пальцами волшебную палочку, и Гермиона не могла не покоситься на его поврежденное предплечье, которое сейчас было скрыто тканью рубашки. До начала занятия оставалось минут пять, и девушка, взяв себя в руки, повернулась к блондину всем корпусом. «Ну что ж, если не сейчас, то придется ждать следующего совместного занятия, и…» — Хватит прожигать во мне дыру, Грейнджер. Гермиона напряглась, понимая, что вместо того, чтобы пойти напролом и докопаться до истины, теперь она выглядела крайне странно, смотря на профиль Драко и тупо хлопая глазами. — Я просто… — девушка сначала растерялась, понимая, что начинала мямлить, но затем, закусив губу, взяла себя в руки. — Я хотела поинтересоваться, как твоя рука? — Поинтересовалась? Умница. Пять баллов Гриффиндору за смелость. — Я серьезно. — Я тоже. Девушка буравила взглядом его скулу. Он так и не соизволил даже посмотреть на нее, глядя прямо перед собой и все так же крутя в руках палочку. «Это будет сложнее, чем я предполагала». — Так все же? — напирала Гермиона. Драко сначала никак не отреагировал. Грейнджер уже расстроенно облокотилась о спинку стула и поздоровалась с заполняющими класс знакомыми, раздумывая, получится ли у нее вообще хоть когда-то подступиться к нему, как неожиданно перехватила взгляд серых глаз, пристально буравящих ее лицо. — Чего ты добиваешься, Грейнджер? — Я лишь поинтересовалась, как твоя рука, потому что в субботу, — Гермиона снизила громкость голоса почти до шепота, — мне пришлось не дать тебе истечь кровью. — Ты еще на весь замок это прокричи, дура, — сразу огрызнулся Малфой, поджав губы. — Так как рука? — Нормально, — сквозь зубы ответил Драко, отворачиваясь от нее к лежащему перед ним учебнику. — Ты сходил в больничное крыло? Малфой опять резко обернулся к Гермионе, заставляя прядь платиновых волос упасть ему на лоб. — Я не нуждаюсь в твоей дурацкой заботе, жалости или что ты там еще собиралась проявлять. Ты увидела то, что не должна была, и тебе следует об этом помалкивать, а еще лучше забыть, — на одном дыхании выдал Драко. — Я думал, ты умная, Грейнджер, и сама это понимаешь. Гермиона внутренне ликовала. Не прошло и пяти минут, а Драко, сам того не ведая, дал ей возможность докопаться до волнующей ее истины. — Я бы с удовольствием забыла о том вечере, — Гермиона заговорила еще тише, хотя в шуме класса их и так было совсем не слышно, — если бы ты не набросился на меня, Малфой. Это ты прижал меня к раковине и просил что-то вспомнить, ты укусил меня за шею, и мне пришлось сводить след с кожи, а также ты… — Забудь, Грейнджер. — Что? — опешила Гермиона, с искренним непониманием глядя в его глаза. Лицо Малфоя ничего не выражало, одна сплошная бледная маска самодовольства, а вот серые радужки, казалось, сейчас вспыхнут изнутри от негодования, ярости, раздражения? Гермиона не знала, от чего именно, но знала, что все не так просто, как Драко пытался показать. — Что слышала, — надменно кинул Малфой. — Считай это помутнением сознания. Я был пьян, мне было дико больно, а ты просто оказалась не в том месте, не в то время. — Так это и произошло? — Что это? — Это ты мне расскажи, что произошло… когда? На шестом курсе? Драко глубоко вздохнул, сжав челюсти так, что заходили желваки, и склонился к девушке еще ближе. Гермиона уловила терпкий аромат цитруса и сигаретного дыма, исходящий от него, опять чувствуя это странное ощущение обыденности, вспыхнувшее в ней. Однако Малфой не дал девушке заострить на этом внимание. Он, внимательно посмотрев в глаза Гермионы, сказал: — Ничего. Никогда. Не. Было. Грейнджер. И не могло быть. Мои слова были пьяным бредом, а то, что ты повелась на них… ставит тебя наравне с твоими тупыми дружками. Говорил он уверенно, даже слишком. Грейнджер даже почти облегченно вздохнула. «Да уж, ну я и раздула из мухи слона. Наверное, он и правда просто слетел с катушек от боли и…» Но тут его пристальный, тяжелый взгляд на секунду — на одну лишь крохотную секунду — скользнул ниже к ее губам, и Гермиона замерла, понимая, что вот это ей уже точно не могло почудиться. — Добрый день, класс! — послышался добродушный голос профессора Флитвика, и Гермиона с Драко одновременно вздрогнули, отшатываясь друг от друга. Оказалось, что во время разговора они склонились друг к другу довольно близко. Ну, как близко, для Драко Малфоя и Гермионы Грейнджер это было очень близко, когда для остальных людей оставалось вполне адекватным расстоянием для разговора. Малфой сел ровно и стал открывать конспект прошлого урока, собираясь прилежно — «Неужели не одна я буду заниматься наконец-то делом?» — записывать за Флитвиком мини-лекцию перед следующим заданием. Гермиона тоже поторопилась взяться за перо, однако ее мысли были далеки от Протеевых чар. Несмотря на слова Малфоя, сказанные уверенным тоном, девушка ловила себя на мысли, что не верит ему. Разве стал бы он так откровенно приставать к ней тогда в туалете, если бы все было так, как он говорил? Разве стал бы он с отчаянным блеском в глазах унижаться и просить ее вспомнить? Разве сейчас, после этих слов его взгляд упал бы на ее губы? Ответ на все вопросы был — вряд ли. И тут дело даже не в собственных догадках, а в реакции ее организма на него. Для начала запах сигарет, который помимо того, что казался знакомым, вызывал в ее сердце странный трепет. Девушка не знала, откуда могло взяться такое теплое отношение к сигаретам, которые она на дух не переносила, а потому, в очередной раз ощутив аромат, исходящий от Драко, она не смогла просто забыть про это. Но помимо всего прочего была также и головная боль, возникшая во время поцелуя, которым наградил ее Малфой. Гермиона не могла ее ни с чем спутать. Раздирающая мозг на части, сверлящая до безумия и пелены перед глазами вспышка осознания — как называла ее Грейнджер — была именно тем, к чему Гермиона обычно стремилась на сеансах в Мунго. Эти вспышки означали, что ее воспоминания не исчезли навсегда, что у нее был шанс когда-нибудь все вспомнить, и раз Драко вызвал это, то его слова и поведение что-то значили. Оставалось узнать, что именно.

***

Гарри чувствовал себя паршиво. Он шел торопливым, размашистым шагом с метлой наперевес в сторону Черного озера. Небо было затянуто сплошным серым полотном, а ледяной ветер лохматил растрепанные волосы Гарри еще больше. Хотелось выплеснуть эмоции, отвлечься и хоть на секунду забыться. Поле для квиддича еще не восстановили, да и, решив полетать там, Поттер привлек бы к себе лишнее внимание. А на сегодня он и так получил слишком много дохрена внимания. Каждый день ученицы с разных курсов и факультетов как бы невзначай натыкались на Гарри, желая томно повздыхать рядом с ним и закидать кучей никому не нужных комплиментов. Поттера от этого выворачивало. Он не понимал, как люди могли восхищаться им? Да, конечно, он победил Волдеморта, второй раз выжил после Авады Кедавры и смог избавить волшебный мир от гнета Темных магов, но сколько людей умерли за него? Сколько людей пережили пытки только потому, что Гарри Поттер не мог быстрее найти все крестражи? Гарри чувствовал на себе груз непомерной ответственности за жизни других, а окружающие совершенно ничего не понимали, продолжая восхищаться им. Когда он проходил по коридорам, младшекурсники с таким трепетом смотрели ему вслед, что становилось противно от самого себя. Девушки, будто завороженные, следовали за ним, стараясь осыпать его комплиментами, даже не обращая внимание на присутствие рядом с ним Джинни. Это походило на какое-то сумасшествие. Пока его ставили на пьедестал и восхваляли, большинство слизеринцев, его одногодок, смешивали с грязью, и Гарри, честно говоря, этого совершенно не понимал. Эти люди просто были не на той стороне, и что теперь? Только за это их надо ненавидеть и осуждать? А то, что из-за него погибли чьи-то братья, сестры, родители, никто и не брал в голову. От этого восхищения и благодарности в глазах окружающих становилось мерзко. Грудь сжимало в стальных тисках, и вздохнуть свободно было почти невозможно, потому что, глядя по сторонам, Гарри повсюду видел смерть, видел тела волшебников, замерших с последним вздохом, видел боль и слезы, и он не мог понять, почему остальные не обращали на это внимания. Несколько лет на Гарри давило осознание того, что он чертов Избранный, он должен был спасти весь мир от тирании Волдеморта, хотя сам не имел ни малейшего понятия, как это сделать. Но это было еще терпимо. Сейчас же было почти невозможно терпеть всеобщие разговоры и взгляды. Хотелось закричать: «Очнитесь! Вы правда не видите, что из-за меня погибли люди?», но Гарри был уверен, что никто бы его даже не услышал, продолжая все также благоговейно заглядывать в рот. Поттер остановился у берега озера, сжимая в негодовании зубы. Надо было развеяться, иначе Гарри знал, что точно не выдержит и наорет на кого-нибудь или еще чего похуже, взорвет неконтролируемым выбросом магии. Он перекинул ногу через метлу и привычно оттолкнулся от земли. Полеты всегда его расслабляли и успокаивали. Ветер, хлеставший по лицу и взлохмачивающий его темные волосы, прочищал напряженный мозг, а ощущение от скольжения по воздуху заставляло сердце восторженно сжиматься. Гарри сначала просто покружил над озером, наслаждаясь полетом, а потом решил потренироваться и вспомнить несколько любимых трюков. Все же Поттер капитан сборной по квиддичу и всегда обязан быть в форме, хоть сами игры и сместили из-за восстановления замка на пару месяцев. Наконец вымотавшись так, что сил держаться за рукоять метлы уже не было, Поттер опустился на землю. Ветер усилился, и начал моросить дождь. В такую погоду ученики сидели в своих гостиных у камина, что было только на руку Гарри, который хотел побыть еще немного в комфорте собственного одиночества. Поттер кинул метлу на пожухлую траву и сунул руки в карманы мантии. Его взгляд невидяще уставился на гладь Черного озера, пока мысли бродили далеко отсюда. Гарри думал о том, чем будет заниматься в будущем, и где он поселится после окончания Хогвартса. Думал о друзьях и Джинни. Хотелось, чтобы все пришло в норму, чтобы все стало хоть немного как раньше... но Поттер сам прекрасно понимал, что никто из них не сможет больше быть прежним. С ними произошло столько всего плохого, что смотреть на мир как раньше было невозможно. Стоило постараться осознать свои проблемы, принять их, во всем разобраться, но, Мерлин, как же это было сложно! Было легко думать об этом рационально, но, увы, чувства и эмоции, бушующие в душе, не позволяли так легко все отпустить и жить дальше. Надо подождать, и Гарри это понимал. Перед глазами опять замелькали сцены битвы, и сердце болезненно сжалось. Он вспомнил, как Оливер Вуд нес бездыханное тело Колина Криви в замок. Этот веселый, жизнерадостный парень всегда так им восхищался, а в конце концов умер, сражаясь за него. Гарри сжал кулаки. Вина непосильным грузом навалилась на парня, и он медленно втянул воздух сквозь стиснутые зубы, пытаясь успокоиться. — Гарри. На его плечо вдруг опустилась чья-то теплая ладонь, и гриффиндорец вздрогнул, резко поворачивая голову. — Привет, Луна. Девушка стояла рядом, взирая на него своими большими, искренними, светло-серыми глазами. Гарри поначалу захотелось отвернуться, закрыться, но он переборол себя. Все же Луна его друг. — У тебя все в порядке? Ее голос был как всегда тихим и слегка потусторонним, но глаза смотрели так пронзительно, с беспокойством и добротой, что Поттер почувствовал себя чуточку лучше. — Да, все хорошо. Ты как? — Нормально, — пожала плечами Лавгуд, убирая руку с плеча Гарри. — Увидела из окна, как ты стоишь здесь в одиночестве, и... решила составить компанию. — Да я просто... летал, — кивнул Поттер на метлу, отводя взгляд и чувствуя себя неуютно от того, что Луна, беспокоясь о нем, вышла на улицу в такую противную погоду, — и решил еще немного подышать свежим воздухом. — Понимаю. В замке и правда невозможно находиться, кажется, будто сами стены давят на сознание. Гарри промолчал, не зная, что ответить подруге, но Луна и не собиралась продолжать разговор. Она просто встала рядом с ним, окидывая взглядом озеро. Гигантский кальмар на несколько секунд вынырнул, будто проверяя окружающую обстановку, а потом опять пропал в воде. Просто находиться в компании Луны и молчать было очень приятно. Гарри понравилось, что она не стала лезть к нему с расспросами, как сделали бы другие, а по-дружески поддержала его, просто находясь рядом. Он знал, что если захочет ей что-то рассказать, она его выслушает, а от того стало немного легче. Гарри опять погрузился в свои мысли. Теперь уже он думал о Тэдди. Бедный малыш будто зеркально отражал несколько событий его судьбы, и Гарри знал, что сделает все возможное, чтобы у сына Люпина и Тонкс было хорошее будущее. Конечно, он не заменит ему родителей, но постарается дать ему столько любви, заботы и нежности, сколько сможет. Это был его долг. Он был обязан родителям Тэдди жизнью. Дождь начал усиливаться, и Поттер от особенно большой капли, приземлившейся ему на лоб, вздрогнул. Он посмотрел на Луну, белоснежные волосы которой уже прилипли к лицу, и почувствовал себя неуютно от того, что она из-за него стояла на улице и мокла. Поттер выдохнул, в последний раз скользнув взглядом по озеру, и, подхватив с земли метлу, повернулся к подруге. — Пойдем в замок? — Если хочешь. Луна последовала за Гарри, сцепив ладони за спиной и слегка пружиня при каждом шаге. — Как учеба? — поинтересовался Поттер. — Неплохо, — улыбнулась Луна. — Сегодня меняли цвет глаз на трансфигурации, было очень весело. А у тебя? — Да тоже неплохо. До замка они продолжили идти в уютной тишине. Гарри чувствовал, что Луна, так же как и он, была рада своим размышлениям и не ждала от него разговора, а потому Поттер спокойно шел, смотря себе под ноги и не волнуясь о том, что его сейчас начнут обвинять в излишней задумчивости и молчаливости. В замке было так же пусто, как и на улице. Гарри не могло это не порадовать, а потому он замедлил шаг, стараясь насладиться последними минутами тишины, в которые ему не надо было пытаться вести себя так, как хотели окружающие. Не доходя несколько метров до прохода, ведущего в гостиную, Поттер резко остановился, и Луна, не ожидая этого, врезалась в его спину. Гарри даже вздрогнул, на секунду забыв, что она шла рядом с ним. — Ты идешь? — спросила Луна, вставая прямо перед ним. — Я... да, сейчас. Гарри понимал, что выглядел странно, глубоко дыша, стоя перед проходом в гостиную и ничего не предпринимая. Но как же не хотелось опять погружаться в шумные переговоры однокурсников, недавно появившиеся сплетни и чувствовать на себе эти дурацкие восхищенные взгляды. Луна несколько секунд стояла, разглядывая лицо друга, а потом улыбнулась уголком рта. — Постоять с тобой? — Эм, нет, можешь идти, — смутился Гарри. Ее поддержка была приятной, но... ситуация была слишком странная. Он представил, как кто-нибудь выйдет из гостиной и увидит, как они вдвоем просто стояли у входа, смотря в пространство прямо перед собой и не разговаривая. — Ладно. В следующий раз, если захочешь так же постоять под дождем, зови. Вдвоем стоять веселее. Гарри не смог удержаться от улыбки. Луна ничего не говорила, не пыталась быть участливой или лезть ему в душу. Она просто была рядом, не нагнетая атмосферу и не пытаясь выпытать причины его поведения и убедить в том, что считала бы нужным. Это было приятно. Странно, но приятно. — Хорошо. Спасибо тебе, Луна, — улыбнулся ей Гарри. — Не стоит благодарить, мы же друзья, — как само собой разумеющееся сказала Лавгуд и улыбнулась в ответ. Проход в гостиную за ней закрылся, и Гарри провел ладонью по влажным от дождя волосам. Сейчас он чувствовал себя менее паршиво, чем до того, как он собрался полетать. Было приятно немного развеяться и перестать притворяться тем, кем он уже не был. Глубоко вздохнув, Гарри сжал пальцы на древке метлы, произнес пароль и ступил в гостиную семикурсников, готовясь опять почувствовать на себе чертовы восхищенные взгляды.