Израненные

19 сентября, суббота

— С днем рождения! Джинни почти что сбила с ног Гермиону, наверное, впервые за последний год походя на саму себя. Ее глаза радостно блестели, а лицо выражало крайнюю степень восторженного предвкушения. — Тише, Джинни! — прошипела Грейнджер, несмотря ни на что улыбаясь, обнимая подругу в ответ и радуясь, что в гостиной сейчас почти не наблюдалось учеников. Гермиона не была падкой на всю радостную суету в день рождения. Она воспринимала эту субботу, как и любую другую. Да, конечно, ей исполнилось сегодня девятнадцать, она стала на год старше и... собственно говоря, все. Смысла радоваться изменившейся цифре своего возраста Гермиона не видела, а особенно сейчас, когда ее не могли поздравить те, от кого она больше всех ждала приятных слов и наставлений. Ее родители. Этот день стал лишь очередным напоминанием Гермионе о том, что ее родители сейчас жили где-то далеко и даже не знали, что у них есть дочь, которая дико по ним скучала. Это было больно осознавать в обычные дни, но сегодня было еще хуже. Каждый из друзей хотел крепко обнять и поздравить Гермиону, не представляя, как на самом деле ей плохо от того, что она не может оказаться в объятиях отца и матери. Но Грейнджер была сильной, а потому, стиснув зубы, она принимала поздравления и улыбалась друзьям, надеясь показать, что с ней все в порядке. У каждого и так был воз и маленькая тележка проблем, а беспокоиться еще и за нее она не могла им позволить. — С днем рождения, Гермиона, — прошептал ей на ухо Гарри, обнимая именинницу после своей девушки, все еще радостно пружинящей на месте. — Я уговорил Джинни не устраивать никаких вечеринок-сюрпризов, можешь не волноваться. — Спасибо, — прошептала в ответ Грейнджер, стискивая друга в еще более сильных объятиях. В этот момент показалось, что все встало на свои места, все почти было так, как раньше. Джинни радостно улыбалась на заднем фоне, держа в руках свертки с подарками, Гарри обнимал ее теми самыми крепкими и умиротворяющими братскими объятиями, и Рон... «Кстати, о Роне». Гермиона как раз взглянула поверх плеча Гарри, замечая своего парня позади друга. Рональд поймал ее взгляд и скованно улыбнулся, явно чувствуя себя не в своей тарелке. — Привет, — пробормотала Грейнджер, когда Гарри отпустил ее и отошел немного в сторону. Она была рада, что Рон хотя бы сегодня перестал игнорировать ее и, судя по всему, был настроен весьма дружелюбно. Однако от этого легче не становилось. Хотелось поговорить с ним, обсудить сложившуюся ситуацию и расставить уже все точки над «i». Эта неопределенность убивала, но при друзьях выяснять отношения было неправильно. — С днем рождения, Гермиона, — произнес Рон, привлекая ее в свои горячие и родные объятия. Грейнджер глубоко вдохнула и прижалась поближе, осознавая, как на самом деле скучала по нему. По такому теплому, надежному и доброму человеку, с которым всегда могла поделиться чем-то важным. Гермиона скучала в первую очередь по своему другу — Рональду Уизли, и их размолвки именно на почве отношений ее очень угнетали, хотя Грейнджер и пыталась не думать обо всем этом в таком ключе. Когда круг объятий завершился, то Гермионе вручили подарки. Потрясающее орлиное самозаправляющееся перо с золотым наконечником преподнес Гарри, Джинни подарила — хотя она сразу признала, что приготовила этот подарок еще до войны — сделанный своими руками альбом с колдографиями, на каждой странице которого были пожелания от всех ее друзей, начиная Гарри и заканчивая Луной Лавгуд, а от Рона она получила магический ежедневник-напоминалку, без которого не представляла жизни с незапамятных времен. Еще раз всех обняв и поблагодарив, Гермиона не заметила, как из комнат стали выползать остальные гриффиндорцы, и тут уж она попала в капкан из объятий друзей и знакомых. Это было, конечно, приятно, но сердце все еще болезненно ныло, ведь все эти объятия так напоминали о других, таких нужных и важных. Наконец-то закончив со всеми поздравлениями, гриффиндорцы и Луна Лавгуд, на которых удивленно косились все остальные факультеты, вышли из общей гостиной и отправились в Большой зал. — Гермиона, я считаю это надо отметить! — заявила Джинни, когда все расселись за столом своего факультета. — Джинни, ты же знаешь, я... — Мы просто тихо-мирно посидим, выпьем, поболтаем. Сегодня суббота, ну, — толкнула ее в бок подруга. — Можно у нас в комнате, — подхватил идею гриффиндорки Симус. — Вы не против, парни? Гарри, Невилл, Рон и Дин покачали головами, а к столу подошли Лаванда под руку с Парвати, которая услышав последнюю фразу Симуса, тут же заинтересовано повернулась к однокурсникам. — Что у вас в комнате? — подала голос Браун. — У Гермионы день рождения, хотим устроить небольшой праздник, — пояснил ей Невилл. — Но у меня сегодня занятия для проекта по чарам, — попыталась вмешаться Гермиона, вдруг хватаясь за их встречи с Малфоем, как за спасительную соломинку. — Ну, Гермиона, посмотри, все хотят повеселиться. Что тебе стоит перенести это занятие на другой день? — стала убеждать подругу Джинни. — В любом случае, мы собираемся, а если ты не придешь, все будут очень расстроены, ведь некому будет адресовать поздравления. Да, ребята? Парни уверенно закивали, Гермиона перевела взгляд на сидящего неподалеку Рона, но тот с большим интересом накинулся на бекон. Стало как-то неловко от взглядов окружающих, и Грейнджер тяжело вздохнула. «Мы просто посидим в спальне у мальчиков. Это же не какое-нибудь большое торжество, так почему бы и нет? Может, там удастся поговорить с Роном?» — Ладно, — наконец выдохнула Гермиона. — Перенесу я свое занятие чарами, но вы не будете делать из этих посиделок невесть что. Вы уже достаточно меня поздравили. Все радостно кивнули и принялись обсуждать, чем сегодня займутся, а Гермиона вскинула голову, замечая влетающих в Большой зал сов. Несколько птиц отделились от всеобщей массы и двинулись прямо к Гермионе. Сердце опять болезненно сжалось, при мысли о том, что там нет совы от тех, от кого она больше всего на свете ее ждала.

***

— Малфой! ⠀ Драко замер, нахмурился, а сердце неожиданно встрепенулось. Чей угодно, но ее голос он совершенно не ожидал услышать вот так просто в толпе, на середине пути от Большого зала к главной лестнице. ⠀ — Малфой! ⠀ Поправив на лице маску надменности, Драко сунул руки в карманы брюк и медленно обернулся, замечая пересекающую Главный Холл Гермиону в сопровождении рыжей подруги. ⠀ — Чего тебе, Грейнджер? — спросил он, когда прелестно запыхавшаяся Гермиона остановилась в нескольких шагах от него. ⠀ Взгляды окружающих тут же впились в открытую кожу, но Драко, поморщившись, лишь повел плечом. Не он кричал ее имя в толпе, а значит, волноваться ему было не о чем. ⠀ — Так что? — опять спросил Малфой, пытаясь скрыть свой нарастающий интерес. ⠀ Гермиона скрестила руки на груди в обороняющейся позиции и едва заметно сгорбила плечи, что Малфой неожиданно нашел очаровательным. «Занимательно». Он понял, Грейнджер что-то было от него надо, но говорить об этом ей было некомфортно. Уизли же стояла чуть поодаль, сверля глазами Малфоя подобно остальным в замке, что, конечно же, не было удивительно. ⠀ — Я хочу перенести сегодняшнее занятие, — выпалила наконец Гермиона. ⠀ Брови Малфоя взлетели вверх быстрее, чем он успел взять контроль над своими эмоциями. ⠀ — С чего бы это? ⠀ — У меня... появились кое-какие дела, — отведя взгляд, сказала Грейнджер. — Может, встретимся... ⠀ — У меня нет времени на занятия с тобой, Грейнджер, в другой день, — резко оборвал ее Драко. ⠀ Ему стало не по себе от того, что она хотела отменить их сегодняшнюю встречу. Он, как последний кретин и соплежуй, жил в ожидании этих занятий. В библиотеке, в окружении учебников и Грейнджер в голову не лезли дурацкие мысли, не оставалось времени на самоедство или воспоминания о прошлом, потому что одно ее присутствие отвлекало от всего плохого и невыносимого. Но помимо его совершенно идиотских, каких-то бабских желаний, было до жути интересно, чему Грейнджер предпочла учебу. И Драко почти скрестил пальцы на удачу, что все это не из-за свидания с Уизли, но все же справился с собой. До такого он еще не опустился. — Ну давай тогда пораньше встретимся во вторник? — Я тебе сказал, что у меня плотное расписание занятий, а вот у тебя, видимо... нет. Интересно. Заучка-Грейнджер отлынивает от учебы, как это... — У нее сегодня день рождения, Малфой, — шагнула вперед Уизли, повышая голос. — Я думаю, даже такие черствые уроды, как ты понимают, что в такой день можно и расслабиться. Грейнджер вздрогнула и напряглась еще сильнее, будто не ожидая, что рядом стояла подруга. А Малфой попытался удержать себя от выражения непреднамеренных эмоций, посильнее сжав губы. «День рождения? Сегодня?» За секунду в голове пронеслись тысячи мыслей, начиная с порыва тут же поздравить Грейнджер с праздником, заканчивая идеями для подарка. Это было глупо. И Драко это знал. Но его сознание будто работало отдельно от его разума, и Малфоя, откровенно говоря, это бесило, потому что рядом с Грейнджер его всегда подмывало сделать все то, на что он никогда не был и не будет способен. — Не знал, что даже такие отличницы, как ты, ставят вечеринки превыше учебы. Сказал бы, что это похвально, но мне, откровенно говоря, наплевать, — сдерживая готовые сорваться с языка поздравления, только вымолвил Малфой, найдя в себе силы на достойный его натуры ответ. — Я согласен перенести занятие на другой день, Грейнджер. — О, — выдохнула Гермиона, пропуская его язвительный выпад мимо ушей, и ее лицо внезапно просветлело. — Хорошо. Тогда позже решим, когда именно проведем занятие? Малфой лишь отрывисто кивнул, бросил последний взгляд на явно обрадованную Грейнджер, которая опять вызывала эту гребаную ломку во всем теле. Потом посмотрел на застывшую позади нее Уизли и, развернувшись на пятках, отправился вдоль по коридору. Хотелось вымыть мозг с мылом, чтобы перестать прокручивать мелькнувшую радость на лице Грейнджер и подарки, которые могли бы ей приглянуться. Хотелось приковать себя кандалами к стене, чтобы прекратить навязчивые попытки сердца убедить его дернуть хотя бы пальцем, чтобы как-то поздравить ее с днем рождения. Но Драко лишь сунул руку в карман мантии, проверяя пачку сигарет, и свернул в уже привычный коридор. Это единственное, что он мог сделать, чтобы не сорваться.

***

— За Гермиону! — уже слегка заплетающимся языком выкрикнула Джинни, выбрасывая вверх руку с зажатым в ладони стаканом. Янтарная жидкость внутри опасно сотряслась, почти переливаясь через край, но Гермиона этого даже не заметила, тут же приникая в очередном глотке к стакану. Окружающие шумными криками поддержали Грейнджер и тоже отпили из своих бокалов. Гермиона, если бы могла покраснеть еще больше, то обязательно бы это сделала, но все же скрашенные румянцем щеки от воздействия алкоголя на ее организм, и так делали ее на постоянной основе похожей на спелый помидор. Как бы Грейнджер не ненавидела вечеринки и поздравления, в данный момент она не смогла бы сформулировать полную мысль, почему ей это было не по душе. Потому что сейчас она чувствовала себя — с небольшими оговорками, конечно — дома. После того как закончилась война, такого Гермиона еще не испытывала. Она уже даже привыкла к постоянным задумчивым выражениям лиц у друзей, привыкла видеть усталость и нелепо скрытую печаль в их глазах, привыкла к односложным разговорам, трясущимся рукам и стеклянным взглядам. Сейчас же все было по-другому. Почти так, как прежде, и конечно, хотелось бы, чтобы все это происходило без непосредственного влияния алкоголя, но выбирать, как известно, было не из чего. Симус громко уверял, что он сейчас превратит огневиски в текилу и уже тянулся за палочкой в знак подтверждения своих слов. Дин его передразнивал, от чего Джинни безудержно хохотала, прильнув к плечу улыбающегося Гарри. Лаванда и Парвати наперебой вопрошали, что же это за напиток такой — текила, а Луна заверяла, что это слово очень похоже на «кремнила» — отраву для морщерогих кизляков, отчего заставляла всех еще больше заливаться смехом. Невилл посмеивался со всеми, но все же высказывал подозрения, что у Симуса ничего не выйдет на пьяную голову, а Рон... Он несколько минут назад вышел, оповестив всех, что ему срочно надо в уборную. Потому несмотря на всеобщее веселье, Гермиона поглядывала на дверь, беспокоясь о том, что Рональд сейчас обнимался с унитазом и никого рядом с ним не было. Ее собственный организм уже болтался на волнах алкоголя, бесцеремонно влитого в нее Джинни и с ее подачи подливаемого всеми в комнате. Гермионе хотелось уже передохнуть от огневиски и пойти проверить своего парня, но Луна, закончив лекцию о морщерогих козляках, вскинула руку вверх. — Давайте выпьем за здоровье нашей именинницы! Чтобы она училась, но не забывала про себя! Все громко и радостно закричали и опрокинули в себя еще по глотку, а Гермиона под пристальным взглядом Джинни выпила аж до дна, чтобы подруге не к чему было привязаться. — Я пойду выйду, — оповестила Гермиона подругу. — Зачем? — Эм... — Гермиона неловко отвела взгляд, не желая говорить, что она собиралась к Рональду. Джинни ей ведь тогда весь мозг выест за то, что Грейнджер в такой день думала не о себе, а о ее бестолковом братце, — зелье антипохмельное принесу, а то я завтра с утра на консультацию в Мунго отправлюсь, и вы тут, боюсь, не выживете без меня после такой дозы огневиски. — Давай только быстрее. — Конечно. Гермиона, пытаясь сфокусировать взгляд на полу, чтобы не упасть ненароком, вышла из мужской спальни в коридор и сразу оглянулась в самый конец. Дверь в ванную комнату была закрыта, но виднелась полоска света из щели между дверью и полом. Грейнджер задумчиво закусила губу, думая отправиться сначала к Рональду или все-таки перед этим сходить за зельем. Сознание усердно подталкивало ко второму варианту, аргументировав это тем, что последний стакан огневиски еще не воздействовал на голову, а значит, было все еще немного некомфортно от предстоящего разговора. И Гермиона, согласившись со своими мыслями, развернулась в сторону лестницы. Перед глазами все расплывалось, а тело наполняла легкость. Грейнджер почти не заметила, как дошла до спальни, нашла в сундуке зелье и пришла обратно в коридор мужских комнат. Голова была тяжелая, а ноги слегка заплетались, но Гермиона, сосредоточившись, пыталась преодолеть весь свой путь без казусов. Она подошла к мужской спальне восьмикурсников и остановилась, понимая что оттягивать разговор с Роном уже было просто некуда. Во всяком случае под действием алкоголя они наверняка выскажут друг другу правду, от чего на душе сразу полегчает, и Гермиона была в этом уверена. Она повернула голову в сторону ванной и нахмурилась. Дверь была чуть приоткрыта, а свет, струящийся по полу, искажался тенями. «Кто-то тоже пошел проверить Рональда?» Гермиона закусила губу, пытаясь максимально сосредоточиться на собственных движениях, и начала медленно идти к двери ванной комнаты. Один шаг. Другой. Она уже слышала голоса. Один мужской, другой женский. Еще несколько уже более быстрых и неровных шагов. И Гермиона замерла прямо около двери, заглядывая в щель. Сердце замерло и упало в пятки, а все тело напряглось как от удара. Лаванда, прижав к стене почти что не сопротивляющегося Рона, страстно целовала его шею. — Стой, Лаванда, подожди, — он схватил ее ладонями за плечи и попытался отодвинуть. — Не понимаю, чего ждать, — ответила Браун, вырывая руки из его захвата и хватая ладонями его за рубашку. — Я хочу тебя, ты меня хочешь. Мы пьяны и молоды, — девушка глупо хихикнула. — Я так не могу... Гермиона... я должен сначала поговорить с ней, Лав, я не могу так... — Завтра и поговоришь, а сейчас ее здесь нет, поэтому иди сюда, — Лаванда впилась в его губы поцелуем, и Гермионе этого хватило. Хватило, чтобы за несколько секунд ощутить, как невыносимо горько начало болеть сердце, как предательство плавило чувства, разрывая на множество крохотных осколков любовь и доверие к Рону. Как выпитый алкоголь не способствовал самоконтролю, заставляя эмоции выйти наружу через льющиеся по щекам слезы. Гермиона отшатнулась, как от удара ножом прямо по сердцу, и закрыла свободной ладонью рот, не давая и звуку подступающей истерики вырваться наружу. Она сделала один шаг назад, потом другой, а затем развернулась и побежала по узкому коридору к лестнице. Дышать стало тяжело, а слезы, застилающие глаза, вкупе с алкоголем не способствовали нормальной ориентации в пространстве. Спотыкаясь и пытаясь заглушить всхлипы, что были силы, Гермиона сбежала по лестнице вниз, прямо в гостиную, и пулей вылетела за дверь. Ей было все равно, заметил ее кто-либо или нет и сколько вообще времени. Она просто больше не могла и не хотела оставаться там. Там, где в нескольких метрах от нее любимый и родной Рон целовал Лаванду. Это было невыносимо, ощущать предательство от настолько дорогого ей человека. Но отчего-то в сознании вспыхнуло ощущение дежавю, да так ярко, что голова взорвалась болью. Той самой вспышкой воспоминания, только вот никаких воспоминаний это не принесло. В висках запульсировало, а на спине выступил холодный пот. Слезы стекали по щекам к шее, а Гермиона едва могла стоять на ногах. В голове мелькала лишь одна единственная мысль, отдающая набатом в ушах: «Не может быть», а сразу за этим воспоминания минутной давности и тихий шепот разума: «Да, может». Колени подкосились, и Гермиона уперлась ладонью в каменную стену, медленно сползая по ней вниз. Сознание обволокла тяжелая дымка алкоголя, не давая связно мыслить. По стеклу барабанил дождь. Гермиона рыдала от болезненного предательства, не понимая, почему ей так знакомо это чувство.

***

Драко вышел из спальни и быстро сбежал по ступеням в гостиную. Легкий туман алкоголя приятно расслабил тело и разум после полного душевных метаний дня. Единственный минус состоял в том, что теперь дико хотелось закурить. Но это была не единственная причина, по которой Драко покинул друзей. Эта самая причина сейчас нагло положила ладонь на его плечо. — Ну что тебе, Блейз? — раздраженно спросил Драко, сбрасывая его руку с себя и продолжая идти к выходу. — Хотел составить компанию. — Тебе же не нравится запах сигаретного дыма. — И что? — пожал плечами Блейз, выходя за Драко из гостиной. — Я хотел с тобой поговорить. — Еще не наговорился? — язвительно поинтересовался Драко. — Весь вечер мне на уши приседаешь. — До тебя просто явно не доходит смысл моих слов. — Я тебя услышал, Блейз, — грозно посмотрел на него Драко. — Я не должен с ней общаться, подвергать себя еще большим издевательствам и бла-бла-бла, но это решать мне, поэтому отстань уже и дай... Сначала Драко услышал всхлипы. Девичьи и отчего-то до боли знакомые, а потом, переведя взгляд вперед, заметил ее. Лица не было видно, но Драко это и не нужно было. Пушистые волосы, возвышающиеся над ее головой, он ни с чьими не мог перепутать. Грейнджер, одетая в джинсы и блузку, сидела на каменном полу, обхватив колени руками, и дрожала, упершись в них лицом. Приглушенные всхлипы разносились по коридору, заставляя Драко напрячься. — Грейнджер? Малфой растерянно замер, еле удержав себя от желания последовать порыву и кинуться перед ней на колени. Однако потом... Она вскинула голову. — Уходи, — прошептала она, но шепот показался Драко оглушительным криком. Ее глаза блестели от слез, нижняя губа подрагивала, а выражение лица было душераздирающе грустным. Захотелось сорваться с места и выбить дурь из того, кто довел ее до такого состояния, и Малфой взмолился Салазару, чтобы этим кем-то оказался Уизли. Все же по его лицу хотелось съездить сильнее всех остальных. — Позвать Поттера или Уизли... — начал Блейз, но Грейнджер так широко распахнула глаза на фамилии последнего, что Драко сразу осознал, кто достоин самого жесткого Круциатуса. — Н-нет, не надо, — выпалила Гермиона, вскакивая на ноги и тут же теряя равновесие. — Ой. Малфой среагировал быстро. «Снитч бы так ловил, ей-Мерлин», — пронеслось в голове. В нос ударил легкий аромат алкоголя, а взгляд столкнулся с ее влажным и затуманенным. — Хорошо отметила день рождения, как погляжу, — выдал Драко, пытаясь отогнать от себя то самое запретное чувство удовольствия от ее непосредственной близости. Гермиона моргнула, но не отстранилась, и Малфой смог различить в неярком свете факела, как ее щеки едва заметно покраснели. В голове была полнейшая пустота, а все внимание сосредоточилось на ее влажных слипшихся ресницах. Драко не знал, что он должен предпринять, а потому тупо стоял и смотрел на нее. Такую беззащитную и заплаканную, а в памяти начали всплывать воспоминания, о последнем разе когда он ее такой видел. Малфой-мэнор. Беллатриса, тетушкин кинжал и кровь, стекающая по бледной коже Грейнджер из надписи на ее предплечье. — Оставлю вас наедине, — вдруг произнес Блейз, вырывая Малфоя из тех-самых ужасных воспоминаний. — Ты хоть и не прислушиваешься ко мне, Драко, но я надеюсь мозгами еще не разучился шевелить и не будешь здесь с ней стоять вот так, в обнимку. Забини развернулся на пятках и отправился в сторону общей гостиной, оставляя Гермиону и Драко в тишине, нарушаемую лишь молотящим по стеклам ливнем. Грейнджер резко отшатнулась, краем сознания понимая, что все происходящее сейчас неправильно, но ноги предсказуемо подкосились, и Драко опять пришлось уберечь ее от падения. — Пусти. — Прекрати, Грейнджер, ты еле на ногах стоишь. Гермиона фыркнула, но вырываться перестала. Драко опять посмотрел на нее, потом по сторонам и тяжело вздохнул, вспоминая слова Забини. Здесь оставаться и правда было нельзя. — Значит в гостиную тебя вести нет смысла? — Нет. — Пойдем тогда... — Ты не должен... — Гермиона вдруг замолкла, а потом как-то по пьяному хмыкнула. — А нет, должен. — Что? — Я один раз тебе помогла, за тобой долг. Драко неверяще усмехнулся. — Я думал списывание долгов по части слизеринцев, а вы гриффиндорцы делаете все безвозмездно. — Вообще-то... я... — попыталась возмутиться Гермиона, но Малфой сразу же ее перебил. Сейчас было не до споров. — Ладно, пошли. — Куда? — Узнаешь.

***

Он привел Грейнджер в один из пустых кабинетов в разрушенной части замка. Внутри было пыльно, пахло затхлостью, а на некоторых стенах виднелись трещины. Гермиона отошла от Драко, немного пошатываясь, добрела до парты и села на нее, обращая взгляд на застывшего у закрытой двери Малфоя. — Так расскажешь, что случилось? — наконец нарушил между ними неловкую тишину Драко, прожигая ее фигуру не менее пристальным взглядом. — Какое тебе дело до моих проблем? — говорила она связно и разумно, что не вязалось с ее пошатывающейся походкой и затуманенным взглядом. — Просто интересно, кто и как умудрился расстроить героиню войны в ее же день рождения, пока рядом с ней находились ее преданные друзья. — Меня тоже много чего интересовало после той субботы, но ты не спешишь делиться информацией, — вздернула подбородок Гермиона. — Поэтому нет, я тебе не расскажу. Драко лишь ухмыльнулся. «Ну кто бы сомневался». Он сунул руки в карманы, медленно подошел к парте, на которой сидела Грейнджер, и облокотился о столешницу бедрами. Смотреть на Гермиону в такой обстановке и знать, что он не мог к ней прикоснуться, было тяжело. Его рука, которой он придерживал гриффиндорку, казалось все еще хранила тепло ее тела, а ноздри все еще чувствовали легкий аромат сирени вперемешку с запахом алкоголя. — Почему ты здесь? — Я привел тебя сюда, Грейнджер, — удивленно протянул Драко, а затем язвительно добавил, — или все? Кратковременная память уже утрачена? — Я не об этом. Почему ты все еще здесь, со мной? Драко ничего не ответил, чувствуя, как атмосфера вокруг них застыла. Он продолжал все так же смотреть в одну точку на противоположной стене, не зная, что он мог сказать. Что просто хочет быть здесь? Что всегда ищет встреч с ней? Что, видимо, совсем сошел с ума раз постоянно думает о ней? Нет, этого точно нельзя было говорить. У Грейнджер была своя жизнь, в которой не было места ему, бывшему Пожирателю смерти, и портить все своими рассказами Драко не хотел, хотя страстно желал. — Сама сказала, что я тебе должен, — в конце концов выдохнул он. — Должен, — повторила за Малфоем гриффиндорка. Между ними повисла тишина. Драко чувствовал ее пронзительный взгляд на своей скуле и не понимал причину такого поведения. Курить хотелось все так же сильно, и Малфой, не выдержав, отстранился от парты, доставая пачку сигарет из кармана брюк и направляясь к окну. Драко чувствовал, что надо было чем-то занять руки, пока они не оказались в опасной близости от пьяной и явно расстроенной Грейнджер. — Я знаю, что ты мне должен. Малфой услышал, как Грейнджер спрыгнула с парты и тут же обернулся, удивляясь ее словам и интонации голоса, как вдруг... Гермиона врезалась в него всем телом, крепко обхватила руками за шею и впилась губами в его. Грубо, сильно, сладко. Малфой отступил на шаг от ее напора, удивленно взирая на лицо Гермионы прямо перед собой. Грейнджер, не обращая внимания на ступор Драко, прикусила его нижнюю губу и оттянула, пытаясь языком протиснуться в его рот. Но Малфой насколько бы сильно не хотел ответить, понимал, что не мог. Сначала он должен понять, что, блин, происходит. Драко впился пальцами в девичьи плечи и отстранил от себя, чувствуя, как сознание завыло от желания сделать все совершенно наоборот. Малфой заглянул в ее разгоряченное от алкоголя и эмоций лицо, пытаясь найти ответ. «Чего ты хочешь этим добиться?» — Что ты делаешь? — Хочу тебя. — Что? — Драко даже отшатнулся от неожиданности. «Я, наверное, ослышался или она оговорилась». Но ее глаза горели таким пламенем уверенности, что смысл происходящего медленно, но верно, все же стал доходить до сознания Драко. Выглядела Гермиона совсем не так, как с начала учебного года. Малфой заметил в ней отголоски той самой Грейнджер, что была с ним на шестом курсе, той самой, что занималась с ним сексом после патруля и смотрела на него через весь Большой зал, словно кидая вызов. Она выглядела так, будто отпустила себя, и Драко не знал, хорошим это было признаком или нет. — Давай же, Малфой! — пихнула его в грудь Гермиона, а в глазах ее блеснула дикая искорка. — Ты же сам хотел тогда, в туалете! Так вот я стою здесь, перед тобой, давай! Она попыталась опять дотянуться до него, впиваясь пальцами в ворот его рубашки и стараясь развязать узел галстука. — Грейнджер, остановись! — откинул девичьи руки Драко, пытаясь достучаться до ее большого разума. — Ты расстроена и пьяна! Это не ты! — О нет. Это я, Малфой, это я! — разъяренно, но так до безумия сексуально прошипела она почти ему в лицо. — Потому что я хочу сделать это. — Нет, ты не... Драко разрывало. Он так хотел, так, сука, хотел согласиться, плюнуть на все и трахнуть ее, но долбаное благородство, которое, видимо, воздушно-капельным передалось от красно-золотой части гостиной, не давало. — Да какая, блин, разница! — вскинулась Грейнджер, перебивая его на полуслове. — Теперь мне дико больно, я пьяна, а ты оказался не в том месте не в то время, — сказала она, повторяя кинутую им фразу тогда, в кабинете чар, и опять накинулась на его губы. Это было горячо. Драко судорожно выдохнул, чувствуя, как его начало трясти, а мозг стал медленно капитулировать под влиянием чувств. «Эгоист, гребаный эгоист! — кричало подсознание. — Она тебя возненавидит после этого!» «Похер, — ответил Драко самому себе, — зато, я могу сделать то, о чем мечтал больше года». И он поддался. Впустил девичий язык в свой рот, стал покусывать ее губы в ответ и тяжело дышать, чувствуя, как бешено колотилось сердце. Руки по наитию опустились на упругие ягодицы, обтянутые плотной тканью джинсов. В голове все взрывалось фейерверками, даже желание покурить куда-то пропало, будто Грейнджер могла полностью удовлетворить его потребность в никотине. Драко чувствовал ее горячее тело напротив своего, девичий язык страстно отвечающий ему, и напрочь срывало крышу от осознания, что он опять мог дотронуться до нее, опять мог поцеловать ее. Малфой подхватил Гермиону под ягодицы, заставляя обвить ногами его талию и пройдя несколько шагов, усадил на ту же самую парту. Он не мог поверить в происходящее, но Грейнджер, больно прикусившая его нижнюю губу, будто специально доказала, что все это происходило взаправду. Руки слегка подрагивали, скользя по изученному вдоль и поперек телу. Он так давно мечтал об этом, что не мог остановиться на чем-то одном, хотелось всего и сразу. Зарылся ладонью в пушистые каштановые волосы, грубо сжал ягодицу, еще ближе притягивая ее к себе и заставляя прочувствовать силу своего возбуждения, упирающегося ей между ног. Оттянул ее голову назад и страстно впился ртом в ее шею, почти что рыча от обуреваемых эмоций. Драко казалось, что он сходил с ума. Он до сих пор не мог поверить, что может быть настолько зависим от близости с одной единственной девушкой. Ему до дрожи во всем теле хотелось ощущать Грейнджер рядом, чувствовать, как она отвечала на его ласки, как тихо постанывала, кусая губы. А Гермиона, будто читая его мысли, делала еще хуже. Грейнджер не только отвечала ему, она сама подавалась навстречу, зарывалась пальцами в его волосы, перебирая платиновые пряди, оглаживала его плечи и расстегивала пуговицы на рубашке, будто пытаясь дать ему понять, что все не просто так. Он ей нужен. Здесь и сейчас. И Драко пытался поверить этому. Хоть на время, на безумно короткий промежуток времени, в котором он мог почувствовать эфемерное счастье. Однако краем сознания, той частичкой разума, что могла функционировать в этом хаосе страсти, понимал — все это не по-настоящему. Грейнджер пьяна, расстроена, а он лишь кратковременное решение ее проблемы, эмоциональный всплеск, из-за которого ей завтра будет стыдно. Но Малфой откидывал все мысли на потом и растворялся в ее томных вздохах, теплых пальчиках, что так мягко оглаживали его пресс и бока, пока рубашка висела на его плечах ненужным грузом. Он получал так много удовольствия от одних лишь прикосновений, что это казалось чем-то ненормальным. Но пришлось напомнить себе, что это была Гермиона Грейнджер, и с ней всегда было так. Драко всегда убеждал себя, что дело в запрещенности их отношений или противоестественности самого их контакта, но сейчас он мог с четкой уверенностью сказать, что все дело было в чувствах. Звучало глупо, слишком по-девчачьи и тем более совершенно не по-малфоевски, но Драко просто принял этот факт и старался прислушиваться к себе, подмечая каждый раз, что все это правда. Он хотел доставить ей удовольствие, хотел показать по-своему, что она ему отчего-то нужна. Малфой ухватился пальцами за край ее блузки и дернул вверх, оставляя гриффиндорку в одном лишь простом светлом лифе. На несколько секунд остановился, засмотревшись на ее прекрасное раскинутое перед ним тело. Точно такое же как в его воспоминаниях. Хотя нет, даже лучше, ведь сейчас это все происходило вновь. Драко оставил последний жесткий поцелуй на ее ключицах, уже представляя, как завтра на ее шее расцветут бордово-фиолетовые следы. Скользнул языком ниже, опаляя горячим дыханием ее кожу, и, отодвинув чашечку лифа вниз, облизнул напрягшийся сосок. Ее протяжный стон был музыкой, ласкающей его слух. Грейнджер запуталась пальцами в его волосах, сжимая платиновые пряди в ладонях, и слегка царапнула короткими ногтями чувствительную кожу его головы, заставляя Драко хрипло простонать и обхватить ртом твердый сосок. Малфой с наслаждением ласкал девичью грудь, заставляя Грейнджер выгибаться в его руках и притягивать свое лицо ближе. Член в штанах ныл от желания, но Драко почти не обращал на это внимания, полностью погрузившись в доставляемое ей удовольствие. Он мягко покусывал, облизывал и целовал чувствительную плоть, воскрешая в голове воспоминания двухлетней давности. В один момент Малфой сильно оттянул пальцами один ее сосок и одновременно с этим втянул в рот другой, чувствуя, как девичье тело задрожало от желания. — Ох, Драко. Это было так неожиданно и настолько возбуждающе, что из легких разом вышел весь воздух. Малфой выпрямился и впился в ее губы грубым поцелуем, ощущая, как все внутри заискрилось от переизбытка эмоций. Хотелось бы воспринимать эту близость на нетрезвую голову чем-то неважным, но черт... — Черт, Грейнджер, — прошипел он в девичьи губы, врываясь языком в ее влажный, горячий рот. Драко глубоко, мокро целовал ее, лаская все до чего мог дотянуться. Это было самым настоящим помешательством, но ему было уже все равно. Драко скользнул ладонями по ее бедрам к пуговице на джинсах и быстро вытащил ее из прорези, тут же стягивая с нее одежду вместе с — теми самыми, что он помнил, и теми самыми, о которых она недавно проговорилась, — светлыми и хлопковыми трусиками. Гермиона даже не раздумывала и не сопротивлялась. Она лишь пересекалась с Драко странным взглядом, который Малфой смог описать только как пылающий, и приподняла бедра, давая стянуть с себя джинсы и встать между ее разведенных ног. Слизеринец чуть приостановился, впитывая в себя это мгновение. Провел пальцами по ее коленям к бедрам, заставляя Гермиону вздрогнуть и впиться ладонями в край парты. Ее затуманенные глаза были темнее, чем обычно, и полностью сосредоточены на нем, а румянец на щеках придавал Грейнджер той самой нежности, которая заставляла сердце Драко биться быстрее. Не сдержавшись, он мягко провел большим пальцем по ее скуле, замечая, как Гермиона чуть приоткрыла губы, шумно выдыхая. Сейчас Малфой чувствовал спокойствие... и, конечно, дикое возбуждение, но основное тут было именно спокойствие. Сейчас не было посторонних мыслей, все было целиком и полностью сосредоточено на ней, на чертовой Гермионе Грейнджер, которая вдруг стала спасением во тьме. И тут Драко понял, что должен был сделать. Он резко опустился на корточки, оказываясь лицом прямо напротив ее блестящей от собственной смазки промежности, и мягко поцеловал ее во внутреннюю сторону бедра. — Малфой? — Гермиона попыталась сдвинуть ноги, но он ей не дал, придвигаясь ближе и напористо касаясь языком ее набухшего клитора. — Ох. Кабинет наполнился протяжными стонами. Драко вылизывал влажную плоть с таким наслаждением, словно это самому ему доставляло удовольствие. Его взгляд почти не отрывался от ее лица. Горящие румянцем щеки, зажмуренные глаза, раскинутые по плечам волосы и чуть откинутая голова. Гермиона была прекрасна в своем возбуждении, и Драко не мог от нее оторваться. Он втянул в рот клитор, сильнее посасывая и ощущая, как ее пальцы крепче впились в его волосы. Он не мог думать связно. Единственное чего он хотел — это довести Грейнджер до оргазма как много раз до этого, которые она, увы, не помнила. Драко дотронулся пальцами до ее промежности и медленно вошел внутрь. Сначала одним пальцем, а потом сразу вторым, чувствуя, как приятно ощущать ее горячие влажные стеночки кожей. Ох, как бы он хотел почувствовать их своим членом, почувствовать, как она сжимает его в себе, вспомнить, как это — двигаться в ней, заставляя обоих испытывать наслаждение. «Не сегодня». Малфой опять обратил все свое внимание на Грейнджер, пытаясь абстрагироваться от желаний собственного организма. Он двигал в ней пальцами, чувствуя, как девушка начинала дрожать всем телом от приближающейся разрядки, а ее стоны становились все более развязными и длинными. По подбородку стекала ее смазка вперемешку с собственной слюной, но его это лишь сильнее заводило. Драко, не отводя потемневшего взгляда от ее лица, стал сильнее, резче трахать Грейнджер рукой, играясь языком с ее клитором. В конце концов, когда собственная выдержка была уже на исходе, он почувствовал, как Гермиона все сильнее и сильнее начала сжиматься изнутри, пока мощная волна удовольствия не прошла по ее телу, заставляя девушку выгнуться в оргазме. Драко прижал ее свободной рукой к парте, не давая вырваться, и своими непрекращающимися ласками выбил из нее все до последнего стона, наблюдая за выражением лица Гермионы. Сам же Малфой дрожал. Он чувствовал, как сильно его возбуждение, а также ощущал, как неожиданно очистилась голова, заставляя посмотреть на ситуацию под другим углом. «Пора». Драко поднялся на ноги и вытер губы тыльной стороной ладони. Все внутри стянулось в узел, заставляя его наступать на горло собственным желаниям. Малфой поцеловал Грейнджер в распухшие губы и зажмурился, пытаясь запомнить, как его лихорадит от ее близости, как приятно запах сирени щекочет ноздри, и как потрясающе ощущать ее дыхание на своей коже. В конце концов, собравшись с духом и со всей силой воли, Малфой склонился к ее уху и прошептал: — Считай это моим подарком. С днем рождения, Грейнджер. Отстраниться от нее было почти также невыносимо больно, как оторвать часть своей плоти без анестезии, но он смог. Драко вылетел из кабинета в пустой коридор, чувствуя, как ветер холодит кожу торса, как полы рубашки развеваются во время бега, как ее смазка стекает по ладони, а пах сводит от желания. А в мыслях только она. Грейнджер. Страстная, манящая, прекрасная и, увы, все еще не его.