***
Руки дрожат от страха, а сердце колотится как бешеное. — Кто украл меч? Гермиона смотрит прямо в искаженное гримасой ярости лицо Беллатрисы Лестрейндж и не может ничего сделать. Чувство беспомощности сдавливает грудную клетку, но Грейнджер пытается ровно дышать, лишь бы не показать, насколько она напугана. — Я не знаю. — Это ведь ты? — ледяной, мерзкий шепот противно скребет барабанные перепонки, а инстинкт самосохранения разрывает все внутри от безысходности. Гермиона не может и пошевелиться, даже пальцем дернуть, настолько она испугана. — Нет, — только лишь шепчет Грейнджер, понимая, что надежды в принципе нет. Она один на один с Беллатрисой без волшебной палочки, Гарри и Рона отвели в подземелье, а любой другой помощи ждать не откуда. — А кто тогда? — насмешливо, немного визгливо кричит она, и Гермиона почти что в замедленной съемке видит, как кончик ее палочки рисует в воздухе знакомую руну, от которой все внутри холодеет. — Круцио! Тело изгибается от боли, мышцы напрягаются, а из горла вырывается громкий, почти неконтролируемый крик и мольба. — Кто украл меч?! — сквозь пелену боли она едва слышит пронзительный визг. — Отвечай! — Не знаю, — челюсть сводит, но Гермиона все же шепчет слова, пытаясь перетерпеть боль, скручивающую каждый мускул и сустав в теле. — Не знаешь?! — произносит Лестрейндж ей в лицо, цепляя страшными темными глазами за самое нутро и заставляя бояться чужого сумасшествия еще сильнее. Гермиона чувствует ее дыхание на своем лице, и все еще до конца не отошедшее от боли тело сводит судорогой. Страх впивается в сознание острыми, железными когтями и рвет на части, заставляя панически хватать ртом воздух. Вдруг лицо Беллатрисы исчезает из поля зрения, а руку пронзает такая сильная боль, что кажется будто в нее опять кинули Круциатус. Она кричит и дергается, пытается отпихнуть от себя женщину, но тело парализовано, и Гермиона лишь изгибается в позвоночнике и кричит. Кричит. Кричит. И слезы выступают на глазах, обжигая кожу. Предплечье жжет болью, и такое ощущение, что это никогда не прекратится. Безумный смех и ее крики глушат все окружающие звуки. Гермиона уже даже не чувствует паники и страха, все заполонила боль, такая тягучая, пузырящаяся, что хочется вывернуть свою душу наизнанку, лишь бы никогда этого не чувствовать. Когда слух и зрение немного проясняются, она уже лежит одна на холодном мраморном полу, а предплечье саднит и тянет. Мокрое от слез лицо холодит ледяной воздух мэнора, и девушка судорожно вздыхает. Тело тут же напрягается, а слух улавливает все тот же сумасшедший голос, только вопросы уже задаются не ей, а кому-то другому. Взгляд падает на ее руку, пытаясь понять степень повреждения, и сердце екает, когда она видит надпись. Грязнокровка «Как неоригинально», — отчего-то саркастично проносится в голове. Несмотря на степень унижения, это сейчас совсем не имеет значения. Главное выжить и сделать так, чтобы выжили мальчишки, а с этим... она разберется позже. Перед глазами что-то пролетает, зрение фокусируется на длинном, волнистом волосе, и на грани сознания всплывает мысль, что это может пригодиться. Гермиона сжимает в кулаке находку и несколько раз моргает, пытаясь понять, что происходит в помещении. Однако первое, что она замечает, это застывшая фигура в черном и пристальный взгляд серых глаз, который, казалось, готов прожечь ее насквозь. «Он не сдал Гарри», — прошибает сознание мысль, и от того становится все как-то хорошо, несмотря на боль в предплечье. Вид у него забитый и чересчур бледный, словно его держат в подвале без еды и воды, и даже несмотря на идеально сидящий черный костюм, начищенные ботинки и уложенные волосы, становится за него как-то грустно. Он выглядит одиноким и несчастным, а этого Гермиона хотела для него меньше всего, несмотря на то, что он был на стороне врага. «Ты главное выживи, Грейнджер», — звучит в голове знакомый голос, и Гермиона не может сдержать легкой улыбки, как бы напоминая ему, что она все помнит. Его бездействие не ранит, а наоборот радует, лишь доказывая — он умный мальчик и знает, что нельзя показывать свои истинные чувства к грязнокровке перед своей тетушкой и всей семьей. Хочется рассмеяться, ведь она и правда подумала о каких-то чувствах, но сейчас это не имеет значения. Сейчас она пережила такую сильную боль, что можно и дать потаенным мыслям выйти на поверхность. Драко никак не реагирует на ее улыбку, продолжает все также стоять, пристально смотря ей прямо в глаза. Но Гермионе хватает уже того, что он не отводит взгляд. Это уже многое значит для нее, уже... — Экспелиармус! — Остолбеней! В воздухе взрывается несколько вспышек заклинаний, и все органы чувств будто по щелчку выключаются. Гермиона ощущает себя парящей в воздухе. Окутывающая темнота начинает пугать, но Грейнджер старается не поддаться панике, увидев вдалеке крошечный луч света, от чего-то отдающий платиновым блеском.***
Гермиона резко вздохнула и подпрыгнула на кровати, от чего закружилась голова. — Ох, — пискнула она и повалилась обратно на подушки, пытаясь понять, где находится. Перед глазами все еще стояла холодная обстановка Малфой-мэнора, сама Гермиона собиралась себя обнаружить в уютной библиотеке Хогвартса, а на самом деле она была... Запах целебных трав и зелий, белые ширмы повсюду, односпальные кровати и накрахмаленное хрустящее постельное белье. ...в больничном крыле. — Мисс Грейнджер! Мадам Помфри, услышав вскрик Гермионы, торопливо вылетела из своего кабинета. — Вы очнулись! Слава Мерлину! Грейнджер попыталась сесть в постели, но голова все еще кружилась, и она смогла лишь осторожно кивнуть целительнице, вставшей рядом с ее кроватью. — Вот, выпейте, — Помфри подала ей кружку, и, осторожно отхлебнув, Гермиона с радостью поняла, что это была всего лишь вода. Пить хотелось неимоверно, и Грейнджер стала жадно глотать воду, пытаясь утолить жажду, а заодно дать себе время, чтобы понять, что произошло. Последнее, что она помнила, это метку Пожирателя Смерти на предплечье Малфоя, свой шрам, взгляд серых глаз, а потом... ее накрыло пеленой воспоминаний. «Значит, выпить почти весь флакончик зелья было хорошей идеей. Я кое-что вспомнила». И не просто кое-что. Это было то самое воспоминание, о котором Гарри с Роном всегда рассказывали, виновато опустив голову, а Гермиона, нахмурившись, смотрела на свое предплечье. Теперь она могла воспроизвести в памяти голос Беллатрисы, безумный страх, отголоски ненормальной боли и собственные крики. Теперь она знала в мельчайших деталях, как эта надпись появилась на ее предплечье и знала, почему испытывала такие странные чувства, глядя на нее. Вспоминать, как ее пытали, конечно, не было тем, к чему она стремилась, но все же внутренне Гермиона восторжествовала от того, что ее мозг способен это сделать. Грейнджер почувствовала, как ее начало прямо-таки распирать изнутри от желания действовать. Она и правда себя чувствовала так, будто очнулась. Сейчас Гермиона ощущала себя живой и хотела пользоваться этим по максимуму. Однако всего этого добилась она только благодаря Малфою и почти полностью выпитому зелью, а потому надо думать, что делать дальше. В мыслях вспыхнуло забытое воспоминание. Она помнила с какими чувствами и мыслями смотрела на Драко, видела его взгляд, и это опять заставляло все внутри нее перевернуться вверх дном. «Мне, видимо, правда нравился Малфой, это было взаимно и между нами что-то происходило», — со смешанным чувством недоумения и принятия подумала Гермиона. Чувствовала она себя так, будто сознание раздирали на куски ее недавно пришедшие воспоминания и ощущения, а также устоявшийся уклад вещей. Она уже поняла, что Драко сейчас не тот задира с первых курсов, который люто ее ненавидел и всегда обзывал. Он изменился, и она уже обратила на это внимание с начала учебного года, но черт... «Как же все это произошло? Почему он не хочет ни о чем рассказывать? А главное, что мне делать? » Гермиона помнила, что пообещала ему все объяснить, и в принципе это было резонно, ведь она наверняка напугала его, свалившись в обморок ни с того ни с сего. «А что было дальше?» Она допила воду под пристальным взглядом мадам Помфри и, отстранив стакан от губ, решила спросить у целительницы напрямую. — Как я здесь оказалась? — Мистер Малфой левитировал вас сюда под присмотром мадам Пинс. — О, — почти не удивившись, произнесла Гермиона. — Он сказал, что вы занимались проектом, когда упали без сознания. Вы знаете, почему это произошло? — Не имею понятия, — сходу соврала Гермиона, пожимая плечами. Мадам Помфри сузила глаза и пристально посмотрела на Гермиону, когда двери раскрылись, и в помещение вошла профессор Макгонагалл. — Что случилось? — с нотками волнения в голосе спросила она. Гермиона заметила, как глаза директора настороженно бегали по лицу ученицы, и почувствовала стыд от того, что заставила Макгонагалл понервничать, когда у нее и так была куча дел. — Я как раз хотела узнать у мисс Грейнджер, знает ли она, почему упала в обморок посреди библиотеки, но она утверждает, что не имеет понятия, — раздраженно блеснула глазами мадам Помфри, — в то время как я, после проведения диагностики, убеждена, что она имеет отношение к своему состоянию. Гермиона смущенно потупила взгляд, понимая, что облажалась. «Ну конечно, она меня проверила. Наверняка это зелье оставило нехилый след магии на моем организме». Однако признаваться во всем Гермиона не торопилась. Она не исключала вероятность того, что, если расскажет мадам Помфри об истинной причине ее обморока, та сообщит в Мунго об ее состоянии, и там Грейнджер по головке не погладят. Еще мало ли чего заставят пройти очередной курс терапии, которая не даст никаких результатов, а лишь отсрочит возвращение воспоминаний. Но Гермионе надо было как можно быстрее все вспомнить, и она не собиралась отступаться от своей цели. — Я просто... кое-что вспомнила, — ответила Гермиона, решив приоткрыть завесу правды, чтобы от нее отстали. — Это ваш сеанс в воскресенье поспособствовал этому? — спросила Макгонагалл. — Да. — Они дали вам какое-то зелье? — нахмурившись, поинтересовалась Помфри. Гермиона задумалась всего на секунду. Она знала, что если скажет правду, то целительница может сама догадаться, что Грейнджер приняла зелья выше положенной нормы. — Нет. Я просто... сидела в библиотеке, и неожиданно на меня нахлынуло. Знаете ли, такое иногда бывает при определенных обстоятельствах. Обе женщины воззрились на нее. Мадам Помфри с подозрением и неверием, а Макгонагалл задумчиво, но Гермиона стойко выдержала их взгляд. Она не собиралась сдаваться. Точно не сейчас. — Хорошо, что вы вспоминаете, мисс Грейнджер. Очень хорошо, — произнесла в конце концов Макгонагалл, слабо улыбнувшись, — но почему за дверьми стоит Драко Малфой? Гермиона замерла. После увиденного воспоминания и осознания чувств Малфоя это не должно было удивлять, но для Грейнджер такое поведение Драко все еще было странным. «Хотя, скорее всего, он здесь за тем, чтобы услышать мое объяснение происходящему». — Мы напарники в проекте по чарам, по вечерам готовимся в библиотеке, и на меня нахлынуло в его присутствии, — ответила Гермиона, комкая в ладонях одеяло. — Так... мне можно идти? — Я хочу понаблюдать за вами до утра, мисс Грейнджер. Ваша мозговая активность нестабильна, и мне это совершенно не нравится, — ответила мадам Помфри. — Ладно. — Ну что ж, я рада, что с вами все в порядке, мисс Грейнджер, — произнесла Макгонагалл, все также измученно улыбаясь Гермионе. — Спасибо, директор, — улыбнулась ей в ответ Грейнджер и произнесла то, что крутилось на языке: — А можно пригласить сюда мистера Малфоя? Мадам Помфри недовольно поджала губы, но переглянувшись с Макгонагалл, в чертах ее лица проступило понимание. — Только ненадолго. Вам надо отдохнуть. Гермиона кивнула и сильнее сжала в ладонях одеяло, слушая, как женщины прощаются. Она пыталась понять, что должна сказать Малфою. Грейнджер обещала ему все объяснить, но стоило ли? Ее проблема требовала особого подхода. Друзей она втягивать не хотела у них и так проблем по горло, а Малфой... Он мог ей помочь. Гермиона уже успела найти в библиотеке рецепт эликсира восстановления памяти, и некоторые ингредиенты можно было достать только на черном рынке, а здесь... Малфой вполне мог помочь больше, чем кто-либо. К тому же приготовление зелья было довольно трудоемким, а в четыре руки они справятся определенно быстрее, ну и Драко она могла это доверить, все же он был следующим после нее по оценкам за СОВ. Конечно, ей все еще было некомфортно рядом с ним после случая в субботу и осознания того, что он испытывает к ней чувства, так же как она какой-то частью своего сознания, но за время их сотрудничества — если Малфой согласится — Гермиона надеялась выпытать из него подробности их отношений в прошлом. «Хотя в любом случае у нас есть общий проект, и, даже если он не согласится на мое предложение, я смогу достать его на занятиях». Малфой зашел в помещение, когда мадам Помфри закрылась в своем кабинете, а Макгонагалл покинула больничное крыло. Гермиона сначала услышала уверенные быстрые шаги, а потом его фигура появилась перед кроватью, на которой она лежала. — Какого черта произошло, Грейнджер? — процедил Драко, впиваясь яростным взглядом в девичье лицо. Она тяжело вздохнула, понимая, что разговор будет не из легких, судя по его настрою. «Хотя что я еще должна была ожидать? Он же все же Малфой». — Садись, — кивнула она на стул у кровати. Драко сощурился, но все же сел, не отрывая от нее взгляда. Несколько секунд он изучал, как неловко она сминала в руках одеяло, а потом, не выдержав, все же произнес: — Ну. Гермиона глубоко вздохнула и посмотрела ему прямо в глаза, решая быстрее прыгнуть в омут с головой, чтобы не передумать. — Я кое-что вспомнила, когда упала в обморок. — И что же? — его голос явно дрогнул, но само выражение лица Малфоя совершенно не изменилось. — М-м-м, я вспомнила, как появился у меня этот шрам, — кивнула Гермиона на свою руку. Опять несколько секунд прошло в гнетущей тишине, пока Гермиона металась рассказывать ли свое воспоминание подробно, но Малфой сам нарушил молчание: — Ты поэтому просила показать тебе метку? — сложив два и два, произнес Драко, прищурившись. — И начала меня про все расспрашивать... Ты... ты поняла, что начала вспоминать? — Ну не совсем, — сказала Гермиона, заправляя волосы за уши с двух сторон и готовясь к небольшому рассказу. — Я в воскресенье была на приеме у целителя в Мунго — мне надо посещать его раз в две недели — и рассказала, что мне снятся странные сны... — Так наше времяпрепровождение тебе приснилось? — перебил ее Драко, вспоминая вопрос Грейнджер в библиотеке. — Да, — смутившись, ответила Гермиона, чувствуя, как его взгляд прожигал ее почти что насквозь. — И мне там дали зелье, стимулирующее мозговую активность. Я должна была его пить по несколько капель в день, но спустя два дня, поняла, что оно не помогает и... сегодня перед нашим занятием выпила больше. Намного больше. И вот. Я кое-что вспомнила. Гермиона наконец подняла на Драко взгляд. Малфой не выглядел ошеломленным или хоть немного удивленным, выражение его лица было нечитаемым, но она заметила, как сжались его ладони, лежащие на коленях, в кулаки. — Грейнджер, ты в своем уме? — резко прошипел Драко, упираясь локтями в колени, наклоняясь ближе к Гермионе и еще сильнее впиваясь в нее своим острым холодным взглядом. — Выпила зелье намного больше положенной нормы, серьезно? Я думал, ты умнее своих придурков-друзей и знаешь, что у целебных зелий еще больше побочных эффектов. А что если бы... — Я хочу все вспомнить, Малфой, — оборвала его Гермиона, расправляя плечи. Тон его голоса ей совершенно не нравился, хоть она и чувствовала некую заботу с его стороны, — и как можно скорее. В Мунго мне сказали, что я начну вспоминать не ранее, чем через полгода, а меня это не устраивает, потому что... — слова о родителях застряли у нее в горле, и Гермиона, закусив губу, тяжело сглотнула. — В общем, мне надо быстрее все вспомнить. — О, ну замечательно, — язвительно протянул Драко, — и ты решила опрокинуть в себя весь флакон гребаного зелья и отправиться ко мне, чтобы добиться своей цели, даже не спросив меня, хочу ли я участвовать в том, как ты собираешься себя убить, — последние слова Малфой буквально выплюнул, открываясь перед Гермионой во всем своем яростном негодовании. — Я не собираюсь себя убивать, — в тон ему прошипела Грейнджер, хотя осознание того, что он себя так вел, потому что волновался, заставило ее взять себя в руки. — Я хочу все вспомнить, вернуть свою память, только и всего. И... В общем-то, я хотела спросить, раз уж ты обо всем узнал, не желаешь ли ты мне помочь в этом? Малфой вскинул брови и едко поинтересовался: — Опять показать метку? Или трахнуть на больничной койке? Гермиона замерла, широко распахнув глаза: — А мы что... когда-то мы... — Что ты хочешь от меня, Грейнджер? — жестко оборвал ее Драко, показывая, что он не намерен разговаривать об их прошлом. — Есть одно зелье, — начала Гермиона, пытаясь не думать о том, что гипотетически у них мог быть секс в больничном крыле, о котором она ничего не помнила, а вот Драко помнил. Отчего-то захотелось прикрыться, хотя Грейнджер и так была одета и находилась под одеялом. — М-м-м, эликсир восстановления памяти. Его состав очень сложен, а приготовление требует кропотливой работы нескольких человек, а потому... мне не помешала бы помощь того, кто в этом разбирается не хуже, чем я. — О-о-о, какая высокая оценка моих способностей от самой умной ведьмы своего поколения. Так, кажется, тебя прозвали в прессе? — насмешливо фыркнул Драко. Гермиона поджала губы. Она знала, что если сейчас ответит на его выпад, то они могут разругаться, а потому попыталась абстрагироваться от его привычных нападок. — Так что? Малфой поджал губы и откинулся на спинку стула. — Раз этот эликсир такой сильный и действенный, почему тебе его в Мунго не выпишут? — Мне сказали, что его дают только в безнадежных случаях, когда надежды уже не остается, так как у него есть... некоторые побочные эффекты. — И какие же? — заметно напрягся Драко. — Сильные головные боли, постоянная тошнота и... кома. Последнее слово Гермиона произнесла едва слышно, опустив взгляд, но Малфой все же услышал и мгновенно среагировал, вскочив на ноги. — Прекрасно, — прошипел он, — значит, ты все-таки решила себя добить. Грейнджер вздрогнула от яда в его голосе, но все же упрямо подняла голову и вздернула подбородок. Она чувствовала себя так, будто ее отчитывали родители или Гарри с Роном за глупое поведение, но это был Малфой, и Гермиона знала, что не должна себя так ощущать. — Так ты поможешь? — произнесла она, выдержав его тяжелый взгляд. — Мы можем готовиться к проекту и одновременно заниматься зельем. Только надо будет подыскать более уединенное место. Малфой закатил глаза, потом провел ладонью по волосам. Гермиона заметила, как скакнул кадык на его горле и подумала, что никогда так не рассматривала ничью шею. Она в принципе редко интересовалась мужским телом, даже когда встречалась с Роном, а сейчас... что-то удерживало ее взгляд на Малфое. — Отдыхай, Грейнджер, — вдруг сказал Малфой, разворачиваясь на каблуках и направляясь в сторону выхода. — Мне надо подумать, я найду тебя завтра. Гермиона несколько раз моргнула и подумала, что для них разговор получился вполне нормальным. А вот ее заинтересованность в его теле все еще напрягала.***
22 сентября, вторник
Малфою казалось, что его голова сейчас развалится на части, так много за последние сутки он думал и анализировал. Драко даже не заметил, как закончилось занятие по трансфигурации, пока Блейз не пихнул его локтем в бок. Друг вопросительно изогнул бровь, а Драко лишь отмахнулся. Какая разница, что о нем могли подумать остальные, если ему до них не было дела. Его взгляд опять упал на сторону гриффиндорцев, а в частности на Грейнджер. Она что-то говорила в спину младшей Уизли, которая направлялась без сумки на выход из кабинета. Он бы поразмыслил над этой странностью, если бы ему не было плевать. Малфой все еще находился в подвешенном состоянии, а сейчас, глядя на Гермиону, он начал понимать, что зря все обдумывал по сотому кругу, ведь уже и так понятно, что он ответит на ее предложение. На самом деле, Драко был готов согласиться на ее просьбу еще вчера, ведь ему было только на руку, если бы она поскорее все вспомнила, но... кома. «Черт, Грейнджер, почему ты всегда спешишь навстречу опасности?» — Мистер Малфой, — вырвала его из раздумий Макгонагалл, — будьте добры, сходите в кладовку за мисс Уизли и помогите ей найти коробку с кубками, а то скоро первокурсники придут, а к занятию еще ничего не готово. Драко моргнул и оглянулся. В кабинете уже никого кроме него не было, а Макгонагалл стояла у выхода, наверное собираясь в учительскую. Малфой поджал губы, понимая, что свалить это задание не на кого, и поднялся из-за стола. — Хорошо, директор. Макгонагалл кивнула и вышла из класса, а Драко, оставив сумку на парте, ленивой походкой отправился за ней. Дверь в кладовку находилась по соседству с кабинетом трансфигурации, и Малфой резко рванул ее на себя. Драко уже с порога собирался рявкнуть что-нибудь едкое. Он сегодня определенно был не в настроении, чтобы кому-то помогать, — хотя когда он был для этого в настроении? — но... только лишь открыв рот, Малфой замер на пороге. Сначала он увидел стоящую к нему спиной Уизли, а потом двоих людей перед ней. Мужчина и женщина в темных мантиях и с самыми кровожадными ухмылками на губах, которые вполне могли соперничать с его тетушкой Беллатрисой в сумасшествии. Этих двоих Пожирателей смерти Драко ни с кем не мог спутать после прошлого года, когда они хозяйничали в школе в свое удовольствие, от пыток которых Малфой так рьяно пытался уберечь хоть кого-то. «Амикус и Алекта Кэрроу». — Ну что, малышка Джинни, готова еще раз повеселиться? — хрипло прошипел Амикус, возрождая в памяти у Драко не самые лицеприятные воспоминания, связанные с этим голосом, отдающим ему приказы. — Мы так скучали по тебе. Малфой тяжело сглотнул и перевел взгляд на съежившуюся Уизли, которую трясло крупной дрожью. Она обняла себя руками за плечи и мотала головой из стороны в сторону. У ее ног лежала волшебная палочка, а также были разбросаны те самые кубки, которые просила принести Макгонагалл. Он пытался понять, что происходит, ведь двойняшки Кэрроу погибли еще при битве за Хогвартс, но сейчас Малфой отчетливо видел их перед собой. Драко нахмурился, стараясь не поддаться панике, ведь Пожиратели совершенно не обращали на него внимания, и огляделся, тут же заметив позади них пыльный открытый комод. «Боггарт, — озарила слизеринца догадка, и Драко смог спокойно выдохнуть. — Это все не по-настоящему». Но в этот момент Алекта резво прыгнула вперед, оказываясь в метре от Уизли, и прошептала, дико ухмыляясь: — Ты помнишь правила, дорогая? Не сопротивляйся, иначе будет хуже. Джинни отшатнулась от Пожирательницы, колени подогнулись, и она упала на пол, обхватывая себя руками за голову. — Нет-нет-нет, — стала причитать Уизли, раскачиваясь взад-вперед, пока Кэрроу, переглянувшись, не начали смеяться. Так как умели только они — холодно и пугающе. Драко не знал, что происходило с Джинни, но если уж они — ее боггарт, то дело явно было плохо. Он видел, что Уизли на грани истерики, а потому тяжело вздохнул, понимая, что сама она с этим не справится. Раздумывать было некогда, а потому Драко не нашел ничего лучше, кроме как заслонить Джинни собой и встать прямо перед Кэрроу, убеждая себя, что все это неправда. Несколько долгих секунд они взирали на слизеринца, кривив губы в ухмылках, как вдруг по Пожирателям прошла рябь, искажая изображение. Драко только тогда понял, что совершенно не подумал, чем может оказаться его потайной страх, и, как оказалось, зря. На полу прямо перед ним лежала истекающая кровью Грейнджер. «Черт». Гермиона выглядела измученной, из уголка ее рта вытекала алая струйка крови, а все тело было избито и будто переломано. Малфой задержал дыхание, а сердце будто остановилось на мгновение. Драко смог сориентироваться и тут же выставил перед собой палочку, пытаясь справиться с собой, но его руки заметно начали трястись. Псевдо-Грейнджер взглянула на него полными слез глазами и прошептала так пронзительно, что у него все внутри рухнуло. — Это ты во всем виноват. Все из-за тебя... Драко зажмурился, чувствуя, как одна часть его сознания кричала, что все это не по-настоящему, а другая медленно впадала в истерику. Грейнджер не переставала шептать слова обвинения, но он услышал громкий всхлип позади, и голос разума все-таки победил. Малфой, все также жмурясь, собрал остатки самообладания и четко произнес, взмахнув палочкой: — Ридикулус. Шепот прекратился, но глаза Драко так и не открыл. Его руки все еще дрожали, и он из последних сил сжимал в ладони волшебную палочку. Малфой почувствовал, как его начинали накрывать воспоминания, как его сердце бешено колотилось в груди, и как к горлу подступила паника. «Это я во всем виноват. Я виноват во всех ее бедах. Это я...» Вдруг он услышал громкий всхлип, который нарушил оглушительную тишину кладовки. И его это отрезвило. «Не время». Драко глубоко вздохнул и открыл глаза, пытаясь не смотреть в ту сторону, где мгновение назад видел боггарта в виде Грейнджер. Он обернулся и наткнулся взглядом на сжавшуюся на полу гриффиндорку. — Уизли? Джинни сидела, подтянув ноги к груди и уткнувшись головой в колени. Она тряслась в едва слышных рыданиях, и Драко не имел ни малейшего понятия, как ему стоило поступить. «За последние дни слишком много рыдающих гриффиндорок мне приходится успокаивать». — Эй, Уизли? — еще раз позвал Малфой, делая шаг к ней. Но Джинни не реагировала, продолжая цепляться за свои колени пальцами и тихо рыдать. Конечно, Драко мог ее оставить тут, но гребаное чувство сострадания не давало этого сделать, ведь он понимал, что сам мог сейчас оказаться в таком же состоянии, если бы не взял себя в руки. Малфой вдруг ясно осознал, что после войны одним из самых страшных существ — ну конечно, после дементоров — по праву мог считаться боггарт. Ведь со своими потаенными, самыми ужасными страхами морально уничтоженным людям было тяжелее всего справиться. Малфой нахмурился, пытаясь придумать, чем он мог помочь напуганной Джинни, и неожиданно вспомнил о флакончике с зельем, с которым он теперь не расставался. В кабинете было все еще пусто, так что Драко без лишних свидетелей притащил свою сумку в кладовку и, найдя в ней пузырек с остатками зелья, сел рядом с Уизли на корточки. Поджав губы, Малфой дотронулся до плеча Джинни. Он не был силен во всех правильных человеческих поступках, а потому чувствовал себя некомфортно. Уизли замерла от его прикосновения и тут же вскинула голову, обращая к Драко свое покрасневшее, влажное и испуганное лицо. Картина была в самом деле печальная, так что у Драко даже язык не повернулся съязвить в этот момент. — Держи, — буркнул он, протягивая ей флакончик с успокаивающим бальзамом. Джинни несколько раз моргнула и дернула плечом, заставляя Малфоя убрать руку. Ее все еще потрясывало, но Уизли смогла подавить самый сильный приступ паники. — Что это? — хрипло произнесла она, подозрительно щурясь. — Успокаивающий бальзам. Джинни не изменилась в лице, все также настороженно переводя взгляд с Драко на флакончик. Она еще не отошла от пережитого ужаса, но все равно оставалась сама собой, не доверяя Драко, который по сути ее спас. Малфой, не сдержавшись, закатил глаза. — Не волнуйся, Уизли, это не яд. Мне нет резона тебя травить, когда Макгонагалл знает о том, что я пошел за тобой в кладовку. Бери, если хочешь перестать дрожать как припадочная. Джинни еще немного поразмыслила, играя на терпении Малфоя, но все же протянула дрожащую руку, принимая флакончик из его ладони. Она внимательно осмотрела его и, со второй попытки откупорив пробку, сделала глоток, допивая зелье. — Спасибо, — тихо произнесла она. Драко кивнул и встал, подавая Уизли руку. Он мог бы сказать ей так много, но смог воздержаться от всех язвительных замечаний. Малфой понимал, что им обоим после увиденного надо успокоиться и отдохнуть, а его слова лишь нарушили бы незримую связь между ними. Джинни странно глянула на него, но вложила свою ладонь в его. Драко помог ей подняться и тут же отвернулся, чувствуя, как Уизли стала пристально его разглядывать, будто обнаружив какую-то диковину, подлежащую изучению. Малфой ощутил дискомфорт, отчего сработало типичное желание уйти отсюда и как можно быстрее. Он оглянулся и, достав волшебную палочку, взмахнул ею, заставляя кубки взлететь и очутиться в коробке. Ему надо было побыть одному и покурить. Наверняка сигаретный дым заставил бы хоть ненадолго прийти в себя, во всяком случае до того момента пока он не увидит Грейнджер и точно не осознает, что с ней все в порядке. — Значит, Гермиона, — вдруг подала голос Джинни. Малфой поджал губы, заставляя коробку с кубками взлететь в воздух. «Ну конечно, как же не влезть в чужие дела своим длинным гриффиндорским носом». — Значит, Кэрроу, — в ответ произнес он, оборачиваясь к застывшей у выхода из кладовки Джинни. Уизли провела ладонью по волосам, и Драко заметил, как уголки ее губ слегка дрогнули после его ответа. Они взглянули друг другу в глаза и кивнули, без слов понимая, что это останется между ними. Джинни вышла за дверь, а Драко в очередной раз понял, что младшая Уизли в разы умнее своего старшего брата. Они молча дошли до кабинета, куда уже начали заходить первокурсники, и также молча покинули его. Все произошедшее будто погрузило их в некий транс воспоминаний и, как бы глупо ни звучало, на самую малость объединило. Драко было все равно, что там произошло у Джинни с Кэрроу — у него и так было проблем по горло, — и он надеялся, что она тоже не будет доставать его расспросами в будущем или рассказывать об этом Грейнджер. Они с Уизли взглянули друг на друга в коридоре и, опять обменявшись кивками, отправились по разным сторонам. Сигареты у Драко всегда были с собой, а потому наплевав на Защиту от Темных искусств, он отправился курить. Малфой вышел через главные ворота из замка, с наслаждением ощущая холодные порывы ветра и легкую морось. Пришлось немного пройти, чтобы спрятаться от неожиданных зрителей, и Драко закурил, сразу делая сильную затяжку, смакуя горечь на языке. Стало легче, хотя шепот псевдо-Грейнджер все еще мелькал отголосками в голове. Серость окружающего пейзажа отлично подходила к внутреннему состоянию Драко. Ему казалось, что этот круговорот страха, боли и паники закончился еще в мае, но каждый день в Хогвартсе убеждал его в обратном. Война закончилась, но не покинула сердца людей, и Малфой был не исключением. Очередная затяжка принесла еще больше легкости, а также осознание того, что у Драко не было выбора. Он должен был помочь Грейнджер с эликсиром и максимально обезопасить ее от побочных эффектов. «Все же я виноват в том, что она потеряла память, а значит, мне ей и помогать. Даже если после этого она решит, что я ее недостоин».