Израненные

1998 год. 16 октября, пятница

Глубокая, медленная затяжка. Горький привкус сигаретного дыма на языке. Быстрый выдох сквозь приоткрытые губы. Драко стоял у распахнутого окна в приглянувшемся еще в начале года коридоре и нервно курил. Ледяной октябрьский воздух трепал волосы и холодил кожу, и Малфой впитывал это, пытаясь отвлечься. Серый пейзаж за окном не давал зацепиться за что-то взглядом, и Драко каждый раз проваливался куда-то в глубину своих мыслей. Умиротворенное лицо находящейся без сознания Гермионы уже в который раз заставляло его сердце лихорадочно колотиться. В мае Грейнджер лежала на его руках после заклятия Долохова, и Малфой мог только молиться Мерлину и Моргане, чтобы она выжила и они наконец-то взглянули друг на друга, не боясь за свои жизни. Сегодня же, отсчитывая минуты, положенные для воздействия зелья, Драко просто надеялся, что у него получится вовремя разбудить ее, не давая провалиться в кому. Однако первый случай доказывал, что не всегда все получается так, как желаешь, и сейчас Малфой до дрожи во всем теле боялся, что судьба опять заставит его страдать. Спустя максимальное количество времени после того, как Гермиона приняла зелье, Драко не смог привести ее в чувства, даже перейдя на крайние меры и влив ей в рот заранее сваренный Рябиновый отвар. До больничного крыла Малфой бежал, левитируя перед собой Грейнджер, и думал только о том, что уже который раз именно рядом с ним она подвергала себя опасности, а он сбивчиво шептал слова, суть которых едва доходила до его сознания. «Больше не отпущу», — сказал Драко ей тогда, у стен Хогвартса, когда Гермиона уже окунулась во мрак заклятия, забывая все, что их связывало. И сейчас Малфой понимал, что в очередной раз нарушил свое обещание. Он опять дал ей уйти, отключиться, пропасть в себе. Однако обстоятельства были выше него — помочь в одиночку Драко ей бы все равно не смог, так что оставалось только надеяться на лучшее и верить в ее жажду жизни. Бездействие опять разрывало на куски, и Малфой поджигал новую сигарету, пытаясь собрать себя по частям и заставить стоять в этом коридоре. Ведь больше он ничего не мог сделать. Ожидание. Одно слово, восемь букв, но кто бы знал, как оно выворачивало его наизнанку. — Драко. Малфой вздрогнул и дернул головой на звук знакомого голоса. Блейз стоял у края подоконника, опершись плечом о стену и скрестив руки на груди. Драко выдохнул сигаретный дым в приоткрытое окно и, вздернув бровь, произнес: — Что ты тут делаешь? — Новость о том, как ты бежал до больничного крыла, левитируя перед собой Грейнджер, уже взволновала умы общественности. — И что? — закатил глаза Драко, опять затягиваясь сигаретой. Его не интересовало, что думали о нем окружающие. Сейчас его волновала только Грейнджер, лежащая на койке в больничном крыле. Перед глазами опять встало ее лицо: мягкие черты лица, россыпь веснушек по коже, полные губы и сонная умиротворенность. Пульс участился, а пальцы начали барабанить по подоконнику. Беспокойство сковало тело. «Надо было отказать ей. Еще тогда, когда она только попросила помочь с зельем. Пусть она ничего бы не помнила, зато была бы точно жива и здорова». — Ты как? — спросил Блейз после небольшой паузы, за которую успел оценить внешний вид и поведение Малфоя, а затем сделать определенные выводы. — Нормально, — сквозь зубы произнес Драко, опять затягиваясь и забивая легкие сигаретным дымом. Голова начала кружиться от недостатка кислорода, но Малфой всеми силами пытался ухватиться за это ощущение, лишь бы чувствовать хоть что-нибудь, помимо болезненного ожидания и страха за Грейнджер. — Какая это по счету сигарета? — Отвали, Забини. Драко знал, зачем Блейз пришел, но ему этого было не надо. Участие друга лишь раззадоривало эмоции Малфоя, выводя его из состояния душевной борьбы. Ему не нужны были слова поддержки, потому что это не он лежал сейчас на больничной койке, борясь с действием зелья, а Грейнджер, и именно о ней надо было сейчас переживать. — Что случилось? — наконец спросил Блейз, видимо решив, что разговор сможет отвлечь Малфоя, но… Нихера подобного. Драко лишь измученно улыбнулся, затягиваясь сигаретой, и покачал головой. Он случился с ней. Снова. Опять его содействие послужило причиной ее встречи с целителями. А ведь Драко обещал себе в начале года, что не будет приближаться к ней, не будет заводить с ней разговор, но вот они снова это сделали. Сблизились. Как это получилось, Малфой едва ли мог себе объяснить, но вселенная, видимо, обладала странным чувством юмора, раз опять, вопреки всем обстоятельствам, свела их. — Это не… — начал Драко, но его перебил топот шагов, а после звонкий оклик: — Малфой! Он обернулся, замечая направляющихся к нему Джинни и Гарри, который держал в руках потрепанный пергамент. Поттер выглядел взволнованным, а вот Уизли больше подозрительной. Однако, взглянув за спину Драко, где стоял Блейз, недоверчиво прищуренные глаза Джинни тут же широко распахнулись. Малфой заметил, как смятение промелькнуло в чертах ее лица. «Блейз убеждал меня, что между ними ничего нет, тогда почему она так странно на него смотрит?» — Что случилось? — Поттер отвлек Драко от сторонних мыслей, остановившись в нескольких метрах от него. Малфой тяжело вздохнул, понимая, что разговора не избежать. Он затянулся сигаретой в последний раз, выкинул окурок в окно и выдохнул дым, замечая, как сморщились гриффиндорцы от концентрированного горького запаха. — Вы были у Помфри? — Нет, — покачал головой Поттер. — Мы решили, что нас, как всегда, туда не пустят и отправились искать тебя. — Логично, — протянул Драко. — Так что произошло? — не выдержав, грубо бросила Уизли. Собраться с мыслями и понять, откуда начать рассказывать, было сложно. Драко понимал, что это история Грейнджер и не ему вводить ее друзей в курс дела. Однако они требовали объяснений, и Малфой знал, что должен был им их дать. Во всяком случае, Гермиона бы точно хотела, чтобы они узнали, в чем дело, а не мучились догадками, переживая за нее. — Целители в Мунго сказали ей, что для восстановления памяти может понадобиться… — Я убью тебя, Малфой! — перебил Драко гулкий крик. Малфой вскинул голову и увидел направлявшегося к нему Уизли, который на ходу доставал из кармана мантии палочку. Драко стремительно схватил свою волшебную палочку с подоконника, готовясь обороняться, но Поттер, быстро среагировав, обернулся и выступил вперед, выставляя перед собой руки в примирительном жесте. — Рон, успокойся. Драко, внимательно наблюдая за пышущим злостью Уизли, заметил движение позади него и только тогда увидел стоящую за его спиной Панси. Он вопросительно изогнул бровь, на секунду теряя концентрацию. «Она… привела Уизли? Что?» — Помфри сказала, что это он принес ее в больничное крыло! Он, Гарри! Значит, это он… — Какая великолепная дедуктивная связь, Уизли, — выплюнул Драко. — Я, по-твоему, настолько туп, что причиню вред героине войны, а потом сам же отнесу ее в больничное крыло, чтобы все подозрения пали на меня? — Откуда я знаю! — вскрикнул Рональд, взмахивая руками. — Ты… От тебя всего можно ожидать! — Рон, прекрати, — вмешался Гарри, раздраженно хмурясь. — Он только хотел рассказать, что произошло, и тут ты... — Да он все что угодно может рассказать, чтобы отвести от себя подозрения! Это же Малфой, блин! Драко только открыл рот, чтобы выдать очередную едкую реплику, как Поттер опередил его: — Я верю ему, Рон. — Ч-что? — от удивления Уизли опешил, на мгновение потеряв дар речи. Драко вскинул бровь, взглянув на Поттера, обернувшегося к нему, а затем на лицо его подружки, нахмуренное в замешательстве. «Это… что-то новенькое». — Я верю, что он не причинял вред Гермионе, — произнес Поттер, и его зеленые глаза за линзами очков как-то по особенному уставились на Драко. Он ощутил странный прилив тепла в груди, а затем в голове вспыхнули воспоминания. — Гермиона! Частичка заклятия Долохова прямо на его глазах попала Грейнджер в грудь, и она безжизненно упала на траву. Сознание заметалось под гнетом эмоций, и Драко повернул голову к Долохову, встречаясь с ним взглядом. В глазах Пожирателя холодный расчет и крупица безумия, и Малфой хотел вытрясти из него жизнь, чтобы он больше ни на кого никогда так не посмотрел. Его тянуло к Грейнджер, сейчас лежащей позади него, но Драко понимал: он обязан убить Долохова. Ради нее. Малфой вскинул волшебную палочку, как вдруг позади Пожирателя вспыхнул свет, а затем тот упал на землю. Удивленное выражение лица Долохова лишь раззадорило, и Драко не раздумывая выкрикнул: — Авада Кедавра! Зеленая вспышка озарила пространство. Драко глубоко вздохнул, желая ощутить радость, но ничего не произошло. Чувство отмщения яркой вспышкой прошибло и тут же сошло на нет. Это сейчас не главное. Сейчас главное она. Малфой заметил бегущего к нему Поттера и понял, кто оглушил Долохова, но у него не получилось сфокусироваться на этой мысли. Он обернулся и крикнул: — Грейнджер! — а затем подбежал и упал перед ней на колени, пытаясь поймать ее взгляд. Она смотрела перед собой, будто не видя его, ее грудная клетка вздымалась, давая понять, что она жива и все еще дышит. Беспокойство сжимало виски так сильно, что Драко готов был кричать, но позади послышались шаги, а затем голос Поттера: — Что здесь произошло, Малфой? Драко лишь мельком кинул взгляд на бывшего врага. Сейчас не время для разборок, надо спасти ее. — Грейнджер, эй, посмотри, на меня, — Драко произнес это и увидел, как ее глаза увлажнились. Стало по-настоящему страшно. Трясущимися руками он слегка коснулся девичьей щеки и повернул ее голову в свою сторону. — Не можешь двигаться? Моргни, если да. Ему показалось, что он увидел борьбу в ее глазах, а потом она медленно, будто это причиняло ей боль, моргнула. Его накрыла паника. Драко вспомнил все, что знал об этом заклятии Долохова, и кровь стыла в жилах. — Дела плохи, Поттер, — выдавил из себя Малфой, понимая, что ему нужна помощь, потому что страх за ее жизнь лишал его разумных мыслей. — Это было очень мощное заклятие Долохова, которое заставляет медленно умирать, при этом теряя себя. Мне рассказывали о нем. В нее попала лишь часть, но... — Драко вгляделся в ее расфокусированные карие глаза, о которых так много думал последние пару месяцев. — Я не знаю, каковы будут последствия. — Что… Как вообще вы вдвоем здесь оказались? Что произо… — Поттер! — не выдержал Драко. На кону жизнь Грейнджер, и разговорам было не место. Паника бурлила глубоко под кожей, заставляя нервно сжимать ее ладонь, которую он сам не заметил, как подхватил. — Сейчас это неважно! Она может умереть! Надо звать на помощь, переправлять ее в больницу Святого Мунго. — А если мы трансгрессируем? — как всегда сглупил Поттер. — Она и так слаба, а ты хочешь ее еще и расщепить? — Драко не смог совладать с голосом. Злость, страх и беспокойство смешались воедино. Малфой поймал взгляд Поттера и неожиданно осознал, что тот, каким бы глупым иногда ни казался, сложил в уме все факты и понял — между его лучшей подругой и врагом что-то происходило. Что-то откровенное и запретное, то, о чем он не должен был знать. Но Гарри не возжелал тут же вытрясти из Драко душу, не раскричался и не кинул в него заклятием. Поттер ничего не сказал, вскочил на ноги и побежал звать на помощь, а Малфой тогда впервые увидел этот взгляд из-под линз круглых очков. Принятие. Уважение. Доверие. Малфой моргнул и оказался в настоящем, понимая, что Поттер, как и остальные, все еще пристально смотрел на него, ожидая пояснений происходящему. — В Мунго ей сказали, что для восстановления памяти может понадобиться несколько месяцев, а то и лет, — начал Драко, пытаясь собраться с мыслями. — Но упомянули про один сильнодействующий эликсир, который целители используют лишь в безнадежных случаях. Грейнджер хотела как можно быстрее найти родителей, а потому решила, что сделать самой это зелье — лучший вариант. Рецепт требовал нескольких ингредиентов, которые нелегко найти в простых магазинах, и поэтому она решила, что я… зная нужных людей в Лютном переулке, смогу ей в этом помочь. — Гермиона попросила тебя помочь ей? — бросил Рон, недоверчиво сощурив глаза. — А должна была просить тебя, что ли? Парня, который изменил ей? — не выдержал Драко. Рон сжал кулаки, делая шаг вперед, но Поттер выставил в сторону руку. — Хватит, — недовольно зыркнул на друга Гарри. — Продолжай, Малфой. — Она не хотела вас просить, потому что понимала, что вы слишком заняты своими делами. Ей не хотелось обременять вас своими проблемами, — произнес Драко, смотря только на Гарри и Джинни, потому что вести разговор с Роном у него не было ни малейшего желания. — В общем, Грейнджер попросила меня ей помочь, и я… согласился. Не из желания занять свое свободное время, а потому что меня крайне обеспокоил один побочный эффект этого эликсира, — Драко тяжело вздохнул. — Кома. — Джинни уже открыла рот, чтобы возмутиться, но Малфой покачал головой: — Я знал, что она в любом случае будет готовить зелье, поэтому решил сам за всем проследить, чтобы снизить риски ее скорой кончины. Так что… мы приготовили зелье, и сегодня она его выпила. Я сделал все, чтобы обезопасить ее, но… — Драко замялся, чувствуя подступающий в горлу ком. — Грейнджер все же не очнулась. Я отлевитировал ее в больничное крыло и думаю, раз Помфри оставила ее у себя, то есть шанс на… — Она уже не в больничном крыле, — мрачно заявил Рон. — Скорее всего. — В смысле? — нахмурился Драко, даже позабыв о том, что не желал напрямую обращаться к Уизли. — Я узнал о том, что Гермиона в больничном крыле на подходе в Большой зал, и сразу побежал туда. А потом пришлось еще искать вас, — Рон кивнул на Гарри и Джинни. — Дин сказал, что вы говорили о Малфое, и я понял, что нужно найти его, чтобы выйти на вас. Тогда я попросил помочь мне Панси и… — Да какая разница, кого за кем ты искал! — всплеснула руками Джинни. — Где Гермиона? — А, ну... — беспокойство заметно проступило в чертах его лица. — За ней прибыли целители из Мунго. Помфри сказала, что нужна более квалифицированная помощь, так что… «Блять». Драко сорвался с места быстрее, чем все остальные. Руки сильнее задрожали, а живот скрутило от нервного перенапряжения. В мыслях всплыл образ Грейнджер, и Драко мог только молиться, надеясь еще увидеть искру в ее карих глазах.

18 октября, воскресенье.

Гермионе казалось, что она парила. Чернильная мгла плотно окутывала ее, путая мысли и заставляя теряться в самой себе. Грейнджер не знала, сколько она уже плавала в темноте, но по ощущениям не меньше вечности. Возможно, могла бы Гермиона что-то изменить или почувствовать, то непременно бы взбунтовалась и попыталась выбраться, но пока сознание находилось в отключке, она считала, что все в порядке — тело и должно быть легким, мысли свободными, а разум — чистым. — …не верю ему! Темнота вдруг пошатнулась. Чьи-то голоса звучали словно издалека, сотрясая ее пустое сознание. — Тише, Рон! — Почему ты доверяешь его словам, Гарри? — Мы уже обсуждали это. У меня есть на то свои причины. — И что это могут быть за… — Рон, хватит. Здесь не время и не место для таких разборок. Мы пришли навестить Гермиону. Да и к тому же Малфой нам не солгал. Целители определили действующее на нее зелье, поэтому… какая вообще разница? — Ты права, Джин. Давайте просто… Знакомые голоса, так стремительно ворвавшиеся в ее разум, начали растворяться. Беспроглядная темнота опять стала подчинять ее себе, но Грейнджер уже не была ей так рада, как прежде. Воспоминания подкинули образы Гарри, Джинни и Рона, чей разговор она частично услышала, и Гермионе уже не хотелось парить в невесомой мгле. Жажда действий пробудила что-то внутри. Грейнджер попыталась бороться с темнотой, желая вырваться, но это было не так легко, как хотелось бы. Сознание ее совершенно не слушалось, продолжая плыть по течению, и Гермионе пришлось напрячься, чтобы заставить разум работать. Грейнджер попыталась воспроизвести последние воспоминания, но мысли упорно подкидывали две разные картинки: Малфой в кабинете, внимательно изучающий ее взглядом, ожидая действия зелья, и все тот же Малфой, склонившийся над ней и просящий Гермиону бороться. Раздражение на собственную неспособность что-либо сделать взвилось внутри тонкой струйкой, и вдруг сквозь темноту опять послышался голос: — …одно посещение за день, молодой человек! — Сколько вы хотите? — Что? — Насколько я знаю, западное крыло вашей больницы так и не восстановили после военных действий. Тысячи галлеонов хватит? Гермиона попыталась ухватиться за еще один знакомый голос и вытянуть себя на поверхность, но разум слабо отвечал на призыв к действиям. «Малфой. Драко. Это был голос Драко». Внутри что-то заворочалось. Грейнджер поняла, что это формировалась фраза, которую она хотела сказать, но рот не слушался. Гермиона осознавала, что с этим надо бороться, что надо противостоять темноте, а потому попыталась сосредоточиться не на себе, а на чем-то извне. Голос, шорох, запах — что угодно. Минуты текли долго. Гермиона уже была готова сдаться и опять окунуться в такую привлекательную мглу, как вдруг… Ноздрей коснулся запах трав и стерильной чистоты. В теле заломил каждый мускул, а голова отяжелела, заставляя поморщиться. Гермиона еще не до конца пришла в себя, но уже чувствовала, насколько у нее отвратительное состояние. В горле пересохло, губы, казалось, спеклись, а веки будто налились свинцом. «Как же паршиво». Гермиона глубоко вздохнула, стараясь разлепить глаза. Не без усилий, но у нее это получилось, однако глаза защипало, заставляя тут же зажмуриться. Изо рта вырвалось невнятное мычание, а сознание словно пробила молния, заставляя разумные мысли и воспоминания всплыть на поверхность. Гермиона точно помнила, как выпила приготовленный ими с Драко эликсир, а затем… В голове ярким заревом вспыхнула вся череда воспоминаний, до этого томящаяся за замком заклятия Долохова. Все события закрутились в вихре, и Гермиона, ощущая, как участилось дыхание от волнения, постаралась сосредоточиться на чем-то одном. Конечно же, первым в ее воспоминанием вспыхнули лица родителей. «Австралия, Квинсленд. Ну конечно». Счастье заискрилось под ребрами. Все было не зря, теперь Гермиона знала, где находились ее мама и папа. Она могла найти их и наконец сделать все, чтобы вернуть им память, а потом… Сразу представлялись их семейные отдыхи и праздники, поездки по магазинам и небольшие вылазки на природу. Дышать стало легче от этого осознания, и Гермиона, сильнее зажмурив глаза, наконец распахнула веки. Белый потолок, стены и просторная койка, отличающиеся от больничного крыла Хогвартса, которые в лунном свете казались не такими ослепительными, какими должны быть. Гермиона уже видела похожую палату, когда проснулась после битвы за Хогвартс без воспоминаний за последние два года. «Больница Святого Мунго». Сбоку Грейнджер уловила еще более темное пятно и перевела взгляд влево. Удобно расположившись в светлом кресле для посетителей, спал Драко Малфой. Его голова была откинута на спинку и склонена набок, руки сложены на груди, а ноги вытянуты. Темная водолазка и брюки, надетые на нем, выглядели довольно непривычно после их многочисленных вечеров в кабинете, где Драко всегда был в школьной форме. Гермиона замерла, вглядываясь в его умиротворенное лицо, а воспоминания в голове тем временем пытались сложиться в единую цепь событий. Первое столкновение у библиотеки, с которого все и началось. Книги из запретной секции в его руках, темная кладовка и обостренные до предела чувства, Астрономическая башня и первый поцелуй. Поиск ответов на свои вопросы, близость в библиотеке, рождественский бал с невыносимым Кормаком и их первый секс в зале наград. Осознание своих чувств, анализ действий, постоянные встречи и решающая догадка относительно его планов. Черная метка на его предплечье, запах сигарет и «Главное — ты выживи, Грейнджер». А потом война, кровь, страх. Крик Беллатрисы, который теперь уже точно будет преследовать ее вечно, и его пронзительный взгляд. Их встреча. Первая встреча наедине после всей этой вакханалии из паники и боли. Поцелуй и Долохов, пришедший за Драко. Вспышки заклятий, а потом невесомость и темнота, медленно подбирающаяся к ней. Взволнованное лицо Драко и голос Гарри на фоне. Его слова… Гермиона закусила губу. Она вспомнила загнанный взгляд Драко во время их первого совместного занятия по чарам. Вспомнила, как Малфой пытался достучаться до нее в туалете Плаксы Миртл, когда он едва не вскрыл себе вены. Вспомнила его странное поведение, которым Драко пытался ее оттолкнуть, но лишь заново притягивал. Выплывшие на поверхность воспоминания не хотели укладываться в голове, потому что ее жизнь, раздвоившаяся на определенном этапе, сейчас сошлась в одной точке. И Гермиона честно никак не могла осмыслить все произошедшее. Однако одна крохотная мысль все же внезапно всплыла, заставляя сфокусировать взгляд на Драко и ощутить разливающееся в груди тепло. «И все равно я люблю его». Это было так неожиданно, что сердце сделало кульбит, а Гермиона отчего-то ощутила себя неуютно. Словно ее душу вывернули наизнанку и преподнесли Малфою, делая ее по-настоящему уязвимой перед ним. Горло засаднило, и Гермиона опять почувствовала, насколько пересохло во рту. Скользнув взглядом по прикроватной тумбочке, она заметила стакан с водой и, облегченно выдохнув, попыталась приподняться. С первого раза это сделать не удалось. Гермиона лишь с третьей попытки смогла облокотиться о матрас одной рукой и протянуть другую к стакану. Мышцы отказывались нормально функционировать, но Грейнджер взяла всю свою силу воли в кулак, не желая тревожить Драко для того, чтобы попить воды. Она понимала, что раз Малфой заснул у ее кровати, значит, он давно был здесь, и Гермионе не хотелось будить его и доставлять еще больше неудобств. Когда ее пальцы обхватили стекло, Гермиона приложила еще немного усилий, в конечном итоге отрывая стакан от тумбочки. Грейнджер уже собиралась улыбнуться от облегчения, но рука вдруг дрогнула. Стакан выскользнул из ладони, и сердце сжалось под аккомпанемент из оглушительного звона. Ее взгляд тут же метнулся к Драко, словно Гермиона надеялась, что он не услышал такой грохот. Но Малфой, естественно, тут же проснулся и вскочил с кресла, доставая волшебную палочку из кармана и беспокойно озираясь по сторонам. — Грейнджер? — позвал он, и Гермиона отчетливо уловила волнение в его голосе. — Прости, — просипела она, чувствуя себя неуклюжей коровой, когда он перевел на нее свой взгляд. — Я не хотела тебя разбудить, но стакан выскользнул из рук и… — Просто стакан, — облегченно произнес Драко, обрывая Гермиону на полуслове. — Да. Я хотела попить, — словно оправдываясь, сказала она. — В горле пересохло. — Надо было меня разбудить, — пробухтел Малфой едва слышно, но Грейнджер все же услышала его слова, замирая от неожиданной нежности в его голосе. Драко упал обратно в кресло и взмахнул волшебной палочкой несколько раз, чтобы восстановить стакан, испарить разлившуюся воду и наполнить емкость новой жидкостью. Гермиона все это время неловко теребила ткань одеяла, чувствуя себя неловко от того, что не могла сама исправить учиненный беспорядок, а потому, когда Драко закончил, она резко вытянула вперед руку, желая забрать у него стакан. — Подожди, — Малфой вскинул бровь, наблюдая за напряжением, исказившим черты ее лица. Он покачал головой и подвинулся к ней ближе, поднеся стакан к ее губам. — Ты же не хочешь опять опрокинуть его на себя. — Но я могу… — Не можешь. Пей. Голос Драко был довольно строгим, что могло бы лишь подстегнуть упрямство Гермионы, но вкупе с его пристальным взглядом, то ли взволнованным, то ли недовольным, Грейнджер все же послушно раскрыла губы, давая влить себе в рот воду. Живительная влага подействовала окрыляюще, так что через пару секунд Гермиона почувствовала себя чуточку лучше, и даже смущение от открытого проявления заботы со стороны Малфоя не могло у нее этого отнять. — Спасибо, — пробормотала Грейнджер, отстраняясь от пустого стакана и падая обратно на подушки. — Как ты? — поинтересовался Малфой, отставляя стакан на тумбочку и возвращая к Гермионе свой испытывающий взгляд. — Я… — начала она, уже собираясь сказать привычное «нормально», но потом отчего-то захотелось быть с ним честной. — Слабость… дикая, кости ломит, голова немного кружится. — Колдомедики предупредили, что твой организм, скорее всего, исчерпал все ресурсы для восстановления памяти, так что ему понадобится немного времени для отдыха. — Немного это сколько? — Пара дней, может, чуть меньше, — пожал плечами Драко. — А сколько я уже… здесь? — Чуть больше суток. В пятницу вечером тебя переместили в Мунго, а сейчас раннее утро воскресенья. Гермиона кивнула и неловко отвела взгляд, вновь начиная теребить ткань одеяла. Драко молчал, и она чувствовала его пристальный взгляд на себе. — Так значит... все получилось? — произнесла Грейнджер первое, что пришло в голову, чтобы заполнить тишину. — Я вернула память и не погрузилась в вечную кому. — Если бы ты оказалась в коме, то от меня твои друзья уже живого места бы не оставили, а память… — Гермиона вскинула голову, удивляясь его заминке. Малфой подался вперед, упираясь локтями в колени, и обратил на нее пристальный взгляд, при этом стерев с лица любое проявление эмоций. — Это ты мне должна рассказать. Все воспоминания вернулись? Грейнджер тяжело сглотнула. Как бы он ни прятался за масками, по его паузам, голосу, пластике тела Гермиона видела — Малфой сейчас безумно напряжен и взволнован. Перед глазами встало его лицо в пылу сражений и умоляющий взгляд, когда он просил ее бороться с действием проклятия. По телу прошли мурашки. — Да, — выдохнула Гермиона. — Я все вспомнила. Больше никаких пробелов. Ее слух уловил, как Драко сглотнул, а взгляд заприметил, как сильно он сжал пальцы в замок, заставляя еще сильнее проступить выступающие сквозь кожу вены. — И? Одна буква, а сколько зашифрованных вопросов. Что ты думаешь? Что между нами теперь? Что будет дальше? Ты винишь меня в чем-нибудь? Мне уйти? Это была лишь малая часть того, что мучило Драко, но Гермиона еще не до конца пришла в себя, чтобы ответить на каждый из этих вопросов. Однако… В ее силах было сделать все, чтобы показать, — прошлое не влияет на их настоящее, ведь, не взирая на временные рамки, она уже была влюблена в него. — Я все еще хочу танцевать с тобой на балу и… готовиться к проекту по чарам, — произнесла Гермиона. — Хочу… сидеть с тобой в кабинете на перерывах и возмущаться тому, что ты опять куришь. Если ты об этом. Сказать о чувствах, которые совсем недавно так явно дали о себе знать, было непросто, да и она не умирала, чтобы признаваться во всем на больничной койке, а значит, стоило подождать подходящего момента. Возможно, где-нибудь в «Трех метлах», когда они будут пить сливочное пиво, а на его губах останется пенка, Грейнджер все и скажет. Драко громко выдохнул. Все маски внезапно слетели с его лица, и уголки губ дернулись в полуулыбке, когда он, прячась от ее взгляда, уронил голову вниз, давая увидеть свой затылок. — Так я угадала направление твоего вопроса? — не скрывая улыбки в голосе, спросила Гермиона. — Более чем, — хмыкнул Драко, наконец поднимая голову и смотря на Гермиону уже по-другому. Напряжение ушло из черт его лица, и глаза, казалось, засияли радостью. Ну или Грейнджер хотелось так думать. — Но что ты думаешь по поводу… — Давай чуть позже, — оборвала его Гермиона. — Несмотря на то что это никак не влияет на настоящее, мне надо время, чтобы все… осмыслить и принять. Малфой на секунду нахмурился, но потом медленно кивнул. — Я понимаю. Конечно. — Отлично, — мягко улыбнулась Гермиона, чувствуя, как не до конца исчезнувшая усталость опять сковала тело, и невольно зевнула. — Если хочешь быстрее восстановиться, то тебе следует поспать, — тут же спохватился Драко, а затем глянул на часы, висящие на стене. — Да и мне уже скоро надо будет уходить. — А как ты оказался здесь? Ты ведь должен быть в школе. — Мама опять отпросила меня. — О. Понятно. А… — Поговорим завтра, точнее… уже сегодня, — оборвал ее Драко. — Тебе правда стоит поспать, а после обеда я опять приду тебя навестить, и тогда уже спросишь обо всем, что душе угодно. — Прямо обо всем? — спросила Гермиона, зевая. — Если здесь не будет твоих друзей, то да, — хмыкнул Драко. Гермиона улыбнулась в ответ, ощущая, как приятно распространилось по телу тепло атмосферы, повисшей между ними. Они столько всего пережили, что в голове не укладывалось, а сейчас находились в безопасности, открыто смотрели друг на друга и планировали следующую встречу. Его улыбка и блестящий взгляд грели душу, но пока что ему об этом знать было необязательно. — Доброй ночи, — произнес Драко, замечая, что ее глаза против воли начали закрываться. — Доброй, — прошептала Гермиона. — И еще, Грейнджер. — Гермиона ощутила, как его теплая и сильная ладонь обхватила ее, и оттого сон на мгновение отступил. — Я рад, что с тобой все в порядке. И ты… выжила. Тогда и сейчас. Грейнджер опешила, глядя прямо в его глаза. Сердце забилось так быстро, что стало дурно, а эмоции, столь сильные и яркие, ослепили разум. Гермиона открыла рот, потому что понимала — она должна что-то сказать, но Драко, на мгновение сильнее сжав ее ладонь в своей, резко встал со стула и направился на выход из палаты, лишь у двери бросив короткое: «До завтра». Его слова казались такими простыми и понятными, но лишь Гермиона знала — ощущала глубоко внутри себя, — сколько в них чувств и невысказанных признаний. Стало так хорошо и спокойно, что сонливость все же взяла над ней верх. Однако Гермиона понимала, что это к лучшему — ведь чем быстрее она заснет, тем раньше опять встретится с ним.

***

— Привет, — сказал Блейз, отстраняясь от стены у самого поворота в коридор, из которого только что шагнула Джинни. — Привет, — так же тихо ответила она, замирая в метре от него. Было странно, что их анонимное общение никогда не знало неловких пауз, а сейчас они стояли друг напротив друга, не ведая, что сказать. Блейз чувствовал настороженность Уизли, которая явно не хотела здесь находиться, и от того становилось еще более неуютно. Но ничего не оставалось. Забини знал, что раз уж он позвал ее на разговор, то сам и должен его начать. — Для начала хочу пояснить: все, о чем мы разговаривали в этом коридоре, здесь и останется. Я… не собираюсь трепаться об этом с кем бы то ни было. Джинни сощурила глаза, отчего уровень враждебности, исходящей от нее, лишь повысился. — Как благородно, — язвительно протянула она. — И я, по-твоему, должна поверить, что ты… — Прекрати, — не выдержав, ощетинился Блейз. Конечно, он понимал, что Джинни не сможет сразу его принять, но все же не ожидал, что она будет такой «чем-то напоминающей Драко». — За все время нашего общения я хоть раз давал повод для такого отношения к себе? Уизли поджала губы. Она упрямо сверлила рассерженного Блейза взглядом до тех пор, пока разумные мысли все же не взяли верх над вбитой в голову подозрительностью по отношению к слизеринцам. Забини не владел легилименцией, но ему казалось, что он отлично видел, как Джинни все анализировала, приходя к каким-то своим выводам. — Ладно, — в конце концов произнесла она, сдаваясь. — Я… я тоже не собираюсь рассказывать кому бы то ни было о твоих секретах, хотя по сравнению со мной… ты был не слишком-то разговорчив и, в общем-то, у меня нет на тебя компромата. Блейз вскинул одну бровь. Он понимал, что не стоило сравнивать историю Джинни с его любовными метаниями из-за Луны, но все же… Для человека, который в принципе не привык с кем-либо делиться сокровенным, это было уже многое. Однако чувство справедливости и вид на все еще сомневающуюся доверять ему или нет Джинни отчего-то сподвигли его вымолвить: — Спрашивай. — Что? — нахмурилась Уизли. — Спрашивай о чем угодно. Конечно, вряд ли мои секреты смогут сравниться с твоими, но… — Забини пожал плечами, — чем богаты, как говорится. Джинни замерла, пристально вглядываясь в Блейза. Между ними повисла очередная долгая пауза, пока Уизли не прервала ее, наконец сформулировав то, что хотела узнать: — Когда мы только начали общаться, у меня сложилось впечатление, что ты кто угодно, но только не слизеринец. — Блейз хотел уже открыть рот, чтобы предотвратить ее очередную попытку принизить его факультет, но Джинни подняла ладонь: — Подожди. Ты не понял. Я сделала такой вывод, исходя из наших разговоров. Твои слова… были полны боли и горечи, словно ты был одним из тех, кто в прошлом году переживал пытки. Ты не мог спать по ночам, так же как и я, и мне показалось, это означало, что ты такой же покалеченный прошлым годом, но… Я никогда не видела, чтобы со слизеринцами поступали так же, как с нами. Поэтому я хочу узнать, что же… тебя травмировало в прошлом году. Блейз горько ухмыльнулся, а Джинни, чувствуя неловкость от всей этой откровенности, обняла себя руками за плечи. Забини даже не смог удивиться направлению ее вопроса. Что еще должно заинтересовать напуганную воспоминаниями о прошлом девушку, которая не понимала, как она смогла так долго общаться с врагом, которому, по ее мнению, всегда было легче, чем ей? Сердце гулко забилось в груди. Это последнее, о чем хотел вспомнить Блейз перед завтрашним свиданием с Луной, ведь теперь он вряд ли сможет хорошо выспаться, но… Забини обещал ей рассказать все, что она попросит, а значит, он должен сдержать свое слово. Должен открыться ей и довериться так же, как и она ему когда-то. Их зарождающаяся дружба была настолько новой для него, что Блейз не хотел все губить на корню. — Конечно, всем сторонникам Поттера было нелегко в прошлом году. И нам, слизеринцам, увы, пришлось приложить к этому руку, хотя мы вовсе и не хотели этого. Я понимаю, что тебе, возможно, тяжело поверить мне, но ошиваться в кругу кровожадных сумасшедших, которые держат под контролем весь замок, совсем не весело. Нас сделали пешками в чужой игре и не оставили выбора, — Блейз отвел глаза в сторону, взглянув на туманную черноту за окном. Леденящий мрак опять пробрался к нему в сердце, возрождая воспоминания. — Все справлялись как могли. Драко, конечно, пользовался большим доверием среди Пожирателей, имея метку, а потому ему удавалось заводить провинившихся школьников в пустые классы и просить их кричать что было мочи, создавая видимость пыток, да и к его слабым Круциатусам относились более лояльно, закрывая на это глаза, ведь сам Темный Лорд жил в его доме. Остальным же… Остальным же приходилось тяжелее. В школе, я имею в виду. Нас, в отличие от Драко, дома не ждал ад, так что… мы никогда не смели завидовать ему, — Блейз тяжело вздохнул и все-таки взглянул на застывшую Джинни. — Ты оцениваешь нас через призму своего видения. Ты пыталась бороться, за что нарывалась на неприятности, и смотрела, как нас просят провести «воспитательные работы», думая, что наше молчание — знак полной солидарности с этими… ненормальными. Но нет. Мы просто хотели спокойной жизни. Нам не было смысла бороться, ведь нас не ждали с распростертыми объятиями на другой стороне, поэтому приходилось искать способы ужиться в тех обстоятельствах, в которых мы находились. Мы пытались выполнять все поручения Кэрроу, быть у них на хорошем счету, чтобы нас не настигло наказание, но… Мы все такие же люди, как и вы. Мы не могли мучить младшекурсников или… вас, наших однокурсников, с которыми мы учились бок о бок столько лет. Круциатусы не выходили, ведь для этого нужно иметь истинное желание сделать больно, а когда это замечали Кэрроу, они сгоняли нас в пустые классы… заставляя тренироваться друг на друге. Блейз услышал, как Джинни резко втянула воздух. Он сжал ладони в кулаки, только сейчас ощущая, насколько они ледяные и влажные. Забини знал, что должен продолжить, но слова застряли в горле, не желая вырваться. По позвоночнику прошла дрожь. — Если не хоче… — едва слышно начала Джинни, словно боясь разрушить атмосферу откровения, повисшую между ними, но Блейз ее перебил: — Нет. Я должен, — произнес он, пытаясь всеми силами справиться с подступающей волной паники. — Мы… мы тренировались друг на друге, но, естественно, это было не особо результативно, ведь если мы не могли взять себя в руки перед однокурсниками, то стараться пытать близких друзей оказалось совсем… невозможно. Но тогда… у Кэрроу в ход шло два их основных инструмента: боль и страх, — Забини передернуло, и голос задрожал, но он все же продолжил через силу: — Чаще всего они просто связывали нас и громко хохотали, выкрикивая считалочки и награждая Круциатусом того, кто выпадал. Но самое страшное было… когда... — его голос опять дрогнул. Блейз понимал, что должен рассказывать только о себе, но, обобщая все произошедшее, становилось легче. Так создавалась иллюзия, что он не один погряз в этих воспоминаниях. — Когда они рассерженными возвращались с собрания Пожирателей и не могли найти вас, то тут же вспоминали о нас. Под предлогом просьбы директора они заводили нас в кабинет, а потом подвешивали заклинанием к потолку вверх ногами, говоря что-то о том, что они обязаны обучить нас альтернативным способом пыток и… в ход шел не только Круциатус. Мы захлебывались водой, лишались кислорода, теряя сознание, а потом приходили в себя от ощущения того, что нас заживо резали. Я до сих пор не знаю, как… как мы вообще остались живы после… Голос окончательно подвел. Блейз зажмурился до белых кругов перед глазами, понимая, что еще немного и истерика возьмет над ним верх. Он впился зубами в нижнюю губу, через секунду ощущая, как кожа болезненно лопнула. Это помогло и дало силы отвлечься на физическую боль, однако Забини уже мог наблюдать, как призраки прошлого настигали его, грозясь поймать в пучины ужасных воспоминаний. Неожиданно он почувствовал жар чужого тела и руки, крепко стискивающие его в объятиях. — Эй, — услышал он шепот Джинни, утыкающийся ему в грудь. — Все уже позади. Больше этого не произойдет. Конечно, это мало поможет, но ты… ты в безопасности. Блейз сморгнул выступившие на глазах слезы. От внезапности случившегося все мысли спутались, и только тогда он заметил, что его потряхивало, а вместе с ним и Джинни. Забини знал, что нужно попытаться расслабиться и ровно дышать, но давалось это с трудом. Однако руки Джинни, обвивающие его поперек тела, словно помогали удержаться и не рассыпаться на части. Поддержка. Открытая. Искренняя. Блейз, как и все его друзья, не был силен в ином проявлении дружбы, а потому он всегда думал, что ему такая открытость не по душе. Но… сейчас Забини понял, как был неправ. Ощущать телесную поддержку оказалось в разы лучше и приятнее. Таким образом, Блейз почувствовал себя нужным хотя бы кому-то, отчего потеплело на душе. Они вышли на новый уровень дружбы, и Забини, несмотря на только что пережитый стресс, был рад, что Джинни показала ему, каково это — являться частью чего-то искреннего и настоящего. За отстраненным мыслями дрожь сошла на нет, а дыхание выровнялось. Уизли мягко отстранилась, делая шаг назад, и немного неловко, но также участливо заглянула в его глаза. — Спасибо, — на волне искренности вырвалось у Блейза. — Обращайся, — шутливо произнесла Джинни, широко улыбаясь. Забини моргнул и удивленно нахмурился. «Лед тронулся?» — Всенепременно, — фыркнул Блейз. — Когда будет настроение поплакаться в жилетку… — …и пожаловаться на этих мерзких Кэрроу, — добавила Джинни, сумев пошутить на эту тему даже не моргнув и глазом. — Я обязательно к тебе обращусь, — закатил глаза Забини, а затем продолжил с волнующей его темы: — Так что… Теперь каждый обладает достаточным количеством компромата друг на друга? — Который нельзя распространять, — вскинула бровь Уизли, серьезно кивнув. — И что дальше? Джинни пожала плечами. — У нас есть два выхода: просто забыть обо всем или… продолжить общаться, только уже не скрываясь за этой дурацкой стеной. Блейз сглотнул. — А ты хочешь… ну, продолжить общение? Уизли замолчала, взглянув на свои ботинки, а потом резко подняла голову, уверенно глядя на Забини. Блейз почувствовал, как внутри все сжалось в ожидании ответа. Джинни была настолько непредсказуемой, что он даже примерно не мог предположить, чем закончится их разговор. — Знаешь, когда я только узнала, кто мой полуночный собеседник, то… расстроилась, конечно. И в большей мере не от того, что это ты, ведь я тебя не так уж и хорошо знаю, а от того, что ты, узнав, кто с тобой общается, наверняка не захочешь со мной разговаривать. Наши встречи были отличным источником энергии и желания жить. Я могла делиться с тобой всеми переживаниями, получая лишь реалистичные факты в ответ, а не всю эту участливую поддержку, — Джинни глубоко вздохнула. — Ты правда очень помог мне, Блейз. После всего случившегося в прошлом году, после всего… что сделали со мной Кэрроу, я… — Я понимаю тебя, — тут же спохватился Блейз, прерывая ее эмоциональную речь, которая без труда могла вылиться в истерику. Но вместе с его словами из соседнего коридора, в котором обычно сидела Джинни, послышался посторонний звук. Словно кто-то наступил на трещину в полу. Уизли тут же сделала шаг назад, заглядывая за поворот, и… — Гарри? Испуг ударил в солнечное сплетение, и Блейза бросило в пот. «Только этого не хватало», — подумал он, наблюдая за кинувшейся в соседний коридор Джинни.