«Я закапываю стресс где—то глубоко в себе »
Впредь сердце билось в бешеном темпе, зачастую затряхивая. Дыхание стало резким и томным, чувствовалось, как жар наполняет хрупкое тело. Медленно опустила голову вниз, словно от безысходности. Как же меня достали эти глупые мысли и чувства, они такие наивные. — С чего ты взяла, что можешь уходить? — может. может с того, что меня назвали никем? Я, я не понимаю этого. — Я не разрешил. — Я должна спрашивать? — я раздражённо ответила. Не верю сама себе, набралась чёртовой уверенности. — Спрашивать разрешения? — сохраняя тот же тон, стала продолжать я. Бессмысленно наклонила голову вправо, перебирая различные мысли. Слышный шаг сзади немного насторожил, руки ослабли и тогда связка ключей со звоном упала на бетонный обшарпанный пол. Испуганно дернувшись от звука, тяжело проглотила ком, стоящий уже давно в горле. Чёрт, да держи себя в руках! Он потянул меня за рукав и резко вжал в стену рядом: — Смелая? — громко прорычал Шатохин, стоя ко мне лицом. В его глазах была чётко заметна ярая злость, желающая страха. Запах табака приятно сливался с приглушенным запахом одеколона и распространялся вокруг всё больше. Рука была сильно прижата от ярости в руке Шатохина в районе плеч. Взгляд его перепал на мою сжатую руку, немного покрасневшую от натиска. На этой руке отчётливо видны два косых шрама, расположенных горизонтально и практически вертикально. Этому есть объяснение и отдельная история, задевающая моё истинное прошлое. Многие, кто видел это, думали, что я сумасшедшая, пытающаяся убить себя. Совершенно не удивительно, что об этом узнали они, родители. Я пыталась им всё объяснить, уже билась в конвульсиях, делала всё, чтобы мне поверили. Но тщётно. Я полгода ходила к гребаному психиатру, который навязывал мне свои мнения обо всем этом и, приводя бессмысленные аргументы, говорил что мне помогут. От меня отворачивались одноклассники, говоря, что их родители запретили им общаться со мной. Моя душа была полностью истощена в любом смысле. До этого, я познакомилась в школе с одним мальчиком, который безумно нравился мне. Казалось бы, просто обычная, подростковая симпатия, проходящая через несколько недель. Но, он пристально смотрел на меня каждую перемену после урока, что иногда до жути настораживало меня. Одноклассницы, с которыми я тогда общалась без особых проблем, говорили, что я ему нравлюсь и он хочет пригласить меня гулять. Боже, я так светилась от счастья, наверное, одно из немногих времен, когда я была искренне рада и счастлива, не смотря тогда на сложные отношения с матерью и отцом. Я особо не разговаривала с ними, просто люто игнорировала. Я, естественно, пылающая от своих детских чувств, согласилась на прогулку. Да, родители были настроены против, скандал чуть ли не закатили. А я просто сбежала вечером, открыв булавкой замок комнаты. Меня абсолютно не волновало, что та встреча, на которую он позвал меня, назначена ровно в полночь. Чёрт возьми, в полночь! О чем только ведь думала, глупая девочка, запутавшаяся в своих детских мечтах. Его имя..кажется, Данил. Да, точно, Данил. Он пригласил погулять по старому заброшенному зданию, Данил рассказал что когда-то это была больница, где скрытно лечили душевно больных ужасающими способами. Пытали их и заставляли каяться за свои бессознательные поступки. Эти разговоры до мурашек по коже настораживали меня, но и одновременно заинтересовывали. Рассказывая эти истории он улыбался, словно для него это как шутка, ничем не удивляющая. Данил провел меня на задниц двор больницы и усадил на старую, гнилую скамейку, служащую по назначению лет тридцать назад. Он постоянно волновался, будто хотел что-то сказать, но не решался. В один миг он взял меня за руку, и так искренне посмотрел в глаза..я, я так наивно смущалась. И вот, Данил приоткрыла рот, дабы сказать..но, мой телефонный звонок отвлёк его. Мне позвонила Милана, стала о чем-то быстро говорить, что я толком и не поняла. Она продолжала неразборчиво выкрикивать слова, а я почувствовала как рукав моей толстовки оддёрнули, а после стали сжимать руку. "— Что ты делаешь? " — последнее, что я ему сказала тогда, держа в другой руке телефон. Данил резко достал какой-то нож и успел два раза провести ножом по оголенной руке. Я закричала, а ужасная боль словно распространялась по всему тельцу. Вспоминая это, не понимаю как я смогла выбраться из этих «оков» событий. Полное сумасшествие. Окунувшись в мрачные воспоминания, позабыла обо всем. Шатохин всё так же стоял передо мной, горячо дыша в лицо. Он заметил что я смотрю на его приоткрытый рот и ухмыльнулся. Артём нагнулся чуть ближе к лицу, обдавая лицо и шею горячим потоком неспокойного дыхания. Холодный приток в тело заставил пошевельнуться. Парень прильнул к губам, кусая мою нижнюю губу до не сильной боли. Вспомнив, что мы находимся в хладном подъезде, Шатохин достал ключ из заднего кармана джинс и легко открыл, особо не заморачиваясь. Пропустив меня вперёд, он захлопнул входную дверь и вслед за мной скинул обувь. Депо приблизился: — Мы не закончили, лали — залезая руками под футболку, надетую на мне, проговорил он. Шатохин состроил пошлую улыбку, явно намекающую на что-то..«Я закапываю стресс где—то глубоко в себе »