Champion

Обрывки мыслей дробятся, теряются, собираются воедино. Тяжёлый туман окутывает реальность, колышется, окрашивается алым, белыми лентами сворачивается в геометрию узора. Гаррет пружинит на полусогнутых ногах, готовый к прыжку. Гаррет ждёт начала, первого удара. На сестру даже не смотрит: спиной чувствует её страх, телом помнит её движения. Пальцы сжимают рукояти кинжалов, в голове чисто и пусто, инстинкты больше не кричат об опасности: убегать слишком поздно. Сегодня враг – не разбойники и не монстры. Сегодня враг один. А их – двое. Гаррет обходит Аришока по кругу. Со стороны кажется, будто Хоук танцует – он об этом не думает. Внимание его – в клинках, в движениях кунари, в тихом треске ледяного заклятья. Мариан колдует – и Гаррет срывается с места продолжением её удара. Сейчас Хоуки – единое целое. Алое пахнет гарью, светлеет утренними облаками, перетекает в полуиную реальность. Дыхание выравнивается, и чуждое становится настоящим. Мирным. Спокойным. Любимым. Утренний ветер приносит с собой свежесть – и запах гари. Гаррет просыпается тут же: дома не пахнет ни тем, ни другим. Настороженно осматривается, не сразу вспоминает, что новый дом наместникам – Красный Замок. Что Её Воробейшество мертва, суда над Мариан не будет, обвинений в отступничестве и связи с братом – тоже. Сестра спит рядом, и Гаррет любуется умиротворением на её лице. Когда она рывком просыпается, притягивает к себе, целует в висок и улыбается. Хоук почти счастлив. Их прерывает стук. Секунда раздумий – и он встаёт. – ...это наш город, теперь. Сокола не волнует, что думают воробьи, – отвечает Гаррет на протест-вопрос Мариан. И открывает дверь. Уверенность и покой исчезают, когда приходит тьма. Вместе с ней – пустота, бездна привычного мира – и рваный стук двух сердец. Боль, сырость, мрак. Гаррету кажется, что вокруг ничего не осталось. Только это, голод и мерзкое «Кап. Кап. Кап.» Дробный стук сводит с ума, но только благодаря ему они ещё живы. Без воды не протянули бы так долго, пусть в этом и нет никакого смысла. Самим не выбраться: завал слишком велик даже для Мариан. Надежда на спасение гаснет с каждым часом. Всё, что остаётся – ждать и думать. Вслушиваться в близкое дыхание сестры. Когда она засыпает, Гаррет медленно подползает ближе к завалу, дурея от боли в раздробленной ноге. Поднимает кинжал, зовёт: – Мариан. Всегда есть магия крови. А он всё равно не жилец. Туман рвётся вместе с кожей и венами, перекручивается – и вдруг выбрасывает наверх, в тёплую дымку недавней победы и мягкое солнце скорого вечера. – То есть ты утверждаешь, что кто-то хорошо заплатит нам за... это? Ты вообще понимаешь, что гонорея – она не в этом месте? Хоук брезгливо подцепляет кинжалом ремешок и поднимает склянку, внутри которой в мутной жиже болтается что-то тёмное. На этикетке гордо красуется: «Тронутый гонореей палец Андрасте». Мариан не сразу отвлекается от занимательного мародёрства, упихивает в сумку очередную дрянь. – Нахрена тебе ещё и рваные штаны? Они воняют Клоакой. Мариан отвечает – как всегда убедительно – а Гаррет сверяется со списком и с тяжёлым вздохом возвращается к обшариванию чужих карманов: золото – это золото. Загадкой остаётся лишь то, откуда Мариан постоянно берёт эти заказы. Мысли мечутся в поисках ответа – и дымка, будто утомлённая, легко вторит им, шуршит пергаментом писем. «Дорогой мастер Тетрас! Я бесконечно счастлив работать с вами. Вы невероятно щедры, а ваша тяга к борьбе с мародёрством восхищает. Мне с каждым разом становится всё труднее выдумывать новые названия для заказа. Вчера пришлось изобрести «останки разбойника Бородатое Чудище». Возможно, вы могли бы прислать список «необходимых находок» или же как-то проспонсировать мою фантазию: простого антиванского бренди уже не хватает. Трубка для эльфийского корня вполне подойдёт. Нужно ли закупать те самые рваные штаны, которые я уже дважды продавал беженцам? Не то чтобы это проблема, но сквозь дырки теперь просвечивают задницы. С глубочайшим уважением и приветом от всех друзей Защитников, Горан Хартвик.» Точка. Точка на пергаменте пульсирует, собирает внимание и начинает увеличиваться – пока, наконец, не поглощает всё. Последний осколок реальности срывается, играет бликами. Напоминает. – Как-то странно он пахнет в этот раз, тебе не кажется? Может, не стоит? – Гаррет принюхался, вертя в пальцах трубку, но всё-таки вдохнул сладкий дым следом за Мариан. Туман потянулся из углов не сразу, собрался в тенях под потолком – а потом обрушился, увлекая за собой в водоворот воспоминаний и образов. От неудобной позы начала затекать нога – и на этом настоящее заканчивалось. – Нихрена себе штырит, – Гаррет из последних сил нашёл руку Мариан. Реальность распадалась, переливалась и дробилась, видения выступали из темноты, наплывали друг на друга и тут же таяли. Несли отчаяние – и уверенность. Оставалось только надеяться, что проснутся Хоуки не в Орлее.