* * *
Вдох. Выдох. Восстановить дыхание и снова начать осторожные, плавные движения ладонями вокруг себя, напоминавшие собой несколько более быстрые движения мага воды. Только вместо живительной влаги, что должна была собраться, в воздух полетели яркие, оранжевые искры, образуя маленькое, но устойчивое пламя, кольцом собравшееся вокруг. "Сосредоточься на дыхании и чувстве огня перед собой. Не дай ему выйти из под контроля, это может плохо кончиться для тебя и тех, кто тебя окружает". Вспыли в голове слова дяди Айро, и Зуко немного остановился, чтобы не дать пламени вырваться из небольших язычков, в большой костер, способный поджечь сухую траву и листья вокруг. Ещё с минуту он стоял, устанавливая более крепкую хватку, и лишь потом опустился на землю, скрестив ноги, и прикрыл глаза, погружаясь в раздумья. Этот месяц был трудным. И вовсе не из-за изматывающей череды тренировок, нет. Он был тяжел духовно. Жить с цирком было намного труднее, чем жить во дворце с Азулой. С ней хотя бы можно было оставаться собой - своевольным, гордым и раздражительным принцем, который взрывался по любому поводу. Сейчас, конечно, это выглядело немного глупо, и даже забавно... Но все же тогда он был собой. Сейчас же, приходилось заталкивать натуру поглубже и оборачивать вокруг своей личности Ли - маленького, раненного мальчишку-бродяжку, который в будущем хотел стать хорошим циркачом. А когда он только начал пробовать покорять, стало лишь хуже. Пришлось держаться подальше от плит, факелов, ламп и иных вещей, пламя которых начинало бешено скакать и искриться, стоило приблизиться юному принцу. И все те оправдания перед командой... Ложь угнетала. Было стыдно перед остальной труппой, но особенно перед Ксиолиан, заботливо обхаживавшей Зуко, после вступления в общую компанию. Он сомневался, что когда-нибудь сможет забыть, как холодные руки ласково обрабатывали и бинтовали ожог и многие садины, заработанные на отработке. Женщина была очень доброй, хоть и со своими недостатками. "Она как мама... Только с дядиным пристрастием к чаю и философии". Зуко невольно усмехнулся. "В прочем, не так уж это и плохо. Она благодетельная, хоть и своеобразная". И от того сильнее становилось стыдно перед ней. И ощущалась какая-то неправильность от того, что он тянулся к другому народу, в то время как не мог забыть и о своем. "Если бы я только мог стать Ли полностью, мне бы не пришлось разрываться между сторонами. Но Ли лишь маска, а чем я стану без себя самого, уже родившегося? Просто маской на пустом сосуде. Черт... Почему, почему это должно быть так сложно?" Из простого, мир слишком быстро начинал становиться непонятным, запутанным, лишенным смысла. Жизнь здесь отличалась от жизни дома. Если дома главным всегда был огонь - чувства, вся сила души, то здесь это было терпение и стойкость, которые мальчику приходилось усваивать. "Прямо как дракону из маминой легенды, что служил северному Лорду, а полюбил человеческую женщину с южных островов... Он тоже метался между двумя жизнями. И это так... Так несправедливо." Вздохнув, Зуко осторожно надавил на пламя вокруг, и оно потухло, оставив слабую вспышку боли в груди. Всегда было больно, но теперь намного меньше, чем раньше. Юноше было интересно, а когда нибудь огонь не будет оставлять неприятную пустоту в душе, после того. как погаснет. "Кто знает... Может быть, когда-нибудь, я смогу гасить его без въедливой, родной тоски".* * *
- Разрывающийся, раненый собственными решениями метался рожденный-из-золота, не в силах выбраться из нитей судьбы, - пробормотал под нос Зуко, рассматривая принесенный Ксиолиан свиток с танцем, выкупленный на ярмарке и отданный юноше в качестве подарка на четырнадцатилетие. - Рожденный-из-золота? - удивленный голос Ксиолиан заставил юношу вздрогнуть и нервно окинуть взглядом придвинувшуюся женщину. - Просто старая легенда... Мама на ночь рассказывала, - вздохнул он, снова переводя глаза на рисунки. - В давности, рожденный-из-золота служил верою тому-кто-правит-севером. Верность была его нерушима, а сила и ум сплетались безжалостным потоком, что правлен был против врагов их общих. Всегда он защищал своего господина и как равный выходил на бой рядом с ним, во всей силе своей показывая верность свою. Нерушима была вера, но сердце было свободно его, хотя и знало лишь смерть и битвы. Но время приходит, и любой сосуд, рано или поздно занимает любовь. И заняла его сердце та-что-была-с-юга, увиденная им среди рощ богатых и вод чистых. Светлая была душою она, не принимала она грубой силы без разума. Но увидела в чудовище она искру святого огня и решила раздуть её, вырвав рожденного-от-золота из рук несвятой войны. И пела, и плясала та-что-была-с-юга, давая рожденному-из-золота новые жизни пути, что размягчили златое сердце и открыли его для любви. Сильно любил её рожденный-из-золота, но не мог быть с ней, не предав своей веры тому-кто-правит-севером. Не мог он жить, разделенный на две стороны. Разрывающийся, раненый собственными решениями метался рожденный-из-золота, не в силах выбраться из нитей судьбы. И обратился он тогда к отцу-пламени, чтобы дал он ему иной путь, иное правило, которому следовать мог рожденный-из-золота. И отец-пламени дал ему путь, но не прост он был. Должен был рожденный-из-золота, по вере своей пройти над бездною, где ждали его смерть и бесчестие. Дрогнул тогда рожденный-из-золота, но борясь с душою своей, ступил он на тонкую нить. Шёл он по ней ровно, без шаткости, но подкосились ноги его вдруг, разорвалась верность под ногами его. Разрезал её узнавший о решении тот-кто-правит-севером. Ненавистен был ему союз рожденного-из-золота и той-что-была-с-юга, заклеймил он верного предателем и столкнул он его с пути к новому. Долго падал рожденный-из-золота, долго мучили его боль и страдание. И обволокла его, забрала к себе смерть-неотрадная. Остался лишь голос рожденного-из-золота, повисший в тишине. Та-что-была-с-юга чувством была полна новым, скорбью в душе заклейменной, болью от сердца разорванного. Поклялась она вернуть того, чье сердце украла, поклялась никому иному женою не стать и отдала себя отцу-пламени, чтобы мог рожденный-из-золота, его снисхождение сыскать. И смилостивился вновь отец-пламени, вытянул душу рожденного-из-золота и душу той-что-была-с-юга. Слились тогда два языка пламени, свились нитью прочною, родились двумя солнцами новыми и зажглись рядом на небе с отцом своим пламенем, чтобы спуститься на землю иными, новыми, людьми ходя по свету с небывалой силою и с мудростью их бесконечной, - закончил свой рассказ Зуко, задумчиво прикрывая глаза и рассматривая движения изображенного танца. - Красивая легенда. Хоть немного и не понятная. Она, как сказать, похожа на сказания Народа Огня, - эквилибристка потрепала мальчишку по волосам, смешано улыбаясь. - Колонии, помнишь? Это действительно легенда Огня. Рожденными-от-золота называют драконов, а тот-что-правит-севером и та-что-была-с-юга - Хозяева разных владений. Хм... Раньше я считал это просто легендой о любви... "Сейчас я вижу, как дракон отдал свою верность не тому, и пожалел об этом. И почему он пошел по краю. Пошел и не удержался. Честно, это страшно, когда ты предаешь то, чему был верен. Свой дом, свою родину... Свою семью. Хотя не так страшно, когда понимаешь, что верен был тому, кто этого не заслужил". Зуко потряс головой, шумно выдохнул и слегка стушевался, под недоумевающим взглядом наставницы. И снова взглянул на рисунки. "Эти движения интересны. Они необычны, а значит скорее всего, аналогов раньше не было. А что если...?" - Кси... Знаешь, я смотрю на эти рисунки, и кажется, некоторые из частей танца, можно перенести на канат. Да, это будет тяжелее, чем обычные движения, но более, чем возможно... - Ты сможешь показать мне какие именно, м? У нас двойная программа пока не точная, а потому, можно рассматривать любые варианты. Хм... А что-то в этом и правда есть. Как насчет того, чтобы сделать это полноценным танцем? - Читаешь мысли, - юноша улыбнулся. - Только этот танец надо будет составить и по-хорошему отработать. А, и утвердить у господина Зиана. А то будет, как в прошлый раз. - Это когда тройняшки изменили переворот с одной свечой на переворот с тремя и едва попали в музыку? - Ага. Иногда, они слишком расслабляются. - И то верно. Так что именно ты хочешь включить в танец? - женщина опустилась рядом с Зуко, наклоняясь ближе к свитку и внимательно слушая все предложения мальчика и все его замечания.* * *
Сердце испуганной птицей билось в груди, словно в попытках вырваться, сбежать. Свет впереди ослеплял. Мелькали фигуры маленьких гимнасток, заканчивающих свой номер, а он... Он был совершенно не готов и просто до ужаса напуган. Там, за прикрывающим проход за кулисы пологом находился полный людей шатер, и это заставляло его вздрагивать при каждом взрыве аплодисментов. "Агни, как же их много... Что если я оступлюсь? Или сделаю что-то не так? Агни, что если я их всех подведу?" Зуко тяжело вздохнул, прижав руки к алой ткани полотен на своих плечах. Двойной номер, что они репетировали около полугода, сейчас казался препятствием, которое невозможно было преодолеть. Из-за этого все в груди сковывало страхом и тревогой. И только ласковая и ободряющая прохлада руки Ксиолиан не давала юноше сорваться с места и не скрыться где-нибудь. - Ли, тише... Не волнуйся, все будет в порядке, - тихо прошептала женщина, наклонившись ниже. - У тебя все получится, просто не задумывайся о том, что вокруг есть люди. - Их видно... Я не могу о них не думать, - едва слышно отозвался Зуко, шумно вздохнув. - Эй, Коготки, - Кси мягко повернула ученика к себе лицом. - Расслабься. Будем лишь ты, я и танец. И больше ничего. Ты мне веришь? - зеленые глаза терпеливо смотрели в золотистые. - Я... - парень судорожно вздохнул, и с выдохом тихонько кивнул. - Да, верю. - Молодец. Просто не напрягайся, и все будет хорошо. Мимо проскользнули с тихим шорохом тройняшки, по пути мягко похлопывая по плечу, чтобы подбодрить. Втянув в грудь воздух, мальчик с первыми нотами медленной, напряженной мелодии легко ступил на арену, лишь немного подрагивая, когда на него пал свет. Начальные мягкие движения, отработанные и выведенные до идеальности, были легки, но все тело свело в неясном томлении, словно вот-вот что-то должно было произойти. Сильное, грандиозное, но, что показалось странным, не пугающее. Сверху медленно спустилось крепкое крепежное кольцо, и парень поднял широкую часть полотна, прикрепив к нему. Ткань медленно заскользила между пальцев, и юноша сжал их, чтобы взлететь под потолок, завертевшись, оплетая тело полотнами. Секундная задержка, и, в такт тревожно рванувшейся музыке, юноша выпустил край материи, закрутившись вокруг оси. Сердце замирало при каждом резком рывке и повороте, при каждом падении вниз и взлете вверх. Взволнованный, он весь дрожал, чувствуя взгляды, но тело его не предавало, цепляясь в нужный момент за полотна и ведя дальше и дальше. Безумный танец-полет, в котором он представал в образе дракона, борющегося с собой и своей натурой. Он погружался в музыку, медленно забывая о мире вокруг, оставаясь со своим танце и сбивающимся дыханием, пока его ноги не коснулись каната наверху, а холодная ладонь Ксиолиан не придержала его, помогая поймать равновесие. И вновь очередной танец над землей. Плавные и легкие движения сменяющиеся торопливыми и яростными. Поддержка, прыжок и необычный для каната элемент из "Танца драконов", измененный, но узнаваемый. Они вились вокруг друг друга, поддерживали, не давая упасть, шумно и тяжело дыша, но не смея, не позволяя себе остановиться не на миг. Напряжение, пот, тяжесть в мышцах, но ни единой заминки, ни единой ошибки. Разворот, пригнуться, проскальзывая мимо, ещё один поворот и столкновение рук. Они замерли, шумно дыша, и слыша оглушительную тишину. Секунда - и их поглотил грохот аплодисментов и полных восторга вскриков. Вверх полетели цветы, и свет погас, погружая все вокруг в тишину.