***
Он очнулся привязанным к стулу на кухне. Дёрнулся машинально, но верёвки держали крепко. Отец разговаривал с кем-то по телефону, стоя у окна и отогнув занавеску, поглядывал во двор. — Ты что, ты что сделал?! — Рамси даже не разобрал о чём он там говорил, в ушах почему-то до сих пор звенело, а голова раскалывалась на части. Отец быстро завершил разговор и широким шагом приблизился к нему. Растрепал ему волосы и деревянно усмехнулся. — Помнишь что-нибудь? — вопрос ввёл в ступор. Рамси мотнул головой и вновь дёрнулся в своих путах. Какой-то фрагмент памяти действительно стёрся. И от попыток его восстановить, голова разболелась лишь сильнее. — Развяжи! — Ну, ещё чего, дурачок. Вот доктор приедет, и освобожу тебя, — пообещал он. — Воды дать? — заботливо поинтересовался отец. В горле и вправду пересохло, и Рамси кивнул. Отец сам напоил его, и вновь отошёл к окну. — Какой доктор?! Что за бред ты несёшь?! — закашлявшись, воскликнул Рамси. Он помнил, что пришёл к отцу, они разговаривали в кабинете. О чём? Книжные листы в воздухе и грохот. Зачем он вообще притащился к отцу? Рамси так и не смог ничего припомнить, когда услышал шум автомобиля, остановившегося на подъездной дорожке. Отец вышел, и вскоре вернулся с двумя мужиками в синей медформе. Рамси в первый миг растерялся и даже зажмурился. Это не могло быть по-настоящему, просто не могло. Отец тем временем что-то втолковывал про свой разгромленный кабинет, кажется, даже провёл экскурсию. Рамси не открывал глаз. Вскоре его действительно освободили, вкатали укол, от которого наступила ужасная слабость, и взяли под руки. Рамси обернулся в последний миг. — Ты что… наделал… Папа! — Сынок, я завтра приеду тебя навестить, не переживай. В больнице о тебе позаботятся, — заверил отец, проводив до кареты скорой. Рамси смотрел на то, как закрываются двери машины с бесконечным отчаянием. Кажется, счастливый период его жизни подошёл к концу.***
В больнице накачали успокоительным, и он почти сразу заснул. Первым, что он увидел поутру оказался белый потолок одиночной палаты. Узкое окошко было зарешечено, как в тюрьме. В голове поселилась тупая, ноющая боль, соображалось плохо: мысли разлетались, словно вспугнутые птицы. В итоге Рамси бросил попытки анализировать ситуацию, просто лежал некоторое время, бездумно пялясь в потолок, по которому скользили косые солнечные лучи. Однажды он уже здесь был, и возвращение назад совершенно обескуражило, ударило обухом по голове — казалось, что это просто ночной кошмар, который рассеется поутру. Санитар в бледно-голубой форме приволок обед, и Рамси вяло поковырялся в тушёных овощах. Есть совсем не хотелось: он только раскрошил хлеб и выпил едва тёплый жидкий чай. В следующий раз санитар припёрся вместе с медсестрой. Рамси даже не стал сопротивляться, когда поставили очередной укол. Возвращение в прошлое окончательно погубило любое желание противодействовать. Он уже не выберется отсюда. Надежда развеялась пеплом на ветру. Отец появился к вечеру. Присел рядом на кровать и поставил в ноги какой-то пакет. Рамси реагировал вяло, поднялся и бездумно разглядывал серый каменный пол. Отец хмуро осмотрелся по сторонам. Судя по брезгливой гримасе, застывшей на лице, вид ему не понравился. Голубые стены пестрели трещинами, а умывальник, намертво прикрученный к стене, заржавел. — Обстановка так себе, ну, ничего. Постараюсь договориться, чтобы тебя перевели в палату получше, — пообещал он, обняв за плечи. Рамси машинально дёрнулся и отклонился в сторону. Его прикосновения были неприятны, хотя он толком не помнил почему. — Я тут кое-что принёс. Медсестра мне сказала, ты не ел ничего. Так не годится, Рамси, — отец играл свою роль, открыл пакет и вытащил домашний пирог в контейнере. Аромат сладкой начинки и тёплого хлеба дразнил голодный желудок, но Рамси отмахнулся. — Не, не хочу. Отец поджал губы. — Проголодаешься — поешь. Вишнёвый, как ты любишь, — он вежливо кивнул вошедшей медсестре, и та забрала контейнер. — Что случилось? — наконец-то сообразил он задать главный вопрос. — А ты разве ничего не помнишь? — отец внимательно заглянул ему в глаза. Рамси мотнул головой. Чувство нереальности происходящего не оставляло до сих пор. — Ты пришёл ко мне, ругался, тебе стало плохо, вот я и вызвал скорую, — спокойно пояснил отец. — Плохо? — Ты даже не помнишь, как мой кабинет разгромил? Рамси снова покачал головой. Знал, что отцу нельзя верить, но всё же никак не удавалось ухватить эту мысль за хвост. Он обращался с ним ужасно в детстве. А что же сейчас? — За-зачем я приходил? — опустившись на койку и положив сомкнутые кулаки на колени, спросил Рамси. Было невероятно сложно разобраться в своих разрозненных мыслях. Больше всего хотелось спать, но он должен выяснить правду. Отец выдержал паузу, мягко провёл ладонью по его волосам. — Навестить меня хотел, слово за слово, припомнил мне детские обидки — вот и поссорились. Что-то в этой версии не складывалось, но затуманенный лекарствами разум совершенно отказывался работать. Отец вновь погладил по голове, изобразил на лице улыбку, от которой веяло холодом. — Значит, так, если не будешь буянить, то тебя скоро выпишут. Заберу тебя домой, и станем снова жить вместе, — пообещал он, поднявшись. Рамси нахмурился: в той настоящей жизни остались какие-то дела, важные вещи, на которых никак не удавалось сконцентрироваться. На языке вертелось имя: простое и такое знакомое. Джон. Брат — тот, кто его вытащил из психушки однажды. Почему-то казалось важным поговорить с ним — Джон должен во всём разобраться. Отец уже попрощался и собирался уходить, но он окликнул его у двери. — Папа, а Джон придёт? Кажется, на отцовском лице промелькнуло раздражение. Впрочем, Рамси не был уверен, так быстро тот сменил «маску». Вновь выглядел участливым и добрым. — Я позвоню ему вечером, — пообещал он, скрыв свой очередной приступ недовольства за лицемерной улыбкой. Пусть Рамси ничего толком и не помнил, но где-то в глубине подсознания стучала, словно назойливый крохотный молоточек мысль: «Ему нельзя верить».***
Джон появился на следующий день прямо с утра. Выглядел встревоженным, однако, стоило им встретиться взглядом, как брат улыбнулся. — Плохо дела? — спросил Рамси, пытаясь сконцентрироваться на реальном мире, а не на расползающихся по стенам трещинам. Голова была ватной и снова клонило в сон. — Неважно, — честно признался Джон. Вздохнул и провёл ладонью по коротко стриженным курчавым волосам. — Доктор с тобой уже беседовал? — спросил он, присев на койку, застеленную синим суконным покрывалом. — Я не помню, кажется, кто-то приходил, — растерянно ответил Рамси. Какая-то тётка в белом халате появлялась вчера, но о чём они говорили, ускользнуло из памяти. Джон кивнул и взял его за руки. — Вот что, братишка, послушай меня. Это очень важно, постарайся сосредоточиться, — наклонился и заглянул ему в глаза. — Я говорил со своей знакомой, она судебный психиатр. Я тебя вытащу обязательно, только ты должен мне немного помочь. Хорошо? Рамси усердно кивал, разумеется, хотелось выбраться отсюда поскорее. — Просто постарайся вести себя адекватно и не груби. Я знаю, что здесь ужасно, что ты хочешь домой, но надо убедить доктора, что ты контролируешь свои действия и не опасен для окружающих. И не рассказывай про барабаны или… про что-то подобное. Понимаешь? — удерживая зрительный контакт, спросил Джон. — Да, я всё понял, — Рамси опустил ресницы в знак благодарности. Джону можно доверять. Важные вещи… что же это? — Принц. Он там один дома. — Не волнуйся, я забрал его. Поживёт у нас какое-то время. И я ездил к тебе на работу, сказал, что ты в больницу попал. — В больницу? — насмешливо переспросил Рамси. — Потом это решим. Рамси вновь отвлёкся и уставился на пляшущие на стене тени. Никаких барабанов — просто игра света. — Почему нельзя уехать сейчас? — спросил он, некоторое время спустя. Джон распаковывал гостинцы: фрукты, сок и шоколад. — Не всё так просто. Я говорил с отцом, и он против. Сказал, что тебе требуется медицинская помощь. Если бы он не вызвал бригаду… В общем, они ведь подтверждают, что ты вёл себя неадекватно. Прости, я делаю всё, что могу, — раздосадовано развёл руками брат. — А меня разве никто не спросит? — К сожалению… — вздохнул Джон, но так и не договорил. Рамси совсем поник и опустил голову, комкал в руках серый подол больничной рубашки. — Потерпи немного, я обязательно всё улажу. Только не натвори глупостей. Рамси, я могу на тебя рассчитывать? — Джон положил руку ему на плечо, пытаясь привлечь внимание. — Да, — едва слышно вытолкнул он. Брат серьёзно кивнул и пообещал: — Скоро ты будешь дома, и мы во всём разберёмся.***
Стены в этой «камере-одиночке» с каждым часом давили всё сильнее, Рамси даже обрадовался, когда его наконец-то повели на беседу с врачом. Голос этой грубой тётки громом отдавался в ушах, но нужно было собраться с мыслями и держать себя в руках. Изо всех сил стиснув кулаки, он глядел в пол и ровным тоном отвечал на её вопросы. «Да, он поссорился с отцом и разгромил его кабинет». «Нет, никакие голоса ему не приказывали это делать. Пять лет назад он просто был ребёнком и хотел привлечь внимание, вот и выдумал эту историю про «демона». — Где ты находишься, по-твоему? — спросила высокая худая женщина в белом халате, постучав толстой ручкой по столу. Голос у неё действительно был громкий, даже чересчур. — В психушке, — Рамси не поднимал глаз. — В психиатрической лечебнице, — тут же исправился он. — Твой отец говорил, что ты ему угрожал. Что скажешь? — продолжала допрос психиатр. Лицо её не выражало эмоций, разве что скуку, но Рамси не был уверен. Бледная и совершенно безликая с короткими волнистыми волосами и льдисто-голубыми глазами. Быть может, в нормальной одежде, накрашенной, она выглядела куда приятней, но в этой комнате казалась частью таких же бледно-серых стен — одним из надзирателей казённого дома: человеком, который хочет «утопить», а никак не помочь. — М-м… я не помню, — честно признался Рамси. Мало ли что он сказал в пылу гнева. — Что ж, ну ладно. Какие-то жалобы есть? Может, голова болит? — врач бросила взгляд в окно, свободное от решёток, за которым виден был краешек чистого голубого неба и кусочек рваного пушистого облака. — Нет, — осторожно ответил Рамси. — Если только от ваших лекарств. — Вот как, — она кивнула и опустила взгляд в бумаги, лежащие на столе, что-то быстро начеркала ручкой. — Таблетки будешь принимать? — Да, — стараясь не слишком выразить своё ликование, быстро согласился Рамси. Естественно, он и не собирался их пить, зато от таблеток можно легко избавиться и наконец-то почувствовать ясность в голове.***
Новое утро принесло сюрпризы. Рамси бродил по своей одиночной клетке, пытаясь привести мысли в порядок. Замкнутое пространство ужасно действовало на нервы, хотя с другой стороны радовало то, что других обитателей больницы он не видел. Психиатр сказала на утреннем обходе, что если они убедятся, что он не опасен для окружающих, то переведут в общую палату. Рамси этого не хотел. Насмотрелся в прошлый раз так, что хватило на всю жизнь. «Обезьянки» кидались кашей, громко орали и бесились, не давали ни минуты покоя. Нет, оказаться среди них снова было бы не привилегией, а наказанием. Вместо уколов назначили таблетки, как и обещали. Он, конечно, притворился, что послушно проглотил лекарства. На самом же деле зажал в кулаке и смыл в унитаз после ухода санитара. Ни книг, ни телевизора, ни музыки — только собственные гнетущие мысли, да солнечные лучи на холодном каменном полу. По ним можно было догадаться о времени суток. Сейчас, похоже, ещё не наступил полдень. Рамси ждал, что Дейнерис его навестит, может, у неё будут хорошие новости. Однако, когда санитар сообщил, что к нему посетитель, и он радостно подскочил с кровати,то увидел вовсе не Дени. Аша. Рамси сразу опустил голову: стало ужасно стыдно от того, что она увидит его в таком состоянии, в этом месте. Зато он моментально всё вспомнил. Дверь закрылась, и он услышал шаги, нервно облизнул губы и вздохнул. Аша взяла его за руки. — Здравствуй, мой хороший. Ну, как ты? Рамси помотал головой: просто не мог совладать с собой и вымолвить хоть слово. Стыд затопил горячей волной от ушей до пят. Аша не должна видеть его таким. Растерянным, жалким… проигравшим. — Меня не хотели пускать, сказали, что только родственникам можно. Пришлось немного соврать и подкупить медсестру, да и плевать. Давай-ка, сядем, — предложила она, когда он открыл глаза. — Мне жаль… — протянул Рамси. Аша тяжело вздохнула и растрепала ему волосы, крепко обняла и погладила по голове. — Теон мне всё рассказал. Мы тебя вытащим. — Я просто не хотел, чтобы он вмешивался в мою жизнь… в нашу жизнь, чтобы он сделал что-то плохое или обидел тебя, — добавил Рамси, когда она отстранилась. Смотреть в глаза своей принцессе до сих пор было неловко, и потому он глядел на их сомкнутые ладони. — Ты мой рыцарь, — Аша улыбнулась, и в комнате, словно солнце засияло. — Ты мой свет, — ответил он, ничуть не стесняясь. Поцелуй вышел неловким: сначала они столкнулись лбами, а после Рамси даже усмехнулся. — Мы со всем справимся, — заверила Аша. Провела прохладной ладонью по его разгорячённому лбу, убрала чёлку лёгким движением и коснулась щеки. Рамси невольно прикрыл глаза и прильнул к её руке, словно ласковый кот. Слова были лишними, и он просто прижал её к себе. Так они и просидели в молчании до конца «свидания». — Теон передавал, чтобы ты не падал духом. Держись! — Аша сжала его ладони, когда время истекло. — Не знаю смогу ли попасть сюда ещё раз, но мы обязательно скоро увидимся. — И что же ты всё-таки сказала? — поинтересовался Рамси напоследок. — Что ты мой гражданский муж. От этих слов на душе потеплело, а по лицу расползлась довольная улыбка. — Даже так. — Я тебя люблю, слышишь? И мы тебя здесь не оставим, — пообещала Аша, поднявшись на ноги. — Я тебя люблю, — эхом повторил он. Поцеловал её на прощанье и отпустил, когда в дверь стукнули. Его солнце рассеяло тьму.