«— Ты правда хочешь, чтобы мы были всё же на «ты»? — Я хочу, чтобы мы были же-на-ты.» © Фредерик Бегбедер, «Идеаль»
Кто практически постоянно сует свои короткие пальчики и лисий хитрый нос туда, куда не следовало бы их совать и лезть? Кто постоянно любопытствует и стремится помочь всем, кого этот человечек только видит на своём далеко не тернистом пути? Довольно-таки сложный на первый взгляд вопрос, а ответ состоит всего лишь из двух слов. Пак Чимин. Пак Чимин, чьи кошачьи и рысьи повадки всегда выделяли его из толпы остальных сдержанных мемберов. Пак Чимин, блестящие глазки которого каждую секунду в жизни сверкали какой-то подозрительной загадочностью и скрытностью, коварством и озорством поистине сдавая владельца тела из-за одного только опасливого взгляда. Чимина, хоть и немного, прикрывали светлые волосы. Они делали его вид снаружи ангельским и неприступным. Но на самом же деле внутри, где-то в стороне души, за этой невинной натурой скрывался маленький хихикающий дьяволёнок, не приносящий особого вреда окружающим, но и особой пользы от него тоже дождаться было нельзя. Однако сейчас никто иной, как милый Чиминни помог кое-кому. Сейчас никто иной, как милый Чиминни, проверив двери комнат Тэхена и Чонгука, торжествующе прыгал и ухмылялся. Сейчас никто иной, как милый Чиминни направил обоих глупых и не видящих ничего дальше своего кончика носа влюбленных по уши детей на, как ему казалось, верную дорогу. И уже немного погодя, представив некоторые сценки себе в голове и наступивший день рождения ребёночка Гуки, Чим улыбнулся, перебирая варианты подарков, которые может предложить Ким Чонгуку. Но один вопрос все же витал в воздухе. Позже он забрался в голову Чимина в виде облачка, заполнившего мозг одновременно и некоторой пустотой — Пак понял, что эти двое уехали куда-то вместе, — но одновременно и весомой жидкостью, ибо тут уже Чимин не знал, куда могло унести двух влюбленных голубков и как далеко их может занести в этот особенный с восклицательным знаком день. Вариант с тем, что Тэ и Гук завтракали внизу, отпадал сразу же. Потому что на кухне и в гостиной было удивительно пусто, а во всем большим доме — удивительно тихо. Это бывает редко, ибо кто-то всегда должен был шуметь, будь то трейни или, например, Юнги с Хосоком, которые тишины вообще почти не любят и в прямом, и в переносном смысле. Это очень странно. И, преимущественно не желая напрягаться, Пак бегом поднимается на второй этаж, перепрыгивая аж через две ступеньки. Он без раздумий залетает в как обычно незапертую на ключ комнату самого старшего члена их коллектива и по совместительству — ответственного человека за всех трейни, проживающих в общежитии, и за всех остальных живых (и не только) людей, здесь находящихся. Сокджин, как и ожидалось, спал, развалившись на совсем немаленькой кровати, раз уж он уместился на ней во весь свой огромный рост. Занавески были задернуты, а будильник, стоящий на миниатюрной деревянной тумбочке, показывал ровно на полдень. Как он может спать в такое время? Уже заранее злорадствуя, Чимин, приготовившись, точно как трехцветный кот поводя по полу носками ступней, с разбегу ныряет на мягкие одеяла, которыми был укрыт Джин. Младший ощущает под своим телом две твердые длинные ноги, похожие в данный момент на шпалы от рельс. Таким способом девяносто пятый лайн просто обожал будить «стариков», чтобы размять их косточки и мышцы с самого утра. После, конечно, макнэ бегают от них по всему дому и хохочат. Но это стоит того, чтобы услышать недовольное бурчание и почувствовать угрожающее дыхание, предшествующее «идеальному» пробуждению. — Не правда ли хороший сегодня день, а, Джин-хен? — делая ехидную гримасу на своём лице, задаёт вопрос Чимин. Он играл бровями и удобнее размещался на кровати, принимая привычную для него позу лотоса, подогнув короткие ноги и превращаясь в небольшую бомбочку. Со стороны она была похожа на белое счастье, но внутри — заправлена расчётливым и плутовским динамитом самого Сатаны. Сразу после своей реплики Пак слышит долгий и тяжёлый вздох откуда-то из-под толстого мягкого одеяла: — Чимин, если я сейчас встану… — воображаемый прибор Чимина под названием «Угрозометр» сейчас точно сломается от такого количества устрашения и различимого предупреждения, что этому демону с внешностью ангелочка в этот раз точно не поздоровится. Причем не поздоровится знатно и хорошенько. — Эй, стой, погоди, — светловолосый выставил вперёд свои небольшие ладошки, как бы укрываясь от этого наплыва «мамочки, которая ругает сына». — Я просто хотел спросить: где Тэ-Тэ и Чонгук? Они уехали куда-то? Вместе? — вывалил все вопросы на старшего Чимин, сидя в нестерпимом ожидании. Он широко распахнул любознательные глазенки и посмотрел на Сокджина, который в этот момент, кажется, немного проснулся, потирая веки руками. — Ты бы слышал, как на меня вчера орал продюсер, что я отпустил их на Чеджу, — тараторил обидчиво и эмоционально Джин. — Хотя я их вообще никуда не отпускал! Это Тэхен свой телефон выключил, а получал за это я, — остро и пылко изливал свою душу старший. — Я тут вообще ни при чем, я вообще спал, а они… Пак быстро покачал головой из стороны в сторону, снова вытягивая руки вперёд и сжимая губы. Только теперь это делалось из-за того, что Чимин хотел кое-что уточнить: — Стой, так они… — чуть-чуть сощурив свои крохотные глазки, остановил речь Джина младший. — Они вместе улетели на остров влюбленных? — парень поднял своё маленькое, как пёрышко, тело с кровати, привстав и удивлённо раскрыв рот. — Ты сейчас серьезно?! — уже немного прибавил тона Чимин, ошеломленно уставившись на Сокджина. — Этот дурачок наконец-то додумался и увез свою принцессу, чтобы побыть с ней наедине?! — мечтательно громко интересовался Пак у пустоты, все ещё не веря в происходящее перед ним событие и как вследствие крича, вероятно, на весь дом. — О Господи, да я ушам своим не верю! У Тэ-Тэ появился головной мозг! — заключает парень, переводя дыхание. — Ты понимаешь это?! Он увез Гуки подальше, прямо в день рождения! — радостно восклицает счастливый от всей ситуации он, гордо вспоминая, что это он помог им дойти до такого уровня отношений. — Понимаешь?! Ты вообще понимаешь, что он, кажется, собирается признаться ему? А ведь все вело к этому. Рано или поздно Тэхен должен был взять всего себя в руки и признаться этому маленькому ребенку, уже после взяв в руки всего Чонгука. Рано или поздно эти двое просто обязаны были понять, что чувствуют любовь и неразлучность такого масштаба, что Чимин сначала даже подумал, что тот маленький котёнок взорвется от переполняющих его эмоций и ощущений, за милю видимых в его горящих глазах. Рано или поздно это должно было произойти. И, похоже, сегодняшний день станет ключевым моментом, отправной точкой, после которой эта милая парочка официально станет парочкой. — Ну… — Джин слегка задумался. — Чимин, Чонгук же несовершеннолетний… Пак даже цыкнул от такого: — Да какая разница? — он закатил глаза и скрестил руки на груди. — Они любят друг друга, и это главное, понимаешь? — доходчиво объяснял парень. — Тэ-Тэ никогда не сделает больно своему мальчику, я знаю это, поверь, — Чимин вдруг вспомнил про мертвую тишину в доме и странное отсутствие всех участников. — Кстати, а где Хосок-хен и Юнги-хен? — почему-то они первые пришли парню в голову. — Они обычно завтракают в это время вместе…* * *
— Какого хрена вы тут забыли? — обводя взглядом белые сидения самого дорогостоящего класса в самолёте и точечно выделяя на них две сидящие фигуры, с долей злости спрашивает Тэхен. Он почувствовал, как в его спину въехал, кажется, Чонгук, не ожидая такого поворота событий. Да даже сам Ким не ожидал такого поворота событий, если уж полностью об этом порассуждать. Не находясь бы он в принципиальной злости от того, что его известную личность всегда держат на коротком поводке и не дают никуда спокойно выехать, светловолосый точно бы развернулся на все сто восемьдесят и спросил, все ли хорошо с Чонгуком, не ушибся ли он и не болит ли у него голова, но сейчас… Ух, сейчас Тэ не мог отвести взгляда от слегка перепугавшихся физиономий, невозмутимо сложивших ладони на коленях и чего-то точно ждущих. Как будто они выжидают, пока загоревшийся злостный огонь в Тэхене обольют ледяной водой. А потом уже можно и говорить дальше, забыв про все случившееся ранее. Но нет. Тэхен не забудет о том, что это Юнги и Хосок прибежали на своих двоих до аэропорта за очень короткое время, усевшись на богатые сидения рядом. Как будто бы ничего и не было. Как будто бы они совсем не сдают себя тем, что их отправили «присматривать за макне обеих групп». Как будто Тэхен не догадывается. Они думали, что у парня совсем мозгов нет? — Ну, мы это… — начинает мямлить Хосок, незаметно вымаливая глазами помощи у Юнги, находившегося рядом. — Нас отправил Намджун и продюсер, я не собираюсь врать вам, — спокойно и монотонно отвечает Мин, отчего-то оглядываясь по сторонам. — Но и вы нас поймите, мы не хотели мешать. Нас заставили. Теперь Тэ вскипает от злости на всех сразу, потому что ему помешали и практически испортили все планы, которые он так долго строил, продумывая все до самых крохотных деталей. Продюсер знал, как Ким не любит, когда за ним блуждает охрана, следя за каждым его шагом и выискивая в толпе подозрительные лица, желавшие покушиться на популярного на весь мир человека. И продюсер направил к нему, фактически, охрану. «Это его месть за прошлый раз». Светловолосый ощущает, как каждая клеточка его тела постепенно, начиная с маленького незначительного процента, ненавидит всю звукозаписывающую компанию. Но прежде всего Бан Шихека, которому Ким хорошо так подпортил жизнь и принес на своей спине множество разных неприятностей, разрешил которые именно их продюсер. Но Тэхену было все равно на его «милосердие», потому что парень знал, какой на самом деле этот человек. Тэхен понимал, что продюсер ясно осведомлен, на какие места нужно надавить, чтобы вызвать у Кима состояние вжавшихся в собственные ладони ногтей и сбивчивое дыхание, вместе с этим сопровождавшееся испепеляющим красным взглядом-лазером. Но только Тэ хотел бросить несколько слов снова, чтобы высказать своё мнение по поводу всего происходящего сейчас, как он неожиданно и непредсказуемо чувствует на своих грозных, как скалы, плечах маленькие детские ручонки. Они с трудностью добралтсь до таких высот и теперь отчаянно опускали поднявшиеся от гнева горы, плотно державшиеся на ключицах. В этот момент Тэхен застыл, открыв рот в немом возгласе и несказанных словах, описавших бы их директора с ног до головы десятками и сотнями ласковых слов, упомянувших при этом самих Шугу и Хоупа. — Хён, не нужно… пожалуйста… — слышит Тэ тихий и слабый голосок сзади, не поворачиваясь от покрытого холодным льдом тела. — Они ведь правда не виноваты, и… я не хочу, чтобы вы ругались… Все нормально, правда. «Он… успокаивает меня сейчас?» Этот безгрешный и осторожный ребенок, иногда боящийся сделать лишний шаг или сказать одно лишнее слово, сейчас просто так взял и попытался угомонить и утихомирить непослушный и своевольный гнев в Тэхене, который никто и никогда больше не мог остановить? Ну, что ж… у него получилось. Получилось, потому что ни с того ни с сего Ким почему-то стал чувствовать уже не жар от злости и раздражения, а жар от этих мягких и лёгких прикосновений, аккуратно и немного опасливо легших на его обмякшее после этого тело. Чонгук сам, решительно имея цель, положил свои ладошки и принудил могучие и воинственные плечи опуститься, чтобы позже они стали невысокими и изумленными горками с крутым скатом. Чонгук был первым, у кого получилось заставить замолчать огромного и беспощадного зверя в теле старшего. А этот зверь без разбору мог порвать любого человека на куски, нашинковав конечности без явных проблем, несмотря даже на толстые бедренные кости. Чонгук был первым, кто вот так легкомысленно и без раздумий решил утешить Тэхена. Взрослого мужчину, двадцать три года прожившего на этом свете и хорошо знающего о своей быстро вспыхивающей злости и пылкости, которую не так уж и просто заглушить и остановить. Но Чонгук сделал это. Ребенок, которому семнадцать лет от роду, смог своими крохотными пальчиками коснуться самого сердца Кима, приостанавливая и замедляя его резкий и скоростной ритм. Ребенок, который смог сделать так, чтобы взрослый мужчина без памяти влюбился в его тоненькие запястья, маленькие ладошки, потрёпанные темно-русые волосы, аккуратные небольшие уши с серьгами-кольцами, миниатюрный подбородок… Ребенок, у которого получилось захватить весь разум Тэхена и взорвать его полностью, не оставив ни единой частицы, которая не была в него так чертовски сильно влюблена. «Твою…» — Внимание, уважаемые пассажиры! — на весь бизнес-класс самолёта раздался приятный женский голос, идущий из подвесных колонок. — Через несколько минут самолёт будет взлетать. Мы настоятельно просим вас занять свои места и пристегнуть ремни безопасности. Тэ так и стоял бы дальше, плавая где-то в глубочайшем океане своих мыслей и чувств, если бы персонал авиакомпании не позаботился о безопасности своих клиентов, объявив о скором взлете железной птицы. — Хён… нам нужно сесть, — напоминает тихонько Чонгук. И Тэ чувствует, как он медленно и почти незаметно старается убрать невесомые ладошки с плеч Тэхена, чтобы, скорее всего, пройти чуть назад, к их местам. — Скоро взлет, и… если мы не сядем, то будет очень плохо… Ким позволяет себе легонько улыбнуться такой детской обеспокоенности, отчасти отодвинув на второй план поистине интересную парочку. Она расселась на сидениях так, как будто участники сей пары тут вообще ни при чем и ничего не знают. Юнги и Хосок сейчас волнуют Тэхена немного меньше трёх минут назад. Потому что парень понимает, что в данный момент, чтобы быть счастливым, ему достаточно находиться рядом с Чонгуком. И совершенно без разницы, кто ещё будет рядом, ибо этой близости все равно никто не сможет помешать. Даже если кто-то очень сильно постарается. Тэхен осознает, что эти двое — меньшее, о чем можно беспокоиться, но все же: светловолосый признает, что они помешали. Помешали, потому что Тэ не хотел, чтобы с ними был кто-то ещё. Он не хотел делить Чонгука вообще хоть с кем-то, и вместе с этим не понимал, чем это вызвано. Старший просто желал подарить ребенку целый день на острове за прогулками и прочими вещами, потому что Тэхен дал обещание, что больше не оставит младшего. Тэхен пообещал, не обращая внимание на то, что Чон воспринимает Кима как друга, как старшего брата или кого-то ещё, кто похож на этих потенциальных лиц. Пообещал, невзирая на громкие вопли собственного организма, бурно реагирующего на мальчишку, пахнущего карамелью и с каждым разом вызывающего у Тэхена все больше и больше желания просто взять и… — Хён, — парень чувствует несильное касание к своей спине, — нам нужно идти… И ещё этот сладкий голос, отзывающийся в мозгу привкусом тростникового сахара, отдающего особой ноткой, которая отличает коричневые кубики рафинада от обычных белоснежных, но сладких кучек. «Давай, потеряй контроль сейчас, почему бы и нет. Идиот». Тэхен трясет головой из стороны в сторону, приходя в себя и сразу отвечая: — Да, Куки, идём. Но, садясь на купленные ими места, находясь почти в одиночестве (за исключением Мина и Хосока), Тэ продолжал затыкать себя и мысли подобного рода изнутри. Потому что если бы он этого не сделал, то все кончилось бы очень, очень плохо и непредсказуемо.* * *
Через час с небольшим стальная и твердая громадина без всяких неприятностей приземлилась в аэропорту острова Чеджу, представляя глазам Чонгука ослепительно-прекрасную красоту и природу всей провинции. В здании, как и должно происходить, было множество людей не только из Южной Кореи, но и из других стран, пожелавших провести самую недождливую пору климата острова именно здесь, валяясь на золотистом песочке или купаясь в чистых и кристально-голубых водах океана. На улице ярко и приветливо светило дневное солнышко, показывая всем тропическую флору и фауну, специфичную здесь особенно сильно. Раскидистые и большие пальмы со светло-зелеными листьями притягивали к себе взгляд, а практически жаркая к трем часам дня погода заставляла снять с себя все маски и верхнюю одежду, с помощью которой парни закрывали свои лица от сверлящих взглядов. И особо сильно Чон удивлялся, когда они, все вчетвером, сели в местное такси, загрузив свои вещи в багажник. Окружающий мир и общая картина, видимая через окно машины, говорила только о том, что это место так напоминает младшему те тропические острова, яркими красками бросающиеся в глаза и находящиеся прямо посередине моря, окружённые кровожадными акулами и голубыми лагунами, что Чонгук не может не разглядывать каждую деталь в этой отдаленной части Южной Кореи. Все здесь было ярким: песок на больших и омываемых океаном пляжах, деревья с четко заметными оранжевыми мандаринами, зелёная кустистость и с точностью выраженная зелёными красками трава… Все это было похоже на необитаемый остров. Тропики, где местные жители добывают еду с деревьев и охотятся на живущих в джунглях животных, чтобы после прокормить всю семью свежим мясом и фруктами. Сок из них постоянно стекал вниз по шее, когда кто-то жадно впивался в кожуру зубами. Но все это ощущение не заканчивается даже тогда, когда они приезжают на место назначения. Тэхен, как-то странно молча и в ухмылке закусывая губы, расплачивается с таксистом и принимается за разгрузку багажника, в то время как Чонгук тоже не отстаёт и вытаскивает своё тело из душного салона. Но буквально через пару секунд челюсть младшего, кажется, встретилась с асфальтированной дорогой, когда он увидел… Вдалеке показался уединенный и одинокий маленький пляж, окружённый небольшими деревцами и пальмами. Среди них, почти на берегу моря, стоял двухэтажный домик с панорамными окнами на втором этаже. Вокруг был только песок и характерные для острова кустарники, а хоть какая-то жизнь или хотя бы ее зачатки не наблюдались совершенно. «Хён же не… нет, нет, он не…». — Хён, только не говори, что… — начинает Чон и не заканчивает, в изумлении раскрывая глаза шире и стоя на месте, как каменная глыба. Тэхен только поворачивается к нему лицом, отвлекаясь от разбора вещей, и уже в открытую показывает свою светящуюся ухмылку, почти переросшую в его родную и знакомую квадратную улыбку: — С Днём рождения, Куки, — подтверждает догадки мальчишки хён, в очередной раз произнося этот набор слов и улыбаясь так же светло и тепло, как солнце. — Я знал, что тебе понравится.