«Я люблю тебя Не только за то, кто ты есть, Но ещё и за то, кем становлюсь я, Когда я рядом с тобой.» © Рой Крофт.
Сеул принимает их четверых, — можно сказать, хорошо и без курьёзных инцидентов (ну да, как же) отдохнувших, — затянувшимся серым небом и прохладным, но лёгким, по-осеннему пахнущим желтеющими листиками ветерком, редким в такое раннее время года. Осень явно обещает быть холодной, на пороге изначально объявляя о своей морозности пасмурными нахмуренными тучками. Они вот-вот, казалось, брызнут сильным ливнем на зеркальные небоскребы столицы Южной Кореи. Все парни без приключений приземлились в аэропорту, оглядывая бесцветный город с небольшой высоты в маленькие иллюминаторы. Позже они так же спокойно сели в автомобиль, облаченный в затемнённые стекла. За кожаным рулём показался водитель Юнги. Мин вызвал работника заранее, до мелочей продумав их безопасное возвращение (оно не должно повлечь за собой излишних проблем в виде обезумевших на всю голову фанаток и репортёров, всегда лезущих в самые мелкие и непролазные щели со своей камерой). Все молчат, с каменными лицами ожидая возвращения «домой». Все и слова не могут проронить из-за сегодняшнего неловкого и проясняющего темные пыльные углы понимания утра. Только Юнги и Хосок незаметно (так думали лишь они, Тэхен увидел это сразу) переглядывались, зрачками и мимикой указывая на Тэ и Чона. Ким сидел у одного окна, а Чонгук — с точностью в противоположном месте. Он рассматривал блеклый пейзаж и не обращал внимания на эти непостижимо таинственные взаимодействия. Но вот когда они открыли дверь уже ставшего им родным общежития, восемь пар громких и скучающих ног было слышно, похоже, за несколько миль отсюда. Потому что скорость прибытия в холл живых обитателей на звуки дверного замка составляла неимоверно огромную величину. Всё большое помещение сразу заполнилось хором голосов, объятиями и похлопываниями по плечам, расспросами и восхищёнными возгласами. Дом обрёл жизнь, ожил под разговоры двух совершенно разных, но в то же время похожих коллективов, объединившихся теперь в одно целое, в одну… семью. Несокрушимую семью, готовую постоять друг за друга кровью, потом и слезами. Готовую на все ради друг друга. В воздухе проскакивали слова и предложения, описывающие то, как же всё-таки эти парни скучали и волновались. В особенности Джин и Намджун, которых оставили на главное попечительство обоих макне, в итоге сбежавших от своих «опекунов» прямо из-под носа, не сообщив никому об отъезде и отлучении. Начались также и бесконечные изнывания Сокджина о том, что его совершенно не слушают и не хотят слушать, что он не имеет никакого авторитета («Хотя мне двадцать шесть лет!») для самых младших участников, что он для них вообще никто («А меня продюсер даже мамочкой вашей назвал!»). На это Тэхен просто сказал, что больше такого не будет и ни в коем случае не повторится. Старший, сощурив глаза, опасливо высказался, что где-то он уже это слышал, причем уже очень много раз. А Тэ лишь увильнул от ответа, отметив скоростные навыки парочки Мин-Чон, телепортирующейся в нужный аэропорт позавчера. Все прошло так, как должно было пройти: хорошо, эмоционально и гладко, с перчинкой шутливости и в каких-то случаях допытливости. Чонгук даже подумать не мог о том, что все эти люди будут скучать и переживать, потому что он так и не удосужился проверить телефон на наличие сообщений и пропущенных звонков. Мальчишка сделает это чуть погодя, когда поднимется в свою комнату, чтобы разложить вещи обратно, на свои места на полках и шкафчиках. А пока он только стоит, улыбаясь и отвечая на общие вопросы по типу: «Как отдохнули? Как все прошло? А море? Оно красивое, да?». Половина людей уже разбрелась, встретив блудных детишек и после сразу отправившись по своим делам. А вторая половина, состоящая в основном только из прибывших, собиралась тоже расходиться в скором времени. В мыслях младшего на данный отрезок времени было только одно слово: поговорить. Поговорить с хёном, чтобы разъяснить и выяснить все то, что так давно уже всплывает наружу, но никак до нее не доплывает. Чонгук уже давно начал подозревать, что с ним происходит совсем не то, что должно происходить по отношению к другу, брату и другим маскам и образам, которые он так упорно напяливал на лицо Тэхена для отговорки и приказа затыкать самого себя. Но… позже парнишка всё-таки понял, что это не то. Не то, что нужно чувствовать к брату или другу. Совсем не то. Толчком для этого послужил ещё тот самый утренний поцелуй сонного Юнги и плюющего на все окружающее пространство Хосока. Чон уже тогда что-то копал, что-то рыл у себя в голове, но докопался до истины, до правды и уверенности в своём решении он буквально один день назад. Один день назад, и что ещё более странно: он спокойно принял это. Он… он просто понял, что только с Тэхеном ему так хорошо, что только с Тэхеном он ощущает такую эйфорию и счастье, что только с Тэхеном ему хочется быть рядом, чувствовать его руку на своей детской маленькой ручке, чувствовать его властную защиту… Он просто понял, что уже не смотрит на хёна как на друга. Он просто понял, что хочет быть только с ним, что для полного счастья ему больше никого не надо. Никого. И вместе с этим мальчишка осознал, что желает большего. Намного большего и весомого. «Хён нравится мне, — твердил Чон себе, пробуя эту фразу на вкус и с каждым разом открывая для себя то, что он всё-таки признал это. — Хён нравится мне, хён нравится мне…» Постепенно Чонгук уплывал куда-то к себе в подсознание, мечтательно обретая там некую уверенность в сегодняшнем намечавшемся разговоре. «Его губы, его волосы, его взгляд, его нос, его родинки, его голос, его ключицы, его пальцы, его улыбка, его характер, его смех…» «Всё…» «Мне нравится всё.» Тук-тук. Крошечное детское сердечко не выдерживает, стучась в ребра и просясь на выход. Аренда лёгких этими самыми «бабочками счастья» проходит удачно, а впоследствии в пузырьках-альвеолах уже цветут фиолетовые цветы, благоухая и разнося щекочащую кровяные барьеры пыльцу по сосудам и венам наверх, к большим полушариям черепной коробки. Мышцы сводит, корёжит и сжимает, перемалывает и снова склеивает обратно. Чонгук никогда ничего подобного ещё не чувствовал, но… он признается, что это — лучшее, что с ним происходило. А вообще… Изначально парнишка смотрел на Тэхена как на друга? И… заметил ли это хён?.. «А может ли хён чувствовать то же самое?» «Он говорил, что не бросит меня, что не уйдет…» «А значит ли это то, что я… нравлюсь ему не как… друг?..» Бесконечные размышления, которые обычно ничем хорошим не заканчиваются, дали своё начало, как новая речушка, новый крохотный ручеек, который через несколько десятков лет превратится в огромную извилистую и могучую реку. Но в эту реку в тот же миг кто-то бессердечный и не имеющий совести вылил грязные радиоактивные отходы, ядом распространяющиеся в каждый квадратный миллилитр толщи воды. Эти отходы имеют название «сомнения и неуверенность». Они отхватывают с каждой секундой все больше и больше жидкости, как и пропитанные сомнением и неизвестностью мысли. «Так, хватит, вдохни и просто поговори с ним, хватит мучать себя, — повторяет Чонгук про себя, как мантру, равномерно дыша. — Просто поговори. Ты должен понять, что между вами творится и что ты на самом деле чувствуешь». Чон переводит все своё внимание на Кима, серьезное выражение лица которого сейчас больше отпугивало, чем притягивало. Он разговаривал с Сокджином. Кажется, тот его снова отчитывает и упрекает в чем-то, в чем Тэхен не виноват. Но младший не имеет права вот так врываться в разговор более старших людей. Поэтому он просто стоит и ждёт, пока Тэхен освободится, наблюдая за уходящими Чимином, успевающим зыркать лисьим хитрым взглядом по сторонам, Шугой, копающимся в телефоне, и Хоупом, несущим цветные сумки наверх. Все медленно уходят, оставляя их троих наедине. — …да, хорошо, — доносятся до Чона отголоски немного грозных и уставших реплик Кима, — сейчас съезжу. — Прямо сейчас, понял? — напоминающе говорит Джин. В его голосе звучит слегка негодующая манера, смешанная с возмущением и лёгким недоверием. — Да понял я, понял, все, иди, — похоже, желая поскорее избавиться от этой излишне беспокоящейся «мамочки», как от летающей вокруг настырной мухи, уставше тараторит Тэхен, чуть подталкивая высоченного мужчину навстречу лестнице. — Ещё и прогоняет! Да ты… — но он не успевает договорить, так как уже оказывается практически наверху, гонимый слишком уверенным в себе макне, поднявшим руку на взрослого члена группы. — Все, удачного дня, до свидания, — выдыхает Ким, фальшиво и наигранно ему улыбаясь, показывая ещё и жест «Всё окей». И он получает в ответ жгучий презрительный взгляд в ответ. Через секунду он наконец-то поворачивается к Чонгуку, стоящему от него в двух метрах. И от этого мальчишка рефлекторно задерживает дыхание, не ожидая, что на него все же обратят внимание. «Хён такой красивый…» Вокруг тишина. Веет чем-то непонятным, но накаляющимся и одновременно нежным, нужным и приятным, что Чону немного страшно от этой неизвестности и странности. Парнишка решается первым нарушить тишину: — Хён, я хотел сказать кое-что… — быстро мямлит он, надеясь, что был услышан, и жаждя только поскорее разузнать то, что он хочет. Ибо его разъедает изнутри незнанием. Тэхен неожиданно сдвигается с места и подходит ближе, сокращая расстояние между ними вплоть до жалких двадцати сантиметров. Чонгук заметил его плавное движение глазных яблок: сначала от макушки младшего, заканчивая недавно подаренным браслетом, а потом снова на лицо и волосы, вгоняя мальчишку в далеко не комфортное и нравящееся ему положение. Хён явственно показывал свою доминантность. — Сейчас мне нужно уехать, — разочарованно вздыхает Ким, хмуря брови, — но это ненадолго, я обещаю. Дождись меня, — просит он, — я тоже хотел кое-что обсудить. — Тэхен заметно вздергивает окольцованные серебром с яркими камнями пальцы, размещая их в нескольких миллиметрах от лица парнишки. По нему видно, что он хочет сделать что-то, идя против самого себя. Но позже парень просто сжимает руку в кулак, сжимая вместе с этим и губы, создавая подобие улыбки. Он выдавливает из себя мнимую радость и опускает руку на место, где она находилась изначально. В этот момент сердце Чонгука отчего-то так громко стукнуло и бухнулось в пятки, что у мальчишки даже микроскопические волоски на спине дыбом встали. Пальцы хёна практически коснулись выбившейся пряди волос младшего, что не могло не остаться незамеченным. Чон сглотнул тяжёлый ком и позволил себе туго выдохнуть, чувствуя надрыв. Они стоят слишком близко. Настолько близко, что парнишка различает дыхание Тэхена на своём лице и ощущает исходящий от него аромат мягкого капучино со сливками и шоколадным сиропом. Все вокруг как будто замерло, застыло во временной петле и завязалось в одном отрезке. Абсолютно ничего не было слышно и осязаемо за пределами их взглядов, жадных и одновременно нежных и бархатистых. Чонгук перестал дышать. Такое чувство, что они могли стоять так вечность, но… он выжидал. Выжидал, переводя взгляд на бледно-пунцовые губы с крохотной, но отлично различимой милой крошечной родинкой. — Я скоро приеду. — Ким делает шаг назад, доставая телефон из кармана и принимая холодную и ледяную сторону себя. Как будто секунду назад вообще ничего не происходило и он просто стоял и смотрел в стену, как умалишённый псих. Он неторопливо, но уверенно отходит все дальше и дальше, роясь в смартфоне и делая вид, что не замечает никого и ничего вокруг себя. Он оворачивается спиной к Чону и звонит кому-то. Сейчас в Чонгуке и вправду что-то оборвалось. Он даже и не понял, почему вдруг почувствовал обиду и разочарование, почему стоял и ждал чего-то, чего сам не понимал. Но ему серьезно стало как-то неприятно и досадно. Как будто парнишка долго и мучительно готовился к тесту, зная, что он сдаст его на отлично, а в итоге парень получает самую низкую оценку в школе. Жёсткий осадок устраивается в его поджелудочной железе как дома, протыкая её стальными иглами. «Чего ты ждал, я не пойму? Что с тобой?» Странно. Это тоже случается с ним в первый раз, сопровождаясь тяжким и долгим вздохом и вопросом «Что я сделал не так?». Парнишка же просто хотел… чего? Он сам не знает, чего хочет. Зажмуривая и снова открывая веки, Чон грустным взглядом провожает хёна до входной двери общежития. Но мужчина отчего-то после ровного шага резко останавливается, положив ладонь на золотистую ручку выхода. Он стоит так довольно долгое время, видимо, раздумывая над чем-то серьезным. Это было видно по напряжённым поднятым кверху плечам. «Нужно разложить вещи…» Чонгук закрывает все догадки и гипотезы по этому поводу и просто шагает вперёд, напрямик к лестнице. Он хочет наконец посетить свою собственную комнату, в которой он не был уже несколько дней, и прибраться там, навести порядок, ответить на все пришедшие ему сообщения и поздравления. Также ему нужно позвонить маме, которая, кажется, очень сильно волнуется и корит Чона всего с головы до ног о том, что он даже не позвонил своей же матери в свой семнадцатый день рождения. А ведь он всегда звонит, почти каждый день, рассказывает ей о делах и своих успехах. Звонит и просто так, и по делу. «Да кого ты обманываешь, ну? Решил скрыть свое разочарование под этими отговорками? Признайся, что ты…» Со стороны входа внезапно слышатся твердые и уверенные шаги. Они направляются прямо к мальчишке. А через мгновение Чонгука хватают за плечо и жёстко разворачивают в обратную сторону на сто восемьдесят градусов. — К чёрту всё, — выдаёт Ким на выдохе. «Что…» Парнишка успевает рассмотреть только светлые волосы, такие мягкие и притягательные, не соображая вообще. А после этого он чувствует, как его подбородок тянут к себе тёплые ловкие пальцы. Кажется, Чонгук скоро потеряет сознание или упадет в обморок. У него немеют конечности и подкашиваются ноги, а его мозг находится в шоковом состоянии и не способен что-либо сообразить и как-то выпутаться. Тук-тук. Сердечко правда слабое. Их губы соприкасаются. Трепетно. Нежно. Сладко. Мягко. А в груди все взрывается и горит, обдавая жаром весь организм и поднимая каждый маленький волосок вверх, не оставляя в исключении никого. Тук-тук. Пульс едва есть, его невозможно прощупать. Хён целует его. Целует, пользуясь растерянностью ребенка и заставляя мальчишку забыть о всех дыхательных процессах, прекращая посапывать и осуществлять вдохи и выдохи. Тук-тук. Тук-тук… Это прекрасное и особенное терпкое ощущение, бьющее через край в брюшной полости. Это тепло, оглушающе сигналящее всем и всюду о поцелуе. Это желание и требовательность, это… всё. Всё новое и незнакомое, неизвестное и загадочное, но такое приятное и родное. Такое, как будто все эти моменты должны были случиться именно сейчас, должны были в любом случае, несмотря на различный исход ситуации. И этот сладкий, блаженный и обворожительный вкус мандариновых губ, сводящий мальчишку с ума. Тэхен аккуратно отстраняется, восхитительно и обольстительно улыбаясь и умиляясь реакции младшего: — Дождись меня. — А после он юрко и быстро покидает холл, выходя на улицу и садясь в машину. Коленки Чонгука трясутся, и он просто опускается на лестницу, приходя в себя и до сих пор не осознавая произошедшее. «Хён…» Мальчишка легонько прикасается маленькими пальчиками к своим губам, которые недавно находились в объятиях губ Тэхена. Они пылали. «Хён… поцеловал меня?..» Что-то палящее и горячее разносится по его телу, на ходу рассыпая на кожу мурашки. «Он…» Бабочки в его животе пляшут, задевая кончиками крыльев его внутренние органы. Чон приложил другую руку к левой стороне груди, ощущая под ней сильные и быстрые стуки. «…правда сделал это?..» Счастье охватывает его всего, солнечная улыбка расплывается на его лице, а в теле чувствуется лёгкость и невесомость. Как будто мальчишка неожиданно попал на облака, состоящие из самой мягкой ваты. «Хён поцеловал меня…» Радость и восторг берут верх над его разумом, переборщив серотонина, впрыснувшегося в кровь в избыточном количестве. «Хён поцеловал меня!» Чонгук не может спокойно усидеть на месте, полностью взъерошивая свои волосы, активно качаясь из стороны в сторону и не веря в то, что было пять минут назад. Детское усиленное эмоциональное состояние даёт о себе знать неусидчивостью и чрезмерной гиперактивностью. В его клетках крови словно правда образовался адреналин, либо очень сильный наркотик, приносящий такое количество довольства и удовлетворения. «Поцеловал!..» Теперь они обязаны поговорить друг с другом. Обязаны.* * *
Офис верхушки твоей работы никогда не был лёгким и простым испытанием на пути у любого работника вне зависимости от квалификации и образования. А если эта самая верхушка ещё и грозным приказывающим тоном кричит, что ты должен приехать и что у тебя сейчас будет серьезный разговор, то добра эта беседа точно не принесет. Тэхен морально подготовил себя к будущему расспросу, повышенному злому тону Шихека, искусно приготовив ещё и рамен, который Тэ будет вешать продюсеру на уши. По другому выйти из ситуации не избитым и не «уволенным» (относительно, ибо уволить Тэхена было чем-то нереальным) не есть возможно. Поэтому Ким старается не думать ни о чем плохом. Сидя в машине на белом кожаном кресле, он ждёт приезда и незаметно для остальных невесомо касается подушечками пальцев своих губ. Он вспоминает ту сладость, тот запретный плод, который они наконец получили и испробовали. Но есть одно такое маленькое «но»: им мало. Мало, потому что они настойчиво просят ещё, ещё и ещё, крича о желании, которое они не могут стерпеть, пульсируя. Тэхен чувствует это разгорающееся тепло в зоне диафрагмы. Он чувствует, как в солнечном сплетении что-то сигналит, попеременно посылая удары наружу в виде ультразвуковых волн, которые Тэ просто отлично различает областью живота и органами, находящимися ниже. Ким позволил себе сиё действо, не удержавшись. Ким позволил себе один поцелуй, даже не думая о том, что его будет недостаточно. Ким позволил себе одну дозу сильного наркотика, думая, что его не охватит сумасшедшая зависимость. Ага. Не охватила, конечно. Ким вообще не взял в счёт мнение Чонгука, потому что этот поцелуй был спонтанным и необдуманным недоразумением под действием адреналина. Но то, что тот не отстранился, о многом говорило, не так ли? Да ещё и этот обиженный вздох после того, как Ким отвернулся и намеревался уйти. Тэ хоть и был слепым (он бы и в дальнейшем верил, что Чонгук — неприкосновенное сокровище, если бы не долгие и заумные объяснения Юнги), но уши у него находятся на месте и работают отлично. Именно Мин Юнги, которого Тэ недолюбливал, заставил парня понять нечто бо́льшее. «Значит… это правда…» «Правда, что Чон тоже что-то чувствует». От этого понимания мелкие клетки крови пускаются в пляс, опьяняя абсолютно трезвое сознание мужчины. Тэхен инстинктивно ухмыляется, разрешая себе глупо улыбнуться, выглядя сейчас в точности так же, как влюбленная малолетняя школьница, чмокнувшая объект своего обожания в щёку. «Сегодня я обязательно поговорю с тобой, Куки. Обещаю». — Господин Ким, мы приехали, — повседневно напоминает водитель, трогая черный проводок с наушником в своём ухе и уже собираясь выйти, чтобы открыть дверь пассажиру. Но Тэхен не дал ему это сделать: — Да, спасибо, дальше я сам, — доброжелательно делясь с работником улыбкой, произносит Тэ, выходя из машины и вдыхая носом освежающий озоновый запах, отмечая, что скоро пойдет дождь. «Ну что ж, — говорит Ким себе, задирая голову и осматривая остеклённое высотное здание компании, — я, конечно, безумец, но не самоубийца». Мужчина достает темную маску из кармана брюк и надевает ее на лицо. Он быстро проходит мимо людей с включенными камерами и гаджетами, поприветствовав охранника на входе и вызвав лифт, буднично нажав на нужную кнопку. Все так, как бывает обычно, когда его вызывает к себе начальство. Но когда Тэхен встречается лицом к лицу с золотистой табличкой на белоснежной двери, гласящей «Бан Шихёк», все становится уже не таким обычным, каким было ранее.* * *
Чон Чонгук просидел на нижней ступеньке светлой деревянной лестницы ровно полчаса. И он и дальше бы там мечтательно и задумчиво витал в облаках, если бы его не подтолкнул ногой Ёнджун, прося продвинуться и дать пятерым парням пройти. Как выяснилось позже, ребята отправились на очередную (уже, кажется, пятую) тренировку, на которой отсутствовал макне. Они старались свести к минимуму количество занятий без Чона, сообщив продюсеру о том, что группа не хочет работать даже без одного участника. Но Бан был непреклонен и просто сократил число дней, в которые они должны заниматься. Субин, мудрый и добродушный лидер, тут же успокоил Чонгука, который уже начал винить во всем себя, что с завтрашнего дня мальчишка уже может посещать репетиции и возвращаться в строй. Ребята обещали помочь младшему наверстать все им упущенное (но там особо почти ничего и не изменилось кроме некоторых деталей в танце), и парнишка перестал нервничать, оживлённо и беззаботно провожая их на улицу к машине водителя. Окрылённый недавними событиями, он в прямом смысле почти летит в комнату, ему отведённую, и принимается разбирать одежду и другие принадлежности из рюкзака, который он брал с собой на Чеджу. При этом он ещё и успел бережно погладить красную нитку браслета на тоненьком бледном запястье, снова чувствуя этот тлеющий и полыхающий пожар в животе и холодок в области лопаток. «Поговорим. Мы поговорим, обязательно». Улыбка не сходит с его лица и при разговоре с матерью, которая после словесных упрекающих нагоняев и волны беспокойств и расспросов интересуется, отчего это её сын внезапно так осчастливился и стал каким-то лёгким и радостным. Чон, мысленно ударив себя по голове, лжет ей, что хорошо отметил день своего рождения в кругу его друзей трейни и что ему до сих пор приятно, ибо парни устроили ему вечеринку-сюрприз (которой, понятное дело, не было. Но рассказывать матери о том, что его увез на остров за сотни километров отсюда мужчина, который старше мальчишки на пять лет, а потом ещё и поцеловал в итоге, не стоит, потому что Чон не знает, какова будет реакция Сунан на все вот это). Но все же: Чонгук никогда не жалел о звонках матери, и этот тоже не был исключением. Только отцу он сам не звонил. А как стало ясно по словам мамы, Хёну сейчас сильно занят в командировке, что даже ей он звонит редко. Парнишка не хотел отвлекать отца от серьезных рабочих дел, и поэтому, попрощавшись с мамой и пообещав, что он обязательно заглянет на неделе, Чон, сев на кровать, начал возиться с социальными сетями и читать поздравления. Их, казалось, было около тысячи. Управился парнишка только через четверть часа, и то проверив не все и отложив это на потом. Только Чонгук хотел продолжить уборку в этом безобразии, которое он назвал своей комнатой, как бессовестный гаджет снова вибрирует, оповещая о новом пришедшем сообщении. Мальчишка вздыхает и хмурится, но руки сами тянутся к смартфону. Он читает короткое СМС: «Хэй, Чонгук! Ты так мне и не написал, а я ждала. Я тебя так давно не видела, что-то случилось? Может встретимся? Хочется поговорить и извиниться…» Виен? Глаза его не обманывают? Это правда Виен? Спустя столько времени она вдруг объявляется и пишет о встрече? Серьезно? Брови мальчишки ползут наверх от удивления, и он, вспоминая, что их разговор с хёном — это намного важнее, печатает в ответ, не задумываясь: «Виен, привет. Это что-то срочное?» Через несколько долей секунды приходит ответ. Сначала Чонгук не верит двум сообщениям, которые высветились на экране. Просто не верит и вчитывается дальше, читая ещё раз и ещё, и с каждым разом его пальцы начинают дрожать, а сердце — работать в ускоренном темпе. На лбу ощущаются капельки холодного пота. Лёгкие и глотку пережимает, и Чон медленно задыхается. «Да». Страх. Это страх. Нервы на исходе. Клетки внутренних органов скоро перестанут воспроизводить себе подобных, и мальчишка просто-напросто умрет от некроза. «Я сейчас сижу в той забегаловке около школы и смотрю прямо на окно твоей квартиры. Если не придёшь сейчас, то кто знает, кто следующим попробует той водички, которая тебе так понравилась, что ты ее даже врачам решил посоветовать. Думаю, госпожа Чон будет не против». Звериный страх, пробирающий до самых костей.