«Ты — единственное море, в котором мой инстинкт самосохранения равен нулю... И когда я в тебе тону, то с улыбкой иду ко дну. ©Владимир Ток.
«Постучаться или войти так, как будто я дерзкий чувак на пафосе?» Да, Тэхен уже минут пять пялился на дверь, думая, как ему лучше войти. И нет, Тэхен нормальный и здоровый человек. Ему просто страшно заходить, ибо Шихек может так начать поливать Кима всевозможными обвинениями и упрёками, что парня, что очень вероятно, снесет обратно за дверь сильными словесными порывами. «Войду просто так». Он размещает ладонь на прохладной железной и квадратной ручке двери, переминаясь с ноги на ногу. Тэ все не решался дёрнуть её и наконец оказаться внутри кабинета Пидинима. «А может лучше постучаться?..» Тэ редко бывает таким растерянным и неуверенным. И за это мужчина тут же упрекает себя и бранит, что превратился в какую-то ничтожную тряпку, которая не в состоянии посетить своё начальство из-за свирепого ужаса, накатившегося на тело. Но он всё-таки поворачивает эту несчастную ручку, уже потом отругав себя и за необдуманность этого действия, но отступать назад было уже поздно. Поздно по причине того, что Бан уже обратил свой презрительный и злостный взгляд на подчинённого, сидя за белым глянцевым столом на таком же белом и огромном кожаном кресле, отрываясь от серого ноутбука со значком откусанного яблока. — Здравствуйте, Пидиним, — чуть рассеянно кланяется Тэхен, чтобы продемонстрировать хоть немного уважения к продюсеру. Он произнес слова приглушённее и тише, чем обычно, и закрыл за собой дверь, молясь абсолютно всем богам и идолам, чтобы на него не наорали и выпустили отсюда живым в целости и сохранности. В начале Бан смотрит на него оценивающе, свысока и грозно, сводя брови вместе и не выпустив ни одного слова, ровно усаживаясь на массивном богатом стуле. Его выражение лица только и значило, что Киму, кажется, почти пришел конец, потому что эти глаза скоро точно будут извергать лаву и языки огня, как вулкан, имея одну цель: сжечь это бессовестное и эгоистичное нечто с лица земли к чертям и не видеть его больше. Тишина жестоко давила на нервы и сжимала их, выкачивала воздух из атмосферы, тем самым не давая вздохнуть без ограничивающих рамок. Тэ пришло в голову, что лучше бы Пидиним кричал, чем смотрел вот так. Тэхен чувствует себя неправым и провинившимся подростком, который напился и накидался всякого дерьма на вечеринке, а потом пришел домой поздно ночью, преступно и грешно стоя перед родителями, которые не могут накричать на своё дитя, ибо полностью в нем разочаровались. Они поняли, что растили ребенка не для этого, поняли, что их чадо не изменится и уже на всё оставшееся время останется таким грязным и испорченным. То же самое происходит и здесь. Только в роли родителя выступает Шихек, в прямом смысле научивший Тэхена ходить и поднявший его, малолетнего и неопытного, на такие высоты из грязной лужи. Тэ опустил голову, потому что он не мог больше так. Его съедало ощущение вины и за свой проступок, и за то, что он чувствует эту вину, которую чувствовать вообще не должен. Шихек взял и сломал самоуверенного парня, заставив его понять свою ошибку и включить совесть. Со стороны Пидинима слышится долгий протяжный вздох; похоже, он беспомощно сложил руки на столе, не зная, что говорить. — И что мне делать с вами? — на удивление спокойным тоном спрашивает продюсер, вводя этим Тэхена в вопросительное положение; разве Шихек не должен кричать или… что-то ещё?.. — Объясни мне, Тэхен, пожалуйста, — складывая руки, бессильно взмаливается он. — Что мне делать с двумя глупыми влюблёнными дурачками, чтобы они перестали творить всякие глупости? «Что?» Светловолосый вопрошающе и обескураженно поднимает голову, недоуменно и озадаченно сдвигая брови в единую дорожку на переносице. Он не понимает, откуда эта информация у его директора и что за странности с ним происходят. — Сокджин мне все рассказал, — хмыкает Бан, создавая на лице подобие ироничной улыбки. — Кажется, уже все об этом знают, кроме вас двоих. «Да что тут вообще творится?!» — Я не кричу на тебя, потому что знаю, что это бессмысленно, — говорит он, показушно закатывая глаза и с отвращением водя носом. — И поучать тебя тоже бессмысленно, ты все равно будешь делать по-своему. Слишком упертый для этих сказочек, — бормочет Бан, признавая, что его советы и наставления мало чем здесь помогут. — Я позвал тебя сюда, чтобы сказать, что я не такой слабый и беспомощный мальчик, которым я тебе кажусь, — он язвительно ухмыляется. — Если ты не хочешь слушать меня по-хорошему, то у меня найдется много карт в рукаве, поверь. — Это уже звучит угрожающе. — Одна такая карта называется «Шантаж», — раскрывает Пидиним свои секреты. — И поэтому знай, что если ещё раз произойдет что-то подобное, то я не буду просто спокойно на это смотреть, — с бесконечной уверенностью продолжает продюсер, поправляя очки, — я схожу козырным тузом и уже не буду пытаться как-то влиять на тебя, — выделяя это «тебя» и устрашая итак уже страшную интонацию, уверяет он младшего. — Я повлияю на Чонгука. Удар. Больной и ожесточенный удар, пришедшийся на позвоночник и расползшийся тупым резким недугом по нейронным сетям. То же самое ощущение ты испытываешь, когда падаешь на землю пластом спиной, задыхаясь. Ты не можешь вздохнуть, как сильно бы ни пытался. Ты не можешь попросить о помощи из-за нехватки кислорода. Ты превращаешься в беспомощную амебу, бессильно барахтающуюся в собственных слюнных выделениях, ибо ничего другого ты сделать не в силах. Ты — никто. Тэхен позволил директору рассмотреть своё слабое место в микроскоп, впоследствии предоставляя право полностью распоряжаться им, вертя как душе угодно и используя его в своих корыстных целях и идеях. Тэхен открыл всем свою самую уязвимую часть, и теперь он чудовищно сильно остепенился и пожалел. Пожалел, ибо с этого момента он полностью зависит от ребенка, за которого готов отдать жизнь. — И ты уже не сможешь возразить мне, Ким Тэхен, каким бы упрямым ты ни́ был. И самое страшное, что это правда. Кристально чистая, как родниковая вода, правда. Тэ молчит, потому что ему нечего сказать. Потому что он обнажил своё сердце и разрешил всем лезть в него, даже не помня, когда он дал это разрешение. Потому что теперь он понимает, что если пойдет против, то сделает хуже не только себе, но и Чонгуку.* * *
Когда Тэхен садится в машину и пристёгивает ремень безопасности, он замечает кристальные капельки дождя на прозрачном потемненном окне. Крупицы жидкости моросью медленно скатывались вниз, собирая за собой своих братьев и сестер, создавая аналог бесконечно длинной мокрой и скользкой дороги, по которой невозможно пройтись, не намочившись. Постепенно капель становилось в разы больше. Вода решила захватить этот небольшой участок земли на карте, поливая Сеул холодным осенним дождем, принесшим за собой чувство свежести, лёгкости. Он позволил свободно дышать и насладиться воздухом, лишенным химических отходов и неразрешимых проблем, свалившихся разом на голову. Дождь словно очищает тебя полностью, словно смывает с тебя все невзгоды и плохие мысли, в конечном счёте представляя тебя всем как полностью нового, чистого и жизнерадостного человека, а не того серого сгустка пессимизма, коим ты был ранее. Дождь спасает и даёт начало новым идеям и размышлениям. Дождь позволяет думать рационально, не подчиняясь темпераменту холерика. Дождь… Именно дождь вынудил Тэхена думать о нём. О нём… Каждая мысль о Чонгуке приносила мурашки, которые были сильнее мурашек от самого лютого мороза в Сибири. Ким так долго ждал, разбивался об стену от безысходности и снова собирал себя по кусочкам, смиряясь со сложной нерешимой ситуацией, что теперь мужчина просто не мог поверить, что он правда поцеловал мальчишку, что он правда перешёл самого себя и позволил своим желаниям выйти в физическую интерпретацию. Да что уж там о Тэхене, реакция Чона… Он… он как будто ждал этого с самого начала, как будто он желал поцелуя, а потом, поняв, что он его не получит, обиделся, совсем не скрывая этого. Чонгук! Это Чон Чонгук, который в первый день, когда они познакомились, покраснел от мысли, что ему нужно будет пожать руку Кима. Это Чон Чонгук, полная картина всех смущений и стеснений человечества, боящаяся вставить одно слово поперёк и сообщить о своём мнении. Это Чон Чонгук, прекрасное и неземное существо, у которого, мать его, сногсшибательно сексуальное тело. Этот пушистый смущающийся кролик где-то в глубине души гребаный нагибатор всех и вся. Тэхену даже кажется, что все девчонки в школе как минимум хотели впиться в его привлекательные пухлые губы. Но парнишка слишком стеснителен, чтобы признать это и рассказать. Как там Ким сказал? «Повезет же его девушке?». Теперь он лишь хмыкает на это и говорит, что это его мальчик. Его и только его. Сегодняшний долгожданный разговор только подтвердит это. Через тонны раздумий Тэ решается позвонить Сокджину (который подписан как «Мать-истеричка»). Сначала идут долгие гудки, а потом этот длинноногий баклан наконец удосужился оторвать свою задницу от кровати и поднять трубку: — Да, Тэ, что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает Джин. — Ты там живой? И Ким положительно мотает головой, после целых десять минут рассказывая старшему преукрашенную историю о том, что Пидиним каким-то волшебным образом вынудил Тэхена послушаться его просьб. Причем все это пошло в выгоду именно Киму, хотя это было и не так. Парень врёт, чтобы Сокджин не волновался ни за макне своей группы, ни за макне группы, находящейся под его полной опекой. Так будет лучше. Он уверен. Полностью. Но позже, когда старший переходит из беспокойной интонации голоса в неуверенную, саму за себя говорящую лживую и слегка фальшивую а-ля «Все плохо, но я тебе не скажу», Тэхен буквально сразу ловит Джина на этом. Он прямо в лоб спрашивает: «Сокджин, что случилось? Я ведь слышу по голосу». — Тэ, тут такое дело… — нерешительно и сомнительно начинает он, скорее всего почесав затылок перед этим. — В общем… — собирается с мыслями Джин. — Чонгук уехал на какую-то срочную встречу, и я не смог его остановить… «Срочная встреча? С кем это?» — Куда? — тактично и резко выдает Ким, говоря более жёстко и требовательно. — Я могу отправить тебе адрес сообщением, — воодушевляется Сокджин. — Только… забери его оттуда, Тэ. У меня плохое предчувствие… — виновато произносит он. — Прости, это моя вина, что он ушел… — Я заеду за ним, можешь не беспокоиться, — предупреждает парень мрачновато, готовясь говорить адрес водителю, — но впредь чтобы больше такого не было. А если и будет, то сразу звони мне, ладно? — Ладно… И разговор заканчивается на оробелой недосказанности Джина. Через минуту приходит адрес местонахождения Чона, решившего, что он может делать все так, как хочет он, проигнорировав остальных. Непримечательная забегаловка, которую Тэ случайно заметил, когда забирал Чонгука со школы на этой же машине уже довольно давненько. Если сравнить ее с тем самым рестораном, где парни впервые встретились, то соотношение сторон получится не очень утешительное. И из этого вытекает вопрос: что это за человек со срочной встречей, который не смог позволить себе обед в ресторане? Тэхен сообщает новый маршрут своему водителю, а после откидывается на сидение, опустив затылок на специально отведенное для него место в белом кожаном кресле. Дождь все усиливается, тяжёлыми каплями барабаня по крыше машины. «Надеюсь, что Чонгук приехал с водителем». Они оказываются недалеко от одной из Сеульских школ, примерно в десяти минутах езды. И это та школа, тот огромный вход в викторианском бежевом стиле, тот тротуар и парковка, на которой Ким стоял, выжидая ученика под именем «Чон-всегда-опаздываю-Чонгук». В нескольких метрах стоит небольшое цветастое помещение, на дверях и стенах которого были размещены различные яркие вывески, светящиеся гирлянды, а сама кафешка была окрашена в привлекающий и режущий глаза красный цвет, что под ливнем выглядело очень атмосферно и в стиле девяностых, в стиле современных фильмов и западных сериалов, которые так любит корейская молодежь. Они останавливаются аккурат напротив входа, а над ним красочно мигало странное даже для коренного азиата название, которое невозможно было разобрать из-за художественных закорючек и чёрточек, пририсованных к иероглифам. Никакого второго черного Мерседеса здесь нет и в помине не было, судя по опустевшему переулку и парковочным местам. Все как будто вымерли или исчезли: ни одного человека, пусть даже и промокшего, не было видно в поле зрения Тэхена, а в окнах кафе быстрого питания возле стекла виднелась лишь парочка людей, размытых из-за капель дождя. Но одного человека Ким узнал сразу. Одного человека, из-за которого жизнь мужчины перевернулась вверх дном, а потом встала поперек всей системы на ребро монеты, он мог узнать и по одному пальцу, как ему казалось, и по одному квадратному сантиметру бархатной кожи. Тэ просто неотрывно смотрит на оконное покрытие, в котором виднеется Чонгук. А потом наблюдает, как тот вяло и словно уставше встаёт из-за стола и направляется к выходу, бросив что-то напоследок кому-то другому, сидевшему немного раньше напротив. Тэхена охватывает лёгкая победа и изумление, что скоро он увидит его, почувствует его, ощутит его, что мужчина даже не задумываясь открывает двери салона и выходит под проливной дождь, чтобы встретить Чона и дать ему свою кофту. Глаза слегка заливает водой, но разглядеть окружающий мир Ким может. Он видит, как открывается дверь забегаловки в очередной раз. Но оттуда выходит уже не старичок с гамбургером или школьник с ланчбоксом, а Чонгук. С радостным настроением и воодушевлением, сопровожденным лёгкостью и эйфорией в груди, Тэхен уверенным шагом идёт вперёд, не обращая внимания на постепенно промокающую одежду. Ему все равно на себя, когда впереди стоит он. И вот, между ними уже около семидесяти дюймов. Ким улыбается своей выходке, все ещё идя прямо и чувствуя себя по-настоящему счастливым и нужным. Он чувствует, что делает то, что хочет не только он. Он чувствует, что его до макушки затянула эта влюбленность и любовь, как зыбучий песок, не собираясь отпускать. Он чувствует, что любим. И через секунду Чонгук наконец-то поднимает голову, прозревая и осматривая все вокруг себя. Он замечает и Кима, приехавшего за ним и вставшего под ливень ради него, и дорогущую машину позади. — Куки, давай быстрее в машину! — воскликнул Тэхен, быстро снимая с себя верхний предмет одежды и желая накинуть его на маленькое тельце мальчишки. Но… что-то не так… Его взгляд, он… Пустой. Пустые зрачки и лишенный детской любопытности и радости взгляд, выглядывающий из-под темной чёлки волос, с которых скатывались дождевые капли воды и мерным шагом переходили на лицо, поглаживая нежную кожу. В глазах не хватает чего-то значительного и основного, чего-то главного и значащего многое, чего-то… горящего и пылающего, тёплого и обжигающего. В глазах не хватает тепла. Там холод, смешанный с дождем и… болью и состраданием… Что-то не так. Не так, потому что плечи самого жизнерадостного ребенка сейчас грустно опущены вниз. Не так, потому что он неподвижно стоит и боится пошевелиться. Не так, потому что… он молчит. Просто стоит и молчит, смотря в глаза Тэхена, как будто желая надышаться воздухом перед собственной смертью. Как будто мальчишка ловит эти последние мгновения, неотрывно вглядываясь в светловолосого мужчину. Как будто… — Тэхен-щи, — тихо произносит Чон, неуверенно кланяясь и торопливо переводя глаза на слякотные лужи на асфальте, — я… Извините… Я… — он нервно запинался, стирая с лица мокрые дождевые капли. — Куки, что-то случилось?.. — осторожно и настороженно спрашивает Ким, не теряя надежд на то, что он ещё раз сможет взглянуть в глаза Чона, чтобы как-нибудь найти там былое озорство и смущение. Но они умело скрылись под каменной маской другого человека, совершенно другой личности, под заледенелым и таким твердым и холодным официальным обращением с окончанием на «-щи». Колокольчики на двери пошатнулись, издавая звуки выхода из дверей кафе ещё кого-то живого, спускающегося по короткой паре ступенек, что там была. — Детка, ты чего так рано вышел? Такси ещё не подъехало, — слышится мягкий женский голос из-за спины Чонгука. А потом Тэ замечает раскрывающийся прозрачный зонт, под который незнакомая русоволосая девушка спряталась, укрывая парнишку этим же зонтом и подходя к нему слишком, слишком близко, поправляя свои мокрые волосы со лба. Незнакомка уже оприкасалась с Чоном руками. Что-то не так… Нет. Тэхен не хочет. «Нет, нет, нет, не надо, нет» Он не хочет слушать свои мысли. Не хочет. Он просто смотрит вперёд, на парня и девушку. Просто смотрит. — Детка… Смотрит. Вглядывается, не моргая. — Тэхен щи, я… А потом он чувствует, как все внутри вдруг стремительно и беспощадно ломается. Абсолютно всё. — Хён, я хочу кое-что сказать… Он чувствует, что все рушится. Весь мир вокруг него рушится, острыми осколками въедаясь под его ногти и кожу. — Хён… Все его чувства омрачняются. Все его надежды надламываются. Все нити, держащие его на плаву, рвутся и путаются в неподатливые изможденные узлы. И он чувствует… боль. — Я не отпущу тебя. Боль. Мучительная боль в глазах и переносице. Сотрясающая боль в лёгких и костях. Боль… в сердце. В сердце, которое разорвали на мельчайшие кусочки, растерли в пыль и растворили в кислоте. — Не говори, что ты можешь… оставить меня… Ким не дышит. В этом нет необходимости. В этом нет… смысла. — Не бросай меня. «Конечно. Зачем ему ты». На диафрагму давит тяжёлый бетонный камень. Ким задыхается. «Зачем ему ты, если у него есть девушка». Глаза болят от накатывающихся горячих слез. Ему больно. «Идиот. Придурок. Дурак». Тэ все ещё смотрит на них. Все ещё смотрит, чувствуя себя… никак. Никак и никем. «На что ты рассчитывал? Что Чонгук останется с тобой?» Одежда промокла насквозь, а дождь рассекал и полосовал лицо Тэхена на тысячи уродливых шрамов. «Думал, что ты хотя бы нравишься ему?» Боль от этого понимания была невыносимой. Боль, которая чувствовалась сквозь апатию и полнейший холод. Боль. Чертова боль. «Дурак». Слезинка, высвободившаяся из темниц глаз, обожгла щеку и слилась с прохладной водой от дождя, задевая нижние пышные ресницы и оставляя на них крохотную солёную капельку. «Врал себе все это время». Тэхен промок полностью, но он не ощущает дрожи и холода, не ощущает мурашек от мороза, он… не ощущает ничего. «Уйди. Ты лишний». Он вдыхает в себя влажный воздух и плотно закрывает глаза, сквозь боль скрываясь от эмоций и чувства потерянности и обречённости. Чувства ненужности. Чувства предательства и обмана. Мысленно он желает им счастья. Мысленно он хочет стереть эту девушку с лица земли. Мысленно он понимает, что это решение Чонгука, что это он не захотел иметь дело с неполноценным мужчиной, что это его мнение и выбор. Мысленно он умирает. Ким не замечает, как обстановка из пасмурной и мокрой сменяется на сухую и гладкую. Ким не замечает, как закрывает за собой дверь машины, смотря себе под нос. Ким не замечает, как говорит водителю, чтобы тот ехал в общежитие. Ким не замечает ничего, потому что все перед ним застелено черной тканью лжи, несправедливости, тоски и болезненности. Головной мозг оцепенел и парализовался, не намереваясь обрабатывать поступившую в него информацию. Он не хотел принимать это. Просто не хотел. И этим приносил себе ещё больше увечий. «Вот о чем он хотел поговорить…» Тэхен покидает автомобиль, молча повинуясь ногам и их маршруту, как зомби медленно таща их за своим телом, смотря в пол. «Все это было враньем и иллюзией, которую ты себе построил». Тэхен не видит никого вокруг себя, идя только вперёд. «Ложь. Просто ты лгал самому себе». А через некоторое время парень находит себя возле двери чьей-то знакомой жилой комнаты общежития. На маленькой табличке было написано имя из пяти английских букв, но Ким не смог прочитать его. Он без приглашения раскрывает дверь, не контролируя свои действия и чувствуя расползающийся в разуме туман. — А тебя стучать не… — встаёт с кровати Пак, возмущённо, как насупившийся котёнок, ставя руки на тоненькую талию и позже резко запинаясь на полуслове, внимательно и с тревогой осматривая Тэхена с ног до головы. — Тэ-Тэ… — А вот это уже прозвучало обеспокоенно, сочувствующе и встревоженно. Это вырвалось одним тяжёлым вздохом из его маленьких лёгких, высоким голоском распространяясь по всей комнате и размещаясь в ушах Кима глубокой царапиной. — Чимин… — негромко и невнятно выдыхает Тэхен, а дальше уже не может ничего произнести, потому что его горло сжалось и не желало выпускать из себя ни одного слова. Боль снова залила вены. Он опустил голову, чтобы не показывать рвущиеся наружу слезы. — Чимин, я… — Ким давит веками на глазные яблоки, желая велеть им замолчать и перестать так непереносимо ныть, поднимая ладони и стыдливо закрывая ими лицо. — М-мне… — глухо отзывается он, терпя то, как в его ребра влетает множество острых кинжалов. — Мне больно… И Тэ всхлипывает, трусливо и жалостливо позволяя себе быть слабаком. Он всхлипывает, резко и часто дыша, ощущая, как его раздавили и бросили в мусорное ведро. Он ощущает себя использованным, ощущает себя ненужной поломанной игрушкой, которую выкинули за ненадобностью. Он ощущает себя последним идиотом, последним трусом и неудачником. Все это давит на него, как гидравлический пресс, при этом выкачивая из мужчины все силы и слезы. Выкачивая из него всю жизнь и былое счастье. Все жизнерадостное и мягкое, все солнечное и тёплое забрал Чонгук, прихватив с собой ещё и сердце Кима, предварительно разбив его, как какую-то позолоченную керамическую чашку. Тот самый смущающийся мальчишка. Тот самый человек, которого Тэхен до безумия полюбил и открылся ему. Тот самый человек, который дал мужчине ложную надежду на будущее, а потом все сломал. Тот самый человек, взорвавший разум Тэхена, а потом просто наплевавший на его чувства. Ким не может. Он не может выносить это. Ему больно. Он трясется и дрожит, его переполняют эмоции, он чувствует, как теряет самообладание и как его мышцы сокращаются сами по себе. По щекам скатываются сжигающие кожные покровы капли, а в лёгкие как будто заливают соляную кислоту, разъедающую нежные стенки органов дыхания с альвеолами и сосудами. И буквально спустя долю секунды его тело обхватывают чьи-то маленькие тёплые и доброжелательные ладошки, крепко сжимая сотрясающегося и дрожащего Тэхена в успокаивающих объятиях. Они прижимают парня ближе к груди. Ким не сопротивляется. Он подаётся этому, он хватается за рукава свитера Чимина и злостно и сильно тянет их в стороны, вымещая на них свои чувства и головой утыкаясь старшему в зону между плечом и ключицей. — Ч-чимин, он… — пытается что-то произнести Тэ, идя напрямик всхлипываниям и слезам, от рыданий содрогаясь всем телом. — Он ушел, ушел!.. — он отчаянно повысил интонацию, несильно и слабо ударяя Пака ладошкой в ребра, разрешая слезам свободно стекать вниз по щекам. — Я не нужен ему, Чимин, не нужен!.. — Тэ со злостью толкает Чимина в сторону, рукавами утирая влажность на лице и пытаясь перестать вести себя так, но он не может. — Он… — Ким задерживает дыхание и жаждет совладать с собой, а потом он просто зажмуривает глаза и бессильно падает на пол, опускаясь на колени и снова пытаясь закрыть своё мокрое лицо руками. Но Ким ставляет эту затею и резко поднимает печальный, полный тоски и грусти взгляд на Пака, как будто вымаливая у него помощи. — Чимин, я ведь… — Тэ повторно всхлипывает, ловя ртом воздух. — Я ведь люблю его… «Люблю…» Это тяжело. Тяжело любить того, кто разбил тебе сердце. Тяжело любить того, кто бросил тебя таким паршивым образом. Тяжело любить мальчишку, которого хочешь каждую секунду своей жизни. — Вы говорили, что он не уйдет и что у нас все будет хорошо… — негромко отзывается Ким. — Вы говорили, вы! — обвиняюще, истошно и свирепо кричит он на Чимина, смотря на него снизу вверх и чувствуя, что его сознание полностью разрушается. Он взрывается в новом горестном и обреченно-мучительном плаче, уже не обращая внимания на свою слабость. Ему просто все равно. Ему наплевать, потому что он не чувствует ничего, кроме пожирающей его изнутри боли. Ему наплевать, потому что его бросили, его откинули в сторону, его использовали и держали как запасной вариант, на расстоянии. Тэхен сжимается в комок, приближаясь ближе к полу и желая только того, чтобы сердце перестало так болеть. Чимин ничего не говорит. Чимин молча садится следом за Кимом и прижимает его к себе, качая из стороны в сторону и осторожно и плавно гладя его по спине, чтобы успокоить. Его сердце напряжённо и тягостно сжимается при виде такого Тэхена. Чимин знает эту боль. Это большее, что он может сделать сейчас. Они сидят так уже десять минут, не опустив ни слова, и с каждой минутой Тэ трясется все меньше. Его дыхание приводится в относительный (мнимый) порядок и баланс. Пак умудряется уместить голову Тэхена у себя на коленях, и теперь гладит его белокурые волосы, чуть растрепывая мокрые пряди, разбирая их на ровный пробор и тем самым массируя кожу головы. Тэ опустошён, обескровлен и разбит. Им позабавились, наигрались и бесцеремонно швырнули в мусоропровод. — Чимин… — тихонько, шепотом говорит Тэхен дрожащим голосом, уже немного успокоившись, не поднимая на Пака своих глаз и находясь в его полу-объятиях на голом полу. Он стесненно прячет распухшие веки и влажные щеки в пахнущей миндалем кофте, твёрдо вцепившись в нее. — Я… я скучаю по нему… А до Пака все никак не могло дойти, по какой причине Чонгук поступил так с Тэхеном. До Пака не мог дойти весь абсурд ситуации, потому что он абсолютно точно и отчётливо видел любовь в кроличьих глазках Чона и мог подтвердить это, отдав что угодно в залог. Что же тогда могло случиться?