I had all and then most of you, some and now none of you. Take me back to the night we met.
(Lord Huron – Night we met)
За год до начала основных событий
— Вам не холодно, господин Пак? — Ох, знаете, японская зима — это не совсем то, что я привык представлять, слушая Меико Кадзи**. Чимин звонко рассмеялся, когда стеснительная девушка из стаффа все же накинула ему на плечи тоненькое красное одеяло с золотистыми нашивками, от чего он стал выглядеть еще уютней той ночью. Паку не впервой было участвовать в интервью, которое не было оговорено заранее, так-то он совсем не удивился упертому желанию работников съемочной площадки все же укутать айдола в теплую, одомашнивающую ткань. — Как я вам, Кобаяси? Достаточно безобиден? — принимая более скромную позу, спросил Чимин, и не дожидаясь ответа, исподлобья улыбнулся, изображая смущение. — Ооо, вы только посмотрите на это очарование! — воскликнул журналист, восторгающийся происходящим. Казалось, Чимина не смущал ни спертый запах тесной гримерки, ни коряво установленный небольшой съемочной группой софтбокс. Значимой была лишь остро прихватывающая судорогами икра левой ноги, сковавшая его подвижность часом ранее, на главной сцене Токио. Чимин проклинал этот тур, проклинал эту хореографию, и более того, проклинал чертов прыжок в «Fire». Внешне он, как и положено, держался как ранимое очарование из сказки, что вот-вот, и взлетит под потолок, излучая вокруг себя лучи целительного добра. На деле же, от усталости Чимин не различал лиц, бегающих за камерой туда-сюда, а картинка перед его глазами подрагивала каждый раз, как прихватывало ногу. Чимину казалось, что в икру вместо кости кто-то вставил огромное лезвие, причиняющее боль при малейшем колебании мышц. Он боялся, что случись сейчас в его сторону резкое движение, он тут же упадет со стула от болевого шока. — Что ж, и пара последних вопросов на сегодня…кого из мемберов BTS вы бы взяли с собой на необитаемый остров? — Мин Юнги, конечно же, — без раздумий, краснея. Чимин знал, чье имя от него ждут и ответил так, как понравилось бы фанбазе. Он не считал это жульничеством, скорее способом порадовать фанатов, которых искренне любил. И сейчас я расскажу почему. — Хм, — Чимин силился продолжить, репортер быстро пролистал оставшиеся прозапас вопросы, — почему Чон Чонгука до сих пор ни разу не засекли с девушкой? От неожиданности Чимин моргнул, слегка дернув головой назад. Теперь пришлось действительно включаться в разговор и отвечать что-то продуманное. Чимин не мог понять: послышался ему столь нелепый вопрос или нет? И если нет, то почему спрашивают у него? В этот момент Паку хотелось заживо спалить на вертеле всех причастных к договоренности за это интервью. Конечно же Чимин знал, что макнэ гей. Это было видно по нему с тех самых пор, как парни познакомились. Только вот на что намекает этот чересчур откровенный японец, вот так просто пытаясь смутить Чимина? Чимина, который на досуге сводит с ума тысячи, лишь проведя тыльной стороной ладони по своей щеке или отбросив челку назад. Челка. Чимин картинно взмахнул волосами и удивленно захлопал ресницами, приоткрыв рот. — Вы не поверите, но наш макнэ такой душка, когда дело касается любви, — стал причитать блондин, — однажды я увидел, как он переписывается с… — и так началась красивая, невероятно интригующая и лживая история о загадочных влюбленностях Чонгука— Так что вы правы, Кобаяси. Наш Чон абсолютно свободен. Его разбитое сердце принесло BTS несколько хитов, но сейчас мы с нетерпением ждем, кто же вновь сведет с ума нашего младшенького. — А если не секрет, какие девушки нравятся мемберам? Забывший о договоренности за последний вопрос, журналист раздражал грубым акцентом и не унимался в своих дурацких репликах, благо Чимин отвечал на подобное уже не пятый-десятый раз, а значит мог почувствовать себя на своем месте — машинально реагируя, машинально улыбаясь, машинально не забывая подмигнуть камере рабочей стороной. Постепенно Пак пришел к умозаключению, что это не журналист-идиот с рандомными вопросами не по адресу, а Чонгук, который наверняка должен был сидеть сейчас на этом стуле вместо Чимина. Макнэ опять опоздал и «окно» залепили свободным мембером, который вообще мог бы сейчас попивать шампанское на банкете. Театральное действие продлилось еще 10 минут, после чего Чимин плавно провел рукой по колену и слегка согнул указательный палец, что означало настойчивое требование прекратить. Режиссер не настаивал, и съемка закулисного интервью закончилась, быстро оставив Чимина одного в своей гримерке. Пак устало подмигнул отражению в зеркале, пытаясь повторить сегодняшнюю, «ту самую», хитрую ухмылочку. Ничего не вышло. Он пригладил волосы назад, провел дрожащей от напряженной усталости рукой по надтреснутым, сухим губам и опустился головой на маленький столик. Сон — это все, что ему нужно было сейчас. В дверь настойчиво постучали. — Чимин-щи! — крикнул «кто-то» из коридора. — Ты не опаздываешь только когда надо кого-то позаебывать, макнэ, — тихо прогудел пробуждающийся после получаса сна Чимин. — Ага, я не слышу, даже если ты там что-то говоришь. Захожу. На пару секунд открывшаяся дверь пропустила в гримерку шумы суетливого коридора. Вошедший призадумался над тем, стоит ли идти дальше, но затем Чимин услышал гулкие шаги и столик, на котором устало почивала его голова, прогнулся под весом тяжести Чонгука. Старший притворился, что спит. — Знаешь что, хён, — Чонгук взял лежащую на столе кисть для макияжа и стал подкидывать ее вверх, — а я ведь специально, черт возьми, попросился подменить тебя на банкете с VIP-ами, — кисть случайно выскочила из рук, и падая, зацепила макушку Чимина. Хён упорно продолжал притворяться спящим, слегка заерзав на стуле. — Переживал за твою куриную ногу. А ты что выдал на моем интервью? По твоим описаниям так я встречался с Чон Соен! Как мне это объяснять потом прессе? В ответ Чонгук ничего не получил. Он достаточно долго буравил взглядом Чимина, а затем шумно спустился со столика. — Знаешь, я пытаюсь вести себя так, как просит Намджун. Даже не смотря на то, какая ты утиная задница. Чимин напряг спину, силясь не рассмеяться от столь нелепого ругательства. От чего утиная — он не догадывался. — А еще говорят, что я ребенок. Да во мне в разы больше рассудительности, поддержки и благодарности, когда дело касается кого-то из хёнов. Эгоист хуев. Голос Чонгука был раздосадованным, что крайне удивило Чимина. Обычно его обиды пустяковые и длятся минуту, а обвинения ограничиваются одной фразой, подобной последней. Сегодня Чон выдал что-то более сознательное и зрелое. Странная это была дружба. Пак относился к Чонгуку как к ребенку, хотя тот не давал для этого достаточно поводов. Такое поведение старшего лишь подначивало макнэ быть серьезнее, лучше, в целом со стороны их отношения выглядели как соперничество между практически равными по красоте, вокалу, физическим данным. К этому соревнованию серьезно относился лишь Чонгук, Чимину же все казалось игрой, он и не подозревал о причинах таких частых обид со стороны макнэ, был снисходителен и прост, вероятно это и помогало старшему побеждать чуточку чаще. Намджун настаивал на том, что эти двое скорее разные, чем равные, но такое миротворческое поведение лидера никак не влияло на ситуацию. Чонгук цокнул языком, выдохнул и нагнулся над Чимином, пристально всматриваясь в его мирно спящее лицо. На лоб Пака спадали светлые пряди, припорошенные блестками конфетти, множество раз взрывавшимися над токийским стадионом. Младшему претила красота Чимина. Проигрывая, он всегда приписывал ей характеристику искусственности. Эти неестественно пухлые губы, эта противная прическа, такая классная, но ненавистная, потому что не подходила под форму головы Чонгука. Эти хитрые глаза. Чон не умел так по-лисьи смотреть, он мог лишь умилять либо возбуждать, но не хитрить, не заигрывать. После концерта Чимин выглядел другим. Серое, липкое лицо. Щеки неожиданно впалые, приподнятые в сонном непонимании брови. Пак даже после тренировки не казался настолько разбитым, сейчас — выпотрошен скорее эмоционально, но так сильно, что это отражается на его внешности. Чимин выглядел моложе себя, моложе своей обыденной чванливости. Как по случайному стечению обстоятельств, на нем была обычная черная футболка, вместо дурацких, душащих шею платков и блуз с рюшами. Любопытство вынудило Чонгука опуститься еще ниже, рассмотреть еще ближе. Он ощутил тяжелое, сладкое дыхание на своем лице. Чимин опять жевал жвачку вместо ужина. Макнэ нервно выпрямился, теряя бывалое раздражение, ощущая лишь испуг от своего колотящегося сердца. Он почувствовал себя лишним в этой гримерке. Чон торопливо снял олимпийку и накинул ее на плечи старшего, ноги медленно, путано повели задумчивого гостя к выходу. Запах духов из мускатного ореха, резеды и кориандра заставил притворщика резко открыть глаза и выстроить в три этажа мыслей самые грязные ругательства. Еще минуты назад его тронула эта в чем-то обоснованная обида макнэ, теперь же Чимин хотел отлупить его той же олимпийкой по спине и заднице. Чимин поднял голову и прошипеть вслед уходящему: — Если это Acqua Di Giо от Армани, то ты не жилец, Чон Чонгук! Младший удивился, но взял себя в руки, и по-бунтарски ухмыляясь, он плавно, словно в танце, обернулся. На щеке Чимина была вмятина от блестки, что приклеилась к столу, на котором он только что лежал. — Неужели тебе настолько нечего было сказать в свое оправдание, что ты притворился спящим? Чимин недовольно фыркнул. Ответить было и правда нечего. — Да чтоб я еще раз покупал тебе идеально подходящие духи на день рождения! Я столько денег на них угробил, а ты чем пользуешься? Это же вообще не твои оттенки! И оба осознавали насколько убогим выглядел этот ответ на фоне понимания того, что Чимин слышал все претензии в свой адрес. Пак скривился на победоносную улыбку макнэ, вскочил на ноги, снял с крючка длинный пуховик, накинул на ухо петельку от черной маски и четко произнес: — Сейчас я веду тебя на одэн*** или что там еще пожелает твой необъятный желудок, а завтра никто из нас не вспомнит об этом вечере и о твоих тупых обидах не узнает никто. Намджун в том числе. Чонгук вытянул вперед кулаки с оттопыренными вверх большими пальцами и промаршировал за дверь, празднуя победу. Чимин сделал шаг вслед за макнэ, но оступился, чуть не упав. Мысли закоротило, не хватило сил даже воскликнуть, он потянул на себя носок кроссовка и стал похлопывать икру шумно выдыхая, чтоб успокоиться. Дверь вновь открылась, из-за нее просунулась голова Чонгука. Чимину пришлось резко выпрямиться, опираясь на невредимую ногу. — Жду тебя у выхода «V».А, и можешь не прихорашиваться, на улице полдня шел дождь, это неподходящая погодка для фоток, что могли бы привлечь внимание Кая, — задумчиво посоветовал Чонгук и пригнулся от летящей в него вешалки, стремительно скрываясь в коридоре. — Да в жизни он мне не всрался! — прикрикнул следом Чимин, уже порядком измученный подколами на тему того, что ему якобы нравится мембер EXO. Стоило лишь раз обмолвиться о желании совместного выступления… — Мы все видели те читерские хэштеги в твоих танцевальных блогах, и не говори, что это для увеличения количества переходов, — шумно пережевывая рис со свининой, бормотал Гук, не забывая при этом указывать своими палочками в сторону интеллигентно сербающего суп Чимина. Даже в этой полупустой забегаловке на отшибе Токио он умудрялся вести себя как в ресторане Гордона Рамзи. Чонгук уподобился бы этой манере, может постарался бы переплюнуть хёна в вычурности, но он был слишком голоден, а Чимин выглядел очевидно подавленно, что указывало на более легкое достижение превосходства этим вечером. Чимин раздраженно закатил глаза. Этот желудок и гвозди переварит. — Макнэ, два часа назад отгремел такой сложный и эмоциональный концерт. В тебе столько энергии потому что ты еще ребенок или ты не выложился как надо? Чимин знал, что для младшего первый вариант был равен унижению, второй — позору. Этих слов хватило для того, чтоб до окончания поглощения основного блюда, Чонгук не проронил ни слова. — Ай, Гук. Пойди умойся, ну ужас ведь, — скривился Чимин. На самом деле, можно было обойтись и салфеткой, но он хотел спровадить младшего. — Я пока попрошу счет. — Что-нибудь еще закажете? — уточнил подошедший официант у оставшегося за столиком. — Где поблизости можно купить «тейп****»? — максимально четко выговорил Чимин, но его попытка говорить по-японски провалилась, низковатый подросток в испачканном фартуке не понял ни слова, быстро моргая своими детскими глазами. — Ну тэйп! Черт возьми. Чимин закрыл лицо руками. Казалось, он уже готов был согласиться на ампутацию, лишь бы ноющая боль ушла. Чонгук застал хёна впившимся руками в края стола. Напряженные скулы были стиснуты с такой силой, словно кто-то душил его за шею, одновременно не давая возможности открыть рот и сделать вдох. — Чимин? — Пойдем на рынок? Или поищем магазин… мне нужно прикупить кое-что. — С тобой все в порядке? — Я? А, да. Мне просто нужен тэйп. Моя нога…неважно себя чувствую. — Та, которую ты повредил сегодня? Там тэйпом не обойдешься, надо вызвать врача. — Стой. Но и это было еще не все. Чимина ужасно тошнило от пустяка, легчайшего супа — самой сытной еды за последние две недели. Он старался дышать глубокими вдохами, но это не помогало, пил воду, но она давала чувство опухлости, а не очищения.Проблем добавлял навязчивый запах сладостей, ужинали они в кондитерской, как Франкенштейн совмещенной со столовой. Чимин не видел другого выхода, кроме как избавиться от этого дискомфорта насильственным путем. Он кинул несколько купюр на стол, прихватил все лежащие на нем салфетки и похрамывая направился в уборную, скорбно проронив: — Жди на улице. — Чимин, тебе нужна помощь врача. То, как ты, хм, решаешь свои проблемы с питанием. Это не выход, — оглядываясь по сторонам в поисках аптечной лавки говорил Чонгук. Они шли в довольно быстром темпе, пробирались сквозь толпу практически незаметными прохожими, заинтересованные в том, чтоб быстро (и достаточно нелегально) купить нужное, а затем так же быстро вернуться к стадиону, где пропажу с минуты на минуты должны были обнаружить. — Гук? — М? — Давай… идти помедленнее? Прости, я очень устал. — Конечно. Чонгук тревожно косился на хёна, сократив между ними расстояние, чтоб в случае чего подхватить его при падении. — Я хотел бы, но тогда кто составит тебе конкуренцию по отличной форме? — собирая последние силы, чтоб подмигнуть, произнес Чимин и слегка толкнул младшего в бок, пошатнувшись сильнее, чем Чонгук. — Ты что, хочешь ноги как у Шуги-хёна? — Что ж ты такой смелый только когда его рядом нет? — Что ж ты не заступишься за своего оппу? Или Кай уже окончательно испортил ваши отношения? Чимин снял с себя вязанный шарф и принялся обматывать его вокруг шеи Чонгука, в попытках задушить макнэ. Началась шутливая борьба, в результате которой оба истоптали свои весенние кроссовки в грязных лужах и мокром снеге. Чонгук поддавался, позволяя страдающему хёну выместить на себе весь негатив. В какой-то момент Чимин просто залез к нему на спину и стал лупить своей шапкой по голове, вычитывая за все накипевшее, а Чонгук, усугубляя ситуацию, стал расшатываться из стороны в сторону, чтоб приставучая обезьянка сама соскочила с него. Тэйп они так и не купили. Просто наделали шуму в толпе, вспотели и заработали охрипшие от длительного смеха голоса. Чимину стало легче от этого публичного безумия. Он был рад тому, что рядом есть Чонгук, который, казалось, может вытеснить из его жизни все проблемы этого мира, заполнить ее чем-то понятным, живым и надежным. — Хён? — выпуская пар в едва морозный воздух, окликнул Чонгук. — Пообещай, что начнешь уже, наконец, беречь себя. — О, смотри какие красивые! — воскликнул Чимин, переступая через подстроенную подножку. Он загипнотизировано последовал к небольшому прилавку с украшениями из натуральных камней. Его криптонитом***** были такие вот безделушки — блестящие или матовые, живые в своем происхождении, но при неумелом сочетании абсолютно безвкусные. Плевать он хотел на это, продолжая собирать свою коллекцию камней-талисманов, которые носил очень редко, но с искренней верой в их необычные, магические свойства. — Ты не пообещал, — настойчиво и без энтузиазма гнул свою линию Чонгук, перебирая связку бус, за что вскоре получил болючий шлепок по ладони чем-то тоненьким и резким. Суровая женщина преклонных лет, замурованная в кучу халатов и целую тонну нанизанных на нити камней, угрюмо нависала над прилавком. За связками красивых украшений, свисающих отовсюду, ее было практически незаметно, но куда более ощутимой оказалась боль от удара прутиком по тонким пальцам. Женщина что-то резко произнесла на японском и скрестила руки на груди. — Их нельзя трогать, если не покупаешь, — Чимин в извинительном жесте поклонился женщине и указал на пару браслетов, которые хотел бы примерить, на что получил не менее резкий ответ, чем тот, что выслушал недоумевающий Чонгук. — Сегодня у нее выдался трудный день. — Примерять можно только один, — мило улыбаясь продавщице, объяснил Чимин и повернул лицо к макнэ. — Бирюза или яшма? — Они разве не детские? Чимин злобно сощурил глаза. — Бирюза. И пошли отсюда, у меня ноги замерзли. Алло, менеджер Ан? Да, мы, эээ…немного сбились с пути. Но скоро будем, не переживайте, — Чонгук еще с несколько минут продолжил успокаивать своего менеджера, отойдя на пару шагов в сторону и буравя неуверенный затылок Чимина, непонятно чего мявшегося у прилавка. Всегда ли старший был таким щуплым, или просто сейчас он был не в силах расправить плечи? Он не обращал на это внимания раньше, особенно когда Пак обыгрывал его, как спортсмен. После того, как Чимин указал на выбранный Чонгуком браслет и получил утвердительный кивок, он стал беспокойно рассматривать связку бирюзовых камней в своей руке. При свете ярморочных огней бусины казались скорее тепло-зелеными, чем ярко-голубыми, в них было больше жизни, чем во всех украшениях с гранеными бриллиантами вместе взятых. И правда, детский. — Пошли уже! — шипел Чонгук, прикрывая ладонью динамик телефона. — Да, я сейчас. Чимин стал настойчиво пропихивать свою ладонь в кольцо гладких камней-шариков, удрученно жмуря лоб. Нитка ведь должна была потянуться, так? Нагревшийся браслет едва ощутимо перекатывался по его пальцам и сползал обратно с руки. Чимин неуверенно поднял взгляд на продавщицу, ее лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. Видимо все здесь продавалось в одном экземпляре. — Чимин-щи! — Да иду я! Чимин резко оттянул нить в сторону, чтоб увеличить свой шанс просунуть руку до конца. Хлесткий звук и связка рассыпалась по тротуару, стук бусинок был заглушен толпами людей, бродящими по городу. В ушах загудел крик. — Нет-нет, нам очень жаль, мы все соберем, — запричитали на корейском Чонгук и Чимин, пытаясь произносить что-то подобное и на английском, и на японском, но их уже никто не слушал. Старая женщина выскочила из-за прилавка. Ростом она не доставала и до плеча Чимина, но при этом активно махала своей веткой и злостно топала ногами. Не трудно было догадаться, что она кого-то зовет. — Чимин, пошли отсюда. Чимин! — Нет, мы должны заплатить, — не прекращая попытки собрать бусины, отвечал старший. Каждое приседание напоминало ему о напряжении под коленом, бродящие по рынку люди то и дело отпихивали его с дороги, Чимин еле удерживался, чтоб не упасть. Не смог надеть его. Почему? Хотя бы руки. Они же всегда были маленькие. Тем временем торговка не переставала указывать пальцем на Чимина и громко кричать. Чонгук вертелся из стороны в сторону, раздавая поклоны прохожим, которых беспокоил происходящий скандал и ползающий на получетвереньках Чимин. Все же случилось то, чего Чонгук опасался. С самого угла квартала, отличаясь от толпы японцев своей агрессивной и целеустремленной на него самого аурой, в сторону мемберов быстрым шагом неслась толпа парней в легких спортивных костюмах и черных шапках, все как один — высокие, суровые и буравящие взглядом чужаков. Чонгук схватил за руку Чимина и с силой рванул его в толпу, по пути накидывая на себя капюшон. — Я не смогу долго так идти, — тихо выдохнул Чимин, отставая на полшага из-за того, что врезался в проходящую мимо женщину. — Гук, нам нужно где-то спрятаться, сколько мы так уже несемся? — Посреди блошиного рынка в Токио без знания языка и с проблемами на свою несчастную задницу, и твою больную ногу, of course******. Чонгук не стал оглядываться, зная, что так адекватные, спокойно прогуливающиеся миряне себя не ведут. Он кивнул Чимину на небольшой переулок, ведущий, «как по-американски»к мусорным бакам, железной оградке и следующему кварталу. — Побудь там, а я вернусь за тобой, когда точно буду знать, что нас не ищут. — Макнэ, ты никуда не пойдешь один. — Чимин, сейчас я решаю как нам поступить. Ты себя вообще в зеркало видел? — Ты как ко мне обращаешься? – Пак резко остановился, не давая отвести себя в сторону и одергивая руку. — Многоуважаемый Чимин-хён, соизвольте оттащить свою тощую задницу за вон ту прекрасную свалочку. Компания «Нет ничего постыдного в том, что макнэ хочет вас защитить» позаботится о вашей безопасности с тем же упорством, с коим вы игнорируете правила здорового питания, — Чонгук низко поклонился старшему, а затем обнял его за плечо и завел за угол. — Прости, хён, но мне правда будет спокойнее, если ты побудешь здесь, а я все проверю. Чимин устало обмяк, упираясь спиной в стену. Сейчас на шумный рынок уходил не тот Чонгук, что вечно поджигал завтраки и не тот, кто завязывал шнурки, проговаривая дурацкий стих о порядке движений. Этот Чонгук не выглядел обидчивым подростком, коим его привык клеймить Чимин, казалось, его нельзя сбить с задуманного пути предложением поспорить, сыграть на азарте. Серьезный и упертый уже не впервые за вечер. Чимин перестал упираться и согласился ждать. Спустя долгие 20 минут встревоженный Чонгук вернулся. Чимин пристально наблюдал за каждым движением «другого макнэ». Он не отвечал на причитания, потому что не слышал слов, а слушал глубину указательного тона, голоса, такого… В глазах помутнело. Чон смотрел на Чимина серьезными и недоумевающими глазами. Он не понимал, как мемберы упустили тот момент, когда Чимин снова стал изнурять себя. Да на нем же места живого нет.А стафф почему молчит? — Ты видишь меня, Чимин? Ненамного превосходя в росте, Чонгук был, выглядел и ощущал себя просто громилой рядом с Чимином. Целеустремленным и старательным, отдающим себя всего на сцене, но остающимся ни с чем, кроме как с ноющей икрой и анорексией («надуманной хёнами и макнэ» по мнению Чимина). Чонгук подошел к хёну и провел рукой перед его вперенным в пустоту взглядом. — Почему я не смог надеть тот браслет, Гук? У меня же маленькие руки…я столько тренируюсь и… Чимина прервал резкий оклик. Нашли. Чонгук обернулся, встречаясь взглядом с двумя завернувшими в их переулок преследователями. Еще минута, и их стало бы втрое больше. Долго думать не пришлось. Чонгук снял с себя куртку и медленно подошел к японцам. Один из них, менее коренастый, но такой же нетипичный для представителя своей национальности, что-то объяснял. Очень доходчиво, Чонгук ничего не понимал, но использовал это время чтоб подойти ближе, а затем резко накинул куртку на молчавшего и начал драку. 1000 и 1 восточная и любая другая мудрость гласит о том, что лучшее сражение — то, которого не было. Еще столько же гласят о том, что лучшая защита — это нападение. Тогда Чонгук знал одно, будет ждать — дождется всей банды, дойдут другие — хён не попадет на прием к врачу с одной только жалобой на боль в мышцах и тошноту. — Чимин-щи? Ты можешь идти? — хрипло кашляя и тряся за плече Чимина, Чонгук настойчиво ждал ответа. Он отделался от нападавших лишь разбитой губой. — Ммм? Я…Гук, давай уйдем отсюда. Чимин сидел на холодном бетоне, упираясь головой в согнутые колени. Уличная драка — быстрая и жесткая, продлилась меньше 5 минут и с каждым ударом, он все сильнее зажмуривал глаза и проваливался в глухой вакуум, желая просто не знать, что там происходит. Рука периодически тянулась в карман за телефоном, но он знал, что это не поможет им так быстро, как нужно было. — Ты как? Ты в порядке? — Чимин поднял взгляд на согнувшегося пополам макнэ и привстал, чтоб помочь тому вытереть кровь с лица, но упал перед ним на колени. Чонгук зашелся бесшумным смехом. — Айщ, посмотри на нас. Ограбили бабку, ввязались в драку, у тебя вон вообще ноги отказали. Что… с этой страной… не так? — Эй, это был не грабеж, — возмутился Чимин и потянул макнэ на себя, чтоб тот так же завалился на грязный бетон. — Пак, нам надо выбираться отсюда. Теплая улыбка Чонгука обдала жаром щеки его хёна. Чимин, быстро заморгав, утвердительно кивнул, а затем вновь возмутился: — Кто так называет старшего? — Ты у меня в долгу, Пак. Называю как хочу. Ты Намджуну еще пожалуйся, ага, — Чонгук поднялся и стал поправлять на себе толстовку, все меньше напоминающую предмет обогрева. — Расскажу ему, как тебя тут чуть не отлюбили гопники за порчу имущества, сорока. — Если я отдам тебе свою куртку, понесешь меня на спине? — игнорируя последнюю фразу, спросил Чимин. Чонгук не стал требовать ничего взамен и ту часть сил, что смог еще отдать, потратил на периодические подхватывания старшего. Немалое время окольного пути они провели в беседах о своем, теперь уже названным «дурацким», а не «принципиальном» соперничестве, изредка хён срывался на извинения за то, что Чонгуку пришлось поставить себя главным, в то время как Чимин, начинающий прогулку как старший брат, угощающий ужином, превратился в бесполезную обузу. Его очень ранила ситуация с браслетом, но он не говорил об этом. Думал, но не говорил, думал каждый раз, как переставал слушать или отвечать. — Спасибо, Чонгук. Не помню, как мы пришли к тому, что шляемся по городу вместо того, чтоб спать, но точно могу сказать, что если бы не твое тхэквондо из Деревни Скрытого Листа, вряд ли было кому и чем шляться. — Ты наконец-то посмотрел Наруто??? Конечно, Чонгук обратил внимание не на это. Чимин устало выдохнул и продолжил размеренно, тихо говорить. Если бы не прямые обращения, эти слова были бы похожи на разговоры с самим собой. Эти предложения формировались у него в голове на протяжении всего вечера, но он не мог их для себя понять, пока не стал произносить вслух. — Я тебя недооценивал. За это тоже прости. Наверное, просто привык к тому, что все тебя опекают, а я был как-то в стороне, просто наблюдал. Ты давно уже не ребенок и… — Так ты посмотрел или нет? Чонгук не мог слушать хёна. В груди что-то радостно щебетало от этих комплиментов. Пак Чимин извинялся перед ним! Пак Чимин косвенно признавал его превосходство, он хвалил его! Совершенный соперник пал, но радостно было не от этого. От смущения Чонгук не знал куда себя деть, всеми силами старался свести тему на нет, и поскорее, чтоб прекратить эти нелепые судороги в животе. Попытки перебить не срабатывали, Чимина пробило на красноречие как раз в тот момент, когда Чонгук очередной раз взял его к себе на спину и звонкий голос хёна раздавался прямо над его ухом. Чонгук прокашлялся и чересчур серьезно произнес, считая хорошим ответом, слова: — А я считаю тебя самым достойным соперником, если тебя это приободрит, Пак. Никто меня так не мотивирует работать над собой, как ты. И я благодарен за это, правда. Чимин не смог побороть улыбку и уперся носом в плечо младшего, бесшумно хихикнув. — Больше не заменяй жвачкой обед, окей? Пообещай. Чимин чмокнул макнэ в макушку и выдохнул, склоняя голову ему на плечо. — Фу, Чимин-щи! Не делай так больше. Это было не фу. Остаток пути они провели в молчании. Чонгук прокручивал в голове услышанные комплименты, раздражаясь на желание рассмеяться, Чимин ловил себя на мысли, что судорога отпустила его ногу, тело смогло расслабиться. Он начал засыпать.***
За 8 лет до начала основных событий
Сокджин решительным шагом несся по коридору общежития. На самый верхний этаж уже месяц как заселили новичков, и с тех пор старосте Киму не было от них покоя. По ярко освещенному коридору разносился резкий запах того, за что весь этот отряд самоубийц можно было бы выселить только лишь за хранение, а не употребление. Староста шумно постучал в дверь. Не смотря на то, что за преградой громко играла музыка, весь смех и разговоры прекратились, Сокджин услышал, как несколько человек повставали со своих мест и стали хаотично передвигаться по комнате. — Вам не выветрить эту дрянь за минуту, открывайте дверь, иначе я иду к коменданту! — еще раз стукнув по дверям, крикнул Сокджин. Из соседних комнат повысовывались любопытные головы других трейни. — Сокджин-хён, мы ничего не… — Отойди, — не опуская взгляда на младшего перебил староста и влетел в комнату, силясь не щуриться от едкого запаха дешевых наркотиков. В темном, задымленном помещении выстроились в два ряда молодые парни на пару лет младше Сокджина. Они виновато опустили головы вниз, некоторые стыдливо хмурились, один из хозяев четырехместной комнаты поджал губы, бегая глазами по разбросанным вокруг вещам, которых он раньше не замечал. Отрезвление приходило быстро. — Какого черта вы здесь устроили? — прорычал Сокджин. — Вы что думаете, что так становятся знаменитостями? Староста выключил музыку и еще раз повторил свой вопрос, но ответа не получил. По коридору прошаркали множество шагов соседей, что уже ближе продолжили подслушивать разборки. — Я выселяю… — Нет! — Сокджин-хён, — один из парней склонился в извиняющемся жесте и пихнул рядом стоящих, чтоб те повторили, — мы просто решили немного расслабиться. Сегодня был тяжелый день. Намджун говорит, что… — Намджун? Это тот, который на прошлой неделе сломал кресло директора в переговорной? В ответ невнятно замямлили. Сокджин быстро оглядел комнату в поисках нужного, вечно борзеющего при встрече глаза в глаза, взгляде. — Полагаю, мне не нужно спрашивать откуда у вас эта дрянь. Чтоб когда я вернусь — все были по своим местам, а в коридоре и этой комнате воняло только вашим страхом. Завтра устраиваю масштабное переселение, можете паковать вещи, — последнюю фразу Сокджин сказал, хлопая дверью, — и все остальные тоже! Пока вы отсиживаетесь в своих комнатах и наблюдаете за тем, как ваши коллеги сходят с дистанции, вам никогда не стать достойными сокомандниками. Теперь Сокджин слышал лишь собственные шаги, приближавшие его к душевой комнате. Там не было дыма. По ногам прошелся теплый весенний ветерок. Староста выглянул из-за череды распахнутых душевых и увидел долговязого парня, сидящего в пижаме, на подоконнике у распахнутого настежь окна. — Я так и думал, Ким Намджун. Ты оказался умнее своих соседей, присев у окна, но это тебя никак не спасет. Можешь собирать вещи. Разговор на этом бы и закончился, не услышь Сокджин в ответ смех, вперемешку с сиплым кашлем. — Ты такой смешной, Сокджин. И такой скучный! — Намджун потушил косяк об кирпич, снаружи здания, а затем повернулся к вошедшему, слегка покачнувшись назад, что могло бы его напугать падением, но дало лишний повод усмехнуться. Легкие наркотики давно не приносили ему увеселения, просто стали старой-доброй привычкой забыться. — Ты вообще расслабляешься хоть иногда? Или цены себе никак не сложишь, чтоб найти кто бы расслабил? Сокджин выпучил глаза, поражаясь наглости новичка. Он принял бы это за наркотики, если бы это была их первая стычка. — Я надеялся, что словлю тебя за чем-то, за что можно было бы выселить. И теперь это случилось. Не усугубляй ситуацию, иначе причину разрыва контракта будут знать будущие работодатели. Ты ведь не хочешь закончить эту жизнь так? — Я пойду в армию, — разводя руками, хмыкнул Намджун. — Не имея ничего до службы, после нее ты так же будешь никем. Намджун спрыгнул с подоконника. Лунный свет отбросил его тень на пол душевой комнаты. Сокджин не боялся этого парня до тех пор, пока не остался с ним наедине, где весь его авторитет старосты нивелировался, оставалось лишь фактическое противостояние силы «тренировок давления на человека напротив зеркала» и силы прирожденной харизмы. Оба сделали несколько шагов навстречу друг другу. — У тебя уже был повод выселить меня, когда я пронес в общежитие бутылку джина на день рождения Ханыля. Но ты этого не сделал, так ведь? Ты же знал, что это был я. Боишься меня? Сокджин не давал себя запугать, уверенно буравя взглядом треугольник между и слегка над глазами Намджуна. Он где-то читал, что так надо смотреть на человека, когда хочешь говорить «с наездом» и подавлять. Вряд ли это работало сейчас, но смотреть прямо в глаза он не хотел, что-то отталкивало, заставляло развернуться и уйти, больше никогда не смотреть в эти вызывающие глаза. — Я не боюсь тех, кто не контролирует себя, не зная куда направлять свою энергию и не боюсь трусов, которые вместо того, чтоб признать, что жизнь требует усилий и ответственности за себя, пускают все на самотек, забавляясь своим здоровьем и склоняя других к баловству наркотиками. — Боже, да какие это наркотики? — закрывая лицо руками, засмеялся Намджун и облокотился рукой об дверцу, подгибая ноги. Старосте стало стыдно за эти насмешки, он мало смыслил в подобных проступках, но до этого смешка он не сомневался, что трава — это наркотик. — А что это, по-твоему? — Я так отдыхаю, Джин. Ты знаешь, что легенькие лекарства стимулируют мозговую активность? И спортом проще заниматься… Теперь уже Сокджину хотелось закрыть лицо руками, но он чужую глупость решил проигнорировать молчанием в несколько секунд. — Слушай, а может ты просто боишься? Боишься, что твои ночные дополнительные тренировки не дадут результат. Я видел, что ты возвращаешься с них под утро. А может эта дрянь для тебя единственный способ успокоить панику и страх того, что ты износишься до того, как дебютируешь? Сокджин сделал шаг вперед, улыбка стала постепенно исчезать с лица нарушителя. Староста произнес практически над ухом: — Ты еще здесь лишь потому, что Я позволяю тебе здесь быть. Ты должен звать меня не Сокджин, а Сокджин-хён или староста Ким. Если продолжишь тратить свой лидерский потенциал понапрасну, толкая своих соседей на безрассудные поступки, единственная международная компания, в которой тебе светит работать — это McDonalds. В следующий раз я не стану закрывать глаза на то, что происходит вокруг тебя. Вынь голову из задницы и научись уже, наконец, брать на себя ответственность, иначе… иначе это просто… мне противно на тебя смотреть. На секунду Сокджин замолчал, переводя дыхание. Глубоко вдыхая, он, внезапно для себя, уловил приятный запах чистых, глаженных вещей. Есть еще люди, которые гладят пижаму? — Каждый может превратить себя в ничтожество. Не ищи легких путей, попробуй хоть что-то из себя создать. После этих слов Сокджин размеренными шагами удалился из душевой и рывком направился на свой этаж, спускаясь по безлюдной лестнице. Он был рад тому, как плохо освещался этот тоннель, но казалось, что и это не поможет ему скрыть пылающие щеки. Староста Ким отчитывал новичков и ровесников регулярно, беспрекословно, аргументированно, справедливо и жестко. Он никогда не проявлял лишних эмоций, никогда не приплетал личные интересы и мнение, опираясь на специальные, задокументированные уставы. Сегодня что-то пошло не так. Ким Намджун, в своей гаденькой манере новичка, вынудил его проявить лишние эмоции. И зачем только Сокджин сказал о своем заступничестве? Да об этом вообще никто не должен был знать, не то, что аж сам виновник злоупотребления обязанностями старосты. Той ночью он долго искал способ, который мог бы заставить младшего трейни пойти верным путем (способ не доводить ситуацию до конфликта между Сокджином-Сокджином и Сокджином-старостой общежития). В голову пришла классическая ситуация из школы, которую он никогда не понимал правильно, но в данный момент осознал ее подоплеку. Однажды Ким участвовал в выборах старосты класса и проиграл. Среди голосовавших школьников голоса были поделены поровну между будущим айдолом — примерным и ответственным мальчиком, и его оппонентом — бунтарем, душой любой компании, покорителем сердец и прочее-прочее. Тогда учительница взяла на свои плечи ношу выбора и выбрала неочевидно — хулигана. С тех пор Сокджин терпеть не может подобных ему, ведет борьбу со своими комплексами, без конца прыгает выше головы и ищет причину в себе, а тот парень, что стал старостой класса, сразу после назначения на должность превратился в, наверное, лучшую версию себя. Перестал прогуливать уроки, провел несколько «реформ» в уставе школы, и в целом изменился. — Хорошо, Ким Намджун. Давай поиграем. На утро староста занял себя обычными административными обязанностями, но с большим энтузиазмом, чем обычно. Он поменял состав жильцов во многих комнатах, предупредил всех о внеплановой генеральной уборке и в целом делал все, чтоб выглядеть как ни в чем не бывало. Встретившись взглядом со вчерашним зачинщиком нарушений, внешне он не выказал никаких эмоций, в то время как внутри возмущался тому, что ему никогда так не будет к лицу кожаная куртка. И дело даже не в широких плечах, боже. Этот малец обгонит меня своей прирожденной бунтарской харизмой, не пройдет и несколько лет. На обеденной оперативке Сокджин выдвинул на голосование вопрос, абсолютно безразличный его подчиненным: — Предлагаю на должность старосты этажа новичков Ким Намджуна. Кто «ЗА» — поднимите руки. После того, как Сокджин той ночью покинул душевую, Намджун выкурил еще один косяк, уже «на подумать», а не для расслабления. Ему самому стал противен этот запах и противно то, что подобно наркотическому дыму, староста залез ему под ребра и вывернул всех мучающих демонов наружу. То, что он так старательно скрывал от окружения, было очевидным этому белозубому паиньке-выскочке. Намджун еще долго смотрел на звезды. Ему нравилось то, как понятие знаменитостей сравнивают с этими небесными телами. Все же, Сокджин был прав в том, что пора брать себя в руки. Только вот он не знал и доли того, как это сложно. Намджун думал, что не знал. Теплая сеульская весна несла всем перемены. Все начинается с весны.***
За год до начала основных событий
— Где Чонгук? Намджун залил сухой завтрак молоком и стал рыться по ящикам в поисках молотой корицы — самой неудачной добавки по мнению Чимина. — Он приболел, вроде как, — хмыкнул Хосок, присаживаясь возле цедящего кофе Юнги. Чимин удивленно вскинул брови, а затем накинул на плечи белый вязанный плед и вышел из кухни в направлении комнаты макнэ. Мемберы очень удивились бы, если бы узнали, что он пошел именно туда, удивились бы еще больше, если бы узнали, что Чимин проведет всю неделю рядом с болеющим Чонгуком, а затем Чон чуть не опоздает на самолет в Сеул по, так называемым, «личным причинам». Проходя мимо крючка с кофтой Чимина он закинет в карман хёна бумажный пакет с отныне самым ценной вещью из всех, что когда-либо были во владении Пака. На бирюзовом браслете ручной работы висела небольшая бирочка:«Чимин-щи, пообещай мне, что наконец уже будешь беречь себя.
Пижама.»