Я вижу, как разваливается моя семья, но не могу это остановить.
(фрагмент из дневника Хосока)
/ телефон Тэхёна / Чонгук: [03:07] спишь?[03:08] нет
[03:08] хочешь поговорить?[03:10] можно
Белая дверь бесшумно отворилась за секунду до 3:11 на часах, пропуская в комнату Тэхёна коридорный сквозняк. Чонгук поднял с пола поднос, оставленный там, чтоб повернуть ручку, а затем вошел, прислушиваясь к шуршаниям. На ворсистом ковре, среди кучи коробок, упаковок и разнообразных предметов, как среди рождественских подарков, сидел Тэхён. На нем были большие очки-авиаторы с золотистой оправой и максимально уютный домашний спортивный костюм персикового цвета. — А я думал ты тут сидишь, страдаешь-убиваешься, — недовольно хмыкнул Чонгук, переступая через коробки и расчищая ногой место для того, чтоб сесть около макнэ. — Какао даже приготовил. Тэхён был так увлечен распаковкой, что слушал вошедшего через слово, но запах сладкого напитка заставил его забыть о неподатливой глянцевой упаковке и схватиться за чашку, жадно вдыхая пряный аромат. — Я пытался отвлечься сам. Потом поторчал немного с Юнги-хёном, а когда вернулся, мне принесли все это, — Тэхён размашисто провел рукой по воздуху, очертив бардак вокруг себя, — и я подумал, что другого такого «первого раза» у меня не будет. Хоть распакую подарки, а радоваться и упиваться славой стану потом, когда это все…закончится. Чонгук заметил, как макнэ поникал, когда проговаривал свою ситуацию вслух. Он думал спросить, есть ли у Тэхёна фаворит среди первых «подношений»от поклонниц, но не знал за какую бы коробку зацепиться для комментария, поэтому просто сидел и смотрел на Тэхёна, не замечая за собой откровенность этого взгляда. Чонгук смотрел на ожившую фотографию, свободную и мягкую, с легкими и приятными линиями, совсем как те, что Тэхён показывал ему вчера на пирсе. Притягательная форма лица, кожа, он готов был поклясться в правильности своего предположения, ранимо мягкая, отливающая теплой смуглостью, а ресницы… они казались пушистыми и длинными настолько, что когда их обладатель смотрел вниз, его глаза выглядели закрытыми. Ты попал в BTS не только из-за голоса. Заметив внимательный взгляд Чонгука, Тэхён не придумал ничего лучше, чем незамедлительно попробовать какао. Ожег языка и тихое ругательство вывело обоих из задумчивого молчания. — Как…бля, — Тэхён кривился, высовывая язык, пытаясь охладить его размахом трясущихся ладоней, — прошли переговоры? — Завтра снимаем новый выпуск «RunBTS!». Наверное, хуже нас с тобой сейчас только тем, кто пытаются родить к нему сценарий. Намджун сошелся с менеджерами на том, что тебя нужно срочно пиарить как мембера, показать, что такой внезапный дебют без анонса был задуман ранее, и что важнее — показать, как мы все тебя приняли. Движения Тэхёна становились более рваными, он с излишним напором и шумом отдирал упаковочную бумагу от новой коробки. — Тэ, не нервничай. Все обязательно встанет на свои места. — Полиции пришлось применить силу, чтоб успокоить арми. Ты слышал, что кто-то кричал? Люди пострадали, Чонгук. Да кто вообще мог слить информацию о том, что я стану мембером? — Важнее то, что кто-то рассказал об уходе Намджуна. Тебя обвиняют в том, что он не подпишет новый контракт, а не в том, что ты теперь один из нас. Чонгук усугубил тревогу. Чтоб хоть как-то сгладить эффект сказанного, он положил руку на колено Тэхёна, в ответ сидящий напротив перестал метушиться и уставился на длинные пальцы. Колено горело под чужой рукой. — Ох, да что ты в самом деле. За вдову императора меня принимаешь, я не так уж и убиваюсь, — забормотал смущенный Тэхён. — Прямо сейчас Намджун прописывает себе текст для живой трансляции. Утром он выйдет в эфир и постарается успокоить арми, а к вечеру будет готов новый выпуск их любимого шоу, где у, — Чонгук сделал глоток какао, — Ким Нам-джуна, Ким Сок-джина, — еще глоток, — Чон Хо…а нет… Мин Юнги? В общем, у всех нас появится новый брат, которого они полюбят еще сильнее, чем…меня. Чонгук продолжил пить какао, игриво поглядывая на Тэхёна, но ошибочно полагая, что это не работает. — А можно еще больше самолюбования? — Есть только продашься в рабство и станешь моим распаковщиком, — берясь помогать Тэхёну, ответил Чонгук. — Правильно делаешь, что разбираешь их, пока не так много. А то потом будет как у Юнги-хёна… — Зато у него считай есть своя Выручай-комната*. — Как ты срач не назови, спотыкаться будешь об одно и то же. — А что бы ты спрятал в Выручай-комнате? — Я бы спрятался в ней сам. С тем, кто, — будет думать обо мне не только когда нужно выслушать или помочь, — …по достоинству оценит мои кулинарные способности и будет восхищаться мною день и ночь. Тэхён насмешливо цыкнул. — А ты что спрятал бы? Когда макнэ начал отвечать, у Чонгука зазвонил телефон. Не глядя, тот откинул его на кровать. Спустя полчаса активной работы и обсуждения недочетов третьей части кинофраншизы о Гарри Поттере, Тэхён решился на комплимент: — Это самое вкусное какао в моей жизни. Смущенный Чонгук, явно довольный проделанной работой, уперто разглаживал лист крафтовой бумаги по мягкому, несозданному для распрямления бумажных вмятин, ковру. — В чем же твой секрет? — А? Домашнее молоко. — Ты добыл для этого какао домашнее молоко? — Да, я держу в пристройке корову, — Тэхён прыснул. — Ее зовут Зохар, и иногда она предсказывает мне будущее. За окном медленно светало. Последняя коробка было удостоена Тэхёном такой чести не спроста, его заинтриговал небольшой вес и яркая упаковка насыщенного, голубого цвета. Было видно, что новоиспеченная поклонница с любовью упаковывала этот подарок дебютанту, возможно, она долго подбирала такой красивый цвет. Чонгук, стоя у окна, зачитывал одно из пачки трогательных писем. Бледно-желтый лист он слегка наклонял в сторону света лампы, чтоб лучше рассмотреть текст. Поглядывая на последнюю коробку, он, так же как и Тэхён, отметил ее особенность. — … и в тот день, всем, что придавало мне сил, были мысли о…блин, до чего же ожидания не соответствуют реальности? Возмущенный Чонгук встал за спиной Тэхёна, и наклонился из-за его плеча, чтоб лучше рассмотреть обшарпанную картонную коробку, будто вытащенную из расходных материалов почтовой службы. — Что-то не так с ней, Тэ. — Не суди по внешнему виду так строго. Может она потратила все деньги на красивую упаковку, а коробку взяла…ну, из того, что было. — Дай я лучше открою. — Нет, я. Тэхён сделал выдох, выдвинул руку в сторону, чтоб в процессе их дурачества не подпустить Чонгука к коробке и открыть ее самостоятельно, второй рукой он резко снял крышку, сопровождая свое действие восторженным восклицанием. — Что за… С пару секунд тот счастливый оклик эхом блуждал в воздухе. Непонимающим взглядом макнэ уставился на содержимое, будучи в первую очередь шокированным, а не напуганным. Задрожав от отвращения, он резко попятился назад, попытался встать, но уперся спиной в ноги Чонгука и по инерции падения, выдвинул ногу вперед — стопа зацепила коробку, та отъехала в груду упаковочной бумаги.Обмяклое содержимое вывалилось на один из подарков — милого игрушечного тигренка. — Нет, нет, нет… — Стой, Тэхён, — Чонгук попытался помочь младшему подняться. Тэхён, согнутый пополам, выбежал из комнаты в направлении ванной, закрывая рот руками. Чонгук схватил телефон и стал судорожно набирать номера: охраны, менеджеров, стаффа. На смену шоку пришла злость. Кто допустил мертвую крысу в подарках для мембера?***
— Чон Чонгук, следи за своим тоном, ты разговариваешь со старшим! — Я разговариваю с человеком, который хреново выполняет свою работу и вообще, кажется, не высекает ничего в этом бизнесе, кроме вопросов денежной компенсации. — С чего ты вообще взял, что коробку прислала не поклонница? Фанаток за день появилось не так много, откуда взяться хейтерам? Чонгук началотвечать, но был перебит менеджером Чхве, сделавшим шаг к айдолу, чтоб произнести последние слова максимально тихо: — К тому же, я слышал, что и вы здесь не все чистые-белые. Ким Намджун особенно, — менеджер макнэ сделал паузу, цепляясь взглядом за плохо скрываемое удивление Чонгука, — ну так может зря я привел Тэхёна в BTS? Может стоило поискать другую группу, такую, где старые грешки мемберов зачищаются качественней и не всплывают спустя…сколько там лет назад это случилось? — Просто делайте свою работу хорошо, а не тратьте время на собирание нелепых слухов. О безопасности Тэ мы впредь будем заботиться сами. Раз уж вы не справляетесь, обратитесь к моему менеджеру, он проконсультирует, — Чонгук выплюнул эти слова собеседнику в лицо. Он говорил так громко, что шумно перешептывающиеся в конце коридора Хосок и Чимин отвлеклись, с тревогой повернувшись в сторону Чонгука. Хоуп был в гневе, Пак устало и виновато смотрел практически на все, что попадало в поле его зрения. Была оборвана отрывками долетающая фраза старшего хёна: — Тебе стоило бы…наконец определиться…так же, как и он…пусть и не без последствий…мне пришлось… Чонгук не посчитал нужным даже кивнуть старшим, чтоб успокоить — он просто развернулся и хлопнул дверью комнаты с внутренней стороны. Хлопнувшая дверь стала опорой для спины, когда Чонгук слегка оперся об нее, чтоб не съехать вниз. Уже вторые сутки не получалось нормально выспаться и уже который день с ним происходили невероятно изматывающие душу события, хотя некоторые из них он даже не хотел забывать. — Я так устал, что рискну утром пропустить завтрак и выберу сон. Тэхён сидел на гостевой кровати, изредка делая маленькие глотки воды. Его кожа, освещенная намного более светлыми цветами прикроватной лампы Чонгука, уже не выглядела такой смуглой, а после увиденного, стала цвета подвальных стен. — А я вряд ли когда-либо смогу есть, — иронично произнес он, чувствуя неловкость, испытываемую в тишине Чонгуком. — Спасибо, что впустил к себе. — Если хочешь побыть один, я могу уйти. — Нет, на самом деле, — Тэхён раскачивал воду в своем стакане, не решаясь поднять взгляд на Чонгука, — я хотел бы попросить еще кое-что. — Что? — голос Чонгука по-девичьи дрогнул от резкости ответа. Он направился к кровати, чтоб подготовиться ко сну, стал расправлять подушку. — Ничего не подумай, но…можно я останусь с тобой? Что? — В каком плане останешься? — у Чонгука защекотало в груди. Подсознанию знакомое чувство. Он как будто ощущал, что воздух вокруг него насыщен кислородом, но не мог его вдохнуть в полной мере, что-то мешало и заставляло дыхание участиться. Со мной? В моей комнате? — Поживу пока здесь. Можно. — Тэхён, я не против, конечно. Но в доме еще есть свободные комнаты. Но останься в этой. — Да, но я не хочу быть один, а ты, — Тэхён посмотрел куда-то в переносицу Чонгука присевшего на кровать напротив него, потом взглянул на его ухо, плечи, но только не глаза, — ты ведь за этим выбрал западное крыло. Чтоб быть подальше ото всех, но достаточно рядом, чтоб не отдаляться? И мы вроде как неплохо ладим, да? В это же нет ничего такого? Такого. — Хах, ну только если тебя никто не будет ревновать, а то знаешь ли…с золотым макнэ ночевать много кто мечтает, — Тэхён дернул уголком губ, облегченно выдыхая животом, а не грудью, чтоб было не так заметно его переживание, руки, сжимавшие стакан, слегка ослабили хватку. — Я пока не нашел особого человека, чтоб было кому ревновать. — Ты хотел сказать достойного? Чонгук лег на кровать и выключил светильник, в надежде поспать дольше четырех часов. — Нет, я сказал то, что хотел сказать. — Странно, обычно отношений нужно быть достойным, — старший еле волочил языком. — Это с каких пор для тебя такое обычно? Хён? Чонгук растворился в последнем вопросе, открыв рот для ответа, но так и не озвучив его вслух. — Ладно, сегодня без вьетнамских флэшбеков. Прости, что соврал тебе, хён. Тэхён накрыл спящего покрывалом, а сам пролежал остаток отведенных на отдых часов в промежуточном состоянии меж размытых снов и реальностью, где светлеющее утреннее небо мешало полностью погрузиться в темноту спокойствия.***
— Итак, парни. В первом раунде вы будете играть каждый сам за себя. Задача — анонимно написать на двух листках бумаги факты о себе, такие, о которых не знает никто из мемберов. Потом я ваши факты смешаю, каждый должен будет тянуть чужой листок и угадывать автора факта. Победит тот, кто первый угадает автора двух фактов. — Хм. Нам писать правду? — уточнил Сокджин, все остальные уже принялись писать рандомные мысли на листок, но после вопроса перестали. — Давайте первым дублем попробуем правду. Если будет скучно — перепишем с заготовками, — быстро скоординировал режиссер и пошел к своему стулу, расположенному за камерами съемочной площадки. Парни задумались, уставившись на бледно-синие клочки бумаги. Они сидели полукругом на полу, окруженные импровизированной «комнатой» с тремя стенами, выстроенной за час в одном из съемочных павильонов главной сеульской телестудии. Чонгук и Намджун утвердили этот вариант сценария благодаря его простоте и количеству новой информации, что станет доступна для арми после премьеры. Больше — лучше. Такой поток «интересностей» должен был перекрыть негатив ушедшего дня. По правде говоря, подпускать фанаток ближе к себе было приятно, приятно быть честнее с ними, приятнее игнорировать пропасть между образами айдолов и реальной жизнью их поклонников. Ярко-фиолетовая подсветка стен раздражала зрение, специальные прожекторы, выравнивающие цвет лиц, делали воздух перегретым и тяжелым. Мемберы были привыкшие к такому, оттого и внешне не выдавали путаность своих мыслей. После стольких лет вместе, сумасбродство всей группы имело забавную склонность к синхронизации. Каждый в своем настроении подумал: «А что если?» и написал на листке правду, о сокрытом и накипевшем. То, что каждый из них в последствии вытянул, а также нежелание озвучивать чужой секрет, который и самому не хотелось-то знать, стало платой за искренность. Первым спасовать и предложить сменить все факты на заготовки захотел Сокджин. Одно из откровений, что ему попались, было написано уверенно знакомым почерком: «Мне до сих пор стыдно за то, что я подвел своих друзей». Далее порывался Хосок, с трудом разобравший витиеватый почерк на темном клочке бумаги, но его никто не услышал. Режиссер скомандовал начинать, и как по щелчку на лицах мемберов заиграли волнительные ухмылочки, будто и не было страха перед написанным, будто их и правда интриговал процесс, каждому хотелось разгадать авторов фактов первым. Пока зрителям объясняли озвученные игрокам заранее правила, парни дурачились, выхваляя себя и свои шансы на победу. Каждый из них молился на то, чтоб его догадка не попала в цель. Оценив ситуацию по поведению окружающих, первым предполагать вызвался Чимин: — «Однажды я постриг свою маму, пока она спала», — мемберы зашумели в смешливом изумлении, — ну и кто этот «Сын года»? — размахивая бумажкой у каждого перед носом запричитал Чимин, — разве так можно? Может это Хосок-хён? — Ай, ну нет же, я не стал бы так поступать с дорогим человеком! Ну разве что с Чонгуком… — Так это был ты! — заревел Чонгук и на четвереньках полез сражаться с сидящим напротив Хосоком. Намджун и Сокджин принялись разнимать воюющих, сетуя на сжатые сроки передачи. — Тогда Хосок пусть следующий читает! — обиженно воскликнул Чонгук, заломленный Намджуном, но все же оказавшийся на своем прежнем месте. — Нет, пусть Сокджин-хён читает, идем по часовой стрелке. Сокджин, незаметно для камер, отрицательно помотал головой. Хосок мог бы пререкаться, играй они в безопасной Комнате, не здесь. Еще он мог бы специально запороть дубль, но тогда вопрос написанного привлечет лишнее внимание и станет сферой интересов не только мемберов, но и менеджеров, как минимум. Хосок прочтет чужие слова, делая вид, что считает это чьей-то шуткой: — «Кажется, у меня есть чувства к одному из мемберов». Смеялись долго. Так долго и так натужно, что краснели лица и слезились глаза, в голове каждого дрожал вопрос: «Кто?». Так долго и натужно, что режиссер остановил съемку и объявил перерыв на полчаса — время сценаристам на то, чтоб прописать более подходящие факты. Искусственный смех, «настоящий искусственный смех», становится обманкой организма, что верит вашему спектаклю и начинает воспринимать его всерьез. Это как улыбнуться в хмурый день и почувствовать, как вам и правда становится легче, веселее. Постепенно успокаиваясь, парни начали игриво подозревать друг друга. Обстановка постепенно разряжалась, страх перед выяснением вопроса подталкивал не останавливаться и в подколах. Каждый в гуще разговора, каждый себе на уме. Они не могли говорить на чистоту при полном павильоне работников. Намджун подавленно думал о том, насколько его уход все усложняет. Теперь он уже не был уверен в правильности своего решения и тревожно косился на Сокджина. Сокджин был самым большим противником отношений среди мемберов и в подобных откровениях сильно подозревал Тэхёна, как самого младшего, податливого и открытого новому. В глазах Джина не было осуждения, только беспокойство за чужие чувства. Макнэ не знал ничего о личной жизни своих хёнов, кроме фанатских сплетен и догадок трейни — он не знал ничего. Тэхён корил себя за беспочвенную надежду и спорил с собой: убежал в том, что понятие «чувства» растяжимо и здесь могло быть написано о другом, убеждал в том, что это действительно похоже на шутку, а может, например, Чимин и Юнги правда вместе, или были когда-то вместе? Тэхён ни разу не взглянул на Чонгука, боясь покраснеть, хотя и знал, что ему нечего бояться. Чужая ведь записка, не Тэхён ее написал. Тогда почему так тревожно? Хосок и Чимин были единственными, кто знал правильный ответ. Хоуп со злостью смотрел на Пака, Чимин безуспешно пытался прочесть реакцию Чонгука. — Мне, конечно, очень интересно, кто из вас окажется адреналиновым торчком, написавшим это, но я пошел за кофе, — в какой-то момент буркнул Юнги и за ним подорвались все остальные.***
Кофе-брейк 1
Чон Хосок и Чон Чонгук
— Макнэ, я уже провел одну воспитательную беседу вчера, сегодня на нее просто нет сил. — Чей там был почерк? Ты думаешь это я написал? Чонгук убедился в том, что дверь заперта и сел в жесткое кресло напротив хёна, взгромоздив ноги на специальную ступеньку для ног. Хосок устало выдохнул, зарывая пальцы в не без того небрежно уложенные волосы. Оба парня игнорировали тотальное засилье зеркал в гримерке. — Я хочу сказать…тогда, в мой день рождения. Это был последний раз, когда я прикрывал тебя. Вас. — Хосок, между нами ничего нет. — Да? А мне так не показалось на записи с поцелуями. — Хён. — Гук, я пытаюсь! Я пытаюсь, но мои возможности ведь не безграничны, ты понимаешь? Хосок обращался к макнэ, но рассматривал потолок гримерной и обращал все свои истощенные эмоции куда-то вверх. Он говорил с надрывом, но не обвинял, а выплескивал усталость человека, борющегося с ветряными мельницами, спасающего лодку, для дыр в которой не хватает рук чтоб заткнуть. — Мне стыдно за то, что тебе опять пришлось чем-то жертвовать из-за меня. Хоуп? — Что? Чонгук неуверенно поднял взгляд на Хосока. — Что на этот раз? — Кан Нгок затребовал уход Намджуна. — Что значит затребовал? — вопрос прозвучал чуть громче. — Мне очень повезло, что он захотел именно того, что должно было произойти и так. Эй, ты там дышишь хоть? — Хосок слегка выровнял голову, чтоб взглянуть на макнэ. — У меня не было выхода, Гук. — Так это ты рассказал об уходе Намджуна, — частично вопрос, частично утверждение, которое было сказано так тихо, что собеседник не услышал. Все становилось на свои места. — Но Кану показалось мало. Черт, я должен был знать, что эта крыса не оставит все как есть! Крыса. — Значит все, что теперь есть в сети о Тэхёне — его работа? — Биография, карьера как трейни, записи с кастинга — ему не так тяжело найти подобное, если очень хочется играть. Я не удивлюсь, если эти сумасшедшие, поджегшие дерево возле ворот, были ведомы его работникам. — Я просто, — запнулся, — Тэхён не заслуживает этого. — Так вот теперь думай о нем каждый раз, когда захочешь вмазать какому-нибудь чеболю. Может хоть это поможет. Да и не переоценивай свою важность в конфликте. Шестеренки BTS и семейства Кан завертелись намного раньше, уж я-то помню. — Что тогда мне делать? — Просто будь рядом с Тэ. Хосок-хёна на каждого не хватит, а новичок тебе доверяет больше всех, вроде как. — Ну да… — Чонгук? — Хосок закрыл глаза. — Что? — Почему ты все еще здесь? Когда за Чонгуком, ушедшим на поиски макнэ, закрылась дверь, Хосок облегченно договорил: — Прости. Как и Тэхён, он скрывал недосказанность от Чонгука. Знание о том, кто написал признание на бледно-синем клочке бумаги усложнило бы все. И сложность эту старший решил оставить на себя.Пак Чимин и Ким Тэхён
— Хах, теперь всегда только воду будешь пить, да? — нервно прыснул Чимин, подсаживаясь к макнэ у барной стойки кафетерия, на одном из первых этажей здания. — Боюсь, что да. — Когда тебя застанет слава и придется на каждому шагу пожимать руки и целовать младенцев, придется выбрать напиток поблагороднее. — Да я уже «прославился» как надо, — Тэхёну докучал этот разговор. Во многом потому что Чимин учтиво кивал на каждую его реплику, улыбался и смотрел на него широко открытыми, приветливыми глазами. Тэхён чувствовал себя на ознакомительном приеме у психолога — вроде все в порядке, но таким способом и так быстро вызывают доверие только в кино. С недавних пор Чимин уже не казался ему таким милым собеседником, как в первую неделю знакомства, когда они были неразлучны. Теперь Пак чудился Пинкертоном**, выискивающим что-то. На уровне инстинктов, с того самого вечера в особняке Хосока, Тэхён не доверял хёну и затруднялся в поиске причин. Он просто был ему неприятен и слишком часто оказывался рядом в самые неподходящие моменты. — Мне латте, пожалуйста, — мило улыбнувшись баристу, попросил Чимин, постукивая пальцами по столешнице. — Как думаешь, кто написал ту фразу? — Я думал это ты, — более заинтересованно предположил Тэхён и внимательно заглянул в глаза Чимину. У хёна застыла кровь в жилах. Его шок от такого резкого ответа можно было заметить разве что по легонько дернувшему в сторону колену и по сбившейся размеренности ритма, что он так преспокойно настукивал ранее. Небрежная улыбка и глаза-полумесяцы выдали лишь смущенное удивление. — Я? Во мне есть еще капли самообладания, чтоб не пасть от лучиков теплоты и светлой надежды, веющих от Хосок-хёна. — А с чего ты взял, что это написано о нем? — Ну, а почему он тогда так уперто не хотел читать? Ритм постукиваний участился. — Не знаю, мало кому нравится чужие тайны озвучивать. — Я тебе так скажу: настоящие чувства не сдержать в тайне надолго, — продекларировал Чимин чьи-то давно сказанные ему же слова. А сам задумчиво уставился на свои дрожащие пальцы. — Может это была шутка. Тэхён сделал большой глоток воды. — Эй, ты чего нервничаешь? — Может и шутка. — Ваш латте. — Спасибо. Сидя на недоверчиво большом расстоянии, они думали об одном и том же человеке. Первым подошедшего заметил Чимин. — О, Чонгук! Я как раз хотел с тобой поговорить. — Мне американо с собой, пожалуйста, — Чонгук быстро оплатил счет, — да? О чем? Тэхён, не хочешь подышать свежим воздухом? Я знаю на заднем дворе очень красивое граффити, ты точно захотел бы сфотографировать. — Мы могли бы поговорить не здесь? — Да, но перерыв уже заканчивается, Чимин-щи. — Пошли, — Тэхён быстро спрыгнул со стула и накинув руку на плечо Чонгука, направился с ним к выходу, вдвое гордый тому, что уходил из кафетерия именно так и именно с ним. — А где твоя куртка? — дернув макнэ за карман легкого пиджака фисташкового цвета, спросил Чонгук. Он радовался тому, что скоро они опять будут вдвоем, подальше от негатива, следующего нога в ногу с их работой. Уже неважным казался тот, кто написал признание. Чонгук не принимал слова о чьих-либо чувствах на свой счет, сейчас главным было не разочаровать хёнов и защитить макнэ. — Я предпочитаю только те, что щедро жертвует для меня Чонгук-хён, — деловито ответил Тэхён. — Молодой человек, ваш напиток! — выкрикнул бариста, перегибаясь через барную стойку. — Занесите в павильон «F», пожалуйста. — Не надо, я сам отнесу, — тоскливо глядя в спину уходящему Чонгуку произнес Чимин. В сердце защемила обида, но не жалость к себе. Он знал, что заслужил.Мин Юнги и Ким Намджун
— Знаешь, когда ты предложил на свое место Сокджина, я был удивлен, учитывая ваши…ну. То, как все было раньше. Но теперь я считаю это не такой уж и плохой идеей, — затягиваясь сигаретой, размышлял Юнги. Он стоял облокотившись на небольшой балкончик смотровой площадки, почти под самой крышей здания, такого высокого, что тяжело было дышать. Намджун сидел на полу, прижав колено к груди и задумчиво разглядывая шнурки на второй ноге. Больше всего на свете он хотел остаться бы здесь подольше, а по возвращению встретить искренне улыбчивые лица своих парней, не знающих конфликтов и проблем. — А что изменилось? После глотка крепкого эспрессо, Юнги ответил: — Он единственный из нас, после новостей о твоем уходе, не вляпался ни в какое дерьмо.Кофе-брейк 2
Пак Чимин и Чон Чонгук
— Пока вы отдыхаете, рассказываю следующий план действий, — раздавая листки с распечатками, объявила высокая девушка из стаффа по имени Юонг. — Делим вас на три команды и устраиваем баттл в караоке. Здесь списки песен. Победить должна та команда, в которой Тэхён, так что остальные, особо не утруждайтесь. На выбор песни, постановку и репетицию у вас два часа, потом расходитесь по своим гримеркам и начинаем подготовку. И давайте не так, как с перерывом перед первой игрой. Особенно вы двое, давайте без опозданий, — девушка строго кивнула в сторону Тэхёна и Чонгука, — начинаем снимать в 19:45. — Так, а с кем Тэхён? — незамедлительно уточнил Чонгук. — Читайте на обратке, — буркнула Юонги ушла с распечатками к режиссеру. Расклад игры, написанный от руки на обратной стороне листка с песнями, был такой:Команда «L»: Чон Чонгук, Ким Намджун. Команда «V»: Ким Тэхён, Ким Сокджин, Чон Хосок. Команда: «D»: Мин Юнги, Пак Чимин.
— D? Серьезно? — хлопнув листком по ноге, простонал Чимин и закатил глаза. — Я внес свою лепту в сценарий! — важно ответил Юнги, заговорчески подмигивая стоящей вдалеке Юонг. — А почему «V»? — вопросительно поджав губы, спросил Тэхён. — Не знаю, идея Хосока. — V — это Victory, победа, — ответил Чонгук. — Тебе надо тщательно подготовиться, макнэ. — Чонгук, сходишь со мной за кофе? — Прости, Чимин-щи, мне надо выбрать песню, — не отрывая глаз от листка ответил Чонгук и, поднявшись с мягкого пуфа, направился к выходу из павильона. У дверей путь преградил Чимин, шагающий в ногу с Чонгуком из стороны в сторону, чтоб не дать тому обойти себя. — Ну что? — макнэ раздраженно уставился на хёна, отведя подбородок в сторону. — Нам надо поговорить. — Я же сказал, у меня нет на это времени. И желания. — У тебя есть время сбегать на целый день, никого не предупредив, есть желание сбрасывать звонки, возможно срочные, потому что посреди ночи, но ты не можешь уделить мне и 5 минут, чтоб прояснить все? — Между нами нет тем, которые я хотел бы обсуждать. Был договор оставить все как было раньше, Чимин-щи. Не веди себя так, Хосок будет нервничать. Чимин серьезно смотрел в глаза, когда-то восхищавшиеся им, Чимин соскучился. — Пожалуйста. И Чонгук поддался, как поддавался каждый раз искреннему Чимину, самой сильной стороне этого хёна. Они вышли из здания и остановились возле сырой от подтаявшего снега лавочки. Чонгук угрюмо рассматривал высоченный забор, окружавший территорию телестудии, Чимин смотрел себе под ноги, елозя ногой по неглубокой луже. — Говори. — Почему ты избегаешь меня? — Потому что не хочу с тобой общаться. — Я так и не поблагодарил тебя за то, что ты вытащил меня из того подвала. — Не за что. — Гук, я плохо помню что было той ночью, но мне правда очень жаль! — Слушай, я последний человек, кому ты должен это говорить. Извиняйся перед Хосоком, Намджуном и Тэхёном. — А Тэхён здесь при чем? — повысив голос с новым вопросом, произнес Чимин. — Неважно. Будет интересно — спроси у Хосока. Это все, что ты хотел сказать? — Черт возьми, нет, Чонгук! — Продолжай. Чимин неуверенно сделал шаг вперед, борясь со стыдом того, что хотел сказать. — Я скучаю по тебе. Чонгук неуверенно сморгнул, чувствуя, как теряет маску безразличия. Он медленно опустил взгляд на Чимина, но ничего не ответил. — Правда скучаю. — Понятно. — Чонгук! — Так где ты был эти полгода? И почему ушел, когда я просил тебя остаться? — холодно спросил Чонгук. Он мог жестоко развернуться и уйти на этих словах, но предпочел остаться, чтоб мстительно следить за реакцией. Ему хотелось бы испытывать наслаждение от того, как его голос заставляет Чимина сжиматься, но Чонгук испытывал лишь боль, которую сам вызывал в собеседнике. — Ты тоже скучаешь. Ты пришел за мной. — Не обольщайся, Пак Чимин. Я пришел просто потому, что привык решать проблемы, которые ты несешь за собой. — Где ты пропадал с Тэхёном? — Мы ездили к реке. Чимин не понял ответа, посчитав это каким-то абсурдом, но переспрашивать не стал, бережливо отгоняя дурные мысли от своих чувств. Он прокашлялся и заявил: — Я думаю, нам стоит попробовать еще раз. — Что? — Чонгук хихикнул от неожиданности. — Ладно, я понял, поговорим потом, — он попытался обойти Чимина, но не смог. — Если ты сейчас уйдешь, я…не знаю, просто…давай попробуем, Гукки? Чонгук выдержал долгую паузу, наблюдая, как перед глазами пронесся последний год его жизни. Самый счастливый и самый несчастный, он рисковал повториться с возможностью исправить все. — Нет.Ким Тэхён
Тэхён искал повод, чтоб поговорить с Чонгуком, но в голову приходили лишь дурацкие разговоры о том, как они будут делить небольшие апартаменты Чона и вчерашние шутливые перепалки, что неизбежно привели бы к воспоминанию о злосчастной коробке с крысой. Чонгук не отвечал на сообщения и находился где-то за пределами павильона. Воспользовавшись занятостью своих сокомандников, Тэхён, незаметно для остальных, сначала блуждал вокруг различных декораций, не отрывая взгляд от пометки [был (а) в сети 20 минут назад], а затем направился к выходу, сопровождаемый взглядом Сокджина, учтиво беседующего со своей гримерщицей. Макнэ увидел Чонгука сквозь прозрачные стены просторного холла. Увидел сначала его, а потом человека, который что-то пытался настойчиво доказать, периодически порываясь прикоснуться к Чонгуку, но будто останавливая себя. Руки — это все, в чем Чимин себя сдерживал. Его лицо было искажено переживаниями и эмоциями, истолковать которые Тэхён не мог, потому что не слышал разговора. В какой-то момент Чимин закрыл глаза руками и Чонгук обнял его. Тэхён отвел взгляд, не желая наблюдать за этой сценой. Когда он в следующий раз посмотрит в их сторону, Чонгук уже будет направляться к зданию, а Чимин станет рассматривать серое небо отрывисто выдыхая клубы теплого воздуха. Тэхён сделал шаг за колону, чтоб не пересечься с Чонгуком, а затем направился к павильону с четкой уверенностью в песне, которую исполнит.Ким Сокджин
— Джин-хён, я знаю что мы будем петь! — Тэхён влетел в гримерку, параллельно высылая Хосоку и Сокджину текст песни. — И еще, с кем можно поговорить за освещение на сцене? — Скучаю по временам, когда во мне было столько инициативы, — пробегая взглядом по тексту, произнес Хосок, — а что, стесняюсь спросить, в этой песне буду делать я? — Петь, конечно же. — Ууу, это вряд ли, — скептически прогудел Сокджин. — Но Хосок умеет петь! — Умею, только вот у меня немного другие задачи в группе. — Не сегодня, — игнорируя двойное сопротивление парировал Тэхён и отправился к светотехникам. — Эй, а не хочешь обсудить наш внешний вид со специалистами? — Забей, Джин-хён. Пусть развлекается, пока настроение есть.***
Юнги, Чимин, Намджун и Чонгук расположились полукругом напротив сцены. По внешнему виду команды «L» можно было определить, что они исполнят что-то из лирики. Намджун и Чонгук сошлись на том, что не может быть ничего проще и лучше, чем хорошо сидящие черные костюмы и белые рубашки. Юнги и Чимин заморочились меньше, выбрав песню из своего же репертуара и одевшись в гармонирующие наряды из денима разных оттенков. Когда свет на сцене полностью потух и съемочная группа получила команду приступать к работе, каждый из мемберов затаил дыхание в предвкушении. — Интересно, кто из них предложил эту театраль… — искренне смешливо начал спрашивать Чонгук, но был прерван резко включенной музыкой. Одинокий софит белого цвета бросил свет на Хосока. Внешность у него была, стоит отметить, агрессивная, просящая сидящих в зале присвистнуть. Зачесанные назад волосы, кожаные штаны и черная рубашка с ассиметричным воротником-вырезом, открывающим ключицы, с шеи свисала массивная цепь, несвойственная как аксессуар для Хоупа, но подходящая ему не сколько под образ, сколько под настроение. Он выглядел как опошленный, но притягательный мафиози. Хосок пел. — Call me a thief There's been a robbery I left with her heart Tore it apart Made no apologies ***. Каждая строка текста сопровождалась пластичными дрожаниями его грудной клетки и плеч. Мемберы, сидящие в зале, изумленно поглощали эмоции, которыми заряжал исполняющий. Режиссер одобрительно кивал головой, предугадывая эффект, который произведет этот выпуск на арми. Следующим в песню вступал макнэ. Снова потемневшая сцена и теперь уже темно-красный софит освещал только одного человека — стоящего посередине Тэхёна. Тэхён заполнил собой все пространство голосом, эмоциями, движением. Визажисты слегка сузили ему глаза, чтоб сделать взгляд более серьезным, в остальном над эффектностью своего образа макнэ поработал сам. Если движения Хосока были более пружинистыми, то Тэхён ставил акцент на перепадах от резкого к плавному, двигался не только корпусом, но и руками. Он был одет в черную летящую блузку, бархатный пиджак бутылочного цвета и темные штаны. Вокруг шеи протянут черно-белый платок с животными принтами зебры и гепарда. Все это, в куче с длинной мерцающей серьгой и зачесанной наперед курчавой челкой — не то, как стоило бы выглядеть самому младшему участнику группы, но то, что диктовала Тэхёну ситуация. — I've been living in the darkness Shadows in my apartment, heartless Taking love just to pill it on parchment Next page and I'm out again. Чонгук, не отводя взгляда от Тэхёна, протянул руку вперед, чтоб поставить стакан на столик, но промахнулся и тот полетел на пол, чудом не разбившись. Стук заглушила музыка, но так или иначе, промах заметил Сокджин, стоявший в углу сцены. Он смотрел на то, с каким напором поет Тэхён, устремляя взгляд в человека, сидящего напротив, как застыл Чонгук, переставший дышать и лишь глупо моргавший ресницами, как Чимин, единственный, кто сумел оторвать взгляд от выступающего, смотрел на Чонгука и сжимал своими ладонями, утопающими в рукавах куртки, подлокотники кресла. Лицо Пака нервно подрагивало в разных местах — то бровь, то уголок губ, словно его укалывали иголками. Тэхён, вытянул руку перед собой, устремив взгляд куда-то вперед и вверх. Второй рукой он обхватил микрофон и немного завел подбородок вверх, продолжая петь: — I've been living in the night life Lips hit you like a drive by, frost bite Ice cold, I mean they cut you like a sharp knife Next page and I'm out again. Как только погас красный софит, загорелся фиолетовый и осветил Сокджина, приступившего к своей партии. Он не стал выдумывать ничего нового, оставив себя привычным — в белом, с чистым, размеренным, сладким голосом и игривой улыбкой. Он отнесся ко всему проще, помня, что это всего лишь очередной выпуск их шоу. — Skin on my skin, what a wonderful sin Take your breath but you're asking for more The tip of my finger is tracing your figure I say good night and walk out the door Зрители-мемберы облегченно перевели дух. Все, кроме Чонгука, продолжившего смотреть в темноту на сцене, желавшего снять этот тесный пиджак и подышать свежим февральским воздухом, успокоить разболевшийся живот и трясущееся с ничего сердце. Тэхён, невидимый никем, стоял в той темноте и мягко улыбался. Он не знал, что значил этот испуганный взгляд Чонгука, не видел, как Чимин периодически безуспешно наклоняется вперед, чтоб привлечь чье-то внимание, и не замечал, как стал частью сада из 15 камней, которую увидел только Джин. Когда выступление закончилось, вся троица спустилась со сцены и стала отвешивать поклоны своим зрителям и всей съемочной площадке. Тэхён собирал овации как автор идеи, Хосок как «открытие» дня, Сокджин дружелюбно отмахивался от комплиментов в сторону своего вокала и продолжал наблюдать. Позже, аплодируя выступлению команды «L», он мысленно подытожил: Песня сегодняшнего дня — »Crossfire****», а не »Thief». Увидев всю картину со стороны он понял, что не так важно было кто признался в своих чувствах перед хёнами, важнее то, что сегодня это признание было неоднократное. В перерыве после выступления Чонгука и Намджуна Чимин отправил Чонгуку сообщение:Помни о своем обещании.