Желание избежать ошибки вовлекает в другую. (Гораций)
Есть два типа влюбленности. Не стройте ложных надежд, страдать будете в любом случае. Есть два типа влюбленности, и хотя взаимность чувств решает многое, вы можете подвергнуться любому из них почти в равной степени. Первый. Мягкая влюбленность. Вам хорошо. Вы не можете это контролировать, находясь рядом с объектом ваших чувств. Вы будете жить в невесомости. Уголки ваших губ будут биться в конвульсиях, а легкие судорожно сокращаться, пытаясь охватить весь воздух, что есть вокруг. Эта влюбленность принесет вам неконтролируемую энергию, едва удерживаемое желание скакать и радоваться, а затем страдать от неведения, от острого недостатка человека, который едва только отошел от вас, чтоб заварить вам какао этажом ниже. Эта влюбленность способна на жертвы, но практически никогда не приведет к ним. Это любовная лихорадка. Это блаженное истощение. Это броуновское движение эмоций. Второй. Горькая влюбленность. Вам страшно. Вы будете жить, припадая к земле, чтоб чувствовать хоть какую-то опору для себя. Будете бояться своего любимого, бояться потерять его, бояться быть недостойным. Вы будете жить тем, что было вчера и что будет завтра, а вашей главной целью будет удержать. Не действие, а результат, не взаимообмен, а полное поглощение и растворение себя. Это любовная маниакальность. Это гнетущее истощение. Это неудачная консервация себя, которая приведет к порче того, что внутри. Две влюбленности насколько одинаковые и противоположные, насколько бывают зеркальные отражения. Только от вашего самоощущения в отношениях (необязательно романтических) с объектом любви зависит то, какой будет ваша влюбленность. Как понять, что ты любим, если ты никогда не чувствовал на себе эту любовь? Как понять каков на вкус клубничный шоколад, если ты никогда не пробовал ни клубнику, ни шоколад? Любое чувство зреет в нас на фоне других, ранее ощутимых и только в сравнении мы понимаем где-то, настоящее. Учась у других любить, мы транслируем это же чувство на последующих субъектов и что тогда? Если наследием первой любви стало вытирание ног об индивидуальность, в будущем вы станете транслировать свое чувство так, как вас этому научили. Возможен и другой исход — попытка избежать любви, как попытка избежать того, что превратило вас в пепел. Последствия тяжело контролировать, но человек всегда думает, что он умнее этой жизни, не так ли?***
Чонгук долго не возвращался с обещанным завтраком, монотонный дождь за окном начал потихоньку усиливаться. Тэхён отправился на поиски худи и домашних тапок потеплее, с его взгляда не сходила мечтательная дымка. Тэхён был счастлив, предчувствуя, как он наконец выпустит певчую птицу из своей груди и та поселится на крепком чужом плече. Со вчерашней ночи он обрел ту уверенность, которую подолгу описывал в своих небольших рассказах в стол*, но никогда не чувствовал в своевременности признания Чонгуку. Теперь он понял: «подходящий момент» — это иллюзия, отсрочка для боящихся выйти из зоны комфорта, а потому Тэхён решил во что бы то ни стало рассказать все здесь и сегодня. Чонгук будто знал это и не возвращался с кухни. В опустевшем на двух улетевших за границу хёнов доме было очень тихо, долгожданные шаги никак не слышались в коридоре за дверью. Минута за минутой, смелость постепенно растворялась в ожидании. Тэхён решил спуститься на первый этаж, чтоб помочь Чонгуку ускорить процесс готовки какао. Выходя из комнаты, он уже понимал, что это не то занятие, которое могло бы забрать у Чонгука столько времени, но спускался по лестнице быстрее, чем думал о причинах происходящей заминки. Нужно было действовать, пока еще хватало этой волнительной дури в голове, пока руки были согреты вчерашним теплом. Все будет хорошо, что бы Чонгук не ответил. Все будет хорошо. Тапки немного скользили по глянцевому кафелю. Когда его заносило, Тэхён выставлял руки перед собой, он сбавил темп только когда оставалось несколько шагов. Тэхён остановился у полуприкрытой двери в столовую, распрямил плечи и нервно улыбнулся, чтоб приободрить себя. В коридоре было темно. Он услышал за дверью голос — Чонгук с кем-то разговаривал, голос его был очень низким и подавляющим. Инстинктивно Тэхён сделал шаг назад и прижался к стене. — То, как ты радовался новостям о его уходе. Это было омерзительно. Ему ответил, довольно тихо и без тени привычной игры, Чимин: — О, — пауза, Тэхён прислушался, — можно взять тебя за руку? Стиснув зубы, он нахмурился и коснулся ладонью дверной ручки. Ускоренное сердцебиение требовало решиться и войти, вмешаться, но Тэхён прирос ногами к полу и только сильнее сжал ручку, делая глубокий вдох. — Чонгук. Когда я понял, что люблю тебя…точнее знаешь, я просто не хотел это признавать. И выдох. Нет, нет, нет, только не это. Тэхён зажмурил глаза с такой силой, что при следующем их открытии перед ним были только цветные точки. Чимин, кажется, плакал на этих словах, говорил что-то еще, но Тэхён слышал только свои мысли. Подступая к горлу, они не расплескивались дальше одного обобщающего слова «О п о з д а л». Может и нет? Засунул руку в карман, быстро достал телефон. Может это совпадение, может Чонгуку не хотелось это слышать сейчас от Чимина? Тэхён хотел прекратить все здесь и сейчас. Гудящими пальцами он разблокировал телефон и набрал Чонгука. На той стороне линии тишина, Тэхён слышал только затяжные гудки и свое сердцебиение. Чонгук находился в нескольких метрах от него и не брал трубку. — Как бы там ни было, я люблю Намджуна. Он же наш хён. Я никогда бы не стал…черт знает, что там было в моей голове, Гукки. Я правда не хотел его подсиживать или как-то обидеть. Набрал еще раз, переступил с ноги на ногу. Тэхён забыл дышать. — Перед тем вечером в Комнате мы с Юнги выпивали. Да возьми ты сраный телефон. — Это была годовщина с нашей японской вылазки, помнишь? Чон Чонгук! — А потом Намджун сообщил новость. И я пришел к тебе в комнату, но я не знал, что ты еще что-то чувствуешь, Чонгук! Нет. — Я узнал это когда… Левая рука соскользнула с ручки. Дверь потянуло сквозняком и она закрылась громким хлопком. Нажал кнопку отмены вызова, больше он ничего не слышал. Тэхёну хотелось взять этот телефон и превратить его в песок, а затем растоптать, засыпать в горло Чимину и залить кипятком, чтоб тот никогда больше не говорил этих ужасных слов. Лучше бы Тэхён ничего не знал. Лучше бы вообще не спускался сюда. Сердце сдавила ледяная рука. Она не позволила даже думать о том, чтоб пойти за дверь. Тэхён развернулся, с усилием проглотил все, что услышал в ближайшие несколько минут и поволок онемевшие ноги обратно в комнату. Душу колотила ненависть к Чимину, за то, что тот встретил Чонгука раньше, ненависть к себе, за то, что столько времени жил счастливым, слепым щенком. Картинка великого множества происшествий в их треугольнике стала приобретать очертания. Тэхён переоделся в уличное и выйдя под дождь, до самого вечера не возвращался домой.***
За сутки до непроходимого ливня, Чонгук метался по дому в поисках своей необычайно ценной пропажи. — Так, признавайтесь, кто из вас — любимчиков тырить белье, трогал мою футболку с Им Наён? Он выжидающе упер руки в бока и стал злобно сверлить каждого из хёнов взглядом. В глаза лупило резко холодное освещение столовой, но Чонгук был непоколебим. — Пропала футболка? — Хосок с ужасом выронил ложку из руки и закрыл ладонями рот. Брызги от молочных хлопьев заляпали стол. — Джин-хён, отменяй сегодняшний рейс в США, вызывай полицию! — Ничего святого у людей нет, — запричитал Сокджин. — Что с ней? Чонгук невозмутимо ответил: — Постирана и лежит на комоде. Мемберы в недоумении уставились на Чона. — Да за такое убить мало! — подавляя смех, воскликнул Намджун после паузы. — Погоди, то есть кто-то взял твою футболку, постирал ее, высушил и положил на место? — размеренным тоном уточнил Юнги, будто объяснял план эвакуации пятилетнему ребенку. — Ну да… но я потратил на ее поиски весь вечер! — Гук, прости, я не знал, что ей нужна особая стирка, — виновато произнес Тэхён, слегка сгорбившись. — Хочу такого соседа, — застонал Хосок. — Хочешь, будешь мои футболки стирать? — Юнги положил руку на плечо Чона старшего и облокотился щекой об ладонь второй руки, небрежно хлопая ресницами. Под шумный гул и подколки мемберов, Чонгук поблагодарил макнэ, кивнул ему в сторону выхода, и едва не задев плечом стоящего в дверях Чимина, ушел. — Чонгук! — Тэхён! Оба улыбнулись тому, как одновременно нарушили тишину. — Мне стоило спросить твоего разрешения, — тихо произнес Тэхён, наблюдая за тем, как Чонгук пересел на другой край дивана, чтоб прикроватная лампа не загораживала ему лицо собеседника. — Все в порядке. Футболка же нашлась. Еще и постиранная. — Но я все равно чувствую вину. Хотя я и хотел лишь быть благодарным за все, что ты делаешь и… Чонгук, заметив как постепенно начинает хмурится Тэхён, устало замычал — подобное начало разговора случалось уже не первый раз, как и не первая неудачная попытка в заботу от Тэхёна. Чонгук резко швырнул в соседа футболку, а затем подбежал к нему и начал активно тормошить чужую прическу. — Хватит. Так. Говорить. — Нет! Пусти, пусти! — он возмущался с каждым словом все громче, но лишь потому, что Чонгук громче заливался смехом. Чонгук не ушел в себя, как он это обычно делает, в таких неловкостях. Теперь его щеки раскраснелись от веселья, а голос стал выше. Когда Тэхён стянул со своей головы футболку, Чонгук, хихикая, притих и уже пытался пригладить растормошенные волосы. Не помогало. — Ты такой домашний. Чонгук подумал — «красивый», а Тэхён не знал что ответить. — Чонгук-а, чем мы будем заниматься сегодня? С недавних пор они все делали вместе, но это мыеще не звучало так четко и осознанно. Чонгук оживал. Он перестал получать удовольствие от жизни в индивидуализме, чаще писал в групповой чат, чаще разделял с друзьями ужин, иногда даже делился своими впечатлениями о чем-либо. У него были впечатления, но огонек в груди изредка подрагивал тревожным мерцанием, просьбами не повторять ошибок жертвы, что когда-то подкидывала дрова своей индивидуальности в костер чужого самолюбования. Всегда существовал риск оступиться и всегда жил страх запереть свое «Я» в тюрьме с комендантом — другим человеком. А теперь вот это «мы». «Мы ничем хорошим не заканчивается», — истошно вопило, когда запах духов Тэхёна оставался на пледе Чонгука. «Ну где он бродит, мы же договорились вчера досмотреть «Семь самураев»**», — ворчал Чонгук, когда третий раз перекладывал подушку с одного края ковра на другой, охлаждал колу. Он не мог никак отрегулировать подходящую температуру в комнате. — У меня есть планы, — стыдливо промычал Чонгук после долгой паузы. Надо же, он вспомнил какой сегодня день, но так тихо, что уже преспокойно напевающий Сэма Смита Тэхён с легкостью заглушил его. Сегодня особенный день. В этот день он каждый месяц организовывал себе тайные вылазки в кино. Это была одна из немногих «смертных» традиций айдола, за которые Чонгук держался со всех сил. — А что? Есть идеи? Ненавидел себя за то, что спрашивает и ломает этот четко вымеренный мирок. — Да. Я хотел попрактиковаться в вокале. Намджун-хён предложил поделить на четверых «The Truth Untold». — Конечно, почему нет? Для айдола «выход в свет», чтоб посмотреть кино — это необыкновенная роскошь. Чонгук это знал и никогда не церемонился с выбором фильма, просто выкупал последний ряд на самый поздний сеанс. Так было и в те времена, когда он, будучи трейни, сбегал с общежития. Чон Чонгук, золотой макнэ, рвался в кино на первый попавшийся фильм, чтоб высидеть его в компании чужих людей, но с приятным ощущением, что Чон все тот же и что кинотеатры такие же, как он помнит. В этот понедельник должен был попасться очень даже хороший фильм. Ему мог помочь кто угодно, Чонгук. Джин, Чимин, у Юнги-хёна тоже слух на месте, Хосок-хён поет. Студия — не кино. Лишние часы просиживания в четырех стенах дома — не новый фильм Тарантино! Ты там в своем уме, Чон Чонгук? Тебе совсем плевать на традиции? На принципы? — Нет, Тэ. Попробуй здесь взять немного ниже, тебе больше пойдет, если ты на этих словах… — Чонгук монотонно описывал вариации ведения голоса в песне, опираясь одной рукой об стол, второй водил пальцем по тексту. Хотелось спать. Надеялся, что вспотевшие ладони не оставят след на бумаге. Время едва за полночь. Он клял себя за то, что свернул на протоптанную хромыми ногами тропинку. Опять пожертвовал своими интересами, и опять его старания принимаются как должное. Тэхён повторял одну и ту же ошибку, а Чонгук даже не злился на него. Он скорее был разочарован тем, что Тэхён становился похожим на другого человека. Без должной страсти к вокальным тренировкам, словно все само, и талант, и звучание, упадет с небес. Тэхен устал. Вяло пошатываясь, цеплял плечом своего хёна и множество раз жалел, что предложил такое времяпровождение. Не страдая ленью, он все равно скучал, когда приходилось подолгу сосредотачиваться на работе рядом с Чонгуком. Тэхён тренировался несколько дней, чтоб впечатлить хёна на этом «внезапном и незапланированном» занятии, но что-то пошло не по плану. Голос был предательски измотан, новичок подводил своего учителя. Тэхёну давно было плевать чем он будет заниматься с новым соседом по комнате, лишь бы быть с ним как можно дольше. Он никогда не просил для себя этих дурацких испытаний хейтерами, чтоб стать настоящим айдолом, но казалось, что судьба подарила ему одновременно худший и лучший период в жизни. Чонгук будто уравновешивал всю тяжесть этого времени, будто стал непробиваемой клеткой, благодаря которой можно плавать рядом с акулами и даже в каком-то извращенном понимании наслаждаться этим процессом, исследовать их. Для себя Тэхён так и не определил: хочет он скрывать свою влюбленность или нет. Иногда, как в тот вечер, когда он лежал избитый и неконтролируемо пьяный, взять Чонгука за руку казалось ему прекрасной идеей. Нет, не прекрасной, а вообще единственной логичной. Иногда, когда он наблюдал показательное взаимное игнорирование Чимина и Чонгука, Тэхён на подсознательном уровне улавливал нечеткие импульсы между ними. Что-то тщательно скрытое, жестокое и отравляющее воздух во всем коллективе. Тогда Тэхён будто отступал назад, потому что перед ним появлялся другой, незнакомый Чонгук. И все молчат, и Тэхёна это парализует. — Ты слышал что я только что сказал? — Да. — Повтори. Чонгуку не нравилось то, что происходит. Он чувствовал, как узелки связей потихоньку завязываются, когда мемберы просили что-либо передать Тэхёну через него, когда он физически не мог вернуться с кухни без вкусняшек на две порции, когда Тэхён стал первым в списке подписчиков в твиттере, когда клятвенно отрицал все неприятные голове мысли, но сходу находил двадцать три оправдания тому, что смотреть в ночное небо на тонированном и просторном балконе в обнимку можно не только с тем, кого знаешь меньше полугода. В конце концов, на его месте ведь мог быть Намджун или Хосок, правда? И если всем удобно, то зачем придавать этому уюту какой-то особенный смысл? Нет смысла — нет проблем. — Давай я пропущу здесь один такт. На концерте можно будет придумать какое-то взаимодействие с залом, что думаешь? Когда макнэ опустил руку, чтоб симметрично старшему опереться, его пальцы зацепили ладонь Чонгука. Чон, не прекращая наставления, проигнорировал это, пока синтетическая кофта Тэхёна не защекотала его так, что сжалось сердце. Конечно же, до этого разряда Тэхён совсем не следил за наставническими акцентами Чонгука, за ударными строчками и интонациями, в тот момент он просто замер и провалился взглядом в листок с текстом, слухом — в голос Чонгука. Теперь на фоне бледно-бежевого пуловера его кожа, наверное, выглядела краснее рубина, но искажающее освещение студии не выдало смущенности парня, как и челка, удобно скрывающая взгляд. — Тэхён? Ты меня слушал только что? — А? Да, Чонгук-хён. Сейчас, — прочистил горло зажатым хмыканьем, — попробую еще раз. — Хорошо, — с ужасом переводя взгляд на руку, уже так комфортно лежащую на плече макнэ ответил Чонгук и тут же умчался в комнату за прозрачной перегородкой. Немедленно сесть и унять эти вялые колени и крутящий живот, а потом всю ночь не вылезать из спортзала и качать ноги. С каких это пор в них такая слабость? Спустя час Тэхён вышел из звукозаписывающей комнатки к Чонгуку. Старший взглянул на него с тоской голодного бульдога. — Хён, я тут подумал…наверное, это глупо. Но может в кино? Они гуляли почти до самого утра, мерились умами в жарких спорах о современном искусстве, вкусах мороженого и самых талантливых людях в индустрии. Они говорили так много, что пересыхало в горле. Чувство, что еще столько всего надо обсудить, не покидало ни на минуту, потому темп сказанного не переставал ускоряться. Чонгук пообещал показать Тэхёну свой родной город и все самые живописные места для запечатления их на фото. Тэхён пообещал Чонгуку никогда больше не выдумывать странных способов побыть вместе, а сразу звать его в кино или на прогулку. — В чем мне ехать в аеропорт? Тэхён задумался, кусая изнутри губы. — Джинсы и белая футболка? — Почему белая? — Это твой любимый цвет. Возвращаясь домой, Чонгук взял Тэхёна за руку. Надежда и надежность, которые тогда ощутил Тэхён теперь будут двигателями его последующего решения. Это мягкое прикосновение положило начало долгому молчанию, вплоть до момента засыпания. — Хён, мне нужно тебе сказать кое-что, — сердце порхало в груди обезумевшей птицей. — Давай завтра. Кажется, твой голос звучит где-то у меня в голове, — нежным ветерком обволакивало и тянуло в сон. — Спокойной ночи, Чонгук. Ты нравишься мне. — Спокойной ночи, Тэ.***
— Прости, напитки в этот раз остывшие, у меня были, — запнулся, — определенные обстоятельства. Тэхёна в комнате не оказалось и Чонгук впервые был рад этому. Он не мог себе позволить предстать перед Тэ таким изможденным и несчастным после разговора с Чимином. Чонгуку нужно было, чтоб хотя бы здесь, в этой комнате, сохранялось вчерашнее тепло. «И я люблю тебя. И всегда любил.» Он оставил поднос на подоконнике у кровати Тэхёна и лег на свою, чтоб остаток дня не сдвинуться с места в настойчивых попытках заснуть. Ничего не происходило, потому Чонгук хотел ускорить все сном. Проснется и все будет иначе. Не будет. Все, что он чувствовал — истощение. То, которое никуда не делось с исчезновением Чимина из его жизни, но проявлялось особо резко после малейших контактов с ним. Эта история казалась бесконечной, а Чонгук не хотел нести груз прежнего себя, думал просто вычеркнуть все, но не мог. Кто они с Чимином друг другу? Зачем тот, кто ушел первый, не захотел остаться прошлым? Чонгук вел эти мысленные разговоры, искренне и по-взрослому позволяя Чимину оставаться таким. Таким, который задевал его, надменно и резко, не щадил чувства. В этом неожиданном принятии Чонгук откровенно спросил себя, хотел ли Чимин сделать ему больно и отсроченным ответом стало: «Нет». Образ, который демонизировался с такими стараниями, постепенно потерял свою реальность. Чимин не такой, каким Чонгук его ненавидел. Вот уже сейчас, размеренно выдыхая в потолок, Чонгук понял, что привык к этому жестокому человеку, он принял его, в то время как тот Чимин, которого он любил, постепенно вытеснялся из памяти, становился старой наклейкой, которой больше всего дорожил в своей детской коллекции, но теперь откровенно не понимал, что делать с ней сейчас. Потому что ты — не ребенок. «Послезавтра ты, не смотря на всю ту ужасную боль, что я причинил тебе, скажешь любишь ли ты меня.» В голове то старое воспоминание: искренний теплый взгляд, когда Чимин обнял его и сказал, что никогда не знал, что кто-то сможет его так полюбить. Они были счастливы. Чонгук заснул.***
«Дорогой хён! Для тебя не должно быть секретом, что я еще с малых лет большой поклонник твоего творчества. Не так давно мне стало известно, что BTS в обновленном составе примут участие в полузакрытом сборном концерте корейских айдолов. Как же я был рад, когда узнал, данное мероприятие будет проходить в США, и, по счастливой случайности, я тоже буду там! Говорят, блок с вашими номерами будет самый эффектный и длинный, это правда, хён? Не прими за наглость, но мне и четырем моим друзьям очень хотелось бы побывать на твоем выступлении. Пожалуйста, поделись своим личным приглашением на хорошие места. Буду с нетерпением ждать ответного письма в свой офис. С уважением и трепетом перед встречей, Кан Нгок». — Все в порядке? — Ким Сокджин отвел взгляд от телефона. Хосок задумчиво посмотрел за окно, медленно опуская письмо на стол. Мягкие волны мазали по песку. Должно быть, покой придет в его жизнь совсем не скоро.***
— Говорю, ты не видел Тэхёна? — Нет, — голос Юнги звучал неуверенно, — Гукки, подожди. — М? — Прошу, не натворите опять…я хотел сказать, будь осторожен, что бы ты там не решил делать. — Ты о чем? Юнги многозначительно выдохнул и повернулся обратно к монитору ноутбука. Ему казалось, что он на повторе смотрит экранизацию одной и той же книги, но с разными актерами. Проверив каждый угол полупустого дома, Чонгук вернулся в комнату, где теперь царил легкий беспорядок. — О, тебя не было весь день. Я переживал, — улыбка облегчения на лице. — Прости за неудобства, — Тэхён мерил шагами комнату, организованно вытаскивая вещи из комода и складывая их на кровать ровными стопками. Рядом стоял чемодан. Тэхён только что вышел из душа, но мокрые волосы уже были аккуратно расчесаны. — Не рано собираешься? Вылет послезавтра. — Решил сперва перенести вещи из этой комнаты. Чонгук не понял ответ, удивленно заметив возле чемодана стопку документов. — М. Чем занимался весь день? — он пытался пересечься взглядом с Тэхёном, но тот активно не замечал этого, у макнэ немного тряслись руки. — Гулял. — Ладно. Чонгук встал и принялся помогать Тэхёну переносить вещи. Он вел себя как ученик, механически повторяющий непонятные ему действия учителя, но твердо убежденный, что так надо, раз это делает учитель. В какой-то момент они оба взялись за одну и ту же стопку. — Не стоит, Чонгук, — напрягся как струна. — Ты ничего мне не хочешь сказать? — А ты? — эта фраза вырвалась случайно, но Тэхёну даже понравилось, что он бросил этот вызов. Не получив быстрого ответа, Тэхён безучастно посмотрел на Чонгука и тот почувствовал вину, вместо той радости, что теперь всегда сопровождала внимание от макнэ. — Я? Хм. Прости, что сегодня не донес тебе какао. Ты, наверное, не дождался и ушел по делам, да? Тэхён, не моргая, продолжил сбор вещей. — Ты обижаешься? Ты вчера хотел о чем-то поговорить перед сном. — Да, но это подождет до послезавтра, — Тэхён призадумался, — а может и до концерта. Чонгук тревожно следил за Тэхёном, хотел подойти и приобнять, остановить его роботизированные метания с одного конца комнаты в другой, но не стал. Чонгук чего-то боялся. — Тэ, все в порядке? За счет зачесанных волос и темно-серого домашнего костюма, внешность Тэхёна стала более стройной и четкой. Он сел на пол около чемодана и стал складывать в него вещи так, будто в этой комнате не звучали вопросы беспокойства. — Опять поступали угрозы? — Чонгук громко озвучил то, чего больше всего опасался. — Нет. — А что тогда, черт возьми, Тэхён, ты будешь со мной нормально разговаривать? Я не умею мысли читать. — Не кричи, пожалуйста. — Я волнуюсь! — Чонгук, — Тэхён прижал колени к груди и облокотился плечом об ножку дивана. Следующий вопрос сформировался уже давно и он также был очередным обезоруживающим выпадом, который Тэхён теперь произнесет не случайно. — Как думаешь… мы друзья? — Что? — Мы с тобой друзья, Чонгук? — Да. — И все? — без давления в голосе. Последняя надежда. Чонгуку будто стукнули по затылку. И все? — То есть я хотел сказать, что мы… — Ладно, забей. Вчера неплохо провели время, да? — Тэхёна «разморозило». Он активно завозился с папкой документов, сухо покашливая и без конца поправляя спадающие вперед, высыхающие волосы. — Да. Они замолчали на несколько секунд, будто ждали продолжения или подтверждения чего-то, а затем Тэхён улыбнулся, вскинув брови и захлопнул крышку чемодана. — Сейчас сделаю пару звонков и пойдем ужинать? Я приготовлю что-то для тебя, — улыбка еще шире, небывалый минутой ранее энтузиазм. — Да, без проблем, — Чонгук в недоумении провел Тэхёна, быстрым шагом выходящего в коридор. Тот плотно закрыл за собой дверь и только потом стал звонить едва знакомому абоненту. Вечер они провели в полуторжественной обстановке. Тэхён долго порхал над готовкой, сервировал стол, старался чтоб Чонгуку понравилось все, даже позволил ему выбирать плейлист (вчера вечером оказалось, что они оба были убеждены в том, что качество музыки влияет на вкус еды). — Чего ты так смотришь? — улыбался Чонгук. — Тебе очень идет этот цвет, — с необъяснимой тоской, прорвавшейся сквозь фарс этого внезапного праздничного ужина. — Да? Ну не знаю, по мне так оливковый это больше твой оттенок. Большую часть вечера Тэхён просидел, подпирая щеку ладонью. Он внимательно наблюдал за каждым движением Чонгука, уверенно поддерживал беседу, помогая старшему забыть неприятный разговор давностью в несколько часов. Тэхён еще не совершил ничего из задуманного, но уже скучал по Чонгуку. Так, как сейчас уже не будет. Он не мог расслабиться, боялся упустить взгляд или маломальский намек на то, что он понял все неправильно, что Чонгук готов услышать те самые слова. Это не происходило. Ким Тэхён улыбался, дергал уголком губ, чтоб не расплакаться, влюблялся еще сильнее. Чонгук постепенно уставал отвечать на бесконечные вопросы макнэ. Ни одна история не была рассказана без дополнительных вопросов, это было похоже на игру, правил которой Чонгук не знал или на передачу, где все вокруг, кроме него, отрицали что это передача. Ему хотелось остановить это дурацкое интервью, просто обнять Тэхёна, отвести его в комнату и вернуть что-то необъяснимое, что-то сродни тому, что было вчера ночью, когда они возвращались с кинотеатра и были друг для друга самыми близкими и понятными душами. — И тогда мы с Чимином поспорили, что если я не найду этот чертов буклет… Тэхён звонко уронил вилку и наклонившись, чтоб поднять ее, зацепил со стола салфетку, та в свою очередь потащила за собой бокал вина.Горьковатый напиток разлился по его затылку и лентой протянулся по шее к подбородку. Стоя на четвереньках под столом, Тэхён открыл рот в немом крике. — Ты в порядке? — Чонгук подскочил, услышав звук бьющегося стекла. — Ох, да-да, рассказывай. Я такой неуклюжий, — Тэхён стал собирать осколки в салфетку. — Давай помогу. — Нет, не надо. Поранишься еще. Ты рассказывай, что там дальше? По совпадению или нет, но история закончилась через пару предложений. Тэхён больше не задавал вопросов, а Чонгук ничего не рассказывал. — Давай я помою посуду, Тэхенни. Хотя бокал разбился и не по его вине, Чонгук ощущал ее всем сердцем. Он мягко промакивал липкий затылок Тэхёна, когда тот начал регулировать температуру воды в кране, неспеша перебирая посуду. — Нет, я сам, прошу, — двинул головой к уху, отмахиваясь от салфетки. — Это ведь мой званый ужин. Я хотел все подготовить для тебя. Пойди пока в комнату, может посмотрим пару серий «Потомков солнца***»? Тэхёна напрягало его присутствие за спиной. Еще одна фраза, и он не сможет больше молчать. Тэхён, ты хороший мальчик. Не испорть ничего. Молчи, молчи. — Ты смотришь так много дорам. Не дает покоя мечта об актерстве? Чонгук не хотел уходить в комнату. Все, чего хотел Чонгук — остаться здесь, с Тэхёном. — Да, кхм, ну ты можешь выбрать что-то другое. Уйди, пожалуйста, уйди. Мне больно. — Эта тоже подойдет. Чонгук оставил тканевую салфетку на столе и неспеша вышел из столовой. Через час Тэхён не вернулся в комнату. Его сосед не удосужился ни скачать заказанную дораму, ни найти новую. Он сидел и смотрел на несколько опустевших полок гардеробной и идеально застеленную кровать напротив. Всего за сутки становясь еще ближе и скоропостижно теряя Тэхёна, Чонгук не понимал почему его прошлое — прошлое другого Чонгука, снова становилось настоящим. Позже на его телефон придет сообщение: [23:37] я сегодня переночую у себя[23:37] уверен?
тебе не будет страшно?
[23:38] уверен. [23:51] Чонгук, думаю, нам не стоит больше держаться за руки.