What’s happening with you and him?
Do you believe you can find a way to begin again?
Is it still there, do you really care?
Do you need this, is this the love that you missed…*
(Ane Brun — What's Happening With You And Him)
Судите его сами. Пьян до безразличия ко вселенной. Его глаза расфокусированы по разбросанной дорожке предметов, что вели из комнаты в ванную. Провод для телефона? Бумаги? Какое-то, может, полотенце? Корпус Пак Чимина кренило в разные стороны, пока он тер переносицу и щурился от неприятного холода ванной, ощутимого сквозь тонкие пижамные штаны. Еще чуть-чуть, и он свалится спиной прямо в нее, но нет. Чимин резко, по собственным ощущениям медленно, наклоняется за бокалом вина, что стоит в раковине и выливает его в себя, едва успевая глотать, едва касаясь стеклом губ. Ванная холодная, это не ощущается как приятно — ни задницей, ни маленькими пьяными руками, которыми он раньше себя придерживал, впиваясь в ее бортики. Он даже не помнил зачем сюда пришел и сидел вот так, по меньшей мере сколько? 20 минут? Время идет странно когда пьешь. Напиток горячим осадком проходит по горлу и опускается к желудку. — Т-т… — неразборчиво произносит Чимин. — Пошел к черту, а? В сетчатку неприятно жжет белое освещение ванной. Бокал возвращается на раковину и чудом не сваливается с нее. Чимин, пошатываясь и цепляя на своем пути все, что не дает ему самому упасть, бредет в свою комнату, но не упускает возможности сперва обратиться к зеркалу. Взгляд в отражении мрачный, тяжелый, хотя его владелец и пытается сообразить улыбку. Получается что-то насмешливое и едва ли приветливое. — Пошел к черт-ту, — палец вяло тычет в отражение. Идет в комнату, грустно моргает, но все также криво ухмыляется, застревая в дверном проеме. — Да, Пак. Вон она. Тааам твоя кроватка. И он сваливается на четвереньки, чтоб ползти по мягкому ковру, как по болоту, чуть не проваливаясь в него, к направлению упомянутого предмета мебели. В тумбочке стоит еще несколько бутылок. Головой он абсолютно точно уверен, что ему необязательно пить еще, но Чимин достает и открывает новую. Бокал так далеко. Он отпивает глоток прямо с горла и прислоняется спиной к кровати. Чимин раздраженно цокает языком, не переставая кривиться. Нескромно большая плазма давно транслирует какой-то фильм, актеры на экране смеются, но Чимин ничего не понимает, а только набивает плавными движениями ритм по горлышку бутылки. — Ты смешной, малыш. Хах. Ой, — его ведет в сторону из-за слишком сильного толчка смеха. С трудом Чимин выпрямляется обратно. — Но я заслужил. Заслужил. Еще один глоток. Вино вкусное, но он уже не способен это распробовать. — Триииии…гребаных…видео… Чимин поворачивает голову в сторону входной двери и ждет кого-то. Он похож на тряпичную куклу, брошенную посреди комнаты — с какой стороны не посмотри, она будет обращена в одну точку. Похоже что фильм закончился. Пак слышит плавную музыку, сопровождающую титры. Фрэнк Синатра, как иронично что именно «Killing Me Softly»**. — Все правильно. Я…ах, я…заслужил. Ему чудится будто дверь открывается и из темного коридора кто-то сморит в комнату, очень долго, так кажется Чимину. Неопределенная фигура просто стоит в дверях. — Чимин? Твою мать…господи… Чимин? — голос не злится, он переживает, но почему так тяжело понять что он говорит? Чимин опрокидывает голову назад и закрывает глаза, не выпуская бутылку из руки, как опору. — Все прав…ильно. Я заслужил. Все правильно. Он хочет сказать, что ему жаль, но слова сплетаются в мелодичный стон. Смех из телевизора обрывается, тишина комнаты сомкнулась в его голове.***
Второе видео, пришедшее ночью на почту Чимина, было прямым продолжением первого. Это было видно по одежде Чонгука, но адресат не стал ознакамливаться с содержимым. Может, боялся. Он проснулся где-то около 5 утра, потому что никогда не мог подолгу спать после выпивки. Делая ленивые упражнения на проработку мышц предплечья Пак размышлял: насколько будет хреново, если таких записей с прежним Чонгуком много. Возможно, ему придется создать новую почту. В этом был какой-то сюрреализм — активно контактировать с человеком из прошлого, когда его новая версия находится в нескольких комнатах от тебя и, ну, абсолютно избегает любого общения, любого взгляда на тебя. «Ты лучший, хён. Ты делаешь меня самым счастливым на свете!» Чимин не очень хороший человек. Так он думает. Ему тяжело свыкнуться с мыслью, что Чонгуку, как оказалось, не все равно. Этой ночью Чимин быстро перестал считать угрюмость Чонгука показной. Чонгук поцеловал Чимина и Чонгук ненавидит Чимина. Чимин не хочет этой ненависти и обещает себе больше не пить или по крайней мере не приходить в таком состоянии к Чонгуку. Он посмотрел первое видео еще 4 раза, поначалу особо не коря себя за это. Тот Чонгук был очень приятный и добрый, это подняло Чимину настроение. В конце концов, для того и были записаны видео, чтоб делать чуточку счастливее, а не расстраивать, как вчера? Чимин неуверенно распрямил спину и снова сгорбился, переодевая футболку. Закралась мысль о том, что он пользуется тем, что адресовано не ему. Макнэ с той стороны экрана любил по-детски и наивно. Он мог и не знать каков его хён на самом деле, так что это чувство легко можно сравнить с наваждением. Сильным. Сильным наваждением к кому-то хорошему. Доедая нищенский завтрак, вероятно и обед, Чимин во всю погрузился в дела. Взбодренный кофеином мозг начал думать половинчато: Так, Хосок-хён проснется где-то к 6:30. Тогда поговорю с ним уже после обеда. Он так и не дал мне доступ к документу!Ты лучший, хён.
Какой из меня был бы лидер? Я смогу хорошо позаботиться о них? Прошлогодняя вылазка на пляж была неплоха, за исключением…Ты делаешь меня самым счастливым на свете!
Новичок приедет к обеду или после?Надеюсь, мы долго будем вместе.
Господи, Чонгук, тебе правда настолько нечего было делать, что ты записывал это?Ты лучший, хён.
Вчерашний вечер был ошибкой. Мне не стоило приходить к нему.Ты — лучший. Я люблю тебя.
Люблю. Тебя.
Через час он умылся, нерешительно глянул на браслет, лежащий на подушке и спокойно закрыл за собой дверь, чтоб как можно приветливее встретить Ким Тэхёна. Да, Чимин добрый и в целом очень будет рад новенькому. Чимин не очень хороший человек, но он постарается достойно отыгрывать свою роль и как-то повлиять на ожидаемое от всех отношение в неловкости к новому человеку. Кто-то же должен быть таким. — Я — Чимин. Очень рад наконец познакомиться с тобой. От Тэхёна пахнуло этой утренней свежестью, волосы распушились от пасмурной погоды. Парень казался умилительно невыспавшимся. Чимин подумал, что он выглядел достаточно интересно и представлял из себя уникальность, свой стиль всего. Ни у кого не возникло вопросов почему именно Тэхён — новый участник. — Оу, да? Я думал, вы только недавно узнали, что я приеду, — низкий, скромный тембр голоса. Отстраняясь от приветственного объятия, Чимин оглянулся на друзей. Он был так сосредоточен на своей роли, что даже не заметил, что среди них не было Чонгука. У Чимина неприятно сжалось горло, он замолчал после какой-то фразы. Когда парни принялись растаскивать по своим спинами и плечам багаж Тэхёна, Чимин, не раздумывая, схватил первое попавшееся под руку и приобняв незнакомца за плечо, быстро вывел его на второй этаж, чтоб провести беглую экскурсию. И вот они здесь. Под дверями Чонгука. Чимин не очень хороший человек. Потому ему не очень-то есть дело до того, что чувствует Тэхён в тот момент, когда Пак пытается выкурить своего макнэ из комнаты, интенсивно надавливая на его чувство совести перед новичком. — Вот видишь? Он великодушно не держит на тебя зла, но мы-то все равно оба знаем кто здесь козел… — ужасно, ужасно подбирает слова, — хватит распускать нюни, — что? — Личное всегда должно быть отдельно от профессионального. Когда его «несло», Чимин даже не пытался себя остановить. Он твердо решил убедиться в том, что Чонгук в порядке. А способ достижения цели — второстепенное, когда в голове одно раздражение. Ему правда очень хотелось бы, чтоб случилось чудо, вдруг эти боль и ненависть во вчерашнем взгляде были лишь временной вспышкой и там вновь появится хотя бы безразличие и может однажды даже…свет. Невероятно униженный сам перед собой таким театральным поведением, Чимин отпустил Тэхёна разбирать вещи, а сам дал себе право войти в комнату Чонгука, чтоб встретиться лицом к лицу с тем, что он создал полгода назад. — Прости, мы хотели помочь новичку с его вещами, он столько понавез! — элемент светской беседы, изображение эмоций. — Да, я слышал, как ты помогал, — Чонгук разговаривал очень тихо. — Он сам попросился в западное крыло. Да почему я оправдываюсь? — И ты повел его показать клетку с диковинным животным? Рука, давящая на связки Чимина сжалась чуть сильнее с момента начала разговора. Он впитывал эту злость и принимал уже за собственную эмоцию. Его злило, чертовски злило то, что Чонгук считал, будто происходящее приносит Чимину удовольствие, будто Чимин только и делает, что выпрыгивает из-за каждого угла, чтоб заставить Чонгука страдать. Неужели после того, как все утихло, Чимину нельзя просто побеспокоится о нем? Пак с запозданием понимал, что со стороны видна лишь его жалкая вина и желание не портить свой идеальный образ, но было ли это всем? Всем, что чувствовал Чимин. Нет. Он не выдержал давления и ушел.***
Чимин наблюдал знакомство Чонгука и Тэхёна, тогда это не вызвало у него никакого интереса. Первый выглядел чуть менее безразличным, чем обычно, второй воспринимал все происходящее вокруг как праздник или классную тусовку. Это было нормально. На той тренировке Пак обнаглевшим взглядом не отвлекался от Чонгука ни на секунду. Он чувствовал, что не должен так себя вести, но ему необходимо было знать как Чонгук, даже если они оба злы друг на друга. После того, как вчерашняя завеса мрачности спала, обнажая много тяжелых и сильных эмоций, Чимин больше не верил тому, что видит. Теперь он становился внимательнее к Чонгуку, по крайней мере старался быть таким, когда не слишком заигрывался в свой образ. Последующую неделю Чонгук избегал всех. Если Чонгук не хотел общаться, то никто не мог этому воспрепятствовать, так что Чимину оставалось найти максимально отвлекающее от рутины занятие. Вводя Тэхёна в курс дел он перестал проверять почту и много работал. Он боялся проверять почту и не пересматривал видео, браслет из бирюзы снова перекочевал в ящик, но не тот самый дальний. Если задуматься об этом как следует, не будь Чимин большей частью сознания погружен в себя, они с Тэхёном могли бы стать очень близкими друзьями. Схожие интересы и взгляды, схожие вкусы, Тэхён был немного наивнее в силу своего опыта, но только в тех вопросах, что касались публичной жизни айдолов. Когда Чимин почти до самого утра засиделся у Тэхёна в комнате, тот рассказал о своем писательском увлечении, а еще показал некоторые снимки, пока хён развлекал его любимой подборкой джаза. Чимин подумал, что его новый друг совсем недооценивает себя в умении делать хорошие фото, но переубеждать его в этом не стал. Не хотел перебивать младшего, когда тот без умолку рассказывал и рассказывал, постепенно припирая к стенке мысли о глазах, полных злости и об отчаянных поцелуях. Жаль только что саму стену нельзя было сдвинуть. Перед первой командной посиделкой Тэхёна они вдвоем отправились в салон, чтоб сменить цвета волос. Чимин не выносил больше находиться взаперти навязанного собой же графика тренировок и подумал, что это поднимет настроение младшему, почему нет? Он выбрал пепельный цвет. Наблюдая за тем, как его волосы постепенно теряют яркость, Чимин чувствовал спокойствие. Всю неделю он был частью какого-то бесконечно бурлящего потока заданий, а теперь вот так сидел и наблюдал как уходит цвет. Это было очень красиво и очень пусто, так на него похоже. Когда-то давно смена образа была для него маленьким торжеством. Тем вечером BTS играли в Dixit. Старая игра на разминку ассоциативного мышления, Чонгук очень любил ее и Тэхён, как оказалось, тоже. В конце всей истории Чимин будет оглядываться назад чтоб с уверенностью констатировать: с этой игры все началось. Он даже не понял как быстро это случилось. Просто вся Комната замолкает, когда Тэхён и Чонгук начинают обсуждать стратегию игры, будто на своем языке. В какой-то момент все и правда молчат, постепенно переходя на проверку сообщений в телефоне, все кроме Чимина. Тот с большим недоумением пытается вникнуть в разговор между парой игроков, отчаянно думает и чувствует себя лишним не потому, что он не часть этого разговора, а потому что что-то происходит с Чонгуком. Чонгуку интересно, Чонгук слушает Тэхёна и улыбается. С каких пор Чонгук вообще улыбался, занимая третье место? Какой-то эмоциональный туман зашел в Комнату. Чимин напрягся. Его подташнивало, его унизило то, что он оказался далек от загаданной Чонгуком ассоциации. В другой подобный раз было бы все равно, но Чонгук. Он так увлечен происходящим. Иногда он кладет руку на плечо Тэхёна, иногда лохматит свежевыкрашенные волосы. Чонгук никогда не позволял себе портить прическу Чимина. Хотелось прекратить это все. Тем вечером Тэхён ушел следом за Чонгуком и Чимину совсем не хотелось думать о чем они общались по пути в свои комнаты. Сидел и смотрел в одну точку, молча кивая. — Чимин, выглядишь не очень, — с опущенными в беспокойство бровями подметил Сокджин, присаживаясь рядом. — Я не… наверное устал. — Тебе стоит позаботиться о себе. — Да. Завтра ведь начинается моя неделя, да? Чимин слабо улыбнулся и ушел в свою комнату, думая совсем не о том, что ему предстоит примерить на себя роль лидера на целых 7 дней. Интересно, сохранил ли он ту бирочку с браслета?«Чимин-щи, пообещай мне, что наконец уже будешь беречь себя.
Пижама»
Чимин снова пропустил ужин. Вечер закончился тем, что он посмотрел второе видео. Посмотрел вовсе не потому, что было интересно, а потому что соскучился по Чонгуку сильнее, чем когда-либо.***
Чон Чонгук определенно выглядел настроенным мстить и Чимина это раздражало настолько, что он подыгрывал, цеплял Чонгука в ответ. Утро перед поездкой в детский дом выдалось нервным. — Гук, не разжигай новую войну, иначе мы до вечера не соберемся, — он игриво подмигнул, толкнул Чонгука в бок и улыбнулся своей самой дерзкой улыбкой, но к моменту этой дерзости Чонгук уже отвернулся в сторону Тэхёна. Да в чем дело? — Прости, не могу не вмешаться, когда обижают макнэ. У Чимина зазвенело в ушах от злой наивности в этом голосе. Его уделали. Он предпочел бы больше не видеть ни Чонгука, ни Тэхёна, но расписание дня предвещало обратное. Почему Чимин выбрал именно такое мероприятие для команды? Поездка в отдаленный детдом? По уровню огласки и затратам выбор был глупейший, но Пак думал совсем о других вещах. Он очень хотел быть хорошим. «Хён, я так счастлив! Я, кажется, я летаю!» Так Чонгук говорил во втором видео. Засыпая с легкой пленкой высохших слез на щеках Чимин понял, что сильнее его стыда за причиненную боль только то счастье, о котором ему напомнило это видео. Нет, не напомнило, указало. Когда в груди что-то трепетно дернулось. Желание снова сделать Чонгука счастливым. Быть дарителем этого счастья. Видеть эти огромные от впечатлений глаза, их здоровый блеск. Отправляясь в такую глушь Чимин хотел подготовить все обстоятельства, чтоб поговорить с Чонгуком наедине, когда сам еще даже не был к этому готов, не знал, что будет говорить, и как. Ему хотелось быть хорошим и пообщаться, даже обнять. Неужели это так много? Чем он думал, когда хотел щедро одарить детей подарками? Чимин был уверен, что суть в желании показать себя щедрым лидером, на самом же деле — сыграло желание быть хорошим. Чтоб Чонгук не смотрел на него так. Шаг вперед — два назад. — Чонгук, мне кажется, с Тэхёном что-то случилось, — слова выходят из его рта неразборчивой жижей. Лицо Чонгука вытягивается. Он срывается с места на такой скорости, что Чимин и Сокджин едва поспевают за ним. Все трое врываются на задний двор прямо к кульминации избиения Тэхёна. Совпало так, что не скрутили только Чимина. — Ты — жалкое зрелище, Пак Чимин. Я это понял еще в тот день, когда Юнги привел тебя в нашу комнату, — прошлое Юнги потирало костяшки пальцев, которые только что превращали настоящее Юнги в ничто. Пак нервничал, сильно нервничал, пряча дрожащие руки подальше от глаз. Он старался не смотреть в сторону избитого Тэхёна, чтоб не впасть в истерику. — Так ты из-за этого избил Тэхёна? — он тянул время как мог, но перестарался. — Паренек-то быстро взлетел, а? — каждое предложение сопровождалось небольшим шагом вперед. Чимин испытывал дикий адреналин, ведь он сам загнал себя в ловушку, когда Ли Квансу взял его за грудки. Еще чуть-чуть и айдол получил бы свою порцию по лицу. Тогда где-то в его голове прокралась мысль не о том, как исправить свое положение перед Чонгуком, а о том, что возможно, он заслужил то, что получает. Последовавший за этим тяжелым днем разговор с Юнги подчеркнул возникшую мысль. — У тебя ничего не случилось? — Нет. — Может это не мое дело, но ты ведешь себя странно и…ребята тоже начинают беспокоится. Я на днях говорил с Намджуном и… — Все в порядке, — Чимин огрызнулся, контролируя долю раздражения. — Ладно. Теперь насчет этой ситуации. Чимин, я понимаю твои добрые намерения, — одной фразой Мин формально похвалил младшего, — но… Все, что говорится после «но», как правило, является полным отрицанием или же нивелированием важности сказанного до «но». Что-то глубоко внутри треснуло. Чимин не очень хороший человек.***
Истязаемый совестью, он ежедневно отправляет Тэхёну цветы, а тот все никак не приходит в сознание. Эти несколько дней Чимин валит себя ожесточенными тренировками и пропадает на студии, когда та точно пустая. Еще Чимин забывает ел ли он (и если не уверен наверняка, то не ест, чтоб не переедать), общается только с Намджуном по делам и с Юнги, как с самым ближайшим соседом с похожими биоритмами. Войти в палату избитого по его вине Чимин решается только в компании остальных мемберов. Ему не легче от того, что эту вину пытается разделить на себя Юнги-хён, который вот уже с неделю подчищает случившееся. — Тебе понравились мои цветы? — ему пришлось заговорить о себе, чтобы скрыть всеобщую неловкость. Говорить Тэхёну о том, что его дебют под угрозой слишком рано. — Да, спасибо, очень мило с твоей стороны. Пожалуйста, Тэхён. Не ненавидь меня. Напряжение вокруг них обваливалось под собственным весом. Чимин чувствовал, что никто из присутствующих не хотел, чтоб он разбавлял обстановку в своей манере, но иначе он уже разучился. — Бедняжка, как тяжело тебе должно быть в этой унылой комнате. Может нам устраивать здесь поочередные дежурства? Чонгук презрительно хмыкнул, это услышал только Чимин. Позже Пак еще раз столкнется с тем, что он лишний в поле досягаемости Тэхёна и, особенно Чонгука, хотя грань между этими полями становится не так уж и ощутимой. — Чимин, что ты здесь делаешь? — голос Сокджина заставил подскочить у дверей в палату. — Ой, а я тут принес, знаешь… — пытался незаметно пробраться к Тэхёну, чтоб поговорить с ним и очистить свою совесть жалкой масочкой для лица? Открывается дверь, на паникующего налетает Чонгук. — … маску. Чёрт, чёрт, чёрт! Чимин хорошо впитал этот взгляд. Сперва он перенял удивление, затем задумчивость, а потом просто увидел как Чонгук моргнул в сторону его рук, вцепившихся в клубничную маску для лица. Интересно, Чонгук знал, что клубника — это еще одна общая страсть Тэхёна, совпавшая с Чимином? — Да уж, нам стоит и правда дежурства тут ввести, — поддельно кашлянув, отметил Сокджин. Чонгук, не глядя на старшего, протиснулся между хёнами и ушел в направлении своей комнаты. Чимин застыл глазами на той точке, где они наконец встретились. Пак проглотил этот взгляд гигантским комом и стоял замертво в моменте, выпучив глаза. — Ты заходишь? — Я? — куда? — А, ну, нет. Вот, передай Тэхённи, пожалуйста, — перекрикивая свое сердцебиение, Чимин сунул в руки старшего маску и быстрым шагом понесся в коридор, подергивая головой. Кролик, убегающий от сытого удава. Только закрывая дверь собственной комнаты он сделал выдох, больше похожий на агонию легких. Ровно пока Чимин считает до 10 он позволяет себе чувствовать боль. Он закрывает глаза и видит, как две черные точки осматривают его, будто предмет мебели, находящийся в неположенном месте, а затем без прелюдий теряют интерес. — Все в прядке, все хорошо. Ни-хре-на не в порядке, 6, 7, 8, ни-хре-на, 9, не, 10, хорошо. Счет окончен. Чимин вытягивает губы в тонкую линию и проводит вспотевшими ладонями по волосам. — Так, хорошо, работаем. Говорить о текущей ситуации так, будто не вываливаешься из одной ошибки в другую, стало свежеприобретенной привычкой. Он закроет две вкладки с видео, к которым автоматически потянулась рука, и будет работать с такой сосредоточенностью, будто за его спиной не наблюдают три призрака Чонгука ***. Так пройдет несколько часов панически активных деловых переписок и даже одной поездки в главный офис: Чимин не упустил возможности увязаться за Юнги и помочь ему по мелким поручениям компании.С ноткой печали Пак догадывался, что наверное только этот хён не принял бы его добрые побуждения за попытку завоевать лидерский авторитет. Параллельные планировки встреч, наброски идей по обложке следующего альбома, заказ костюма ко дню рождения Хосока — разнообразная мишура, которая затягивает почти полностью. — Теперь твой хён угостит тебя ужином. — Что? — Кому пишешь? — Юнги с неподдельным интересом немного наклонил голову к плечу и дернул подбородком вперед. Чимин охнул, осознанно вчитавшись в название диалога, который открыл. Телефон чуть не выпал на колени. Машина припарковалась в гараже особняка. — Не хочешь — не говори. — Да так, — заблокировал телефон, — эм, здорово повеселились, Юнги-хён. Я не голоден, может в другой раз. — Ага. Спасибо за… Пак уже вышел из машины и уверенным шагом направился к дому, не отрывая взгляд от телефона.отныне предпочитаешь шапкам капюшоны? [22:59]
Чимин не успел моргнуть, как кружочек отправки превратился в «галочку» — отправлено. Эта фраза вырвалась из него ядом, он не хотел чтоб было так. Не хотел чтоб белый флаг, который он поднимет, выглядел как подначивание за заботу. Это ведь в порядке вещей, что Чонгук позаботился о Тэхёне, что шапки, согревающие руки Тэхёна, когда тот неподвижно лежал в импровизированной палате, определенно принадлежали Чонгуку. Чимин очень любил, когда Чонгук носил их. Конечно же, он постарался стереть это сообщение как можно скорее, но драматично промахнулся и смог стереть уродливую фразу только со своего телефона. — Да твою мать! — рявкнул, сшибая кулаком подушку на пол. Десять минут он искусает в попытке придумать смягчающее дополнение и в итоге отправит:да ладно, это мило, на самом деле…[23:10]
Чимин заснет с телефоном в руках, дергаясь на каждое уведомление. Голова будет раскалываться даже во сне: то ли от голода, то ли от нервного напряжения.***
Без всяких угрызений совести, Пак нарушает обещание данное самому себе. Он пьет за день рождения своего хёна и не утруждает себя в притворстве наслаждения этим вечером. В особняке Хосока Чимин всегда будет нежеланным гостем, которого на дух не переносит глава семьи. Обидная, но зато нескрываемая неприязнь. Это небольшое изгнание помогает Чимину как можно более уединенно переживать факт: Чонгук так и не ответил на его сообщение. Чонгук вообще теперь не поворачивал голову в его сторону: ни дома, ни по пути к особняку Чон, ни когда каждый из друзей желал друг другу удачи перед этим дурацким маскарадом. Глядя на то, как его макнэ мягко придерживает Тэхёна за локоть, отводя того все к новым и новым незнакомым лицам, Чимин тянется за следующим бокалом. С каждой их взаимной улыбкой во рту становится кислее, но не от шампанского. Чонгук купается во внимании толпы, хотя здесь и слепому будет очевидно, что важнее ему то, как посмотрит и будет слушать Тэхён, а не сеульские толстосумы. Эти люди владеют страной, но молодому человеку с элегантно уложенными черными волосами плевать. Он хочет улыбку своего спутника и он получит ее смущенную вариацию, вытирая смокинг младшего пурпурным платком. — Это чудесный подарок, хён. У меня еще никогда не было костюмных платков! — Да? Как странно, Пижама. Мне казалось, ты помешан на всяких…модных прибамбасах. — Да. Но такая классика — это немного не то, что мне нравится. Чонгук очень красивый. Он не выдумал велосипед, когда оделся в классику, но только лишь своей безупречной осанкой, широкими плечами и негрубым передвижением украсил этот костюм, увлек за собой тысячи заинтересованных и два боготворящих взгляда. Чимин спокойно любовался ровным цветом лица и красивыми скулами, изредка хитрым прищуром и той непринужденностью, с которой Чонгук играл — говорил о вещах, в которых с большой вероятностью попросту не разбирается. Чимин очень хотел услышать этот голос, он только лишь представлял как его макнэ сейчас звучит, а уже чувствовал это тепло, волнами накатывающее от движений легких по всему телу. Иногда Пак слышал сквозь сотни голосов. Настоящая любовь не будет навязчиво кричать, ударяясь тебе в глаза ярким светом полицейских мигалок. Придет момент — она зашепчет. Она всегда будет рядом, даже когда ты не видишь и не слышишь ее. Она ответит, когда позовешь. Чонгук. Тэхён ярко улыбается и двое, вместо того, чтоб перейти к следующему знакомству, отходят в сторону одни. Еще бокал. Кислит. Юнги пытается разрядить обстановку когда видит, что хрустальная ножка скоро треснет в маленькой белеющей руке. — Сокджин тоже был бы неплохой нянькой, если бы не выглядел деревенщиной, — Чимин слабо кивнул в ответ Юнги, напоминая о старой как их дружба традиции обстебывать провинциальный акцент хёна. — Это какой по счету бокал? Пак, прищурив скорбный взгляд, отводит его от пары заговорчески болтающих парней. Он нежно улыбается сам себе, голова кружится экстремальным желанием развлечь себя назло кому-то. — Сорок второй, — в отражении стекла красиво блестит люстра. -Что может сделать этот вечер еще приятней? Это иррационально и глупо, Чимин и сам знает, но ничего не хочет контролировать в себе. Он берет с подноса официанта птичьих размеров закуску и жует ее, не сосредотачиваясь на тошнотных ощущениях — желудок не хотел принимать еду. — Погоди, это что, не предвещающие ничего хорошего идеи Пак Чимина? — с сарказмом спросил Юнги. — У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Чимину становится смешно, неправильно, плохо. Он улыбается в спину уходящего хёна и идет веселиться на закрытую вечеринку чеболей помладше. — Ну, рассказывай, Пак, — голос Кан Нгока кажется Чимину очень смешным. Этот ребенок хотел по-отцовски хрипеть, но получалось как получалось. — Говорят, у вас там новичок появился проблемный. — Твои информаторы хромают на ухо. Мой макнэ принесет много денег, — Чимин бездумно хватает со стола бокал с неизвестной по цвету и запаху жидкостью. — Твое здоровье, — напиток и сладкий, и крепкий. — Эй, Чимин-хён, сыграем во что-нибудь? Ну наконец-то, я думал, ты не предложишь. — Что ставишь? — Пак Чимин будет считать неудачной эту игру, если он не доведет противника до белого каления еще до старта. — Только не повторяй ошибок своего братца. Прошлый юбилей Хосока был не самым лучшим в истории вашей семейки, да? — Себя. Я подарю тебе любое желание. Кроме моего наследства, конечно же. А так… что твоей душе угодно — все исполню. У Чимина сверкнули глаза от маньячного восторга, он дернул рукой в просьбе угостить его еще одной партией этого дивного напитка. — Что тогда с меня? — Твоя карьера. Чимин радостно улыбнулся, потирая колени. — Во что играем? — Будем делать ставки, конечно же. И…стремительное падение интереса. Такой вариант игры немного расстраивал. Для победы от Чимина требовалось немногое: всего лишь выставить на всеобщее обозрение какую-то из своих собственностей, цена которой будет не слишком очевидна, чтоб ставка чеболей не сыграла и они промахнулись с предполагаемой стоимостью. Как интересно бывают организованы системы ценностей у разных по статусу людей. Чимин выиграл, потому что предмет во внутреннем кармане его пиджака был по стоимости равен нескольким поездкам на метро, а охмелевшие богачи приняли его чуть ли не за семейную реликвию. Это было скучно. Скучнее, чем Чимин задумал, когда уходил с «верхнего» приема. От алкоголя легче думалось. Теперь ему стало проще принимать тот факт, что Чонгук не ответил, потому что не хотел, Чонгук не ответил, потому что не желает видеть его в своей жизни, Чонгук не ответил, потому что все, что умеет Чимин это пользоваться и портить людей, пока те еще не осознали его отвратительность и не ушли. Он уже и забыл когда в последний раз кто-то из друзей подходил, чтоб обнять его первым. Сидел в полном одиночестве, услужливо обсуждая свою победу с какими-то красивыми девушками. Чимин прекрасно видел с какой активностью Кан подгонял к нему официантку с новыми бокалами, Пак сам позволял этому происходить с собой. Вытащи меня отсюда, Чонгук! — шептал. Онуже точно знал, что не получит ответ на вчерашнее сообщение. — Оппа, время тан-це-вать, — одна из девушек настойчиво дергала за плечо, вторая готовилась помогать опьяневшему подняться. — Моя репутация опережает меня? Чимин отвечал с доброй улыбкой, адресованной человеку из воспоминаний. Уже танцуя он думал о том, что прелесть Чонгука всегда была в том, что он настоящий и живой. Он рос и развивался на глазах Чимина, не терял легкости, но обретал уверенность и не позволял никому себя недооценивать. Чимин научился этому именно у Чонгука, знал ли макнэ об этом? — Я хорош в танцах, — рассмеялся Чимин, прокрутившись вокруг себя. Его едва не завалило на одну из девушек. Чимин помнил, как однажды, и еще несколько раз после, Чонгук просил его беречь себя. Помнил каждый раз, когда пропускал ужин или носил рубашку без горла вместо теплого свитера. Трезвому Чимину нравилось считать, что он испытывает свой организм, исследует его пределы, и трезвому Чимину не нравилось признавать, что это был лишь один из способов привлечь внимание Чонгука. Снова. Алкоголь способствует принятию. Он все еще контролировал происходящее, когда позволял снимать с себя пиджак и рубашку. Позже Чимин и вовсе смеялся над своими наивными надеждами, он развлекал толпу чеболей то ли танцевальными навыками, то ли абсолютно отчаянным желанием не вырубиться от количества выпитого. Чонгук не ответил и не ответит ему, потому что Чимин плохой человек. — Я пришел за Пак Чимином. Голос не требовал никаких возражений. Пак, свалившийся на колени за пять секунд до сказанной фразы, зашелся неприятным смехом и уперся лбом в пол. Было похоже на то, что его мозг вкрай отупел и начал транслировать любимый голос еще и такой вылизанной в дорамах репликой героя-освободителя. Как жалко. — Чи-мин, — липкие щеки обхватило что-то мягкое и теплое, чтоб потянуть вверх. Он еще два вдоха не мог сфокусироваться на лице напротив себя, но очень старался. — Донсен! — получилось с хихиканьем от радости. Боже, Чонгук так близко к нему. Этот мозг точно атрофирован. — А ты ко мне пришел? Боже, как ты хорош в этом пиджаке. — Ты что вытворяешь? — руки неприятно сжали лицо, Чимин нахмурился. Голос Чонгука до сих пор обращен к нему. Это почти что рекорд. — Мне плохо. Плохо. — Что ты пил, Пак Чимин? — Я… я не знаю… он угощал. Мне плохо, Чонгукки. Забери меня, пожалуйста. — Они вынудили тебя раздеться? — Нет. Просто я выиграл! — с какого перепуга этот призрак так интересуется Чимином? -Я выиграл, люби… — Чонгук закрывает рукой рот Чимина и хорошенечко встряхивает его, заставляя по глазам прочитать, что некоторым мыслям лучше оставаться только мыслями. Руки Чонгука. На его лице. Держат его лицо. Это будто не галлюцинация, а… — Дальше! — Выпил. Еще. — И в танце победителя ты, блять, решил раздеться? Чимин моргнул. Понял о чем спрашивают, но отвечать не хотел. Господи, это Чонгук. Чон интенсивно дышал, волосы уже не были уложены в неестественную прилизанность, почерневшие глаза ждали ответ и Чимин по нарастающей стал бормотать всякую нелепицу о том, как он здесь оказался и зачем делал то, что делал. Говорил полуправду, но делал все, чтоб оправдать себя в глазах Чонгука. Слезы подступали к горлу, он ненавидел это в выпивке. Рано или поздно ты начинаешь плакать, как бы хорошо тебе не было до. Заметив, что его рассказ полностью игнорируют, Чимин как уменьшился в три раза и виновато позволил Чонгуку поставить себя на ноги, проехавшись лицом по шее макнэ. Он очень скучал. Тогда влажные губы проходящим движением коснулись чужой шеи — Чонгук настоящий. Люди вокруг и не думали отступать от них или хотя бы не пялиться. Отвратительное зрелище, но Чимин фатально признается сам себе: это, весь этот позор того стоит, его хлипкий авторитет обваливается картонными стенами, но это того стоит. Чонгук рядом. Он непобедим, когда рядом Чонгук. — Где твои вещи? Боже, откуда в тебе столько силы? — Не переживай, мы уже уходим отсюда, — на плечи опускается теплая ткань, она пахнет Чонгуком и Чимину хочется задушить себя в этом. Прости за то, что я такой. Чимин делает это еще раз, теперь он нарочно целует Чонгука в шею, сонно закрывая глаза. Кожа макнэ горячая и мягкая. Пак слышал, как на фоне происходила словесная перепалка. Они с Чонгуком стояли там уже целую вечность, пол под Чимином раскачивался все с большей амплитудой. — Чонгукки, пожалуйста, — сорвалось в ту же шею. Чонгук резко наступил ему на ногу, призывая молчать, а потом они ушли. Какими-то мелкими обрывками в спину доносились различные выкрики, Чимин начал их осознавать только сидя на полу коридора, когда напряженный током Чонгук что-то быстро набирал в своем телефоне. Оскорбляли не только его. Оскорбили Чонгука из-за него. — Я не хотел, чтоб ты выслушивал это из-за меня. Видимо я и правда дешевка, — Чимин надеялся, что вслух это звучало так же трезво, как и в его голове. Помимо телефона в руках Чонгука сжат пурпурный платок, это нужно было как-то прокомментировать, но во рту снова появился кислый привкус. — Чимин, я пришел за тобой добровольно, меня никто не принуждал и не звал. Чон отвел взгляд от телефона. Его глаза — ни злости, ни отвращения, а только грустная, сочувствующая усталость и Чимин в этот момент просто… — Я звал тебя. Тишина повисла только между ними. Пак гадал сколько еще секунд они вот так будут смотреть друг на друга, прежде чем Чонгук, вежливо или нет, попросит его исчезнуть. — Куда пропал Чонгук? — Думаю, пошел морду чистить пыжику этому белобрысому. Блять, ты можешь ровно идти? — Юнги раздраженно дернул Чимина на себя, когда тот постепенно начинал идти слишком уж вдоль коридорной стены. — Погоди, что? Чимин разворачивается на пятках и плетет ноги в направлении места, откуда его с таким трудом вытащили. — Да куда, блять? — Нужно забрать его. — Хосок уже идет сюда. Он разберется! — Чимин, все будет в порядке, — рука второго хёна уверенно останавливает рвущегося не по заданному маршруту. — Хо-хо-сок, прошу! Договорись с ним! — Чимин поскуливает, правой ногой еще дергая в ту сторону. — Пусть он скажет, что это я сделал! — собирает последние силы в четко слаженную дикцию. — Твой отец… он же и так меня ненавидит, да? Если он узнает про Чонгука, нам же всем будет плохо, так? Тогда пусть виноват буду я! — Спокойно, может Чонгук еще не успел ничего сделать, — сам не веря в свои слова бубнил Юнги, оттаскивая Чимина от именинника. — Ты же знаешь, что он пошел туда из-за меня. Хосок, ты знаешь почему! Хён кивнул, Чимина раздражала эта жалость во взгляде. Будто он один здесь понимал, чем чреват разозленный Чонгук. — Знаешь, для меня большая загадка как от такого количества алкоголя ты все еще не… — фоновая хрипотца Юнги постепенно остужала боевой настрой Чимина. Он больше ничего не говорил, позволил вывести себя из особняка и посадить в машину. Такая тяжелая, тяжелая ночь и его макнэ был рядом.***
Он проснется к обеду и, спотыкаясь, побежит в уборную. Чимин принимал месть своего организма с такой позиции: если то, что он помнит — было не сном, значит он должен внести какую-то плату. Настроение — несдержанно приподнятое. Чимин прекрасно помнил кто вчера вместе с Намджуном заволок его в эту комнату и уложил спать, чей голос что-то невнятно и тихо обсуждал в дальнем углу, пока Пак постепенно падал в темноту. Чимин не знал наверняка что побудило этого человека делать то, что он сделал, но теперь Пак совершенно точно чувствовал, что не захочет умирать как только заговорит с Чонгуком. Чимин, я пришел за тобой добровольно, меня никто не принуждал и не звал. Это подарило маленькую надежду. Из-за страха потерять то, что так неожиданно приобрел, Чимин уже через час будет стоять у комнаты Чонгука. Он не посчитает нужным размениваться на новые сообщение и звонки, вот, сейчас они поговорят, и все станет как было раньше. Только вот о каком «раньше» речь — Чимин для себя не уточнил. Постучал. В переживании стал неуверенно топтаться на месте. Тишина или он услышал шорох только что? Постучал еще раз. Напомнил себе о том, что он делает это ради того, чтоб однажды Чонгук снова посмотрел на него как на… "Ты лучший хён! Ты делаешь меня самым счастливым на свете!" Чимин резко схватился за ручку и открыл дверь, смелости хватило только на это. — Чо… Чонгук? Не получая приглашения, заходит в комнату. Повод, побудивший его заявиться на порог бывшего становится лужей, что вот-вот и растворится — в воздухе или земле. В комнате не убрано и пусто. Чимин стоит, преграждая коридорный свет, что тянется к чужому помещению. На лице — вся противоречивость этой ситуации. Вдалеке он слышит шаги и поспешно закрывает дверь, чтоб сбежать к себе и посветить остаток дня физическим нагрузкам. Вместо специально оборудованного зала Чимин выбирает свою комнату, чтоб ни с кем не пересекаться и не разговаривать. Все чтобы не потерять этот настрой и позже вновь попытаться поговорить с ним. Он запирается на два с половиной часа и устраивает несколько кругов агрессивного кардио с перерывами на неутолимое поглощение самого вредного, что только может быть в холодильнике. Чимин ненавидит это тело. Еще раз посещает чужую комнату и уходит ни с чем. Идет на кухню, пьет молочный коктейль. Час сурка****. Этот порочный круг периодически разрывают звонки. Он довел себя до звонков. Набирал снова и снова, но трубку никто не поднимал. Чимин спрыгивает с кухонного стула и тот неприятно царапает пол. Что-то не так, он чувствует болью в затылке и сердцем, которому давно стоило бы успокоиться после тренировки. — Юнги-хён, как думаешь, м…с Чонгуком ничего не случилось? Я ему тут звонил пару раз и он трубку не берет, так что… Через 20 минут весь состав группы сидел в комнате Намджуна, исходя из двух поводов, первый из которых — пропажа участников. — Вы видели что за пиздец собирается у центральных ворот? –отодвигая штору, Хосок кивнул в сторону окна. — Обычная сходка, разве нет? — напористо вызванивая Чонгука, спросил Юнги. — Еще 20 минут назад их было вдвое меньше. Там что-то происходит, это не простой митинг, — по взгляду Намджуна и Хосока можно было подумать, что только они понимают причину происходящего. — Вот почему нам стоит всем быть дома и не высовываться. — А где Тэхён? — Чимин, поддерживаемый серьезным настроем хёнов, вертит головой в поиске ответа. — Его тоже никто не видел сегодня. Для Чимина прозвучало как предисловие к «его не было, но Тэхён позвонил и сказал, что пошел по магазинам, скоро он вернется», но никто так и не продолжил в ответ. Пак с трудом проглотил воздух — Чонгука нет. И Тэхёна тоже. Проходит еще несколько часов. — Какого хуя, Чонгук? — в гневе Юнги казался вдвое выше. — Если так хотелось свалить, то хотя бы предупреждай! Или, блять, вообще не возвращайся, уебок! — Юнги, успокойся. Чимин выглядывал из-за спины друзей как двое вошли в холл, как Чонгук придерживал Тэхёна, выглядевшего крайне неважно. Оба были взлохмаченные, одежда сидела неровно, позже он заметит в волосах песок. — Это ты успокойся. Пиздец, почему Намджуну пришлось отдуваться здесь за вас двоих? Макнэ, ты головой, блять, думаешь вообще или чем? Чимин упустил бы следующий момент, если бы вовремя не остановился, когда начал быстрым шагом пробираться к Чонгуку. На его глазах произошла сцена: Сокджин впечатывает Чонгуку подзатыльник, после чего Тэхён молча делает заступающийся шаг вперед и Чон останавливает его своим плечом. А еще эти пальцы немного коснулись ладони Тэхёна. Оба макнэ под сильным напряжением друг от друга, это маленькая деталь, но Чимину в ней что-то очень не понравилось, что-то оскорбилось под ребрами. — Чон Чонгук, — голос звонко прозвучал на весь этаж и отбился от стен, — неужели так тяжело было ответить? Чимин четко отстукивает каблуком несколько шагов и хватает Чонгука в крепкое объятие с такой силой, что Чон пошатнулся. Пак зажмурил глаза, будто ему и больно, и страшно. Признаться честно — в этот момент, момент возвращения Чонгука, он все еще надеялся пережить заново вчерашний вечер. — Чимин, отойди, пожалуйста. Еще пять секунд. Все так нереально. Да, это его имя только что холодом пронеслось по спине. На момент он только ближе прижался к Чонгуку, будто кто-то сейчас начнет отрывать Чимина силой. Что он мог сказать? Язык — жалкая мышца во рту, работающая далеко не всегда на пользу своего владельца. Чимин и не знал что делать, кроме как убрать обожженные руки, просто опустить их вниз, отойти и смотреть в спину уходящей надежде. Тем вечером ему на почту придет последнее видео. Чонгук снова признается в любви, Чимин снова пропустит ужин и эта цепь замкнется еще на несколько недель.