would you like to stay forever?

Иногда Уэйд действительно удивляется тому, что Питер все еще здесь. Тоскливо оглядывает грязноватые стены и пыльные углы квартиры Уилсона, бросает ему в лицо скомканный костюм, всовывает в руки катаны и выпихивает в окно, чтобы поймать на лету, а потом прокатить по Нью-Йорку, понемногу мрачнеющему с заходом солнца. Уэйд видит, насколько гадко Питеру делать это каждый раз. Уэйд боится, что каждый сеанс паукотерапии для него окажется последним. Думает об этом, ужиная водкой и сладкими сливками с желатином, гордо именующимися панна коттой, пока за окном слышно дождь. Совсем не ожидает увидеть трясущегося от холода Питера на собственном подоконнике. Опять этот разочарованный взгляд, ничего не меняется. Уэйду кажется, что он чувствует, как физически тяжело находиться тут Паркеру, как ему хочется всё это бросить. — Ну-ка, подвинься, — Питер ковыляет к дивану, подталкивает его коленом, падает рядом и кладёт свои ноги поверх чужих. — Плохой день? — Уэйд не знает, что предложить первым: картонный пакет с остатками десерта или водку. Задумчиво смотрит то на одно, то на другое, оставляет бутылку все же себе. Питер, сложив маску на подлокотнике, дрожит и ковыряется ложкой в молочном желе с таким видом, будто это самое интересное занятие на свете, в сторону Уэйда даже не смеет повернуть голову. — Знаешь, у нас все так сложно... Может, поцелуемся пару минут? Это точно все прояснит, — Уилсон тихо смеется и получает легкий толчок куда-то под ребра. Питер внимательно смотрит на него так, как будто никогда в жизни его не видел, и снова говорит себе, что не сможет его покинуть, даже если захочет. На нём ответственность, он привязан к Уэйду. То ли насильно, то ли добровольно, уже и не очень хочется в этом разбираться. За окном все стихает. Питер, вяло запихивая в себя панна котту, доходит до окна, чтобы удостовериться, что дождя уже нет. Снова швыряет в него красно-черным комком одежды, с деланной нежностью стряхивает воображаемую пыль с чужой груди, прежде чем броситься прочь из этой душной затхлости, а за собой уволочь и Уэйда. Снова и снова ветер в ушах продувает им обоим мозги, они смеются, когда изображают горгулий из диснеевского "Нотр-Дама". Как будто позади них нет ничего и никогда не было. Как будто Уилсон не ненавидит себя за мелочную жадную радость от обладания Питером. Как будто Питер никогда не думал оставить Уэйда с его одиночеством только потому, что думает, что сам не справляется с ним.