Какую дорогу ты бы ни выбрал...

Дрова почти прогорели, и в комнате ощутимо темнее. Лето вздыхает и тянется всем телом, расправляя широкие плечи. Пол оборачивается на него. Смотрит, не отрываясь. Грация движений парня до сих пор его завораживает, а сила этого тела продолжает его поражать. Парень так ничего о себе не рассказал, и Пол с этим смирился. Смутные, неясные мысли и подозрения витают рваными отголосками на задворках сознания, но они настоль неправдоподобны, что Иисус гонит их прочь. Лето плавно встает в одно слитное, ёмкое, как капля ртути, движение и смотрит на Ровиа. — Спать? Пол лишь согласно кивает. Лето неспешно идёт через гостиную и, не оглядываясь на Иисуса, поднимается в их общую спальню. Им можно почти не беспокоиться за безопасность. Три недели были потрачены, чтобы укрепить забор по периметру фермы. Они натянули поверх забора проволоку, всю, что нашли как в сарае, так и близлежащих маленьких городках. Лето на этом настоял. Позже подвесил сигналки, сделанные собственноручно из найденных в отделе маленького магазинчика охотничьих принадлежностей сигнальных патронов со стреляющим механизмом. Пареньку свет не нужен. Он, как кот, в темноте видит так же, как днём. Пол убедился в этом ещё той ночью, когда Лето камуфлировал место стоянки автобуса под Хиллтопом. А вот Иисусу свет нужен, и он подсвечивает путь зажигалкой. Пол не курит, но зажигалки собирает все и везде. Они поднимаются по поскрипывающей истёртыми ступенями лестнице наверх. Маленький дом ими давно обжит и знаком, но Иисусу всё равно нужен свет. Чтоб подняться и чтоб потом видеть Лето. Как тот раздевается, совершенно по-блядски сбрасывая каким-то необъяснимо возбуждающим жестом футболку и свитер на пол. Как расстёгивает и позволяет упасть брюкам на щиколотки, а после медленно выпутывается из штанин. Пол включает стоящий на прикроватной тумбочке фонарь. Господи боже, спасибо за то, что ему всё ещё попадаются рабочие батарейки на редких вылазках. Иисус хочет видеть Лето. Парень спокойно укладывает своё ладное тело на одеяла. Смотрит на Пола, влажно сверкая отблеском света в глазах. Иисус стремительно избавляется от одежды. Для него каждый раз как первый. Он бросает себя рядом. Обхватывает парня за плечи и целует фиолетовый шрам над левой ключицей — зеркальное отражение того, что под ней. Шрам под ключицей он никогда не целует. Знает, как и за КОГО получил его Лето. Это ежевечерний ритуал, традиция. Это въевшаяся под кожу привычка. Это жизненная необходимость для Ровиа. Боже. Как он тогда испугался. Кажется, и сейчас сердце опять сбоит. ***** Пол был благодарен водам Уатахучи за три дня, проведённых на её берегу. В первый день они даже не стали ставить палатку. Жарко. Зачем? Пара одеял, брошенных друг на друга на склоне берега. Маленький костёр из выброшенных волнами веток. Ни для чего. Не для разогрева еды. Не для других целей. Просто пламя маленького костерка, освещающее в сгустившейся тьме судорожными всполохами их лица. Так захотел Лето. Их первый (первый в отсчёте для Пола) совместный вечер был тих и спокоен. Лето ловко, как, собственно, всё, что он делал, разжёг крохотную горелку и заварил им лапшу. Пол даже вспомнил, что главным достижением цивилизации, по соцопросам, на удивление всем оказалась лапша. Да. Китайцы им удружили. Пол постоянно касается Лето. Мимолетно. Слегка. Проходя мимо, проводит рукой по плечу, изящными пальцами чуть касаясь прохладной и одновременно жгущей подушечки адовым пламенем кожи. Трогает впадину шеи, поглаживает ключицы, поводя пальцами из стороны в сторону. Перебирает шелковые локоны темных волос, убирая их от лица паренька. Лето на это никак не реагирует. Не морщится недовольно и не отстраняется. Позволяет Иисусу эти нежности, и Пол благодарен. На ночлег они укладываются на одеялах. Солнце село уже окончательно, а костерок прогорел. Даже угли уже не мерцают красно-оранжевым. Лето завалился на спину и, заложив руку за голову, рассматривал звёздное небо. Его еле видно в накрывшей их темноте. Луна, очевидно, зацепилась за облако или тучу. Поднялся слабый, но постоянно дующий ветерок. — Дождь будет, — произносит Лето задумчиво. — Может, и зря мы палатку не ставили. Ты поспи. Ещё есть время. Я разбужу, как почувствую, что пора. — Почему ты решаешь всё за меня? — Иисус обиженно и упрямо тряхнул гривой волос, развеваемой ветром. Он намечтал себе уже спящего парня обнять и сторожить его сон. Верно и преданно. — Может, я тебя разбужу? И слышит тихий смешок. — Пол. Давай будем рациональны. Ты в темноте ни хрена дальше носа не видишь. Какой из тебя часовой? Не смеши. Спи. Я подежурю. — И Лето мягко перекатывается на живот и усаживается на одеяле, скрестив ноги. — Почему ты в темноте видишь? — Теперь уже Иисус закинул сильные руки за голову. — Тебя научили или ты сам? Хотя я не понимаю, как можно этому научить. Пол не допрашивает, не ковыряет парня вопросами. Ему интересно. Ну, в принципе любопытство — это нормально для человека. — Пол. Я не знаю, — шуршит в убыстряющем беге ветра ответ. — Я и правда не знаю. Спи. И Лето вдруг почему-то кладет холодную узкую твёрдую ладонь Ровиа на лицо, закрывая ему глаза. И тот хватает её, как последний шанс на спасение от хуже, чем смерти, и, отняв от лица, медленно, жарко целует. После берёт руку Лето в ладони и прижимает к щеке. Так и засыпает, потому что парень застывает, как статуя. Пола будит звук двигателя. Он испуганно вздрагивает и сразу же поднимается. Встаёт с одеяла и смотрит вниз. Лето завёл «Oshkosh» и, слегка пробуксовывая, выезжает на берег. Он включил ближний свет и внутренний свет в кабине. Джип плавно, но тяжело выкатывается из воды и встаёт, наискосок упираясь капотом в кусты ракитника. Лето выходит из машины и, обойдя её сзади, открывает пассажирскую дверь, выпуская наружу больше света. Потом машет Иисусу призывно. Он в одних камуфляжных брюках, закатанных до колен. Ровиа быстро складывает одеяла и спускается. Ветер окреп и толкает Иисуса порывами в спину. Явно будет гроза. Длинные волосы бьют его по глазам. Пол убирает их от лица. Щурится. — Молния может ударить в реку, - объясняет своё действие Лето, а потом раздевается до конца. Пол смотрит на него удивлённо. — Ты что задумал? Купаться?.. - парень смотрит на него с недоумением. - Я что, похож?.. Ну, на идиота? Пол не понимает, и Лето, увидев на его лице озадаченность, фыркает и тихонько смеётся. — Пол. Будет гроза. Будет ливень. Мокро. Понимаешь? - парень тихонько посмеивается и смотрит на Ровиа, как на ребёнка. — Мне же нужно будет подниматься на берег хотя бы раз в полчаса. А я, знаешь ли, не собираюсь сидеть всю ночь в мокрых штанах. И Пол наконец догоняет. Лето аккуратно складывает брюки и, пройдя мимо Иисуса, забирает у него одно одеяло. Заворачивается в него и усаживается на водительское сидение. Пол залезает в джип и закрывает тяжелую дверь. Лето выключает весь свет, и их обволакивает темнота и тишина. Гроза - завораживающее размахом зрелище. Особенно если ты не сидишь за бетонными стенами многоэтажного дома, или просто любого дома. Молнии рассекают черное небо, с пугающей частотой высвечивая на мгновения мрачный лес и отражаясь в масляных водах реки. Кажется, бьют прямо в поле рядом с машиной. Гром догоняет раскатом раскат. В крышу, в капот автомобиля нескончаемым шумящим потоком бьёт ливень. Ветер порывами клонит верхушки елей на другой стороне реки. Пол прижимает к груди и животу одеяло, скомкав его в неуклюжую кучу. Всё что он может сделать сейчас, это согреть его собственным телом. Всё же уже сентябрь. И хоть здесь на границе Джорджии с Алабамой все еще по летнему жарко осень есть осень. Лето, ужом выскользнув из приоткрытой двери машины, поднимается на склон, оскальзываясь босыми ногами на мокрой траве. В руке автомат. Другой он помогает себе взобраться, цепляясь за всё, что придется. Иисус нервничает и жмёт к себе одеяло. Извилистые, как кровеносные сосуды, молнии в чёрном бездонном небе высвечивают обнаженное тело белым мёртвым светом. Иисус с каждой из них вздрагивает. Он бы, конечно, собой заменил Лето в этом занятии, но понимает всю бесполезность и глупость такого решения. Пол не смог бы помочь, и это режет и режет сердце как отточенным скальпелем. Но вот паренёк скатывается с холма и подбегает к машине. Пол включил свет и уже открыл ему дверь. Накинул согретое одеяло на водительское сидение. Лето влетает в кабину и закутывается в одеяло. Фыркает и трясет головой, разбрызгивая по сторонам холодные капли. Иисус тут же стягивает футболку и отдаёт парню. Тот благодарно кивает и вытирает мокрые волосы. Потом аккуратно раскладывает её на торпеде. — Замерз? - спрашивает Иисус очевидную вещь. Лето кивает ему чуть заметно, и Иисус отодвигается, поворачиваясь. Упирается спиной в дверь машины. Распахивает одеяло, обнажая покатую, бугрящуюся мышцами грудь, и разводит в стороны руки. Парню не нужно повторное приглашение. Он сбрасывает одеяло и, таща его за собой, ловко перебирается на пассажирское сидение. Устраивается рядом с мужчиной и обнимает его за талию, утыкаясь влажной щекой ему в грудь чуть повыше соска. Тот укутывает его одеялами и обнимает. Крепко. Лето подрагивает, согреваясь. — Пол... - парень сонно бормочет. - Дай мне слово, что разбудишь меня через полчаса. Обещай. Это важно. Если стадо пойдет, лучше знать заранее. Нам ещё выехать надо, а это сейчас непросто. — Обещаю. До рассвета Лето поднимался на склон ещё восемь раз. Ливень под утро перешел в слабый дождик и потихоньку затих окончательно. Сильный ветер разогнал тучи, и рассвет они встретили с чистым небом над головой. В семь четырнадцать (Иисус посмотрел) за темной далёкой полоской леса на востоке небо стало светлеть. Темнота отступала под натиском восходящего солнца. Лето мирно сопел на груди Иисуса, и тот решил пока его не будить. В полвосьмого он осторожно погладил волосы парня, и тот разом проснулся. Вскинулся, но Пол его удержал. — Спи, малыш, - Иисус ласково огладил парню щёку. — Моя очередь. Тот лишь бросил быстрый взгляд в окно, кивнул и стал перебираться на место водителя. ***** Лето вязал сеть. Он прикрепил к заднему бамперу верёвку потолще и навязал на неё тонкие, но прочные длинные шнуры,что нарезал, отмотав от целой бухты, которую запасливо взял с собой. Тонкие пальцы юрко сновали безостановочно, переплетая хитрые узелки, формируя ячейки будущей сети. Лето сидит на песке у машины, по-турецки скрестив ноги. Похоже, это его любимое положение. Лучи утреннего светила буквально за пару часов просушили землю склона и прибрежный песок Уатахучи, как будто ночной грозы и не бывало. Полу нечем заняться, и он валяется рядом, наблюдая за пареньком. Тот спокоен и сосредоточенно смотрит на то, что делает. Но Иисус почему-то убеждён абсолютно, что он мог бы вязать узелки и с закрытыми, черт побери, глазами. - Что будем делать, когда топливо кончится? - Пол лениво водит пальцами по песку. - Дизель найти легче, - слышен быстрый ответ. Лето, не отрываясь от своего занятия, искоса поглядывает на Иисуса. - Ты же знаешь - отечественный автопром заточен в основном под бензин. Не найдем - будем ехать на электрических блоках. В крайнем случае, я поменяю угол опережения, и мы сможем ехать и на бензине, если найдём, конечно... - и Лето вздыхает. - Угол опережения? - Иисус заинтересованно поднимается выше на локте. Перестает водить пальцами. Парень снова косится и вдруг улыбается хитрО: - Что? Тебе интересно? Серьёзно? Пол часто кивает: – Я всегда был уверен, что дизельный двигатель на бензине работать не будет. Лето лишь ухмыляется. - Дизель и бензиновый двигатель, – начинает он новую лекцию, - работают на разных давлениях, и поэтому впрыскивание не того топлива может привести к изменению вида горения, например, к взрывному. Это, скорей всего, разрушит движок или износит его ну очень быстро. Есть такое понятие, как угол опережения. Его можно отрегулировать. Грубо говоря - выставить зажигание на более позднее. И ещё момент... - Лето щурится. Ему явно нравится то, как внимательно слушает его Пол. - Бензин и солярка имеют разную теплоту сгорания, поэтому количество впрыскиваемого топлива тоже нужно менять. Короче, всё это непросто, но возможно. Наш движок, я надеюсь, выдержит ещё долго. Главное держать обороты. А теперь иди и в благодарность за информацию сруби мне воооон то деревце, - продолжает Лето без паузы, и Иисус, заслушавшись, немного тупит, не понимая, что он только услышал. ****** К обеду сеть сплетена. Они быстро поедают банку жидкой, расплавленной на жаре тушенки с галетами, поочерёдно ныряя в неё ложками. И когда жидкая масса доедена, Лето вдруг облизывает пальцы ТАКИМ, БЛЯТЬ, узнаваемым движением, что Иисус каменеет. - Прошу тебя... - голос мужчины звучит глухо. – Не делай так больше. А если будешь, то делай, когда я не вижу. Лето мгновенно бледнеет. Загорелое и в данный момент почти довольное лицо белеет в секунду. Пол прямо физически чувствует, как кровь отливает от кожи парнишки, и самое страшное для Иисуса – он знает куда. Прямо к дыре в груди, где когда-то жила надежда и вера. А теперь только одно безысходное чувство. Парень резко встает и уходит. Поднимается вверх. Иисус смотрит ему вслед, пока Лето не скрывается из виду, уходя, видно, в поле. Пол со злостью швыряет банку в кусты. Он всё понимает. Всё. Но ему больно тоже. Он закусывает до крови костяшки пальцев. «Нужно время», - твердит себе Пол. - «Нужно время». Лето возвращается, когда Пол уже распинал все попавшиеся на отмели камни и сгрыз ногти, хотя отродясь не имел такой люмпенской низкой привычки. Парень вполне себе собран и, подхватив сплетённую сеть, деловито крепит на неё срубленное Иисусом деревце. Молча сливает воду с двух трехлитровых канистр и вяжет их по краям деревца. Буркает Полу: – Камни найди. Потяжелее. Чтоб течением не унесло. Тот мгновенно идёт выполнять. Лето ловко привязывает найденные Иисусом камни к противоположной стороне сети и кивает Ровиа. - Иди в воду. Ты выше. Он будто бы зол на мужчину, но тот готов терпеть что угодно. Раздевшись, они заходят оба в воду по шею. Пол с силой кидает тяжелый камень от себя в сторону противоположного берега. Сеть встает, колыхаемая сильным течением. - Всё. Поехали на тот берег, - Лето резко натягивает камуфляжные брюки на мокрое тело. - Зачем? - удивляется Пол. Парень смотрит на него, как на придурка, и это ранит мужчину. - Дрова, Пол. И ветки. Много дров и много веток. Копченая рыба хранится дольше сырой или жареной. Чем дольше коптишь, тем позднее протухнет. Они слаженно разгружают багажник, складывая припасы аккуратно на берег. Лето молча садится за руль автомобиля. Иисус занимает сидение пассажира. Он не спорит с решением парня. Тот явно лучше него управляется с броневиком. Лето сдает джип задним ходом, съезжая в воду, а потом газует и совершенно уверенно, плавно ведёт тяжелую машину, поднимаясь наискосок по склону. Пол машинально вцепляется пальцами в приборную панель, но джип без проблем выбирается наверх крутоватого склона. Они проезжают по мосту над Уатахучи и на западной стороне реки собирают в сосновом лесу сухие толстые ветки. Грузят в багажник. Всё это в полном молчании. Лето срезает ножом ветви лиственных кустарников. Пол помогает. Загрузившись, они возвращаются. Пол до сих пор удивляется отсутствию мертвяков. Видно, их как магнитом притянуло к площади у въезда в Блэкли. Это странно и необычно. Вернувшись на облюбованное ранее место, они проверяют сеть. О. Рыбы попалось достаточно. Пол не особо-то и разбирается в том, какое название имеют трепыхающиеся, поблёскивающие серебром и отливающие темно-зелёным тушки. А вот Лето, похоже, знает это, как азбуку. Это видно. Это читается у него по лицу, когда он разбирает рыбу и раскладывает по разным кучкам на сгруженные из «Ошкоши» ветки. И Пол в сотый раз поражается. Удивляется тому, сколько всего парень знает. Иисус даже не задаёт идиотских вопросов. Помогает парнишке по мере сил. Копает ножом яму в земле у подножия склона, где намытый Уатахучи песок лежит уже тонким слоем. Ломает ветки, готовя кострище. Лето сноровисто чистит рыбу. Между ними висит давящее Пола молчание. Наконец Иисус не выдерживает и подходит к сидящему на корточках у воды парню. Обнимает за плечи и тянет, заставляя Лето выпрямить спину, и прижимает к себе. Парень послушно сначала упирается затылком в низ живота мужчины, а потом поднимает лицо. Смотрит на Ровиа снизу вверх из-под волос, упавших на сине-зелёные родные глаза. Пол нежным движением их убирает. - Прости меня, Лето. Я сказал, не подумав. Иисус поглаживает пальцами нахмуренные брови юноши. Словно пытаясь… Да что там врать-то. Именно пытаясь этим движением разгладить горькую морщинку над переносицей. И это у него получается. Лицо паренька разглаживается. Он смотрит на Пола, и в мёртвых пустых глазах Иисусу видится отблеск печали. - Ничего, - произносит он монотонно. – Ты прав. Я не буду так делать. И хочет голову опустить, но Иисус не дает. Обхватывает его подбородок ладонью, наклоняется резко, отклоняясь в сторону, и впивается в губы жестоким и грубым поцелуем, чуть поворачивая свою голову влево. Он обхватывает губы Лето своими и мажет по ним языком, засасывает с силой. Толкается внутрь, пытаясь заставить парня приоткрыть рот, чтобы ворваться в него, но тот не позволяет. Иисус отрывается. Смотрит Лето в лицо. Тот спокоен и даже прикрыл глаза. - Прошу, - шепчет Иисус. – Не наказывай меня безразличием. Ты же знаешь... Я совсем не хотел сделать больно. Я облажался. Я так люблю тебя. Паренёк поднимает опущенные веки. Смотрит пристально Полу в глаза и печально ему улыбается. У Иисуса заходится сердце, он пока не может понять, от чего - от боли или от нежности. А может, и от того и другого. - Я же сказал. Ты прав. Мне не стоит цепляться за пустые воспоминания. Это не конструктивно. Просто я в рыбьих кишках, если ты не заметил, и если б ответил на твой поцелуй, ты бы наверняка не остановился? Ведь так? В изумрудных глазах вдруг проблеснуло ехидство, и Ровиа задохнулся от нахлынувшего чувства надежды. Всё у них будет, и всё наладится. Он нагибается медленно и, уже нежно и почти невесомо касаясь, мягко целует и поглаживает Лето по горлу и подбородку. - Заканчивай уже, - шепчет он в эти теперь уже податливо мягкие губы. - Иначе я наплюю на то, в чем ты там весь. И улыбается Лето так счАстливо. Тот вдруг хмурится. - Подождёшь. Есть время делу и есть - безделью. А ты, как я вижу, страстный поклонник безделья. И парень, вдруг отклоняясь назад, толкается слегка затылком в пах Иисуса. Тот замирает. Парень что, с ним заигрывает?.. Ровиа обхватывает его за грудь и валит на спину. Ему плевать, в чьих он кишках. Он выцеловывает жадно и нервно лицо Лето. Потом просто седлает парнишку, обхватывая его узкие бёдра своими. - Воу-воу! Не так быстро! - Лето выставляет вперёд вымазанные в рыбе и покрытые прилипшей чешуёй раскрытые ладони. – Ты же не думаешь, что я смогу не трогать тебя? - Оооо, - низко и бархатно мурчит Пол и, обхватив большими ладонями узкие кисти парнишки, разводит их в стороны и тянет с силой вверх. – Это было бы… Он впечатывает кисти парня в песок за его головой, нависая над Лето и целуя его в шею под маленьким ухом. – Это было бы, ммм… интересно? Но юноша недовольно дергает головой, отрываясь от губ, скользящих по шее. - Ты же знаешь, как я отношусь к сильным запахам. Не хочу, чтоб твои роскошные волосы провоняли рыбой. - Роскошные? - Иисус отрывается от своего занятия и смотрит на парня. Улыбается неуверенно и польщенно. - Ты делаешь мне комплимент? - Нет. Я констатирую факт. Слезь с меня. Я хочу отмыться сначала. И это «сначала», звучащее как обещание, сладкой волной прокатывается по телу Иисуса, заканчивая свой бег ноющей болью в паху. Он отпускает парнишку, перекатывается вбок и садится. Лето уже на ногах. Он всё же чертовски ловок и быстр. Парень полощет ладони в воде, оттирая их мокрым песком. Потом поднимается и расстёгивает брюки. - Иди проверь, - он кивает в сторону поля. - Потом, если захочешь, присоединяйся. И он снимает брюки вместе с бельём. Иисус поднимается. Лето с разбега и с тучей поднятых брызг врезается в воды Уатахучи. Иисус в скором темпе поднимается на их наблюдательный пост, постоянно оглядываясь и убедившись в отсутствии какой-либо угрозы, быстро спускается. Лето уже на середине реки. Иисус раздевается и бросается в воду. Лето к нему подплывает, и Ровиа останавливается, погрузившись в воду по грудь. Парень мгновенно оказывается рядом с Иисусом, обнимает за шею и обвивает ногами его талию. Пол подхватывает его под упругие ягодицы. Лето выпускает шею мужчины и аккуратно убирает его мокрые волосы от лица. Парень внимательно разглядывает Иисуса, как будто видит впервые. Проводит пальцем по идеально прямой, вздернутой под углом густой брови мужчины. - Почему я? - спрашивает он чуть слышно. – Что во мне есть такого, что ТЫ вот увидел?... И последняя как будто бы недосказанная фраза так бьёт Иисуса поддых, что он лишь чудовищным усилием воли не сгибается пополам. Он прикрывает от боли глаза. Ему нужна вечность, чтобы вернулись силы.