Если академика через 10 лет после смерти ещё помнят, он — классик науки.
Пётр Леони́дович Капи́ца
***
— Там ответ «13». — Нет, «21», — мягкий взгляд цвета зелени с карим отливом скользил по исписанным листкам бумаги. Пётр Леонидович хмурил брови, читая условие задачи и попытки его решения у учеников. Голос прозвучал твёрдо, но сам он не был до конца уверен в этой цифре. — Почему «21»? На последних страницах указан ответ «13», — его друг и коллега стоял за спиной одного из школьников, который втайне подсматривал ответы из сборника задач. — Да откуда тут «13»? Даже близко нет. Сами посчитайте. Полупрозрачные фигуры Нобелевских лауреатов тихо прохаживались вдоль рядов и из любопытства заглядывали в некоторые тетради. Перешёптывание о том, что за неучи составляли этот несчастный сборник по физике, оставалось почти никем не замеченным. — Да, действительно «21», — Лев Давидович прикинул в уме решение. — Опечатка значит, — констатировал он. — Как думаете, этот человек будет сверять ответы по сборнику или же у него есть своё решение? — Пётр Леонидович с интересом взглянул на учительский стол, за которым со скучающим видом сидел местный физик Иван Васильевич. Человек этот — Иван Васильевич — являлся главной страшилкой школы. Пухлая, с лысеющей головой и специфическим юмором, непредсказуемая личность. Тёмный, почти чёрный цвет глубоко посаженных глаз делал их непроглядными, смотрящими в самую душу. На вид спокойный, но в тихом омуте черти водятся, как говорится. Но в чём был огромный плюс этого человека, так это в том, что он на зубок знал свой предмет и строго требовал эти же знания от других, поэтому те, кто решил после окончания школы двигаться в направлении физмата, могли быть спокойны за результаты экзамена по этому предмету. В этот день была лабораторная по электродинамике. Три задачи разной степени сложности. Первая была самой лёгкой, с которой класс справился весь без исключения, даже с учётом двоечников. А вот на второй зависли многие. Юра Беликов знал физику не то чтобы плохо, но и до отличника ему было далековато. Одно учит — другое забывает. Проплешин в знаниях было достаточно, но на четвёрку всё же умудрялся тянуть. Перед началом контрольной его пересадили на первую парту первого ряда, чтобы не списывал и не подсказывал кому-то по доброте душевной. Пялясь на задачу, как на восьмое чудо света, Юра уже успел пожалеть о том, что остался. Хотя побег с урока только бы отсрочил эти мучения. От Ивана Васильевича просто так не отделаться. Его учительской фишкой было то, что если у ученика не закрыта хоть одна двойка или не отработан пропуск занятия, то следует неаттестация по предмету за четверть, а там уже по нарастающей. И всё бы ничего, но в этой школе такие нюансы очень учитывались. Чувство тревоги и холода внезапно окатили спину, как всегда бывает, когда учитель находится рядом, буквально перед тобой. Косвенный учитель. Эти двое остановились прямо между учительским столом и партой первого ряда. Беликов даже не сразу заметил, когда и откуда эти два силуэта успели появиться перед ним, да и вообще в самом классе, и от удивления автоматически выдал: «Иван Васильевич…» Тот тут же обратил на него внимание. — Что такое? Есть вопрос по задаче? Парень замялся и нервно сглотнул, пару раз метнув взгляд на явления прошлого. Те же в ответ глянули на него с любопытством, даже с лёгкой надеждой и отплыли ближе к доске. — Д-да, с задачей, — тихим, чуть подрагивающим голосом произнёс юноша. — Мне кажется, что в условии есть ошибка. — Ты про какую именно задачу говоришь? — нахмурился учитель и раскрыл свой сборник. — Вторая. Бережно пролистав задачник до нужной страницы, Иван Васильевич уткнулся в него, читая про себя и задумчиво потирая гладко выбритую щёку. — Хм, да, — после нескольких минут молчания и сравнивания ответов произнёс он. — Тут есть опечатка. Капица облегчённо выдохнул, а Ландау подозрительно прищурился на паренька и дёрнул за рукав товарища. — Вы тоже это заметили? — шёпот утонул в шумном пояснении физика об опечатке всему классу. — Что именно? — с лёгким удивлением спросил Петр Леонидович. — Он видит нас, — ответил Ландау и кивнул в сторону паренька на первой парте. Капица проследил за его взглядом. — Вы так думаете? Может, показалось? — с не скрытым сомнением проговорил мужчина. — Нет, правда, он смотрел прямо на меня, — Лев Давидович в упор глядел на парнишку, который старался делать вид, будто не замечает этой заинтересованности к своей персоне. — Давай-ка, я его проверю. Парень сидел как ни в чём не бывало и продолжал решать задачи лабораторной. Но в душе Юрию показалось, будто в нём что-то оборвалось. Мост между бредом и здравым смыслом, в его понимании, дал сбой, а липкий страх вновь пробежал по спине, поднимая волну мурашек. Беликов поёжился. Сейчас ему было всё равно на лабораторную и на физика, внезапно захотелось бежать без оглядки куда-нибудь в безопасное место или в магазин за солью. Даже появилось секундное желание пересмотреть первые сезоны «Сверхъестественного», но одновременно с этими мыслями появился огромнейший интерес узнать немного больше написанного в учебнике и в Википедии. Эти призраки были если не отлично, то хорошо знакомы любознательному школьнику. Буквально недавно он читал их краткие биографии. Опять всплыло воспоминание о той, пропахшей елью, дощечке. Имена тех, кого вызывали, прочно вырезаны в памяти. Вновь почувствовав ледяное приближение к своей парте, Юра сильнее склонил голову над помятой от нервозности тетрадью и сделал вид, что что-то увлечённо пишет. — У тебя последняя задача решена неверно, — тихий, но не лишённый насмешки голос раздался за спиной. — Внимательней пересчитай последнее действие. «Нет, только не реагируй», — молил сам себя Беликов, нутром чуя два проницательных взгляда и понимая, кто именно к нему обратился. И дело было нисколько в страхе перед призраками, сколько в страхе перед классом. Нелюбовь к лишнему вниманию всегда была у парня в крови, и поэтому он делал всё возможное, чтобы его лишний раз не беспокоили. Этот мистический октябрьский день поставил мирную жизнь подростка под угрозу. А может быть всё дело в приближающемся Хэллоуине? Этот вопрос периодически мелькал в голове, как оправдание всей этой чертовщины, но он выглядел крайне нелогично. Слишком рано, оставалось ещё полторы недели до дня «привета с того света», и то даже в Хэллоуин Беликов не смог бы спокойно воспринять тот факт, что призраки начали преследовать его. Лёгкое покашливание с ноткой недовольства. И недовольство было вполне оправдано. Не терпел Лев Давидович ошибок в задачах, особенно таких глупых, как невнимательно подсчитанный ответ. — Юноша, я к вам обращаюсь, — твёрдо произнёс он и положил призрачную руку на плечо. И тут же резко одернул. Парень вскочил с места так, что стул с грохотом свалился под парту. Метнулся к двери, не обращая внимания на крики учителя. Плечо горело холодом. Казалось, тысячи ледяных игл впились под кожу, будто впервые окунулся в ледяной прорубь без подготовки. Дрожь прошла по всему телу, а в глазах помутнело. Что произошло с ним, Юра и сам не понимал. Кажется, он на секунду потерял рассудок, просто вскочил как ошпаренный. Думать о том, что будет, когда он вернётся обратно в класс, не было ни сил, ни желания. Быстро добравшись до мужского туалета, Беликов закрылся в самой последней кабинке и сдёрнул с больного участка рубашку. Ткань жалко треснула, оголив чуть посиневшую кожу. Кроме лёгкой синевы никаких видимых повреждений кожных покровов не было. Боль чуть стала отступать, но холод и не собирался выпускать жертву из своих лап. Тем временем в шумном классе Ландау недоуменно переводил взгляд с помятой тетради на дверь. — Знаете, Пётр, я многое видел в этом мире после своей смерти, — пробормотал он и посмотрел немигающим взглядом на свою руку. — Множество людей проходили сквозь меня, множество вещей, но… Я его коснулся, — прошептал он с осознанием. — Как живой коснулся… — Если бы вы были живым, он не унёсся бы от вас, как от прив… Кхм, монстра, — лаконично заметил Капица, — но вы оказались правы… — добавил он, заглядывая в тетрадь и читая наскоро написанные простым карандашом несколько строк. «Я не могу сейчас поговорить с вами. Но я не буду против побеседовать после уроков». — … он действительно видит нас.