Хороший урок

Зрачки Хазан расширились от ужаса. Как можно было так тупо облажаться и подставиться под удар? У неё похолодели конечности, вся кровь мощным потоком ударила в голову, в глазах зарябило. — Да я сама только вернулась, — залепетала неудачница онемевшим языком, пока директор стремительно шёл к доске, лишая её возможности подскочить и быстро уничтожить надпись. — Смотрю, гадость какая-то накалякана, дай, думаю, сотру... — А знаешь, мне тебя даже жаль, — констатировал мужчина, заканчивая изучать доску и повернувшись к Хазан. — Правда? — в надежде встрепенулась она. — М-м-м, нет, — подумав, выдал мерзавец. Сердце девушки ухнуло в пропасть. — Ну и что мне с тобой делать? — продолжал размышлять вслух Эгемен, подходя ближе. — Отпустить? — с вопросительной интонацией подсказала Чамкыран. — Вот уж не думаю, госпожа учительница. Моё педагогическое мировоззрение основывается на том, что за любым проступком должно следовать наказание. Безнаказанность порождает только ещё большее зло. Хазан нервно попятилась назад, утыкаясь спиной в парту, стоящую в первом ряду. — Очень милая ремарка, только вот не знаю, кого ты пыталась ею удивить? Меня? Вряд ли, правда? Уж мне моя персона хорошо знакома. Остальных? Поверь, в стенах школы не найдётся человека, заблуждающегося на мой счёт. Делаю вывод, что ты сделала это исключительно ради собственного удовольствия, — господин директор оказался всего в нескольких шагах от трепещущей жертвы. — А знаешь, что ещё можно сделать ради собственного удовольствия? — Давай обойдёмся без крайностей, — Хазан из последних сил старалась не удариться в панику. — Я сейчас сотру надпись и быстро уйду, никому ничего не сказав. Обещаю, больше ты от меня грубого слова не услышишь! Ни намёка на дерзость! Я буду паинькой... — Конечно, будешь! — зарычал Эгемен, и на миг с него слетела маска хладнокровного сноба, однако каким-то невероятным усилием он вернул контроль над собственными эмоциями. Лицо директора вновь разгладилось, а взгляд заволокло равнодушием. — Мы можем сейчас же направиться на пост охраны, чтобы просмотреть записи камер видеонаблюдения, установленных в коридоре. Убедимся, что ты действительно покидала кабинет, а кто-то другой, злой и нехороший, проник туда, чтобы написать эту вопиющую клевету, — он остервенело ткнул пальцем в доску, — или же... Хазан тяжело сглотнула. — ...или же выясним, что, ко всем твоим прочим достоинствам, госпожа учительница, ты ещё и наглая врушка! Эгемен звонко хлопнул ладонью по парте, которая стояла ближе всего к нему. Девушка вздрогнула. — Ты вроде как делаешь всё, чтобы сестра доучилась в моей школе, но вечно что-то такое подсознательное вылазит... и всё портит, — директор игриво приподнял бровь. — Это какое-то соперничество между вами? Неосознанная ревность? Осознанная? Мамуля любит младшенькую больше, да? — Иди нахер, — выдохнула Хазан. — Так я и думал, — мужчина выглядел крайне довольным. — Ну что ж, собирайся, пойдём к охране, а потом составим протокол о твоём недопустимом антипедагогическом поведении. Чему может научить младшее поколение такая, как... — Не надо. Эгемен выжидательно молчал, напустив на себя заинтригованный вид. — Не надо? — Пожалуйста. Не надо, пожалуйста, — сама виновата, дура, что теперь вынуждена умолять маньяка забыть об инциденте, не стоящим, по мнению Хазан, и выеденного яйца. — Этого мало, — сдержанно сообщил он на её жалкие унизительные потуги. — Катастрофически мало. У меня есть другой план. «Понеслось», — промелькнуло в голове у Хазан. — В этой, между прочим сознаюсь, крайне обидной характеристике пять букв. Чтобы компенсировать тяжёлую моральную травму, которую ты мне нанесла, предлагаю придумать пять, скажем так, приятных слов. Комплиментов, если пожелаешь. И чтобы они начинались на каждую букву из этого, — директор брезгливо кивнул на доску. — Что за чушь? — поинтересовалась Хазан, которой вряд ли уже было что терять. — А если я не соглашусь? — Можешь пропустить одну или несколько букв, да хоть все, — пожал плечами Эгемен. — Но за каждый пропуск снимаешь один предмет одежды. — Один? — встрепенулась Хазан. — Носки и кроссовки идут парами! — Чёрт! Ты псих. — Неужели тебе проще до трусов раздеться, чем сказать мне пять приятных слов? — директор захлопал длинными ресницами, но Чамкыран знала, что это всего лишь коварная уловка для отвлечения внимания. Она мотнула головой, пытаясь обдумать ситуацию, но, как назло, в мозгу не зарождалось ни одной толковой мысли. — Ну же, госпожа учительница, — подначивал нахал. — Первое слово на «к». Знаешь какие-нибудь комплименты на «к»? Хазан почувствовала, что, начиная с шеи и щёк, медленно краснеет. Последними залились румянцем лоб и уши. Да, она знала такое слово, но ни за что в жизни не произнесла бы его, хоть пришлось бы снимать с неё кожу. «Красивый». Этот припадочный маньяк был очень красивый, о чём он прекрасно знал и чем не стеснялся пользоваться для достижения своих целей. — Эм-м... — тянула время девушка. — Культурный? Это не про тебя. Компанейский? Вряд ли. Креативный? Эгемен слушал её бредни с каменным лицом. Он скрестил руки на груди, и Хазан видела, как время от времени указательный палец на правой руке дёргался в такт её словам. «Нервничает», — девушка усмехнулась и ловко сбросила с себя кроссовки заодно с носками, оставшись стоять босиком на голом полу. Директорские брови взмыли под потолок. — Это ещё и за «о», — пояснила Хазан. — Ясно, — глухо отозвался мужчина. — Дальше буква «з». — Хм, — Чамкыран картинно пощипала подбородок, словно в раздумьях. — А словосочетание можно? «Заноза-в-заднице», например? Было видно, что терпение директора подходило к логическому завершению. У Хазан не было чёткого плана. Вывести его из себя настолько, чтобы он накинулся на неё, а потом орать и звать на помощь? Обвинить в нападении? Отбиваться и попытаться нанести травму? Всё это было крайне опасно и могло запросто обернуться против неё самой. — Или «занудный»? — рассуждала девушка, наблюдая, как стремительно сменяется окрас кожного покрова на лице Эгемена. — Тоже нет? Тогда «заумный». Это ведь не плохое слово. — У него негативная смысловая окраска, — его голос звучал отстранённо, словно судьба несчастной учительницы была давно решена, и оставалось только привести приговор в исполнение. «Звезданутый-на-всю-голову», — хаотически проносилось в мыслях Хазан. — «Зажравшийся! Заносчивый!» Она злобно расстегнула «молнию» велюровой кофты и сбросила её на пол, оставшись в плотном белом топе, доходившем до пупка. По лицу директора было ясно, что он уже не рад затянувшейся игре. И даже постепенно теряющая одежду учительница не спасала ситуацию. Неужели она ранила чувства Эгемена ещё сильнее? Как возможно ранить того, у кого и сердца-то нет? — Слов на «е» я не знаю, — пробурчала Хазан и, спустив штаны до колен, перешагнула через груду тряпья. — И последнее слово на «л»... Логичный! — Логичный? — директор даже не опустил взгляд на её трусики, продолжая пялиться прямо в лицо. — Ты на полном серьёзе считаешь это «приятным словом»? — Ну да, — девушка пожала плечами. — Вы, мужчины, кичитесь же своей логикой. Разве тебе не приятно услышать, что ты логичный? — Нет. — А что ты хочешь, чтобы я сказала? Ласковый? Но это неправда. Лучезарный? Любвеобильный? Что? — Снимай один предмет одежды. У Хазан на лице дёрнулся мускул. — Это нечестно! — А ты думала, что можешь безнаказанно насмехаться надо мной? Снимай. — И что будет? — Увидишь. Чамкыран колебалась между двумя оставшимися на ней вещами. Казалось бы, проще всего оголить грудь, но что-то толкало девушку на безумство. Ей хотелось посмотреть, что будет делать директор, если она останется перед ним без труселей. Спортивный же топ настолько плотно облегал её тело, что красиво выпутаться из него всё равно не получилось бы. И Хазан запретила своему воспалённому мозгу анализировать, почему ей было так важно снять топ именно красиво. Просунув пальцы под резинку трусиков, девушка медленно опустила их до самых щиколоток. Рот Эгемена скривился в победной отвратительнейшей ухмылке. — Уверен, ежедневно в твоей голове проносятся тысячи нелицеприятных эпитетов, которые ты с удовольствием применяешь ко мне. Но у тебя не нашлось одного-единственного приятного слова... — Удивительно, правда? — съехидничала Хазан. — У меня ведь совсем-совсем нет повода так поступать! — Извинись, и разойдёмся полюбовно, — мрачно изрёк Эгемен. — Даже не собираюсь! Ты потратил моё время, играя в дурацкую игру, унизил, практически полностью раздев, а теперь требуешь извинений? Это ты — козёл! За что мне извиняться? Ноздри директора раздулись от ярости, он схватил длинную деревянную указку, лежавшую на подставке у доски, и в один прыжок оказался рядом с Хазан. Затем он развернул девушку спиной к себе и завалил на парту. Поверженная учительница почувствовала, как её ягодицам прижалась прохладная лакированная деревяшка. — Я не потерплю столь явного неуважения, — зашипел Эгемен. — Всё, что я делал с тобой, я делал, во-первых, с твоего согласия, а, во-вторых, имея на руках явные доказательства твоего удовольствия. Не надо тут рассказывать сказки про бедную несчастную овечку, которую снасильничал серый волк! Хазан прерывисто дышала, в спину ей упиралась тяжёлая директорская рука, придавливая корпус к поверхности парты, а по заднице туда-сюда елозила указка, мешая сосредоточиться на разглагольствованиях Эгемена. — Если ты не заметила, я старался! Старался как мог держаться от тебя подальше! Все мои претензии носили исключительно профессиональный характер. Да я тебя и пальцем не тронул с тех пор, как ты здесь работаешь, всего лишь потребовал являться на собрания. Но и тут не угодил! Он поднял указку в воздух, очевидно жестикулируя ею при разговоре, но на последних словах та вновь опустилась Хазан на попку. — Поэтому теперь я хочу услышать твои извинения! Я дал тебе шанс всё исправить, но ты его похерила. — Исправить? — от возмущения она даже захрипела. — Спев дифирамбы, какой ты красивый, обаятельный, заботливый? Не дождёшься, изверг! И извинений не дождёшься! Вот, послушай-ка меня: ты «к» — кошмарный, «о» — омерзительный, «з» — злобный, «е» — ехидный, «л» — лицемер! Да, именно! Лицемер! Ещё смеешь оправдывать собственное свинство моим якобы желанием и удовольствием! Хер тебе, а не извинения! Отпусти немедленно! Что ещё ты от меня хочешь? — Знаешь, чего я от тебя ещё хочу? — директор заломил её руку и зловеще зашептал, опаляя горячим дыханием копчик. — Прямо сейчас я хочу только одного. Вернее, двух. Сначала вылизать тебя, а потом выебать. Ты была очень, очень, очень... Указка вновь взмыла в воздух и с усилием опустилась на беззащитную попку Хазан. — ...очень плохой девочкой. А плохие девочки должны быть наказаны. Он лизнул кожу на её спине и довольно хмыкнул. Чамкыран принялась вырываться из крепкой хватки, лягаясь и ёрзая бёдрами по парте, больно ударяясь тазовыми костями. — Я буду орать, придурок! Отпусти меня сейчас же! — Не глупи, госпожа учительница, — зашептал Эгемен, выводя языком круги на её ягодицах. — Признайся хотя бы самой себе, что скучала. Нет, она не собиралась, ни за что не собиралась признаваться в этом. — Грёбаный доминатор! — зарычала Хазан. — Что у тебя за пунктик совать туда свой язык! Это даже нисколечко не брутально, чтоб ты знал! — Помолчи, женщина! — цыкнул на неё директор. — Тебе полагается с благодарностью принимать от меня всё, что я даю, а уж что именно это будет: язык, пальцы или член, не твоего ума дело! От этой чёрной несправедливости Хазан взвыла. Она злилась на себя и своё тело за более чем положительную реакцию на слова и действия Эгемена. Всё, что он говорил ей, поступало через ушные отверстия прямо в мозг и резонировало промеж ног. При упоминании директорского члена киска Хазан тягуче заныла, словно от предвкушения, и, казалось, мужчина это почувствовал. Он наклонился ещё ниже, почти зарылся носом в ягодицы жертвы и громко зашептал: — Она может сколько угодно врать и обзываться, произнося те гадкие слова, но... я-то знаю, что ты не сможешь меня обмануть, сладкая. Скучала по мне? О, как восхитительно ты пахнешь! Знаю, что скучала. — Маньяк, ты с кем разговариваешь? — Не мешай! — шикнул на неё директор. — А то в ход пойдут трусы, а они на полу валялись. — Ненормальный. Хазан чувствовала, как предательская влага уже практически сочится из неё. В который раз попыталась вырваться из крепких рук и сильно подалась назад, неловко втираясь промежностью в твёрдость, скрываемую брюками Эгемена. Мужчина дёрнулся отстраняясь. Хазан испуганно обернулась. Ну конечно! На тёмно-синей ткани отчётливо виднелись белёсые разводы — позорнейшие следы её смазки. Директор ухмыльнулся: — Дрянная девчонка. Девушка сжала ноги. — У тебя было столько возможностей избежать этого, но... Делаю вывод, что ты просто не хочешь. Он отбросил указку на пол и набросился на Хазан, повалил её спиной на парту, сгибая и разводя ноги в стороны. Сам примостился тут же на коленях, уткнувшись лицом в мокрую насквозь киску. Девушка пару раз побрыкалась для порядка, но когда её бёдра оказались в железных тисках, а язык заскользил по влажным складкам, откинулась назад и, расслабившись, закрыла глаза. Её тело лежало на жёсткой поверхности, но она не ощущала никакого дискомфорта, словно паря в облаках. Эгемен трудился на совесть, интенсивно вылизывая вход, а затем раздвинул пальцами набухшие складки и жадно всосал губами крошечный комок нервов. Тело Хазан загудело от бешеного напряжения, сосредоточенного сейчас во рту директора. Она вцепилась в края парты и постаралась не издавать громких звуков, но глухие стоны так и прорывались из глубин её груди. Он не дал ей кончить. Когда жертва почти бессознательно заметалась по парте, директор поднялся, расстегнул брюки и рывком освободил вздыбленный член из заточения. Хазан услышала шелест разрываемого пакетика — маньяк впервые решил воспользоваться средством контрацепции. Легко и непринуждённо натянув презерватив, Эгемен лениво погладил пальцами промежность девушки и распределил её влагу по всей длине члена. Закинув её ноги себе на плечи, он вошёл нарочито медленно, исторгая из жертвы протяжный всхлип. Хазан глубоко дышала, стараясь отсрочить оргазм, думая о чём-то неприятном. Она распахнула глаза, и увиденное заворожило её. Лицо директора разгладилось, утратило хмурость и резкие черты, он выглядел помолодевшим лет на десять. Зелёные глаза были прикрыты, растрёпанная чёлка свисала на бок и покачивалась в такт движениям. Эгемен входил и выходил плавно, без прежнего яростного напора. В этом расслабленном состоянии он выглядел беззащитным и очень уязвимым. «И ещё очень красивым», — додумала Хазан, не успев оборвать мысль. На его лице явно читалось небывалое наслаждение. Проворные пальцы мужчины добрались до клитора и принялись неспешно растирать и пощипывать его. Темп ускорился, Хазан отпустила сомнения, и разрядка накрыла её, заставив извиваться и скулить от удовольствия. Эгемен потёрся щекой о её ногу, лежащую на плече, осторожно лизнул кожу на икре и замедлился, кончая в презерватив. Мысли пьяным торнадо носились в голове у Хазан. Мало того, что этот маньяк был красив, она ещё могла назвать его заботливым, ведь он всегда заботился о её оргазмах. А сейчас вот успокаивающе поглаживал ладонью её живот, поэтому, наверное, можно было считать его в какой-то степени ласковым... Возможно, ей стоило извиниться за всё, что она сегодня наговорила? Хазан колебалась, боясь раскрыть рот и быть осмеянной за свои слова. Эгемен уставился на неё нечитаемым взглядом. — Хорошо, что ты не извинилась, — словно угадав её мысли, вдруг произнёс директор, и девушка вздрогнула. — За правду не извиняются. Он резко вышел из неё, натянул штаны прямо поверх ещё полутвёрдого члена в резинке и бросился вон из класса.