«Чуя! Когда ты хочешь трахнуть меня снова? Я скучаю по тебе!»
Я гневно вздыхаю; мое настроение портится за секунду. Я бы все отдал, только чтобы выбить все живое из этого идиота. Дазай. Этот самовлюбленный ублюдок думает, что может написать мне ни с того ни с сего спустя месяцы и ожидать, что я подчинюсь его воле? Какое совпадение, что он пишет мне именно сейчас. Я бросаю телефон на сиденье рядом и крепко сжимаю руль, чтобы не ворваться в его квартиру. Единственное, что меня сейчас останавливает, — это Ацуши. Я не могу сделать это в его присутствии. Я стараюсь думать о нем, это меня достаточно успокаивает, чтобы я доехал до дома, где планирую выпить хотя бы одну бутылку вина. Тупой Дазай. Даже когда его нет рядом, он умудряется залезть мне под кожу.Часть 7
14 апреля 2019 г. в 21:21
Чуя
Идя на кухню, я невольно ухмыляюсь и думаю о том, насколько же я счастлив. Никогда бы не подумал, что такому парню захочется встречаться со мной, не то, что бы любить меня. С чего бы, черт возьми? Я встречался с его лучшим другом, порвал эти отношения, но виделся с ним время от времени. Думаю, это Ацуши лучше не знать. Конечно, мы еще не пара, но он такой хрупкий; я просто-напросто не могу причинить боль ему, тем более, когда он в таком замешательстве. И тот факт, что он любит меня и доверяет, еще больше озадачивает. Дазай совсем не рассказал ему обо мне? Даже странно — этот ублюдок почти не затыкается.
Я стою с другой стороны кухонного островка и смотрю, как Ацуши садится на стул напротив, улыбнувшись. Эта его мягкая улыбка. В нее я и влюбился, когда однажды они с Дазаем ввалились в мой магазин. Даже тогда он был таким застенчивым и милым, я изо всех сил старался не флиртовать с ним. Да и Дазай стоял там. Я улыбаюсь в ответ, радуясь, что он улыбается так теперь только мне, и опираюсь локтями о столешницу.
— Что тебе нравится из еды? — я могу приготовить многое, но мне определенно хочется изучить его любимые блюда.
— Мм, ничего. Я не придирчивый… — начинает он, его щеки заливаются румянцем, из-за которого мой живот скручивается. Боже, этот парень слишком милый.
— Ох, да ладно, должно же быть что-то, что тебе действительно нравится. Я хорошо готовлю, поверь, — я сплетаю пальцы и кладу на них подбородок, наблюдая за глазами Ацуши. Они убегают от меня к холодильнику, к шкафам, а потом обратно смотрят на меня, и он снова краснеет.
— Суп, — прямо отвечает он. Я несколько раз моргаю и не могу сдержать смех.
— Суп? Правда? Я могу приготовить блюда французской кухни любого уровня, но ты выбираешь суп? — я стараюсь успокоиться, от чего уголки губ поднимаются в ухмылке, а парень краснеет еще сильнее. Мне кажется, он никогда не перестанет так смущаться. Но мне очень нравится это, потому что он так краснеет рядом со мной и из-за меня, что определенно согревает мое сердце.
— Да, суп. Он всегда вкусный и такой успокаивающий. Я хочу суп, — он выпрямляется и говорит внезапно так уверенно, на что я улыбаюсь. Приятно видеть, что он в чем-то уверен. Ему это к лицу, поэтому хотелось бы видеть почаще его таким.
Кивнув в ответ, я подхожу к одному из шкафчиков и открываю его: внутри пара банок готового супа и несколько упаковок консервированного, который еще нужно приготовить. Они все разные. Я тянусь за ними и беру несколько пачек, чтобы он выбрал сам, и, когда оборачиваюсь, вижу его раскрасневшееся лицо, его распахнутые глаза. Что произошло? Я жду объяснений.
— Я, а… ты… твой свитер, он задрался. Это просто очень мило, — он говорит только это, но я понимаю; усмехаюсь и возвращаюсь к нему, кладя на стол упаковки. Как я сразу не подумал, что мой свитер поднимется? Я бы с легкостью мог подразнить его, но не сделал этого. Словно вне игры. Так на меня не похоже. Наверное поэтому сейчас, обойдя кухонный остров, я приближаюсь к Ацуши со спины, поворачиваю его лицом к себе и встаю между его ног. Я так рад, что купил вращающиеся стулья. Его взгляд прикован ко мне, к моим глазам, его рот слегка приоткрыт, и я сейчас, кажется, умру, если не прикоснусь к этим алым губам. Сопротивляюсь, стараюсь побороть это желание, хватая его руки и оставляя их на своих бедрах, под тем самым свитером. Вижу, как он сглатывает, и ухмыляюсь, берясь за запястья, поднимаю его ладони на талию и снова опускаю. Его реакция бесценна, я более чем доволен его выражением.
— Тебе понравилось то, что ты увидел? — шепчу ему на ухо, на что его руки дерзко, точно по-хозяйски сжимают мою задницу; я прикусываю губу в попытке подавить стон. Слегка отстранившись, замечаю изменения в его лице: глаза затмила темная дымка, лицо раскраснелось совсем; он слегка покусывает губу и кивает в ответ на мой вопрос. Он не позволяет мне отодвинуться, лишь прижимает ближе к себе, чем так удивляет меня; он неожиданно впивается в мои губы своими, и через мгновение я чувствую его язык в своем рту. На этот раз у меня уже не получается сдержать стон, руками обнимаю его спину, придвигаясь вплотную, — под пальцами ощущается это стройное тело. Он всегда кажется таким теплым. Связано ли это как-то с его способностью? Он увлекается поцелуем, углубляется, словно исследуя мой рот. Полностью завладевает мной. Его ладони оставляют прежнее место и бегут вверх по спине, оставляя за собой толпы мурашек. Снова стону. Боже, этот мальчишка убивает меня; пора остановиться, пока мы не слишком потеряли голову. Отстранившись, я разрываю поцелуй, на что он буквально скулит. Невероятно смотреть на этот эффект, который я произвожу на него.
— Ацуши, Тигренок, успокойся, — я дразню его, и теперь ухмыляется он. Его руки скользят обратно вниз, мнут мою задницу еще напористей, из-за чего я снова срываюсь на стон, но все же поднимаю ладони и упираюсь ими в грудь парня. — Ты должен остановиться, потому что я не смогу сдержаться.
— И не надо? — этот вопрос звучит так смело, мое сердце замирает. Хоть он и соблазняет меня, я остаюсь слегка холоден, потому что пытаюсь поступать разумно хотя бы сейчас; ухожу от его хватки и возвращаюсь на другую сторону кухни. Он выглядит разочарованным и немного смущенным, точно играет на струнах моего сердца. Когда я стал таким сентиментальным? Я никогда раньше не обращал на чьи-то эмоции так сильно; он вправду разрушает меня.
— Мне бы так хотелось, чтобы твоя тигриная сущность проявилась чуточку больше, но я не могу себе это позволить. И если это, — я делаю легкий жест, обозначая нас двоих, — то, что ты желаешь, то я хочу сделать это правильно. Не торопя событий, — мягко говорю я, и знакомый и любимый мною румянец возвращается на щеки Ацуши вместе с его милой улыбкой.
— Спасибо, Чуя, это действительно много значит для меня, — его голос тихий, глаза блестят, словно он вот-вот заплачет. У меня так много вопросов к нему насчет того, почему он так удивляется доброте и заботе; я хочу знать больше о нем, но я понимаю, что придется подождать. Нужно набраться терпения. Это будет непросто.
— Тебе не стоит благодарить меня за такое, это просто вежливость, — отвечаю ему, но он продолжает улыбаться, от чего я не могу не улыбнуться. Поставив перед ним тарелку с пачками, машу рукой, мол, выбирай любой.
Ацуши так внимательно рассматривает их, будто не ел целую неделю, и наблюдать за этим забавно. Наконец он выбирает один, и я, благодаря его за выбор, начинаю готовить. На кухне так тихо, но эта тишина совсем не неловкая, а наоборот — очень удобная для работы. Я изредка смотрю на него, пока он терпеливо ждет и наблюдает за моими действиями, выглядя как самый счастливый ребенок на свете. Я очень рад видеть его улыбающимся, не хочу, чтобы он снова плакал.
— А, Чуя, когда ты говорил, что знаешь, что я… новичок во всем этом, — он заикается, привлекая мое внимание, и я поворачиваюсь, чтобы встретиться с ним взглядом. — Дазай когда-нибудь рассказывал обо мне?
Он снова смущается, и я краснею вместе с ним. Я продолжаю помешивать суп на плите, обдумывая его вопрос. Да, Дазай говорил со мной об Ацуши, но это никогда не было похоже на то, о чем он меня спрашивает. По крайней мере, у этого идиота хватило порядочности не говорить так о своем лучшем друге, за что я ему благодарен.
— Я, скорее, просто знал. Ты все время такой неуверенный рядом со мной, будто обдумываешь каждое действие, каждый свой шаг. Даже когда я тебя впервые поцеловал, было чувство, что ты вот-вот потеряешь сознание. И, Ацуши, пожалуйста, не стесняйся меня. Клянусь, я не стану тебя осуждать, — говорю я напоследок, и он мягко улыбается, смотря на меня, хотя его щеки все еще пылают. Мне не нравится видеть его настолько застенчивым.
— Я тоже думал, что упаду в обморок… — признается Ацуши и смеется. Это прелестно, я тоже не могу сдержать смеха.
— Это было бы точно что-то новое для меня, — говорю я, подмигнув. — Но, серьезно, ты так стесняешься. Я, конечно, понимаю и принимаю это, но правда не стоит. Просто, пожалуйста, будь собой и не думай обо всем так много. Я же знаю, что ты всегда это делаешь.
Он неловко ерзает на стуле, словно борясь с самим собой, а затем поднимается и направляется ко мне. Остановившись позади меня, он обнимает за талию и целует в шею. Прижимает так крепко к себе, словно боится потерять. Я вздыхаю и поворачиваюсь к плите, расслабляясь в его объятиях.
— Дазай часто говорил, что ты очень нетерпелив и вспыльчив, но я не вижу в тебе этого… ну, если ты не рядом с Дазаем, — заявляет Ацуши, и я усмехаюсь.
— Конечно, потому что рядом с Дазаем я парень-идиот, — отвечаю я и чувствую, как от смеха Ацуши у меня за спиной кружится голова. — И, честно говоря, я почти всегда такой, особенно с Дазаем. Он просто выводит меня из себя. Но когда я с тобой, я чувствую себя по-другому, ты словно успокаиваешь меня. И это к лучшему.
— Хм, надеюсь, я тебя не слишком успокою, — осмеливается сказать он, чем застает меня врасплох.
— Откуда, черт возьми, такие мысли? — спрашиваю я, разворачиваясь в его объятиях; он ухмыляется, все еще краснея.
— Ты сказал мне быть собой и перестать слишком много думать, так что с этого момента я буду стараться, — говорит Ацуши, мягко улыбаясь, и убирает руку с моей талии, поднимает ее к волосам, чтобы немного поиграть с ними. Это заставляет меня растаять.
— Что ж, я хотел бы увидеть настоящего Ацуши, — подмигиваю я и поворачиваюсь к плите, продолжая мешать суп, о котором почти забыл. — Ну, суп готов. Отпусти меня, и я тебя накормлю.
Когда суп был подан, Ацуши проглотил его так, словно умирал с голоду; я смеюсь над его рвением, на что он краснеет. Я не тороплюсь, мы обсуждаем простые вещи — Ацуши рассказывает мне о своих любимых сортах кофе в своей лавке и спрашивает меня о различных видах вина. Сидеть здесь и просто разговаривать так легко и удобно, и приятно. Я не часто сталкиваюсь с подобными вещами, потому что никто не тратит время, чтобы выслушать меня, да и я не виню никого, ведь обычно отмахиваюсь от всех своими ехидными замечаниями. Но Ацуши, что бы он ни говорил, совершенно другой; я никогда не смогу быть с ним грубым. Он особенный человек, он особенный для меня, и это еще одна вещь, к которой я не привык. Я так давно никого к себе не подпускал, что мне кажется, я не знаю, что делать в этой ситуации, но, с другой стороны, он тоже, так что это немного успокаивает меня. Мы оба такие же потерянные, как и другие.
Этот разговор, кажется, длился всего немного, но, оказывается, прошло более часа. Ацуши решает, что ему, наверное, стоит пойти домой и поговорить с Дазаем. Он, кажется, очень сомневается, стоит ли вообще говорить, и я понимаю, почему он ведет себя так. Я предлагаю отвезти его домой, и он с радостью соглашается. Значит, у меня есть чуточку больше времени, что я могу провести с ним. Я благодарен ему за это. Только сев в машину, Ацуши замолкает и не роняет ни слова на протяжении всей дороги до дома; я решаю его не трогать и дать время подумать, потому что точно знаю, о чем именно он думает. Я чувствую, как в кармане пальто звякает телефон, и не обращаю на него внимания, хотя не могу не думать о том, что мне мог кто-то написать. Никто мне не пишет.
Мы подъезжаем к дому Ацуши, но он сидит тихо, не желая, чтобы Дазай видел, как он выходит из моей машины. Смотрит на меня мягко, слегка покусывая губу, и я не могу остановить свое желание самому прикусить эту губу, когда притягиваю его к себе. Мои пальцы запутываются в его волосах, его ладони сжимают мои плечи, когда я углубляю поцелуй, проскальзывая языком в его рот совсем немного, но этого достаточно, чтобы заставить его стонать. Этот стон вызывает дрожь, я притягиваю его еще ближе, переплетая наши языки, а он крепче сжимает ладонями мои плечи. Поцелуй медленный, но настолько эротичный, что я мгновенно становлюсь твердым; мне даже как-то стыдно, что мое тело реагирует на него так быстро. Снова чувствую себя подростком. В конце концов я заставляю себя прервать поцелуй, и мы оба тяжело вздыхаем, пересекаемся взглядами, оставаясь все так же близко. Глаза Ацуши слегка прикрыты, он выглядит таким милым и возбужденным, что мне становится еще дурней. Я изо всех сил сдерживаю стон.
— Тебе нужно уйти, пока я не потерял контроль над собой. Я правда не хочу, чтобы наш первый раз был в моей машине, — я говорю, пытаясь дышать спокойней; румянец на щеках Ацуши такой яркий. Я тихо смеюсь и нежно целую его, прежде чем полностью отстраниться. Его рука тянется к ручке двери, он колеблется с минуту, но все же решается ее открыть. Он вытягивает ногу из машины и поворачивается ко мне; его лицо освещено уличными фонарями, и он выглядит таким счастливым. Это вызывает у меня улыбку.
— Спасибо за сегодняшний вечер, Чуя, это было потрясающе.
— Конечно, и, пожалуйста, пиши мне в любое время, я всегда буду рад услышать тебя, — говорю я, подмигнув, и получаю в ответ его привычный румянец.
— Хорошо, увидимся позже, — он улыбается и выходит из машины. Я смотрю ему вслед, пока он не взбегает по ступенькам в свою квартиру и не исчезает, и тогда я позволяю себе расслабиться. Закрыв глаза, я откидываю голову назад и пытаюсь взять себя в руки, выровнять дыхание и постараться не думать об Ацуши так непристойно. Он такой милый, но, черт, я бы никогда не подумал, что он может быть настолько сексуальным. Я вспоминаю, что недавно мне пришло сообщение на телефон, поэтому я беру его, чтобы посмотреть, кто же мне там, черт возьми, написал и что он хочет.