Часть 9
21 июля 2019 г. в 14:47
Мы выходим из кабинета Чуи. Он настаивает на том, что поведет машину сам, но я, зная, что он бросил кое-кого в землю и выпил полбутылки вина, уговариваю его заказать такси. Я бы хотел, чтобы мы остались живы. Он все-таки соглашается, и вскоре мы добираемся до квартиры Чуи. Закрытые двери будто отгораживают от всего, что случилось сегодня. Я мгновенно чувствую себя расслабленным, погружаясь в успокаивающую атмосферу, освещенную тусклым светом. Чуя зажигает камин, делая ее еще более теплой. Я продрог до костей из-за дождя, а дневные разборки только усилили этот холод. Я остаюсь у кухонного островка, пока Чуя расправляется с огнем, и просто наблюдаю за его движениями. Он подбрасывает дрова, поправляет их, чтобы пламя было несильным. Я рад, что могу увидеть то, как он умело это делает. Он заканчивает и подходит ко мне, весь пропах деревом; его мягкая улыбка в неярком свете выглядит нежнее, и я краснею, просто глядя на него.
— Тебе что-нибудь нужно? Ты с собой ничего не взял, поэтому я дам все необходимое, — Чуя так добр со мной, что у меня сжимается сердце.
— Я бы хотел принять душ. Я замерз, да и Дазай не разбудил меня вовремя, поэтому я не сходил в душ дома, — выпаливаю я. Мысль о горячей ванной звучит восхитительно. Чуя улыбается и кивает, поворачивается, уходя по коридору, и я иду следом.
— У меня есть гостевая спальня, я устрою ее для тебя. Думаю, тебе хочется побыть одному, но, если что, моя комната всегда открыта, — говорит он, поворачивая голову через плечо и подмигивая, на что я заливаюсь краской. — Вторая дверь слева.
— А первая комната для чего? — я спрашиваю, когда мы проходим ее. Он был там раньше.
— Можно сказать, винный погреб, хотя это не подвал. Специально разработано охлаждение для хранения моей коллекции, — объясняет он, и я явно удивлен тому, что у него есть целая комната, посвященная вину. — Последняя комната слева — мой кабинет, ванная напротив гостевой комнаты, а в конце коридора — моя спальня. Мой дом — твой дом, Ацуши.
— Спасибо, — я искренне улыбаюсь ему, и Чуя улыбается в ответ. Мы доходим до ванной, выполненной в таком же стиле, как и вся квартира. Чистая и белоснежная, с парой темных акцентов, как и везде; кое-где расположены растения, удивляя меня, но и успокаивая. Я осматриваю все вытаращенными глазами, пока Чуя не дает мне полотенце и выходит из ванной.
— Не торопись, я хочу, чтобы ты чувствовал себя, как дома. Я найду, что тебе надеть, и оставлю в комнате, — он говорит мягко и, кажется, едва краснеет, закрывая за собой дверь. Я продолжаю просто стоять. Все произошло так быстро, что я едва успеваю переварить все, но потом пожимаю плечами и иду в душ. Кажется, никогда меня это так не волновало.
Я принимаю душ целый час, потому что ванная Чуи лучшая, в которой я когда-либо мог быть. Двойные стеклянные двери, черная плитка, две душевые головки, сиденье и приятный блеклый свет сзади. Это настолько расслабляет, что, кажется, я почти уснул. Я выхожу из душа и вдруг понимаю, что сейчас мне нечего надеть. Есть только промокшая униформа и полотенце. Я алею, понимая, что мне придется пройти только в полотенце в свою комнату через холл. Конечно, Чуя видел меня голым раньше, но это мало что меняет. Я глубоко вдыхаю, набираясь уверенности, забираю свою одежду и выглядываю за дверь — никого, поэтому я спокойно добираюсь до гостевой спальни.
Эта комната немного отличается стилем от всех остальных — стены бледно-голубые, мебель из светлого дерева, но тут также есть растения. Здесь я чувствую себя по-другому, за что благодарен ему. Хотя мне нравится квартира Чуи, эта комната напоминает мне мою, из-за чего я чувствую спокойствие и расслабленность. Пробираясь к довольно большой кровати, я нахожу белую футболку, серую толстовку и черные спортивные штаны. Я надеваю все, кроме свитера; одежда подходит идеально, и на мгновение у меня возникает вопрос, почему у Чуи есть одежда, которая, как минимум, на размер больше его. Не хочу думать об этом. Я выхожу из комнаты, чтобы отыскать его.
Я нахожу его в гостиной, свернувшимся на диване под большим красным пледом. Он замечает меня и улыбается, раскрывая объятия. Я сажусь к нему, залезая под одеяло; на нем простая синяя рубашка и шорты. Я устраиваюсь поудобнее, и Чуя тянется к столу, забирая две кружки и давая мне одну. От этого тепла мне становится лучше. Обратно откинувшись на спинку дивана, он закутывается вновь в одеяло и поворачивается ко мне лицом.
— Я заварил чай, зеленый. Мне нужно немного протрезветь, подумал, что и ты захочешь чего-нибудь теплого, — говорит он, немного покраснев, и я забираю чай, улыбнувшись. Идеальный.
— Спасибо, именно это мне и нужно. Зеленый мой любимый.
— Тогда я рад, что сделал именно его, — он усмехается, вытягивая ноги и оставляя их поверх моих под одеялом; моя ладонь непроизвольно кладется на его бедро, и он вздыхает, расслабляясь. — Я рад, что ты рядом.
— Я тоже. Мне намного лучше здесь, — признаюсь я, вырисовывая узоры на одеяле, закрывающим бедра Чуи. Это успокаивает, и ему, похоже, тоже нравится.
— Почему это? — с неподдельным интересом спрашивает Чуя, и я алею, думая обо всех причинах, почему нахождение в квартире Чуи делает меня счастливым. Это определенно длинный список.
— Ну, у тебя очень уютная квартира, здесь так спокойно. Хотя был я тут всего дважды. Мне нравится просто сидеть с тобой вот так, ничего не делая. Мне нравится расслабляться вместе, — Чуя улыбается в ответ на мои слова и протягивает руку, чтобы коснуться меня. Его ладонь, нагретая кружкой, кажется обжигающей.
— Я рад, что тебе здесь нравится. На самом деле для меня отдых с кем-то кажется чудом, — на его лице мелькает ухмылка, но она тут же смягчается. — Мне никогда в жизни не было ни с кем так комфортно, ты успокаиваешь меня даже своим присутствием. Мне этого достаточно для счастья. Ты всегда такой милый и тихий.
— Ты уверен, что это настоящий я? Ты знаком со мной недолго, но, насколько ты знаешь, я могу быть громким и дерзким, — я говорю с усмешкой, и Чуя смеется, сжимая мою руку.
— Да, вижу. Если ты будешь со мной как можно дольше, то я уверен, мы еще и много чем займемся, — отвечает он улыбкой, и я мгновенно вспыхиваю. Я закрываю лицо чашкой и пью чай, чтобы скрыть это. Чуя тоже делает глоток чая и отставляет свою, а затем и мою чашки на стол, придвигается ближе и осторожно кладет ладони мне на плечи. Он такой теплый, я инстинктивно обнимаю его за талию, прижимая. — Я уже обещал тебе, что не оставлю тебя, так что тебе решать, хочешь ли остаться со мной. Знаю, что многое сегодня произошло, но хочу оставить это в прошлом, поэтому дам еще одно обещание. С Дазаем покончено и он больше никогда не будет использовать меня, да, черт возьми, я даже разговаривать с ним не буду, если меня не заставят. Его больше не будет в моей жизни, клянусь. Я хочу тебя, Ацуши, больше всего на свете и сделаю все возможное, чтобы доказать тебе это. Я не хочу, чтобы ты заставлял себя делать что-то со мной; если тебе нужно время разобраться во всем, то, пожалуйста, не спеши. Я никуда не уйду.
Эти слова лишают меня дара речи, я притягиваю Чую вплотную и целую его так резко, что он задыхается. Поцелуй жадный и пошлый, я вкладываю в него всего себя, пытаясь прижаться как можно ближе, но все не могу насытиться. Чуя обвивает руками мою шею и осторожно тянет к себе, не разрывая поцелуя, его спина ложится на сиденье дивана, а пальцы запутываются в моих волосах. Все еще обнимаю его, а он слегка выгибается мне навстречу. Я проскальзываю языком в рот Чуи, ласкаю и пробую им каждый миллиметр, до которого могу дотянуться; этот сладкий вкус кружит голову, и мы вместе стонем. Он сжимает мои волосы, но не пытается остановить меня. Я так хочу услышать еще такой его голос. Чуя мягко отталкивает меня, немного разочаровывая. Каждый пытается отдышаться.
Он проводит пальцами по моим волосам и смотрит на меня потемневшими глазами, его щеки горят соблазнительным румянцем, от которого все внутри скручивается.
— Вау, похоже, тебе нравится, когда я так беззащитен, — выдыхает он. Я целую его в шею, на что он скулит.
— Ты мне любой нравишься, Чуя. Твои слова заставили меня убедиться в этом еще раз. Хотя мне действительно нравится твоя сентиментальная сторона, — шепчу я, краснея, и он улыбается мне, убирая пальцами пару прядок с моего лица.
— Тогда не стоит привыкать ко мне такому. Это случается крайне редко.
— Мм, посмотрим. Но правда, то, что ты сказал… спасибо за все. Никто никогда не говорил мне ничего подобного. Я никогда не чувствовал такую заботу и близость. Меня все еще волнует, что происходит вокруг, но я полностью уверен в том, что хочу.
— Ацуши, — он шепчет и притягивает меня к себе, к своим губам, и целует намного мягче и медленнее, чем это делал я. Наши губы едва соприкасаются, когда он продолжает целовать меня снова и снова; его язык легко касается моего. Кажется, от нежности этих действий мое сердце вот-вот разорвется. Он медленно говорит между поцелуями: — поспи сегодня со мной, пожалуйста.
Я отстраняюсь в шоке, резко отступая от этой затеи. Эта короткая фраза имеет столько смыслов, и я думаю обо всех, но все еще не могу перестать паниковать. Чуя замечает это и улыбается, ероша ладонью мои волосы, чтобы успокоить.
— Я не имею в виду секс, просто поспи рядом. Для этого еще много времени, — он подмигивает мне, и я расслабленно выдыхаю. Киваю, принимая его предложение, и он толкает меня вверх, чтобы, расправившись еще и с одеялом, подняться на ноги. Я, наконец, вижу его наряд полностью, и мои щеки начинают гореть. Его серые шорты короткие, очень короткие, обтягивающие, от чего его стройные ноги выглядят невероятно длинными; мне еле хватает сил, чтобы не протянуть руку и не коснуться их, но Чуя неожиданно заявляет: — Я умираю с голоду, давай закажем еду на дом.
Оставшаяся часть дня для меня идеальна. Мы заказываем пиццу и просто наслаждаемся компанией друг друга. Чуя включает пару фильмов, но никто из нас не не обращает на них внимания, потому что Чуя любит много говорить во время просмотра, но я совсем не против. Наверное, я бы все равно не смотрел их, даже если бы Чуя молчал, потому что он удобно свернулся на моих коленях и, кажется, почти уснул, пока я гладил его по волосам. Этот день был одним из самых расслабляющих в моей жизни, и я рад, что он наступил именно сейчас. Все кажется таким правильным, но я не могу не думать о чем-то плохом, потому что знаю, что рано или поздно даже это кончится. Я так стараюсь отодвинуть мысли о том, что просто-напросто не достоин кого-то настолько хорошего, но ничего не выходит.
Чуя соскальзывает с моих колен, отвлекая меня от внутренней борьбы. Он садится и быстро целует меня, а потом поднимается, поправляя свои непослушные волосы, но это едва ли помогает. Смотрится все так же мило.
— Я устал, поэтому пойду спать. Я купил тебе зубную щетку и все такое, подумал, может, тебе надо будет.
— Когда ты успел? — смущенно спрашиваю я, ведь он не выходил из квартиры весь день. По крайней мере, я не видел.
— На первом этаже есть небольшой магазин, там можно купить все, что угодно, — он усмехается и поворачивается, направляясь в комнату. — Я оставил все в твоей спальне.
— А, Чуя, — громко говорю я, и он останавливается, поворачиваясь, — мне очень нравятся эти шорты. Правда, — после этих слов он одаривает меня своей самой дьявольской ухмылкой, поворачивается обратно и выставляет свою задницу на мое обозрение, согнув колени как раз так, чтобы эта поза выглядела чересчур соблазнительно, а потом уходит. Кажется, я сейчас потеряю сознание, но все же встаю и направляюсь в ту сторону, где он исчез, хотя иду в гостевую комнату. Не знаю, как я не заметил сумку с личными вещами. Схватив самое необходимое, я ступаю в ванную, чтобы приготовиться ко сну. С Чуей. Сердце стучит как сумасшедшее, я растерян и напуган, потому что никогда не спал с кем-то и тем более с тем, кто мне нравится. Я начинаю думать, что же может случиться, снова и снова говоря себе, что нужно просто успокоиться. Все хорошо, это же Чуя, и он просто хочет, чтобы я чувствовал себя как дома. Я стараюсь выровнять дыхание, когда выхожу из ванной и стою перед его дверью. Мне просто войти или постучать? Это будет странно? Я выбираю последнее и мягко стучусь, прежде чем вхожу. Его нигде не видно, и я вздыхаю с облегчением. Его комната безупречна: отделка из темного дерева, темно-красные стены с настоящими произведениями искусства. Она словно из темной готической сказки.
Я подхожу к его кровати и провожу пальцами по простыни из черного шелка с легким серебряным отблеском, она невероятно мягкая. Чуя открывает дверь позади меня, заставляя подпрыгнуть от неожиданности. Оказывается, у него есть отдельная ванная. Он выключает свет и забирается на кровать, которая, по сравнению с ним, выглядит огромной. Теперь комната освещена только городской атмосферой, которая просачивается внутрь сквозь окна на всю стену, затеняет Чую, выделяя некоторые области, от чего он выглядит великолепно. Он откидывает простыни и ложится в постель, похлопывает ладонью рядом, и я понимаю, что мне пора сдвинуться с места. Я присоединяюсь к нему, ложась в этот шелковый рай.
Чуя едва дает мне подумать, как сразу же зажимает меня между своих ног, а руки — по обе стороны от головы. Целует, ни на миг не колеблясь, мягко кусает губу и проскальзывает языком, полностью заполняя им мой стонущий рот. Он мастерски управляется, держит меня со всей силы. Я чувствую себя усмиренным, и мне определенно нравится это. Я пытаюсь пошевелиться, но ничего не выходит даже в тех местах, к которым он не прикасается, держа меня, видимо, своей способностью. Теперь я совсем уязвим. Губы Чуи спускаются ниже, зубы подхватывают кожу на горле, заставляя меня стонать, и больно кусают, но он сразу же зализывает. Каждое такое местечко становится намного чувствительней, и я скулю, желая большего. Я чувствую, как начинаю твердеть, это так невыносимо без какого-либо контакта, поэтому я пытаюсь сдвинуть бедра и расстроенно хнычу, когда ничего не выходит.
— Чуя, пожалуйста, — молю я, пока его губы ползут вверх по шее, вдоль челюсти, оставляют быстрый поцелуй на губах, которого мне недостаточно.
— Что такое? — он дразнит меня, ухмыляясь, из-за чего я вновь стону.
— Позволь мне двигаться, мне нужно больше, пожалуйста, — ухмылка превращается в улыбку, когда одна его рука поднимается к моей голове и ласкает появившееся кошачье ушко, о котором я даже не подозревал. От этого легкого касания все тело пробивает дрожью, я начинаю мурлыкать. Он слегка подвигается, прижимаясь своим стояком к моему; смущающий стон срывается с губ, я пытаюсь прикрыть лицо свободной ладонью, но его способность останавливает ее на полпути. — Н-нгх, Чуя, прошу.
— Да ты настоящий попрошайка, — его бедра снова трутся об меня, и Чуя ловит еще один мой стон. Я пытаюсь поцеловать его в ответ, но он держит меня на расстоянии, ровно таком, чтобы наши губы едва соприкасались. — Терпение, Ацуши. Я заставлю тебя чувствовать себя невероятно.
Чуя садится и тянет меня за собой, я снова контролирую свое тело, поэтому обнимаю его и тут же кусаю за шею. Он вскидывает голову, рвано выстанывая мое имя. Я нежно облизываю укус, щипаю губами и вновь слабо прикусываю. Его пальцы вплетаются в мои волосы и тянут их так крепко, что я еле сдерживаю свой скулеж, оставляя мокрую дорожку поцелуев на его подрагивающем от стонов горле. Его руки оставляют мою голову и опускаются к краю его рубашки, снимают одним движением, как и мою футболку, а потом снова толкают меня на кровать. Он возвращается на прежнее место между моих ног и целует меня, так грязно и дерзко, от чего наворачиваются слезы. Мои руки скользят по его спине, царапают ногтями кожу, пока не достигают его задницы, которую я крепко сжимаю, в ответ получая похотливый всхлип. Я заставляю его тереться своим пахом об меня, видя в глазах звезды. Продолжаю вдавливать его пах в себя, когда он прячет лицо у меня в шее, ругаясь себе под нос.
— Черт, Ацуши, остановись. Я не хочу кончить так, — он скулит мне в плечо, хватает за руки и, отодвинувшись, вжимает в кровать гравитацией. Его губы целуют ключицу, спускаются ниже, на грудь, и, оставляя влажную дорожку по центру, доходят до моих штанов. Он хватает шнурок и выдергивает его резким движением вместе со штанами, оставляя меня полностью раздетым. Он вновь целует мою кожу, скользит губами до паха, обхватывает мой член пальцами, медленно и мучительно поглаживая. Все еще не могу пошевельнуться и стону от бессилия; я обязан коснуться его. Это чувство все больше разочаровывает меня. Пока ладонь не перестает гладить меня, Чуя отстраняется от бедра и опускается ниже, скользя языком по всей длине. Только от этого я готов кончить.
— Чуя, пожалуйста, я-ах, — голос дрожит и прерывается, когда Чуя заменяет ладонь собственным ртом, таким горячим, его язык прижимается там внутри, и я выгибаю спину, полностью отрываясь ею от кровати. Но от этого мне совсем не легче; он быстро набирает темп, двигая головой вверх-вниз, иногда соскальзывая и возвращаясь на место с хлюпами, будто в порнофильме. Но это долго не длится; он оставляет меня, шипя нетерпеливо, и снимает свои шорты, кидая туда же, куда и всю остальную нашу одежду. Все, что я могу сейчас делать, — наблюдать, как он облизывает свою ладонь, обхватывая ею свой стоячий член, парочку раз поглаживая себя. Я замечаю, что он смотрит на меня. Его глаза слегка безумны, как и улыбка его покрасневших губ, щеки горят, а огненные волосы беспорядочно обрамляют лицо. Он надрачивает себе еще несколько раз и нависает надо мной. Я поднимаю руки вверх и провожу пальцами по его волосам, притягивая к себе, облизываю его нижнюю губу и сразу же пробираюсь языком, оглаживая нёбо.
— М-м, Ацуши, — он стонет мне в рот, задыхаясь, — ты невероятен. Я заставлю тебя почувствовать, насколько ты удивителен.
Чуя кладет руку мне на плечо, чтобы держаться, пристраивает свой стояк вплотную к моему и прижимается. Все мое тело напрягается, охватываясь пылающим жаром. Я опускаю взгляд и смотрю, как он делает то же, что и раньше, но больше не могу держать глаза открытыми; откидываю голову и вновь стону, крепче сжимая в руках его волосы. Его ладонь продолжает двигаться, снова и снова прижимая его ко мне; это чувственное неостанавливающееся трение стирает все мысли, оставляя лишь белое полотно перед глазами. Я чувствую, как моя грудь слегка вибрирует от мурлыканья, и притягиваю губы Чуи к себе, чтобы хоть как-то замолчать, но это не помогает. Я не могу поцеловать его из-за того, что он двигается, и просто кусаю губу; мы вместе нескончаемо стонем и стараемся прижаться друг к другу как можно сильнее.
— Ацуши, — стонет Чуя мне в шею и нежно целует, прикусывая кожу. Это так интимно и успокаивающе, что я не могу перестать скулить. — Возьми меня за руку, возьми нас обоих. Так будет еще лучше.
Я без колебаний подчиняюсь, скользя рукой вниз и обхватывая пальцами оба члена; мы вновь стонем в унисон. Я выгибаю спину, и Чуя кусает меня немного сильнее, нагоняя темп и толкаясь в мою руку. Тело ужасно потное и напряженное от такого приятного сжатия. Другой рукой я крепче стягиваю волосы Чуи, пока он кусает все, до чего может дотянуться, — шея, ключицы, плечо. Целует, кусает и стонет, и все по кругу; он шепчет что-то непонятное, но это возбуждает меня еще больше, хотя я не думал, что это вообще возможно. Внутри все скручивается, я долго не протяну, поэтому инстинктивно двигаю рукой соразмерно его толчкам, сжимаю сильнее, на что Чуя ругается, задыхаясь.
— Я н-не собираюсь… — голос дрожит, я не могу окончить предложение, переполняясь чувствами. Все вокруг горит, рука оставляет волосы Чуи и хватается за простыни. Внизу живота безумно тянет возбуждение, я могу сорваться в любой момент; похоже, Чуя замечает это и начинает шептать мне на ухо томным голосом, умоляя кончить для него. Я теряюсь в пространстве, таком белом и ослепительном; спина выгибается, вскрик застревает где-то в горле, и я кончаю так сильно, что сгораю изнутри. Наши животы забрызганы семенем, но Чуя продолжает тереться, заставляя меня дрожать снова. Я прошу его остановиться, потому что теперь моя кожа чересчур чувствительна, и он замирает. Тяжело дыша, я глубоко целую его, и он отвечает мне с такой же страстью, тихо всхлипывая. Он отстраняется, и я замечаю, что он все еще твердый, поэтому думаю кое-что сделать. Прежде чем он успевает возразить, я толкаю его и соскальзываю вниз по его телу, хватаюсь пальцами за бедра, не позволяя сдвинуться.
— Ацуши, я… — он начинает, но я обрываю его, обхватываю ладонью его член и целую головку; он стонет так громко, что я начинаю беспокоиться о соседях. Я никогда не делал это раньше, но я не нервничаю, наоборот, я уверен, что справлюсь хорошо. Я беру в рот столько его, сколько могу, стараясь обойти рвотный рефлекс, облизываю языком и поглаживаю рукой оставшуюся часть. Чуя подносит ко рту кулак и кусает его тыльную сторону, пытаясь совладать с собой, другой рукой впутывается в мои волосы и крепко тянет каждый раз, когда я задеваю чувствительное место. — Блять, Ацуши, я так близок.
Я продолжаю нежно облизывать и посасывать, держа постоянный темп, но чувствую, как его член начинает слегка подрагивать, а тело мелко дрожать под моими прикосновениями. Его пальцы тянут меня за волосы достаточно сильно, чтобы оторвать меня от себя, тянут вверх, и он целует меня. Рука возобновляет действия немного быстрее и резче, и вот тогда он кончает. Он громко стонет в мой рот, все снова и снова, хнычет, сжимает пальцами мои волосы и толкается в мою руку еще несколько раз, пачкая своей спермой. Наблюдая за его телом, чувствуя, как он дрожит, и словно пробуя его оргазм на вкус, я испытываю благоговейный трепет пред его красотой. Я не могу не удивляться ему, черт, я в шоке и от себя. Я довел другого человека до оргазма и, должен признать, чувствую гордость. Наконец, он успокаивается, отпускает мои волосы и мягко играет с ними, отрывается от моих губ, тяжело дыша. Я понимаю, что мои пальцы все еще покрыты его семенем, и, не думая, подношу их ко рту, пробуя. Горько, но сладко, мне это правда нравится. Чуя наблюдает за этим широко распахнутыми глазами, и я краснею.
— Твою мать, Ацуши, ты невероятен, — говорит он с усталой улыбкой и тянет меня на себя для поцелуя, такого мягкого и нежного; его язык ласкает мой, и мы остаемся в таком положении пару минут. Пробуем, наслаждаемся и просто стараемся восстановить самообладание. Я разрываю поцелуй от изнеможения и падаю на кровать рядом с ним, полностью истощенным. Чуя тянется к тумбочке и хватает влажные салфетки. Я с трудом сдерживаю смех из-за его такой готовности. Он вытирает нас обоих, убирает салфетки и переворачивается, прижимаясь ко мне. Я натягиваю одеяло, укрывая нас полностью, и наслаждаюсь удобством и теплом. Чуя целует несколько раз мою грудь, улыбаясь, и я начинаю краснеть от такого внимания. — Знаешь, у тебя и хвост есть.
— Что?! — я чуть ли не задыхаюсь. Чуя приподнимается на мне, и его улыбка в сочетании с моим смущением заставляет меня хотеть убежать и спрятаться, но я могу только закрыть глаза и застонать.
— Да, я пару раз почувствовал, как он коснулся моей спины, но не хотел ничего говорить. Я был немного занят, — он подмигивает, и я снова вздыхаю. — Но не волнуйся, мне это очень нравится. Ацуши, не смущайся, пожалуйста.
— Как мне не смущаться?! Я его даже не заметил, хотя он тоже часть меня! — скулю я, и Чуя тихо смеется, убирая мои ладони с лица. Когда я случайно открываю глаза, то вижу его улыбку, в которой нет ничего осуждающего. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, и я целую его в ответ, успокаиваясь.
— Ты сам был очень занят, чтобы заметить его, но, эй, теперь же знаешь. Он очень пушистый, и я хотел бы, чтобы он появлялся почаще. Было бы здорово его погладить, — Чуя признается, смущенно краснея. Я усмехаюсь, на что он игриво хлопает меня по груди. — Ну что я могу с этим поделать! Я просто думаю, что ты восхитителен, и совсем теряю контроль, когда ты рядом.
— Неужели тебе не хватает вот таких объятий со мной? — спрашиваю я, притворно надувшись, и вижу, как он снова краснеет, устраиваясь рядом и обнимая меня за талию.
— Может быть, — он отвечает, и я слышу ухмылку в его голосе. — Но, Ацуши, сегодня ты был великолепен. Я не чувствовал себя так хорошо во многих отношениях. Я рад, что ты остался на ночь.
— Я тоже, — это все, что я могу ответить ему, и притягиваю ближе. Услышав его комплимент, я снова начинаю думать обо всем. Я закрываю глаза, пытаясь успокоиться; у меня нет причин так беспокоиться об этом, тем более сейчас все так идеально. Я вырисовываю узоры на спине Чуи, чтобы отвлечься, и через несколько минут он засыпает, мягко сопя мне на грудь. Я чувствую, что чертовски устал, и засыпаю с улыбкой на лице, забывая все, что произошло сегодня.