Crema's & Vinedo's

      Чуя       Я выхожу из душа и вытираю полотенцем волосы, думая о сообщении, которое я отправил Ацуши. Конечно, я выпил почти бутылку вина, но уверен, что это было правильным решением, хотя я беспокоюсь, что он сейчас не отвечает. Мы и вправду слишком спешим, как я мог так поступить с ним? Бедный мальчик, такой наивный, а я будто бы злоупотребил этим; мне стоило лучше следить за собой. Он ничего не пишет, и я разочаровываюсь в себе, да и в жизни в целом, но слышу стук в дверь, замирая.       — Кто, черт возьми… — начинаю я, оборачивая полотенцем бедра и направляясь к двери. — Кто бы ты ни был, меня это не волнует!       — Да ладно тебе, Чуя, неужели неинтересно? — этими словами меня приветствуют, когда я распахиваю дверь. — Черт побери, Чуя, ты отлично выглядишь.       — Какого хрена, Дазай! Как ты вообще сюда попал?!       — Я ждал у входной двери, пока кто-нибудь выйдет, и пробрался внутрь. Не волнуйся, я здесь не из-за тебя, — он ухмыляется, заставляя мою кровь вскипеть.       — Тогда нахрен ты приперся? — я спрашиваю как можно спокойнее и жестом приглашаю его войти; он заходит, самодовольно улыбаясь, и я захлопываю дверь. Он добирается до моего обеденного стола, хватает бутылку вина и делает глоток; я в тот же миг бросаюсь на него, чтобы забрать ее у него, но он останавливает меня, упираясь рукой в грудь, и держит высоко бутылку, от чего я злюсь еще больше. — Клянусь Богом, я сломаю тебе эту руку.       — Ты этого не сделаешь, — насмешливо улыбается Дазай, ставя бутылку на стол и наклоняясь ко мне. Теперь его выражение лица становится серьезнее, от чего я чувствую подступающее беспокойство. — Я здесь из-за Ацуши.       — Что с ним? — спрашиваю я, и мое сердце начинает бешено стучать. Что Ацуши сказал ему? Пока я жду ответа на мой вопрос, мозг превращается в кашу.       — Он сказал мне, что встречается с тобой… а я не очень хорошо отреагировал на это, — отвечает Дазай, и я чувствую, как полыхаю от гнева.       — Что значит «не очень хорошо»… — я замолкаю, яростно сжимая кулаки.       — Я плохо соображал и, вроде как, рассказал ему все о нас. Ну, почти. Теперь он знает о нашей прошлой работе, Чуя, и я, а… показал и тебя не в лучшем свете… извини, — говорит он, и я срываюсь. В тот же миг я бросаю его на стол, вжимая кулаком в поверхность так сильно, что та трескается, а после моего приземления ломается пополам. Мы оба падаем на пол, в обломки дерева и пролитого вина, но я ничего не чувствую из-за ярости; Дазай выглядит взволнованным, но просто протягивает руку и трет свой затылок. Я хватаю его за воротник и притягиваю к себе, заставляя смотреть в глаза.       — Что ты, блять, наделал, Дазай?! Ты настолько идиот? Боже… что ты ему сказал?       — Я сказал ему, что встретил тебя, когда ты работал в стрип-клубе, и позвал с собой в эскорт-бизнес. Я сказал, что мы работали вместе, и, возможно, упомянул, что мы были парой…       — Боже правый, Дазай, — я отхожу от него и поправляю полотенце на бедрах. Дазай тоже встает, но с большим усердием, отряхивает руки и снова потирает затылок. Я прислоняюсь к стене спиной и закрываю глаза, дабы выровнять дыхание и успокоиться. Хотя как-то не помогает.       — Правда прости, Чуя. Я не должен был ничего о тебе говорить… Я просто был так растерян.       — Ты был растерян? Издеваешься?! Ацуши так боялся сказать тебе, что он думал о тебе все это время, и ты вот так отреагировал? Я-то думал, что у тебя есть долбанный здравый смысл хотя бы по отношению к нему! — я яростно кричу, ударяя кулаком в стену.       — Я знаю, но мне правда очень жаль! Я поступил совсем неправильно; у меня вообще нет права вмешиваться. Я чувствую себя отвратительно из-за этого, но мне хотелось бы все вернуть. Чуя, мне так жаль.       — Не извиняйся передо мной, идиот, — язвительно говорю я и думаю, как Ацуши возненавидит меня. Он теперь, наверное, плохо думает обо мне, и эта мысль заставляет чувствовать себя еще более оскорбленным. Все из-за Дазая. Мне стоит успокоиться и попытаться сосредоточиться. — Ацуши в порядке? Он вообще знает, что ты здесь?       — Он был в порядке, когда я уходил, хотя сильно расплакался перед этим… мы спокойно попрощались, но нет, я не сказал ему, куда иду.       — Ты довел его до слез?! — я кричу, и Дазай немного отходит, что очень хорошо, потому что у меня больше нет сил сдерживать себя. Мысль о плачущем Ацуши приводит меня в бешенство, тем более, когда Дазай в этом замешан.       — Я же не нарочно! Он чувствительный, а я сболтнул лишнего, так что он расстроился. Прости меня! — Дазай поднимает руки, будто сдается, и только это заставляет меня хотеть его тут же уничтожить.       — Как ты мог оставить его в таком состоянии?! Ты просто взял и ушел после того, как довел его до слез. Ты должен был заботиться о нем, тупой ты ублюдок. Как же тебе повезло, что я еще не выбил твои гребаные зубы за то, что расстроил его. Я обещал ему, что никогда больше не позволю никому причинить ему боль… — я замолкаю, вспоминая обещание, и мне кажется, будто меня ударили в живот. Я позволил кому-то причинить ему боль, да и не просто кому-то, а Дазаю. Я чувствую себя ужасно. Я больше не заслуживаю Ацуши. Конечно, драматично думать, что я не могу ничего изменить, но, похоже, я сейчас просто слишком пьян.       — Чуя, он был в норме, говорю тебе. Я никогда не оставлю его, когда он нуждается в помощи. И, знаешь, я готов вынести любой твой удар, потому что заслужил это, — Дазай хмурится, и я замечаю, как что-то, похожее на печаль, мелькает в его глазах.       — Я также обещал Ацуши, что больше никогда не буду разговаривать с тобой, и что же я делаю? Какого черта ты вообще хотел? Ты пришел сказать, что разрушил все, что у меня есть?       — Я просто хотел прийти и спросить, если ты планируешь завязать отношения с Ацуши, то позаботься о нем как следует. Это не мое дело, но я тоже переживаю за него, поэтому не позволю, чтобы с ним случилось что-то плохое. Я не знаю, во что ты еще ввязался, но прошу, никогда не причиняй ему боль, ему и так досталось, — Дазай отвечает спокойно, и мы молча смотрим друг на друга. Кажется, он искренне беспокоится о нем, и я рад; это показывает, что он действительно заботится о нем. Хотя сейчас из-за него же все между нами может исчезнуть.       — Да знаю, — я огрызаюсь, на что Дазай обеспокоенно смотрит на меня, будто пытается прочитать мои мысли, но я просто вздыхаю. — Я знаю, через что ему пришлось пройти, он рассказывал о своем детстве и о встрече с тобой. Я никогда, никогда не смогу причинить ему боль, Дазай, обещаю тебе, — мой голос тихий; мы просто стоим и не сводим глаз друг с друга. В конце концов Дазай улыбается и небрежной походкой приближается ко входной двери. Я так рад, что он наконец уходит, но ничего не отвечаю.       — Ну, хорошо все же, что мы немного поболтали и смогли договориться кое о чем, — Дазай открывает дверь. — Я, правда, не даю свое согласие на этот романчик, но надеюсь, что ты сделаешь его счастливым. О, и прости за стол, — он усмехается, выходя в коридор, и мне нужны все оставшиеся силы, чтобы не сбить его с ног.       — Да-да, я могу и новый купить. И я сделаю его самым счастливым парнем в мире, не волнуйся, — я тут же захлопываю дверь перед его лицом и запираю ее на все замки. Дыхание успокаивается; я смотрю на разломленный стол, проводя рукой по волосам, и ухожу в комнату, чтобы одеться. Кажется, уже больше 11 вечера, мне стоит найти телефон. Я достаю его и разочаровываюсь, не находя ни одного нового сообщения. Ацуши игнорирует меня? Что это значит? Он решил покончить со мной, как только узнал мое прошлое? Может, он думает, что я отвратительный человек? Эти мысли заставляют мое сердце болезненно сжаться; я ухожу на кухню в поисках вина или чего-то, что помогло бы почувствовать себя лучше. После всего, что случилось, кажется, в моей груди дыра; я никогда не испытывал ничего подобного. Неужели мои чувства к нему действительно настолько сильны? Так быстро? Застонав, я добираюсь до дивана, где падаю с вином в руке и засыпаю.       Прошла неделя с тех пор, как я видел Ацуши или слышал о нем. Одна долгая, напряженная неделя в одиночестве. Никогда бы не подумал, что кто-то может так влиять на меня, но у него это получилось. В течение этой недели я задавал себе множество вопросов: о нем, о себе, о нас; и все, что я знаю, это то, что мне нужно увидеть его. Он так и не ответил на сообщение, и я даже не видел его в магазинах, где мы работаем. Я уже подумывал зайти в нему в кофейню и узнать, работает ли он, но не могу заставить себя сделать это и, честно говоря, боюсь. Мысль о том, что я потеряю его, что он уйдет и больше не захочет меня видеть, не покидала мою голову всю эту неделю. Это самая страшная мысль, что вообще возникала у меня, и я даже не знаю — хорошо это или плохо, — что мои чувства настолько сильные. Эта неделя была самой длинной в моей жизни.       Только через три дня я встречаю его, когда закрываю свой магазин. Он сидит за столиком у кофейни, уперев взгляд в свои руки, как и в первый день, когда я с ним заговорил. Чувство ностальгии вызывает трепет в сердце; видя его сидящим в тусклом уличном свете в ту ночь, он выглядел таким идеальным, как и сейчас. Он был таким застенчивым, таким милым; этот его румянец даже в такой полумгле был прекрасно виден. Я его еще толком не знал, но даже тогда был уверен, что он особенный. И теперь он здесь, не дальше пятидесяти футов от меня, выглядит так же, как тот мальчик, в которого я влюбился пару недель назад. Его горящие щеки заметны вдалеке, и этот образ заставляет меня идти к нему как можно быстрее.       — Ацуши, — выдыхаю я, подходя к столику, и он смотрит на меня с самой широкой улыбкой, которую я когда-либо видел; сердце мгновенно сжимается, и я не могу не улыбнуться в ответ. Я поспешно сажусь к нему, и осознаю, что это точь-в-точь как той ночью. Я беру его ладони в свои и тут же расслабляюсь, когда его пальцы сплетаются с моими. Он не может ненавидеть меня, раз так улыбается и прикасается ко мне. — Ацуши, я так скучал по тебе.       — Я тоже скучал, Чуя, — от его тихого голоса меня бросает в дрожь. В животе будто бабочки порхают, я чувствую себя влюбленным подростком, и я бы ни за что не променял это чувство даже на целый мир. Какое-то время мы сидим молча; глаза Ацуши сияют так ярко, и я готов каждую секунду разглядывать желто-фиолетовые вкрапления в этом блеске. Он никогда не выглядел так соблазнительно, мне нужны все силы, чтобы не притянуть его к себе через стол.       — Как ты? — тихо спрашиваю я, и он только шире улыбается, отчего мое сердце тает.       — Я в порядке. Мне жаль, что я не связался с тобой…       — Все нормально, не стоит сожалеть об этом. Пожалуйста, не извиняйся, — я не хочу, чтобы Ацуши чувствовал себя виноватым.       — Мне просто нужно было время, чтобы подумать обо всем. Я много размышлял, — он говорит смущенно, и мой желудок сворачивается. Хорошо это или плохо? Эта неопределенность заставляет меня беспокоиться. Ацуши, похоже, замечает, что я взволнован, поэтому мягко сжимает мои ладони и продолжает: — я прочитал твое сообщение после того, как все произошло с Дазаем. Он сказал мне, что виделся с тобой тогда, но не волнуйся, я не злюсь… в любом случае, ты прав, мы слишком спешим. Тогда я понял, что мне необходимо время, чтобы осознать все и разобраться в своих чувствах к тебе.       — После рассказа Дазая о вашем прошлом и о том, что вы двое делали, я не знал, что и думать. Я был так потрясен, но это не изменило мое отношение к тебе. И это лишь заставило меня желать узнать еще больше и попытаться понять твое прошлое, — Ацуши краснеет, и я чувствую, что тоже заливаюсь краской. Все мои тревоги за эту неделю были напрасны, никогда раньше не чувствовал такого облегчения.       — Я думал, ты меня возненавидишь… я так испугался, — признаюсь я, и Ацуши, несколько раз моргнув, улыбается.       — Ты испугался? Не думал, что тебя что-то может напугать, — говорит он, на что я смеюсь. Он слишком милый.       — Похоже, может. Ты напугал меня до смерти. Я думал, что ты со мной покончил, потому что не писал мне.       — П-правда? Боже, мне так жаль! Я не хотел тебя так пугать, прости! — Ацуши заикается, вспыхивая. Не могу сдержать смеха, когда он так взволнован.       — Все в порядке, я понимаю. Но ты не против того, чем я занимался в прошлом? Я приму, если ты думаешь, что я…       — Чшш, — Ацуши останавливает меня на полуслове, я смотрю на него, на его лицо, выражающее заботу, и чувствую, как мое сердце тает еще больше, — Чуя, твое прошлое осталось в прошлом, и ты не можешь его изменить. Я думаю о тебе не меньше. Ты сделал то, что должен был, и я просто рад, что тебе никогда не было так больно… ну, я надеюсь, что не было, — тихо говорит он; я не могу остановить себя: поднимаю его со стула и сажаю к себе на колени, в тот же миг запутываясь пальцами в его волосах и притягивая ближе. Я глубоко целую его, вкладывая в этот поцелуй все пережитые мною за эту неделю эмоции, и Ацуши тихо стонет у самых губ, отвечая мне. Он мягко кладет руки мне на грудь, а я обнимаю его за талию. Тут же целую его нежнее, желая почувствовать, насколько мягки его губы, облизываю нижнюю и вспоминаю их сладкий вкус, по которому так скучал. Только этого достаточно, чтобы свести меня с ума. Ацуши разрывает поцелуй и отстраняется, но я опускаюсь, касаясь губами его шеи. Не могу насытиться. — Чуя, прекрати, мы же в общественном месте! А если кто-то мимо пройдет?       — И что с того? — с усмешкой спрашиваю я, мягко кусая кожу на горле, на что он легонько шлепает меня по груди. Против воли я прекращаю и смотрю в его искрящиеся глаза, полные беспокойства. Я ухмыляюсь, и он краснеет пуще прежнего. — Правда, спасибо тебе, Ацуши. Я рад, что ты примешь меня таким, какой я есть… и не беспокойся, меня никто не обижал, — я успокаиваю, и он вздыхает облегченно.       — Хорошо, я не мог представить, что кто-то причинил тебе такую боль… — он замолкает. Его печальные глаза заставляют меня поежиться.       — Пожалуйста, не думай об этом сейчас, просто будь здесь. В настоящем. Со мной, — я чувствую, как он дрожит он моих слов, прошептанных у самой шеи. После минуты молчания мне в голову приходит мысль, и я ухмыляюсь ей. — Эй, ты спланировал эту позднюю встречу?       — Может быть, — с усмешкой отвечает Ацуши, и я притягиваю его к себе, чтобы еще разок поцеловать, но мне удается только куснуть его за губу, потому что он отстраняется. — У меня завтра выходной, поэтому и подумал, что сегодняшний вечер лучше всего подойдет для встречи с тобой.       — Ты такой романтик, мой милый тигренок, — я говорю все еще с ухмылкой. Ацуши скользит ладонями по моей груди, поднимается к плечам и мягко сжимает их, так тепло и заботливо. Именно в этот момент я понимаю, что это то, что мне нужно, самое настоящее счастье. Мне достаточно даже того, что он здесь со мной, сидит на моих коленях и улыбается.       — Ацуши, это будет один из немногих случаев, когда я буду с тобой слишком откровенен, так что тебе стоит это оценить, — я начинаю ухмыляться, а Ацуши краснеет, кусая губу, и одними глазами говорит, насколько он в предвкушении, чем подстегивает меня еще больше. — Эта неделя без тебя заставила меня много думать и многое понять. Я понял, как скучна моя жизнь без тебя, как спокойно ты заставляешь меня чувствовать себя и как ты всегда можешь сделать меня счастливым, даже когда я на взводе. Мы знаем друг друга совсем недолго, но я думаю, между нами уже есть что-то особенное. Ты изменил меня за это короткое время, сделал сильнее, смышленее, и уверен, со временем я буду еще лучше для тебя, — стараясь не заикаться, я вытаскиваю из себя эти слова, пока Ацуши смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Он ничего не говорит, просто проводит ладонью по моей шее вверх, затем вниз, словно поощряя меня продолжить.       — Так, я хочу, чтобы ты был рядом, и теперь желаю сделать это правильно. Мы будем продвигаться так медленно, как ты хочешь, и я сделаю все, чтобы это сработало. Пожалуйста, будь моим, официально. Я хочу иметь возможность называть тебя своим, приглашать на свидания, делать все, что ты захочешь, — я заканчиваю, глубоко вдыхая, и смотрю в глаза Ацуши. Он будто сейчас заплачет, прикусывает губу и выжидает несколько секунд, во время которых я даже не дышу, волнуясь, а потом отвечает:       — Т-ты хочешь, чтобы я был твоим? Как… пара, как твой п… парень? — он ужасно заикается, и это самая милая вещь, которую я когда-либо видел. Я наклоняюсь и целую его в щеку, сжимая его талию.       — Да, именно так. Я хочу, чтобы ты был моим парнем, — я говорю прямо, и Ацуши мгновенно обвивает руками мою шею, крепко прижимаясь ко мне. Я обнимаю его так же крепко; это невероятное чувство. Мы остаемся так будто на вечность, и я так не хочу, чтобы это заканчивалось, но все же Ацуши отстраняется. По его щекам текут слезы, и я протягиваю руку, чтобы осторожно стереть их, но даже так он радостно улыбается. Кажется, я тоже.       — Да, определенно да. Х-хочу, — говорит он тихо и мягко целует меня. Мое сердце в миг воспламеняется, как будто все это не по-настоящему, это так прекрасно; чувство, словно я сорвал джек-пот. Мне хочется многое сказать, но не могу даже сформулировать и слова, никогда еще не чувствовал себя настолько счастливым. Словно моя заветная мечта начинает сбываться.       — Ты только что сделал меня самым счастливым человеком на свете, — это все, что я могу сказать. Я берусь за руки Ацуши, обнимающие мою шею, и поднимаю их, жестом приказывая встать; мы поднимаемся. Скользнув пальцами по его шее, я притягиваю его к себе для еще одного поцелуя, и он обнимает меня за талию, отвечая. Его губы касаются моих так нежно, что я едва чувствую их, но это вызывает только большую дрожь, пробивающую все мое тело, словно электрический разряд. — Итак, что ты хочешь сделать сейчас?       — Ну, сегодня я принес сменную одежду на работу… — Ацуши замолкает, а я удивленно поднимаю брови, на что он отвечает смущенной улыбкой.       — Ох, так ты планировал остаться у меня все это время, да? — я ухмыляюсь, играя с его волосами, от чего он прикусывает губу.       — Если сегодняшний вечер пройдет хорошо, то да. Я скучаю по твоей квартире, и, честно говоря, мне очень нужно отдохнуть от Дазая, — говорит он, вздыхая.       — Боже, могу представить… но, пожалуйста, пообещай мне, что это именно то, чего ты хочешь. Я больше не тороплюсь и никогда бы не обиделся, если бы не захотел приехать…       — Чуя, тише. Это точно то, что я хочу. Я просил об этом, но я останусь в гостевой комнате, — заявляет Ацуши, и я мягко улыбаюсь в ответ, радуясь, что он вернулся в мою жизнь и что он теперь официально мой. Он может остаться, где захочет, пока рядом со мной.       — Все для тебя, — говорю я и целую его. Я беру его за руку и тяну за собой вниз по улице, пока не добираемся до моей машины. Всю дорогу домой мое сердце колотится, как сумасшедшее. Ацуши теперь мой, мы пара. Я могу спокойно называть его своим парнем, и это самое приятное чувство на свете. Вот сейчас-то я понимаю, что он мой первый настоящий парень, что это мои первые реальные отношения, и я так благодарен ему, что он не смотрит на меня, потому что уверен, как горят мои щеки.