***
- Джордж! Он слышит голос близнеца, и тянется к нему. Но чёрные, липкие волны кошмара не отпускают. Джорджу кажется, что он тонет в болоте. Идёт ко дну. Его затягивает, и он едва может дышать. Холодная грязь заливается в открытый рот, уши, нос, обжигает льдом кожу. Из последних сил Джордж вырывает руку из этих пут и вскидывает вверх, в надежде на помощь. Голоса нет. Нет крика. Нет спасения. И когда пустота под ногами обрушивается, Джордж хрипло глотает воздух в последний раз, готовясь утонуть, но тут кто-то хватает его за запястье и тянет вверх. Тёплые сильные пальцы. - Джордж! Это Фред. Фред спас его, Фред пришёл за ним, он… Джордж открывает глаза. И первое, что видит, это встревоженное лицо своего близнеца. Он здесь. Он не ушёл. - Ты был странным, - замечает Фред нарочито небрежно, не давая ему отдышаться и прийти в себя. – Вставай, пора на завтрак. Ты же не хочешь, чтобы вся семья разволновалась и пришла сюда, чтобы убедиться, что ты ещё здесь? Джордж не спрашивает, что значит «странным» или «ещё здесь». Он смутно догадывается, но не хочет развивать подобные мысли. Его дыхание немного неровное, словно он на самом деле только выбрался из болота. Воздух в комнате кажется холодным и невидимой дымкой оседает на коже. Джорджу хочется вновь почувствовать то тепло, что вспыхнуло ярким цветком, когда Фред во сне схватил его за руку, но он не собирается говорить об этом наяву. Главное, что брат остался. Неважно, как и почему, но он здесь. Это не то же самое, что было, но это лучше, чем ничего. Вместе они идут умываться (Фред подпирает косяк и наблюдает за Джорджем, пока тот чистит зубы) и спускаются на завтрак. Все уже здесь, за исключением отца и Чарли. Они приветствуют Джорджа, а мама оставляет на его щеке тихий поцелуй. - Я как будто стал фестралом, - не удерживается от замечания Фред. – Только не лошадь. - Да и на скелет ты не тянешь, - фыркает в ответ Джордж, но тут же осекается, когда замечает на себе недоумевающие взгляды всех вокруг. - Извините, - выдыхает он, начиная нервничать. У него даже кончики пальцев холодеют. – Просто я… это… ну… задумался о своём. Это ничего не значит! Ещё не хватало, чтобы его сочли ненормальным. Вот горе-то, второй из близнецов Уизли от утраты сошел с ума. Газеты проглотят это с удовольствием, а все вокруг начнут присылать открытки с ложным сочувствием. Его самого поместят в больницу к Локонсу и на Рождество будут дарить ему открытки с сердечками, а от присутствия бывшего профессора он точно поедет крышей. Фред за спиной матери звонко хлопает себя ладонью по лицу. С этим сложно поспорить. Джордж привык выставлять себя забавным и смешным нарочно, но сейчас другой случай. И таким идиотом не по своей воле в чужих глазах он не становился уже давно. Чувствуя, что краснеет, Джордж пробирается на своё место, мечтая испариться. Стараясь игнорировать направленные на него взгляды, он накладывает в тарелку кашу, ещё и ещё, пока не заполняет до краев. Чёрт, он же точно столько не съест. Аппетита нет, но желудок внезапно одобрительно бурчит. - А всё потому, что ты строил из себя фею на диете, - нравоучительно замечает Фред, садясь рядом на свой стул. Правда, видит это только Джордж. И на секунду кажется, что всё в порядке. Вся семья вместе. Джордж почти отвечает, но тут натыкается на задумчивый проницательный взгляд Грейнджер, и вместо слов лишь глотает воздух и запихивает в рот ложку с кашей, надеясь так удержать себя от очередной осечки. Но Гермиона продолжает смотреть на него, и от этого немного не по себе. Пока, наконец, Рон не обращается к ней, и только тогда девушка отвлекается на него. Джордж с облегчением выдыхает и переглядывается с Фредом. Он замечает тоску в глазах брата, когда тот смотрит на поселившееся в доме уныние. Но оба они ничего не могут с этим поделать. Потому что если Джордж расскажет семье прямо сейчас о том, что видит погибшего брата, ему не поверят. И, честно говоря, сложно будет их в этом винить. Негромкие голоса без труда заглушаются звоном посуды, и это очередной неверный штрих в картине семейного завтрака. Джордж запихивает в рот ложку с кашей, но вместо того, чтобы жевать, просто держит её там, позволяя скапливаться слюне. Вкус кажется постным, почти отсутствующим, но тепло растекается по языку и спускается в горло, вызывая легкую щекотку. Он замечает на себе любопытный взгляд Джинни и невольно ловит себя на мысли, что такими же глазами она смотрела на них с Фредом всегда. Каждый день из года в год она наблюдала за близнецами через стол дома и в Хогвартсе, училась на их примере, а они, в свою очередь, гордились, что в качестве кумиров маленькая сестрёнка предпочла их, а не Перси. «Верный выбор!» - всегда горделиво улыбался Фред. И Джордж тотчас активно подхватывал: «У Джинни хороший вкус – всем понятно, что мы лучшие из братьев». Мама неизменно ворчала по этому поводу, Перси краснел и злился, а папа и Билл смеялись. - А где папа? – внезапно интересуется Фред. Джордж бросает на него взгляд, нехотя вытаскивает ложку изо рта, полную обслюнявленной липкой каши, и повторяет вопрос близнеца: - Где папа и Чарли? Те немногие робкие разговоры, больше похожие на молебен, сразу же стихают. Джордж смотрит на маму, но отвечает ему Билл. - Они занимаются последними приготовлениями. Джордж, - тон его внезапно серьезный и почти суровый. - Сегодня после обеда будут похороны. Это просто слова. Они замирают в воздухе и не затрагивают сознание Джорджа. Он просто сидит и смотрит на старшего брата. Минуту. Другую. Не понимая, в чём дело. Пока Фред рядом с ним не издает тихий вздох. И тогда до Джорджа доходит. Похороны. Похороны Фреда. Кладбище. Гроб. Тело. И могильная плита с выбитыми буквами и двумя датами – начала и конца. Только вот это не конец. Фред здесь. Он тут, вот он, рядом. Джордж может протянуть руку и схватить его за плечо. Пальцы внезапно слабеют, и ложка выпадает из рук. Она падает на стол. Тихий звон разносится по углам, а каша медленно начинает стекать на чистую скатерть, оставляя на ткани жирное бурое пятно. Джордж не слышит своего сердца. Своего дыхания. Голосов. Он погружается в тишину. Тонет в ней, как в холодной воде, не в силах пошевелиться или вдохнуть воздух. Он умрёт здесь. Растворится в этом вакууме. - Джордж. И внезапно Фред оказывается перед ним. Его пальцы сжимают кисть брата и тянут вверх, со стула. Джордж подчиняется, безоговорочно, ведомый, словно кукла. Он не слышит, что говорят остальные, и не понимает, есть ли они вообще, но ему всё равно, он просто позволяет близнецу тащить себя куда бы то ни было – неважно. Пока есть Фред, пустота отступает. Окончательно он приходит в себя, когда за спиной захлопывается входная дверь, и тогда он осознаёт, что Фред вывел его на улицу. - Чт... что мы?.. – речь получается бессвязной, как и мысли. – Зачем? Он останавливается, и Фред тоже. - Кажется, тебе было сложно дышать, - поясняет близнец тихо. – Наверное, это был приступ паники. Джордж закрывает глаза и проводит растопыренной пятерней по лицу. Кожа под волосами на лбу горячая и влажная. Он снова поднимает веки и смотрит на брата. - Это... – голос всё ещё плохо слушается, - это немного странно, не правда ли? Фред приподнимает один уголок губ вверх, но улыбка не получается. - И всё же не следует так реагировать, ладно? – говорит он. – Это пугает. - Прости. Джордж опускает голову, виновато, растерянно, и дышит, делая глубокие ровные вдохи. Наверное, Фред прав, и он действительно запаниковал. Может, какая-то его подсознательная часть надеялась вернуть этого невидимого близнеца назад в тело. А, может, дело было в том, что похороны – это прощание. Это как признать перед всем миром свою потерю. И невозможность что-либо изменить. Сдаться. - Я всё равно буду здесь, - словно читает его мысли Фред. В прочем, ничего нового, у них так всегда. – Ты же не собирался мумифицировать моё тело и выставить в нашем магазине? Потому что это было бы жутко. Хотя... если меня принарядить, уверен, даже в таком виде я безумно привлекательный. - Заткнись, - обрывает его Джордж с фырчаньем. – Это не смешно. - Что, ни капли? – хлопает глазами Фред с абсолютно ангельской невинностью во взгляде. - Нет, - сейчас Джордж не намерен поддаваться на подобное. Ещё слишком рано для шуток о смерти, которая случилась. Он раздумывает, не поворчать ли на брата ещё, когда слышит, как хлопает входная дверь, а затем к нему направляются шаги. Одновременно Фред и Джордж оглядываются. Это Билл. В отсутствии отца – главный из мужчин Уизли. И дело не только в возрасте или наличие хорошенькой жены. Он подходит к Джорджу и тепло улыбается ему, так, что эта улыбка отражается в его глазах. - Ты как? – спрашивает он и кладет ладонь на плечо младшего брата. Голос его уверенный и внушающий спокойствие, а рука тёплая и твёрдая. - Нормально, - отзывается Джордж, стараясь не коситься на стоящего сбоку Фреда. Билл понимающе кивает несколько раз и убирает руку. Он обхватывает себя и просто остается стоять рядом. Взгляд его устремляется вверх, к небу, и внезапно тяжелеет. - Это тяжело, - вдруг выдыхает он, словно самому себе. Джордж моргает и смотрит на профиль Билла, но тот не поворачивает голову. Тихий весенний ветер треплет его рыжие волосы, а длинные ресницы отбрасывают на щеки серые тени, похожие на скопившиеся озера непролитых слёз. - Все ждут от меня чего-то, - продолжает негромко Билл. – И я знаю, что сделаю всё, что нужно. Но... это правда тяжело. И даже если потом станет легче, не думаю, что когда-нибудь мы действительно сможем до конца пережить это. Джордж смотрит и чувствует, как раскрываются его глаза, и приподнимаются брови. Всё это время все вокруг жалели его, говорили лишь о том, как тяжело и больно ему, скрывали своё горе, но Билл вдруг открылся ему, младшему брату, в своей слабости. И в этом Джордж вдруг увидел высшую силу. Умение признавать свою скорбь. То, что он, наверное, не мог. И на эти минуты его собственная утрата отступает. Джордж хочет поддержать Билла, помочь ему. Или, хотя бы просто не усложнять его жизнь. - Я... – он всё ещё едва ворочает языком, но заставляет себя говорить, - мне жаль, что я напугал вас всех. Билл, наконец, оборачивается, и снова улыбается ему той же тёплой улыбкой. - Всё в порядке, Джордж, - отвечает он мягко. – Никогда не извиняйся за то, что чувствуешь. У каждого есть право на скорбь. В горло будто врезается острый комок. - И у тебя тоже, - слова вырываются прежде, чем Джордж успевает обдумать их. – Ты не обязан всегда быть сильным для других. Он чувствует на себе взгляд Фреда, но вместо того, чтобы посмотреть в ответ, не отводит глаз от Билла. И тот внезапно расслабляется, плечи его опускаются, а улыбка становится немного ярче. В ней нет счастья или радости, только любовь. - Спасибо, - шепчет он одними губами. И Джордж понимает, что в этот раз поступил правильно. Какое-то время они стоят так, втроем, и смотрят в небо. Плечи Джорджа касаются и Фреда и Билла, и он ясно ощущает разницу между живым и мертвым братом, отчего сердце его тихонько скулит. Но сейчас Джордж не позволяет эмоциям захлестнуть себя. Иначе Билл снова включит вечного защитника и бросится ему помогать. Нет, это время старшего брата. Пусть он тоже выпустит свою боль. Пока никто не ждёт от него поддержки и решения проблем. Пусть его сердце поплачет. А Джордж и Фред просто будут рядом. - Я не знаю, как не сломаться, - тихо признаётся Билл. В его глазах нет слёз, только тоска. Джордж вздыхает: - Я тоже. Фред рядом внезапно наклоняется и кладёт голову на плечо Джорджа. Тот невольно вздрагивает от неожиданности, но сразу же расслабляется. - Я помогу тебе, хочешь? – спрашивает он у Билла. – Только скажи, в чём? Старший брат поворачивает голову и сверху вниз смотрит на Джорджа. Их разница в росте – то, что не менялось годами. - Я справлюсь, - тон Билла полон убежденности. – Сегодня... Сегодня будет тяжелее всего. Прощаться – это всегда трудно. Джордж чувствует, как замерзают внутренности, а сердце болезненно отзывается в груди стоном. - Малыш Тедди даже никогда не увидит своих родителей, - горечь прорезает лицо Билла, кривит его губы. – Точнее, он видел их, но даже не запомнит этого. Джордж замирает. Он так много думал о Фреде, что позабыл о тех, кто погиб ещё. Точнее, они просто не были ему важны. Не имели значения. И, как бы жестоко или отвратительно это ни звучало, он бы отдал всех этих чужих людей ради того, чтобы Фред выжил. Но Люпин и Тонкс... Он знал их так давно, они были его друзьями, и у них только-только родился забавный малыш, меняющий цвет волос, как и мать. Его Фред здесь. Но есть те, кто никогда не вернутся. Даже в таком виде. - А сколько всего семей разрушилось, - голос Билла льётся и льётся. – Сколько матерей потеряло своих детей. Многие даже не были совершеннолетними. Они спрятались в замке и остались на битву. Их имён не будет на страницах книг и в истории. О них не сложат легенды и не споют песни. Они умерли за это небо, под которым мы стоим, но никто не скажет им спасибо. И спустя годы о них даже не вспомнят. Вот что больно, Джордж. Они заплатили самую дорогую цену за этот мир, но тем, кто любил их, это не нужно. Они бы хотели умереть следом. И внезапно проницательные глаза Билла смотрят на Джорджа. Он вздрагивает, когда понимает, что говорит брат и почему. - Нет, - выдох срывается с его губ, поспешно, немного испуганно. – Нет, я бы не... Не... «что»? Не «хотел умереть»? Не «сделал ничего с собой»? Не... «убил себя»? - Пойдём в дом, Джордж, - Билл не настаивает, просто смотрит и, кажется, что-то находит в лице младшего брата. Джордж нервно сглатывает. Фред больше не рядом с ним, теперь он стоит за спиной Билла и, прищурившись, тоже смотрит на близнеца. - Ты иди, - отвечает Джордж. – Я ещё немного побуду здесь. И когда Билл уходит, Джордж съеживается под взглядом Фреда. Он не успевает заметить, как близнец хватает его за воротник и притягивает к себе, сердито дыша. - Сделаешь глупость – я найду тебя на любом свете и голову оторву, понял? - Фред! – Джордж не вырывается, но хотя бы протестует. – Я бы не стал! - Не ври мне! И Джордж не врёт. Он больше не спорит. Потому что страшная правда, которая по-настоящему пугает даже его, в том, что он не знает. Он не знает, что делал бы, если бы Фреда не было здесь сейчас. Если бы он умер и не вернулся в таком виде. Джордж боится до стынущей в жилах крови того, что он мог бы тогда совершить. И не хочет об этом думать. Фред понимает. Сразу же, по одному только взгляду. Пальцы его внезапно отпускают воротник брата, но Джордж и не думает отступать. Так они и стоят напротив друг друга, просто дышат и пытаются понять, как им теперь жить в том, что осталось от их личного мира. Дальше становится только хуже. Возвращаются отец и Чарли, и вся семья отправляется на кладбище. Джордж запоздало замечает отсутствие Гарри и Гермионы, но из чужих разговоров понимает, что эти двое сейчас у Тонксов. - Гарри очень хотел попрощаться с Римусом, - голос мамы, объясняющей это Флер, тихий и полный печали. Девушка вздыхает и утирает выступившие на глазах слёзы. Люпин и для неё был другом. Джордж молчит. Он не произносит ни слова с тех пор, как мама вошла в его комнату с выглаженным траурным костюмом и, нервно кривя губы, сказала, что пора собираться. Фред шагает рядом с ним, и лицо его еще более отрешенное, чем у брата. Джордж снова и снова бросает на него взгляды, но тот смотрит только вперёд. Они все идут в тишине, не разговаривая. Тихая траурная процессия. Впереди – папа, возглавляющий шествие. А затем дети, несущие гроб своего брата. Он был средним ребёнком в семье. Трое старших и трое младших, включая Джорджа. И это последний раз, когда он занимает место посередине. Никто не использует волшебные палочки – они несут гроб на своих плечах, впитывая с каждым шагом новую тяжесть и боль. Джордж пустым взглядом смотрит в спину Перси. Он хочет держаться подальше от этого пугающего, возвращающего в реальность ящика и того, кто лежит в нём, но прилежно исполняет свою роль. Пожалуй, таким покорным он не был никогда. Словно сдался. Потух. Он оглядывается и замечает за спиной Рона лицо Джинни с покрасневшими глазами и носом. Сразу за ней вместе идут мама и Флер. Девушка придерживает свою свекровь за локоть, но та, кажется, даже этого не понимает. Под раскидистым зелёным вязом стоят люди. Джордж узнает их – школьные товарищи и те, с кем он познакомился позже, дальние родственники и просто знакомые. Гарри и Гермиона уже тут. Грейнджер обнимает своего друга и тихо плачет на его плече. Гроб аккуратно опускают на землю. Фред останавливается в стороне. Джордж машинально делает лишний шаг, но тотчас тоже замирает и оглядывается на близнеца, а потом отступает к нему, прячась за чужими спинами. Лицо Фреда бледнеет, а глаза раскрываются так широко, как никогда прежде. - Они... – его голос тонкий и неуверенный. – Они все здесь ради меня. Это не вопрос. На самом деле, Джордж думает, что пришло бы куда больше людей в другое время, но сейчас слишком много магов погибло в битве за Хогвартс, и их семьи на других похоронах. У всех своё горе. - Ты уверен, что тебе нужно идти? – тихо спрашивает Джордж, беспокоясь. - Может, лучше подождать дома? Он не знает, как справится с этим без Фреда, но если брату плохо от того, что происходит, то лучше ему вернуться. Ведь видеть собственные похороны – это ужасно. Фред смотрит на него (наконец-то!). - Всё в порядке, - отвечает он, не мигая. – Они ведь пришли ко мне. Попрощаться. - Будь рядом, - просит Джордж шепотом. Фред кивает. Ни одному из них не хочется шутить. Они подходят к толпе последними, и люди расступаются перед ними, словно волны, пропуская вперёд, туда, куда Джордж предпочел бы не идти. Когда он шагает мимо Анджелины, девушка быстро сжимает его плечо, словно предлагая поддержку, но Джордж не останавливается. Все лица начинают сливаться, а каждое движение вдруг кажется каким-то механическим, пустым. Наконец, он останавливается около Джинни и Рона и смотрит вниз. В открытом гробу, на нежно-голубых подушках словно бы спит Фред. И только неестественный цвет кожи, на фоне которой так выделяются веснушки, и неверный излом губ подтверждают, что близнец мёртв. И эта истина, ледяная, устрашающая, вдруг охватывает Джорджа так внезапно, что он почти кричит. Но тогда чьи-то пальцы переплетаются с его собственными, и паникующее, бешено колотящееся сердце узнаёт – Фред. - Я рядом, - выдыхает в пустоту родной голос. Дыхание щекочет кожу там, где раньше было оторванное ухо. И Джордж постепенно успокаивается. Он просто должен сделать это – пережить этот день.***
Фред думал, что очнуться и увидеть свой труп в Большом зале – самое странное, что только могло с ним произойти. Сейчас он знает, что пора пересмотреть своё мнение. Потому что присутствие на собственных похоронах явно с большой форой обставит любое безумие мира. Он вцепляется в пальцы Джорджа, боясь, что в воцарившемся хаосе их разбросает в разные стороны. Но близнец – его солнце. Его неизменная постоянная. Как бы ни менялось всё вокруг, одно оставалось константой – их с Джорджем связь. И если Фред потеряет это, то просто исчезнет, поглощенный тьмой и пустотой. Ураган сметет его с лица Земли, не оставив следа. Но пока Джордж его держит, всё можно пережить. Любые боль и безумие. Папа говорит. Тихо, едва слышно. Но каждое его слово прорезает воздух, будто острым взмахом волшебной палочки. Он вспоминает, как радовался рождению двух малышей, как наблюдал за их первыми шагами и первыми словами. - Вы знаете, - он смотрит в пустоту, предаваясь прошлому, - все дети начинают с чего-то простого – «папа», «мама». Но не Фред. Как-то раз Молли забрала Джорджа, потому что у него был жар, и мы боялись, как бы он не заразил Фреда. И потом вдруг услышали из кроватки близнецов тихое, жалобное «Джордж». Малыш Фредди потерял своего брата и звал его... А теперь всё наоборот. Рука Джорджа дергается в ладони Фреда. А папа продолжает вспоминать. Их первое волшебство и драка, первый устроенный взрыв и шутка, бесчисленные разбросанные по дому хлопушки, письма из школы об их проделках, надувные волшебные палочки и блевотные батончики, жуки в супе и ругающиеся самыми некультурными фразами гномы в саду, летающая машина, первые купленные на собственные деньги подарки для родителей, самые ценные, самые дорогие и близкие сердцу. Он говорит и говорит, и у Фреда в горле застревает ком. Папа рассказывает о жизни своих близнецов так, словно хоронит их обоих, и Фреду хочется закричать: «Ну же! Посмотри! Вот, мы оба здесь, отец. Я и Джордж!» На глазах всех присутствующих слёзы. Джинни разворачивается к Рону и начинает плакать, спрятав лицо у него на груди. Сам младший брат краснеет нелепыми пятнами и громко сопит носом, пытаясь сдержаться. Гарри рядом с ним часто-часто моргает за стеклами очков, а Гермиона, кажется, уже истратила свой запас слёз и потому сейчас просто смотрит в пустоту. Фред продолжает оглядываться. Билл нежно обнимает Флер. Её хорошенькое личико залито слезами, но сам старший брат гордо держится, и в ушах Фреда звучит его тихое признание: «Я не знаю, как не сломаться». О, Билл. Ты не сломаешься. Из-за неё. Ради неё. Ради всех вокруг, кто нуждается в твоей силе, потому что не может найти свою. Перси и Чарли тоже держатся, хотя у обоих мокрые глаза. А мама... Ком в горле становится ещё больше, и Фред едва не стонет, когда смотрит на неё. Мама стоит на коленях у гроба и рыдает. И от этой открытой неистовой боли Фреду хочется плакать самому. Запоздало он думает, что Джордж был прав, и, наверное, лучше было бы ему не приходить. Внезапно голос отца обрывается. Фред испуганно переводит на него взгляд, чтобы увидеть, как тот дрожит. Он хочет рвануть на помощь, но Билл оказывается рядом первым. Он сразу же подставляет своё плечо, всего себя, и говорит, так же негромко, но твёрдо: - Фред был невероятным человеком, и все, кто собрались здесь сегодня, знают это. Быть его братом было честью для меня. Фред давится воздухом. - И я надеюсь, что, где бы он ни был сейчас, он слышит нас и знает, что мы его любим. Нет силы на земле, способной это изменить. Ни сейчас, ни когда-либо. Прощай, Фред. - Билл... – Фред не сдерживает голоса, но брат всё равно его не слышит. – Я здесь. «Не прощайся со мной. Я рядом. Я никуда не ушел. Пожалуйста, пожалуйста, прошу, увидь меня». Билл отступает, и шаг вперёд делает Чарли. Внешне он больше всех похож на близнецов. И всё же – другой. Фред и Джордж частенько посмеивались над ним из-за его добродушия и любви к разным непонятным зверушкам. - Когда я получил работу в Румынии, в питомнике с драконами, я был очень счастлив, - вспоминая, начинает говорить Чарли. И Фред не совсем понимает, к чему это. – А Фред и Джордж были первыми, кто узнал об этом. Письмо о принятии пришло рано утром, помню, я спустился на кухню, а они уже сидели там и пытались запихать связанного гнома в школьную сумку Перси. Пальцы Джорджа вздрагивают, и Фред сильнее переплетает их со своими. Они оба помнят тот день. Среди ночи им пришла в голову идея поймать гнома и спрятать в вещах Перси, чтобы тот нашёл сюрприз в школе, среди таких же зануд, как и он. Пусть послушают красивые речи, решили они и полезли в сад. А после с лестницы с бешеными глазами сбежал Чарли. - Когда они узнали, - голос Чарли был нежным, но очень грустным, - то сразу принялись меня поздравлять. Они никогда не пытались понять мою любовь к животным и не делали вид, что разделяют её, но в то утро они так искренне радовались за меня, словно это было самое лучшее, что могло произойти на свете. Будто это их мечта сбылась. И, уезжая, я дал себе слово, что однажды я привезу их в Румынию, покажу им свою работу, и даже если они не полюбят её, они будут счастливы разделить этот миг со мной. И я знал, что им обоим понравятся драконы. Но... каждый год я откладывал поездку. Снова и снова. Всё время находились какие-то причины, вещи, которые мешали. И я говорил себе: «Значит, в следующий раз». А теперь... теперь поздно. Фред видит, как прикрывает глаза Чарли, и ему хочется подойти к старшему брату и обнять его, но он не двигается. - Прощай, Фред. Джинни громко, совсем по-детски всхлипывает. Чарли и отец подходят к матери и поднимают её на ноги. Бережно они стряхивают землю с её подола и продолжают поддерживать, словно боятся, что она упадет. Фреду невыносимо видеть её такой. Он всегда ненавидел её слёзы. Он любил её. Он любит её. И он всегда мечтал заработать кучу денег и купить ей всё, что она заслужила. О чём мечтала. Что хотела, но не могла купить из-за недостатка золота. Он хотел для неё лучшей жизни. А в итоге стал причиной её слёз. Её безутешного горя. Самой большой потери. Разве сможет он когда-нибудь забыть её рыдания над своим телом? Билл снова выходит вперёд и объявляет, что пришло время прощания. Он взмахивает палочкой, и крышка гроба поднимается в воздух, чтобы опуститься на сам ящик и навсегда скрыть того, кто лежит там. И тогда это происходит. Пальцы Джорджа вдруг выскальзывают, и Фред настолько растерян и ошеломлен, что не успевает удержать их. Он не может видеть лица близнеца, только его затылок и прямую спину. И все взгляды, словно прожекторы, устремлены на Джорджа. Билл застывает, так и не заканчивая взмах палочкой, и крышка гроба опасно покачивается в воздухе. - Джордж? – слабо шепчет мама. - Джордж! – зовёт Фред. Но Джордж никому не отвечает. Словно во сне он подходит к гробу и опускается перед ним на колени. Опираясь одной рукой о край, он наклоняется и всматривается в лицо мёртвого близнеца. Фред чувствует мурашки по спине. Это жутко. И тогда Джордж что-то шепчет, слов не разобрать на расстоянии, но потом протягивает вторую руку и самым нежным на свете прикосновением гладит рыжие волосы погибшего брата, убирая прядки со лба. Раздается какой-то жуткий хрип. И лишь спустя мгновенье Фред понимает, что это он сам. Сжав кулаки, он проходит сквозь Джинни и решительно движется к брату. - Джордж. Осторожно он приседает рядом с близнецом, но по-прежнему видит лишь его спину. И эти худые белые руки на своём и в то же время уже не своём лбу. - Джордж, пойдем, - зовёт он. Ему всё больше и больше не по себе от происходящего. И внезапная мысль пугает – что, если Джордж тоже перестал его видеть? Поэтому он так ведет себя. Он тоже прощается. Он тоже его хоронит! Нет. Нет, только не это. И Фред вцепляется в Джорджа со всей силы. Он обнимает его, прижимаясь грудью к его спине, трется подбородком куда-то в лопатку и тычется носом в плечо. «Я не умер, - жалобно стучит в висках. – Пожалуйста, Джордж. Я не могу умереть. Мне только двадцать. Я не хочу умирать. Я не могу. Джордж. Я не умер. Я не...» Мысли обрываются. И правда возвышается над ним чёрной ледяной стеной. Но он умер. Он умер и никогда не вернётся. Это его оплакивают все эти люди. Ему говорят «прощай». И это его тело лежит там, в гробу, его гладит Джордж. Его жизни больше нет. И его самого нет. Ладони слабеют и расцепляются. Фред, ошеломленный, разбитый, падает назад, приземляется на спину и пару секунд лежит в грязи, глядя в небо. - Я умер, - шепчет он. И вдруг что-то теплое щекочет его ухо. Он поднимает руку и проводит по коже. Вода? Это... вода? Он плачет? Если он умер, почему же так больно? Фред кричит. Кричит от ярости, обиды и отчаяния. Он мёртв, и это нельзя исправить. Джордж вздрагивает и оглядывается. Но Фред не смотрит на него, он вскакивает на ноги и бежит. Он не понимает, куда и зачем. Он просто хочет исчезнуть. Хочет, чтобы перестало быть так больно. И сам себе кажется маленьким мальчиком, потерявшим любимую игрушку. Только вот вместо мишки или машинки это была вся его жизнь. Всё прошлое, настоящее и будущее. Каждый день. То, что теперь никогда не случится. Он бежит, не разбирая дороги, пока не спотыкается. И тогда он падает на землю и, закрыв лицо ладонями, продолжает плакать и кричать. А потом встаёт солнце. И в его тёплых ласковых объятьях Фреду становится лучше. Он больше не чувствует себя потерянным в темноте. И руки, руки, которым он доверяет больше всего на свете, крепко держат его. И он знает, что они никогда не причинят ему боль. - Джордж, - выдыхает Фред с тихим всхлипом. И Джордж лишь сильнее обнимает его в ответ. Это обычная истина, известная им давно – они нужны друг другу. Когда ломается один, лишь второй может его спасти. Наверное, люди не должны так сильно зависеть друг от друга. Но это то, что есть. Это то, что они не променяли бы ни на что на свете. - Ты не умер, - голос Джорджа успокаивает. – Ты не умер, если не умер я. Слышишь, Фред? Только так. Либо вместе, либо никак. Фред не открывает глаза, лишь сжимает в кулачках одежду близнеца. Он кажется самому себе глупым и маленьким, но брат всегда был тем одним, перед кем не нужно было притворяться. - Не оставляй меня, - выдыхает он отчаянно. И Джордж, его Джордж, мягко улыбается, так, как умеет лишь он один на всём свете. Так, как он делает это только для Фреда. - Никогда.***
Они пропускают завершение похорон, но после Билл находит их и без слов просит вернуться в дом. Беспокойство в его глазах ярче огней, и Джордж не смеет спорить. Он не хочет причинять еще больше проблем, чем уже успел доставить. Но от атмосферы в доме хочется выть. Тяжёлая, мрачная, она давит, прижимая к земле, заставляя сгибаться под незримой, но такой реальной ношей потери. Джордж скользит между людьми и не выпускает Фреда из поля зрения. Его близнец всё ещё кажется потерянным, и Джордж не может придумать, как это исправить. Он ненавидит, когда подобное выражение появляется у брата, это неправильно, Фред должен улыбаться и быть счастлив. Это то, чего он заслуживает. Несправедливо, что худшие люди выжили в той битве. Стакан с огненным виски в пальцах быстро нагревается, но Джордж не делает ни глотка. Он бесцельно таскает предмет с собой, позволяя его ребрам впиваться в кожу. Все вокруг, кажется, сочли своим долгом выразить ему сочувствие. Джордж никому не отвечает, лишь тупо смотрит, почти не мигая и едва ли улавливая смысл очередных соболезнований. Когда подходят Анджелина и Алисия, взгляд Фреда вдруг становится заинтересованным, и Джордж тоже заставляет себя сосредоточиться. Он помнит, что Джонсон встречалась с его близнецом несколько месяцев на шестом курсе, и, хотя ни во что продолжительное это не вылилось, Фред всегда испытывал к ней особую слабость. Так некстати в голову закрадываются воспоминания о том, что Джордж тоже хотел позвать Анджелину на бал, но Фред опередил его, и это не было проблемой, потому что им всегда нравилось одно и то же, без исключений, и они давно привыкли делиться и уступать, без споров и обид. Так что это перестало быть важным еще тогда. И Джордж, глядя сейчас в печальные чёрные глаза девушки, думает о том, как всё это мелочно и бессмысленно. - Эй, - Анджелина делает героическую попытку улыбнуться, но все вокруг слышат треск провала. – Ты как? Джордж подумывает ограничиться пожатием плеч и поскорее улизнуть, но Фред ловит его взгляд и говорит: - Ответь что-нибудь. Они наши подруги уже очень давно. Это справедливо. Джордж знает, что не должен делать этого – отталкивать всех вокруг. Тем более, когда Фред так на него смотрит. Поэтому со вздохом он отвечает: - Ничего. Анджелина и Алисия не выглядят удовлетворенными, но кивают. - Наверное, достало, что все вокруг только и говорят, как им жаль, - произносит Анджелина. – Это выматывает. «Ещё как», - думает Джордж, но вместо этого из его рта вырывается совсем другое: - А ты как? Фред вытягивает шею. Анджелина смущенно опускает глаза и поводит плечами. - Не знаю, - голос её тихий и искренний. Алисия кладет руку ей на плечо. - Не надо плакать, Анджелина, - тихо просит Фред, тоном, подтверждающим его осознание собственной безнадежности. Джордж крепче вцепляется в свой стакан. - Не плачь, ладно? – повторяет он за братом. Анджелина несмело смотрит на него и всё-таки вымучивает улыбку. - Как ты можешь быть таким сильным? – тихо удивляется она. И Джордж растерянно выдыхает. Он не знает, что тут ответить. Причина, почему он не сломлен, это Фред, стоящий рядом. Но о таком не скажешь. Никто не удивился, когда он убежал с похорон, или когда гладил волосы мертвого брата, все знали, насколько близки близнецы, все и всегда восхищались этим, но теперь, должно быть, при более внимательном рассмотрении, они недоумевали, почему он не разбит. - Умна, как и всегда, - подчеркивает очевидное Фред. Джордж стреляет в его сторону глазами, а потом снова смотрит на девушек и молчит. Тут нечего говорить. Да и незачем. И внезапно ладошка Анджелины накрывает его руку. Джордж невольно вздрагивает и не без труда подавляет в себе желание отшатнуться и убежать. Она не замечает. Или делает вид. - Я знаю, что тебе очень больно, - шепчет Анджелина. – Если когда-нибудь тебе понадобится моя помощь, что угодно, даже если просто поговорить, приходи, ладно? - Или моя, тогда найди меня, - добавляет Алисия. Джордж смотрит сначала на одну подругу, затем на другую. А после кивает. Он не знает, что они видят – ходячего мертвеца, блеклую тень или разбитое отражение. И ему плевать. Пока Фред с ним, он не сломается, а, значит, они не будут ему нужны. И главное то, что теперь он не отпустит близнеца. Больше он его не потеряет. Эта мысль снова и снова повторялась в его голове. Когда девушки отходят, Джордж оборачивается к Фреду и устало вздыхает: - Можем ли мы уйти? На лице Фреда написано яркими красками то же абсолютное желание покинуть это место. Но он вынужденно поджимает губы и качает головой из стороны в сторону. - Наверное, ещё нет. Билл присматривает за тобой, не думаю, что он позволит. - Да они все за мной следят, - со вздохом признает Джордж. – Думаешь, я не чувствую? Это обжигает, каждый раз. То, как они смотрят. И видят тебя во мне. Голос его внезапно дрожит и ломается. Фред стоит рядом и смотрит так, что сразу ясно – он всё понимает. Это тяжело для них обоих. И для всех вокруг тоже. Но они не могут ничего исправить. Не сейчас. Их подарок судьбы – их же проклятье. Никто ведь не ожидал, что всё будет легко, верно? Не у них. Но Джордж знает, что не отдал бы это никому. И если бы Судьба пришла, чтобы забрать свой дар назад, он бы прижал Фреда к груди, вцепился в него изо всех сил и не отдал. Он бы скорее позволил утащить себя в ад, чем разлучить с братом. Если бы он когда-нибудь сказал подобное вслух, его бы не поняли. Они бы все смотрели на него с мягким укором и недоумением. Все их привязанности не стоят ничего по сравнению с тем, что есть у Фреда и Джорджа. Они особенные близнецы. Действительно – одна душа, нашедшая жизнь в двух телах, но всё равно остающаяся единой. Может, поэтому Фред остался. Смерти не нужна половина. Они ходят по комнатам, даже высовываются в сад, но повсюду люди, их скорбные полуулыбки и тихие рассказы, полные ностальгии. Все – о Фреде и Джордже. Эти истории забавные и смешные (и разве могли быть другие про близнецов Уизли?), но никто не может смеяться, как раньше. И всегда, где бы они ни оказались, кто-то с рыжими волосами неустанно наблюдает за Джорджем. Часовые. Как будто они правда верили, что он не заметит? Так глупо. - Они беспокоятся о тебе, - снова озвучивает и так понятную всем вещь Фред. Джордж устало соглашается. - Я думал, мы вернемся в Лондон и поищем что-нибудь про то, что случилось с тобой, - признается он. Фред пожимает плечами. - Успеем. Я никуда не денусь. - Уж постарайся, - ворчливо фыркает Джордж. Совсем как старикан. Он придирчиво смотрит на брата, но тот действительно выглядит лучше. Кажется, он пришел в себя. По крайней мере, он уже не такой бледный, как на кладбище, и не плачет. Наверное, это безумно страшно – осознать, что ты умер. Особенно, когда себе ты кажешься вполне живым, когда ты всё так же можешь смеяться, есть и спать, будто ничего не случилось. Только вот это не так. Джордж клянется, что больше никуда не отпустит Фреда от себя. Каждый чёртов раз, стоило им разлучиться, всё заканчивалось плохо. Этой ошибки он больше не повторит. Джордж ловит на себе странные взгляды Гарри и Рона, которые он не может интерпретировать, но, на всякий случай, поскорее отворачивается, пока этой парочке не пришло в голову подойти к нему и начать изливать сожаления. - Наверное, тебе стоит не так сильно шевелить губами, - поясняет Фред, замечая его замешательство. – Выглядит странно, что ты болтаешь сам с собой. - Может, я сошел с ума, - предполагает Джордж, но следует совету брата и прикрывается стаканом. Фред отмечает эту попытку легкой полуулыбкой. - Главное, сам не начни в это верить. Я лучше буду духом, чем галлюцинацией. - Эй, я думаю, галлюцинации довольно дружелюбные. - И много ты их знаешь? - Помнишь, на пятом курсе? Фред внезапно хихикает, и в груди Джорджа всё теплеет. Это лучший звук на свете. Конечно, они оба сразу вспоминают, как летом перед своим пятым курсом их папа выиграл поездку в Египет, откуда они тайком провезли какие-то необычные странные травы, желая поэкспериментировать с ними. Разумеется, в чисто научных целях. Но, так как и учеными и подопытными они были в одном лице, то и все последствия употребления высушенных трав приняли сами. На самом деле это было забавно, а Перси наутро жаловался, что всю ночь из их комнаты доносились взрывы, смех и странные звуки. После нескольких проверок в итоге было установлено, что малое количество (пара грамм) в сочетании с мятой и порошком дикобраза образуют потрясающее зелье, способное создавать грёзы. А через несколько лет на его основе близнецы создали невероятные мыльные пузыри, способные потрясти воображение. - Да, крышу нам тогда снесло как следует, - Джордж снова утыкается в стакан, но в этот раз еще и для того, чтобы скрыть ухмылку. - Иногда полезно не сдерживать себя, - подмигивает ему Фред. Не то, чтобы они часто себя сдерживали, как заметила бы мама, услышь она этот разговор. Хотя тогда вначале она убила бы их обоих за подобный эксперимент и всё, что случилось потом. Но мрачные лица вокруг возвращают к реальности. И Джордж предпочел бы схватить Фреда и сбежать с ним назад в их общие воспоминания, но он вынужден ещё какое-то время оставаться здесь. Наконец, люди начинают расходиться. Джордж старается держаться поодаль, не желая снова слышать их слова, от которых всё равно никому не станет легче. Но он благодарен всем этим людям, каждому из них, за то, что они пришли. Он знает, что они тоже любили Фреда. Он бы удивился, если бы они этого не делали. Нельзя знать Фреда и не любить его. Это как не любить солнце. Он никогда не беспокоился по поводу того, скольких людей привлекал его близнец или он сам. Они делились своим светом и позитивом, своей радостью всю свою жизнь со всеми, кто был лишён тепла, со всеми, кто нуждался или просто хотел свой кусочек света. И всё равно по-настоящему всегда принадлежали только друг другу. Когда все посторонние, наконец, покидают дом, Джордж с чистой совестью направляется к лестнице. Но Джинни вдруг оказывается той, кто останавливает его. Он с недоумением смотрит на сестру, и она тихо поясняет: - Ты не посидишь с нами немного? Джордж смотрит поверх ее головы на лица братьев, Гермионы и Гарри. Отца и матери нет, и он решает, что тоже не должен оставаться. - Извини, Джинни, - он старается говорить мягко. – Я устал. Она сжимает губы, совсем как мама, и кивает с тем самым раздражающим пониманием в глазах. - Конечно. Спокойной ночи, Джордж. Он не отвечает, просто уходит. Фред топает за ним, так же молча. Вместе они чистят зубы и собираются спать. Джорджу кажется, что этот день длился тысячу лет, и он не верит, что еще только восемь вечера. Но ему не хочется больше ничего делать. Просто закрыть глаза и освободиться от всего этого. Ноги гудят, когда он стаскивает обувь. Раздеваясь, он замечает на себе взгляд Фреда, но не торопит его, позволяя близнецу самому решить, когда и что говорить. Поэтому он удивляется, когда понимает, что лежит в постели, а тот всё ещё молчит. - Фред, - зовёт он. Почему-то шепотом, хотя здесь нет никого, кто мог бы их услышать. Фред, стоявший у своей кровати, смотрит на него и дергает плечами. - Я не знаю, наверное, просто устал, - отвечает он на незаданный, но очевидный вопрос. – Всё-таки быть мёртвым очень утомительно. Джорджу вкладывает в свой взгляд легкий укор, но он ценит попытку брата оставаться позитивным. И когда Фред забирается под одеяло на своей кровати, выключает свет. - Спи спокойно, Фредди, - бормочет он, и глаза его закрываются. - И ты, Джордж, - раздается из темноты. И это всё, что нужно. А завтра... завтра они начнут разбираться с тем, что случилось. Но, какой бы ни была причина, главное, что это произошло. И Джордж признается, что, даже если станет известно, что Фреда удержала на земле тёмная магия, ему будет всё равно. Любые силы, хоть сам дьявол.***
Фред может спать, хотя в этом больше нет необходимости. Физически. Если это ещё можно сказать применительно к нему. Но сейчас ему совсем не хочется. Он лежит в тишине несколько часов, слушая, как дышит Джордж. А потом встает. Беспокойство, поселившееся в нём с похорон, не отпускает. В ушах всё ещё горит мамин плач, а перед глазами то и дело вспыхивает собственное тело в гробу. И как тут не свихнуться? Ведь вот он, здесь! Он ощущает себя, свои мышцы, свои руки, ноги, он может к себе прикоснуться, поднимать предметы, обнимать Джорджа. И всё же его нет. В доме темно и тихо, когда он выходит на лестницу. Но какое-то чутье ведет его вниз, и он замечает рыжий неяркий свет камина, льющийся из гостиной. Это отец. Фред останавливается на пороге и прислоняется плечом к дверному косяку. В груди его что-то сжимается, будто чей-то острый кулак вонзился внутрь и тянет, тянет, тянет. Отец сидит в кресле и смотрит на огонь. Плечи его опущены, спина сгорблена, а упавший с колен плед так и лежит на полу у ног. Рыжий отсвет вычерчивает профиль и отражается в пустых глазах. Из-за черных теней щеки кажутся неестественно восковыми, а морщины – глубокими и черными. Вместо губ – лишь горестная ломаная, похожая на темнеющую рану. Пальцы рук переплетены, но даже издалека можно заметить легкий тремор. - Папа, - тихо и отчаянно зовет Фред. Но мистер Уизли не слышит своего сына. Фред столько раз звал его, но никогда – так сильно. И именно теперь отец не может ответить. Не может прийти и спасти его. Тогда, когда нужнее всего. Для маленьких близнецов их мягкий, добрый и забавный папа всегда был героем. Они видели его промахи и неудачи, но от того любили его еще сильнее. Потому что он никогда не был идеальным, словно вырезанная изо льда скульптура. Он был смешным и теплым. Он ошибался, как все люди. И они, глядя на него горящими глазами, понимали, что допускать ошибки – это не страшно. Это нормально. Просто нужно перешагнуть и двигаться дальше. И поэтому они никогда не унывали. Потому что он показал им такое решение. Он их этому научил. Не опускать руки, не ломаться от критики, а просто следовать за своей мечтой, какой бы странной или чудаковатой она ни была. Милый папа. Защитник. Друг. Родной и любимый. За что тебе это? За что? Фред подходит к креслу, стараясь не шуметь. Это глупо, но он всё ещё ведёт себя так, словно живой. Он не сдаётся. Всё, как учил отец. Около камина он садится прямо на пол и снизу вверх заглядывает в лицо мужчины. - Папа, пожалуйста, - снова зовёт он. Отец даже не мигает. Он не спит, но словно в какой-то прострации. Глаза его кажутся черными и стеклянными. В них нет ни тени привычной доброты или улыбки. Он раздавлен горем. Пережить своего ребёнка, своего маленького сынишку – разве может быть что-то страшнее? Фред бы отдал что угодно, чтобы обнять отца, чтобы сказать, что он рядом, что он здесь. Забывшись, он тянет руку, желая взять ладонь отца в свою, но его пальцы сразу же проходят насквозь, и он быстро отдергивает их. Это больно. Это как напоминание о том, что он мёртв. - Пожалуйста, - тихо говорит он, - не страдай так сильно. Мне не было больно умирать, я думаю. Я не помню. Но сейчас я с Джорджем. И со всеми вами. Даже если вы меня не видите. Но он видит. Он всегда будет со мной, он поддержит меня, ты ведь знаешь. Не плачь из-за меня, папа. Я с Джорджем, и значит, всё не так уж и плохо. Ведь правда? Ты же знаешь, что это – то, что мне всегда было нужно. Ох, я такой эгоист, да? Но я счастлив быть здесь, пусть и так. Потому что если бы не... Если бы я... Папа. Джордж, он... Я присмотрю за ним. А он за мной. И мы будем в порядке. Только, пожалуйста, держись. Ты. И мама. Я не хотел, чтобы вы страдали из-за меня. Отец шумно втягивает носом воздух, и Фред затыкается. Он не знает, что еще сказать, мысли ходят по кругу: от просьбы не плакать до слов о Джордже. Всё, что его волнует. Наверное, он всё-таки большой эгоист. Они сидят так не один час. Отец совсем не шевелится, и Фред серьёзно беспокоится о нём. И тогда появляется мама. Она входит, пошатываясь. Горе совсем ослабило её, но днём, при детях, она всегда держится, оберегая своих оставшихся сыновей и дочь. Особенно Джорджа. Она словно запрещает себе страдать, зная, что близнецу должно быть хуже. Но сейчас Фред может видеть её без масок. Такой, какой прежде видел лишь папа. И, может, ещё Билл. Она тихо всхлипывает, когда подходит к мужу и останавливается около его кресла. - Артур, - голос ее изломанный, чужой, - пойдем. Он не отвечает. Убитый горем, он не находит сил говорить. Фред почти задыхается от бессилия. - Пожалуйста, милый, - шепчет мама. Она наклоняется, берет одну руку мужа в свои ладони и, поднеся к губам, судорожно целует. Кажется, именно это приводит отца в себя. Он моргает, взгляд его внезапно становится осмысленным, и он замечает жену. - Молли, - шепчет он. И Фред едва ли узнает его голос. – Зачем ты встала? Отдохни. - Не могу, - она всхлипывает, и слезы скользят по ее щекам. – Только закрою глаза, и снова вижу их. Такие крошки, Фредди и Джорджи. Помнишь, как я всегда планировала их будущее, хотела, чтобы они работали в банке, поближе к деньгам. Или в Министерстве, с тобой. Думала, окончат школу, получат хорошую работу, женятся. А потом они сбежали из Хогвартса, открыли свой магазин и были так счастливы, а я всё ворчала, ворчала... Но они так любили это, всегда такие живые, весёлые. Они так любили эту жизнь и друг друга... Ох, Артур... А потом я снова вижу Фреда м... мёртвым... И Джордж... Как он теперь будет? Он же не оправится, он потухнет один. Они же всегда вместе, всю жизнь. А теперь... Совсем один. О, Джордж... что же с ним будет? Её речь становится всё более и более бессвязной, и тогда отец поднимается и обнимает её. Фред закрывает лицо руками, не в силах смотреть. Он чувствует под пальцами слёзы, которые не в силах остановить. - Пойдем, милая, пойдем, - шепчет отец. Фред слышит их шаги и удаляющиеся рыдания матери, но сам не шевелится. Он остается перед камином ещё какое-то время, пока его дыхание не становится ровным, а щеки не высыхают. И лишь тогда он поднимается и шагает наверх. У комнаты родителей он останавливается и, поразмыслив, позволяет себе заглянуть внутрь. Они лежат вместе, под одеялом. Мама уснула, хотя лицо её в свете ночника еще блестит от слёз. Папа обнимает её, но взгляд его устремлен в потолок, и глаза снова кажутся пустыми, как и в гостиной. Вздохнув, Фред притворяет дверь, стараясь не скрипеть, и шагает к брату. Едва войдя в комнату, он ощущает изменившуюся атмосферу. Что-то не так. Беспокойство сразу пронзает его ледяными волнами. И Фред резким движением включает свет. Глаза его сразу стремятся к Джорджу. Как и ноги. - Н...нет.... Джордж беспокойно ворочается на подушке. Шея его вспотела, глаза плотно сжаты, а губы пересохли. - Джордж? – Фред садится на постель и зовет брата. – Джордж, проснись. Джордж не слышит. Он лишь дергает ногами и руками в каком-то беспорядочным движении, одна из рук сжимается на груди, вцепляясь в кожу так сильно, что Фред опасается, как бы брат не повредил себе. Не без труда он разжимает кулак близнеца и, теперь придерживая его ладонь, снова зовёт: - Джордж! На этот раз Джордж замирает. Его веки дрожат и медленно приоткрываются. Сонный взгляд находит лицо Фреда, и в нём без труда можно прочесть облегчение. - Тебе снилось что-то плохое, - тихо поясняет Фред. – Но сейчас всё хорошо. Спи дальше. - Угу, - безвольно соглашается Джордж. Очевидно, он еще не до конца пробудился. Перевернувшись на бок, он закрывает глаза, и пальцы его в руке Фреда расслабляются. И когда Фред думает, что брат снова уснул, тот вдруг бормочет: - Ты будешь здесь? Фред ощущает, как милая улыбка трогает его губы, когда он отвечает: - Да. Я никуда не уйду. - Хорошо. Джордж сонно улыбается в ответ, и пальцы его на миг признательно сжимают руку Фреда. Уткнувшись щекой в подушку, он засыпает и больше не ворочается и не стонет. И сейчас, в полусумраке, Фред как никогда ясно видит, насколько всё в его семье сломано. Он не знает, сколько времени понадобится, чтобы это исправить. Может, годы. И он понимает, что не всё в его силах. Но Джордж, так по-детски держащий его руку во сне, - его. И Фред сделает что угодно, чтобы излечить его сердце. И своё тоже. Чтобы залатать раны на их общей душе. И когда-нибудь они смогут двигаться дальше. Вместе.