Red lines.

      Джордж не понимает. В голове какая-то бессмыслица, похожая на кашу. Он всегда ненавидел кашу, липкую, застывшую, похожую на слизняков без ракушек. И теперь это в его голове. В его мыслях. Это – всё, что осталось. Оно разъедает его. Уничтожает.       Отец говорит что-то. Слов не разобрать, они застревают в этой каше и тонут, тонут, тонут.       Джордж моргает, и глазам больно. Почему? Он плакал? Нет, щёки сухие. Тогда отчего так больно? Что случилось?       Они идут через кухню – отец ведёт его, придерживая за плечи. Куда? Откуда? Зачем? Вопросы тоже пусты и бессмысленны. Как жизнь. Как весь тупой грязный мир.       Джордж ненавидит его.       Это открытие так внезапно поражает, что он останавливается, почти задыхаясь. А потом понимает, что дело вовсе не в этом. Его взгляд сам находит часы со стрелками, подписанными именем каждого члена семьи Уизли. Одной не хватает.       - Джордж, что ты?.. Пойдем, сынок.       Он выскальзывает из рук отца, словно смазан мылом. Каша в голове дрожит, будто желатиновое желе. Такое же мерзкое, отвратительное. Как его вообще едят? Это же...       Стрелка лежит на полу. Джордж опускается на колени так резко, что они громко ударяют об пол, а по телу разбивается осколками в венах и мышцах боль.       Он поднимает её так бережно, словно она сделана из тончайшего хрусталя. И смотрит. Изящными витиеватыми буквами по всей длине идёт имя – Фред Уизли.       И тогда каша начинает пульсировать. И вдруг из неё, из этой невнятной сумятицы, вылезает рука. Длинная, черная, когтистая. И тот, кто следует за ней, готов разорвать Джорджа на части.       Он шепчет:       - Фред...       И хочет исчезнуть.

***

      - Фред... Пожалуйста...       Ему жарко. Каша в голове растекается. Его череп проломлен на затылке, и эта белая липкая жижа всё лезет и лезет, ей нет конца. Она спутывает волосы и мысли. И нечто, живущее там, тянет свои когти к самому сердцу.       - Фред...       Кто-то трясёт его, настойчиво, даже грубо.       Джордж медленно открывает глаза. Ресницы дрожат, но он видит в свете ночника рыжую голову и синие глаза.       - Фред, - снова произносит он, но теперь осознанно. Почти. Слизь в голове всё ещё держит его. И Джорджу кажется, что он не лежит, а падает, что кошмар снова затягивает его в свои руки.       - Джордж, - голос Фреда громок и настойчив. Близнец сжимает его кисти, надавливает с силой, достаточной, чтобы Джордж не мог вырваться, но такой, чтобы ему не было больно.       - Слышишь? Не засыпай снова. Не сейчас.       - Я... – губы почти не шевелятся, а голос едва слушается. – Я не могу, Фред.       - Нет! – Фред кричит, будто происходит что-то ужасное. – Открой глаза, Дред! Сейчас же!       И когда брат так просит, так неистово зовёт, Джордж не смеет ему отказать. Он снова поднимает веки, но ресницы продолжают дрожать, смазывая изображение.       - Моя голова, - бормочет Джордж болезненно. Ему хочется плакать, но сил для слёз нет. – Эта каша... Больно...       - Тшш.       Пальцы Фреда оказываются в его волосах и нежно начинают массировать кожу: затылок, виски, потирают, разгоняя кровь и кашу. Очищают.       - Что тебе снилось? – шепчет его голос.       Джордж пытается вспомнить что-нибудь кроме пудинга в мозгах.       - Что-то плохое. Оно не отпустит меня, Фред.       - Пусть попытается, - рычит брат. Защищая. Опасно. И его глаза внезапно оказываются совсем близко. Пальцы продолжают разминать кожу, и от этих прикосновений действительно легче. Джордж благодарно мурлычет, и замечает улыбку на лице Фреда. Ради этого стоит бороться. Он сильнее распахивает глаза. Но боль внезапно ударяет в виски, и он тихо стонет.       - Я не отдам тебя этим кошмарам! – горячо выпаливает Фред. – Ни жизни, ни смерти. Никому!       Джордж верит. Он тянется навстречу прикосновениям, и лечебный массаж, совсем как тот, что в детстве делала мама, помогает. Джордж снова засыпает, но на этот раз ему снится что-то хорошее.

***

      Когда он открывает глаза в следующий раз, уже утро. Джордж смутно помнит события ночи, но, кажется, всё было не слишком хорошо. Он чувствует себя немного разбитым, когда приподнимается на локтях и широко зевает. Взгляд его, ещё сонный, обыскивает комнату и сразу же находит Фреда. Брат посапывает на своей кровати, лежа поверх одеяла. Одна рука покоится на животе, вторая свесилась вниз, почти до пола, как и одна из ног.       Джордж не может не улыбнуться, когда смотрит на это зрелище. Всё так мирно, так по-домашнему, что можно позволить себе хоть на чуть-чуть поверить, что ничего плохого не случилось. Что всё это был лишь кошмар. И Фред вытащил Джорджа из него.       Лучи утреннего солнца проникают через задернутые шторы, скользят по полу и стене. Совсем скоро весна сменится жарким летом, любимой порой близнецов. Джордж отбрасывает одеяло и встает. От слишком резкого движения у него на мгновенье темнеет в глазах, и он кладёт ладонь на лоб и останавливается, ожидая, пока всё не вернётся в норму.       Дом в такой ранний час действительно тих, но Джордж всё равно ощущает присутствие всех его обитателей. Это не кажется пустым или брошенным. Скорее – спящим. Будто сам дом тоже мирно дремлет, слегка посапывая во сне.       С первого этажа идут какие-то звуки, и не нужно быть гением, чтобы знать, что это мама. Но наличие второго смутного голоса подталкивает к мысли, что ещё и Флер. Джордж идёт умываться, размышляя, стоит ли после спуститься, чтобы пожелать доброго утра. Это, наверное, было бы правильно. Но как только он вспоминает их взгляды, сразу пропадает желание вновь их видеть.       Он стоит под душем, наслаждаясь тишиной. Всё-таки приятно, когда никто не дёргает тебя, не торопит, топоча за дверью, и не смотрит так, будто ты сделан из стекла, и можешь разбиться от любого неверного слова. По правде говоря, последнее было бы верным, если бы не Фред. Джордж знает это. Знает, что он уже сломан той ночью, в битве, но от падения в пропасть его удержал брат. И если бы их связь разорвалась, если бы близнец не остался... Он понимает, почему все так на него смотрят, чего боятся. И не знает, как объяснить им, что теперь это неважно. Но как только они воспользуются заклинанием и привяжут душу Фреда, они обязательно поделятся этим с остальной семьей. Все они имеют право знать, что их сын и брат рядом. Даже если они никогда не увидят и не услышат его, им станет легче. А Джордж всегда готов выступить в роли посредника при общении.       Когда он выходит из ванной, с волос его всё ещё капает, а полотенце небрежно наброшено на плечи. Джордж чувствует себя как-то иначе. Словно обновленным. И ноющий узел в груди уже не так давит.       - Доброе утро, - голос за спиной заставляет его остановиться.       - Привет, Гарри.       Джордж оглядывается на Поттера и замечает, что тот не в пижаме и вовсе выглядит так, словно давно встал. В его глазах ни капли сна, а уголки рта опущены так сильно, что почти образуют складки. Это странно.       - Чего не спишь? – спрашивает Джордж. Капля воды повисает на кончике прядки на лбу, а потом вдруг стекает по коже, вдоль носа, бежит, торопится. Джордж не стирает её. Отчего-то ему нравится.       - Не хочется, - отвечает Гарри, пожимая плечами. – Плохой сон, наверное.       И Джордж вдруг вспоминает, что этот мальчик напротив него, тоже умер. Но вернулся. Смерть отпустила его. Не потому, что он был с кем-то так сильно связан, а из-за чего-то другого. Он остался жив, побывав на другой стороне. Его мир тоже перевернулся. После такого невозможно остаться прежним. И кошмары – только вершина айсберга. Кто знает, что там, в глубине. Со всем, что произошло с этим парнем, у него должно быть пожизненное ПТСР.       Джордж поражен этой мыслью. Все так сильно трясутся над ним, что никто, казалось, не замечает, что есть ещё один человек, которого той ночью тоже сломали. Разбили на миллион осколков, а потом собрали заново. Только вот шрамы от сколов всё равно остались и никогда не перестанут причинять боль.       От этого Джордж почти задыхается. Он вдруг чувствует себя старшим братом этого мальчика, лучшего друга его настоящего братика. И Гарри со своими зелёными грустными глазами выглядит так, словно нуждается в защите больше всего на свете. Он так искривлен. Он только что потерял последнего человека в этом мире, которого мог бы считать своим отцом. И ему только семнадцать. В его возрасте Джордж кидался навозными бомбами и взрывал фейерверки в школе. Он же не взрослый! Но... разве он когда-то был ребёнком? Со всем, что выпало на его судьбу.       И они стоят сейчас в коридоре, напротив друг друга, но каждый в своем собственном изменившемся мире. Так близко, но в то же время невозможно далеко. Но правда в том, что в безумии Джорджа Фред всё ещё рядом с ним. А Гарри...       - Эй, хочешь чего-нибудь поесть? – внезапно даже для себя самого предлагает Джордж. Он устал быть тем, кого жалеют. Он сильный. Он может помочь тому, о ком все забыли.       Гарри выглядит удивленным не меньше Джорджа. Но кивает.       - Подождешь? Я только оденусь.       Снова кивок.       Джордж спешит к себе. Фред всё ещё спит, подушка упала на пол, а пальцы сжимают скомканное одеяло, будто обнимают игрушку. Это так мило, что Джордж не сдерживает улыбку. Бедный брат, он, должно быть, сильно измучился с кошмарами своего близнеца. Одевшись, Джордж поднимает подушку и кладёт её рядом с головой Фреда.       - Я внизу, - шепчет он зачем-то, прежде чем покидает комнату. Его волосы всё ещё сырые, но он едва ли обращает на это внимание. Но каждая упавшая с них на тёплую кожу капелька заставляет его сердце пропускать удар. И это приятно. Словно подтверждение того, что он жив.       Гарри ждёт его там же и, не мигая, смотрит вперед. Завидев Джорджа, он неловко улыбается, но плечи его сразу же опускается. Думал ли он, что всё это шутка, и Джордж не придёт?       На кухне действительно мама и Флер. Они разговаривают, и Джордж, прислушавшись, понимает, что обе сетуют на то, сколько теперь проблем, из-за которых отцу, Биллу и Перси приходится чуть ли не ночевать на работе. Что Министерство, что Банк – всё в раздрае. Ах, да, Гарри ведь ограбил Гинготтс, нужно будет расспросить его позже.       - Джордж?       - ‘Арри?       Мама и Флер восклицают почти одновременно. Джордж переглядывается с Гарри и замечает в его глазах то же самое желание исчезнуть, что чувствует сам. Он ощущает, что и мама, и Флер смотрят на него. И на Гарри тоже, но в основном на него, и ему хочется закричать: «Вы что, не видите? Он умер за вас! Он умер, а вы жалеете меня!»       Билл был прав. Когда уходит опасность, героев забывают.       - Мы только возьмем что-нибудь перекусить и прогуляемся по саду, - произносит Джордж. И быстро оглядывается на Гарри. – Да?       - Ага, - соглашается тот.       Мама подозрительно смотрит на них, с тревогой, которой быть не должно. Флер же внезапно улыбается, как будто понимает. А, может, и правда? Ведь она умная и внимательная. И она – не Уизли. Точнее, лишь недавно стала частью семьи. Гарри же она знала прежде, и у неё особые чувства к этому человеку. Она может видеть его на самом деле, пока все другие возятся с Джорджем.       - Вот, пожалуйста.       Она протягивает им блюдо с ещё тёплым печеньем и сэндвичами.       - Может, вам что-нибудь приготовить? – как всегда суетится мама. – Завтрак ещё не готов, я не ожидала, что вы встанете так рано, а твой отец, Билл и Перси уже поели...       - Не нужно, миссис Уизли, - мягко перебивает её Гарри, и лицо его светится благодарной улыбкой. – Спасибо. Нам этого хватит. А после – мы позавтракаем со всеми.       Джордж, конечно, не собирается выполнять последнее, но сейчас не лучший момент, чтобы это озвучивать. Гарри с улыбкой берёт тарелку, и Флер заботливо гладит его по плечу, прежде чем отступает. Джордж может её понять. Если бы кто-то спас его брата, он бы тоже любил этого человека до конца своей жизни. Но никто не сделал этого для Фреда.       Солнце кажется тёплым только из окна. На самом деле воздух ещё по-весеннему свеж и прохладен, а листья и трава покрыты росой. Джордж вздрагивает, когда очередная капля воды с волос попадает под футболку и сбегает по спине. Наверное, ему стоило высушить волосы, прежде чем соваться на улицу. Потому что сейчас даже влажное полотенце на плечах быстро становится ледяным. Но он и не думает что-то исправлять.       Вместе с Гарри они в молчании шагают по саду, жуя печенье. Джордж знает, что это не было бы нормальным ни в одной реальности. Кроме той, что у них есть. Всё должно было быть не так. Рядом должны шагать Фред и Рон, и их смех должен заполнять воздух, весёлый, живой.       - Гарри, - Джордж не уверен, может ли спрашивать о том, что его интересует, но никто не запрещает ему попробовать.       Гарри останавливается и выжидающе смотрит на него из-за стекол очков.       - Что там? – Джордж сжимает кулаки. – Что там было, когда ты умер?       Лицо Поттера становится расстроенным. Джордж без труда представляет, как он рассказывал всё Рону и Гермионе, но как всегда отмахивался от ответа перед другими. И он опасается, что так же будет и в этот раз.       - Я не знаю, - произносит Гарри и хмурится. – Там... был Дамблдор. Он сказал, что я могу вернуться или сесть в поезд и отправиться дальше. Он не говорил о том, что будет там. И я... я здесь.       Он разводит руки в стороны, словно извиняясь, и едва не роняет тарелку с печеньем. Джордж молчит. Почему Гарри, тот самый Гарри, всегда убегающий от лишних откровений перед другими, в этот раз честно ответил?       - Ты спрашиваешь об этом из-за Фреда, да? – мягко интересуется Поттер. И пока все другие ходят на цыпочках, боясь упоминать погибшего близнеца рядом с Джорджем, Гарри делает это так просто, так естественно, что это именно то, что нужно. Никакой жалости. Всего лишь вопрос.       - Нет, - отзывается Джордж. – Не совсем.       Он сам не уверен, зачем завёл этот разговор. Ведь Фред здесь.       - Почему ты вернулся? Ты очень хотел жить, да? – спрашивает он. Гарри глядит на него, без особых эмоций, и кажется таким изможденным, измученным, что его хочется просто обнять и защитить от того зла, что с рождения следует за ним.       - Нет.       Его голос такой равнодушный, чужой. Да, он изменился. Как все вокруг могут этого не замечать?       Джордж не ужасается от такого ответа. Он может это понять – то чувство, когда тебе плевать на собственную жизнь, когда действительно всё равно, есть ты или нет.       - Тогда почему?       Ему зачем-то нужно услышать ответ. Узнать. Гарри задумчиво смотрит на тарелку, а потом неторопливо отвечает:       - Наверное, из-за Фреда.       Очередная капля падает на кожу, между лопаток, и Джорджу кажется, что это не вода, а лезвие кинжала.       Гарри не смотрит на него, продолжая разглядывать печенье. Но его голос, тихий, взрослый, продолжает звучать:       - Я мог выбрать покой. Я так сильно хотел его выбрать. Просто оставить всё это, все проблемы и трудности... Но я видел, как погиб Фред. Я не мог перестать это видеть, даже когда Дамблдор стоял передо мной. И я подумал о том, что если не вернусь, если выберу то, что хочу, Волан-де-Морт победит. И тогда Рон тоже умрет. И Гермиона. И Джинни. Все вы. Я представлял, что он сделает с вами, и знал, что должен вернуться, чтобы не допустить этого.       Джордж поражен таким откровением. Он смотрит и смотрит на Гарри, такого хрупкого, с опущенной головой и потупленным взглядом, с этой неправильной печатью скорби, и желание защищать его только растёт. Этот мальчик хоть когда-нибудь выбирал что-то для себя? Не ради других, а то, чего желал сам.       - Ты жалеешь об этом, Гарри?       Тень улыбки трогает губы Поттера. И ответ может разбить даже камень.       - Я не знаю.       И Джордж в эту минуту забывает о своей боли. Потому что его сердце обливается кровью при виде такого Гарри. Они победили, не так ли? Тогда почему они все несчастны? Когда-то безумно давно, Джордж и Фред услышали одну фразу. Людо Бэгмен сказал им, что победитель – это тот, кто в конце чувствует себя счастливей. И если судить по ней, то той ночью они проиграли.       «Мы проиграли».       Джордж тянет руку и кладёт её на плечо Гарри. Юноша вскидывает голову и смотрит на него. Он вырос. Не такой долговязый, как Рон, но уже и не тот хилый цветок, что сел в поезд семь лет назад.       - Ты говорил с кем-то об этом? – Джордж ловит его взгляд и не отпускает. Эти зелёные глаза совсем не похожи ни на чьи из Уизли, но их обладатель – часть семьи.       Гарри мигает несколько раз и отвечает так, словно не понимает:       - Я говорю с тобой.       - Нет, - Джордж не раздражается, но тяжело вздыхает. Как никогда прежде он чувствует себя старшим. Иногда из-за его вечных шуток и розыгрышей с Фредом, он сам и все вокруг забывали, что близнецы выросли, что они не маленькие дети. – Я имел в виду, с Гермионой или Роном. Может, Джинни.       Гарри даже не думает над ответом.       - У Гермионы полно своих проблем, я не хочу её беспокоить. А Рон и Джинни... Им и так очень тяжело. Они скорбят.       «Как и я, - думает Джордж. – Но мне ты рассказал». И внезапно он понимает. Не только он видит в Гарри младшего брата. Это взаимно. Поттер ищет в нём тех, кого потерял. Раньше был Дамблдор. Был Сириус. И всегда, всегда оставался Люпин. Наставник. Отец. Старший брат. Но сейчас их нет, никого. И, может, в Джордже, таком же потерянном, как Гарри, этот юноша и видит кого-то, кто сильнее и способен его поддержать. Не в Билле или Чарли. И уж, конечно, не в зануде Перси.       У Джорджа и Фреда было полно старших братьев. И только один младший. Тот, кто никогда не нуждался в них на самом деле, кто вечно убегал от их внимания и неловкой заботы, больше напоминающий очередные розыгрыши. Но Гарри... Гарри другой. Ему правда кто-то нужен. И почему-то Джорджу нравилось то, что этим кем-то оказался он. Его якорем всегда будет Фред. Но это важно – быть нужным кому-то ещё. Это тоже будет удерживать его.       - Я понимаю, - он хлопает Гарри по плечу и убирает руку. – И это нормально.       - Знаю. Но... я действительно не хотел возвращаться. Все, кто погибли, разве я заслуживаю жизни больше, чем они?       «О, как же сильно ты разбит, Гарри», - печально думает Джордж. Ему знакомы эти мысли. Нежелание жить. Непонимание. Он чувствовал то же целую вечность, пока думал, что больше не увидит Фреда. Он не забыл, как это тяжело, как лишает сил и придавливает к земле. Когда тебе словно обрезали крылья во время полёта, и ты с той огромной манящей высоты под солнцем падаешь на скалистое дно пропасти, тёмной, холодной, и твоё тело ломается каждой косточкой, но ты зачем-то не умираешь, а просто горишь в этой агонии, кричишь, но никто не слышит.       - Билл сказал, - голос Джорджа немного хриплый от холодного воздуха, - что со временем никто не вспомнит тех, кто погиб. Думаю, это так. Никого из них. Кроме тебя. И это не значит, что ты заслуживаешь жизни больше, чем остальные. Но ты получил этот подарок. И не можешь просто выбросить его. Потому что это причинит боль тем, кто тебя любит.       Это слова Билла. И самого Джорджа. Он не знает, помогли бы они ему, если бы Фреда не было. Может, он бы их даже не услышал. Но сейчас он пытается донести их до Гарри.       - Ты прав, - Гарри вздыхает и трет лоб. Свой шрам. Он замечает, что Джордж наблюдает за его движением, и поясняет:       - Мне не больно. Просто привычка. Наверное, я не должен был вываливать всё это на тебя, извини. Просто... с тех пор, как я вернулся, что-то изменилось. Во мне. И я... я не могу говорить об этом с Роном или Гермионой, не знаю, почему, такое впервые, но...       - Эй! Успокойся. Всё нормально, - Джордж даже почти улыбается. – Вы не живёте втроем на планете. И я здесь.       - Прости, - всё равно бормочет Гарри. – Тебе и без меня плохо. Ведь Фред...       Он замолкает. Джордж опасается, что сейчас из глаз Поттера потекут слёзы, и он тоже начнет его жалеть, как все другие, но ничего подобного не происходит.       - Всё нормально, - Джордж чувствует облегчение. – Я тоже изменился. Все вокруг хотят, чтобы я стал прежним. Но этого никогда не будет.       Разговор становится слишком серьезным. И Джордж хватает с тарелки печеньку и засовывает в рот, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Гарри следует его примеру. Удивительно, какие сюрпризы порой готовит жизнь. Кто бы мог подумать, что из всех людей вокруг, из огромной семьи именно с Гарри Джорджу будет проще всего. Что друг в друге они заметят что-то, что позволит им открыться.       - Джордж! – вопль Фреда заставляет Джорджа подпрыгнуть. Гарри с удивлением глядит на него.       Раздаются шаги, тяжелое пыхтенье, и из-за кустов появляется Фред. Он бежит со всей силы, лицо его красное, а глаза почти дикие. Джордж не может отвести от него взгляда.       - Какого чёрта?! – орёт Фред ещё издалека. Кажется, действительно зло. Он подлетает к брату и толкает его в плечо со всей силы. Джордж покачивается и едва не падает.       - Эй, всё в порядке? – сразу же начинает беспокоиться Гарри.       - Почему ты ушёл, не разбудив меня?! – продолжает кричать Фред. – Я проснулся, а тебя нет. Кровать пуста, и дом тоже. Я всё обошёл, звал тебя! Как ты мог?!       - П... прости, - искренне извиняется Джордж. Он думал, что вернётся до пробуждения близнеца. По правде говоря, его злость сейчас обоснована. Сам Джордж, наверное, сошел бы с ума, если бы проснулся один.       - Ничего, - говорит Гарри, принимая фразу на свой счет. – Может, нам вернуться? Ты выглядишь расстроенным.       - Прости? – язвительно фыркает Фред. – И это всё? Достаточно? Свалил, чтобы поворковать с Гарри, пока я как придурок носился по всем комнатам.       - Я не хотел, - полным сожаления голосом объясняет Джордж. Фред кривит губы и бросает красноречивый взгляд на стоящего рядом мальчика. Точно. Джордж оборачивается к Поттеру.       - Гарри, извини. Ты иди, ладно? Я немного погуляю один.       Гарри выглядит озадаченно, но кивает.       - Если ты уверен... – немного сомневается он.       - Иди уже, - поторапливает его Фред, которому, очевидно, не терпится поорать ещё. Джордж вздыхает.       - Всё в порядке, правда, Гарри. Просто немного устал. Но наш разговор... я рад, что он состоялся.       Гарри немного расслабляется. Но это лишь подчеркивает то, как изменился он по сравнению с тем, каким был.       - Я тоже. Увидимся.       Он вкладывает в руку Джорджа ещё одну печеньку, прежде чем разворачивается и уходит. Они оба сломаны, но, может, надежда на исцеление есть?       - Как мило, - фыркает Фред тоном, подчеркивающим то, что «милым» он это явно не считает. – Объяснишь, что это было?       - Ничего, - Джордж не хочет ругаться, тем более что он знает, что виноват. – Мне не спалось, и Гарри тоже. А оставаться дома, когда мама так смотрит...       - И?       Фред скрещивает руки на груди и прожигает Джорджа взглядом.       - Он очень одинок сейчас.       - Зато жив.       Джордж замирает от того, как резко звучит эта фраза. Кажется, война изменила всех их. И разве могло быть иначе? Это не детская сказка, где после сражений и потерь герои остаются добрыми и невинными и так же искренне верят в свет, как и прежде. В жизни так не бывает.       - Ты злишься на него? – спрашивает Джордж, немного удивленно. Может ли это быть правдой? Что, если Фред завидует тому, что Гарри вернулся после смерти человеком, а не духом? Возможно ли?       - Нет, - отрицательно качает головой Фред. Джордж не верит.       - Это не так.       - Я не злюсь на него.       - Но ты злишься.       - На тебя!       Фред краснеет ещё сильнее, когда выкрикивает это. И тотчас смущенно отводит глаза. Он сердится и стыдится, отворачивается и сильнее сжимает кулаки. Джордж глядит на него, и сердце его замирает. Эта вспышка вдруг расставляет всё по местам. Фред никогда бы не отнял жизнь другого человека, Гарри, ради своей. Дело не в этом. Джордж такой идиот.       - Эй, Фред, - он подходит к близнецу и пытается заглянуть в его лицо, но тот успешно отворачивается и кривит губы. – Перестань.       Наконец, ему удается. И он буквально привязывает Фреда взглядом. Тот пыхтит недовольно, но не отводит глаз. Сдается.       «Я здесь, - мысленно говорит ему Джордж. – Я с тобой. И никто не заменит тебя. Никогда. Как ты можешь во мне сомневаться?»       Он знает, что Фред слышит. И когда тот перестает выпячивать губы и ломать их неправильной горечью, выдыхает:       - Ты моя половина, а я твоя. И ничто никогда это не изменит.       Фред молчит. Но Джордж слышит его голос в своей голове, как и всегда. Это не магия, не легиллименция или телепатия. Просто они настолько хорошо знают друг друга, что для общения им не нужно произносить слова вслух. Так было всегда. Наверное, это тоже часть их особенной связи. Их души.       «Если попробует, я это что-то уничтожу. Ясно?»       «Ясно, ясно. Ты такой собственник, Фред».       - Пфф, - Фред фыркает с напускным раздражением и вдруг тянет руки к шее брата и хватает лежащее на плечах полотенце. – Ты идиот, Дред. Как можно было выползти с мокрой головой? Решил заболеть?       - Мне не было холодно, Фордж, - отвечает Джордж с коротким смешком. И позволяет брату вытирать свою голову.       - Если нет, то почему ты дрожишь? – подмечает Фред небрежным тоном. И только тогда Джордж понимает, что это так. Его действительно трясет, хотя он не чувствует холода. Он не отвечает, потому что не знает, что сказать. Руки Фреда грубыми движениями лохматят его волосы, стирая последнюю влагу. А после брат тащит его в дом, продолжая ворчать. Джордж покорно следует за ним, всё ещё чувствуя себя виноватым за доставленное беспокойство. Они слышат голоса с кухни – должно быть, все уже стали. Джордж думает зайти поздороваться, но Фред тянет его наверх, в их комнату.       - Надень, - он швыряет в Джорджа один из свитеров, подаренных на Рождество. Джордж ловит одежду и скептически смотрит на неё.       - Серьёзно? В тебя вселился дух мамы?       Фред цокает языком.       - Дух не может вселиться в дух, - парирует он. – Надевай. Ты замёрз. И пошли вниз. Надо найти Грейнджер.       - Видимо, ещё и дух Перси, - бормочет себе под нос Джордж, но послушно натягивает свитер. И признаёт, что это приятно.

***

      Фред всё ещё злится на Джорджа, когда они втроем в компании Гермионы идут по улице Лондона. Страх, захвативший его, когда он проснулся в пустой комнате, по-прежнему ярок и прожигает кожу. Если подумать рационально, то всё это глупо, с Джорджем не могло ничего случиться в родном доме, когда война закончилась. Тем более что он знает, что Фред рядом. Но разум всё равно отключается, когда на первый план выходит сердце. Этот страх – что-то случится с Джорджем – преследовал Фреда с той ночи, когда близнец потерял ухо. Но они никогда не разлучались, засыпали и просыпались в одной комнате, вместе, вместе работали, сражались, смеялись. И открыть глаза и увидеть пустую кровать – это вернуло старые кошмары Фреда, заставив его запаниковать.       Фред искоса смотрит на брата. Он спокоен и выглядит лучше, чем накануне. Может, разговор с Гарри помог? Фреду любопытно, о чем они болтали, но он не спрашивает. Взгляд его скользит к Грейнджер. Девушка собрана и сосредоточена, словно вышла на важную миссию. Она вызвала им маггловское такси, что-то наговорила маме и Рону, чтобы те их отпустили без возражений и навязчивых идей отправиться с ними, а теперь целеустремленно шагает вперёд.       - Куда мы идём? – с любопытством спрашивает Джордж. И за себя, и за Фреда.       - В библиотеку, где я брала ту книгу, - отвечает Гермиона, не замедляя шаг.       - В Хогвартс? – поднимает брови Фред.       - Не всё, что я читаю, из школы, - продолжает Грейнджер. – Взрослые волшебники тоже нуждаются в книгах, но не отправляться же им в Хогвартс каждый раз. И не все могут позволить себе большие домашние коллекции.       - Особенно, без любовных романов и кулинарных книг, - комментирует Фред. Джордж немного улыбается ему, а потом вдруг становится серьезным. Его спина напрягается, и он немного шевелит губами, подбирая слова. Фред хмурится.       - Слушай, Гермиона, - наконец, изрекает Джордж, - я хотел поговорить с тобой.       - Да? О чём? – она даже заинтересованной не выглядит, просто продолжает движение. А Фреду не терпится узнать.       - Вот именно. О чём? – поддакивает он. Джордж не смотрит на него, будто не слышит.       - Это о Гарри.       Гермиона останавливается так внезапно, что шагавшая позади неё женщина чуть на неё не налетает. Она коротко извиняется и уходит, а Грейнджер словно превращается в статую.       - Так он с тобой разговаривал? – прямо спрашивает она. Джордж кивает. И девушка вдруг расслабляется и улыбается.       - Спасибо, - её голос вместо делового становится мягким, похожим на мелодию флейты. – Гарри, он... он очень переживал, но не открывался ни мне, ни Рону. Обычно в таких ситуациях он писал Сириусу или Люпину, но теперь... Спасибо, Джордж. Я видела его утром, и ему действительно лучше. Я знаю, что нужно время, чтобы всё вернулось в норму. Но благодаря тебе, он стал к этому на шаг ближе.       Фред не может поверить, когда видит, что Джордж тоже улыбается. Как-то странно. Не так, как обычно. Фред пытается вспомнить, где он видел похожую улыбку. Точно не на лице близнеца. Но у кого же?..       - Хорошо, - отвечает Джордж. – Он просто устал, и ему нужно немного пространства для себя. Но ты и Рон... Приглядывайте за ним, Гермиона. И если что-то, что угодно, пусть он найдёт меня.       - Спасибо.       Билл.       Фред вспоминает.       Такая же улыбка была у Билла, когда он смотрел на Джорджа, облитого кровью, без уха, но уже пришедшего в себя и болтающего без остановки. Ох, Джордж... Фред бы посоветовал ему не влезать в это, но уже, кажется, поздно.       - Может, мы снова пойдем, а не будем стоять, как кучка придурков посередине дороги? – напоминает о себе Фред. Гермиона не слышит его, но Джордж оборачивается и отвечает:       - Да, пойдемте.       - Фред нас торопит? – догадывается Грейнджер.       - И десять баллов Гриффиндору! – восклицает Фред. Джордж сдерживает смешок и отвечает девушке:       - Ага. Ему надоело, что все проходят сквозь него.       - Знаешь, как неприятно? – сразу же отзывается Фред. – И негигиенично. Кто знает, сколько на этих людях заразы, и вся она проходит через меня, пока вы тут языками чешете.       Он ничего не имеет против Гарри. На самом деле Поттер всегда ему нравился - упертый, добрый, импульсивный мальчишка. И храбрый. До глупости храбрый. Короче, явно их с Джорджем типаж. Ещё бы чуть больше юмора, и стал бы совсем своим. Фред даже не возражал против того, что в его близнеце внезапно проснулись братские чувства к Гарри. Пускай, если им обоим это действительно необходимо. Но сейчас ему хотелось, чтобы ни Джордж, ни Гермиона не отвлекались от основной цели их путешествия. Уже четвертый день, и Фред немного беспокоится о том, что от отведенной ему недели осталась половина.       Через несколько домов Гермиона останавливается напротив жуткого вида магазинчика антиквариата. Это здание выглядит так, словно его самого пора отнести в музей. Удивительно, как это снаружи его ещё не покрыл толстый слой пыли и гигантской паутины.       - Здесь? – удивленно спрашивает Джордж. Гермиона кивает.       - Это Центральная библиотека магии Лондона.       - Выглядит, как одна большая плесень, - кривится Джордж.       - Зато неприметно, - отвечает ему Фред. – Но в целом я с тобой согласен.       - Вперёд, - командует Гермиона и первой решительно толкает тяжелую дверь.       Колокольчик – музыка ветра – тихо звенит. Звук такой нежный, негромкий, как прикосновение шелка, успокаивающий, ласкающий, расслабляющий, что кажется невероятным, как нечто подобное может существовать здесь, настолько близко к миру, живущему без магии.       Фред никогда не был фанатом библиотеки в Хогвартсе – куча пыли, раздражающий шепот, запах старины и мадам Пинс, похожая на палача со своей метелочкой для чистки полок. Но это место совсем другое. Может, снаружи оно и похоже на скукоженное недоразумение из доисторической эпохи, но внутри...       - Ничего себе! – слова невозможно удержать. И в ту же секунду одновременно с ним Джордж выдыхает:       - Ух ты!       Потолок высокий, уходящий в само небо, но там, наверху, образуется стеклянный купол, светло-золотой, отчего проникающий через него свет искажается, становится словно осязаемым, плотным. Будто парящая золотая пыль. Звездная пыль. Млечный путь, прилегший отдохнуть на земле. Завораживающе.       Когда всю свою жизнь живёшь среди магии, ты не умеешь ей удивляться, ты не достаточно восхищаешься ей, потому что это нечто привычное. Но когда встречается что-то уникальное, настолько, что перехватывает дух, нужно стараться как можно дольше удерживать это. И сейчас Фред смотрит, надеясь запомнить это место навсегда. Эти звёзды в воздухе – сам воздух. И это прекрасно. На самом деле. Это не может не трогать. Не магия. Волшебство. Фред, наконец, понимает разницу. Первое – лишь инструмент. Второе – чудо.       Гермиона выглядит очень довольной, настолько, что у неё даже румянец появляется на щеках. Она улыбается, наблюдая за Джорджем. И Фред тоже смотрит на брата. Сердце его тает, и он понимает, почему Грейнджер не может отвести глаз.       Все эти дни Джордж был так подавлен. Но сейчас, с этой золотой пылью в волосах, на коже, отражающейся в глазах и на улыбке, он такой настоящий и живой. Он – снова он. Помятый, поломанный, но он.       - Пойдёмте дальше, - полушепотом зовёт Гермиона. И Фреду тоже не хочется нарушать всю эту атмосферу громким голосом или шагами. Они подходят к одной из четырех стоек регистрации – по две с каждой стороны холла – и Грейнджер начинает что-то объяснять, протягивает какую-то карточку. Фред не вслушивается. Он снова задирает голову и смотрит на купол.       - Удивительно, правда? – раздается совсем рядом шёпот Джорджа. Фред чувствует его тепло, и ему хорошо.       - Безумно.       Наконец, Грейнджер ведёт их в другой зал. Он ещё больше, но свет здесь обычный. Он проходит из огромных окон, похожих на витрины магазинов. Вдоль этих окон – столы и стулья. А по всей комнате расставлены стеллажи, уходящие к самому потолку, полные книг.       - Читальный зал, - комментирует Гермиона. – Задумано так, что все книги хранятся в глубине комнаты или по центру, дальше от света, чтобы не выцветать, а столы, наоборот – у окон, чтобы читателям было удобнее, и они не портили глаза. Выносить что-либо отсюда нельзя, поэтому создатели позаботились о максимальном комфорте.       - Ты же понимаешь, что нам нужна книга с собой? – немного обеспокоенно спрашивает Джордж. Гермиона смотрит на него так, словно он вдруг превратился в Рона. Фред часто видел такой её взгляд, направленный на младшего Уизли.       - Поэтому мы идём дальше.       Они действительно проходят этот зал. Следующий оказывается узким и затемненным. Почти сразу у дверей располагается стол, а за ним сидит сухая женщина в очках с фиолетовой оправой и читает книгу. Гермиона натягивает на лицо вежливую улыбку и устремляется к ней. Фред и Джордж остаются на месте.       Это помещение напоминает им библиотеку Хогвартса.       - Знаешь, в школе действительно не заботились об учениках, - задумчиво, замечает Фред.       После того, огромного и светлого зала, здесь действительно темно и неудобно читать. Странно, как это все дети не испортили глаза.       Дама за стойкой поджимает губы, слушая объяснения Гермионы. Потом смотрит на её карточку, что-то отвечает и уходит. Всё так и должно быть? Или им пора переходить к плану Б? Но Грейнджер не выглядит взволнованной или нервной, так что, наверное, можно расслабиться.       Вскоре женщина возвращается с какой-то огромной уродливой книгой. Фред в жизни не видел ничего, вызывавшего бы меньшее желания читать, чем это. Но Гермиона радостно хватает книгу, расписывается в каком-то бланке и спешит к близнецам.       - Её выдают только на пять дней, - произносит она. – Но нам хватит. Пойдёмте отсюда. Они возвращаются в читальный зал, но после девушка выводит их в какую-то другую дверь. Они идут по узкому коридору, напоминающему лабиринт, затем попадают в маленький холл с голубыми дрожащими стенами и приятным убаюкивающим шумом. Присмотревшись, Фред понимает, что это вовсе не стены, а потоки непрекращающейся падающей воды.       - Так вот что это за звук! – восхищенно восклицает он. – Нужно что-то подобное сделать в нашем магазине, да, Джордж?       - Чтобы покупателей топить? – ухмыляется брат. Фред показывает ему язык. Гермиона только улыбается.       Они выходят на улицу и оказываются там же, где зашли.       - Мы миновали тот золотой холл, - замечает вслух Джордж. Гермиона мягко смотрит на него.       - Вход и выход здесь не одно и то же, - поясняет она спокойно.       - Зачем так заморачиваться из-за двух залов? – Джордж задумчиво смотрит на девушку. Она тихонько хихикает.       - Здесь восемнадцать залов и два холла, - улыбается она. – Ну что, в «Нору»?       Фред и Джордж переглядываются. Они не обсуждали это, но оба думали об этом с самого утра и давно пришли к общему решению. Есть кое-что, что они хотели сделать. Фред позволяет Джорджу озвучить их идею, потому что его слов Грейнджер не услышит.       - Мы хотим зайти в Косой переулок. В наш магазин. Посмотреть, что осталось.       Гермиона запихивает книгу в сумку – явно заколдованную, потому что иначе она бы туда не влезла – и, отбрасывая упавшие на лицо волосы, спрашивает:       - Разве вы не были там вчера?       - Мы были на площади Гриммо, - отвечает Джордж. Врать ей нет смысла – они все в одной лодке. Разница лишь в том, что Грейнджер села в неё сама.       - Ясно, - она даже не удивляется. И не расспрашивает подробности. – Ладно.       Однако в магазин идти она вдруг отказывается и остается ждать близнецов в «Дырявом котле». Паб пуст, только Том чахнет над барной стойкой. Гермиона заявляет, что с радостью составит ему компанию и сразу же движется по направлению своей цели, позволяя близнецам спокойно отправиться на задний двор.       Фред чувствует благодарность. Он понятия не имеет, что творится в голове этой девушки, но ему кажется, что она нарочно оставила их вдвоём, чтобы не мешать. Она знает, что всё равно остаётся лишним элементом их пазла. Как и все другие. Эти люди могут быть с ними, в их жизнях, но любому придётся смириться с тем, что есть «Фред-и-Джордж» как одно целое. Так не должно быть, наверное. Но Фред не хочет ничего другого.       Косой переулок пустынен и тих. Здесь есть люди, но в основном те, кто работает тут или живёт. Приводят в порядок свои лавочки и магазины, прибираются или просто осматриваются. У Фреда внутри всё болит от напряжения. Они с Джорджем не были здесь очень давно, и кто знает, что Пожиратели сделали с их любимым магазином. Наверное, разнесли по кирпичику. Фред боится увидеть, что магазина нет. Что остался лишь сгоревший пепел да руины, битые стёкла и остатки не вывезенных игрушек.       Это место – не просто то, где они работали. Они любили его. Они занимались тем, что вдохновляло их. Не скучная работа в офисе с восьми до пяти, но настоящая жизнь, дарившая им крылья. Их призвание. Их дом. Маленькая квартирка наверху. Совсем тесная для двух человек, но они настолько привыкли делиться всем друг с другом – едой, вещами, чувствами, пространством, что это их не смущало. Они так мечтали вернуться сюда после войны.       «Нора» всегда будет домом их детства. Полным воспоминаний, счастья, тепла. Но теперь их настоящий дом был здесь.       Джордж тоже напряжен и взволнован. Он теребит край своего пиджака и то и дело смотрит на брата. Фреду хочется успокоить его, взять за руку и пообещать, что всё будет хорошо, но он сам слишком нервничает для этого и боится, что близнец заметит его дрожь. Поэтому они просто идут, веря в лучшее. Но Фред знает, что в глубине души (странно звучит, учитывая, что он весь – душа) он не верит в то, что всё будет в порядке. Он ждёт худшего.       Наверное, не зря.       Это словно получить заклинанием в спину. Даже готовясь, даже предчувствуя, Фред всё равно ощущает удар. Джордж останавливается рядом с ним и прижимает ладонь ко рту.       «Всевозможные волшебные вредилки», Косой переулок, девяносто три – так они с Джорджем прокричали на весь Хогвартс, триумфально улетая из него. Адрес, где всегда жили радость и смех. Даже когда стало темнее всего.       Фред едва ли не кричит.       Этот магазин – отражение их с Джорджем сути. Всегда был. И, видимо, остается. Потому что он поврежден. Поврежден так же сильно, как они сами.       Часть крыши и стены слева снесена, и теперь там сквозит пугающая чёрная дыра. Золотые буквы над входом сорваны, осталась лишь одна «W». Стекла выбиты, и осколки разбросаны повсюду. Кажется, защитные чары, наложенные перед уходом, оказались совсем ненадежными. На двери магией выжжена уродливая чёрная змея. Фреду хочется убить тех, кто это сделал.       Злость и ярость переполняют его, и он первым делает шаг к магазину. Джордж сразу же отмирает, торопится за ним. Так часто бывало – Фред знал, что его близнец менее дерзкий и более стеснительный, чем он. Другие этого не замечали, а Фред не понимал, как можно путать их. Долго не понимал, пока не осознал, что эта разница есть лишь для него. Только ему Джордж открывает все уголки своего «я».       - Фред, - зовёт его Джордж и хватает за одежду на спине. Фред не останавливается, и они так и шагают, как будто связанные.       Стекло неприятно хрустит и крошится под ботинками. От этого звука Фреду нехорошо, но он стискивает зубы и поднимается по ступенькам. Рука его машинально тянется к карману, но палочки там нет.       Точно! Фред совсем забыл про неё. Его волшебная палочка. Он оглядывается на Джорджа, и тот понимает его.       - Она... – голос его расстроенный, совсем не такой, как после библиотеки, и это ужасно. – Её оставили там.       Фред чувствует, как холод впивается в грудь. Он понимает, о чём речь. Его палочку похоронили вместе с владельцем. Это больно. Когда-нибудь это прекратится? Он сможет привыкнуть к осознанию, что для всего мира мёртв? Наверное, однажды. Всё-таки это только четвертый день.       Но сейчас не время поддаваться грусти. Фред смаргивает печаль из глаз и смотрит на брата.       - Убери её, - просит он, указывая на змею. Джордж вытаскивает палочку и произносит заклинание. Уродливое изображение исчезает, но Фреду кажется, что на двери всё равно остаётся шрам. Он протягивает руку и проводит ладонью по дереву, пытаясь убедиться, что это не так. Поверхность гладкая и ровная. Словно ничего и не было.       Вдвоём они входят внутрь.       Всё, что осталось, пусть и немногое, уничтожено. Кусочки, обломки, обрывки разбросаны по полу. Как части изуродованной раскромсанной войной жизни. Стена, разделявшая два зала, разрушена. Фред останавливается рядом с ней и смотрит. В голове пусто, он не может понять, что чувствует или о чём думает. Он просто... тоже разрушен.       - Знаешь, - Джордж останавливается за его плечом, и дыхание приятно щекочет шею, - мы можем сделать здесь твой водопад. Как в библиотеке. Это будет необычно.       Фред немного улыбается. Это внимание к мелочам трогает его. И воображение сразу же во всех красках рисует этот магазин снова живым, полным товаров и покупателей. И чудесную стену из воды, от которой в глазах детей будет появляться восторг. Её шум. Брызги. Маленькую радугу.       - Мы можем заколдовать его так, чтобы никто не намокал, проходя через него, - поддерживает идею близнеца Фред. – Это будет круто.       - Очень.       Джордж выдыхает, и Фред чувствует его улыбку на своей коже. Будто поцелуй солнца. Может, всё действительно ужасно разрушено, но они вместе, а значит, нет ничего невозможного. И они всё исправят.       - Зайдём наверх? – предлагает Фред. И ему не нужно смотреть, чтобы знать, что Джордж кивает головой. Вместе они отправляются к лестнице, ведущей их домой.       Узкая прихожая, больше напоминающая тесный шкаф, чем реальный коридор, сохранилась. А вот почти вся кухня и ванна уничтожены, и теперь там осталось только холодное небо. Фред кривится от очередной вспышки злости. Как они, эти чудовища, посмели сделать подобное с их с Джорджем домом?! Да если бы он мог, он бы сейчас же уничтожил каждого, кто приложил к этому руку.       Он оглядывается и видит искаженное болью лицо Джорджа. Полная противоположность тому умиротворению и восторгу, что было еще час назад. И Фред хочет стереть это новое выражение отчаяния, неправильное, несчастное. Его брат должен улыбаться. Это лицо ему не идёт.       - Там осталась моя любимая мыльница с дельфином, - произносит он в попытке разрядить атмосферу. И, глядя на Джорджа, надувает губы, как часто делали они оба в детстве, когда обижались на родителей       И это срабатывает. Джордж секунду смотрит на него, затем моргает, и вдруг с губ его срывается короткий смешок. И это ужасное выражение лица пропадает. Фреду даже дышать становится легче. И ярость, пожирающая его изнутри, вдруг стихает, смягчается под действием этой легкой полуусмешки близнеца.       - Как ты мог её не взять? – удивляется Джордж. – Ты не расставался с ней с одиннадцати лет.       - Но мы собирались в такой спешке, - после новости о побеге Рона, Гарри и Гермионы из поместья Малфоев у них не было особо много времени, важнее было успеть скрыться самим. - Свой новый пиджак я, кстати, тоже оставил здесь.       - Пойдем, посмотрим. Может, он остался.       Джордж отворачивается от развалин и шагает к двери, ведущей в спальню.       - Ага, - фыркает Фред, следуя за ним. – Я не переживу, если в нём сейчас щеголяет какой-нибудь Пожиратель.       Защитное заклинание на двери спальни не взломано. И Фред радуется тому, что оно сработало. Уходя, они с Джорджем использовали несколько видов отпугивающих, маскирующих и щитовых чар. По крайней мере, теперь ясно, какие из них действительно эффективные, а какие ничего не стоят.       И когда с последним взмахом палочки – изящным и прекрасным, как взмах крыльев феникса – дверь открывается, Фред ощущает, как по всем его клеточкам разливается тепло. Наверное, так и должно быть, когда возвращаешься домой.       Нетронутый незваными гостями уголок квартиры сохранился таким, как будто его хозяева пять минут назад выбежали в магазин, проверить, справляется ли с покупателями Верити.       Кровати близнецов стоят так близко, что можно коснуться друг друга руками, лежа в них. Обе заправлены кое-как, на полу – брошенная сумка. Единственный шкаф у стены раскрыт, и многие вещи вывалились из него и оставлены в крайнем беспорядке висеть на плечиках, ручках или вовсе валяться на полу.       - Такое чувство, что здесь прошёл маленький ураган, - озвучивает общую мысль Фред. Но от этих слов тепло в его теле только становится сильнее. Оно согревает, будто поселившееся летнее солнце. Этот бардак, как назвала бы его мама, их с Джорджем и только их. Так было всегда, и в прошлой комнате в «Норе» тоже. Это их отражение. Не скучная спальня Перси, где даже носки лежат в строго отведенном месте и ни на дюйм в сторону, и места каждой вещи разве что не обведены мелом, и не захламленная непонятно чем комнатушка Рона. Беспорядок близнецов всегда был таковым лишь для всех остальных. Им же всё здесь было вполне понятно и удобно.       Стол был завален кучей пробирок, колб, пакетов с ингредиентами, но среди всего этого опытного набора стояли две тарелки и две чашки – часто близнецы ели там же, где испытывали новые изобретения.       Фред улыбается, когда замечает их. Обычно они с Джорджем всегда готовили вместе, и каждый раз это проходило весело и ярко. И если случалось что-то необычное, и они оказывались на кухне поодиночке, они всё равно делали еду на двоих. Привычка, въевшаяся под кожу. Ставшая сутью. Как и многие, многие другие, связывающие их в одно целое самыми прочными нитями.       Джордж проходит первым и поднимает с пола ярко-синюю мантию Фреда.       - Мне нравилось, когда ты надевал её, - коротко сообщает он, не глядя на брата. Фред немного сбит с толку, но солнце в нём вспыхивает ярче кометы.       - Если хочешь, можешь носить её, - предлагает он. – Не думаю, что мне она теперь нужна. Как и все другие мои вещи. Когда откроем магазин снова, тебе понадобится хороший прикид.       - Какая щедрость, - усмехается Джордж. – У нас и так всё общее. Напомни-ка мне, когда в последний раз у нас было что-то раздельно?       Фред честно пытается вспомнить, но не может. Может, потому, что нечего?       Какое-то время они оба осматриваются, бродят по комнате, поднимают вещи. Пока не принимают решение, что пора идти. На сегодня достаточно.       - Возьмем что-нибудь? – спрашивает Фред с интересом. Джордж немного пассивно пожимает плечами. Что-то не так.       - Мы ведь вернёмся, - отвечает он, и голос его слишком меланхоличен для нормального состояния. – Просто восстановлю чары.       Они выходят, и пока Джордж колдует, Фред не сводит с него подозрительного взгляда. Он даже прищуривается, словно это поможет рассмотреть то, что не видно сразу, заглянуть под кожу, увидеть всё, что может быть там спрятано.       Не говоря ни слова, они спускаются вниз и выходят из магазина. На ступеньках Фред останавливается от какого-то щемящего чувства. Что-то знакомое давит на грудь, вызывая беззвучный крик.       - Фред? – обеспокоенно зовёт его Джордж, когда Фред не шевелится и просто смотрит на магазин.       Что это? Что за чувство?       - Всё в порядке?       Ладонь брата касается его плеча, и...       - Фред? Ты в порядке? Пойдем, скорее, пока они не нагрянули.       - Кажется, я забыл что-то...       - Эй, мы скоро вернёмся. Но нам пора.       - Да, пора...       Он оглянулся на магазин – их с Джорджем дом – и что-то сжало сердце. Он не успел понять, как брат сжал его руку, и они трансгрессировали.       - Да, - Фред тряхсет головой, уклоняясь от воспоминаний, и смотрит в глаза близнеца. – Всё в порядке, Джордж.       Брат не особо убежден, но не давит. Знает, что не нужно.       Они шагают по улице, такой непривычно пустой и мрачной, и Фред вспоминает.       Это чувство – оно было в прошлый раз.       Когда прощаешься навсегда.       И он умер.       - Фред, - Джордж всё ещё взволнован. – Мы вернёмся, ты ведь знаешь это?       Его голос глубокий, но глаза выдают зашкаливающую тревогу. Фред мягко растягивает губы в жалкой пародии на собственную прежнюю улыбку. Как знать, может, она умерла вместе с ним?       - Конечно.       Джордж тяжело вздыхает и потирает лоб, будто хочет разгладить его ладонями. И Фред отбрасывает собственные чувства в сторону, стремясь сохранить сердце своего брата.       - Когда ты... – Джордж не смотрит на него, шагает, опустив голову. – Когда я думал, что больше никогда...       - Джордж... – Фред хочет сказать, что это не обязательно. Он видит, как близнецу тяжело, но тот вскидывает голову и упрямо перебивает:       - Я не хотел сюда возвращаться.       - Что?       - Пока ты... тебя... той ночью я был уверен, что никогда сюда не вернусь, - Джордж останавливается и теперь глядит на Фреда. Прямо и уверенно, но в глазах его горят осколки.       - Я бы не смог, - продолжает он. – Просто не смог бы сделать это без тебя. Думаю, если бы я пришёл один, это бы меня убило.       - Джордж.       Фред хочет сейчас же, сию секунду обнять брата и сохранить его сердце от этой ужасной боли, которую оно никогда не должно было испытать. Он даже делает шаг в сторону своего близнеца, когда раздается крик:       - Джордж!       Грейнджер. Девушка стоит дальше по улице и немного нетерпеливо глядит на Джорджа.       - Я волновалась. Нам нужно идти.       Джордж переглядывается с Фредом. Момент упущен. Оба они следуют за Гермионой. Глядя ей в спину, Фред размышляет о том, как она сама вызывалась помочь и думает, что сможет понять, почему Рон в неё влюбился.       Это было забавно со стороны, потому что никто больше этого не знал. Но Фред давно заметил. А после ему удалось развести младшего брата на откровенный разговор. Ловушка сработала, Рон проболтался, но Фред не собирался никому рассказывать об этом секрете. Подобные вещи должны происходить без постороннего вмешательства.       - Спасибо, Грейнджер, - говорит он. Гермиона, конечно, не слышит. Но Джордж смотрит на него и вдруг улыбается. И Фред думает, что готов благодарить девушку сколько угодно, хоть до конца мира, если только это вернёт его Джорджу эту улыбку снова.

***

      - Джордж, постой, - Гермиона не дает ему ускользнуть.       Он и так едва вырвался из-за стола, куда его по возвращению чуть ли не силой усадили мама и Чарли. Фред лишь с недоумением на лице наблюдал за развернувшейся сценой со стороны. Нет бы, помог.       - Чего ты хотела, Гермиона?       Джордж вовсе не хочет показаться грубым, но он устал, и лишняя информация сейчас только отяжеляет мозг. Они втроем – он, Фред и Грейнджер – договорились ещё на улице, что книгу сначала возьмёт девушка, всё изучит, поделится с близнецами, а после они почитают её сами, если что-то не поймут.       Фред стоит дальше по коридору и наблюдает, ждёт, что будет. Джордж вздыхает и лишь надеется, что, что бы это ни было, оно не будет хуже, чем уже есть.       - В книге есть кое-что очень важное, - она понижает голос, будто опасается, что их могут подслушать.       - Ещё?       Джордж немного устал и раздражён. Почему хотя бы раз в жизни всё не может быть просто? Он и так не переставал думать о том, что в действительности значили предыдущие слова Гермионы – что Фред останется привязанным к земле навсегда. И тогда… значит ли это, что они всё равно разлучаться?       - Ты должен понимать, Джордж, - девушка заглядывает ему в глаза, почти гипнотизируя, - что заклинание, привязывающее душу, очень сильное. Если ты совершишь ошибку, если хоть что-то пойдет не так, Фред не просто отправится дальше, его душа сгорит. Это огромный риск.       Джорджа передергивает.       Чёртова магия. Чёртовы волшебники. Чёртов грёбаный мир! Он ненавидит всё это так сильно за то, что они хотят забрать у него брата.       И если ничего не получится, что он будет делать?       Джорджу хочется ударить что-нибудь, взмахнуть палочкой и разнести полдома, но он сдерживает свои эмоции, лишь говорит, жестко и горько:       - Дай мне эту книгу.       - Джордж.       Гермиона напугана. Но Джорджу плевать. Он должен сам всё прочитать, всё узнать. Он не может рисковать, не понимая всего. Это же Фред. Это ради него. Нельзя полагаться лишь на чьи-то домыслы и пересказы.       - Гермиона, пожалуйста, - он смягчает тон, и это срабатывает. Страх и недоверие в глазах девушки стираются, сменяясь сожалением.       - Ладно. Пойдем.       Они вместе двигаются в комнату Джинни, и Джорджу не надо оглядываться, чтобы знать, что Фред молча следует за ними.       Сестра где-то гуляет или, может, ещё ужинает, и в комнате никого нет. Джордж радуется этому. Он бесконечно любит Джинни, но не сейчас. Все его мысли занимает проклятая книга и это заклинание, которое может спасти или окончательно разрушить его жизнь. И кто бы однажды мог подумать, что такое возможно? С ними. Беда годами обходила их стороной. Но когда-то это везение должно было закончиться.       Книга лежит на столе, так, словно это обычный учебник, который может взять кто угодно. Это даже немного безответственно, но, с другой стороны, не ожидал же Джордж в самом деле, что Грейнджер спрячет её за кучей заклинаний и замков.       - Вот, - она протягивает книгу и не сводит с Джорджа глаз с дрожащими в них мерцающими огоньками света. Наверное, подобное должно взывать к его совести, только вот внутри лишь пустота. Ничего нет. Всё-таки он не Рон.       И когда Джордж хватает книгу за другой конец, девушка внезапно не отпускает. Эта твёрдость характера с её стороны непривычна и удивительна.       - Обещай, что не будешь делать это без меня, - голос её требовательный, почти жёсткий. Новая внезапная грань. Где та девочка-заучка, что закатывала глаза на любую шалость и чуть ли не со слезящимися глазами отстаивала права домовых эльфов? Когда она исчезла? Джордж смотрел лишь на Фреда и не заметил этого момента.       - Обещаю, - это не сложно, потому что ему и в голову не приходило делать что-то без руководства Гермионы. Он не станет рисковать душой брата из-за нежелания просить о помощи. Это глупо. Глупым он никогда не был.       - Клятвы даны, пойдем, - немного саркастически бросает Фред из-за спины. Джордж тянет книгу на себя, но девушка всё ещё держит её. И хотя он без труда мог бы вырвать этот томик из её рук, он этого не делает.       - Пожалуйста, Джордж, - Гермиона говорит вкрадчиво, тихо. – Не поддавайся эмоциям. Ты должен всё обдумать. Когда прочитаешь это.       Пальцы разжимаются, и девушка отступает на шаг.       - Ладно, - просто кивает Джордж. Он постепенно начинает чувствовать себя ужасно. Насильно скормленный ужин дает о себе знать, поднимаясь к горлу.       - Давай, - Фред оказывается рядом, будто знает, что с ним происходит, и бесцеремонно тянет за локоть.       Джордж покачивается от этого, и Гермиона наблюдает с недоумением. А затем губы её дрожат, и она стремительно отворачивается.       - Вам пора, - произносит она. Джордж замирает от того, как расстроено звучит её голос.       Очевидно, что она пытается скрыть это, но ничего не выходит. Но почему? Что вдруг случилось, что она сделалась такой печальной? Джордж хочет спросить, но не знает, может ли. В конце концов, они никогда не были друзьями. Но всё меняется, не так ли? Его разговор с Гарри этому подтверждение.       И Джордж топчется на месте, не зная, как поступить. Он не хочет оставлять Гермиону одну, когда ей так грустно, но не представляет, что делать. Он не силён в утешении, особенно девушек. По правде говоря, он всегда умел поддерживать лишь одного человека – Фреда. Но лишь потому, что для этого ни одному из них на самом деле не были нужны слова.       - Гермиона… - он понятия не имеет, что говорить. И то, что Грейнджер по-прежнему спиной к нему, не упрощает задачу.       - Джордж, идём, - Фред снова тянет его за рукав. – Книга у нас. Сейчас вернётся Джинни, увидит, что ты собрался читать, и точно решит, что ты сходишь с ума.       - Ладно, ты прав, - соглашается Джордж. Гермиона молчит и лишь сжимается, будто ей холодно.       Джордж позволяет Фреду себя увести. По дороге в их спальню они встречают Рона и Гарри. Из их разговора понятно, что первый сетует на отсутствие отца, Билла и Перси, а друг просто поддерживает его.       - Им даже не дали время для скорби! – возмущенно пыхтит Рон. Гарри смотрит на него без улыбки и отвечает, ровно, спокойно:       - Думаю, им так легче. Делать что-то, а не сидеть наедине со своим горем.       - Но они бы не были одни! Мы были бы все вместе.       Гарри качает головой.       - Это немного не то, о чем я говорю, это, знаешь…       Он не заканчивает фразу, когда замечает Джорджа. Рон тоже видит брата, и лицо его сразу же вытягивается, принимая своё самое скорбное выражение. Это не маска и не уловка, Джордж знает. Просто это то, как Рон себя чувствует. Он подавляет свои эмоции, смягчает их обычно, но при виде одного близнеца, так похожего на другого, того, кто умер, не может. Это почти не раздражает.       - Они так смотрят, будто встретили инфернала, - подмечает Фред. С его комментарием сложно не согласиться.       - Отец ещё не вернулся? – спрашивает Джордж. Рон качает головой и открывает рот, но так и не произносит ни слова.       Наверное, каждый справляется с горем по-своему. Кто-то, как Перси, утопает в чувстве вины, кто-то, как отец, заваливает себя работой, кто-то плачет целыми днями, как мама, или пытается улыбаться ради других, как Билл, а кто-то убегает от правды, как Рон, или просто тихо скорбит, как Джинни. Джордж не знает, к какому типу относится он сам. И не хочет об этом думать. Он глядит на Гарри и знает, что его взгляд смягчается.       - Всё в порядке?       Этот вопрос адресован именно Поттеру. И хотя Рон тотчас начинает описывать своё состояние, Джордж не слушает. Скорее всего, это не правильно, ведь это его младший брат. Но иногда сложно что-то сделать со своими чувствами, заслоняющими разум.       - Да, - наконец, отвечает Гарри. Джордж удовлетворенно кивает.       - Тогда спокойной ночи вам обоим. Или хорошего вечера, как хотите.       - Пока, малышня, - машет рукой Фред и нетерпеливо цокает языком, торопя близнеца.       - Хороших снов, - прощается Гарри. И за такой обычной фразой Джордж видит истинный смысл. Оба они пленники своих кошмаров. Пожирающих их каждую ночь, тянущих в свою пропасть. Хороший сон – то, что им действительно нужно.       В спальне Джордж и Фред садятся рядышком, прижимаясь плечами, как птицы на ветке, и начинают читать книгу. Нужная глава отмечена красивой тканевой закладкой, вышитой голубыми нитками. Фред с усмешкой рассматривает её, прежде чем отложить в сторону.       И чем дальше Джордж читает, тем больше понимает, что Гермиона не ошиблась. Всё именно так, как она и говорила. Его слабая надежда тает с каждой строчкой. Душа, оставшаяся на земле из-за сильной связи с другим человеком, всё равно обречена. Смерть и Время разрушат связывающие нити за семь дней. И тогда душа исчезнет. Она отправится дальше или станет призраком, в зависимости от того, что выберет.       Джордж всегда знал, что Фред никогда не предпочтет второе. Как и он сам. Быть заточенными в блеклой форме привидения, на одном месте, не ощущать никаких вкусов, запахов, ничего вообще, не быть способным творить – это не для них. Это тюрьма. Вечная. Заклинание, привязывающее душу к земле, действительно было очень сложным. К нему шло несколько страниц логарифмических и интегральных расчетов, затем крайне трудно произносимая формулировка, видимо, как раз вытекаемая из предыдущих записей, и подробное описание движения палочкой с движущимися картинками.       - Ничего себе! – присвистывает Фред. – Так и руку сломать можно, повторяя всё это.       Джордж вздыхает.       Дальше следует предупреждение о последствиях неправильного произнесения заклинания или любого отклонения от верного жеста. Душа сгорит, поглощенная магией. И не сможет возродиться ни в каком виде. Её не просто не будет в этом мире. Её не будет нигде.       Сердце Джорджа сжимается болью, будто кто-то крепко длинными сухими пальцами сжимает его, впиваясь острыми длинными ногтями в плоть, вызывая крупные горячие капли крови, похожие на слёзы, всё сочащиеся и сочащиеся.       Фред перестает смотреть на книгу и теперь глядит на брата. Джордж ощущает его взгляд, но боится посмотреть в ответ. Что он должен делать? Это не игра. Это не похоже ни на одно заклинание, изучаемое в школе, даже на старших курсах. Как он справится? А если… если он ошибётся?.. Как он сможет с этим жить? Это совсем не то, как было в Хогвартсе – котел не взорвется, брови не загорятся, а волосы не превратятся в змей. Рискуй он собой, он бы не сомневался ни мгновенья. Но Фред… Это же Фред.       - Я в любом случае исчезну через три дня.       Фред как всегда слышит его мысли.       - Но ты сможешь пойти дальше, - неуверенно замечает Джордж. И поворачивает голову. Наверное, это его главная ошибка. Потому что Фред отодвигается от него, и в этих синих глазах сквозит боль.       Когтистые пальцы разрывают сердце Джорджа пополам.       - Ты… хотя бы будешь, - лепечет он жалко. – Хоть где-то.       И снова ошибается. Фред вскакивает и смотрит на него, будто не верит своим глазам.       - Мы… должны это обсудить, - заставляет себя продолжать Джордж. И вместо этих слов он просто хочет себя убить. – Все варианты. И такой тоже.       - Нет! – Фред кричит, совсем как ребёнок, громко и капризно.       Джордж прижимает руку к груди, надеясь унять боль. Ему хочется сжаться, свернуться в комок и заплакать. Он так измучен этой вечной несправедливостью жизни, и ему тоже хочется вопить. Но он не может. Им нужно поговорить.       - Я не хочу это обсуждать, - отрезает Фред, скрещивая руки на груди. Он поджимает губы и смотрит на брата сверху вниз, обвиняющее, жёстко.       - Фред…       Джордж ещё пытается. Но близнец снова кричит:       - Я сказал – не хочу!       Он разворачивается и стремительно выходит, напоследок нарочно громко хлопнув дверью.       И Джордж падает на кровать. Он прячет лицо в одеяло, сжимает его в кулаки и дрожит. Его на самом деле трясет, и он понятия не имеет, как успокоиться.       Это первый раз.       Первая настоящая ссора.       Отвратительней Джордж чувствовал себя только той ночью, когда думал, что больше никогда не увидит Фреда.       Больно. Так… больно.       Он задыхается от немого крика. И нечто тёмное, страшное подстерегает его. Липкое, похожее на кашу (или размятые мозги?), опутывает его по рукам и ногам, тащит за собой. Джордж тянет руку, но сейчас никто не может спасти его. Кроме того одного, кого здесь нет. Кого он только что оттолкнул.       Но всё это… это невыносимо. Джордж не знает, как быть. Как поступить правильно. Он тыкается в темноте, как слепой, и так сильно боится ошибиться, что, кажется, делает это снова и снова.       Живот пронзает, будто ножом. Джордж поджимает ноги и стонет. Он такой жалкий, такой глупый, напуганный, разбитый… Он просто хочет сделать, как лучше. Он хочет, чтобы его брат был с ним. Но он так сильно боится потерять его навсегда, что это выбивает из него всё остальное.       Им нужно просто поговорить. Обсудить всё. И выбрать. Но как выбирать, если все варианты плохие? Они рискнут, что-то пойдет не так, и Фред исчезнет. А если ошибка не случится, он будет навечно привязан к земле, и после им всё равно придётся потерять друг друга. Но если не сделать ничего, то это случится уже через три дня.       - Я потеряю его, - шепот то ли вырывается из горла, то ли звучит лишь в голове. – Я в любом случае его потеряю.       И это – единственная правда.       Нет такого исхода, при котором они остаются вместе. Насмешка Вселенной. Джордж потеряет Фреда.       Он уже это сделал. Когда не спас в той битве. Не был рядом.       Он больше не может лежать, сжигаемый этими мыслями. Фред до сих пор не вернулся, и Джордж вдруг ощущает острое желание его увидеть. Просто взглянуть в его лицо, его глаза. Даже если брат всё ещё злится. Пусть. Только бы был рядом.       Джордж вскакивает с кровати и бежит вниз. Он не знает, где искать Фреда и как. Никто другой не может его видеть, а носиться и орать его имя – проще сразу выписать себе билет в одну сторону до больницы Святого Мунго.       Он чувствует себя как в ловушке.       «Так, - проносится в голове, и Джордж останавливается и выдыхает. – Соберись. Вряд ли он пошел навестить кого-то из братьев или Джинни, это бессмысленно. Он может быть внизу или в саду».       Но ни в гостиной, ни на кухне Фреда нет. Мама сидит в кресле со спицами и нитками на коленях, но не вяжет. Взгляд её застыл и дрожит непролитыми слезами. Услышав шаги, она поднимает голову и смотрит на сына. Губы её тянутся, пытаясь создать улыбку. Джорджу так грустно видеть её такой, но сейчас он слишком обеспокоен тем, что происходит с ним и Фредом, чтобы пытаться уделять время чему-нибудь ещё. Однако он всё равно не может просто уйти. Это же мама. И она потеряла своего сына, а теперь, глядя на Джорджа, видит Фреда.       - Папы и остальных ещё нет? – спрашивает Джордж и понимает, что это тот же вопрос, что он задавал Гарри и Рону. Как будто больше его не волнует ничего. Или - слишком много всего, чтобы замечать остальное.       - Нет, милый. Билл прислал весточку, что задержится. Думаю, отец и Перси тоже, - отвечает мама и поспешно утирает глаза. – Посидишь со мной?       Она просит, и часть Джорджа хочет согласиться. Но он не может. Её жалость – то, что разобьёт его. Он не вынесет этого. Не сейчас. Наверное, он, как и Рон, убегает. Только не от случившегося горя, а от других. В этом разница.       - Прости, но… я немного…       Занят? Спешу? Что?       Но мама не давит. Она снова улыбается и кивает головой.       - Конечно, Джордж. Если ты захочешь покушать, на кухне есть ужин. Чарли и Рон сейчас наверху, пытаются что-то сделать с упырем, чтобы он так не выл.       Вой? Джордж ничего не слышал. Или просто не замечал? Он был слишком поглощён происходящим с ним и Фредом, что просто пропускал всё иное, что происходило.       - Чарли говорил, это мешает спать.       Это ли?       Джордж неловко улыбается матери. И уходит. Он заглядывает на кухню, но там пусто. Обходит весь первый этаж, пока не сдается. Фреда здесь нет. Теперь он прекрасно понимает, что чувствовал близнец утром, когда проснулся в одиночестве, а потом не мог найти его пол-утра.       На улице совсем не холодно – прогревшийся за день воздух не успел остыть, а хорошая ясная погода только способствовала этому. Джордж выходит через заднюю дверь прямо в сад. Мимо проносится курочка, а сразу за ней, растопырив руки – гном.       - Фред?       Голос дрожит на ветру. И ему отвечает тишина. Джордж проходит мимо гаража, где некогда стоял Форд, заглядывает в курятник, но брата нигде нет. Поразмыслив, он шагает дальше, углубляясь в сад. Но потом вдруг резко останавливается – ему кажется, что со стороны сарая раздается какой-то звук.       - Фред? Это ты?       Он надеется, что это не кто-то другой. Иначе выйдет немного неловко.       Деревянная дверь скрипит, когда Джордж отворяет её. И легкий запах пыли и мётел сразу же бьет в лицо. Это приятно. Словно бы его охватывают воспоминания из детства. Старые вещи, мётлы, садовая утварь – всё это хранится здесь. Джордж глядит, и ему кажется, что он видит величайшие сокровища истории. Не для мира. В глобальном масштабе всё это ничего не значит. Несущественное барахло. Но это – их история. Семьи Уизли. Фреда и Джорджа. И потому разве может быть что-то важнее?       Свет, пробивающийся через небольшое окошко вечерний, пастельный, рыжий, словно кто-то раскрасил его мелками. Луч падает прямо на две метлы, стоящие рядом. Такие знакомые, родные. Близнецы не забрали их с собой в Лондон лишь потому, что там им негде было летать. Так они и остались здесь, в ожидании своих друзей и хозяев. Верные. Ох, сколько славных матчей было на них проведено. Джордж не замечает, когда маленькая ностальгическая улыбка трогает его губы. Он тянет руку к своей метле и, когда кончики пальцев прикасаются к поверхности – отнюдь не гладкой, она вся в боевых царапинах и шрамах – ему кажется, что кожу пронзает маленькая искорка тока.       Сбоку снова раздаётся шум. Джордж машинально хватается за пояс, где прежде всегда носил волшебную палочку, но сейчас её нет с собой. Да она и не нужна. Из-за вёдер выползает рыжий кот и, уставившись на Джорджа довольной мордой, громко мяукает.       - Привет, Живоглот.       Кот мигает своими жёлтыми глазами и, подняв хвост трубой, выскакивает в дверь. Джордж тоже выходит. Он всё ещё беспокоится о Фреде и их ссоре, но после посещения чулана его настроение приобретает какой-то меланхоличный оттенок. Забавно, что раньше он не понимал значения этого определения, а теперь – это вся его жизнь.       - Живоглот, вот ты где! – облегченный вздох раздается слева, и Джордж, свернув, видит Гермиону. Девушка стоит на коленях на траве и гладит своего кота. Но, услышав шаги, поднимает голову. Улыбка, до этого игравшая на её лице, пропадает.       - Джордж.       Она выпрямляется. И Джордж вспоминает их неловкий разговор, состоявшийся несколькими часами ранее. Он не знает, как правильно вести себя теперь, но взгляд Гермионы смягчается. Она не злится. И это радует.       - Что ты здесь делаешь? – спрашивает он. Гермиона поднимает Живоглота на руки и продолжает гладить.       - Рон и Чарли возятся с упырем, а Гарри с Джинни, так что я решила немного прогуляться перед сном, - отвечает она. И вздыхает. – Если честно, думала о родителях. Когда всё уляжется, я отправлюсь за ними.       - Ты соскучилась?       - Очень.       Гермиона едва-едва улыбается и сразу же прячет лицо в шерсти кота. Наверное, это плосконосое создание напоминает ей о доме и о школе. Обо всём хорошем, что осталось в прошлом, навсегда перечеркнутом войной.       - Я уверен, у тебя всё получится, - заверяет её Джордж, потому что чувствует, что это правильно. Гермиона поднимает на него глаза.       - Спасибо, - шепчет она. И тотчас спрашивает тем самым тоном, которым обычно меняют тему с той, на которую больше не хотят говорить. – А ты что тут? Фред с тобой?       Джордж бы с радостью поболтал о чете Грейнджер. Он прикусывает щеку изнутри, прежде чем отвечает:       - Нет. Я ищу его.       Взгляд Гермионы становится обеспокоенным. Она перестает гладить кота, и тот, чувствуя это, тоже застывает и смотрит на Джорджа с некоторой претензией.       - Что-то случилось? – Грейнджер делает шаг к юноше, и Живоглот выскакивает из её рук.       - Ничего, – отвечает Джордж. Он не собирается делиться происходящим между ним и Фредом ни с кем. Гермиона, кажется, понимает это. Живоглот трётся около её ног, но она не обращает внимания на него, сосредоточившись на Джордже.       - Я помогу тебе. Пойдём, - бодро предлагает она.       Джорджу сложно сдержать скептицизм, даже несмотря на энтузиазм девушки.       - Ты не можешь его видеть, - устало произносит он.       - Верно, - соглашается Грейнджер как ни в чём не бывало. – Но раз он способен передвигать вещи, то я могу его услышать. Правильно? Если он сломает веточку или бросит камень в воду… или вроде того.       Это звучит слишком наивно, чтобы быть правдой. Но Джордж думает, может, Фред просто взбесится, когда увидит его с Гермионой, и перестанет прятаться, поэтому соглашается.       Они идут в сторону пруда, когда Грейнджер первой нарушает молчание:       - Вы уже прочитали?       Джордж только кивает. Прочитали. И из-за этого он сейчас в таком раздрае. Ему кажется, что он пытается удержать воду в руках, но та всё равно просачивается через пальцы, стекает вниз, капает, убегает от него. И, как бы он ни старался, всё бесполезно.       Гермиона глядит на него, мучительно ломая губы, и Джорджу кажется, что он видит весь мыслительный процесс в её голове. Она пытается придумать, что сказать, но не может. Её знания подводят. В книгах не учат, как общаться с человеком, потерявшим свою вторую половину один раз и готовящимся потерять её снова уже через пару дней.       Около пруда они останавливаются. Здесь тихо, даже лягушки не квакают, и ветер не шуршит высокой травой.       - Фред! – снова зовёт Джордж, не сдерживая голоса. Даже если кто-то услышит – плевать. Главное, чтобы его крик донесся до близнеца. Кажется, их дом не такой уж и большой, как можно потерять здесь кого-то?       - Он найдется, - зачем-то говорит Гермиона. Наверное, это её попытка утешить. Возможно, с кем-то вроде Гарри она бы сработала. С кем-то, кто близок девушке по-настоящему. Но не с Джорджем. Грейнджер не знает его достаточно, чтобы понимать, что ему нужно. Она смотрит на него своими умными глазами, но не видит на самом деле. И это нормально. Будь это иначе, Джордж бы испугался.       Но он благодарен Гермионе за попытку подбодрить его. И за то, что она сейчас рядом. И что вызвалась помочь с Фредом. Не только в этот момент, а вообще. Джордж знает, что он бы сошёл с ума, буквально, не метафорически, если бы проснулся утром на восьмой день и не нашёл близнеца. Нигде. Никогда.       Джордж смотрит на воду, заходящее солнце отражается ослепляющими бликами, и это такая привычная картина, из года в год близнецы играли у этого пруда, и солнце точно так же зажигало поверхность своими лучами. Осознание того, что некоторые вещи остались неизменными, греет измотанную душу.       - Фред… - шепчет Джордж, щурясь. Глаза слезятся, но это, конечно, только от солнца.       Он откашливается и, не отводя взгляда от воды, вспоминает:       - Мама рассказывала, что, когда мы только родились, Фред появился первым. На пару минут раньше. А потом я.       Улыбка дрожит, словно от движения воды в пруду, и сердце тихо стонет от тоски по брату и тому счастью, что у них было.       - И он держал меня за руку, - выдыхает Джордж с нежностью в голосе, - словно вёл в этот мир.       Гермиона трогательно смотрит в ответ и улыбается, но в глазах её лёгкая растерянность. Не удивительно. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но будто не решается, боится разбить хрупкий момент неверным словом, и Джордж со вздохом произносит:       - Я знаю, ты считаешь, это невозможно, и мама приукрасила историю для нас…       - Джордж…       Джордж оборачивается и упрямо смотрит девушке в лицо.       - Даже если и так, это неважно. Я знаю, что это правда. Пусть Фред не держал меня за руку физически, но он был тем, кто привёл меня в этот мир. Не мама. Не папа. Он.       И это – единственная настоящая правда. Истина, в которой не может быть сомнений. Джордж не просто верит в это. Он знает. И никакие силы мира не заставят его сомневаться.       Во взгляде Гермионы плещется понимания и сожаление. Она робко вздыхает и выглядит так, словно хочет погладить Джорджа так же, как ранее гладила своего кота.       - Я всегда шёл за ним, - продолжает Джордж твёрдым тоном. Без сомнений. Без колебаний. Это его суть. Всё его «я». Общее на двоих. – Всю жизнь. Как теперь может быть иначе?       И в последнем вопросе пробивается, прорывается глухое отчаяние.       Глаза Гермионы начинают слезиться, и она быстрым движением вытирает их и печально улыбается. Джордж лишь поджимает губы, но больше ничего не говорит. И девушка тоже молчит.       И в тот миг, когда молчание между ними застывает, крепкие руки обхватывают Джорджа поперек груди и в спину утыкается чей-то лоб.       - Я здесь.       Фред.       Джордж не понимает, произносит ли он имя брата вслух или только в своём сердце, но он чувствует, что начинает дрожать, потому что сжимавшее его всё это время напряжение отпускает.       Он обнимает ладони близнеца, позволяя ему прижиматься к себе, ощущает его дыхание между лопатками и не хочет даже шевелиться, чтобы не нарушать это. Он забывает о Гермионе, о мире вокруг, потому что вся его Вселенная сжимается до одного человека, в чьих руках он мог бы провести всю свою жизнь. Каждое её мгновенье. И этого было бы более чем достаточно.       Он хочет сказать: «Не убегай так больше», «Не смей уходить от меня», «Никогда меня не бросай», но не произносит ни слова. Он верит, что Фред знает. Что так же, как и всегда, слышит его голос в голове. И ему кажется, что в глубоком, тяжелом вздохе брата звучит ответ: «Прости. Больше – ни за что». И Джордж прощает. Нет ничего, что он бы не простил Фреду. И на секунду он может позволить себе отпустить тот тяжелый выбор, что ему предстоит.

***

      Фред зол. Ух, он в жизни так не злился, как сейчас. И это чувство оттого сильнее, что вызвал его из всех людей именно Джордж.       Наверное, если подумать, Фред даже в ярости. И если бы кто-то попался ему на пути, он бы разорвал этого человека на маленькие кусочки.       И это чувство такое огромное, такое пугающее, что Фред убегает. Это кажется ему единственным выходом, чтобы справиться с ситуацией. Он не имеет никакого представления о том, как действовать, потому что это первый раз, когда он поссорился со своим близнецом. Да это всё равно, что поругаться с самим собой.       Он не знает, куда идти. Его сердце тянется назад в свою комнату, но Фред не слушает. Он бежит вниз, по лестнице. Как можно дальше. По пути ему попадаются Чарли и Рон, что-то болтающие об упыре и сложностях с ним. Фред проскальзывает мимо них, хотя без проблем мог бы пройти и сквозь, но ему это неприятно, и влетает в гостиную. Там мама. Сидит и вяжет. Тогда он выскакивает на кухню, чьё-либо присутствие сейчас прожигает его слишком сильно, даже если его не могут увидеть. Но здесь Флер. Стоит у духовой плиты, в которой, судя по запаху, готовится печенье. Фред думает сбежать и отсюда, когда вдруг слышит тихий всхлип. Он останавливается и осматривается. Но здесь только он и Флер.       Медленно, бесшумно Фред подходит к девушке и заглядывает ей в лицо. Она опирается руками на столешницу, её голова опущена, а глаза закрыты. И по прекрасному лицу скользят чистые слёзы.       Фред не понимает, почему это заставляет его замереть так сильно. Он видел, как Флер плакала прежде в объятьях Билла. Но сейчас – это что-то другое. Совсем. Какая-то новая грань. Эти слёзы не предназначены ни для кого. Они – только её. И сейчас она в тишине и одиночестве оплакивает Фреда всем сердцем.       - Флер, ох… не надо.       Фред не сдерживает маленького вздоха. Он тянет руку к её плечу, забывшись, и пальцы просто проходят сквозь неё, словно сотканы из тумана. И это напоминает ему о том, что он больше не жив. Развернувшись, он выбегает.       И бежит, бежит, бежит. Даже когда падает и лежит на траве, ему кажется, что он всё ещё продолжает движение с какой-то невероятной скоростью. Если он продолжит так, то разобьётся. Но он не может остановиться.       Пока не слышит голос Джорджа, зовущий его по имени.       Только крик. И не больше.       Но Фред останавливается. Он вдруг осознает, что прекратил движение, что мир вокруг больше не кружится, а сам он вовсе не бежит, а просто лежит на траве под деревьями.       Воздух заполняет легкие, щекочет кожу. В высоком небе, покачиваясь, дрейфуют облака, а где-то жужжат мухи и кудахчут куры. И эта злость и обиды, что заставляли его гореть, исчезают. Джордж зовёт его, и всё остальное неважно.       Он поднимается и идёт в ту сторону, откуда доносился крик. Он издалека замечает фигуру брата у пруда. И Грейнджер рядом с ним.       Фред импульсивно хочет схватить Джорджа под мышку и утащить подальше. Но он сдерживает этот порыв и старается не шуметь, когда подходит. А потом он различает слова близнеца. Наполненные такой нежностью, что он буквально тает лужицей.       - Мама рассказывала, что, когда мы только родились, Фред появился первым. На пару минут раньше. А потом я. И он держал меня за руку, - выдыхает Джордж с нежностью в голосе, - словно вёл в этот мир. Я знаю, ты считаешь, это невозможно, и мама приукрасила историю для нас…       Фред почти задыхается от чувства любви к своему брату, захватывающего его. Настолько оно огромное, что весь мир кажется ничтожным по сравнению с ним.       - Джордж… - бормочет Грейнджер. И Фред видит по её лицу, что она тоже заметила эту нежность, эту преданность и любовь Джорджа, такую безграничную, сносящую всё на своём пути. Может, не поняла до конца, но не могла не увидеть.       - Даже если и так, это неважно, - продолжает Джордж. И в его голосе столько веры, что позавидовали бы все самые религиозные фанатики мира. - Я знаю, что это правда. Пусть Фред не держал меня за руку физически, но он был тем, кто привёл меня в этот мир. Не мама. Не папа. Он. Я всегда шёл за ним. Всю жизнь. Как теперь может быть иначе?       И его отчаяние молнией разрезает его любовь. Гермиона мелко дрожит и смотрит на Джорджа жалостливыми глазами. Он молчит.       И тогда Фред больше не может и не хочет оставаться в стороне. Он подлетает к брату и обнимает его, обхватывает поперек груди, прижимается лицом к его спине и выдыхает, горячо, шумно:       - Я здесь.       Ему кажется, что первое утро после его смерти повторяется прямо сейчас. Они оба такие несчастные, такие потерянные. Неверно сложенные кусочки пазла. Цепляются друг за друга, против всей Вселенной, пытающейся их разделить.       Джордж мягко обнимает его руки в ответ. И Фред слышит его голос в своей голове: «Не убегай так больше. Не бросай меня. Не смей». Ему физически больно. И он вздыхает, отвечая так же про себя: «Прости. Пожалуйста. Больше – ни за что». И чувствует, что его извинения приняты.       Это становится ужасно неловким, когда они вспоминают про Гермиону. Грейнджер тактично смотрит на воду, но её щёки розовые, и ресницы прикрывают глаза в робком смущении. А ещё – она улыбается.       Фред отцепляется от Джордж и встает рядом с ним.       Грейнджер не может его видеть, но понимает, что происходит. Она поворачивает голову и смотрит на Джорджа. Фреду интересно, как всё это выглядело со стороны. Так, будто его близнец внезапно стал обнимать сам себя? Или воздух?       - Если честно, я всегда вам немного завидовала, - внезапно выдаёт Гермиона. Фред и Джордж бросают на неё абсолютно одинаковые удивлённые взгляды.       - Почему?       Грейнджер поправляет волосы, облизывает высохшие губы и неторопливо отвечает:       - В мире магглов есть одна легенда. В ней говорится о том, что у каждого человека на Земле есть родственная душа. Другой человек, с которым их связывают невидимые красные нити судьбы. Они тянутся от мизинца и никогда не порвутся. Таким людям суждено встретиться, несмотря на Время, Место и Обстоятельства. Знаете, это вроде как просто красивая история. Люди верят в неё, когда устают от непонимания и одиночества, и я тоже никогда не воспринимала её всерьёз. Но сейчас я смотрю на вас двоих, и…       Она вздыхает. И Фред ближе придвигается к Джорджу. Брат не сводит с Грейнджер глаз. Её смущение проходит, и сейчас она выглядит так, будто у неё внезапно выросли крылья – вдохновленной. Такой, какой всегда была в школе. Не эта израненная войной девушка, а та девчонка, что училась лучше всех и по пути спасала двух идиотов от проблем.       - У вас такая связь, особенная, нерушимая. Вы буквально одно целое. Мне всегда казалось, что вы слышите мысли друг друга, чувствуете одно и то же, смотрите на мир одинаково. Вот уж действительно как в легендах - две половины одной души.       И Фред понимает, что, в общем-то, так и есть. Это про них. Их никогда не разделяли ни пространство, ни время. Они родились вместе. И всегда были. Но они никогда не встречали никого другого с отношениями, похожими на их собственные по своей силе. Им повезло, как никому. Другим остаётся только завидовать.       - Красные нити судьбы... – бормочет Джордж, задумчиво сжимая губы. И вдруг восклицает. – Постой! Если у всех есть кто-то, с кем они связаны, то и у тебя тоже. И ты встретишь этого человека.       Фред хочет хлопнуть себя по лбу ладошкой, но ограничивается закатыванием глаз. Гермиона краснеет, наверное, не только лицом, а всем телом. Джордж просто смотрит и, кажется, не понимает.       И тогда до Фреда доходит, что его брат не знает. Он действительно не знает, и это удивительно, потому что, как правило, знания у них тоже были общие. Поэтому, когда Фред выяснил о трепетной любви Рона к Гермионе, он был убежден, что Джордж тоже в курсе. И когда заметил, что это взаимно, не сомневался, что и его близнец это увидел. Но сейчас Джордж моргает в недоумении, и это так забавно, что Фред не сдерживает смеха.       Джордж оборачивается к нему, и он затыкается.       - Что? – спрашивает Джордж. И Фред фыркает:       - Ты совсем идиот?       - Ты это к чему?       - Она и Рон, - поясняет Фред с картинным вздохом. – Да, наш малыш давно по ней сохнет. И очевидно, что она по нему тоже. А после года, проведённого чёрт знает где, не удивлюсь, если они, наконец, сошлись.       Лицо Джорджа бесценно, и Фред знает, что это выражение войдет в особую коллекцию его любимых. Тех, о которых он не говорит, но обожает. Гермиона тоже из смущенной внезапно становится заинтересованной. И её можно понять. Джордж сейчас - презабавное зрелище.       Фред улыбается.       - Без шуток, - говорит он. – Это правда.       - Не может быть! – выдыхает, наконец, Джордж. И оборачивается к Грейнджер. – То есть… Это ведь Рон, да?       Она ещё не пришла в норму после предыдущего момента, и теперь снова начинает краснеть. И это лучше любых слов дает ответ.       - Ух ты! – Джордж действительно взбудоражен этой новостью. Он пораженно смотрит то на Грейнджер, то на Фреда. – А я и не знал. Ну, у меня, конечно, были такие мысли когда-то, но только мысли… я не думал, что всё будет на самом деле. Это просто… вау. Вот Рон даёт.       Фред фыркает и насмешливо смотрит на брата. Ему кажется, что они вернулись в свой подростковый возраст, и это согревает его тёплыми лучами, будто солнце. Если бы мог, он бы остался в этом моменте вместе с Джорджем. Только бы брат оставался таким – живым, весёлым, смешливым. Он бы оставил всю пугающую сломанную реальность настоящего за пределами их уютного личного мира, если бы только это было возможно.       - Эй! Гермиона! Джордж!       Фред удивляется, когда слышит голос Рона. Втроем они вместе оглядываются, чтобы заметить младшего Уизли, шагающего к ним.       - Чего делаете? – немного подозрительно спрашивает он, прищуривая глаза. Видимо, проблема с упырем решена, чем бы она ни была. Фред и Джордж переглядываются: ревнивый Рон – это так забавно. Гермиона сразу же вскидывает голову, демонстрируя свою независимость, и отвечает:       - Просто разговариваем. Ты же предпочитаешь прятаться с Чарли на чердаке.       - Воу! – Фред впечатлен. Рон пристыжено опускает плечи и немного сникает. Но взгляд его всё ещё упрямый. И Фред задается вопросом, в чём истинная суть спора. Не в упыре точно.       А ещё Рон не поднимает глаз на Джорджа. И Фред вдруг понимает. Гермиона знает то же, что и все вокруг – младший Уизли прячется от случившегося горя. Бежит. И поэтому девушка сердится. За то, что он не желает принимать действительность и смотреть ей в лицо. Это его способ справиться со смертью, пусть и немного трусливый. Но, наверное, это не так сильно больно.       Фред хочет пошутить что-нибудь про ревнивого младшего братика и даже открывает рот, когда смотрит на Джорджа. Но слова застревают в горле.       Джордж больше не похож на подростка, пораженного новостью о девушке Рона, или пытающегося подколоть Гермиону. Его взгляд снова потухший, а уголки губ пессимистично опущены вниз. Конечно, он тоже знает истинную причину конфликта, не может не знать. Рон не глядит на него, будто боится увидеть мертвеца.       - Я пойду, - сухо говорит он и, не дожидаясь ничьей реакции, устремляется к дому. Фред видит то, что уже не может Джордж: как стыдливо ковыряет землю носком кроссовка Рон, как печальным взглядом провожает удаляющуюся спину близнеца Грейнджер и тихонько коротко вздыхает, но в этом звуке целый океан грусти.       - Не суди его, Гермиона, - Фред знает, что останется не услышан, но не может удержать слова. – Он просто боится, что если перестанет бежать, то горе раздавит его. Это же Рон. Он всегда такой.       Грейнджер сердито смотрит на Рона и, развернувшись, шагает дальше в сад.       - Постой.       Рон бежит за ней. А Фред – за Джорджем. Он не обижается на младшего брата и надеется, что тот помирится со своей девушкой. По правде говоря, он больше беспокоится о Джордже. Как и всегда. Эта фраза и вовсе могла бы стать девизом всей его жизни. Живи он в Средние века, точно вывел бы её на своём щите. Его бы так и звали – сир Фред Беспокоящийся-о-Джордже Уизли.       Вернулся из банка Билл. Он ужинает на кухне, а Флер сидит рядом, и глаза её, устремлённые к мужу, кажутся сердечками. И Фред рад это видеть. Он думает, что устал от скорби. Он никогда не хотел причинять столько боли своей семье. И он надеется, что он смогут жить дальше и перестанут грустить так сильно. Не сразу, но они оправятся. Он был таким весёлым при жизни и хочет, чтобы его вспоминали со смехом, а не со слезами. Фред желает, чтобы его семья снова жила по-настоящему. Но он не может им помочь. Такова горькая правда. Он даже Джорджу помочь не в силах. И принять это тяжелее всего.       - Это неправда.       Фред подпрыгивает от неожиданности и оборачивается. Позади него стоит Джордж и с каменным выражением лица наблюдает за воркующими Биллом и Флер. Но его синие глаза переключаются с парочки на близнеца, спокойные, как морская поверхность.       - Ты мне очень помог, - поясняет Джордж. Фред даже не удивляется, откуда он знает. Просто смотрит в ответ.       - Джордж, - Билл замечает брата и отвлекается от жены, - ты что-то хотел?       Джордж медленно переводит взгляд и тихо отвечает:       - Нет. Просто зашел поздороваться. Привет, Билл.       Взгляд Билла теплеет. Фред скучает по тому, когда старший брат так смотрел на него.       - Привет, Джордж, - отвечает он так же негромко. Джордж кивает ему и идёт в свою комнату. Фред шагает рядом. Они оба измотаны тем, что их постоянно эмоционально выворачивают наизнанку. Но такова теперь их реальность. И только то, что они есть друг у друга, спасает их от падения в пропасть.       Когда Джордж засыпает, Фред не ложится. Он сидит на полу у кровати брата, охраняя его сон. Как и обещал, он не собирается отдавать Джорджа кошмарам или чему-то ещё. И поэтому он остается на страже между своим близнецом и тем, что может прийти за его сердцем.