***
Фред беспокоится. Разумеется. Он был бы спокоен в данной ситуации лишь при одном условии – если бы у него совсем не было мозгов. Но на их отсутствие он никогда не жаловался, так что сейчас он взволнован всем, что творится. Он замечает напряжение Джорджа. И то, как брат тянется к своему оторванному уху – верный признак того, что он не в порядке. И хотя его улыбка утверждает обратное, Фред всё равно не может не тревожиться о нём. А вся эта история с возвращением в Хогвартс, с грядущим разговором с Дамблдором только увеличивают зудящее беспокойство. Двери распахнуты, одна часть полотна сорвана с петель и, порубленная в нескольких местах, валяется неподалеку. Фред перешагивает через обломки. Пол покрыт обвалившейся штукатуркой, кусками камней и битыми стеклами. Но под слоем пыли, от которой можно задохнуться, то там, то здесь видно тёмные пятна. Кровь. Оборванные нити жизней. Фред вздрагивает, когда думает, что где-то здесь может быть и его пятно тоже. Он не помнит, как умер, как умирал или что было, пока он не вернулся. Он и не пытался вспоминать. Но сейчас в его ушах внезапно раздается грохот, похожий на далекое эхо. И Фреду кажется, что пол под его ногами качается и дрожит. Джордж шагает немного впереди, сразу за Гермионой, и Фреду хочется прикоснуться к его спине, привлечь внимание. Но он не делает этого. Ему кажется, что пальцы рук погрузили в горячее масло, и оно, обжигая, проедает кожу насквозь, до самых костей. Это неприятное чувство заставляет сильнее сжимать кулаки, впиваясь ногтями в ладони, чтобы одной болью перекрыть другую. Но Джордж будто слышит его дискомфорт на каком-то нереальном для других уровне. Он оборачивается и смотрит на брата. - Всё нормально, Фред? – спрашивает он участливо. – Если хочешь, можешь подождать нас здесь. - Всё нормально, - отвечает Фред. – Мне интересно послушать, что скажет старик. Потому что если Дамблдор заявит то же, что и Грейндежр, Фред просто схватит его проклятый портрет и выбросит в окно. Он не позволит никому запудрить мозги его близнеца. Они все никогда не поймут их отношения, их истинную связь и её силу. Они только наблюдатели, которым позволено лицезреть со стороны, что такое истинные соулмейты. Красные нити судьбы, если есть, связывают не только мизинцы близнецов, но их всех. Опутывают целым клубком, так близко, так тесно, крепко. Не разрубишь, не разъединишь. Двери в Большой зал тоже распахнуты, но оттуда сквозит мёртвым холодом и тишиной. Фред знает, что все тела лежали здесь. Он помнит, как очнулся и увидел плачущую на своем теле маму. И лицо Джорджа. Пустое. Мёртвое. Хотя он-то был жив. Фред замедляет шаг, заглядывает внутрь. Он делает это так бесшумно, что Гермиона и Джордж не останавливаются следом за ним. Но Фред не чувствует, что они нужны ему. Не сейчас. Он словно возвращается куда-то, где им не место. И ему кажется, что он может слышать шёпот мертвых. И он – их часть. Фред делает шаг вперёд и останавливается на пороге Большого зала. Столы располагаются вдоль стен, но на них нет посуды. Скамьи – напротив, несколько из них перевернуты и лежат на полу. Здесь не так много мусора, и оттого кровавые следы видны лучше. Зачарованный потолок жизнерадостно сияет небесной лазурью, но под ним раскинулось невидимое кладбище. Лёгкий холод прикасается к основанию шеи позади и длинными пальцами скользит под одежду, вызывая мурашки. Фред резко оглядывается, но за спиной никого нет. Только пустота. Он сам теперь едва ли больше, чем ничто. Но он не может – не должен – так думать. Джордж убьёт его, если узнает. А он узнает, потому что они делятся друг с другом всем, даже без единого слова. Джордж стоит на коленях у его головы с опустошенным неживым взглядом. И Фред думает, что вся его семья мертва, что брат погиб. Но на самом деле единственный, кто здесь умер, это он. И Джордж не слышит его голос. Это – самый ужасный момент на свете, от которого останавливается сердце. Фред закрывает глаза, прогоняя непрошенные образы из головы. «Очисти разум, - приказывает он себе. – Не думай». Но он уже не может остановиться. И то ужасное, от чего защищали его все инстинкты, то, что нарочно блокировала непробиваемым щитом память, вдруг выползает из трещин, как сдерживаемые в клетке монстры, на свободу. Он помнит. Он помнит то, что нельзя. И это… Ох. Фред не осознает, куда идёт, но что-то незримое, большее, чем он сам, ведёт его. Его несут по этим ступеням, подхватив под мышки и за лодыжки, бережно, как будто он может ещё что-то почувствовать. Перси сдавленно рыдает. Лицо его покрыто копотью, но щеки блестят от непрекращающихся слёз. Он всхлипывает и задыхается, и создается впечатление, что не может остановиться. Кто-то другой (папа, это папа) молчит, но выглядит ужасно подавленным. А Фред… Фред мёртв. Он спотыкается на лестнице и едва не падает носом вперёд. На секунду вспыхивает слабое любопытство – что бы тогда случилось? Он может сломать или разбить нос? Была бы кровь? Но эти мысли быстро съедаются чем-то иным. Тёмным. Тяжёлым. Пригибающим к земле. Фред не понимает, куда и зачем идёт, но его тянет, и с каждым шагом в его пятки словно впивается кинжал, острым широким лезвием добираясь до самой кости. Особая форма мазохизма. Это приносит почти удовлетворение, мрачное, неправильное, искаженное. Так не должно быть, но Фред знает, что больше ему не сбежать. Зря он сюда вернулся. Но мысль эта приходит слишком поздно. - Папа!.. Рука Фреда соскальзывает с груди и едва не ударяется о камни. Отец и Перси останавливаются, и первый бережно поднимает руку сына и кладет назад. Он дрожит, почти незаметно. Перси снова всхлипывает. И только Фреду всё равно. Но сейчас ему больше не всё равно. Он должен остановиться, он понимает это. Но не может. И ему страшно от того, что может случиться, когда лента воспоминаний докрутится до конца. Коридор разрушен. Щебенка, камни валяются повсюду. Можно даже заметить оторванный кусок мохнатой лапы акромантула. Возможно, из неё можно извлечь что-то полезное и поэкспериментировать с зельями и изобретениями на её основе, но Фред не думает об этом. Он видит только обвалившуюся стену. Она рухнула, засыпав всё вокруг своими обломками. Она… - Нет! Нет! Нет! Фред! Перси трясёт его за плечи. Перси плачет, как никогда в жизни. Рон стоит на коленях рядом с потрясенным лицом. Где-то позади мелькают Гарри и Гермиона, но никто из Уизли не обращает на них внимания. Они смотрят только на Фреда. Его глаза открыты, но взгляд застыл на какой-то точке между мирами, вне пространства и вне жизни. И только на губах всё ещё витает призрак только что отзвучавшего смеха. Он умер с улыбкой. Он погиб, смеясь, как и жил. Каждый день. Все трудности, все проблемы он преодолевал и не ломался, потому что мог улыбаться рядом с Джорджем. Только это его и спасало. Как бы темно ни было вокруг, Фред освещал свою жизнь солнечным рыжим светом, и его тепло согревало всех, кто оказывался рядом, дарило надежду. Они с Джорджем делали этот мир лучше. И теперь Фред мёртв. Откуда-то разносятся взрывы. Кто-то кричит, и все падают, уклоняясь от заклинаний. Перси так и лежит на теле Фреда, заслоняя его собой, готовый отдать жизнь за того, кого уже не спасти. А потом Рон хватает старшего брата за плечи и тянет прочь: - Перси! Перси, ты ему уже ничем не поможешь… Надо идти. И Гарри, тот самый Гарри, вместе с Перси относят тело Фреда с дороги, прячут его в укромной нише в стене, защищая от наступающих акромантулов. Ноги Фреда подгибаются, и он падает. От удара почти не ощущается боль. Это не страшно. Это только падение. Ничто по сравнению с тем, что случилось той ночью. Пальцы прижимаются к полу, и Фред ползет. Он ощущает под руками грубые шероховатые камни и куски рухнувшей стены. Он находит глазами ту нишу, в которой лежало его тело, пока Перси и отец не пришли за ним. Господи, зачем он это вспомнил? Почему ему не было позволено забыть это навсегда? Он дрожит. Мысли путаются, а холод смерти обнимает его со спины и дышит пронизывающим льдом в затылок. Он перебирает камни, не контролируя себя. Разгребает завал, чтобы что? Вытащить своё тело? Спасти себя? Призраки прошлого накладываются на настоящее, вызывая путаницу, сминая всё на своём пути. И эта лавина воспоминаний грозит завалить Фреда под своим весом и уничтожить. Никто его не спасет. И он не пытается ей противостоять. Пальцы сдираются о камни, но Фред продолжает отбрасывать их, и это глупо, бессмысленно, он знает, но всё равно делает это и не понимает, почему. - Добрый день, господин министр! – кричит Перси в лицо Толстоватого. – Я не говорил вам, что подаю в отставку? Фред ухмыляется. Он безмерно рад, что этот говнюк именуемый его старшим занудой-братом наконец включил мозги и вернулся в семью. И даже битва не может помешать его настроению. Он пытается думать лишь о воссоединении с Перси и об атакующих их Пожирателях, не позволяя мыслям переключиться на что-то другое. Вернее, на кого-то. Потому что он знает, что если ослабит контроль над тем, о чем думает, то всё его «я» тотчас обернется к Джорджу. Когда началась атака, их разделили. Им сказали, что так нужно, и теперь Фред знает, что это самая глупая вещь на свете. Не то, чтобы он не понимал этого, когда им отдали такой приказ, но тогда было не до споров, и оба близнеца согласились. И теперь Фред не может думать о Джордже, иначе он просто плюнет на всё и побежит искать его, чтобы защищать. Но внутренне он знает, что брат в порядке, он чувствует это. Никто не понимает этой связи, но она есть. И если бы близнец пострадал, Фред знает, он бы что-то ощутил. Только это и позволяет ему сражаться дальше. - Перси, да ты никак шутишь! – восклицает Фред, посылая в своего противника Оглушающее заклинание. Оно совпадает ещё с двумя такими же лучами, и Пожиратель падает. Почти в то же время Толстоватый валится на пол, покрываясь тонкими шипами, напоминающими иглы ежа. Это эффектно. И, по правде говоря, Фред никогда не видел, чтобы Перси применял подобные чары. Обычно в его исполнении было что-то скучное и банальное, но это… Это вызывает даже капельку гордости, потому что это немного в стиле близнецов. Фред глядит на старшего брата с восторгом и улыбается. - Ты и правда шутишь, Перси… По-моему, я не слышал от тебя шуток с тех пор, как… Раздается взрыв. Фред вздрагивает и трясётся всем телом. Он обхватывает голову руками и закрывает глаза. Больно. Это так больно. Ему кажется, что он горит, что его голова сейчас разорвется, будто чудовище, проснувшееся в ней, разгрызает череп и плоть изнутри, рвет ниточки нервов и сосудов, кромсает кожу. И мир превращается в боль. Это только секундная вспышка, но Фреду кажется, что она длится вечность. Его заваливает камнями, он не может дышать, и паника охватывает его. А ещё – страх. Это только секунда, но она длиннее многих часов и лет. Всего лишь миг перед тьмой. И Фред не знает, не успевает понять, что это последняя секунда его жизни. Но в наступающей темноте, прежде чем пасть в её ледяные объятия, он видит только одно лицо. Джордж. Его затапливает боль, когда камни рушатся не только на грудь, но и на голову. И через секунду всё заканчивается. В этот раз навсегда. - Джордж… Фред стонет, вцепляясь пальцами в волосы с такой силой, что чудом не выдирает их. Ему хочется снять с себя скальп, разобрать себя по винтикам и собрать заново, только бы эта боль прекратилась. И холод. Ему так холодно, словно всё тепло мира ушло, и солнце никогда не вернётся. Так вот какова смерть. Одиночество. Тьма. Боль. И мороз. Он не хочет, он не может туда вернуться. - Пожалуйста, Джордж. Не отпускай меня… Он шепчет это как молитву, обращаясь к единственному, в кого так отчаянно сильно верил. Не к Богу, не к Великому Мерлину, не к Дамлдору, не к родителям. Только к нему. Дрожь усиливается, и Фреду кажется, что его тело покрывается инеем, превращаясь в окоченевший труп. Мёртвый. «Но ведь я мёртв», - проносится в голове. Фреду хочется кричать и плакать. Зачем, зачем он всё вспомнил? И когда тьма почти полностью накрывает его, сгребая под себя, Фред вдруг ощущает жар позади себя. Тепло, нежное и мягкое. Оно обхватывает его в свои объятья. И тихий голос прогоняет тяжелые злые мысли. - Никогда… Никогда не отпущу, Фред… Ласковые руки гладят его грудь и плечи, чужой нос касается волос, и боль отступает. Монстр в голове унимается. И в мир Фреда возвращается солнце. Он позволяет Джорджу баюкать себя, как позволял ему всё и всегда. И с облегчением выдыхает. Может, он и умер, но пока они с братом вместе, ему ничего не страшно. Вместе они преодолеют всё.***
Джордж шагает рядом с Гермионой, погруженный в свои мысли. Но если бы девушка вдруг спросила его, о чём он думает, он не уверен, что смог бы дать точный ответ. Немного о Дамблдоре, немного о Дарах смерти, чуть-чуть о Гарри, чуточку о подаренных мамой ленточках. И, конечно, о Фреде. Мысли о близнеце постоянно в его голове. За ними там закреплено особое место. Грейнджер что-то говорит минуты четыре, прежде чем Джордж понимает, что это для него. Он моргает и переспрашивает: - Что? Гермиона вздыхает и качает головой. И Джордж впервые обращает внимание на то, что её волосы связаны. Она ходит так не первый день, но прежде он не видел этого, не осознавал. Это странно – внезапно увидеть то, что давно было под носом. - Ничего, - отвечает она. – Вы уже решили, что будете делать? Джордж ощущает жжение в груди. Он ненавидит то, что этот разговор должен состояться, всю эту ситуацию. Она вызывает у него зуд, как аллергия. - Я не могу, Гермиона… Это самое сложное решение в его жизни. Просто невозможное. Он бы не задумываясь рискнул собой ради брата, но не им. Пожалуйста, это всё, что он просит у мира – не трогайте его брата, ради Бога. - Понимаю, - соглашается Гермиона. – Это как снова пережить его смерть. - Нет, - возражает Джордж тихо и печально. - Это как будто убить его самому. Они шагают в мрачном молчании, когда сердце Джорджа вдруг ощущает укол. Словно кто-то без магии вонзает в него острую волшебную палочку, прокалывает, как иглой, и кровь брызжет фонтаном. Он останавливается в ужасе. Фред. Имя брата пульсирует в висках, сердце, в каждой клетке тела. И это так знакомо. Это отсылает к той ночи. Пожалуйста, не снова. - Фред! - В чём дело? – голос Гермионы звучит как из тумана. Джордж оглядывается по сторонам, вертится, как потерянный щенок, и ему кажется, что стены вокруг него разрушаются, грозя завалить его по самую макушку, навек остановив сердце. - Фред! Джордж бежит вниз, когда Гермиона вдруг хватает его за руку. - Что случилось? – вкрадчиво спрашивает она, словно воплощение голоса разума. Джордж заставляет себя проглотить панику и отвечает: - Фред не здесь. Я пойду и найду его. - Но Дамблдор… - Иди. Джордж освобождает руку и прямо смотрит на девушку, уверенный в своем решении. Ему плевать на то, что может сказать портрет седовласого старца, если Фред не с ним. - Поговори с ним, а я найду Фреда. Ты всё равно не можешь его видеть, а с директором и без меня поболтаешь. Не будем терять время, у нас ещё тренировка. И когда Гермиона кивает без спора, Джордж благодарен ей за это. Он не дожидается, пока девушка отвернется и продолжит свой путь, а первым устремляется вниз. Ступеньки кажутся слишком частыми, и им словно нет конца. Джордж не знает, куда бежать, где остался Фред. Он отключает разум и позволяет сердцу вести себя в этот раз. И оно ведёт его к своей половинке. Даже если та больше не бьется. Джордж готов поделиться своим сердце. Оно будет стучать за двоих. И они оба будут жить. - Фред? Джордж внезапно замирает посреди битвы. Все звуки, люди, летящие заклинание обращаются в «ничто». Они исчезают, и ему кажется, что он падает в пустоту, черную, окружающую его со всех сторон и готовую поглотить в свои прожорливые ужасающие объятья. - Эй, Джордж! Не зевай! – раздается крик Кэти Белл. Кэти? Откуда она здесь? Джордж вздрагивает всем телом, и темнота рассеивается. Он снова в Хогвартсе, битва продолжается, а подруга смотрит на него с удивлением, но тотчас взмахивает палочкой, чтобы отразить чей-то удар. Что-то не так. Джордж не может объяснить, подобрать верные слова, но мир вокруг изменился за ту секунду, что он был в пустоте. И Джордж не может дышать. Словно невидимая змея сжимает кольцами его горло, впивается острыми зубами в грудь и… Джордж охает. Сердце. Он чувствует, как раскалывается его душа. И боится того, почему. Его душа трепещет, и он в ужасе. Это так знакомо, что вызывает у него практически приступ паники. Он задыхается, хотя пробежал совсем немного, и ему кажется, что замок рушится прямо сейчас. Но Джордж продолжает бежать – к Фреду. Как в прошлом, так и сейчас. Он забывает о Кэти, обо всех остальных. Просто разворачивается и бежит искать Фреда. Предчувствие, невыносимое, прорезающее грудь, вызывает желание кричать и биться головой. А ещё – умереть. Потому что та боль, не физическая, нет, что расползается по телу черными отравляющими змеями, страшнее всего в мире. Она уничтожает. Она убивает. Джордж боится поддаться ей, но чувствует, что его борьба напрасна. Он не хочет думать о том, почему. Потому что знает ответ. Как знает и то, что он с ним сделает. Джордж влетает в Большой зал и кричит: - Фред! Голос его поднимается к потолку и стенам, разбивается о них и осколками эха вторит, призывая близнеца. Только вот брат не здесь. И Джордж тоже. Когда голос Того-Кого-Нельзя-Называть стихает, его призрачное эхо ещё отражается от стен. К этому моменту Джордж уже на грани истерики. Он не может найти Фреда, нигде, и это доводит его до безумия. Он готов наброситься на любого, уничтожить весь мир, стереть его в пепел, лишь бы с его братом ничего не случилось. Он оглядывается по сторонам, но в толпе людей в Большом зале не видит того, к кому тянется сердце. Зато замечает Джинни. Она плачет. Она… Джордж не может поверить. Его сестра никогда не льет слезы, с тех пор, как перестала быть ребёнком. А потом перед ним возникает Перси. Он кажется чужим. Сломанным, хотя на нём нет ни одной раны, но Фред видит его искалеченную душу. Слова старшего брата не имеют смысла. И Джордж пропускает их, пока внезапно не раздается имя «Фред». И тогда он смотрит. Он смотрит на Перси, мысленно умоляя его, небеса и всех святых мира. Но чуда не происходит. Его тянет, будто за поводок, и Джордж не сопротивляется. Он вылетает из Большого зала и бежит наверх. Минут через пять он понимает, куда. И это не удивляет его, только вызывает новую волну страха. Всё действительно повторяется. Не стоило им возвращаться в Хогвартс. Никогда. Бежать из-за щебенки и камня неудобно, Джордж спотыкается, пару раз едва не падает, но не останавливается. Ему кажется, что если он затормозит, то снова не успеет. И если он потеряет Фреда, если это опять случится, в этот раз он не переживёт этого. Он просто ляжет рядом, как собака на могиле хозяина, и умрёт. Вот и всё. Так просто. Его не пугает смерть. Он сам шагнет в её объятья, если Фред не удержит его здесь. Если они не спасут друг друга. Мир без брата – вот что страшно. Наверное, это неправильно. Но Джордж отдаст что угодно ради брата. Он любит Фреда больше всего на свете. Больше самого света. Лестница заканчивается, и в разваленном коридоре царят тишина и запах крови. Джордж останавливается, хотя до этого бежал так, как никогда в жизни. Он находит взглядом темнеющую нишу, где прежде стояли доспехи, и его сердце разрывается в этот самый миг. Буквально. Он может почувствовать, как оно раскалывается, как осколки врезаются в кожу и стираются в пыль. Как кровь хлещет внутри. И умирает душа. Джордж не плачет. Не кричит. Не бьётся о землю. Он просто стоит. Позади раздаются шаги Перси и отца, а он не может сдвинуться с места. Но когда они поднимаются и двигаются к нише, Джордж внезапно опережает их. Он первым достигает тайника и опускается на колени, чтобы заглянуть внутрь. Фред… На губах брата нарисована застывшая в вечности юношеская улыбка. И Джордж сдается правде. Тьма и холод поглощают его, но всё, что он видит, это лицо Фреда. И боль, зародившаяся в груди, угрожает его уничтожить. Лестница заканчивается. И Джордж боится поднять глаза. Он помнит. Слишком мало времени прошло. Он словно возвращается в ночь, когда умер Фред, а значит, умер и он сам. Сейчас ниша пуста. Тело скрыто землей под надгробным камнем с именем и датами. Но Фред всё-таки здесь. Он сидит среди обломков стены в том самом месте, где его завалило, и он погиб. Его руки сжимают голову, он трясется, словно ему ужасно холодно, и слабо стонет. - Пожалуйста, Джордж. Не отпускай меня. Тогда Джордж срывается с места. Он падает на пол, осколки впиваются в кожу. Он обхватывает брата, прижимает его к себе крепко-крепко, гладит, дышит в волосы и шепчет: - Никогда… Никогда не отпущу, Фред… И Фред в его руках перестает дрожать. Джордж плавно покачивается вместе с ним, успокаивая. И сейчас, в эти самые мгновенья он понимает. Не то, чтобы он не понимал прежде, но сейчас осознание истины, что всегда жила в его разуме и сердце, закрывает собой весь мир. Он никогда не отпустит Фреда. Пусть это эгоистично, но он не сможет. Даже на одну жизнь. Даже на один день. Он готов поставить всё до конца, если Фред тоже. И они справятся со всем вместе, как и всегда. Они найдут выход. Пока их душа целая, а не половинчатая, для них нет невозможного. И выбор, до этого казавшийся мучительным, вдруг становится предельно ясным. Теперь Джордж понимает, почему так сердился Фред. Его близнец снова оказался умнее, он первым понял то, что до Джорджа дошло только сейчас. - Мне всё равно, что скажет Дамблдор или Гермиона, - он шепчет, желая немедленно поделиться своими мыслями с братом. – Я привяжу тебя к земле, а потом у нас будет целая жизнь, чтобы найти выход. И в конце мы уйдем вместе. Фред отклоняется назад, прислоняясь к нему сильнее, откидывает голову на его плечо и задирает вверх, глядя на близнеца. Его волосы щекочут шею Джорджа, и это вызывает крошечную улыбку. Сердце его, растревоженное последними днями и муками выбора, наконец, бьется спокойно. - Мы же самые крутые изобретатели в мире, - говорит Джордж. – Придумаем, как общаться тебе с остальными. Для начала можешь просто писать в тетрадке, ведь ты способен держать перо. А после создадим что-то круче. Может, даже чтобы тебя было слышно или видно! Фред смотрит на него, мигает, и в глазах его загораются азартные огоньки и танцующие смешинки. Он ухмыляется так ярко и самодовольно, словно это не он трясся в панике несколько минут назад. - Наконец-то до тебя дошло, - фыркает он и шлепает Джорджа по ладони. – Ты иногда так тормозишь, братец. - Хорошо, что ты у меня терпеливый, - соглашается Джордж с улыбкой. Фред смеется негромко, его тело дрожит, но не от холода, и сейчас он похож на мурлыкающего, тёплого и ласкового кота. Совсем как Живоглот. Даже возникает желание почесать его за ухом. - Что есть, то есть, - заявляет Фред небрежно. – А ещё я чуточку старше тебя, красивей и умнее. - Ты забыл, ещё скромнее. - Ты что, вовсе не забыл! Моя скромность как раз и не позволила мне это сказать. Они смеются, и это так привычно – их легкие весёлые голоса под этими сводами, в этих коридорах. В лицо смерти. Назло войне и всему, что пыталось, но не смогло их разлучить и сломить. Близнецы Уизли всегда приносили в Хогвартс яркую ослепительную жизнь, праздник и смех. И сейчас всё повторяется. Пусть лишь на пару минут. После они неторопливо шагают в сторону кабинета директора, на этот раз плечом к плечу. Джордж присматривается за Фредом и знает, что это взаимно. Горгулья, охранявшая вход на винтовую лестницу, валяется на полу. Она ворчит что-то обиженным тоном, когда замечает их, но Джордж не вслушивается в текст её фраз. В кабинете Дамблдора они побывали лишь раз – когда змея напала на отца, и эта ночь одна из худших (первое место навсегда занято другой ночью, той ночью). Гермиона сидит на краешке стола и негромко беседует с портретом седобородого волшебника. У нарисованного Дамблдора тот же пронизывающий, мудрый взгляд, та же улыбка, мягкая и всепрощающая, и даже те же морщинки, что при жизни. Он приветствует Джорджа и Фреда, но прежде, чем они удивляются, поясняет, что мисс Грейнджер успела посвятить его в сложившуюся ситуацию и нет, мёртвого близнеца он не может видеть. - Значит, что? – спрашивает Джордж, останавливаясь позади Гермионы. – Вы что-нибудь знаете? - Я читал про это заклинание, разумеется, - легко отвечает Дамблдор. – Хотя применять его мне не доводилось, как и видеть в действии. Связь, подобная вашей, столь глубокая, что способна покачнуть основы мироздания, - это редчайшая вещь и уникальнейшее сокровище. Джордж и Фред переглядываются. Скажите им что-нибудь новое. - Я уже дал несколько советов мисс Грейнджер, как улучшить навыки этого заклинания, но применять его, если вы всё-таки решитесь, придётся вам, мистер Уизли, ведь только вы видите вашего брата, а малейшая неточность здесь опасна. - Знаю. Джордж понял это ещё в начале, едва узнал о заклинании, так что директор снова не удивляет его. - Есть способ привязать душу Фреда ко мне, а не к земле, профессор? - максимально учтиво спрашивает он (по шкале Перси это было бы совсем неучтиво, но по шкале близнецов – десять баллов из десяти). Дамблдор чешет нос, забавно подергивая им, а потом отвечает: - Вы же понимаете, практика в этой области не так обширна, как нам всем бы хотелось. Но я слышал о том, что некоторые волшебники пытались в свое время. Не слишком успешно, полагаю. Но их опыт может быть полезен. Он укажет на то, какой путь неверен. Возможно, есть шанс усовершенствовать что-то из того, что они делали. - Но на это уйдет уйма времени, - Гермиона оборачивается и глядит на Джорджа. – Седьмой день завтра. Мы не успеем, даже если потратим на это каждую оставшуюся минуту. - И не нужно, - отвечает Джордж без тени сомнений. - Главное сейчас – отточить заклинание. А время будет. Гермиона сводит брови. Дамблдор хмыкает. А Фред сияет. - Вы приняли решение, - догадывается девушка. – Вы хотите всем рискнуть, и привязать Фреда к земле завтра. Джорджу кажется, что в ее голосе грусть и осуждение. Он тоже хмурится. Ему хочется, чтобы Гермиона поняла, хотя бы капельку, почему. Чтобы увидела. Он не игнорирует её советы, просто они неправильные. Не для него с Фредом. - Да. Не осуждай нас, Гермиона, - просит он. Девушка тихо охает, и глаза её округляются от шока. - Что? – она выдыхает. – Нет. Нет, Джордж, я не... Не думай так, я бы не стала. - Но ты хотела, чтобы мы отпустили друг друга, - замечает Джордж. Это момент истины. И пора отбросить все маски и все тайны в сторону. Гермиона немного краснеет, но не отводит взгляд. И это впечатляет. - Я только хотела, как лучше, - отвечает она – Прости, Джордж. И ты прости, Фред. Я вряд ли до конца когда-нибудь смогу понять то, что есть у вас. Джордж не сердится, ему не за что прощать девушку. Он улыбается ей робко и кивает. - Ничего. Просто... Я не могу потерять Фреда. Не снова. Он старательно не смотрит на брата на этих словах. Они слишком важные, слишком близкие, личные, открытые. Джордж знает, что если посмотрит на Фреда, то разревится. И что с ним такое? Превратился в ходячий шланг? - Это нормально, - вдруг говорит Фред. – После всего, через что мы прошли, это нормально. Джордж не выдерживает и поворачивается за разъяснением. И тогда Фред подносит руку к лицу и жестами делает вид, что утирает глаза. Джордж повторяет его движение, и на ладонях остаются влажные следы. И тогда Гермиона хватает его за руку. Это так внезапно, что оба близнеца удивляются такому повороту. А Грейнджер смотрит в лицо Джорджа с необъяснимой страстью и эмоциями и горячо выпаливает: - Я обещала помочь вам, что бы вы ни выбрали. И я своё слово сдержу. Я сделаю всё, чтобы ты в совершенстве овладел заклинанием. И когда мы привяжем Фреда, я клянусь, что помогу вам найти выход. Я перечитаю все книги мира, если понадобится, но мы сделаем так, чтобы в конце Фред был привязан к тебе, а не к земле. Вы больше не потеряете друг друга. И к чёрту правила. К чёрту смерть. Вы больше никогда не будете страдать и плакать друг без друга. И Джордж внезапно понимает, что именно его слёзы, его боль и его безграничная любовь помогли Гермионе увидеть. Благодарность и нежность к этой девушке накрывают его теплом. Он снова улыбается и вдруг протягивает руку, чтобы погладить её по волосам. Это странно, но ему всё равно. Он просто хочет, чтобы она знала, как много для него значат её слова и то, что она приняла их выбор и не стала стоять на своём. - Спасибо тебе, Гермиона. Теперь и в глазах Грейнджер блестят слёзы, но она улыбается. И Джордж знает, что теперь у них точно всё получится. - Как прекрасна юная любовь, - изрекает Дамблдор. – Это всегда так трогает, такие чувства. - При всём уважении, профессор, но не встревайте, - отвечает ему Фред. И лицо его вдруг озаряется. – Блин, всегда мечтал так сказать и не получить за это ничего! Он с восторгом смотрит на Джорджа, и тот тихо смеется. Они так и не спрашивают Дамблдора, одобряет ли тот их идею. Им больше не нужен ответ. Они приняли решение, и Джордж не сомневается в нём ни секунды. Он искренне благодарит директора перед уходом и прощается с ним навсегда. - Ну, что, пора учиться? – он смотрит на Гермиону и достает волшебную палочку. - Пойдемте на улицу, - отвечает девушка. – Фред, ты с нами. - Разумеется, - фыркает Фред немного надменно. Он треплет Джорджа по волосам и улыбается. И это прекрасно. Наконец-то все недомолвки, сомнения и ссоры прекратились. Это было больно и страшно. Но сейчас становится лучше. Джордж с облегчением улыбается в ответ. Фред рядом и будет с ним всегда. А значит, они ещё будут счастливы.***
Фред сидит поодаль, на траве, прислонившись спиной к дереву, и смотрит, как Грейнджер и Джордж упражняются на перьях феникса, которые девушка притащила с собой в крошечной на вид сумочке. Фред уже успел засунуть в этот аксессуар свой нос, едва девушка бросила сумку на землю, и с восхищением обнаружил там огромное пространство и целую кучу хлама. Даже портрет какого-то мужика в раме. И, разумеется, полбиблиотеки книг как минимум. Сейчас он наблюдает за тем, как брат делает успехи, но мысли его постепенно рассеиваются, ускользают от настоящего, погружаясь куда-то внутрь себя. К тому, что произошло в замке. Фреду немного стыдно за свою слабость, хотя боль в голове была по-настоящему адской. И если бы не Джордж, он бы, наверное, умер второй раз (если такое возможно). Но брат пришёл за ним и вытащил его из пропасти тьмы. Точно так же, как на кладбище. И Фред не сомневается, что так будет всегда. Джордж найдёт его и спасёт, что бы ни случилось. Только поэтому Фред не боится будущего. Ничего из того, что грядёт, какие бы события не произошли. Если там будет Джордж, если Джордж в порядке, то неважно, что там. Главное – брат. Всё остальное можно решить, вытерпеть, преодолеть. Но знания того, что там Джордж достаточно. Вместе падать, вместе лететь. Примерно через три часа у Джорджа получается заклинание – лежащее перед ним перо вспыхивает голубым мерцанием, словно упавшая с неба звезда, и на миг кажется, что его окутывают длинные светящиеся нити. Это происходит впервые. Джордж громко смеется и бьёт Грейнджер по ладошке, давая ей «пять». Она тоже улыбается от радости и с восторгом глядит на него – у неё до сих пор ни разу не вышло без ошибок. Джордж машет Фреду руками, подпрыгивая, как заводной и громко кричит: - Ты видел?! Видел?! У нас получилось! В это «нас» входит не только Грейнджер, но и Фред. - Это было круто! Джордж! Очень-очень! Фреда переполняют восхищение и гордость. Он хочет оказаться рядом с братом, но вместо этого просто поднимает руку вверх и показывает большой палец. Тренировки возобновляются. Один успех не гарантирует, что теперь всё хорошо усвоено. Необходимо закрепить его. Но у Джорджа действительно выходит лучше. Не то, чтобы Фред видел предыдущие попытки, ведь его тактично удалили. Но ему так кажется. Теперь, когда Джордж не сомневается, когда он, наконец, твёрдо нацелен, он сможет достичь желаемого. У него есть цель – самая важная мотивация, то чего лишена Гермиона, что бы ни звучало с её губ, и потому у него получилось. Больше ничто на него не давит. Вот что бывает, когда отпускаешь сомнения и делаешь верный выбор – вырастают крылья. Фред переводит взгляд с брата на замок. Раньше это место было его домом, но больше он не чувствует ничего подобного. Может, потому, что давно не учится здесь. Или причина в том, что в этих стенах закончилась его жизнь. Воспоминания, вернувшиеся, пугающие, до сих пор вызывают иней в груди и на затылке. И если прежде, без них, Фред мог отбросить разум и представить на мгновенье, что он жив, то больше это не было возможно. Как сможет забыть он, как его заваливало обломками стены? Как камни пробивали его грудь, ломая ребра и обрывая дыхание. Как тяжёлый удар по голове адской болью погрузил его во тьму. Она вернулась, эта боль, когда он вспомнил. Но Джордж одним прикосновением стёр её, как краску. Тихий вздох непроизвольно слетел с губ. Фред ненавидел вздыхать тогда, когда это не было нарочно. Эти маленькие глубокие выдохи, срывающиеся без его разрешения, словно олицетворяли то, что он не мог контролировать – его слабость. Но было кое-что, что вызывало в груди Фреда нежность тепла. Его сердце больше не билось, оно не могло пропускать удары, колотиться чаще или замирать, трепетать или гореть. Но от одной мысли оно словно оживало – нечто, что вспомнил Фред. Говорят, перед смертью, за миг до неё каждый человек вспоминает свою жизнь. Она проносится перед его глазами как на плёнке. Самые важные события, лица, эмоции. Но всё, что за секунду до тьмы видел Фред, это лицо Джорджа. Не своё, не их двоих вместе, а только брата. Его улыбку, похожую на яркое июльское солнце, его глаза, синие, как ясное небо в летний полдень, его смех, самый весёлый на свете, и его взгляд, теплотой которого можно было согреть весь мир, всю Вселенную, каждую звезду и планету в бесконечности. Через двадцать минут крик Джорджа снова привлекает внимание. Перо перед ним на секунду освещается голубым мерцанием и затухает. Ещё ода капля души феникса, привязанная к земле. Фред гордо улыбается, глядя на это. Они оба в порядке. И их душа спокойна. После ещё пары часов утомительных и энергозатратных тренировок Джордж буквально падает на траву. Грудь его поднимается и опускается от тяжелого дыхания. Вокруг него гора перьев – последние минут сорок у него получалось привязать каждое из них с первой попытки. Гермиона стоит на ногах – её успехи чуть скромнее, но, в конце концов, она тоже усвоила чары. Фред сползает со своего удобного места и тащится к ним. - Хорошая работа, - хвалит он обоих. - Ага, - выдыхает Джордж, вытирая ладонью лоб. – Уроки и ОД были ничем по сравнению с этим. - Пфф, - фыркает Фред с насмешкой. - Не ухмыляйся, - снова вздыхает Джордж. Фред вскидывает брови. - Я не… - Ты да. - Ладно, да. Но так как тебе всё равно нравится, то это не в счет. - Хах! Фред весело фыркает и случайно замечает взгляд Гермионы. Она смотрит на Джорджа с дрожащими огоньками света в глазах и мягкой неосознанной улыбкой на губах, и это делает её совсем не раздражающей. Фред думает, что может перестать сердиться на неё за то, что она пыталась разлучить их с Джорджем. Со временем. Всё-таки она помогает им. Особенно Джорджу. И смотрит на него такими взглядом, которого Фред никогда прежде не видел. - Не забывайся, Джордж, - спокойно говорит он. Предупреждает. Просто хочет уберечь сердце своего брата от чего-то ненужного и болезненного. Джордж приподнимает голову и удивлённо моргает: - О чём ты? - Я уже говорил как-то: она девушка Рона. Вот так просто. Джордж вскидывает брови. - И что? Кажется, он искренне не понимает. Не видит. Может, это невидимость сделала Фреда таким наблюдательным, потому что теперь он имеет возможность пялиться на людей сколько влезет, а те, не зная об этом, забывают прятаться за масками. Или, возможно, ему всё показалось. Фред тяжело вздыхает и качает головой, сдаваясь. - Ничего, - отвечает он. Джордж мгновенье смотрит, а затем отворачивается. И Фреда поражает его искреннее непонимание. Словно для Джорджа сейчас существует лишь один человек, и это не Грейнджер. И всё, что не связано с близнецом – неважно, не имеет смысла. Они возвращаются домой уже вечером, и Фред предчувствует бурю. Джордж в отличном настроении – перед тем, как уйти, он ещё пару раз закрепил заклинание, и вышло без единого неверного штриха. Как сказала Грейнджер – идеально. Девушка, кстати, тоже вполне довольна происходящим. Фред уже хочет увидеть лицо Рона, когда тот встретит этих двоих в таком отличном расположении духа после того, как они полдня провели где-то вне «Норы». Это будет забавное зрелище. Невидимость Фреда позволяет ему наслаждаться спектаклем из первого ряда, без риска быть снесённым ураганом. Мама сразу же встречает их у окна. Видно, как она беспокойно ходит, вглядываясь вдаль, поджимая губы и заламывая руки. Фред обменивается взглядом с Джорджем и чувствует их общую вину. Сейчас слишком тяжелое время, много боли, и раны от потери даже не начали затягиваться. Без отца и Билла дома некому успокоить их маму. Гермионе тоже неловко, она смущается и прячет палочку в карман. Джордж делает то же самое. Ни к чему семье знать, что они ещё и колдовали. Но завтра, о, завтра правда откроется. Как только Фреда привяжут, они с близнецом и Грейнджер посвятят в свой большой секрет всю семью. И те, наконец, перестанут страдать так сильно. Хотя уйдет время на то, чтобы они привыкли к новому состоянию своего сына и брата. Но ведь это мелочи, правда? Главное, что Фред вернётся в их жизнь. Потому что он был нужен им. Как и они ему. Так сильно. Мама не ругается, не злится, но беспокойство в её суетливом тоне и бегающем нервном взгляде так и льётся через край. Очевидно, что скандал не случился лишь потому, что это Джордж. Она пытается выудить информацию о том, где были Джордж и Гермиона, чем занимались, попутно стараясь запихнуть в них пару тонн еды. Джинни на шум проскальзывает на кухню, с ногами забирается на стул и подозрительно смотрит. Фред сразу же вспоминает её разговор с его колдографией. Он так и не сказал об этом Джорджу. Завтра это уже не будет иметь значение. Но сегодня не завтра. - Она подозревает, что с тобой что-то не так, - говорит он, привлекая внимание Джорджа. Он нарочно становится напротив, чтобы близнецу не пришлось оборачиваться и выдавать себя перед сестрой ещё сильнее. – Джинни. Думает, ты не в порядке. Что ты видишь галлюцинации. Беспокоится, что ты… Слова замирают, не слетев с губ. Что? Что он собирался сказать? Глаза Джорджа округляются, и в них мелькает какое-то предательство. Однако он лишь поджимает губы и отводит глаза назад к матери. Джинни прищуривается, замечая это. Фред поражён её наблюдательностью. Но он понимает, что так задело брата. Мало приятного, когда тебя считает безумным твоя же младшая сестра. Ещё меньше – когда твой близнец практически произносит это вслух. - Прости, - вздыхает Фред. – Я слышал, как она разговаривала вслух. Она просто боится потерять ещё одного брата. Как и все они. Это настолько прописные истины, что Джордж даже не удостаивает его взглядом. Всем и так понятно это. Очевиднейшие вещи. А потом появляется Рон. Он протекает на кухню бесшумно, но источаемая им мрачная аура почти осязаема. Лицо его искажено недовольством и сомнениями. Гермиона сразу же смущенно розовеет, но, к своей чести, голову не опускает и выдерживает взгляд почти героически. Джордж снова выглядит так, будто не понимает. То есть, Фред подозревает, что его близнец знает, в чём дело, но честно недоумевает, почему. Как Рону могло прийти в голову нечто подобное, если Джордж об этом даже не думал, если его это совсем не интересовало? Мама немного робко ставит перед Роном тарелку и накладывает ему большую порцию еды, хотя даже ей очевидно, что младший брат пришёл сюда не за этим. Джинни обхватывает колени руками и наблюдает. Фреду кажется, что сейчас не он один здесь зритель. Рон жует и пялится на Гермиону и Джорджа. Это смешно, и Фред позволяет себе ухмыльнуться. Взгляд Джорджа моментально скользит к нему, но почти сразу же опускается назад. - Где были? – наконец, спрашивает Рон. - Ах, в… - Гермиона не успевает ответить, когда Джордж перехватывает инициативу. - В «Гинготтс» ездили. Снять немного налички. - Полдня? – скептически фыркает Рон. Гермиона опускает глаза, а Джордж холодно смотрит на брата. И что-то в его синих глазах, какие-то льдинки, настораживают Фреда так сильно, что ему хочется схватить близнеца и утащить. Он не знает, что будет, не может знать, но ему вдруг становится не по себе. Рон – единственный из семьи, кто будто игнорирует смерть Фреда. И Джорджа не может это не задевать, даже если он будет отпираться. - Это проблема, Ронни? Боишься, что я украду твою девушку? – о ледяной тон Джорджа можно порезаться. Рон наливается краской, тужится и жуёт губы. - Нет. Просто это странно, - наконец, выдает младший брат. Отступает. Фред пытается понять, что изменилось. Эти двое не вступали в открытую конфронтацию прежде. Джордж позволял Рону бежать и переживать боль так, как ему удобно. А Рон не пытался затискать близнеца в своей жалости. Всё всех устраивало. Что-то успело стать по-другому. Почему? - Нет. Не странно, - отмахивается Джордж. – Ты и Гарри были заняты, Гермиона попросила сопроводить её. - В банке ужасные очереди. Билл ведь рассказывал на днях, - подаёт голос Грейнджер. И лжёт она искусно, даже если ей это неприятно. Но она обманывает своего парня и лучшего друга, врёт им в глаза, скрывает от них огромную тайну только ради Фреда и Джорджа. Потому что они её попросили. Нет. После всего этого Фред не имеет права быть на неё хоть каплю сердитым. - А где Гарри, милый? – спрашивает мама. Джинни прислушивается и даже поднимает голову, вытягивая шею. - Он и Флер отправились к Тонксам, навестить Тедди. - Бедный малыш, - вздыхает Гермиона. – Гарри очень переживает за него. Джордж жует бекон, Гермиона и мама продолжают обсуждать сына Люпина, Джинни широко зевает, и только Рон продолжает смотреть на Джорджа. Фреда это настораживает. Ему хочется толкнуть младшего брата, отвлечь его. Что-то в его глазах кажется угрозой. Идущее от него напряжение вибрирует в воздухе. И Фреду кажется, что Рон устал убегать. - Ты странный, - заявляет младший брат через какое-то время. Разговор стихает. Фред закрывает лицо руками. И слышит голос Джорджа, разрезающий тишину: - Я? В чём? Он на пределе, Фред чувствует это. И мысленно просит Рона: «Не говори, не говори, не говори…» Но когда такое было, чтобы младший брат слушал близнецов? - Ведёшь себя так… - Рональд! – обрывает его мама сурово. И одновременно с ней восклицает Джинни: - Рон, не надо! Фред убирает руки и смотрит на свою семью. Рон сидит, выставив вперёд подбородок и упрямо сжав губы. Гермиона смущенно смотрит на него, и её нижняя губа немного дрожит. Джинни и мама с одинаковыми взглядами, полными паники и боли. Но Джордж… Джордж холоден и спокоен. И это ужасает сильнее всего. Никогда в мире, ни при каких обстоятельствах, ни по каким причинам на свете Джордж Уизли не должен быть таким. - Идём, - Фред подбегает к близнецу и хватает его за плечо, сильно вжимая пальцы. И Джордж вдруг тает. Его холод исчезает от присутствия Фреда, он встает и молча следует за ним. - Спасибо за ужин, мама, - не оборачиваясь, бросает он. – Было очень вкусно. Уже наверху, там, где никто не может услышать, Фред, шагающий первым, останавливается, и Джорджу тоже приходится. - Что с тобой? – прямо спрашивает Фред. – Ты был так счастлив ещё час назад! Джордж пожимает плечами. - Малыш Рон способен довести кого угодно. - Но не нас. Фред не верит. - Джордж… - Это Гермиона, ясно? – выдыхает Джордж. – Как Рон может обвинять её и меня, когда я только что похоронил тебя, а она любит его! Я не понимаю, почему он обижает её. И почему так говорит со мной, про меня. Он неделю этого не замечал, делал вид, что ничего не произошло. Почему сегодня, Фред? Фред теперь понимает. Он кивает головой и коротко вздыхает. - Я не знаю. Но однажды это должно было произойти. Рон не может убегать вечно. Никто не может. Джордж поджимает губы. И в этот момент на лестнице раздаются торопливые шаги, больше похожие на скачки лося, чем бег человека. - Джордж! – запыхавшись, в коридор выскакивает Рон. Фред заглушает в себе инстинкт встать между ним и Джорджем. - Я… - Рон вытирает лоб рукой и виновато опускает голову. – Извини меня. Джордж хмыкает, но без обиды или холода. - Не ревнуй её ко мне, Рон. - Я не… Это тут ни при чем, - Рон смотрит на Джорджа и даже не краснеет, хотя это его обычная реакция на смущающие или эмоциональные моменты. – Просто… Он вдруг мнется, взгляд его становится жалобным, а лицо растерянным и напуганным. И это выражение внезапно отбрасывает Фреда в прошлое, в тот момент, когда игрушка в руках малыша Ронни превратилась в паука, и его личико исказилось ужасом. Впервые за последние годы Фред смотрит на Рона и на самом деле видит своего маленького брата. - Я… - у Рона дрожат губы, руки и голос. Ладони он прячет в карманы, но с остальным ничего поделать не может. – Просто ты правда странно ведешь себя. Я думал, ты будешь… не знаю… но не таким. А потом ты вдруг уходишь. С Гермионой, но всё равно уходишь. На час. Но вас всё нет, и нет, и нет. И я… Джордж. С тобой ведь ничего не случится, правда? В синих глазах младшего брата блестят замершие там непролитые слёзы. Он не плачет, но ему больно и страшно. Не за себя. И Джордж видит то же, что и Фред – плотину Рона прорвало. Он был таким же растерянным, маленьким, несчастным, когда змея напала на отца. Когда изуродовали Билла. Когда Джордж лишился уха. Он убегал от боли, надеясь защитить своё сердце, но та всё равно догнала его и затопила. - Правда, - Джордж не улыбается, когда отвечает. – Не волнуйся, Рон. Я бы не стал впутывать в это Гермиону. Рон не радуется ответу. Как и Фред. Он напрягается сильнее, чем прежде, от слов брата. Потому что Джордж не сказал: «Я бы не стал делать это». Он бы… Фред сглатывает комок в горле. Это не должно так удивлять его, не правда ли? Но бедный Рон, кажется, в шоке. Джордж замечает это. Он подходит к младшему брату и хлопает его по плечу. - Всё будет лучше, Рон. Не сразу, но будет. У тебя, у Гермионы, у Гарри. У всех нас. А теперь иди к ней, потому что я не умею утешать детей. Он ухмыляется, и Рон немного расслабляется и неуверенно улыбается в ответ, а затем кивает. Джордж треплет его по волосам и легонько толкает назад к лестнице. Фред наблюдает за этим и гордится своими братьями. Они были напряжены и едва не поссорились, но смогли найти слова и поговорить, как бы трудно им обоим не было. - Рон встал на путь выздоровления, - подмечает Фред. Отрицая случившееся, младший брат никогда бы не смог это пережить. Но, приняв, однажды сможет. Это только первый из миллиона шагов, но самый трудный. И он сделан. Джордж улыбается в ответ, мягко и ласково. Он снова спокоен, холод и возмущение оставили его. Уже позже, глубокой ночью, они лежат в своих постелях, и Фред не может уснуть. Он прислушивается к дыханию брата, пытается (безуспешно на таком расстоянии) различить удары его сердца. Завтра. Уже завтра первый этап их волнений будет завершен. Фред останется на земле, в этом мире. И они с Джорджем приступят к поиску способа связать их половинки души вместе. Но сначала они откроют правду своей семье. Рон и Джинни перестанут так волноваться. Мама заплачет от счастья, и папа тоже. Билл рассмеется с облегчением, и Чарли бросится его обнимать. Флер будет улыбаться сквозь слёзы, а Перси разревится как девчонка. И все они будут так рады, так взволнованы, что Джордж и Гермиона устанут отвечать на вопросы, а Фред будет на глазах у всех поднимать вещи, а потом найдет перо, пергамент и напишет всё, что захочет. Для них. И их семья снова будет вместе. Пусть и немного необычно, но это совсем не важно. Главное – ничто больше их не разлучит. Назло смерти, наперекор судьбе и всем законам мира. Ничто не разорвёт связывающую Фреда и Джорджа красную нить.