Деревянная Мотострелковая Бригада

Далее мы отправились на обед. В столовой помимо нас сидели еще триста дуболомов на одно лицо — и все голодные. Находившиеся ближе всего к нам, оживленно обсуждали, как с нами поступить: разобрать на запчасти или пустить на ДСП. Лишь один военный, проходивший мимо, отнесся к нам более-менее дружелюбно: — Как там, на гражданке? Бабы есть?  — Практически нет, — ответил я, — сами удивляемся… Поскольку армейскую кашу из опилок употребил в основном Бомба, следующей нашей целью стала бакалейная лавка, которую еще следовало найти. Тут Штык допустил пусть не самую крупную, но ошибку — решил спросить направление у офицера:  — Скажите, военный, а где у вас здесь бакалейная лавка? Майор смерил нас придирчивым взглядом, и спросил: — Новые, что ли? — Так точно. — ответил я, выдернув попутно руки Штыка из набедренных ящичков. — Ну тогда, новые, отдайте-ка мне быстренько честь, — что мы и исполнили, — затем берите эту катушку и катите её во-он к тому мужику (кстати, он тоже военный, не забудьте отдать ему честь). Что касается лавки, то бишь чипка, он там же. Что поделать — мы навалились на эту здоровенную дуру и покатили её в сторону указанного военного. Поравнявшись, отдали честь — военный приложил руку к козырьку, чирканул что-то в папке-планшете, и сказал нам: — Катите на КПП. Мы подождали, пока военный отойдет подальше, и толкнули катушку, отпустив её в свободное плавание. Издалека донесся сдавленный вопль. В самом чипке, прямо напротив входа, красовался огромнейший портрет какого-то генерала человеческой расы. У него был волевой подбородок, шикарные черные усы под горбатым носом, черный с проседью чуб, выбивавшийся из-под изумрудно-зеленого берета. Глаза-уголья грозно сверкали из-под сросшихся на переносице бровей. — Кто этот герой? — спросил Штык у стоящего за столиком дуболома. — Это — Батя. — голосом оратора ответил дуболом.  — Вопросов нет. — сказал Бомба, — Дайте меню.  — Я сам меню. Булка с маком, баба с ромом, эклеры, сигареты «Прима», вода «Колокольчик».  — А кофе?  — Кофе только офицерам. От кофе нервы. Приказ генерала. Без лишних слов я выложил на стол связку монет и заявил: — Давайте всё. Но обед у нас не состоялся — наш дикий прапор таки нашел нас: — Заканчивай прием пищи! Пора в казарму идти — койки занимать. — А кушать дадут? — Бомба в своем репертуаре. — Дадут, дадут. — успокоил нас Липов, — все дадут… По старой армейской традиции дембель осмотрел нас со всех сторон и завел шарманку: — Значит так, чтоб вы шарили: кто отхреначил полгода — тот чурка, он черпаку — это кто отслужил год. Черпак ходит под карагачами. Карагач разменял полтора — он уважает дембелей. Дык?! — Переведи на наш. — сказал я дембелю таким голосом, чтобы не зарывался. На дембеля, однако, моя угроза не произвела впечатления: — Перевожу: жизнь ваша — полная параша. В армии вы — пеньки безлиственные. Пеньков чмырят все. — И в чем это проявляется? — подал голос Штык. Дембель сразу заулыбался: — Видите этих прекрасных парней во главе со старшим сержантом Лавровым? Им лак по сроку службы не положен, а чистоту они любят. Будете им ноги лакировать художественными кисточками: дембеля царапин боятся. — Передай этим прекрасным парням во главе со старшим сержантом Лавровым, что к художеству мы никакого интереса не имеем. — я уже понимал, что поздно давать задний ход, так что решил борзеть до конца, — Мы родину защищать пришли. Порву, как тузик грелку. — добавил Бомба, почесав нос указательным пальцем. Этот палец дембель ему тут же сломал. — А где тут мастерская? — спросил Бомба. — Ребята, проводите их. — сказал тот, которого величали старшим сержантом Лавровым. Отхватили мы сильно. Мне выбили зуб, а Штыку раскололи ухо. Сидя в ремроте и ожидая замены деталей, мы делились друг с другом впечатлениями: — Прикольно. — сказал я, — Могло быть и хуже.  — А я примерно так себе все и представлял. — откликнулся Штык. Из-за стеклянной двери напротив на нас тоскливо смотрели несколько крепко сложенных парней, покрытых с ног до головы зелеными пятнышками. На их головах не было ни единого намека на волосы. Заметив наш интерес, ремонтник объяснил: — Марраны. Ветрянка у них — и где только подхватить умудрились… По нашему, кстати, ни слова не понимают, как служат — диву даюсь… Зато ночь компенсировала нам весь моральный ущерб. До 04:00 мы играли со старшим сержантом Лавровым в «дембельский поезд»: Бомба раскачивал койку и издавал звуки поезда, а Штык водил из стороны в сторону веткой и фонариком, чтобы «поезд» двигался. Лавров нервничал, предвкушая встречу с родными Васюками, и время от времени требовал: — Проводник, чаю! — после чего я, лежа на нижнем ярусе, протягивал старшему сержанту стакан с чаем. В 04:30 Бомба слишком сильно тряхнул койку и уже задремавший Лавров выпал из поезда, сломал ногу и обжег руку об электроплиту. Расправа старослужащих была страшной. Вместе со старшим сержантом нас транспортировали на носилках обратно в ремроту. В ремонтной роте Лавров с нами подружился, потому что больше ему дружить было не с кем: — Ну чё, пеньки поганые?! Будем служить как положено или будем глазки строить? — Будем! — хором ответили мы. Спустя пару часов старший сержант поведал нам новую армейскую мудрость: — Пенёк рано или поздно становится дембелем, а перед дембелем лежат все мечты! Потому что любят его очень — и здесь, и там. Каждая девка мечтает о дембеле… Потому что дембеля больше в армию не берут.