Тюрьма. Весенняя боль 2

Омерзительное настроение Найса не могло растянуться на весь вечер. Когда в полутьме расползся предсмертный крик последнего нарушителя, мальчик посветлел лицом. Посветлел, будто поглотил темной душой уничтоженные жизни. По приказу созидательного Туза, под чутким руководством сомнительного Лайэра казнены были все виновники. Стоун не смог спасти их от смерти. Май с хладнокровным самообладанием подошел к вычищенному окну и положил на старое заклеенное стекло ладонь. Он слишком задержался в сумасбродстве Найса. Оно его затягивало. Следовало покинуть трущобы в ближайший момент, чтобы не увязнуть в очередных трениях. Но вдали виднелась только непроглядная тьма безжизненной пустоши. Даже вне цивилизации Найс создавал домашний уют. Уют, на который они не имели права во время войны. Уют, который был доступен для понимания только людям. Май со скуки прогулялся вдоль периметра круглого стола. Стоун ощутимо напрягся, потеряв врага за своей спиной, а Лайэр лишь с интересом наблюдал, изредка поправляя очки. Лампа несколько раз моргнула, затрещала и обдала комнату холодным светом. Теперь в окне виднелись только призрачные отражения затихших талантов и погруженного в свои непостижимые мысли человека. — Стоило кого-то порешить, как мне починили электричество. Надо узаконить такое стимулирование труда, — вполне серьезно проговорил Найс, нарушив неловкое молчание. Он с размеренным спокойствием сервировал стол для своих подчиненных. Он не боялся любой работы, наверное, эта черта и продвигала его сумасбродство на новый уровень. Белая скатерть с тремя аккуратными швами — знакомый почерк шитья. Погибающий кактус в синем горшке — цвет Примаверы. Глиняные тарелки и пластиковые приборы — дань нищете. Запах свежих овощей — уважение. Широкая душа этого человека выливалась из краев его разума. — Долго вы собираетесь продолжать траур по предателям? Порадуйте меня чем-нибудь. Лайэр опустил глаза на пустую тарелку. Боялся растворить нахлынувшее на Найса упоение. — Зачем ты посадил нас за один стол с врагом, — флегматичный Роберт Стоун с большим недовольством подал голос. Ему было нечего терять. Самоуважение он уже растоптал. Стоун был ежедневным свидетелем традиционных безумств. Наверное, иммунитет к хроническим выходкам Найса закончился, но опыт бесконечных споров никуда не делся. — Расскажешь, ради чего нужен этот праздник? — По-твоему, я недостоин праздника? — мальчик замер с претензией на лице. — Ты достоин гораздо большего, но нас немного беспокоит присутствие Мая на Совете, — двуличный Лайэр с жутким дружелюбием попытался сгладить конфликт. Как только он заговорил, Май почувствовал мурашки на коже. Таким вкрадчивым и лживым был этот голос. Но никто больше не был смущен его незадачливой аурой. — Кстати, я нашел бутылку вина в цокольных помещениях. Друзья Найса — наши друзья, Стоун. Предлагаю выпить за наше знакомство. Лайэр с рвением лизал Найсу ботинки. Пытался понравиться. — Май должен уехать, — Стоун с опозданием перебил его. — Позволь мне самому принимать за него решения, — Найс вмешался, когда речь спор снова сосредоточился на Химере. Казалось, многополярность этого собрания его здорово устраивала. Найс сел за стол, уперся в него локтями и сложил ладони в молитвенном жесте. Лайэр и Стоун переглянулись в недоумении. Похоже, люди рождались с этим. Жест поклонения и уважения. Он прививался им с материнским молоком, как способность убивать талантов передавалась с кровью. Но Найсу от человеческих родителей досталось только неподъемное самомнение. Мальчик резко поднял голову: — Я же пошутил. Три таланта за моим столом не поняли шутки. Давайте воскрешать ваше чувство юмора. Прозвучало это совсем не весело. Только что казнили трех наёмников. Найс не смягчился. Он никого не пощадил. Лайэр попытался открыть бутылку, уловив суть приказа. — Я слышал, что трущобы придерживались своеобразной диеты. Разве они не были каннибалами? — с деловитым сомнением протянул Май. Этикетки на бутылке не было. — Откуда в развалинах вообще могло появиться вино? Можно ли его употреблять в пищу? Некоторые за столом оказались чувствительны к ядам. Некоторые любят не вовремя сдохнуть. Найс многозначительно ухмыльнулся, с наслаждением приняв брошенный в него камень. — Я попробую первым, — Лайэр с некоторой обидой отобрал бутылку. — Надеюсь, вино окажется отравленным, — Май повторил молитвенный жест людей. На шутку эти слова похожи не были, но Найс проглотил нарастающее бешенство и снисходительно улыбнулся уголками губ. Наверное, более конфликтного человека Земля еще не видела. Вот только все его самые явные недовольства застревали в спутанных мыслях. Найс имел полное право возразить. Он мог бы снова произнести душераздирающую речь о нерушимом доверии, но вместо этого принял логичное решение промолчать. Логичные решения шли вразрез с его характером. Команда Бубнового Туза снова раскололась при появлении в их жизни Химеры. — Я слышал, в кругу семьи еда становится вкуснее, — Найс с неподдельной скукой отложил вилку в сторону. — Я этого не почувствовал. Давайте просто поужинаем, не зря же я старался. — Май — не твоя семья, — Стоун пульт от старомодного телевизора и попытался его включить. Наверное, обслуживание устаревших каналов связи становилось невыгодным для регрессирующего человечества. После долгих попыток по экрану пошла рябь, а Май начал есть. Ничего, что здесь происходило, не могло оторвать его от ужина. Ужина, приготовленного заботливыми руками кровожадного садиста. Лайэр поднялся с места и ударил ладонью по толстой макушке телевизора. Рябь не стихла, но заговорила что-то непереводимое на человеческий язык. Если Лайэр был наемником, то подобрался он к мальчику с самой уязвимой стороны. Он подкрадывался к нему с мнимой заботой. Ублюдок лгал. Он просто не мог не лгать. Он был шпионом, которого подослали следить за Найсом. Оставалось выяснить, кто именно подослал его. — Мы вступаем в потрясающую эпоху и должны суметь позаботиться о Найсе. Не нужно искать врагов там, где их нет, — неожиданно бодро заговорил Лайэр, пытаясь настроить картинку экрана. Видимо, почувствовал на своем затылке недоверчивый взгляд. Он умело маневрировал между хитростью и глупостью. Он пытался стать необходимым. Незаменимым. Нераскрытым. — Таланты и человек сидят за одним столом. Разве это не ответ на все сомнения, Май? Мы превозносим эту идею, мы доверяем друг другу. — Вот оно что? — без интереса произнес Май и с удовольствием поднял вилку. — Что может быть важнее жизни? — распалялся Лайэр. На данный момент Мая интересовала бесплатная еда. Найс приготовился внимательно выслушать ответ. Он прекрасно осознавал степень парадокса. Вопрос задали тому, кто предпочитал всеобщую смерть. Задумчивый Стоун даже расправил нахмуренный лоб, едва ли не улыбнувшись. Найс поднял руку, заставив тишину стать еще тише. Он кивнул Маю, попросив озвучить мнение на поставленный вопрос. Словно его постельная жадность могла изменить естественный ход истории. Словно их близость была чем-то особенным. Словно Найс надеялся услышать что-то, чем человек мог утешиться посреди войны. — Важнее жизни может быть что угодно, — Май выдавил из себя наиболее добродушную реакцию. Найс едва заметно опустил взгляд вниз, скрыв реакцию. Он не перебивал, он ждал продолжения гениальной мысли. Авторитетных слов того, для кого война стала родным домом. Май не смог сбавить обороты, что-то заставило его продолжить объяснение. Это было подозрительно, но он действительно не мог унять свое мнение. Честное мнение. — Вы сильно романтизируете идею всеобщего выживания и мира во всем мире. Стоун мечтает потешить самолюбие Найса, чтобы бедняга не сошел с ума окончательно. Найс до сих пор не научился совмещать безумные фантазии с реальной ответственностью. А Лайэр еще не выпил ни глотка вина, хотя кричал о доверии громче всех. Может быть, он не так уж сильно хочет рисковать собой ради жизни Найса? Или сам подмешал что-то в бутылку. Я заинтригован. — Май, ты даже не попытался меня узнать, — Лайэр спокойно обиделся на обвинение. Найс ударил по столу ладонью, заставив всех замолчать. — Вечер просто не мог быть более воодушевляющим. Но он ошибся. Телевизор все-таки заработал под колдовским взглядом напряженного Стоуна. На включенном канале объявили экстренное сообщение от миротворцев. Такие сообщения транслировались по всем радиостанциям. Они в принудительном порядке играли на всех гаджетах мира. На любом языке региона. Найс протянул пульт, попытавшись отключить новости, но сдохшие батарейки не позволили ему отреагировать быстро. Май положил руку на его запястье, когда камера мельком показала лицо Старика. Рука мальчика едва заметно дрогнула от этого добровольного прикосновения. Они оба увидели того, кого считали отцом. Кого ненавидели за то, что он считал их сыновьями. Найс отнял свою руку у Мая и забрал вино у Лайэра. Он не собирался никем рисковать. Он не уважал жертв. Всемирная организация миротворцев выступила на заседании Правительства человечества в Питсбурге. В генеральной ассамблее был представлен доклад о лабораторных исследованиях последнего десятилетия. Главным обсуждением форума являлось заявление о том, что в крови талантов был найден неизвестный штамм вируса. Появились основания полагать, что именно заражение было ответственно за возникновение «человека талантливого», нового агрессивного представителя разумной жизни. Тяжелый удар светлых ресниц Найса показался самым страшным событием за всю историю войны. Бутылка выпала из его рук, покатилась, расплескивая вино по белоснежной скатерти. Старые обветшалые нитки впитали в себя кровь, превратившись из ровных швов в свежие рубцы. Оброненная вилка бесшумно приземлилась где-то на полу. Стоун с молниеносным обречением закрыл лицо ладонями. Лайэр перестал дышать. Миротворцы объявили талантов низводимыми паразитами. Май прищурился: это была правда. Потому что любую неправду Найс стал бы отрицать. Это и была та тайна, роди которой многие годы назад первая леди вырезала всех своих лаборантов. Это была тайна, ради которой Тотал Ликвидэйшен пытались уничтожить Туза. Обещанной боли и страданий Май не почувствовал, а вот сильная досада разносилась от сердца к каждой клеточке тела. Если он был паразитом, то очень сильным и живучим. Найс собрался с мыслями, макнул палец в вино и попробовал его на вкус. — Это прокисшая кровь, — спокойно произнес он в ответ на настороженные взгляды. — Трущобы действительно придерживались своеобразной диеты. Чертовы человекоеды. Мы просим всех сохранять спокойствие до официального комментария властей относительно сложившейся ситуации. Настоятельно рекомендуем воздержаться от всяческих контактов с зараженными людьми и не беспокоить места их нелегальных укрытий. Как-то не слишком они старались сдержать массовую панику. Это было подозрительно. Знание о происхождении талантов принесёт бесконечную боль всему миру. Сенсация оказалась второсортной. Интереснее были её последствия. — Миротворцы не представили ни единого доказательства своих слов. Почему им вообще поверили? — Стоун отодвинулся от стола, на котором была разлита кровь. Он выглядел более суровым. Более мрачным, более обеспокоенным. Он выглядел так, будто знал что-то еще. Что-то, что непременно хотел скрыть ото всех. Что-то, что приносило рваную боль его маленькому мальчику. Но вслух он произнес трезвые мысли: — Подытожим: миротворцы предали нейтралитет. Они сделали свой ход. Они будут воевать за людей против талантов. — Может, они просто нашли эффективное лечение? — осторожно предположил Лайэр. Диалог становился сумбурным и неинформативным. Май пытался разобраться в каждом слове. — Если под лечением мы готовы принять геноцид. Доктор Бейкер не солгал. Миротворцы ополчились против талантов, они решили поддержать человечество, — пробурчал Стоун, глаза которого покраснели от нервного потрясения. — Бубновому Тузу придется отреагировать сейчас. Пока миротворцы не обратили двухсотлетнюю резню в свою пользу. Они хотят власти. Шатающееся изображение показывало растерянность людей на площади Питсбурга. — Оставьте меня, — тихо приказал Найс, сжал губы и застучал пальцами по столу. Он остался глух к доводам пониженного и униженного Стоуна. Он смотрел в одну точку. Туда, где со скатерти на его светлые джинсы со стола капала кровь. Казалось, он видел что-то, что не могли разглядеть другие. Понимал то, о чем никто даже не задумывался. Его поглощала какая-то тайная неосязаемая драма. — Мне показалось, что я попросил всех уйти. Всех, кроме Мая. Никто не защитит Химеру лучше самого Химеры. Еще одна загадка требовала ответов. Что-то, черт их всех возьми, произошло, но никто не говорил об этом вслух. По телевизору очень вовремя объявили выступление новой леди миротворцев. Она должна была дать объяснение тому, что перевернуло сотни лет войны. Найс опустил голову еще сильнее. Он выглядел подавленным. Май медленно перевел взгляд на экран. Вряд ли что-то могло его удивить, но этот вечер просто состоял из сплошных ошибочных догадок. Высокая прическа молодой женщины открывала ромбик желтого камня в мочке. Май снова посмотрел на Найса и заметил то, что должен был заметить уже давно. У Бубнового Туза остался всего один бриллиант миротворцев. Он разделил свое наследство пополам. Словно разделил право на владение миром между собой и кем-то еще. Кем-то, кто был слишком знакомым. Кем-то, кто не должен был быть живым. Кем-то, против кого было больно идти. У меня была старшая сестра. В экране заговорила мертвая Эвелин Гуд. Напряженность этого вечера раскрылась до конца. Я хочу обратиться к жителям всех уголков Земли. Миротворцы никогда не ставили одну жизнь выше другой, поэтому я не имею морального права скрывать правду. Лаборатории многие годы работали над разоблачением неожиданной эволюции. Вы не можете отрицать правду: это было заражение. Все разновидные мутации вируса вы наблюдали со дня рождения первого таланта уже более двух сотен лет войны. Все, кого люди многие годы считали врагами, являлись нашими кровными братьями и сестрами. Миротворцы дают клятву, что вместе с человечеством найдут решение против болезни. Миротворцы действительно отказались от нейтралитета. Это было неофициальное объявление битвы по неизвестным правилам. На площади начались беспорядки, и несколько человек в зеленой форме вытеснили Эвелин Гуд в безопасную зону. Агрессивное поведение на оцепленной площади могло быть только постановочным. Слишком резкие перемены произошли с людьми за доли секунд. Эвелин Гуд словами утешала людей, а действиями пыталась их натравить на талантов. В восстановленной тишине Май захлопал в ладони. Его снова втянули в новую передрягу. Он пока не понял какую, но покинуть комнату он уже не мог. Никто не выходил из-за стола. Все остались на своих местах и завороженно слушали звонкие хлопки ладоней, отсчитывающие последние секунды до апокалипсиса. Но апокалипсис не случился. Тотал Ликвидэйшен бездействовали, хоть тайна и была раскрыта. Апокалипсис не уничтожил планету. Миротворцы помогут каждому нуждающемуся. Миротворцы не отвернутся ни от кого. Лидеры сопротивления человечества уже выразили согласие с приостановлением военных действий. Сегодня нас поджидает более страшная угроза, угроза, которую мы должны победить всем миром. Существование антигуманистической секты «Тотал Ликвидэйшен» реально, мы несколько месяцев отлавливаем их агентов среди миротворцев и людей. Целое десятилетие они подпитывали войну своей кровожадностью. Мы должны объединиться с талантами и защитить интересы разумной жизни. Мир объявил войну Тотал Ликвидэйшен. Тайна существования была раскрыта. Эвелин отвела взгляд людей от себя. Она действовала детскими, но работающими уловками. — Мне кажется, Эвелин Гуд благородный человек, — Лайэр выразил безрассудное мнение. — Эвелин Гуд намного сложнее благородства, — Стоун вскочил со стула, не сдержав эмоций. Бубновый Туз тоже принадлежал семье Гуд. Семья прогнивала с вершины. Со Старика. Сектанты Тотал Ликвидэйшен преследуют идею полного уничтожения разумной жизни. Людей и талантов. Наших детей. Нашего будущего. Десять лет назад они уже сорвали долгожданное перемирие, убив первую леди миротворцев Элеонор Гуд. Я её дочь, Эвелин Гуд, наследие идей и ваша новая надежда. Я открыто заявляю, что время страха прошло. Люди и таланты не должны воевать друг против друга. Мы должны остановить настоящих преступников, которым выгодна война. Эвелин Гуд не знала, что их мать была убита Картером Моррисом. Её любимым мертвым мужем. Основателем Апокалипсиса. Она ничего не знала о войне. Она не имела права вмешиваться. — Май, теперь ты знаешь, как выглядит настоящее высокомерие, — ненавязчиво кивнул Найс. Тотал Ликвидэйшен до сих пор не запустили ядерный удар. Полетят головы наших агентов. Их загнали в угол. Апокалипсис обезвредили. — Миротворцы стали героями, — Стоун не переставал нарезать нервные круги. — Любой, кто скажет против них хоть слово, станет врагом мира. Сначала сгинет Тотал Ликвидэйшен, потом исчезнет Бубновый Туз, погибнут все таланты, а криминальные кварталы и трущобы сами себя раздерут. Последними исчезнут нейтральные территории. — Это слабо похоже на перемирие, — осторожно заметил Лайэр. Найс внимательно слушал каждое мнение, которое его мало интересовало. Картина в его голове наверняка была гораздо глубже всеобщего причитания. Однажды Бубновый Туз и новая леди миротворцев были братом и сестрой. Найс хорошо знал эту женщину. И его задумчивость не сулила миру ничего хорошего. Май тихо улыбнулся: мальчик действительно скрывал происхождение. Стыд за родственные связи всегда был отличительной чертой этой семьи. — Я возьму ситуацию под свой контроль, — Найс с нетерпением прервал прорвавшие пространство стенания. Он с деловым видом встал из-за стола, поднял с пола упавшую вилку и попутно вырубил телевизор. — Для этого я хочу пообщаться с Маем без лишней истерии, — в конце его спокойной речи зажатая в кулаке вилка сломалась пополам. Миротворцы здорово ущипнули его за самолюбие. Лайэр и Стоун переглянулись и на этот раз послушались чопорного приказа. Приказа Бубнового Туза. Найс остановил руку Мая, остановив кощунственные аплодисменты. Не грубо, но и без напускной чувственности. В его глазах было слишком много мыслей. Он был прекрасен в своих размышлениях. Он был прекрасен, когда пытался просчитать все возможные исходы событий. Тот самый расчетливый ублюдок снова вступил в игру. Пока все гадали и сетовали на провал, Найс пытался прибрать мир к своим рукам. И не оставалось сомнений, что битву он так просто бы не отдал. — Заражение вирусом. В моей голове все звучало не так плохо, как это преподнесли общественности, — как бы между делом поиздевался Найс. Чертов восемнадцатилетний человечишка с отпечатком семейной драмы на празднолюбивом характере. Безжалостный изверг с нежными чувствами. Красивый мальчишка с уродливой душой. — Талантов действительно создал вирус, Май. Это мелочи. Проблема в том, что вирус мутирует и постепенно берет над вами верх. Оставлять талантов в живых — огромный риск для моей империи. Смогу ли я найти лекарство для вас? Что ты думаешь обо всем этом? — Думаю, что твоя сестра была мертва, — многозначительным тоном отреагировал Май. Печь затопили для кремации трупов, чтобы они умирали раз и навсегда. — Давай пропустим те моменты, когда ты будешь мне язвить. К моему неизмеримому счастью, Эвелин спасли и вылечили, — уклончиво пояснил Найс. Счастье, о котором он говорил, в голосе не промелькнуло даже призраком. Он практически нервничал. Нервничал и с трудом сдерживал нечеловеческую жестокость в человеческих рамках. — Беспрецедентная экспериментальная медицина Бейкера сотворила невероятное чудо. — Чудеса выживания вашей семейки начинают раздражать. Человек воскрес из мертвых, малыш Найс. Я найду того, кто заигрался в Бога, откручу ему нимб и засуну прямо в зад, — с терпким разочарованием протянул Май. Наверное, тоска на его лице была чересчур вымученной. Он не считал себя прокаженным. В эту секунду он чувствовал себя использованным и обворованным. А воровать у Химеры не смел никто. — Две минуты назад труп твоей сестры дал интервью в прямом эфире. Термин «вылечили» прозвучал как-то слишком абстрактно. Если мои мертвецы начнут воскресать, я просто лишусь заработка. Он должен был избавить Эвелин Гуд от выживания. Он должен был убить её снова. — Сколько же эгоизма у тебя припрятано в запасе? — с восхищением всплеснул руками Найс. — Лучше поменьше разбрасывайся кровью. Мир именно из-за твоей регенерации оказался в такой неловкой ситуации, — Найс собрал промокшую скатерть в кулек и бросил в угол комнаты. Открыл форточку, чтобы проветрить отсыревшее помещение. — Май, ты пробуждаешь во мне человеческую доброту. Мне хочется как-то тебя утешить, но вряд ли ты добровольно вернешься в мою постель. А утешение насилием в данный момент может не сработать, — Найс прекратил суету и уселся на узкий подоконник. Проползающий в комнату свежий воздух всколыхнул его мягкие волосы. — Перед смертью доктор Бейкер сильно сожалел о своем беспрецедентном эксперименте. Он поплатился за созданное чудо. Ты же знаешь, я умею взывать к человеческой совести. Больше никто не посмеет использовать тебя. Никто не посмеет играть в Бога в моем присутствии. Доктор Бейкер. Десять лет назад он работал в лабораториях миротворцев. Ему хватило бы смелости обратить смерть. — Да что ты можешь знать о человеческой совести и доброте? — Май с раздражением вскочил из-за стола и показал бордовую рану на животе и синяк вокруг нее. Все люди, способные хоть на каплю здравомыслия и милосердия, погибали. Война была недостойна их жертв. Все дышащие ублюдки не были достойны выживания. Май поднял бутылку и бросил её в стену. Стекло разбилось и кровь потекла по свежей краске. — Ты безумен, ребенок. — Значит, ты действительно веришь в мое безумие? — немного развязно протянул Найс, наслаждаясь бурей выплеснутых эмоций. Он ни капли не обиделся. Он не попытался ударить или применить в деле человеческую подлость. Он просто улыбался. Может быть, немного с сожалением. — Сейчас я скажу кое-что более смешное. В тебя стреляли, потому что я пытался тебя защитить. Не ради прекрасной дырки. Может быть, она и была немного замешана, но не сыграла решающую роль. Как ты уже заметил, миротворцы охотились на тебя. Им была нужна твоя кровь. Ты — базис её плана. Эвелин создаст биологическое оружие на основе твоей регенерации. Ты — ходячий геноцид для талантов. Ты причина скорого вымирания целого вида. Я хочу, чтобы чудо талантов существовало, хочу спасти большинство. Я прострелил тебе живот. Любой добросовестный человек на моем месте целился бы в голову. — Ты прострелил мне живот, потому что твоя хваленая добросовестность выбрала выживание моей дырки, а не целого вида талантов, — Май пропустил всего один удар сердца. Он сжал спинку стула, почувствовав острую занозу. Занозу где-то в груди. Там, где у людей саднило сердце, у него засвербела мстительность. Шутки закончились. Его предупреждали сотни раз, чтобы он держал регенерацию в строжайшем секрете. Но он слишком расслабился, поверив в свою неуязвимость. — Твое самолюбование не позволяет принять правильное решение. Если хочешь воевать, имей смелость принимать серьезные решения. Твоя сестра была мертва. И ты знаешь, она должна вернуться в могилу. — Я запретил тебе приближаться к моей семье, — Найс значительно напрягся. В нем говорил любящий брат. — Я похороню твою сестру раз и навсегда, Найс. Я не позволю живому трупу извращать естественный отбор, — Май сделал совершенно невозмутимый вид, но внутри него все горело. Случилось то, чего он никак не должен был допустить. Случилось то, о чем боялся Старик. При всех возможностях регенерации её решили использовать ради убийства. Ради геноцида. Ради войны за межвидовое превосходство. Это была игра для взрослых. — Найс, не лезь в это дело. Тотал Ликвидэйшен из-под земли твою сестрицу достанут. — Мою сестрицу один раз уже достали из-под земли с помощью твоей крови, с тех пор она прекрасно себя чувствует. Вопрос состоит в том, как не дать зарыть в эту самую землю тебя. Если Тотал Ликвидэйшен узнают, что основа биологического оружия — твоя кровь, они не пощадят тебя. Проще убить тебя, чем защитить, — с каким-то чрезмерной любвеобильностью Найс рассыпался в комплиментах. В комплиментах самому себе. Только подобные ему сумасшедшие могли беспокоиться о жизни Химеры. Если бы у каждого человека была подобная уверенность в себе, люди давно бы победили в войне. — Я сам наведу порядок в своей семье, разберусь с миротворцами и остановлю геноцид. Держись в стороне. Не становись моим врагом. — Отдать суд над миротворцами в руки самовлюбленного ребенка? — Май прервал бахвальство в самом уязвимом месте. — Ты провалился, Найс. Твоя сестрица только что обыграла тебя в один ход. То, к чему ты так стремился в психиатрической клинике, в Примавере, в трущобах, Эвелин Гуд украла за несколько минут телевизионных съемок. Часы завибрировали. Кто-то с завидной настойчивостью пытался выйти на связь. — Глазастый, это что было? Ты в самом деле попытался меня задеть? — с насмешкой в голосе уточнил Найс. В дверь постучали. Три звонких удара по металлической обшивке. Три удара, вернувших разнеженные инстинкты в реальность. Май вздрогнул. От глаз Найса это не могло утаиться. Мимо его увлеченного взгляда не могла проскользнуть даже тень нечаянной тревоги. Найс с недовольством протер губы, и доброжелательность стерлась с его лица. Стерлась, уступив место циничной бесцеремонности. — Ты меня боишься. Зачем ты дерзишь мне, если боишься? Глазастый, я начинаю всерьез переживать за твое будущее. В дверь снова постучали три раза. Это был условный сигнал. Найс вдруг поднял обе руки вверх и покачал головой, тихонько посмеиваясь: — Мой Лайэр немного нестабилен, прости меня за это. Он просто ходячая катастрофа. Сыворотка правды дальнего действия. Бедняжка сбежал из Военного лагеря талантов, потому что его заставляли выведывать тайны друзей. Будет нечестным по отношению к тебе, если мы продолжим разговор дальше, — Найс поднялся на ноги и протянул руку вперед. Дождавшись, пока неуверенным движением горячие пальцы сожмут его ладонь, человек вытянул таланта на себя. Прижал к себе другой рукой за талию. В его движениях стало больше осторожности и мягкости. Словно он боялся спугнуть того, кто не должен был бояться ничего. Найс был очень близко. Так близко, что они могли коснуться друг друга губами. Но он просто обнял Мая так, словно человек прощался с близким человеком. — Я поставлю этот мир на колени, глазастый. Ты сильно облажаешься, если пойдешь против меня, — прошептал он. На этом нежность выродилась. — Я выведу тебя с этажа тайно. Найс снова вышел из комнаты первым. Он не вернулся к главной лестнице. Май остановился у запыленного окна цеха. В этой части коридора еще не сделали ремонт. Было разумным оставить секретный выход из главного этажа на улицу. И эту тайну Найс бессовестным образом открывал врагу. Многолетняя грязь оставила след на ладони, когда Май протер окно. Возле ворот остановилось несколько автомобилей дорогих марок. Некоторые из них представляли собой отреставрированных выходцев из далеких времен, когда о войне таланты и люди еще не мечтали. Кем бы ни были все эти гости, они играли в игру Бубнового Туза. Найс вышел на потрясающий уровень. Наверное, с высоты его взгляда все казались лишь очередными пешками. Мальчик пытался втравить в войну криминальные структуры. Он перемешивал все узаконившееся понятия войны. Он создавал хаос, чтобы навести в нем свой порядок. Найс вышел по старой лестнице, занавешенной паутиной. Май поднял глаза, еще раз окинув взглядом старое здание и улыбнулся. Окна третьего этажа, где поселился Бубновый Туз, не просвечивали. Для всех этот этаж не был обитаем. Лайэр вышел поприветствовать гостей крепкими рукопожатиями. Талант приветствовал талантов. Найс не подошел ближе, он наблюдал лишь издалека. Либо человек стеснялся температуры собственного тела, либо не хотел привлекать к себе лишнего внимания. Либо сомневался в своей авторитетности. Ответственное поведение смотрелось странно в действиях мальчишки. Когда все благополучно покинули площадь и вошли в цех, Найс кивнул на ворота, и они снова открылись. Охрана с открытым презрением осмотрела беззащитного ублюдочного ребенка, но бессовестно подчинилась. Кровавый инквизитор ликовал на лице улыбающегося Найса. Трупный запах стал невыносимым и Май понял, чем были куплены талантливые авторитеты. Запах разлагающихся тел был для них сродни аромата истинного счастья. Толстая отремонтированная стена скрывала правду о трущобах. По другую сторону забора друг на друга были свалены отсыревшие трупы, накрытые пленкой. Где-то выглядывали оголенные почерневшие кисти рук, где-то синевой сверкали пятки, по которым с громкими жужжаниями ползали жирные мухи. Трущобы действительно были стерты с лица Земли. — Ты постарался впечатлить гостей. Настоящее произведение искусства. Твоя жестокость войдет в историю войны без труда, — заметил Май, почувствовав холод внутри себя. Ему было семь, когда он похоронил семью. Ему было семь, когда талант нашел силы проявить уважение к мертвым. Закопать трупы. Лживая гармония Найса оказалась трещиной в его человечности. — Все не так, Май. Трущобы согласились пойти за мной. Я был настолько гениален и великолепен, что даже дикари поверили в новый светлый мир. Многие годы они плодились и пожирали друг друга, — Найс с торжеством осмотрел длинную улицу из мертвецов. — В их светлом мире они хотели видеть человеческое мясо. Ты назвал это гастрономическими предпочтениями. Так вот, эти предпочтения они отказались менять. Я не могу спасти тех, кто не хочет этого спасения. Каннибализм неприемлем. Законы Бубнового Туза нерушимы, — Найс прошел вперед, перешагивая через широкие трещины высохшей земли. Подальше от тел. — Что касается приезжей делегации, ты меня обидел. Мне не нужна тонна мертвецов, чтобы завоевать уважение представителей Криминального квартала. Для этого я использую другие методы. Я не закопал убитых ради тебя, Май. Чтобы ты увидел конец, к которому так стремишься. Апокалипсис — это не гуманный исход, это всего лишь вонючая гора трупов. Вот таким будет последний день для разумных видов. Я надеюсь обнаружить в тебе жизнелюбие. — Жизнелюбие? — Май позволил себе долю едкого лукавства. — Это еще одно заболевание? — Паршивый эгоист, — Найс улыбнулся очень мягко. Этот человек был воспитан талантами. Была в этой улыбке какая-то доля обреченной влюбленности. Влюбленности сумасшедшего гения в идеального зло. — Таким ты мне и понравился, глазастый. Паршивым эгоистом без чувства такта. К счастью, я совершенно другой. Когда Апокалипсис проиграет, я буду крепко держать тебя за руку. Мне хватит благородства, чтобы не бросить тебя в одиночестве. — И это у меня нет чувства такта? Апокалипсис не проиграет. Надеюсь, ты не станешь портить момент моего триумфа своим присутствием, а умрешь со всеми, — Май сделал шаг в сторону, ближе к морю гниющих талантов. Наверное, их кожа размокала под первыми лучами солнца. Неожиданная хитрая мысль заиграла в груди. — Найс, я буду убивать мир в предвкушении момента, когда тебя охватит отчаяние и скорбь. Автомобиль выехал из ворот и остановился перед ними. — Я не могу этого обещать. Однажды Стоун меня убьет, и я не знаю конкретной даты. Но до тех пор все отведенное мне время мир будет дышать нашей любовью, — Найс хотел открыть машину, но Май перехватил его руку. Найс замер, опустил взгляд на напряженного запястье. — Май, я покончу с войной в ближайшее время. Мир предал нас обоих. Между нами возможно взаимопонимание. Я не прошу воевать за меня, я прошу не воевать против. — Взаимопонимание и похоть не станут синонимами, сколько бы раз ты не затащил меня в койку. Найс все еще считал своим убийцей Стоуна. Май не почувствовал ревности. Лишь сочувствие к Мрачному Церберу. — Где ты был, когда он стал чудовищем? — Там же, где и всегда. Я был рядом. Найс все-таки открыл дверь машины, молчаливо приказав уехать с опасной сходки криминального мира. Май сел и кивнул водителю. Связанная Онора с трудом ловила глотки воздуха в такт судорожным всхлипам. Увидев Мая, она прижалась к противоположной двери, попытавшись открыть затекшими пальцами дверь, но в этот момент замки щелкнули. На лице, шее и руках Оноры не было царапин. Бубновый Туз не пытался навредить девушке, что было подозрительным. Автомобиль тронулся, оставив задумчивую фигуру мальчика позади. Бешенный взгляд заплаканных глаз Оноры почти доставал до души Мая. Души, которой не могло существовать. Май положил руку на плечо водителя, попросив его остановиться. Май увидел кое-что незнакомое на уродливом лице девушки. Это было презрение, ненависть и жажду крови. Если люди могли бы выражать эмоции в нужном объеме, мир бы уже захлебнулся в крови талантов. Люди придумали человечность, чтобы всегда проигрывать. Люди придумали человечность, чтобы оправдать свои страхи. Человечность — была самой большой слабостью подлых людей. Найс стоял возле ворот в нескольких десятках метров. — Вот никак не могу понять, зачем было похищать Онору? Что ты с ней делал, больной извращенец? — прокричал Май сквозь завывающий ветер, когда Найс раскинул руки в сторону и с приветственным объятием пошел вперед. Они снова встретились. С этой секунды время исполнения обещаний пошло. Чертова игра началась, и началась она с чего-то очень нехорошего. Май одну за другой опустил руки Найса и усмехнулся. Усмехнулся так, словно он ждал грандиозной подлости. — Расскажешь, где именно ты подложил мне очередную свинью? — Я бы не сделал ничего, что могло тебе навредить, — Найс со смехом крутанулся вокруг себя. — Навредить? — прищурился Май, впитывая не слова, а интонацию мелодичного тенора. Тенора, который всегда разливался красками боли. — Хотелось бы уточнить, какой именно смысл ты вкладываешь в слово «вред»? — Здравый, — на этот раз Найс просто коротко усмехнулся. — Даже мурашки по спине пробежали, — Май почувствовал, как внутри разжегся давно потухший огонь. Огонь к безумным свершениям. — Онора была нужна мне для дела. — Глазастый, как бы сильно я не лелеял твой эгоизм, мой отец — герой человечества. Ты не нашел для его убийства кого-то менее жалкого, чем Онора Бейкер? — Найс двинулся в сторону автомобиля, с новой настойчивостью выкуривая Химеру из своих владений. — Я открыл девчонке твои планы. Химера, жаждущий убить Старика. Я уже предупредил тебя насчет неприкосновенности моей семьи. Держись от них подальше. — Так ты сдрейфил, — хмыкнул Май. — Испугался, что Онора справится с задачей. — Сегодня тебя так и тянет на оскорбления моей семьи, — Найс ничуть не обиделся, лишь таинственно усмехнулся. — Ты ждешь от девчонки слишком многого. В отличие от некоторых, она в детстве в куклы играла, а не трупы разделывала. Конечно, у Старика есть отвратительное хобби коллекционировать всякое талантливое отрепье и называть это элитным корпусом юнитов. Но больные человеческие дети, даже собственные, не в его вкусе, — Найс демонстративно ткнул себя пальцем в грудь. — Я открыл Оноре Бейкер правду. От правды она в восторге не была. Можешь считать это моей ревностью. Можешь считать это трусостью. Но навсегда запомни, кому принадлежишь. Запомни и никогда этого не забывай. — Я не набиваю себе цену, но из ревности или трусости ты бы просто разодрал девочку на части, — Май добавил еще один слишком хороший комплимент. — Тут что-то другое. Открыть мои планы на убийство Старика — уж больно мелочно для звезды твоего уровня. — Я могу позволить себе мелочность, — Найс остановил его. Гонора в нем не убавлялось ни на секунду. Его томный взгляд проскользил вниз, затем резко поднялся и пробуравил Мая темпераментным осуждением. — Я могу позволить себе все. Даже тебя, как оказалось. Я не прошу воевать за меня, — Найс повторился. — Я прошу тебя не воевать против. — Если мне прикажут убить тебя, я это сделаю, — Май сунул руки в карман куртки. — Прозвучало неприятно, — Найс был предельно разочарован. — Предполагалось, что оно прозвучит именно так, — кивнул Май, почувствовав себя неуютно. — Взрослый мир немного сложнее того, что мы сделали в Примавере. Приоритеты были расставлены. Новый порыв ветра унес с собой искренние признания. Человек и талант снова взглянули друг на друга, как на неопровержимых врагов. Сейчас, когда мир замер на пороге войны Тотал Ликвидэйшен и миротворцев, они переставали что-либо значить друг для друга. Это было не перемирие. Это было временное затишье перед столкновением двух противоположных желаний. Мечта о порабощении мира и жажда его уничтожения. Найс неожиданно ухмыльнулся и покачал головой, перестав буравить взглядом того, кого считал своим. Май не издал ни звука, даже не пошевелился. Это было доказательство того, что в талантах не было души. Что заражение вирусом истребило в них человеческие слабости. Волоски на руках встали дыбом от приближающегося враждебного таланта. — Что он здесь делает? Май должен немедленно покинуть трущобы, один неверный шаг, и десяток сильных талантов почувствуют Химеру, — грозный голос Стоуна раздался со стороны спины. Адресован этот нравоучительный выпад Найсу. — Гости уже собрались во временной приемной. Вся аппаратура готова, Лайэр поднимется к тебе и проконтролирует работу. Я останусь в общем зале. Если что-то пойдет не так, живым я никого не выпущу. Найс, будь осторожен в словах. Ты должен как-то успокоить всех после выступления миротворцев. Второго шанса не будет еще многие годы. — Переговоры — моя слабая сторона, — лениво хмыкнул Найс. — Могу не сдержать харизму. — Веди себя серьезно, — Стоун заметно напрягся. — Стоун, проследи со всей своей серьезностью, чтобы Май покинул трущобы, — Найс снова улыбнулся. Найс прекрасно понимал, что за его спиной будет происходить что-то тайное. И это тайное приводило его в восторг. Его лучший друг и лучший враг объединялись, чтобы защитить то, что, по его мнению, просто не нуждалось в защите. Найс считал себя неуязвимым. — Стоун, ты хорошо понял, что должен выпроводить Мая? Тайное проникновение Химеры на собрание Бубнового Туза я никому не прощу. И если одного из вас я просто хорошенько отымею, то второму повезет намного меньше. — Надеюсь оказаться в числе аутсайдеров. Уступаю честь оказаться в твоей постели Стоуну, — беззлобно огрызнулся Май. Он должен был закончить диалог со Стоуном. Май сделал шаг назад и уперся спиной в дверь вернувшегося автомобиля. — Интересный сегодня был день, Стоун. Все стороны войны сделали свой ход. Найс ушел к старому цеху, не оглянувшись назад. У него не было времени на ругань. — Не вороши Примаверу, Май, — мрачно произнес Стоун, проводив мальчика взглядом. — Перестаю узнавать устрашающего Робби, — с легкой язвительностью ответил Май. — Я не позволю талантам проиграть, — обреченно проговорил Стоун. Он собрался и выдохнул. Он смотрел в одну точку, чтобы не замечать удивление на насмехающемся лице врага. — Но и потерять человечество тоже не могу. Найс может все исправить. В этих словах послышалась тщательно скрываемая боль. Май сглотнул, услышав в голосе мрачного мужчины его драму. Стоун дорожил этой семьей. Он хотел защитить всех. — Если вирус в талантах мутирует, то в чем смысл всеобщего спасения? — этот вопрос ничего не значил для Мая. Это был лишь еще один способ уколоть сумасшедшие планы Бубнового Туза. — Истребление талантов — разумное решение. Эвелин Гуд пытается спасти хоть что-то. Если бы я не жаждал всеобщей гибели, я бы встал на сторону миротворцев. Таланты меньше всех имеют право на выживание. — Геноцид талантов не может быть спасением для людей. Это не тот путь. Человечество потеряет все, если пойдет по этой дороге. Миротворцы не имели права решать за всех. Они не имели права использовать тайну в военных целях, — этот ответ Стоун дал без промедления. — Однажды мы найдем способ стабилизировать вирус. Но для начала нам нужно сохранить численность талантов. — Неужели ты действительно поверил в геноцид? Кровожадность людей не передается по наследству. Робби, я не верю, что Эвелин пойдет до конца. Она просто не сможет истребить миллионы жизней. Для этого нужно что-то большее, чем родиться в золотом замке успешного военного, — Май окинул взглядом трупы за спиной Стоуна. — Для этого нужно быть сумасшедшей. — Найс доберется до сестры и остановит её. Для доброты и сердечности мало родиться дочерью Первой леди миротворцев, поэтому не верь её благородным обещаниям, — Стоун все еще не мог поднять взгляда на своего вражеского партнера. — И не верь в свою безнаказанность. Найс не простит тебе её смерть. Не прикасайся к его семье. Стоун боялся потерять рассудок мальчика навсегда. — Не мне потакать прихотям этого ребенка, — Май протянул руку вперед. — Если ты готов его потерять — теряй на здоровье. Если я не убью Каида, твоему птенцу отрежут крылья. — Найс никогда не пожертвует Наби ради себя, — Стоун согласился на своеобразное рукопожатие. Это был договор ни о чем. Договор, где они лишь подчеркнули расхождение своих интересов и методов. — Кстати, мне пришлось немного развеяться с твоей Онорой. — Роберт Стоун стал мужчиной, — Май не почувствовал ничего. — Девушка влюблена в тебя, — это прозвучало так, будто что-то значило. — Что в тебе особенного? — Каждый имеет право ломать себе жизнь в свое удовольствие, — Май вытащил руки из кармана и открыл дверь. — Но не каждый может себе позволить умереть от моей руки, — на скандальной ноте Май закончил свой поток оскорблений и сел в машину. Чертова война всегда шла не по плану. Автомобиль выехал на грунтовую дорогу, когда часы снова завибрировали. Май нажал на кнопку, подняв стекло, разделяющее кабину водителя от пассажирских мест. Чертова война продолжалась, плюнув на ужас в глазах Оноры. Май ответил на звонок, как только собрался с мыслями. Это была глава Тотал Ликвидэйшен. Должно быть, она уже оправилась от шокирующего разоблачения и выступления миротворцев. Она должна была обдумать тактику. — Где ты шляешься? — едва ли не закричала рассвирепевшая женщина. На тактику это похоже не было. — Ты сказал, что дочь Старика мертва. Мы это дело полгода за тобой подтирали. Так какого черта Эвелин Гуд выступила в новостях? Откуда она узнала про вирус? Май ничего не ответил. Он чувствовал себя энциклопедией чужих ошибок. — Я не могу связаться с лучшими агентами Ти-Эль, а ты разгуливаешь по Криминальному кварталу, — она продолжала причитать так, словно ее окатили кипящим маслом. — Между талантами и людьми не будет военного союза против нас. Ты немедленно убьешь Каида Абу Дахиля на человеческой территории. Ты сделаешь это так, чтобы вину повесили на Старика. Мы подогреем войну между сторонами, а сами в это время разгромим миротворцев. — Что насчет Бубнового Туза? — Май не любил задавать вопросы. Но больше всего он не любил получать на них ответы. Ответы были нужны. — Бубновому Тузу отказали в поддержке практически все криминальные структуры, забудь про него, он уже ослаб, — самодовольно ответили в трубке. Она понятия не имела, что часть этих криминальных структур сама приехала на поклон Бубновому Тузу. Но сейчас были проблемы важнее. Глава Ти-Эль тяжело вздохнула: — Сейчас мы не можем допустить союза людей и талантов. Как только местонахождение Эвелин Гуд станет известно, ты разберешься и с ней. Война должна быть под нашим контролем. Мы не можем облажаться. Звонок был окончен. Май хотел связаться с Проводником, но пощадил его репутацию. Он шпионил в резиденции Старика. Мир сильно изменился для бывших друзей. Они выросли на соседних кроватях, вместе тренировались и посвящались в элитные юниты. Вместе были преданы и вместе предали Старика. Присягнули к Апокалипсису рука об руку. Но Май больше не мог довериться ему полностью. Потому что сейчас это доверие строилось на одной лишь ненависти к людям. Дружбы больше не существовало. Май потянулся рукой, чтобы вытащить толстый узел кляпа из рта Оноры, но в окне увидел слабое движение. По земле буквально ползла пленница Найса. Она сбежала из подвала, пока Бубновый Туз развлекал своих гостей. Она поднималась на четвереньки и через несколько болезненных шажков по выжженной земле снова падала навзничь. Май постучал по стеклу, и автомобиль остановился. Женщина замерла, услышав рядом с собой неспешные шаги. Май приложил к её шее ладонь и не почувствовал излюбленного тепла. Она была человеком. Неожиданно она перевернулась на спину и захрипела, совсем обессилев. Май сорвал бейджик, чудом уцелевший на груди женщины, и прочитал незнакомое название фирмы. Она работала какой-то лаборанткой в неизвестной конторе. Май сжалился над жертвой обстоятельств. Пешки всегда держали ответ за своих неуловимых хозяев. Он просто перевязал шнурок вокруг шеи женщины и туго затянул, надавив коленом на дрожащую грудь. Она умерла быстро. Быстро, но немного болезненно. Не все жертвы погибали в неосознанности. Вернувшись в автомобиль, Май наткнулся на лицо Оноры, покрытое маской ужаса. — Найс бы не позволил ей жить, — Май пояснил свой великодушный поступок. Свое милосердие. — Он бы не позволил ей даже умереть. Онора ничего не сказала в ответ лишь потому, что её рот был туго набит тряпьем. — Как давно вы работаете на Бубнового Туза? — Май задал этот вопрос водителю, когда тот опустил разделяющее стекло. — Что Бубновый Туз обещал за службу? Куда нужно пойти, чтобы устроиться в его команду? Я слышал, что его имя доступно лишь близким соратникам. — Не могу дать точной информации. Стоун набрал всю охрану наймом через Посредника Криминального квартала. Сам я устроился по старой дружбе отца. Он работал на Бубнового Туза еще в Примавере, он отдал за него жизнь, — водитель сам был уже не молод. — Его называли Монахом. Думаю, он бы не стал работать на того, в кого не верил. Монах стал моей самой надёжной опорой. Люди всегда отличались особой сентиментальностью. — Я тоже знал Монаха, — Май задумчиво откинулся на спину. — Он был достойным талантом. Говорить о том, что убил его, Май не стал. Вряд ли это был удачный способ закончить беседу. На этом диалог снова затих. Лишь постаревший автомобиль скрипел, перебираясь на неровностях пустоши. Онора все еще плакала, уткнувшись лбом в стекло окна. Часы снова завибрировали и Май решил повторно поднять перегородку кабины водителя. Он не хотел убивать лишний раз. Эти смерти не несли смысловой нагрузки. За этим смерти даже не платили. Бессмысленные усилия и след, который мог привести к Химере. — Проводник исполнителю, — тихо прошептало затемненное лицо. — Нужно поговорить. — Что происходит в резиденции Старика? — Май значительно успокоился. — Я видел новости. — Приехали представители миротворцев и взяли все под свой контроль. Юнитов все еще держат в неведении, — Проводник торопился или боялся быть раскрытым. — Химми, я кое-что нарыл по твоим серийным убийствам. Похоже, что похищенных людей сначала хорошо пытали, а потом доставляли в Викторию и убивали на месте. Скорее всего, их накачивали биологическими седативными препаратами перед убийством. Все люди были привезены из разных стран и считались пропавшими. Прослеживается одна связь: это доктора наук и медицинские работники. Май косо посмотрел на затылок водителя через мутное стекло. Талант — снотворное. — Персонал, — Май прервал ненужные рассуждения. — Бубновому Тузу нужен персонал. — Он нанимал сотрудников под пытками? — Проводник засомневался. — Либо Бубновый Туз пытался найти Эвелин Гуд, — Май задумался. — Пытался выйти на след. — Впрочем, люди Старика в Криминальном квартале засекли небольшую активность Бубнового Туза. Он анонсировал какие-то новые препараты для военных действий, так что персонал ему вполне мог пригодиться. В любом случае, его дела в Криминальном квартале не прошли гладко. Появление Бубнового Туза не понравилось тамошнему хозяину. Они вступили в конфликт. Криминальные авторитеты разбились на два лагеря. Не все были готовы принять нового игрока, скрывавшего свое лицо. Пока наш Туз разбирается со своими проблемами, Тотал Ликвидэйшен решили разобраться со своими. Есть вторая новость по твоему делу. Тело последней похищенной женщины пока не нашли, — затараторил проводник. — Если верна твоя вторая версия, и Бубновый Туз искал Эвелин Гуд, то у него это получилось. Последняя жертва работала в исследовательских центрах миротворцев. Эвелин Гуд забрала все данные по Бубновому Тузу под личный контроль. Его могут объявить врагом мира. У него случилась быстрая карьера. Что из моего приказа привести её живой и невредимой ты не услышал? Май убил своими руками ту, кто могла отвести его к Эвелинам Гуд. Название лаборатории было незнакомым, потому что было засекреченным. — Миротворцы не осилят Бубнового Туза, — Май снова сбросил звонок. Он не рассказал Проводнику о том, что неодобренная встреча Бубнового Туза и криминальных авторитетов в данный момент происходила на территории трущоб. Подобная информация требовала новых договоренностей. И хорошей оплаты. Найс снова всех обыграл. Драма этой семьи наливалась новыми событиями. Эвелин Гуд никогда бы не объявила его врагом мира. Она забирала все данные по Бубновому Тузу, чтобы защитить Найса от Старика. Сестра защищала брата от отца. И в этот момент Май пообещал себе не убивать людей из жалости. Теперь шанс найти неуловимую леди миротворцев снова приблизился к нулю. Май вытащил кляп из сомкнутых челюстей Оноры. К его удивлению, девушка не произнесла ни слова, лишь от боли стиснула зубы. Стекло вдруг съехало вниз. Водитель осмотрел обоих в зеркало заднего вида и снова уставился на дорогу. Талант словно почувствовал, что за его спиной что-то происходило. Страх Оноры вернул настроению Мая некоторую бодрость. Раньше я часто представляла, что смогу сражаться с талантами. А теперь, когда Химера появится на Бристоль Грин, хочется просто спрятаться. — Это Химера, — проскулила Онора, совладав с челюстью. — Пожалуйста, остановите машину. Он — Химера. Вы должны остановить машину! Автомобиль резко затормозил. Май не торопился предпринимать никаких действий. Все это начинало ему как-то слишком нравиться. Болезненное счастье разливалось в груди при упоминании чудовищного имени. Бубновый Туз действительно открыл ей всю правду. Вместо былой преданности на лице Оноры появился безобразная паника. Люди любили паниковать. Ни один живой организм не рыл себе и другим могилу с тем же желанием, как делали это люди. Май приложил ладонь к голове водителя, отключив его сознание прежде, чем ублюдок разбрызгал бы по салону снотворное. Больше сын Монаха ничего не слышал и не видел. Ничего не понимал и не чувствовал. Его память и мышление закоротило. — Вот и приехали, — произнес Май, открыв свою дверь. — Выходи, Онора Бейкер. Когда он обошел автомобиль, Онора еще не сдвинулась с места. Тогда Май просто вытянул её за волосы и бросил навзничь на землю. Он склонился над ней и освободил связанные руки. После этого в полном молчании Май выволок из машины водителя и оглянулся по сторонам. Вокруг была лишь голая земля, изредка украшенная погибающими от жажды деревьями. Онора быстро освободила ноги и вскочила. Она держалась стойко, она должна была держаться стойко. Девушка быстро адаптировалась к новым правилам. Люди редко так хорошо приспосабливались. — Возьми водителя за ноги и тащи к дереву, — приказал Май и пошел вперед. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы проверить исполнение приказа. Здесь он был Химерой. Здесь он мог не скрывать свою сущность. Легкие наполнялись чем-то, что было похоже на расплавленную весну. Она была терпкой и горячей. Она околдовывала своей привлекательностью. Сорванные маски позволили ему дышать намного глубже. Онора с кряхтением двинулась за ним, роняя тяжелые ноги грузного водителя на землю. Роняя и снова подбирая. Хрупкая девочка еще только училась воевать за свою жизнь. Май сел под дерево и еще раз вдохнул аромат растрескавшейся зимы. Снега в этом году почти не было. Онора дотащила безвольное тело человека лишь через несколько минут и с усталостью выдохнула. Сосредоточившись на одной проблеме, она преодолевала страх перед другой. Девочка, мечтавшая стать равной лучшему убийце этого мира. Май бросил шнур ей под ноги и пожал плечами в ответ на пораженный взгляд. Она сама запачкала свои руки кровью, когда произнесла имя Химеры при чужаке. Чужак должен был умереть. Свидетели не оставались в живых. — Я не смогу, — прошептала Онора. — Ты не можешь меня заставить. — Водитель умрет, — Май опустил взгляд на траву. — Умрешь ли ты — решать не мне. — Ты был героем для многих людей, — Онора приняла для себя губительное решение надавить на жалость безжалостному убийце. — Мы ждали твоего возвращения. Мы верили в тебя. — Теперь в меня верят другие, — Май снова кивнул на удавку. — Действуй. Чего ты хочешь: сражаться за людей или сражаться против талантов? — Тебе никогда не победить Старика, — голос Оноры неожиданно окреп. — Никогда. В первом случае ты станешь героем. Во втором — убийцей. — Победа не нужна, — Май лениво отозвался на звучавший в голосе девушки максимализм. — Ты обещал, что я смогу стать героем для своего вида, — Онора несмело взяла в руку удавку. Несмело, но жадно. Назло своим разрушенным мечтам. Назло себе. Назло потерянной вере. — По-твоему, герои и есть самые настоящие убийцы. Ты не видишь разницы в очевидном. — Я дал тебе время, чтобы сделать эти выводы самой, — кивнул Май. — Вот что очевидно. Он никогда не ошибался в предсказуемых людях. Боль всегда проходит, Онора. Она выглядела потерянной. Весной даже самые старые раны начинают кровоточить. Онора даже не слышала его слов, словно что-то задумала. Решилась отказаться от розовой мечты. Бубновый Туз как-то проник в безвольное сознание девушки, одурманив её светлые порывы стать для мира чем-то большим, чем беззащитным инвалидом. Онора сопротивлялась собственному решению стать сильной. Май не мог допустить падения той, на кого он потратил слишком много минут тренировок. Он сам набросил на водителя веревку и заставил Онору взять её в руки. Он хотел помочь ей сделать самый первый шаг. Как однажды люди помогли ему перерезать горло беззащитному братишке. Немолодая кожа водителя продавилась под легким напором. Май сжал хлипкие кулаки Оноры в ладонях. Сжал очень сильно, не позволяя отпустить удавку. Он силой развел руки в стороны и помог ей совершить её первое убийство. Первый шаг навстречу прекрасному отсутствию всякого будущего. Она попыталась спасти водителя лишь в последний момент. Начала сопротивляться в конце. Ты будешь на моей стороне. Выполнять мои приказы. Момент был запоздалым.