Тюрьма. Весенняя боль 2

Территория людей. Криминальный квартал. 8 апреля 2315 года.

— Я должна сходить в туалет, — Онора была упряма в своих диких желаниях. — Я здесь не ради этого, — Май спокойно выдержал презрительный взгляд. Кровать была прибита к тяжелым брусьям пола. Онора была привязана к кровати удавкой. Удавка натянулась под её хаотичными попытками освободиться. Май оценил катастрофу возможных человеческих испражнений, и пнул ногой пластиковое ведро. Времени не было, поэтому он с наслаждением развалился на скрипящей кровати. Хаос происходящего был многообещающим. Военное затишье вылезло из тупика, и Май собирался хорошенько им воспользоваться. Нарушение сложившегося порядка должно было негативно отразиться даже на планах Бубнового Туза. И этим Май был почти доволен. Почти, потому что Онора с трудом приспустила трусы и на его глазах справила нужду. Она терпела долго. Люди всегда отличались несуразной терпимостью к гнету. Угнетала их врожденное неумение лавировать в череде событий. — Ты дала мне обещание, Онора, — Май проговорил это без интереса. — Я давала обещание не Химере, — девушка вернула трусы на место. В этот момент Май подумал, что она очень плохо себя знала. В другой момент он понял, что и сам очень плохо знал эту слишком обычную девушку. Она не отличалась от других людей: в своей ошибке она нашла виновного таланта. Люди быстро прощали себе промахи. Онора продолжала искать демонов вокруг, а не внутри себя. Она продолжала попытки найти совесть Химеры. Еще не осознала: её будущее существовало лишь потому, что этой совести уже не было. — Тот талант был простым водителем, — Онора первая нарушила тишину. — А ты убила его, назвав мое имя, — все это Май проговорил со свойственным Химере хладнокровием. Больше ничто не могло покалечить его уравновешенность и уверенность в выборе. Больше никто не мог ему приказывать. Существовала лишь черствый урок, который Май обрушил на ученицу. — По крайней мере, ты похоронила свои влюбленные взгляды и смотришь на меня с трезвыми мыслями. Ты дала мне обещание. Ты его исполнишь в ближайшее время. Старик должен умереть от твоей руки. — Мои влюбленные взгляды похоронил твой хозяин, — Онора поджала губы. Попыталась ужалить. Почти получилось. Самоубийство. Она хотела стать благородной жертвой. Собственная гибель в обмен ни на что. Фальшивая добродетель была облюбована людьми еще до первых конфликтов с талантами. С тех пор, как они позволили заразе в виде талантов распространиться по земле. Онора кусала губы, сдерживая нарастающую истерику. Обида и неудовлетворение истерзали её веру. Она похоронила влюбленные взгляды, но уязвление оставила при себе. Настало время его перепрограммировать. — Ты будешь убивать для меня. — Ты действительно веришь, что убивать — это нормально? — робко прошептала девушка. — Я знаю, что убивать — это нормально, — Май не думал ни секунды и повторил её слова. — С каких это пор? — она хотела быть на одной стороне с ним. — С тех пор, как я встретил людей, — Май выдохнул. — Ты был нашим героем, — она искала в Химере драму. — Старик что-то тебе сделал? — Старик всем что-то сделал, — Май хмыкнул, прервав Онору. Онора искала способ соскочить с иглы преступного мира. Решение снова было запоздалым. Май отвел взгляд. Он знал, почему выбрал именно её. Мертвую девушку, которая хотела вдохнуть в себя жизнь. Безнадежность Оноры состояла в том, что она не осознавала своих возможностей. Май сделал ей предложение по одной причине: Онора могла его принять. Похоронившая семью. Выросшая во лжи на прифронтовой территории. День за днем наблюдавшая кортежи труповозок вместо закатов. Убившая первую жертву, но отрицавшая свою вину. Она была идеальна для морального разложения. — Ты убьешь меня, — Онора произнесла это так, словно молила о спасении. — Нет, но и в живых тоже не оставлю, — Май остановил её попытки воззвать к несуществующей жалости. Это была откровенная потеря времени. — Много лет назад Первая леди миротворцев открыла секрет вируса талантов и убила всех своих лаборантов. Всех, кроме твоего отца. Мы хотим знать причину. Какие секреты доктор Бейкер хранил в чулане? Если не ответишь, я продам тебя Апокалипсису. От зверских пыток тебя отделяет только мое слово. — Тотал Ликвидейшен, — Онора страшно поникла. — Роберт Стоун рассказал о тебе правду. — Уверен, его правда была утрирована. — По-твоему, что-то в тебе нуждалось в утрировании? — Онора опустила взгляд. — Эта была самая посредственная драма в моей жизни, — Май положил ногу на ногу и с интересом осмотрел дрожащую девушку. — Бубновый Туз нашпиговал твоего отца взрывчаткой, похитил тебя и продержал несколько часов в клетке с самым настоящим Цербером. Я простил кражу моей крови, спас тебе жизнь и обучил выживанию. Зло ты видишь именно во мне. Как Бубновый Туз залез тебе в голову и все там переворошил? — У меня появилось собственное мнение, — Онора не подняла головы. — Поэтому ты назвала Бубнового Туза моим хозяином? Лучше бы тебе распрощаться с этим мнением навсегда, — Май почувствовал нарастающее подозрение. Его снова обыграли, а он снова не знал в чем. Найс действовал слишком предусмотрительно. Его ход мыслей просчитывал наперед все события. Догадка пронзила его мысли слишком резко: — Так вот в чем хитрость. Моя деликатная персона разоблачена. Стоун рассказал тебе о том, что случилось Примавере. Рассказал, что я намеренно не убил Бубнового Туза, — Май чувствовал, что девушка не сможет отрицать правду. — Знаешь, почему они сделали это? Чтобы твое существование стало для меня обременительным. Теперь я не смогу отдать тебя в Апокалипсис. Под пытками ты выдашь меня. Ты выдашь меня при любой возможности. Оставалось одно: убить. Чего и добивался Найс. Он по-прежнему подстраивал под себя мир. Потом боль пройдёт. — И ради этого человека ты предал себя, — Онора не цеплялась за жизнь. — Он — твоя весна. — Этот человек предал себя первым. Ради меня. Я лишь уплатил ему долг, — Май поднялся на ноги. Найс уничтожил смысл последних месяцев. Время Оноры быстро истекало. Впрочем, что-то в этом было. Что-то такое, что пьянило рассудок странной радостью. Радостью с нотками бешенства. Май еще раз окинул тщедушную девушку взглядом. Он не хотел проигрывать хотя бы этот бой. — Всего одна смерть — и ты свободна. Даю тебе слово, Апокалипсис не доберется до твоей шкурки. Старика должна убить именно ты. Это точно должна быть ты. Чтобы Найс впервые проиграл по-настоящему. — Да как ты не понимаешь? — Онора верила в свои слова. Это были слова, в которых послышалось открытое почтение. — После убийства Старика я уже никогда не буду свободна. Я видела, как пожилая женщина топила щенят. Это впечатлило меня. — Ты слишком кровожадная для той, кто прикрывается человечностью. Ты смогла пошатнуть уверенность самого Бубнового Туза. Миру была нужна твоя невзрачность, идиотка, — Май присел возле девушки и поднял её лицо за подбородок. Удавка ловко соскользнула с её руки, когда Май легко развязал свой секретный узел. — Бубновый Туз подкинул мне сильный козырь в лице тебя. Проиграю я или смогу победить — твое решение. На тонкой болезненной коже остался налившийся синевой след. Май закрыл девушке глаза ладонью и почувствовал, как она доверчиво прижалась лбом. Май слишком хорошо знал этот вид и понимал ход мыслей Найса. В этот раз он сильно оступился. Угроза его правления пошатнулась, когда Найс выдал свои чувства. Он ревновал. И он признал, что Онора была способна на убийства Старика. Признал, что ему невыносима связь с Химеры с кем-то еще. Май глубоко вздохнул. Он нашел альтернативный вариант испортить себе будущее. Бубновый Туз жаждал увидеть одиночество в глазах Химеры. Следовало его проучить. Я не прошу воевать за меня, я прошу не воевать против. — Онора, я не прошу убивать. Я прошу воевать за меня, — Май не убирал руку от лица девушки. Он не хотел видеть её доверчивого взгляда. Он не хотел предавать никого, в особенности самого себя. Но был вынужден. Он собирался нанести удар, который переломал бы ноги команде Бубнового Туза. После этого удара Найс мог никогда не встать. Стоило научить инфантильного мальчишку главному правилу войны: не оголять чувства. — Онора, я прошу тебя встать на мою сторону и дать отпор каждому, кто хочет извлечь личную выгоду из этой войны. Моя война идет против боли. Бубновый Туз убил твоего отца. Старик убил моего. Мы можем отомстить ублюдкам так, что они начнут молиться о конце света. И тогда я буду смотреть только в твою сторону. Я назову тебя своей семьей. Таланты чтили родственные связи. Онора должна была захотеть служить Химере. Май опустил ладонь, чтобы встретиться с шокированным взглядом незамутненного глаза. Пронизывающая клятва звучала страшным заклинанием. — Если я убью Старика, — недоверчиво прошептала Онора, — ты поклянешься мне в верности? — Не просто поклянусь, — вдруг усмехнулся Май. — Я буду верен тебе. Он не лгал. По крайней мере, не во всем. Онору казнили бы сразу после убийства Старика. Три отвратительных минуты верности в обмен на возмездие. — Но Бубновый Туз тоже достоин смерти. Смерти, а не страданий, — она желала самой страшной мести. Но не знала, что для Найса страшнейшим наказанием было только прижизненное искупление вины. Белое перо, которому наивно радовались осужденные. Жизнь без семьи. Скорбь по отцу, которого Найс бы не смог защитить. — Когда я похороню душу Бубнового Туза, то позволю похоронить и тело, — Май произнес это неожиданно даже для себя. Свобода отрезвляла Химеру. Потому что свобода уничтожала ребенка внутри Найса. Война собиралась сделать его чудовищем. Весна отнимала у Найса его детскую наивность и непосредственность. Он брал пример со своего отца-убийцы. Май сжал кулаки. Он хотел принять участие в разрушении мальчика. — Мы похороним Бубнового Туза там, где у меня отняли жизнь. Мою совесть. Мое будущее. Пахотные земли, ясное небо, шум океана. Забытое кладбище, созданное семилетним ребенком. Место для отбросов. Найс должен был исчезнуть в безызвестности, как было стерто из памяти поселение талантов. Найс не имел права на место в личном кладбище Старика в сердце Сан-Антонио. — Если это важно для тебя, — с большим сомнением согласилась Онора. Это было обещание, пропитанное нерешительностью. Слишком откровенное и нереальное. Жизнь. Власть. Возмездие. — Почему ты перестал защищать людей? — в глазах Оноры повторился вопрос. Командная игра требовала честности. — Потому что стал нуждаться в защите от вас, — Май ответил серьезно. К горлу подступила тошнота воспоминаний. Воспоминаний, возвращавшихся весной. Он вырастил тебя, как собственного сына. Он оценил твой потенциал. Дал тебе имя. Люди сами создавали для себя чудовищ. Люди сами подписывали себе приговор.

***

Территория людей. Криминальный квартал. 11 апреля 2315 года.

Желтое солнце хорошо прогрело землю. Борьба за власть у рычага погоды досталась весне. Май почувствовал кусочек этого тепла в груди, когда безветренное утро разбудило его удивительной тишиной. Единственным, что немного отравляло жизнь, это пугающая перспектива близости с человечиной. Если бы Онору не казнили сразу, ему бы пришлось дать клятву верности. Однажды он уже чуть не угодил в узел семейных дрязг. Больше не собирался. Он продал себя за смерть приемного отца. Былой энтузиазм почти прошел. Наверное, это было самое нелепое наемное убийство в истории войны. Самое желанное. Самое мотивированное. Май внимательно осмотрел жалкое лицо спящей на полу Оноры. В мире больше не осталось интересных занятий, раз все выбирали войну. В мире не осталось тех, кто бы не пытался урвать кусочек выгоды для себя. Оделся. Выпил стакан мутной воды из крана. Холодильник снова был пуст. Май перешагнул через девушку. Перешагнул в буквальном смысле. Он спустился вниз и поморщился от тухлого запаха, стоявшего в холле. Тело хозяина заведения все еще не убрали. Убирать было некуда. Убирать было некому. Кожа таланта приобрела золотисто-коричневый оттенок и обтянула его квадратный череп. Май свернул желтую газетенку и отогнал ею слетевшихся мух. Вежливость была ни при чем. Он забрал последние три таблетки. Бесплатный яд мог пригодиться. Май взял мертвеца за волосы и потряс его голову над столом: больше яда не осталось. Мародёры здесь уже побывали. Воспоминания выплывали ниоткуда и бередили скованную взрослением память. Старик был виновен. Каид Абу Дахиль был виновен. Весь чертов мир был виновен. Подошедшая Онора положила руку на плечо Мая, но тот с раздражением её скинул. Она не имела права вмешиваться в его скорбь. Она не имела права претендовать на его драму. Не сейчас, когда слишком многое стояло на кону. Май выдохнул закипающую злость и кивнул Оноре, приказав следовать за ним. Мимо дорогих и дешевых проституток, мимо хороших и плохих забегаловок, мимо порядочных и непорядочных убийц. Мимо шанса на свободу. Мир не делился на черное и белое. Налипшая на разумную жизнь грязь перемешала краски. Эту грязь можно было смыть только кровью. Банальные решения требовали лучшей подготовки. — Я представляла жизнь Химеры более необычной, — Онора озвучила сомнение. Они прошли мимо ворот квартала на другую сторону и устремились к центру. — Оставь больные фантазии при себе, — жестко отрезал Май. Он толкнул Онору плечом, и они отвернули лица от какой-то разборки талантов. Низкопробные стычки не должны были волновать исполинов войны. Стать тем, кто перетягивал одеяло событий на себя, оказалось гораздо проще, чем многие могли бы подумать. Май хотел выползти из тени и стать центром войны. Он хотел отнять у Найса его трон. Хотел притянуть к себе все существующие неприятности. — Таланты Криминального квартала — опасные беженцы, не стоит с ними водиться. Они не хотели воевать за родину и приехали убивать за деньги. Они платят местному Хозяину сборы за прикрытие и получают от него нелегальную работу. Этот бизнес существует с падения первого лагеря миротворцев. Хозяин — бывший миротворец первого поколения. Один из тех, кто не залег на дно до лучших времен и отказался примкнуть к Картеру Моррису во время создания Тотал Ликвидэйшен. Получил криминальный авторитет, сотрудничая со всяким сбродом. Благодаря старым знакомствам у него есть связи в Правительстве людей, в Военном лагере талантов, на нейтральных территориях. Уверен, что и с новыми миротворцами у него есть договоренности, зеленые мундиры слишком открыто охотились на нас в последние дни. Единственные недруги Криминального квартала — это агенты Тотал Ликвидэйшен. Мы частенько проводим здесь отпуска и немного нарушаем порядок. Нас раскрыли, значит, зачистка — вопрос скорого времени. Старайся сливаться с толпой, но не суйся к местным. Твоя война ведется на другом уровне. — Неужели ты живешь по местным законам? — Онора отвесила паршивый комплимент. — Я не следую правилам, которые просто могу купить, — Май снизил громкость голоса. Он с роковым восхищением остановился перед хибарой в самом центре квартала. Она затесалась между двумя четырехэтажными домами и больше походила на игрушечный шалаш. Май оттащил Онору к стене и отпустил её руку. Наверное, под слоем одежды остались белые следы от жесткой хватки. — Ты будешь ждать меня здесь. Следи, чтобы никто не вошел. Я узнаю ситуацию на рынке труда и проработаю информацию по старому заказу. Работа в команде Химере была не по душе. Она требовала больших энергозатрат. Впрочем, у талантов не было души. Это была обычная жалость к потерянным минутам. — Легенду можно нанять через будку с дырявой крышей? — Онора почти унизила убийцу. — Это точка сбыта, — Химера в очередной раз восхитился ограниченностью человеческого мышления. — Здесь сидят посредники. Они покупают работу у Хозяина, затем перепродают её подешевле простым работягам. Каждый член Криминального квартала проходит регистрацию для безопасности. Здесь я специализируюсь на несчастных случаях, чтобы не оставлять след удавки. Подумай над тем, как именно ты хочешь убивать. Может быть, яды. Таблетки все еще были в его карманах. — Ты учил меня драться. — Я учил тебя не умереть при первом же провале, — Май постучал в дверь. — Никогда не видела тебя таким чутким, — Онора попыталась заглянуть в окно. — Я собираюсь загадить жизнь одному опасному человеку. Чуткость — это меньшее, на что я ради этого готов пойти, — Май усмехнулся, намекнув на свою безоговорочную продажность. Откровенный разговор был заглушен скрипом дощатой двери. Посредник вышел на контакт одним только кивком головы. — Как проходят первые дни весны? — Май поставил локти на прилавок и без интереса пролистал регистрационный журнал. Сюда вписывались имена беженцев, которые пытались добиться места в Криминальном квартале. Записи последних дней буквально переполняли страницы. Поток увеличился после выступления миротворцев. Таланты бежали от войны в надежде на скорую защиту. На защиту Эвелин Гуд. Криминал был кратчайшим путем на человеческую территорию. Послушав тишину, Май прочистил горло: — Если все эти беженцы пройдут регистрацию, они обрушат ценник на работу наемников. Я собираюсь завести семейную жизнь, полную жутких соплей и детских испражнений, расскажи мне о перспективах будущего. — Парень, ты тратишь на взносы и налоги больше, чем зарабатываешь здесь. Единственная твоя перспектива — смерть за шпионаж, — недружелюбно пробасил Посредник и повернул световое табло лицом вперед и вывел небьющийся баланс. — Как твои расходы превысили доходы? Хозяин не любит подработок на стороне. Я предупреждал тебя, что это не курорт. Другие таланты пытаются здесь выживать. Мы пытаемся построить здесь честный бизнес. Только здесь Химеру могли отчитать за оскорбление криминальной добродетели. — Мне нужно, чтобы мой регистрационный лист был безупречен. Я не хочу попадать на радар местных авторитетов. Сколько ты возьмешь за сокрытие маленьких неувязок в цифрах? — удавка на руке Мая смотрелась браслетом на удачу. Она действительно могла решить самые скверные проблемы. Неувязки были совсем не маленькие. Но этот чертов Посредник был замечателен тем, что до этого момента решал все вопросы без собственной смерти. Он не боялся фальши, когда речь шла о деньгах. Вся эта война строилась на перепродаже чести. Май улыбнулся: — Назови цифру. — Возьмешь пару глухих дел бесплатно, — Посредник уткнулся в монитор и из-под стола с гудением поползли желтые листы с распечаткой. Такую информацию не передавали в электронном виде. Мир перешел на бумажные носители ради безопасности. Эта безопасность была сомнительна. Май еще раз пролистал журнал с заявками от беженцев и усмехнулся странным пометкам возле незнакомых имен. Посредник вытащил стопку с информацией, положил её на стол и демонстративно захлопнул журнал с именами. — Прекращай разнюхивать здесь. Вот тебе работа, я выкупил её у Хозяина, а никто не взялся за её исполнение. Избавишь меня от этих висяков, приведу регистрацию в порядок. Не сделаешь — пойдешь давать ответ перед Хозяином. Химере могли нагрубить. В Химеру могли швырнуть бумагами. На Химеру могли давить. Но Химеру не могли перехитрить. — Какие у меня сроки? — С работой разберешься в ближайшую неделю, — Посредник сложил руки в карманы. — Деление наследства, супружеские измены, насилие в семьях, — с каждым произнесенным словом Май чувствовал, как его чувство достоинства трескалось по швам. Но за дверью стояла одна маленькая девочка, которую стоило научить беспрекословным убийствам. Девочка, для которой все эти жертвы могли стать идеальным началом. — Я и не мечтал о такой удаче. Сделаю все в лучшем виде. Со стороны его тон мог показаться саркастическим. — Рад был угодить, — сыронизировал Посредник, указав кивком головы на дверь. В этот момент дурная человечина в лице Оноры с интересом вошла внутрь и оглянулась. Посредник заметно напрягся. В Будку можно было зайти только по его приглашению. — Что-нибудь известно о таинственном лекарстве от вируса талантов? — Май опустил взгляд на распечатки и сделал вид, что не заметил настойчивого выпровождения. Как и не заметил Оноры, которая ослушалась его приказа. Посредник сдвинулся в сторону, осмотрев вошедшую без спроса девушку. Стеллаж за его спиной открылся глазам Мая. Единственное, что привлекло его внимание, это случайная фотография. На фотографии было его собственное лицо. Подвох был значительным, он сулил заказ на собственное убийство. И Посредник непременно о нем знал. Май постучал пальцами по жесткой обложке журнала и улыбнулся так, словно не заметил опасности. — Если лекарство от вируса талантов появится, то случится это здесь. Не поставишь меня в очередь? У моей женщины много недостатков, худший — она человек и не может выносить мне ребенка, — Май услышал собственный голос слегка растерянным и демонстративно приобнял опешившую Онору. Нужно было собраться и действовать. Нужно было начать задавать правильные вопросы и получать на них содержательные ответы. Но фотография не давала ему покоя. В те моменты, когда он чувствовал себя победителем, Найс демонстративно напоминал ему о своем преимуществе. Он бы не посмел. Он бы не посмел выдать Химеру. Он бы не посмел сделать заказ на его убийство. — Главный недостаток твоей бабы — уродство, — вдруг усомнился Посредник. — Она не стоит того, чтобы ради нее лишаться таланта. Твоя человечина — отход не первой свежести. Онора резко дернулась вперед, но отлетела в дверь от толчка Мая. Она не имела права вмешиваться. Она портила дело, лелея личные обиды. — Кто она такая? — Посредник с подозрением прищурился. — Она не похожа на человека. Май толкнул девушку еще раз, и она вывалилась из будки. За ней он запер дверь на защелку. Пришло время более ценной информации. — Какова была реакция талантов на выступление миротворцев? Таланты пойдут на перемирие с людьми? Они хотят излечиться от заражения? — Май вытер руку, обнимавшую Онору еще пару секунд назад об штанину. Прикрытие оказалось отвратительным. Приличным наемникам всегда приходилось марать руки о нечистоты в лице людей. Май снизил громкость голоса. Он зашипел: — Еще пару убийств в обмен на информацию. Он пошел на значительные уступки. Химера умел договариваться. — Двести лет войны не отменить из-за каприза миротворческой бабенки. Таланты наглаживали яйца на мордашку Эвелин Гуд во время трансляции, — грубо ответил Посредник. — Информация о чужих яйцах как-то не тянет на достойную оплату, — прищурился Май. Посредник вышел из-за стойки и закрыл дверь на ключ. Защелки ему показалось мало. Он перестраховывался так, словно ему было что терять. — Таланты не откажутся от силы, чтобы стать равными с людьми. Это гол в свои же ворота. Это противоречит идеи эволюции. На лечение пойдут лишь убогие. В основном беглые дезертиры из армии. Люди остановили нападения на территории талантов, а таланты просто посмеялись в ответ, — Посредник вывел на экран темное изображение. На видео транслировалось изнасилование неживого тела на фоне флага Военного лагеря талантов. Это совсем не было похоже на поддержку перемирия. — Жертва — человек, одна из похищенных лаборанток миротворцев, её тело нашли возле трущоб Сан-Антонио, где обитают дикие таланты. Была задушена удавкой, скорее всего, наемная работа Химеры. Военный лагерь получил тело, раздел и оприходовал его в насмешку над перемирием. История совсем мрачная получилась, её сначала приняли за подделку, но в сеть видео попало именно с базы талантов. ВЛТ облажался перед правительством людей. Миротворцы запросили подробное расследование происшествия. Перемирие вряд ли теперь состоится. Май сглотнул. Он совсем недавно задушил эту женщину в трущобах. Совсем недавно. Никто из воюющих сторон бы не запачкал руки подобным дерьмом. Кроме одного человека. Только Найс был способен на это. Единственный, у кого могло сорвать крышу при виде человеческого трупа. Найс, обитавший на территории диких талантов. Найс, похитивший лаборантку миротворцев. Найс, на чьей территории она была убита. Май почувствовал приток небывалой злости. Ублюдок играл из-за кулис. Это был подлый ход. Слишком подлый и низкий для того, кто нашел гармонию с самим собой. Он подставил Военный лагерь талантов. Он разрушил хрупкое перемирие. Он снова одержал свою победу. На этот раз гнусную. — Пометки в твоем списке новых беженцев что-то значат? — Май частично догадался, когда пробежался по способностям беглых талантов. — Ты хочешь продать их Бубновому Тузу в лаборатории? Он заказал всех этих талантов для экспериментов, а ты ему помогаешь. Я знаю, что кое-кто из Криминального квартала тайно сотрудничает с Бубновым Тузом. — Откуда ты знаешь это имя? — Посредник значительно напрягся и побледнел. Он не отрицал обрушенную информацию. Его рука потянулась к кнопке тревоги. Взгляд зацепился за распечатанную фотографию. Он поздно понял, где налажал. Май схватил мужчину за горло и ударил головой о стойку. — Бубновый Туз дал заказ на мое убийство, и сделал он это через тебя. Выкладывай подробности, — процедил Май, пробежавшись взглядом по зашторенному окну. Онора что-то высматривала вдалеке и даже не оборачивалась на шум из будки. Май еще раз ударил Посредника о стойку, затем толкнул его в стену. Размял кулаки. Местные торгаши были хороши лишь под защитой Хозяина Криминального квартала. Защита не действовала на предателей. — Хозяин квартала знает, что ты сотрудничаешь с Бубновым Тузом? Я слышал, что они так и не пришли к взаимопониманию. Криминальный квартал раскололся, и ты встал на сторону авторитетов, поддержавших чужую политику. Что Туз обещал за службу? — Бубновый Туз анонсировал отличные препараты. Если он запустит их в производство, то наш квартал разбогатеет на перепродаже. Работы хватит на всех беженцев, мы существенно расширимся. У него есть реальный шанс повести наш бизнес в будущее, а Хозяин посчитал его амбиции ненадежными, — Посредник с детской непосредственностью выдал секретную информацию. — Это деньги, парень. Это престиж. Это выживание. Подтянутся покупатели со всех сторон из всех стран. От Криминального квартала Тузу потребовалось только поставка экспериментального материала и выход на рынок в скором будущем. Мы будем доставлять ему нужных талантов, а он нам готовый товар. Мы утроим свои силы. — Бубновый Туз не будет делиться, — Май мотнул головой. — Он просто возглавит вас. Посредник опустил взгляд. Он и сам понимал, что скорые перемены не пройдут мирно. Впрочем, Найс быстро усвоил правила игры. На свободе правили деньги. — Бубновый Туз отозвал заказ на меня? — Май двумя пальцами поднял лицо мужчины. — Нет, — Посредник как-то покраснел. — Хромой брал этот заказ, но был найден задушенным на крайней улице. Я все еще жду нового исполнителя. Никто не берется за тебя, за своего. Наемники старались обходить наемников стороной. Заказ был одним из давних. У Найса было полно времени его отменить, но он не отменил. — Тогда я беру дело о собственной смерти на бессрочный период. Больше ты его никому не посмеешь продать, — Май угрожающе протянул руку вперед и получил копию своей фотографии. Май сразу вспомнил тот день. День, когда он рыскал по городу в поисках пропитания. Они грабили людей, чтобы прокормиться. Бубновый Туз следил за Химерой с первых минут его пробуждения. Май смял листок бумаги и прислонил палец к губам. — Будь хорошим Посредником и постарайся не сообщать о нашем разговоре Бубновому Тузу. А я пойду и займусь обещанными заказами. Забудем последнее недопонимание. Май вышел и протер вспотевшие ладони. Он прижал Посредника. Еще больше он рисковал тем, что оставил ублюдка живым. Общая картина снова выбивала из струи: однажды Картер Моррис убил Первую леди миротворцев, подставив талантов и сорвав перемирие. Найс действовал более грязным способом. Он посмел осквернить перемирие насилием над трупом. Он транслировал эту мерзость на весь мир. Это был грязный плевок даже для человека огромной паршивости. Извращенная игра Найса вызвала в Мае брезгливость. Сияние вокруг мальчишки растаяло. Может быть, этого сияния никогда и не было. Бубновый Туз был болен. Неизлечимо болен. — Обычно люди чувствуют себя неуютно среди талантов. Может, ты действительно не человек? — Май обратился к Оноре, заставив девушку вздрогнуть от неожиданности. Она была расслаблена. Вокруг бродила всякая гадость со взглядами бывалых убийц, а эта девушка витала в облаках. Май бросил скомканный листочек с фотографией и растер его ботинком. — Скучаю по временам, когда имя Туза было самой большой головной болью. — Ты выглядишь подавленным, — Онора обернулась, обратившись к Маю. Сумасшедшие научили меня жить. Но та женщина уже была мертва. Она уничтожила себя. Может быть, знала, что я ещё вернусь. Боялась. Но я нашёл её могилу. Она была прекрасна, Май. Насилие — почерк Найса. Разочарование молило Мая сбежать из города и раствориться в кислотном дожде. Спустя долгие годы скитания по чужим землям Химера нашел достойного человека для вечерних споров. Этот психопат славился любовью к трупам. Этот психопат обожал человеческие пытки. Этот психопат казнил в качестве помилования и мучил, даруя второй шанс. Но на этот раз он окончательно потерял себя. Найс потерял себя в первом же сражении. — Этот человек — твое слабое место, лучше бы избавиться от него сразу, — Онора не теряла времени даром. Эти слова не могли принадлежать молоденькой девочке. Она подняла измазанную грязью фотографию и расправила её. Она поняла, что Химеру заказали. Она поняла, кто именно сделал заказ. — Я убью его. Я убью Бубнового Туза прямо сейчас. — Он заслуживает гораздо большего, чем смерть. Он должен признать свое поражение, — Май с тоской оглянулся в квартале. Последнее место, где еще существовало непредвзятое мнение, втравилось в грязную войну. Беженцам стало некуда податься. Из защищенных граждан они превратились в востребованный продукт для лабораторий. Май услышал крики со стороны главных ворот, но эти крики быстро стихли. Очередная междоусобная стычка сброда закончилась, не успев начаться. Май больше не чувствовал твердой почвы под ногами. Он глубоко вздохнул, словно задыхался в собственных мыслях. Это разочарование было на грани боли. Весеннее тепло растравляла её. Эта боль просыпалась и наполняла его. Она грозилась выплеснуться из берегов его терпения. Май чувствовал себя преданным. — Онора, вернись в комнату, — Май проговорил это уставшим севшим голосом. — Тебе придется переждать эти дни. Я должен поставить Бубнового Туза на место. — Ты не можешь просто взять и отослать меня, — с возмущением протянула Онора. — Бубновый Туз заслуживает гораздо меньшего, чем смерть. Ты слишком идеализировал его силу. Май, он сгнил в Примавере. Там нет души, которую ты мог бы уничтожить. Ты хочешь верить в него, потому что разочаровался во всем остальном. Но Бубновый Туз — очередной бандит, ищущий выгоду. Твое будущее — это я. Я пойду ради нас на любую жертву. Найс ненавидел жертв. Май не знал, почему резко об этом вспомнил. Нужно было притормозить Туза, пока он не внес новые корректировки в войну. — У меня с Бубновым Тузом остался нерешенный конфликт, — Май отнял свою фотографию и разорвал её напополам. — Повторяю, этот конфликт принадлежит мне. Сунешься в трущобы — даже близко к Найсу подойти не успеешь. Он неплохой боец, его тренировал создатель Тотал Ликвидэйшен — Картер Моррис. Твоя задача стать намного сильнее и наработать почерк. Прикрыть меня с тыла. И не лезь не в свои дела. Май передал легкие заказы на убийства. Если убийства вообще могли быть легкими. Было видно, что половина информации не переварилась. Оноре требовалось время. Время, которого ни у кого не осталось. Новые крики разрезали чистейший воздух Криминального квартала. У главной арки назревала очередная потасовка всякого дерьма, и Май твердо решил пройти сквозь нее. Он жаждал передушить целый квартал ублюдков. Часы завибрировали, отобразив имя того, чей контакт просто не мог оказаться в них. Май с недовольством обернулся через плечо на будку, в которой только что говорил с Посредником, и покачал головой. Ублюдок уже успел доложить и предупредить Бубнового Туза о неожиданных проблемах. Но больше всего досаждала вездесущее присутствие этого мальчишки. Он успел внести свой номер в список Мая. Значит, успел вытащить все секретные контакты и для себя. Технологии слишком легко взламывались. Именно поэтому Химера хранил самые тайные связи в маленькой записной книжке, спрятанной меж досок пола. Это была лучшая защита информации. Её можно было получить лишь через труп Химеры. Звонок досаждал. Май не хотел говорить с любителем мертвых женщин. — Как погода в Виктории, Май? Знаешь, у нас в Сан-Антонио становится все жарче и жарче. На улицах прошли демонстрации за объединение талантов и людей против Тотал Ликвидэйшен, — мелодичный тенор был оглушительнее криков у въездной площади. Всегда довольный собой, Найс делал вид, будто не пытался нарушить перемирие. — Глазастый, что у тебя за шум на фоне? Если ты собираешься влезть в какую-то неприемлемую драку, лучше удели мне пару минут. Хочу посмотреть на твое лицо с выражением самой яркой вины. Не угостишь этим видом, скажем, сегодня вечером? Найс пытался назначить встречу. Нельзя было ему доверять так опрометчиво. — Ты заказал меня через моего же Посредника, — хмыкнул Май. — Это было некультурно. — Твой Посредник теперь работает на меня. Забудь про заказ, он очень старый. Я уже говорил, что тем выстрелом хотел защитить тебя. В качестве компенсации за вмешательство в твой профессиональный кружок общения я только что отозвал заказ на твое убийство, — Найс говорил слишком беспечно. Слишком беспечно для того, кто осквернил тело мертвого человека. И сделал это вне состояния аффекта. Это был чужой человек. Бубновый Туз. Раковая опухоль в теле войны. Найс не дождался какой-то реакции и продолжил детский лепет: — Начинаю жалеть, что отозвал дело. Может, трупом ты был бы более красноречив? Я скучаю по твоему осуждающему взгляду, Май. Давай хотя бы подключим изображение? Найс слишком помешался на покойниках. Он не должен был позволять себе этого. — Ты мог отменить заказ сразу, но не отменил, — Май кивком головы велел Оноре убраться. — Мог, но это было бы не так интересно, — не менее уверенно уточнил Найс. — Ты оценил мою жизнь в несколько баксов, — Май направился в сторону главных ворот к пикапу. Наступило время взрослых серьезных разговоров. Он собирался в трущобы. Он собирался в трущобы, чтобы поставить нахального сосунка на место. Никто не имел права разбрасываться его фотографиями. Все связи Найса были уязвимыми. Его беспрекословная вера в дружбу с каждым продажным ублюдком не имела права подвергать опасности Химеру. — Несколько баксов? Глазастый, да я серьезно преувеличил твою ценность, — Найс не то пошутил, не то огрызнулся. И все-таки это больше походило на обвинение и недовольство. Даже Найс не мог вечно прятаться за маской клоуна. — Кстати, я провожу расследование по факту убийства моего водителя. Он был задушен удавкой, по свойствам сильно напоминающей твою. Недалеко от моих трущоб. Май, ты же не рискнул бы пойти против моего слова? Ни слова об убитой лаборантке миротворцев он не произнес. Ни слова о её трупе. — Разумеется, нет. Как ты вообще мог подумать, что такой легендарный талант, как я, мог бы обидеть такого злопамятного ребенка, как ты? Я даже убить тебя толком не смог, — Май слышал, как нетерпеливо вздохнули на другом конце трубки. Май не услышал ни одного слова возмущения. Ни одной шутки. Наверное, харизма впервые подвела этого безупречного балабола. Май продолжил добивать его самомнение с присущей ему издевкой: — Твоего водителя убила моя драгоценная Онора. Верно, она жива. Она на моей стороне. Впрочем, я оставил тебе утешительный леденец. Автомобиль найдешь на въезде в Сан-Антонио. Я пожалел твои финансы и не стал его сжигать. Скажи, разве после этого я не прелесть? — Еще какая прелесть, Май. Ты даже не представляешь, насколько замечательной прелестью стал в моих глазах, — медленно процедил Найс, словно выбивал каждое свое слово в скале. Он говорил очень сдержанно и напряженно. Беседа однозначно вывела его из себя. Наверное, от его голоса могли вылететь все стекла в окнах. — Автомобиль был бы существенной потерей, за него еще плата не погашена, — Найс сделал короткую паузу. То, что он произнес позже снова вернуло его исключительную победу на нужные рельсы. — Значит, это Онора Бейкер убила моего водителя. Члена моей семьи. Май, а почему ты не предупредил девочку, что быть моим врагом очень-очень больно? Я дал тебе возможность убить её быстро и безболезненно, а теперь мне придется устроить показательную казнь с допросом. Неприятно вышло с твоей подругой. — Неприятно было отскребать ошметки её отца с лица, так что как-нибудь переживи свою очередную потерю по-тихому и позволь откланяться, — Май не переставал подражать хорошему настроению Найса, но давалась вся эта игра ему с каждым словом сложнее. Он любил подходить к проблемам со всей серьезностью, а не разыгрывать из них дешевые спектакли. — Если мы разобрались в ситуации, я бы попросил не тратить мое время с такой изощренностью. Если захочешь попросить об услуге, свяжись через нашего общего Посредника. Оплату я требую вперед. По всем остальным вопросам ко мне не обращайся. — Притормози, глазастый, твои услуги мне вообще-то не по карману, — Найс не позволил закончить разговор. Найс не любил, когда что-то шло не по его плану. Даже сейчас он пытался строить из себя всемогущего, но позволял себе задумчивое молчание. Беззащитное молчание. Ранимое. В любом случае, оно не продолжалось долго. — Впрочем, мы во всем с тобой разобрались. Считай, что это был звонок вежливости, — Найс снова замолчал, издав смешок. — Знаешь, на миг я подумал, что ты действительно рискнул пойти против меня. Забыл мое слово. На всякий случай предупрежу еще раз: если я не смогу вдолбить в тебя законы ни через голову, ни через задницу, я наделаю в твоем трепыхающемся тельце кучу других дырок. Глазастый, будь умницей. Не подводи себя так, как подвел Онору Бейкер. Май тряхнул рукой, когда связь оборвалась. Если бы не ремешок, часы упали бы на пол и разбились. Вшитая гарнитура продолжала издавать короткие гудки в голове. Гудки, отсчитывающие секунды до взрыва его бешенства. Май стиснул кулаки и буквально зарычал. Пнул ближайшую урну, украсив и без того грязную улочку собранным мусором. Май едва сдержал себя, чтобы самым случайным образом не вернуться и не сломать Посреднику шею. Бубновый Туз не просто вломился в войну, он вытеснял Химеру с обжитой территории. Май застыл, словно оглушенный мелодичным тенором. Ему требовалась срочная помощь. Онору Бейкер нельзя было потерять. Нужно было её спрятать. Май попытался связаться с Проводником в Тотал Ликвидэйшен. Неожиданный порыв ветра унес разорванную фотографию Химеры и легкий мусор. Крики, едва доносившиеся от центральной арки, становились громче. Таланты бежали. Первые из них забились в ближайшие лачуги, остальные проносились мимо, создав опасную лавину. Странное ощущение нового подвоха почти повеселило. Чрезвычайные ситуации день ото дня случались все чаще и чаще. Наверное, внутренний мазохист Мая пророс из семени, посеянном маленьким садистом. Если в квартал пришла стоящая беда, то стоило принять её с гордо поднятой головой. Май поймал пробегающего разносчика рекламы под локоть и поднял вверх. Мальчуган задрыгал ногами и выронил несколько журналов. — Какого дьявола там произошло? — прищурился Май, еще раз тряхнув ребенка. Найс бы не пришел в Криминальный квартал с войной. Это было невыгодно. — Кто-то из сверхсильных талантов устроил бойню на въезде в квартал, — захныкал разносчик. Сверхсильные. Рейтинговые. Успешные. Май, поднял оброненный журнал и улыбнулся. Журнал был напечатан на плотной глянцевой бумаге. Это был каталог новых препаратов для инъекций с эмблемой Бубнового Туза. Это были наркотики для талантов. Возможность почувствовать себя кем-то другим. Чужие таланты, спрятанные в химических растворах. Два пера, обвившие желтый ромб миротворцев и знак злосчастных инквизиторов. Масть истинного ублюдка. Май бросил журнал на землю, не заинтересовавшись товарами подпольного рынка. Найс не жалел никаких средств, чтобы заработать себе выдающееся имя. Весь этот показной лоск был неестественен для того, кто платил кредит за автомобиль. Мальчик продавал свои принципы ради дела. Таким он видел возрожденного Бубнового Туза. Мурашки атаковали кожу. Враждебный настрой чужого таланта зацепил Химеру. В общей панике Май на мгновение выпустил ответную ярость, оголил свое присутствие в квартале. Он хотел уточнить таинственный источник страха. Аура вражеского таланта ощущалась остро даже на большом расстоянии. Май понял, кому был обязан за нарушенный мир и покой в Криминальном квартале. К убийственному ощущению подмешивался еще какой-то сильный талант, очень знакомый, но Май был сосредоточен на конкретной проблеме. В мире была сила, о которой он позволил себе забыть. Николас Ноах Шрага, лижущий ноги Каиду Абу Дахилю. Май выключил Химеру и пошел на крики его жертв. Военный лагерь талантов собирался сделать ход. Волна убийств проносилась по соседней улице очень быстро. Через ближайший проход Май вышел на нужное место. Ночлежка располагалась практически на самой крайней улице, поэтому Онора была в безопасности. На маленькой площади, где десятилетие назад вещали о перемирии, один талант с остекленевшими глазами наносил ножевые удары по груди другого. Уже давно мертвого. Уже давно превратившегося в кусок истерзанного мяса. Май знал эти пустые глаза. Глаза с отблеском свежей зелени. Это был тотальный контроль над нервной системой. Вот только Николаса Ноаха Шраги на улице не было. Он не любил пачкать руки. Ему протянули записку. Это был чертов адрес. Место встречи было в противоположной стороне от кровавого следа. Потеря времени раздражала. Май был вынужден ответить на приглашение. Полезные знакомства в многополярном мире досаждали ему. Особенно знакомство с самым потрясающим убийцей в истории войны. Май знал место, куда его пригласили. Самое дорогое и приличное заведение во всем Криминальном квартале. Ресторан, построенный Хозяином для проведения важных встреч. Ресторан, куда Бубнового Туза так и не пригласили. Здесь обедали те, кто контролировал свободный преступный мир. Если у этого мира вообще была свобода. Ноах Шрага уже сделал заказ. За пять месяцев разлуки соскучиться Май не успел. — Здравствуй, мой дорогой Май, — Ноах Шрага махнул рукой, попросив персонал очистить зал. Он выкупил ради этого обеда весь ресторан. Самый высокооплачиваемый наемник мира мог позволить себе эти удобства. Он дождался, пока Май пройдет к столику, оставив за собой дорожку из кроваво-грязных следов. — Я почувствовал в квартале одного своего недруга. Не хотелось, чтобы нас прерывали. Прости, что сначала отправил по ложному следу. У Ноаха Шраги были недруги. Разговор намечался интересным. — Николас, — Май с осторожностью ответил на рукопожатие. — Тебе придется оплатить счет. — Конечно, — Ноах Шрага отложил меню в сторону, — я даже сделал за тебя заказ. — Начинаю привыкать к отсутствию выбора, — Май попытался расслабиться. — Не прибедняйся, в Примавере ты сделал свой выбор и оставил Бубнового Туза в живых. Выбора не было у тех, над кем он опыты ставил, — Ноах Шрага поблагодарил официанта за еду, развернул молочно-белую салфетку и расстелил её на коленях. Тот, кто разлил на улицы ведра крови, боялся запачкать костюм каплей соуса. — Слышал, в тебя недавно стреляли по приказу Найса. Что ты об этом думаешь? — Что у тебя отличный слух, — Май снова начинал злиться. — Даже у тебя оказались маленькие слабости, — Ноах Шрага пах дорогим парфюмом. — И одна из этих слабостей надрала тебе зад. Страшно подумать, сколько месяцев ты лизал кроссовки Бубновому Тузу, но не приблизился к нему ни на шаг, — Май не собирался притрагиваться к еде. Не до конца прожаренный стейк выглядел не самой лучшей закуской. Май усмехнулся, вспомнив травяной ужин в трущобах. Какая-то непрожитая тоска засвербела в носу. Он хотел уйти из ресторана и смаковать её в одиночестве. Но перед ним сидел талант, которому было сложно отказать в разговоре. Талант, контролирующий действия всего живого. Май придвинул к себе чашку смердящего кофе только из вежливости. — Слышал, Микки хорошо устроился в Примавере. Вряд ли это было запланировано. — В таком случае, и тебя слух не подвел, — Ноах Шрага всегда отличался элегантной речью. — Когда я не слышу, — Май подался корпусом вперед, — я не боюсь подходить ближе. — Ты говоришь о том, как лёг под Бубнового Туза? — Ноах Шрага не выглядел удивленным. — Я не побоялся запачкаться ради дела, — речь непременно зашла о личном. — Не нужно, — Ноах Шрага отложил вилку в сторону. — Я пришел с дружеским визитом, Май. — Меня настораживают дружеские визиты. Не люблю, когда меня настораживают, — Май натянуто улыбнулся. — Мой ответ на любое предложение ВЛТ: нет. Я не буду воевать на стороне талантов. Мне хватает последних слухов о том, что я убил лаборантку миротворцев и передал её труп вам. Подозреваю, вы не насиловали её. Но вы не смогли защитить даже свою репутацию. Что за чертовщина у вас там произошла? Не могли быть осторожнее? — Речь не об этой подставе. Каид Абу Дахиль не остановится в попытках вернуть тебя домой, Химера. Лучше тебе прийти к нам с миром, — Шрага не повышал тона. Было видно, что свинское поведение Мая досаждало его изысканным манерам. Ноах Шрага постучал пальцем по столу, затем терпеливо кивнул. Он действительно не стал переходить на уговоры и убеждения. — Впрочем, можешь пока погулять на свежем воздухе. Доктор Бейкер мертв, и теперь он не может помочь мне с лекарством от гемофилии. Я смогу убедить Каида Абу Дахиля дать тебе немного свободы. Надеюсь, ты доживешь до нужного мне момента. — Обратись к миротворцам, — Май кивнул. — Нынче у многих есть шаткие лаборатории. Могу договориться о встрече с Бубновым Тузом. Может быть, он поможет по старой дружбе? Насмешка вышла дельной. — Речь идет о привитом Бубновом Тузе? — Ноах Шрага позволил себе внести поправку. — Ты боишься ребенка, — этот спор претендовал на бесконечность. Шрага не поднимал взгляда от своих ухоженных рук. Оскорбление он не прокомментировал. . — Ты пересек границу ради этой встречи, — Май ткнул пальцев в циферблат. — Говори. — Нужно выполнить срочный заказ, — Ноах Шрага достал из кармана фотографию. Военный лагерь талантов хотел убить Эвелин гуд, леди миротворцев и героя Земли. Как только местонахождение Эвелин Гуд станет известно, ты разберешься и с ней. Этот заказ был очень кстати. Двойная оплата за одно убийство покрыла бы его долги. — Особые условия? — Май сложил фотографию в четыре раза. — Кого я должен подставить? — Ничего сложного, — Ноах Шрага не торопился обрадоваться быстрым согласием. В любом деле были свои тонкости. Свои уловки. Столкновения интересов. — Ты должен подставить себя, Химера. Старик должен знать, что его дочь убита именно тобой. Он должен ненавидеть тебя. Мы хотим убить эту стерву и натравить на тебя людей. Двойная выгода от одного заказа. Не будет миротворцев, а ты вынужденно вернешься домой. Разве тебе не знаком этот кураж? Май встал из-за стола и подошел к большому панорамному окну. Он не испытал бы ни секунды сожаления при убийстве Эвелин Гуд. Но убийство дочери Старика могло поставить крест на его собственной жизни. Это убийство ставило крест на доверии Найса. Это убийство ставило крест на его карьере в Тотал Ликвидэйшен. Потери не стоили никаких денег. Май покачал головой и направился к выходу из ресторана. Он не собирался терять остатки своей злосчастной жизни. Он не собирался перечеркивать последнее, что у него осталось. Это бы испортило послевкусие от убийства Старика. Дорогу ему перегородили официанты с горящими зелеными глазами. — Я могу пройти мимо них незамеченным, — Май посмел напомнить о таланте, который сделал его легендой. — В конечном итоге, я могу просто их убить и все равно уйти. — Или можешь вернуться к столу и дослушать, — Ноах Шрага не боялся последствий. — Не забывай, я пересек границу ради нашей встречи. Я имею стопроцентный успех в операциях. Май демонстративно вернулся на место и отодвинул стул. Дело зазвучало интересно. Ноах Шрага вошел в войну, как нож в масло. — Каид не хотел снова ранить твои чувства, — Ноах Шрага произнес какой-то бред. — Но он стареет. К старости он стал немного нетерпимее. Химера, ты должен вернуться к талантам. — Каид забрал у меня всех, — Май не знал, как не выдать свою настороженность. — Каид не забрал у тебя Бубнового Туза, — Ноах Шрага больше не пытался любезничать. — Он не забрал у тебя Онору. Он не забрал у тебя Проводника, который так отчаянно шпионит для тебя на людей даже в инвалидном кресле. Он не забрал любовь Сиерры Гуд, твоей бывшей невесты. Он не пошел по следам твоих выживших родственников, а такие нашлись. Химера, тебе есть кого терять, как бы ты ни сопротивлялся. — Ты пересек границу, чтобы угрожать мне? — Май сжал кулак, на котором была удавка. — Я пересек границу, чтобы попросить тебя о помощи, Май, — Ноах Шрага с удовольствием кивнул на зеркальную витрину. — Ты ведь прекрасно знаешь, что угрозы — не мой конек. — Парадокс, но я мечтаю о всеобщей гибели, — Май ткнул пальцем маркировку TL на часах. Но Ноах Шрага по-прежнему смотрел на зеркальную витрину. Май обернулся и увидел, что в отражении на него смотрели зеленые глаза. Его взяли под чертов контроль. Рука с удавкой окаменела, словно приросла к столу. Май попробовал отключить Ноаха Шрагу, попробовал исключить себя из головы ублюдка, чтобы разорвать связь, но связь не разрывалась. Легенда номер один с сожалением улыбнулась, заставив Мая с разочарованием покачать головой. Они уже это проходили. Только Ноах Шрага стал сильнее за два года. Намного сильнее. Ноах Шрага клещом впился в его нервную систему и заблокировал талант Химеры. Наверное, он действительно был первым номером среди сволочных убийц. — У тебя все еще есть свобода, Май, — добавил Ноах Шрага. — Каид готов тебя принять. Май медленно кивнул. Теперь он точно знал, как именно выглядело отсутствие выбора. — Вот и замечательно, — Ноах Шрага снял с колен салфетку и аккуратно протер уголок рта. Официанты приставили к шеям ножи и полоснули сами себя. Май резко отвернулся, почувствовав бессильную дрожь. Это была необязательная часть. — Знаешь, что в этой войне для меня стало самым удивительным? — Ноах Шрага глубоко вдохнул и выдохнул. — Что я действительно могу желать народам своего вида процветания и силы. И я сильно разозлился, когда кто-то решил оскорбить наше достоинство, — Ноах Шрага все-таки высветил изображение надругательства над трупом. Пока играла запись, он с должной размеренностью поправлял светло-голубые манжеты. Его тонкие пальцы выглядели совсем мягкими. Ухоженные ногти без грязи под ногтями были большой редкостью для современного мира. — Знаешь, что на самом деле произошло? Каид Абу Дахиль ответил согласием на предложение людей о перемирии. Представляешь, стороны едва не сели за стол переговоров. Но кому-то это было невыгодно. Мы считаем, что сама Эвелин Гуд сама сняла этот видеоролик и выставила талантов агрессорами. Она подставила нас, а мы гадаем зачем. Миротворцы объявили талантам негласную войну, но мир этого не заметил. Они считали, что видеозапись с трупом на фоне флага ВЛТ сделала Эвелин. — Это сделала не она, — Май посчитал свой ответ предельно честным. — Эвелин слаба. — Талант, запустивший запись с нашей территории, был нашим солдатом. Его подкупили. Его семье помогли пересечь границу. Его семье выдали паспорта и место жительства. Только миротворцев есть полномочия по легальному принятию беженцев, — Шрага покачал головой. — Он перерезал горло прямо на месте преступления. Мы не можем доказать невиновность Военного лагеря талантов. Как и вину миротворцев. — Я знал Эвелин Гуд до момента её смерти, — Май продолжал бороться. — Она — овечка. — А я встречался с ней немного позже, она — чокнутая бабенка без тормозов, — Ноах Шрага вложил фотографию в свободную руку Мая. И встал из-за стола. За спиной послышались размеренные шаги. Такие замечательные, такие красующиеся и пропитанные деловым образом жизни. Если так можно было сказать о перетирании дорогой подошвы по облитому кровью полу. — Кстати, Май, ты обязан мне жизнью уже трижды. Тебе вряд ли рассказали правду. Не хочу, чтобы между нами оставались недомолвки. Пока ты спал, Тао Хи пытался тебя убить в доме доктора Бейкера. Впрочем, удивило меня кое-что другое. Маленький Туз тоже был там, и он защитил Тао Хи, твоего самого настоящего врага. Когда снова захочешь лечь под своего ненаглядного, подумай, какие тайны хранит Найс. В людях нет ни капли чести. Надеюсь, вскоре ты откроешь глаза и добровольно присоединишься к талантам. Найс и Тао Хи не могли быть связаны. Май сглотнул, чтобы не выдать потрясение. — Что Каид Абу Дахиль обещал тебе за службу? — вряд ли деньги стоили так дорого. — Победу, — Ноах Шрага сильно лукавил. — Победу и всеобщее уважение. — Как трогательно, — Май усмехнулся, когда смог пошевелить пальцами. — Мне ситуация кажется более простой. Ты жаждешь занять его место. Тогда все ресурсы будут направлены на твое лечение. Ты до сих пор не рассказал Каиду Абу Дахилю о своей болезни, потому что боишься лишиться всего. Я тоже открою тебе секрет: если Каид случайно погибнет, Микки вступит в борьбу за власть. И когда это произойдет, а это непременно произойдет, ты ответишь за каждую сегодняшнюю угрозу. В следующий раз, когда решишь принуждать меня, вспомни, что у меня тоже могут быть влиятельные друзья. — Прослеживается печальная тенденция дружбы со всякими насекомыми. Микки никогда не выйдет из Примаверы. Он дышит, потому что кто-то должен был остаться в тюрьме. Мы не собирались поддерживать его. Микки варварским методом занял место Наби, Май, — Шрага сделал саркастический акцент на выдуманном имени. Он не был тем, кто легко раскрывал чужие тайны. Он был профессионалом. Профессионалом, разгадавшим розданные карты. — До новых встреч, — на этих словах дверь захлопнулась. Зеленый свет в отражении пропал. Май буквально рассмеялся, когда на дисплее тут же высветился номер Проводника. Пока чертов Апокалипсис отсыпался в сторонке, война накалилась до предела. Пока чертов Апокалипсис зализывал раны, война наносила новые. Май положил фотографию Эвелин Гуд в карман и сбросил звонок. Меньше всего он хотел слушать нотации от проигрывающей стороны. Пора было убраться с территории Криминального квартала подальше и начать операцию по устранению Каида Абу Дахиля. Май сделал глоток остывшего кофе. Он ушел с места преступления, оставив на столе журнал Бубнового Туза. По крайней мере, это могло затормозить развитие отношений Найса и криминала. Май вернулся в ночлежку и возле двери своей комнаты наступил на ниточку, заложенную у замка. Дверь открывали. И это были не руки Оноры. Май медленно вошел и вытащил из-под кровати записную книжку с самыми важными именами. Если в комнату вторглись, то искали не информацию. Все лежало на своих местах. Май снял половую доску и вытащил последнюю пачку денег. Этого должно было хватить до следующего денежного заказа. Май почувствовал, что его пальцы во что-то вляпались и стали липкими. Он поднес руку ближе к носу: тот, кто вломился в комнату, шел по ложному следу Ноаха Шраги и испачкал ботинки кровью. Я почувствовал в квартале одного своего недруга. Не хотелось, чтобы нас прерывали. Недруг Ноаха Шраги что-то забыл в комнате Химеры. Оноры не было. Наверняка она спаслась. Не могли же её похитить дважды. Я убью Бубнового Туза прямо сейчас. Спаслась она ненадолго. Май бросился к выходу. Он бежал, что были силы. Он бежал так, словно от этого зависела дело его жизни. За главной аркой находилась стоянка. Май выскочил через торжественные мраморные ворота, отстроенные первой леди миротворцев в качестве символа единения людей и талантов. Ворота, сквозь которые не мог пройти никто, кто не был замешан в преступных делах. Ржавого пикапа уже не было. Идиотка могла направиться лишь в одно место: трущобы. Идиотка собиралась напасть на Бубнового Туза. Туза, который собирался устроить её показательную казнь. Май со стоном выдохнул и схватился за голову. Чертовы люди всегда шли на поводу у своих эмоций. Май нажал несколько кнопок на часах и сделал ответный вызов Проводнику. На том конце уже никто не ответил. — Чертова человечина! — Май пнул ближайшее корыто по колесам. — Чертова идиотка. Часы завибрировали: Проводник все-таки вышел на связь. — Миротворцы у тебя на хвосте, — затараторило темное лицо. — Убирайся из квартала. — Какого черта? — Май не успел ни слова сказать, как связь была прервана. Он оглянулся: зеленых мундиров нигде не было. Тревога была ложной. Май выдернул одного из водителей с сиденья и опрокинул его на землю. Удавка быстро затянулась вокруг шеи, сила этого жгута могла сломать человеку горло. Талант сопротивлялся, он пытался ладонями прожечь кожу Химеры, но был слишком растерян и слаб. Май добил его руками. Его отпечатки пальцев ничего не значили для мира. Химера и без этого считался врагом каждого живого существа. Когда таланта пронзила последняя судорога, Май услышал жесткий цокот каблуков, шкрябавших острый гравий, и практически невесомые шаги второго человека. Ветер дул из ворот, ветер дул из замкнутого пространства Криминального квартала. Май замер, отключив таланты. Волоски на руках резко встали дыбом от ауры: Тао Хи. Недругом Ноаха Шраги был Тао Хи. — Сбежали, — проговорил забытый голос с сильным акцентом. — Химера снова сбежал. Следующим заговорил женский голос: — С девчонкой он не сможет прятаться от нас вечно. Ноах Шрага был здесь, наверняка он заказал меня. Нет смысла преследовать Химеру. Он сам придет к нам. Остается просто гонять его веником изо всех щелей, — это была чертова Эвелин Гуд. Она заставила работать Тао Хи на себя. Этот талант был слишком принципиален, чтобы бездумно менять стороны. Значит, его каким-то образом тоже скрутили за яйца. Эвелин Гуд явилась в Криминальный квартал с уверенностью, что элитный юнит защитит её при любом раскладе. Женщина тяжело вздохнула. — Постарайся вычистить окружение Старика от предателей. Займись теми, с кем Химера был близок во время обучения. Не жалей никого при малейшем подозрении. Кто-то из юнитов отца может поддерживать связь с ублюдком и помогать Тотал Ликвидэйшен. Проводник оказался под угрозой. Все агенты оказались под угрозой. От овечки Эвелин Гуд действительно не осталось и следа. — Личность психотерапевта не любит, когда я выхожу в дневное время. Мне нужно вернуться в клинику, пока он не заметил украденного времени, — Тао Хи говорил с трепетным уважением о самом себе. Один человек был равен двум лицам и двум личностям. Ночного убийцу в нем знали все. Место, где он проводил свои дни, было никому неизвестно. До этого момента. Тао Хи работал врачом. Врачом в клинике. — Психотерапевт может меня подавить и никогда не выпустить, если разозлится. Он не был рад моему возвращению на службу к людям, — ботинки Тао Хи не сдвинулись ни на сантиметр. Это была выправка воспитанного солдата. Элитный корпус Старика знал толк в дрессировке талантов. — Сегодня мы только потеряли время. — Ни одну секунду своей новой жизни я не позволю называть потерей времени, — Эвелин ответила жестко. Она буквально зашипела от злости. Наверное, смерть не пошла на пользу её характеру. Ноах Шрага был прав: воскрешение дурно сказалось на мягкосердечной женщине. — К черту, у нас есть другие важные задачи. Заставь Психотерапевта вызвать Найса в клинику и запереть там. Хозяин Криминального квартала уже хочет смерти Бубнового Туза. Братец заигрался, придется его защитить. Мне еще убийство лаборантов в Виктории за ним убирать. Вам придется лечить Найса с особым усердием. В этот раз не допусти ошибку. — Тао Хи не лечит людей, — акцент едва позволял разобрать его речь. — Тао хи их убивает. — Ты что, не сможешь договориться со второй личностью? Найди точку давления. Найсу нужен постоянный присмотр, пока он не ранил себя, — Эвелин остановилась буквально у соседнего автомобиля. Май даже видел её ноги. Красивые стройные ноги в массивных ботинках солдата. Она звякнула связкой ключей. — Может, мне самой поговорить с твоей второй половинкой? Я умею объяснять доходчиво. Ты ведь прекрасно знаешь, на что я способна. — Тао Хи не даст навредить Психотерапевту, — Тао Хи говорил почти шепотом. — Мы едины. — К черту, — снова выругалась Эвелин Гуд. — Все приходится делать своими руками. Май прикусил губу, когда понял смысл происходящего. Маленький Туз тоже был там, и он защитил Тао Хи, когда я мог от него избавиться. Найс защитил не убийцу, а своего друга. Того, кого он наверняка считал своей семьей. Своего лечащего врача. Свой пример подражания. Того, кто помог ему встать на ноги. — Тао Хи может украсть Онору Бейкер, — Тао Хи говорил тихо. — Химера придет за ней. — Девочку не впутываем, — Эвелин Гуд не согласилась с его идеей. — Жди моего приказа. — Как скажете, — Тао Хи двинулся прочь. — Я верну свое тело в клинику. — Постарайся вернуть в клинику и тело Найса, — с иронией проговорила Эвелин. — Иначе к вам может ненароком заглянуть миротворческая проверка. Твоя вторая личность пожалеет, если мы не досчитаемся одного пациента. Пусть не вздумает со мной играть. Зарубите себе на носу, что для вас в мире существует лишь Эйсин Гуд. Найсом его может называть семья. Ecin Good. Чертовы надгробия. Чертов маленький ублюдок проживал свою жизнь в обратном порядке. Когда двигатель автомобиля заработал, Май отполз подальше, проволочив тело убитого таланта за собой. Скрывать свое присутствие от пронзительной ауры Тао Хи было практически невозможно. Как и преследовать автомобиль миротворцев на голой равнине. Но остаточное присутствие подавляющей ауры Шраги не давала обнаружить Химеру. Май еще раз выдохнул, поблагодарив себя за талант к выживанию. Значит, его звали Эйсин Гуд. Старик оставил для Найса пустую могилу на личном кладбище. Он бы ни за что бы туда не попал. Май твердо решил для себя, где именно сгниют остатки семьи Гуд. Семьи, которая причинила ему больше боли, чем вся война населению Земли. Май подобрал ключи убитого им же водителя и завел автомобиль. У него было незаконченное дело. Дело, на которое он не имел права опаздывать. *** Дорога до чертовых трущоб пролегала по безлюдной пустоши в соседнем городе. Наверняка Онора уже добралась. Нельзя было допустить её казни. Найс должен был отступиться от своего слова. Топливо закончилось, но в мире не было силы, запретившей бы Химере встретиться с Бубновым Тузом. Оставалось надеяться, что ему придержали место на спектакль жестокой расправы над Онорой. Иначе чертова идиотка была уже мертва. Май побродил по сухой земле, сел на капот и поставил ноги на торчащую защитную решетку. Впрочем, это был пережиток времени. Животных, от которых можно было защитить автомобиль, здесь уже давно не было. Человеческие привычки тормозили развитие новых технологий. Май спрыгнул с автомобиля и порылся в багажнике. Там был один лишь нож и брезент. Пополнив свои припасы, он пошел пешком. Он хотел вырвать Онору из лап Бубнового Туза, но для себя твердо решил, что не сильно бы и расстроился из-за её смерти. В конце концов, одного человека всегда можно было заменить другим. Но в мире вряд ли нашлась бы еще одна дочь доктора Бейкера. Дочь любовника первой леди миротворцев. Вряд ли в мире существовала еще одна дурочка, способная влюбиться и принять Химеру. Идиотка, решившая тягаться с Бубновым Тузом. Кровожадная человечина, предавшая идеалы ради невозможного будущего с талантом. Май снова злился. Она была единственной подходящей кандидатурой. Она не имела права умирать, не ударив по Старику. Прогулка заняла большую часть дня и Май остановился, чтобы совершить безумие. Он вскрыл кожу и присосался к ноющей ране. Отвратительная кровь вызывала рвотные позывы. Отвратительные воспоминания. Но он должен был сделать глоток, иначе мог погибнуть посреди пустоши в полном одиночестве. Он был слишком близко к трущобам. И он явно не хотел отдавать свой труп в руки Бубнового Туза. Май почувствовал болезненные ощущения в желудке и остановился. Переваривание регенерации требовало энергетических затрат. Май перевязал руку раздербаненным брезентом и лег на спину. Голова кружилась. Регенерация была в недоумении. Желудочный сок переваривал вирус, заставляя его мутировать и сопротивляться. Чистая регенерация не понимала, должна ли была блокировать эту мутацию, или просто принять как должное. По крайней мере, в организм прилило адреналина. Головокружение прошло через вечность. Может быть, эта вечность длилась не дольше минут. Он был вымотан. И возвращаться ему было некуда. Криминальный квартал был захвачен миротворцами. У него отняли последний дом. Май дошел до трущоб только к темноте. — Назови себя, — пробасил охранник, направив почти игрушечный автомат. Наверное, Найс насмотрелся лживых фильмов, раз позволил себе этот маскарад. — Химера, — без всякого интереса ответил Май. — Юморист, значит, — охранник поднял рацию. — У ворот нарушитель. Выглядит паршиво. — Разберись, только вежливо, — ответил голос Лайэра. Охранник собирался выстрелить. Понятие вежливости у них разнилось. — Вот же черт, — Май с тоской поднял руки. — Скажи Лайэру, что меня стоит пропустить. Выстрела не последовало. Впрочем, еще одну пулю Химера мог пережить. — Он знает твое имя, — охранник снова поднял рацию. — Я посмотрел в камеры, — Лайэр вел себя с подчиненными мягко. — Пропусти гостя. Май вдруг осознал, что трупный запах почти выветрился. Он уступил место гари. Май поднял голову и увидел черный дым из самого дальнего знания трущоб. Крематорий Найса работал во всю силу. После встречи с авторитетами Криминального квартала Бубновый Туз избавился от нечеловеческого жертвоприношения. Май прошел к главному цеху, который за последние несколько дней как-то изменился. Изменение было одно: окна. Скорее всего, Найс защитил свой офис бронестеклом. И сделал он это очень быстро. Таланты не стреляли из оружия. Защита была скорее от людей. Наверняка он ждал расплаты за бессчетные убийства. Найс ждал, что Правительство людей предпримет меры по устранению Бубнового Туза. Впрочем, с его преступлениями это сочеталось хорошо. Май вошел в цех и почти удивился: всё громоздкое оборудование было демонтировано. Трущобная империя преобразилась. Значит, Найс понимал, что в этой войне разворачивались решающие события. Площадь цеха зрительно увеличилась. От входной двери к лестнице на противоположной стене вела синяя ковровая дорожка. Вдоль стен были установлены орудия пыток разных эпох. Найс был не просто садистом. Он был эстетом. Он был искусствоведом в сфере мучений. Наверное, он разворовал не один музей. Со стороны лестницы послышались быстрые суетливые шаги. Из проема появился Стоун. Цербер быстрого реагирования принес собой недовольство. — Найс завел себе женщину по вкусу, — Май подошел к «Железной деве». — Твоя тоже была ничего, но ты дал против нее показания, — голос Стоуна пронесся эхом. Значит, Онора действительно приехала в трущобы. Идиотка нарушила приказ. — С этим недоразумением я пришел разобраться, — это была невеселая ирония. — Рад видеть тебя расстроенным, Май, — не слишком любезно подметил Стоун. — Я буду выглядеть расстроенным, если не увижу Онору Бейкер возле себя в течение нескольких минут, — Май проговорил это с убеждением. — И этому ты рад точно не будешь. — Ты слишком часто стал терять свою ученицу. В первую очередь, солдат учат поведению в плену, тебе ли было не знать. Онора Бейкер сдалась и поклялась в твоей непричастности к убийству водителя. Чем ты прополоскал ей мозги? Казнь назначена на завтрашнее утро. Может быть, после этого Бубновый Туз тебя примет, а сейчас у него очень много дел, — Стоун выглядел уставшим. Конечно, он всегда выглядел так, словно раскручивал ось Земли вручную. Но сейчас он был разбит. Если настроение он мог как-то контролировать, то внешний вид — нет. Среди серой массы волос кое-где проглядывали бурые пряди. Иссохшие от холодного солнца губы царапались. Мешки под глазами усилились от отеков и синяков. Самой страшной характеристикой его состояния явилось ядовитое дружелюбие, проявленное к Химере. — Май, как человек, вынужденный тебя терпеть, я дам совет. Не заступайся за преступницу. Найс и без твоих писков чувствует себя убийцей. Он не хотел марать руки об девчонку. Но сейчас ему важно сосредоточиться на миссии Бубнового Туза. — Я не принимаю советы от подозрительных личностей, — Май ни грамма не обиделся. — Твоя Онора перелезла через забор и напала на охранника с рукоятью от лопаты. Не тебе говорить о подозрительности, — Стоун резко скользнул взглядом по носочкам старых резиновых сланцев. — Ты был прав, знакомство с тобой разрушает жизнь самым жестким образом. Я надеюсь на смерть девушки, потому что это самое доброе, что может с ней случится после вашей встречи. Мы оба знаем, кто именно подвел ее под казнь. Щеки Мая загорелись от невозможного стыда. Онора была его первым позором. — Робби, — Май видел ситуацию насквозь, — ты же не хочешь этой казни. Поговори с Найсом. — С недавних пор меня лишили полномочий, — Стоун отказал в помощи. Шанс на мирное урегулирование истончался. Ниточка псевдо дружбы затрещала. К счастью, встревоженный Лайэр буквально скатился с лестницы: — Май, тебе не назначали встречу. Туз не сможет принять тебя сегодня, так что тебе придется покинуть трущобы, — что бы ни происходило наверху с Найсом, оно здорово всех перетрясло. Лайэр положил руку на плечо Мая так, словно недавний ужин сделал их заядлыми друзьями. — Если хочешь, я договорюсь о вашей завтрашней встрече. Мы выдадим тебе автомобиль Оноры, чтобы ты сейчас мог уехать. После казни ты вернешься и уладишь все вопросы, — Лайэр был истинным талантом. Мысль о казни человека доставляла ему удовольствие. Он не разделял ни одну идею Найса. Шпион, посланный вынюхивать и разведывать, не должен был их разделять. Май никак не мог понять чьим агентом он был. Таланты, миротворцы, криминал? — Чтобы я уехал, — усмехнулся Май, — придется выдать саму Онору. — Но это невозможно, — Лайэр немного сгорбился. — Бубновый Туз уже вынес решение. — Просто вышвырни его, — буркнул Стоун и направился в сторону выхода из цеха. Его совет никто к сведению не принял. Стоун резко остановился и сжал кулаки. Разжал и снова напряг, потому что на лестнице послышался скрип старых кроссовок. Скрип был очень знакомым. Незнакомой была неритмичность шагов маленького садиста. Май повел плечом, сбросив руку Лайэра. Никто не смел к нему прикасаться вот так просто. Найс вышел из проема и оглянулся по сторонам. Он посмотрел на орудия пыток без должного восхищения, затем приблизился к трем талантам и просканировал их разом с головы до ног. Он изучал. В этом взгляде не было никаких эмоций. Просто спокойное понимание ситуации. Он был погружен в какие-то тревожные мысли. Словно переваривал дурной сон. Лайэр с беспокойством набрал полную грудь воздуха, но Найс лишь махнул рукой. — Май не исчезнет, не отымев мое терпение. Все свободны, здесь я сам разберусь, — мелодичный тенор был наполнен сожалением. Это сожаление не продлилось даже секунды. Это сожаление сменилось озлобленной ухмылкой на губах. Мальчик потянул за край скользкого брезента, оголив темнеющую на руке Мая рану. — Где ты научился так бездарно резать себя? Если останется шрам, я отрежу его вместе с твоей рукой. — Это всего лишь неглубокая царапина, — Май поднял руку верх. — Шрамы — не моя тема. — Это самая отвратительная неглубокая царапина, какую только можно было на себе нарисовать. В следующий раз, когда захочешь ранить себя, доверь это дело мне, — Найс с небольшим театральным поклоном вытянул руку в сторону открытой двери. Лайэр и Стоун почти что вздрогнули под бесстрастным взглядом серых глаз. Вздрогнули, но с огромным нежеланием сдвинулись с места. Они сомневались в его безопасности. Найс нервно повел плечами. Он тоже понимал, что этот визит не имел созидательной силы. Этот разговор был призван разорвать тонкие переплетения судеб. — Глазастый, я же просил не идти против моего слова. Что тебе нужно? Ты не выглядишь до смерти виноватым. — У невиновных такое случается, — Май просто пожал плечами. — Скажи это моему мертвому водителю, — Найс действительно верил, во что говорил. — Не включай при мне принципиальность, — усмехнулся Май. — У меня на нее аллергия. — Мне не интересны твои претензии. Уточняю, они не интересны мне в любом виде, поэтому будь свободолюбивой кисой и исчезни из трущоб на неопределенное время, — голос Найса ничуть не потеплел. Он протянул руку к «Железной деве» и с огромной любовью во взгляде погладил её метал. Он просто стоял и смотрел на нее так, как дети смотрели на рождественские подарки. — Ты еще здесь? Стоило бежать со всех ног, пока я тебе разрешил. — Это слишком отважные слова для сопляка вроде тебя, — Май подыграл тону беседы. — Глазастый, ты что сейчас проворковал? — Найс говорил серьезно. Сарказм он принял за оскорбление величественной персоны. Он вытер рукавом джинсовой куртки губы и тряхнул рукой в стороне от себя. В его глазах снова метались тонны растравленных мыслей, но озвучил Найс только одну: — Будущее просто преследует меня. В нем нет момента, где ты бы мог меня победить, — он жестко выдохнул. — Все претензии придется проглотить. — Я пришел не с претензиями, — Май сделал секундную паузу, чтобы вдохнуть побольше воздуха и выдохнуть суть своих унижений. — Я пришел попросить тебя о помощи. Унижение не вернуло садисту настроение. А должно было. Май был уверен в успехе. Что-то было не так. Что-то изменилось. — У нас была тьма времени друг на друга, но ты поторопился перейти мне дорогу, — Найс не был похож на себя. Словно чужие эмоции подчинили его рассудок. Словно эти эмоции подменили все причинно-следственные связи. Это была обратная сторона праздничного Найса. Сломанный ребенок с желанием измучить все живое просто потому, что потерял свою ниточку счастья. — Май, мы бы успели стать врагами при более достойных обстоятельствах. — Если бы ты считал меня своим врагом, — Май нахмурился, — я бы не прошел через ворота. — Не помню, чтобы прятался от врагов, — Найс намекнул на открытые двери своих комнат. Войти в них мог любой. Вот только выйти удавалось немногим. — Черт тебя дери, Найс. В Примавере я просто должен был накинуть тебе на шею удавку. Это ты мне жизнь усложнил. Все происходящее вокруг нас — твоя ответственность, — Май хотел ударить Найса, но тот словно не присутствовал в комнате. Он завороженно вглядывался в таинственное ничто, дающее отблеск в металле глаз «Железной девы». Май даже примерно не мог предположить, какое из событий могло так сильно разозлить Найса, что он держался в грозном виде так долго. Май глубоко вдохнул и выдохнул. Здесь не работали ни угрозы, ни убеждения, ни просьбы. Здесь могло сработать только подкупное подчинение. — Помоги мне найти лазейку в ваших законах и спасти Онору Бейкер. Что я должен сделать? — Перестать оспаривать мое решение, — твердо произнес Найс. — Я пытаюсь оспорить решение Бубнового Туза, а не твое, — Май почувствовал раздражение, когда не мог достучаться своего человека. Концентрация бешенства в его взгляде зашкаливала за нормы приличия. В нем не осталось того, ради кого можно было предать себя. Того, кто был готов предать себя ради врага. Если Оноре Бейкер нужно было умереть, чтобы полюбовно закончить этот комичный фарс отношений, то Май был готов принести эту жертву. Ему нужна была причина, чтобы отстраниться от Найса. Причина, чтобы распознать в ребенке истинного противника. Некоторые были рождены для того, чтобы враждовать. — Мы не можем пересекаться на войне и делать вид, что это нормально. Онора Бейкер — прямой военный конфликт интересов. Она нужна мне. Если ты решился на казнь этой девушки, то похоронил нас вместе с ней. Скажи, я был запоминающейся частью твоего праздника? — Ты не можешь порвать со мной. Даже в самых смелых фантазиях не смей думать о нашем разрыве, — Найс проговорил это с особой дерзостью, но на самом деле был озадачен. Может, еще возмущен и озлоблен, но при всей его уверенности в себе, он засомневался. Это сомнение выглядело подозрительным на его вспотевшем лице. Это сомнение слышалось яростью на дрожащих губах. Найс словно не мог угнаться за всеми мыслями. — Я пошел на многое, чтобы ты стал частью моего праздника. Я разрешил тебе воевать за врагов, и вот к чему привела моя доброта. Твоему эгоизму всегда было мало поощрений, как бы я ни старался его ублажить. Сегодня я вынужден тебя наказать. Все закончится смертью Оноры. — Ты действительно многое для меня сделал. Правда, еще не попросил у меня за это прощения, — Май почувствовал, как тоже закипал. Закипал, но понимал, что должен был сдержать свою ярость, а не оголять. Претензии Мая все-таки были озвучены. Они были озвучены в особо точной форме. — Ты дважды изнасиловал меня, заставил проглотить окурок, пырнул заточкой, чуть не подложил под Монаха, позволил Картеру Моррису прижать нож к моему горлу, а потом разрешил мне умереть в луже собственной крови. Ты подорвал дом доктора Бейкера, когда я был внутри. Ты сколотил банду, наняв убийц через моего Посредника. Ты убил хозяина ночлежки, который укрывал меня последние два года. По твоему приказу мне прострелили живот. Ты похитил мою ученицу и едва не сжег её в печи. А еще ты сказал, что я мог бы попросить тебя о помощи, но, когда дошло до дела, беспрекословно отказал. Просто признайся, Найс, что ты не дорос до меня. Ты не сделал ничего, за что я мог бы тебя ценить. Ты ублажал Бубнового Туза внутри себя, а не мой эгоизм. Найс оторопел, потом нахмурился и поднял ладонь вверх. Взял в другую руку рацию: — Лайэр, — в ответ послышалось шипение, — ты снова потерял контроль над своим талантом? Так я и подумал. Вот откуда в моем доме столько нелицеприятных откровений. Май рассмеялся, приложил ладонь к горящему лбу. Распыленная по воздуху правда. Впрочем, и без этой сыворотки он бы высказал накипевшее. Значит, Лайэр подслушивал разговор. Ублюдок Лайэр притворялся, что не контролировал свой талант. Он делал все нарочно, чтобы сорвать натянутые переговоры. Шпион перетягивал Туза на себя. — Май, как солдат, ты должен понять мое решение, — это было адресовано уже не рации. — Не солдат, а отличный наемник, — Май знал, к чему был озвучен справедливый упрек. — Тогда какими военными конфликтами ты угрожаешь? — Найс с упоением развел руками. — Меня наняли для защиты Оноры Бейкер, — Май раскрывал свои проигрышные карты. В следующий раз будешь лучше защищать своего ребенка. — Не испытывай мое терпение, глазастый, — голос Найса разносился эхом. — Апокалипсис не простит тебе казнь Оноры, — Май не поверил в услышанное. — Они следят. — Я не боюсь последствий твоих ошибок, как не боюсь последствий своих решений, — Найс то ли усмехнулся, то ли выдохнул восхищение нездоровому обвинению. — Тебе плевать на всех. Впрочем, играть только за себя — это нормальный эгоизм, я не осуждаю тебя, — Найс не собирался идти на уступки. — Ответь мне той же добротой: не осуждай и ты. Если я отменю казнь твоей подруги, я подорву веру в свои законы. У меня под окнами свора наемных псов и очень мало тех, кто ценит мои идеи. Сейчас тебе придется довериться моему решению. — Не говори со мной так, словно тебя интересует мое доверие, — Май ощетинился. — Не выламывай мне руки, — Найс держался крепко. — Онора Бейкер убила моего человека. — Ты даже не представляешь, сколько еще твоих людей ей предстоит убить, — Май выдохнул, отключив регенерацию. Химера вышел на свободу. Химера скрыл себя от других талантов, насколько только мог. Он стал неосязаемым для чужих инстинктов. Май сделал шаг вперед и сжал в пальцах ворот легкой куртки Найса. — Не позволяй мне нападать на тебя. Не сейчас, Найс. Просто отдай мне девушку, мы уйдем, и на этом все закончится. — Посмотри мне в глаза, — в голосе Найса послышалась добрая насмешка. Он сделал круг плечами, к нему даже вернулась развязность движений. К нему вернулась гордая осанка и претензионный прищур. К нему вернулась прежняя уверенность в себе. — Ты был с ней? — Что? — Май действительно опешил. Так, что его пальцы, сжимавшие ворот, задрожали. — Ты с ней спал, — Найс сжал губы. Это было сокрушение. — Ты действительно с ней спал. — Да ты совсем поехал, — Май протащил Найса по цеху и ударил спиной в стену. Найс задел головой низко висящий отполированный железный крюк для подвешивания, и кровь обогнула его бровь. Май сглотнул ком, подступивший к горлу. Он не хотел этого. Он снова тяжело вдохнул и закрыл глаза, чтобы не видеть выражения лица Найса. Не видеть разочарованного снисхождения. Май почувствовал соленые пальцы на своих губах, но резко мотнул головой. Отстранился. Он должен был объяснить. Он должен был доказать правду самому себе: — Мне не по карману многочисленные постельные драмы. Одного психопата оказалось предостаточно. Я не предугадал, что эта идиотка пойдет на тебя войной. Она нужна живой. — Это извинения? — удовлетворенный голос Найса окропил цех. — Прозвучало по-доброму. Люди любили, когда им потакали. Особенно, когда им не хватало признания, чтобы не сойти с ума. — Ничто не должно было звучать сегодня по-доброму, Найс, — Май расслабил руки, оставив распрямленные ладони упираться в напряженную грудь человека. Футболка под расстегнутой курткой Найса вымокла. Эта практически светская беседа стекала расплавленным терпением по коже. Эта беседа выматывала тем, что двое не могли поверить в верность друг другу. Май ощущал чужое дыхание физически. Размеренное дыхание. Дыхание, гарантировавшее, что у мира все еще было хоть какое-то будущее. Но его не должно было быть. Май оторвал взгляд от пальцев, под которыми скопилась засохшая кровь. — Онора Бейкер не касается нашей с тобой истории. — Так у нас есть собственная история? Найс действительно надеялся на ответ. Ответ, который мог не переиначить исход войны. Май положил руку на вспотевшее лицо Найса и убрал с его лица вымокшие пряди волос, покрытых копотью. Мальчик буквально горел. Его нестабильность могла быть вызвана жаром. Жар мог быть вызван чем угодно, поэтому Май просто собрался с мыслями. Его рука соскользнула, но он больше не пытался сделать шаг назад. Этот человек был слишком слаб для войны и слишком силен для того, чтобы сдаться. Он проигрывал только самому себе. Чем больше он проигрывал, тем с большим рвением назначал новый раунд игры. Он испытывал слабость к любой трудности. Май забрался пальцами в спутанные волосы и прижался виском к виску напрягшегося Найса. Этот человек был наполнен нежностью, но сам её не понимал. Мир говорил с ним совершенно на другом языке. Языке жестокости. Май начал гладить его голову. Он ласкал его изрешеченную душу. Душу садиста, наполненную ребяческими переживаниями. Это должно было стать прощанием. — Я возьму тебя прямо сейчас, — прошептал Найс. — Прямо сейчас, Май. — Этого не случится, — Май знал, насколько нелепым выглядел его отказ. — Глазастый, ты же знаешь меня, — насмешливо промурлыкал Найс и подался вперед. Их ребра могли заскрежетать, перетираясь друг об друга. Это была самая возвышенная характеристика того, что происходило в пыточной. Дыхание Найса заскользило по виску Мая, опустилось к подбородку, ужалило губы. Найс играл своим возбуждением. Найс пытался заразить им весь мир. Короткий поцелуй показался жестким и резким, но Май не двинулся с места. Найс хитро улыбнулся и облизнулся. Следующая минута могла претендовать на настоящую пытку. Найс провел влажными губами дорожку от щеки к самому уху. — Сказал же, что возьму. Значит, возьму. — У меня была сотня причин прийти к тебе, но среди всех не было той, что звалась симпатией, — Май едва сдержался, чтобы не зажмуриться. Чтобы не вцепиться пальцами в уверенные плечи сумасбродного Найса. Он был таким теплым. Он был невероятно теплым. Он был домом, в котором можно было укрыться от холодного ветра. Домом с сорванной крышей, с дырявыми стенами, с выгоревшим полом и непрочным фундаментом. Май не хотел терять этого человека. Не хотел переставать чувствовать упругие мышцы торса. Не хотел забывать навязчивую искренность серых глаз. Он не хотел отдаляться ни на шаг, ни на минуту. Но между ними происходила двухсотлетняя война. Май все-таки оттолкнулся от Найса. Очень слабо. Только для того, чтобы оторвать примагниченные руки от горячего молодого тела. — К черту Онору Бейкер. К черту тебя и всех остальных. Все это слишком сложно для наемника. — Если хочешь скулить, делай это в моей постели, а не в пыточной, — Найс буквально вжал ладонь в грудь Мая. — Я так увлечен тобой. Глазастый, твое сердце стучит так громко. — Сердцебиение считается нормой у живых талантов, — Май отбился от навязчивого кокетства. Он сделал несколько многозначительных шагов спиной вперед, развернулся и зажмурился. Ему всегда приходилось отступать. Причину, по которой его сердце едва не взорвалось, сложно было назвать нормой. Стоило её проигнорировать. Не стоило лезть в душу этого человека, потому обратного пути из нее не было. Может, Май и не хотел обратно. — Найс, если я задам тебе очень личный вопрос, ответишь на него честно? — Конечно, — с легкостью согласился мальчик. — Все мое личное — твое. — Прибереги для кого-то столь же сумасшедшего, мне нужна лишь малая часть, — Май брезгливо скривился и снова повернулся к Найсу лицом. Ему еще скверного флирта маленького психопата не хватало для полного несчастья. Май должен был знать правду. Не хотел, но должен был. — В прошлый раз ты сказал, что мне достаточно было попросить о помощи. Я пришел без и попросил. С каких пор твое слово перестало что-то значить? Цена их встречи была озвучена. Найс не ожидал этих слов. Он прикусил губу, словно пытался сдержать в себе отрезвление. — Не переходи эти границы, — через секунду Найс уже с осторожностью улыбался. Май отходил спиной вперед. С каждым шагом его руки принимали боевое положение. — Просто разожми кулаки, глазастый, — Найс всерьез напрягся. — Я не прощу тебе этого. Цена встречи была правомерно занижена. Вот только Маю было плевать на чужие законы. — Я уже давно забыл о прощении, — Май остановился в центре цеха. Человека и таланта отделяли метры бетонного пола и тяжесть затхлого воздуха. Свет погас. Перебои с электричеством выдавали в местном Боге обычного человека. — Глазастый, тебе не сбежать от меня, — Найс оттолкнулся от стены и пошел вперед. — Но и тебе никогда за мной не угнаться, — Май принял оборонительную стойку. Через огромное окно яркое пятно луны окрашивало пол. Широкий искривленный желтый ромб света подсвечивал дешевые истоптанные кроссовки Найса. Мальчик мог бы позволить себе что угодно. Мальчик мог бы позволить себе любую жизнь и любой конец. Но он ждал, когда призрачный монстр выйдет из тени. — Найс, — Май остался стоять в неосвещенной части цеха. — Какие же непотребные мысли иногда возникают в твоей голове. Я никогда не перестану ими восхищаться, — Найса заметно повеселила неудавшаяся попытка угрозы. Его звонкий голос отражался от стен полупустого цеха. Он был готов к атаке. Но он знал, что её не случится. Эта уверенность в собственной исключительности превозносила его над другими. Найс не двинулся с места. Он уже сделал достаточно шагов навстречу тьме и остановился в пятне лунного света. — Ты правда думаешь, без меня тебе станет легче? Что ты снова преклонишься перед Апокалипсисом и будешь мечтать о гибели? Думаешь, что месть Старику принесет тебе облегчение? Или Каид Абу Дахиль перед смертью будет сожалеть о гибели твоего поселения? Глазастый, твой покой в моих ногах. Если нужна драка — я готов победить тебя. Май в полном молчании размотал удавку. Драться он не собирался. Найс демонстративно помолчал несколько секунд, затем хмыкнул. На такое непочтение он даже не смел рассчитывать. Сделал он то, что просто не имел права делать. Он снова играл своей жизнью, словно она значила не больше, чем другие карты его колоды. У Бубнового Туза стало слишком много последователей. Найс с умиротворением опустился на колени и с насмешкой на лице раскинул руки по сторонам. Он не отреагировал на крадущиеся шаги, будто его не волновала возможность умереть здесь, перед пустым взглядом «Железной девы». Май присел рядом, он был убийцей, а не палачом добровольной жертвы. Май хотел стереть вызывающую улыбку на лице Бубнового Туза. Ублюдок знал, что его не убьют. Что он занял свое место в истории войны. В этот момент Май понял, что этого человека действительно не интересовала власть. Этого человека интересовала война с собственными демонами. Превосходство над самим собой. Найс, скованный навязанными идеалами Бубнового Туза. — Время еще не пришло, Эйсин Гуд, — Май поднялся с пола. — Сражайся за свою жизнь. Найс заскрежетал зубами, услышав настоящее имя. Неприятное. Вычеркнутое. Позорное. Правильно и хорошо имеют разные границы. Май собирался поступить правильно. — Мы договорим в комнате, — Найс тоже вскочил на ноги, когда услышал чужие голоса. — Жди меня наверху, глазастый. Это были наемники. Вспотевшие наемники, руки которых были в копоти. Они вошли в главный цех и с особой тщательностью стали вытирать пыльные ботинки об ковер. Наверное, только Бубновый Туз мог навести в трущобах настолько педантичный порядок. Двое из последних подняли тяжелый сундук и протащили его до середины комнаты. С грохотом уронили на пол. Под горящим взглядом Найса в трущобы внесли новое орудие пыток. Май не хотел знать. В какой-то мере он надеялся, что этот выставочный зал был рассчитан на запугивание. Найс не мог предпочитать классику для реальных пыток. Май поднялся по лестнице наверх, прошел мимо двери, где его кровью был вычерчен номер Бубнового Туза. Он вышел к потайному коридору, преодолев висящую занавеску из тяжелой грязной клеенки. Выглянул в пыльное окно. За воротами трущоб стояли несколько грузовиков. Наемники скрутили курьеров и потащили куда-то за здание. Наверное, в обветшалых подвалах они устроили тюрьму. Где-то там должна была гнить Онора Бейкер. Вход был со стороны улицы, что усложняло проникновение. Май поспешил вернуться назад, к комнате главного инквизитора. В ней царила потрясающая чистота. Глянцевый пол и стены были покрыты светоотражающим слоем, отчего пространство просто светилось мертвенной синевой. На рваном кожаном диване таился домашний плед, сшитый из разноцветных лоскутов. Широкая расправленная кровать с прозрачными спинками, постельное белье с веселыми рисунками устаревших супергероев. Высокие рыжие шкафы, утопленные по углам комнаты. Маска клоуна, лежащая на офисном кресле. Письменный стол, заваленный бумагами. Несколько игрушек на открытой полке. Синие занавески, пропускающие в комнату запах свободы. Иконы и фотография Эвелин Гуд. Май подошел к столу и поднял ближайший приказ. Приказ о казни Оноры Бейкер. Под ним лежала еще одна бумага, не сулящая ничего хорошего самому Маю. Он обвинялся в подстрекательстве на убийство. Май хорошо помнил, что следовало за этим обвинением по чудному опыту Примаверы. Он еще помнил, как в вагоне поезда Найс проткнул ему руку. Удобное кресло обволокло спину Мая, и он с упоением покачался на нем. У Бубнового Туза не должно было хватать средств к существованию, но хватало. Май повернул голову и увидел еще одну открытую полку с рассортированными папками. Финансовая отчетность за последние пять месяцев не сулила трущобам ничего хорошего. Найс не брал кредиты. Он сделал крупный займ у авторитетов криминального квартала. Займ, который ему бы не простили. Доходность бизнеса Бубнового Туза равнялась нулю. Дверь бесшумно открылась, а замок предательски брякнул, заперев вошедшего в комнате. — С планами на вечер ты уже ознакомился, — Найс недобро прищурился, отняв папку со своими документами. Поставил на место, но никак не прокомментировал неосторожный шпионаж. Следующим жестом он поднял неподписанный документ, в котором Май Эбель был записан едва ли не соучастником убийства водителя. Найс не собирался уничтожать обвинение. Наоборот, он расправил его на столе, и как-то страдальчески хмыкнул. — Ты спровоцировал Онору Бейкер. Заслужил самое суровое наказание. — Запачкаешь кровью комнату? — Май повертел пока еще целой ладонью. — Я бы покрасил твоей кровью все стены, будь она синей, — со страстью прошептал Найс. — Отвратительное чувство стиля, — с этими словами Май положил руку на новый стол. — Да ты просто объедение. Невероятное объедение, — Найс усмехнулся, затем зацокал языком. Он подошел ближе и сел на стол, поднял руку Мая и развязал удавку с его руки. Снял её и положил рядом. Ублюдок не претендовал на профессионализм Химеры. Ублюдок оставил этот профессионализм далеко от своего присутствия. На этот раз Найс действительно был счастлив. Это выливалось из него неповторимым светом. Светлые ресницы сомкнулись, скрыв лучезарный взгляд Найса. Мальчик прижал ладонь Мая к своим губам и замер, вдыхая аромат его кожи. Сколько бы дней они так не просидели, этого было бы мало. — Мой бессовестный Май, гадящий в хозяйские тапки. Я никогда не видел более сладкого подчинения, чем безысходность на твоем лице. Я готов слизать её вместе с кожей. Май с усилием вырвал ладонь из рук Найса и придавил её к столу. — Делай, что должен. Найс немного прикусил губу и замычал под нос какую-то грустную мелодию. Медлить он не собирался ни секунды. Расправленный в руке нож пробил ладонь и ударился об стол. Май резко отвернулся, но не почувствовал боли. Когда он понял, что именно произошло, он захотел не рождаться. Твой закон — я, глазастый. Кровь Найса стекала с пробитой руки на исполненный приговор. Найс принял наказание на себя. Он был джокером, который отвечал за все проступки своей дамы. Таким был закон Бубнового Туза. Грустная мелодия прервалась лишь в момент удара. Следующие минуты она с особой трагичностью выходила из души одинокого человека. К обычному мурчанию добавились едва различимые слова. В них что-то кричало о свободе, о бескрайних просторах жизни, о победе и долге. Эта трагичная песня не умолкала, лишь немного сбивалась, когда легкие Найса требовали воздуха. Это был гимн первых миротворцев. Слова мертвой Элеонор Гуд. Матери потерянного во тьме садиста. Найс прижался лбом к затылку Мая и затих. Май содрал засохшую корочку со своего пореза и приложил раненую ладонь Найса к своей крови. Мальчик лишь усмехнулся и прижался еще сильнее, словно хотел перемешать не только их жизни, но и каждую клеточку тела. — Нуждайся во мне, — это была последняя глупость, что Найс смог произнести в этот вечер. Это перерастало в бесконечную пытку. Май ударил его по лицу. Сначала один раз, затем еще и еще. Найс не сопротивлялся, лишь хохотал в перерывах между тяжелыми размеренными ударами. Он снова вышел чертовым победителем. Он снова смог удивить того, кто уже давно ничему не удивлялся. Избиение напыщенного подростка никогда бы не доставило легендарному убийце столько удовольствия. Но оно доставляло. Потому что Найс принимал боль так, словно удары казались ему страстными поцелуями. Мальчик понимал бешенство Химеры. Понимал, и не собирался его успокаивать. В их личной войне каждый дрался за себя. Каждый воевал за себя. Каждый разрывал друг друга ради себя. Май на миг замер. В их личной войне законы существовали для того, чтобы оскорблять ими Бубнового Туза. Май поднял биту и ударил ею по глянцевой стене. Пластик со скрежетом дал трещину. На этом погром не остановился. Под удар попал каждый кусок чертовой комнаты, в которой с душещипательным капризом наводили лоск. Каждая вещица, способная разбиться, была разбита. Вся мебель приобрела вид военного времени. Но сколы, вмятины и царапины лишь больше радовали Найса. Его педантичный порядок рушился под гнетом хаоса Химеры. Май поднял биту и направил ее на мальчика, словно хотел измять и его тело до неузнаваемости. Найс зацепился рукой за противоположный конец и встал с кресла. Он не позволял поднимать против себя оружие. Отнял биту и отбросил её в сторону. Май резко поднял руку, чтобы врезать по самодовольному лицу, но Найс легко перехватил удар. На этом свобода закончилась. Её отняли серые глаза с теплой смешинкой. Глубину чувственности этого момента могло передать лишь человеческое сердце. Май приложил руку к груди Найса. Наверное, сердцебиение и для людей считалось нормой. Эту норму однажды Май собирался исправить, но сейчас он вздрогнул, вспомнив умирающий взгляд этого ребенка. Только сейчас он понял то, что пытался сказать Стоун. Нелепая ошибка едва не унесла жизнь самому прекрасному человеку на всей планете. Этот человек не имел права умирать, не прочувствовав каждый оттенок войны. Найс ухмыльнулся, скрутил Мая и бросил его животом на кровать. Без лишних слов и эмоций. Все, что они могли друг другу объяснить, объяснялось лишь распаленными телами. Им нельзя было разговаривать вслух. Они общались на языке врагов, готовых вытрясти друг из друга спокойствие. Май чувствовал поцелуи, уходившие вдоль позвоночника вниз. Стискивал пальцами пыльную простыню, на которую попали осколки острого хрупкого пластика. Май знал, что разбитые губы Найса щипало от соли, которую они слизывали с кожи вспотевшего врага. Май знал, что из пробитой руки на кровать вытекала жизнь Найса. Кровь, отданная за проступок Химеры. Жесткие руки смяли ягодицы. Колено надавило на бедра, приказав раздвинуть ноги и пропустить хозяина. Язык дерзко провел сухую дорожку вдоль позвоночника. Май жестко выдохнул, когда штаны мягко сползли немного ниже. Это наша с тобой реальность. Даже реальность не имела права быть такой изнурительной. Май скинул с себя опешившего Найса, перекатился на бок и отпрыгнул от кровати к стене. Оргазмы, пропитанные унижением и чувством вины, перестали его интересовать еще до встречи с Найсом. О роли ручного чудовища в руках ненормального человека он и не мечтал. Но в каком-то сумасшедшем забвении он был готов признаться, что прикосновения Найса омерзительными быть перестали уже давно. В момент, когда они встретились глазами в купе поезда. Я не сделаю больно. Он действительно не причинял боль. Он её дарил, завернутую в обертку сумасшествия. Я не страдаю психическими расстройствами. Я ими наслаждаюсь. — Вернись ко мне, пока не поранился, — Найс демонстративно похлопал кровоточащей ладонью по побуревшей простыне. — Неужели я снова должен указать на твое место? Май ошибся. В этот вечер Найс был сущим генератором нетленных глупостей. Найс вскочил с места и залепил звонкую пощечину, от которой Май не дернулся. Все это они уже много раз проходили. Этому ребенку пришлось бы придумать что-то более саднящее, что-то более отягощающее, чтобы разворотить уверенный отпор. Май просто выставил ладони вперед, ограничив личное пространство. Любое движение Найса грозило им новой дракой, потому что именно сейчас Май осознал, что ему не было места в человеческом логове. Здесь был не его дом. Здесь он становился пленником своих же желаний. Чудовище захотело сбежать. Палач имел иные планы. — Вот как? — в глазах человека снова воспылал азарт. — Будет по-твоему. Все это казалось дурным сном. Найс снова ударил кулаком в живот, на этот раз он бил целенаправленно по кишечнику. Простреленный живот отозвался болью, хоть рана уже почти зажила. Май вцепился пальцами в плечо Найса, чтобы не рухнуть на пол. Найс притянул его за шею и уткнул лицом в свою грудь. Это было унизительное объятие. Это было отравляющее прощение за непослушание. Май выдохнул боль сквозь зубы, подтвердив её сдержанным стоном. Ладонь Найса одобрительно похлопала его по затылку. Щека горела. Горела она от стыда, а не от обжигающей пощечины. — Все уже произошло, Май, — снисходительно прошептал Найс. Его сильное дыхание обжигало горевшую кожу. — Это наша с тобой история. Жадные нечеловеческие поцелуи спустились к шее, изредка царапая ее зубами. Этот человек мог с удовольствием перегрызть кому-то горло. Наверняка он жаждал перетереть в зубах кусочки свежей плоти, которую он едва ли не боготворил. Эта смесь острой жажды и человеческой нежности заставляла Найса болезненно морщиться, сжимать кулаки и выдыхать возбуждение сквозь зубы. Но не причинять боль. Схватив Мая за талию, он слегка приподнял его и посадил на разбитый шатающийся стол. Руками обхватил лицо, приблизился к нему своим, еще раз с нетерпением покачал головой и зажмурился. Несмотря на хрупкость и теплоту прикосновений ладоней, пальцы Найса резко впились в виски Мая. — Останься со мной хотя бы до нашей смерти, — это была почти что мольба. — Я уже давно мертв, Найс, — этот ответ взорвал захмелевший взгляд человека. Найс толкнул его на стол и подтянул ближе к себе. Приземлившись затылком об раскрошенный пластик Май не заметил боли. Он чувствовал только чертовы влажные ладони Найса, вцепившиеся в его бедра так, словно были готовы оторвать от них кусок мяса. Разведенные ноги. Окровавленные тела. Ноющая дырка в животе. Руки, вцепившиеся в край стола в ожидании. Он был готов отдаться. Он не хотел, но был готов. Он чувствовал себя пластилином в руках напившегося художника. В помутневших глазах Найса плескалось остервенелое желание доказать свою значимость. — С воскрешением, — с этими словами Найс протолкнул член глубоко внутрь Мая. Спина выгнулась, с желанием пропуская в себя чужую похоть. Май выдохнул, приоткрыв губы, и с тихим шипением расслабил бедра. Внутри него пульсировал обжигающий огонь. Мышцы живота сотрясались, сокращаясь под безжалостными толчками. Внутри возрастало трение, кожа начинала саднить от недостатка смазки. Май не хотел останавливаться. Он жаждал услышать свою боль. Чертову весеннюю боль, которая могла бы остановить чудовище. Он прикусил ладонь и едва не прокусил её, когда по бедру ударил мощный шлепок. Ублюдочный Найс весело подмигнул ему, подняв к потолку смазку, словно фужер. Он был тем, мимо кого не могла проскочить ни единая деталь. Он видел этот скучный мир насквозь. Он хотел раскрасить серые будни кровью, и не важно чьей она могла быть. Он готов был отдать за свою победу всего себя. Но сейчас глаза этого человека плотоядным взглядом насмехались над дрожащей под ним жертвой. Эти глаза сумели разглядеть в пелене боли давно зародившееся удовольствие. Удовольствие терпкого подчинения. Запах пота, жасмина и мужского эгоизма. Найс задышал чаще, теряя контроль над ситуацией. Флакон смазки, отравлявший сексуальность момента химозностью, рухнул на пол и покатился вниз. Найс зарычал и задергался, вцепившись одной рукой в член Мая, другой рукой смяв его же ягодицу. Только безумец мог бы назвать оргазмы фейерверками чувств. Это была мучительная пытка, сулящая двум непокорным людям очередную разлуку. Это была пытка, которую дарили друг другу неопровержимые враги. Закончив, Найс просто сбросил ноги Мая со своих плеч и прошел к окну. Уперся в него плечом и достал пачку сигарет. По его скорбной улыбке можно было понять, что внутри она оказалась пустой. Роберт Стоун просто не мог позволить своему ребенку травиться так часто, и Найсу была приятна эта забота. Потому что за приятную заботу он мог подарить перелом челюсти. — Стоун все еще защищает тебя, — усмехнулся Май воцарившемуся молчанию. — Он защищает каждого, — Найс с усталостью кивнул. — Но Онора Бейкер завтра умрет. — Ага, — с иронией поддакнул Май, не желая спорить. Он подтянул ноги к груди и потянул каждый напряженный позвонок. Осколки пластика неприятно царапали спину. Но все это не имело значения, потому что еще один день войны был пережит. Химера еще дышал.