1 мая 2315 года.
Все должно было закончиться иначе. Хотя бы для кого-то одного. Но случилось лишь очередное фиаско смерти. Если жизнь давала кому-то второй шанс, то только истинным отбросам общества. В этом был закон мироздания: гибли только достойные. В этот раз сложно было представить, насколько недостойным был Химера. Он резко открыл глаза, разбуженный шумом эха. Стены давили своим простором. Ослепительная чистота уничтожала зрение. Май не узнавал это место, а все новое было хорошо проигнорированным старым. В животе заурчало, и он набросился на подложенное в изголовье постное печенье. Оно могло быть отравленным. И Май собирался переварить любой яд, подсунутый людьми, лишь бы не чувствовать вакуум в желудке. Жизнь. Взгляд замер. Слух насторожился. Рассудок опомнился. Люди. Запах лекарств. Коридорное эхо. Болезненные стоны за стеной. Госпиталь. Наручники, приковавшие одну руку к спинке кровати. Химера судорожно стянул с рук тугие бинты: на коже не осталось ни единой царапины. Он излечил все ожоги. Жгучие подозрения холодком прошлись по спине. Пальцы даже задрожали. Он схватил металлическую кружку, отбросив печенье. Посмотрел в мутное отражение. Ни синяков. Ни ссадин. Ровная кожа. Он славно проспал войну. Регенерация снова погрузила его в длительный восстановительный процесс. Взрыв в Криминальном Квартале произошел слишком давно. Давно. За это «давно» многое могло измениться. Дверь в комнату резко распахнулась. Глава Тотал-Ликвидэйшен вошла по-хозяйски. Конечно, кто еще мог все это устроить. Настоящий ангел-хранитель в доспехах апокалипсиса. Только потом Май заметил камеру, направленную прямо на его кушетку. Значит, за его сном следили. Ждали пробуждения монстра. Женщина в полном молчании прошагала к окну и резким движением раздвинула плотные шторы. Удлиненная юбка хмуро облегала полные бедра, а безвкусная кофта была пропитана канцеляризмом. Она резко села, отчего швы как-то неудобно затрещали, и снова закурила. Наверное, ей было просто жаль умирать здоровой. А здоровья в ней было много. Они смотрели друг на друга несколько секунд. — Вообще-то я умирал, — Май говорил так, словно его возмущало выживание. — Прости, что прервала процесс, — жестко пробасила женщина. — Я решила тебя уволить. — Для этого потребовалось меня спасти? — хмыкнул Май, готовясь дать отпор. — Формальности, — глава Ти-Эль резко двинула туловищем вперед. — Мне это исправить? — Меня непросто убить, — Май выдержал паузу, затем плюхнулся в кровать. — Брось, ты умираешь несколько раз в неделю, — это чересчур походило на юмор. — Кто еще выжил в пожаре? — Май резко сменил тему. Его не торопились отстегнуть. — Тело Оноры Бейкер не нашли под обломками, — глава Ти-Эль выглядела невозмутимой. — Новость средней паршивости, — Май даже разочаровался. Пигалица выжила. Он не собирался искать её. Но чувствовал, что именно это его собирались заставить сделать. Онора могла знать о пропавших документах старых миротворцев. Только они сейчас могли закопать восставшую из могилы Эвелин Гуд. Доказать, что её разрекламированное лекарство было смертельным оружием. Впрочем, Май был уверен, что справился бы с Эвелин Гуд обычной лопатой. Эти мысли тоже отдаленно напоминали юмор. Очень драматичный юмор. — Успокойся, если бы ты не был нужен мне живым, ты бы просто не проснулся. Благодаря твоей бездумной выходке к нам в плен попал живой офицер миротворцев, — женщина отвернулась к окну, словно ей было неприятно хвалить бывшего наемника. Вряд ли она вообще собиралась озвучивать похвалу. Она собиралась сделать что-то выгодное для себя и Апокалипсиса. Её седой клок волос сильно разросся за последние месяцы. Она прокашлялась, но не повернулась обратно. — Химера, я предлагаю тебе должность официального агента, раз уж ты не умеешь выполнять простые приказы и суешь нос в дела войны. Будешь ближе к внутренним вопросам. Позже войдешь в состав моих советников. — Это повышение? — Май не обрадовался. — В Апокалипсисе снова дефицит кадров? Он не собирался работать на интересы штаба. Он хотел дышать своей местью миру. — Онорой Бейкер займутся другие, я отдала приказ вернуть её живой или мертвой. Тебе же нужно сосредоточиться на Эвелин Гуд, пока она не выехала из Техаса. Это приоритетная задача, — глава Ти-Эль пропустила насмешку, но нервно поморщилась. Наверное, эта женщина никогда не улыбалась. Морщины вокруг её рта были менее выражены, чем две глубокие черточки между бровями. Было видно, что решение о большем доверии к Химере далось ей нелегко. Про Онору Бейкер она больше не вспоминала. Как и о Каиде Абу Дахиле. Она также пропустила вопрос о состоянии Тотал Ликвидэйшен и продолжила говорить о своем. — Твой пленник сказал, что миротворцы получили последний компонент для лекарства. Скоро запустят производство. Осталось мало времени, нужно поторопиться. — Есть и другие виды регенерации. Эвелин их найдет. — Уже нет. Найс уничтожил всех регенерирующих. Он не мог облажаться в таком важном деле. Миротворец лгал. Он мог обхитрить любую пытку. Поведение в плену было его специализацией, но Май промолчал. Он не собирался нянчить Апокалипсис. Они уже давно должны были подрасти и научиться подтирать за собой. Впрочем, если речь зашла о повышении, можно было бы немного помочь. Помочь не потопить дело его жизни. Помочь не просрать конец света. Эта мысль ему понравилась. Вообще-то она нашла другого носителя регенерации. Более сговорчивого. — Этот миротворец чувствует себя в плену как дома, — Май выразил открытые подозрения. — Я нашла профессионала среди садистов, — она тоже не была довольна результатом. — Даже мурашки пробежали, — на лице появилась дымка ехидства. — Кто же этот садист? — Ты хотя бы сможешь убить Эвелин? — женщина покачивала ногой. Наверное, затекла. — Почему нет? — Май понял озвученные ею сомнения. — Вообще-то я тоже профессионал. — Тогда не сорвись, — предупреждение было оправданным. — Нельзя допустить ошибку. — У меня нет личной претензии к Эвелин Гуд, — Май кивнул. — Она не касается моей вендетты. — Какую смерть ты приготовишь для нее? — глава осталась впервые довольна его ответом. Она выдвинула требование: она хотела видеть случайную смерть. Таланты имели на это другое видение. Старик должен знать, что его дочь убита именно тобой. — Сложно романтизировать убийство, не питая к жертве ненависть, — Химера знал, что его просто проверяли. Наемник, терявший голову был плохим наемником. И в последний сознательно прожитый день Химера позволил себе заблудиться в своей ярости. Позволил обмануть себя и подвергся опасности. — Я просто задушу Эвелин Гуд. Своей удавкой. — Химера, — женщина не беспокоилась. — Старик на тебе места живого не оставит. Это будет точка невозврата для всех сторон. — Старик уже давно привык хоронить детей, — Химера не солгал. — Как-нибудь переживет. — Значит, ты действительно пришел в себя. Давно я не слышала от тебя трезвых слов, — женщина едва не откашляла легкие в рукав блузки. Её хриплые судороги бились в ребра. Жуткий лай доносился из массивной обвисшей груди. Она сплюнула желтую жижу в кружку, из которой не было сделано ни глотка. Наверное, к счастью. Если яд можно было переварить, то желчь этой ублюдочной барышни — нет. Но глава Ти-Эль не смутилась презрительного взгляда, рассматривающего её в упор. — Это нашли в твоей изорванной одежде. Вероятно, он что-то для тебя значит. Надеюсь, что нет, — она протянула ему ключ. Ключ от квартиры Найса. Он был завернут в потемневшую фотографию, где были Химера, Сил, Сиерра. Она протянула ключ и легко расстегнула наручник. — Этот ключ больше ничего не открывает, — Май с полной апатией подбросил его в руках. Поймать не успел: концентрация внимания не пришла в норму. Резкие рывки казались съемкой в замедленном действии. Одно Май точно помнил: ключ был не нужен. Больше никому не нужен. И поднимать он его не собирался. Никогда. Ни за что. Потянулся и поднял вопреки логике. Стоило повесить его на шею в качестве напоминания о невозможности его связи с кем-то другим. Ни одна связь не стоила такого провала. — Что известно о компоненте, необходимом для миротворцев? Пленник хоть что-то рассказал вашему садисту? — Миротворцы убили Бубнового Туза, чтобы получить этот компонент. Этого достаточно. Бубнового Туза убили. Ради геноцида. Компонент был у Найса. Эвелин Гуд превзошла себя. Его больше не существовало. Жуткий кошмар развеялся: Май не почувствовал скорби. Найс не смог защитить мир, он не смог защитить даже себя. — Найдем компонент — выиграем время, — жестко произнес Май. — А потом всю войну. — Другие агенты уже работают над этим. Тебе сейчас важнее всего восстановиться, — глава Ти-Эль развернула полупрозрачную голографическую карту и растянула её перед носом Мая. От трущоб до границы Сан-Антонио тянулся жирный прерывистый след. — Компонент вывезли на фургоне доставки еды. Перемещение фургона пока с трудом отследили до этого места. Работаем по всем зацепкам: может быть, что-то обнаружим. Миротворцы где-нибудь всплывут. Главное, чтобы они не всплыли слишком поздно. — Это пустая трата времени, — Май высказал свое раздражение. — Где сейчас пленник? — Успокойся, — жестко рявкнула женщина. — Мы отработаем все доступные варианты. — Нужно отработать даже недоступные, — Май с трудом взял себя в руки. Он чувствовал себя разбитым и уставшим после долгого сна. Первое впечатление о вернувшемся здоровье было обманчиво. Май протянул руку, получив новые часы. Они были гораздо скромнее предыдущих. Впрочем, аналитической работой он собирался заниматься лишь в ближайшие несколько минут. — Что там с Примаверой? Нужно вернуть Старика в город. Пока он развлекается с Микки, Эвелин Гуд заведует его ресурсами. Вплоть до секретных архивов. Старик не был хладнокровным убийцей. Вряд ли он был в курсе про геноцид. Люди ожидали производства лекарства, а не биологического оружия. — Старик все еще сражается с Примаверой. Пока он отвлекся на Майкла Таскилла, таланты открыли другой фронт с востока и быстро сдвинули границу в свою пользу. Каид сделал отличный ход. Твое разрушенное поселение уже вернулось Военному лагерю талантов, — глава Ти-Эль произнесла это с особенным удовольствием. Хоть что-то шло по её плану. — Эвелин Гуд совсем не защищает территорию людей, она сделала ставку только на свое лекарство. Пока Старик не размажет Примаверу, он будет терять свою землю и население. Но Старик будет стоять до конца даже ради одного живого человеческого пленника, иначе имя семьи Гуд просто потопят. Либо он пожертвует своей репутацией, либо отдаст Эвелин Гуд в качестве извинений. Ничего из этого ему не по силам. Это была неверная теория. Найс считал иначе. Старик возьмет Примаверу штурмом. — Многие люди погибли? — Май вспомнил многочисленные прибрежные деревушки. — Многие, — глава Ти-Эль перестала быть восхищенной. — В талантах разыгрался азарт. Микки будет вынужден бежать. И бежать он будет так, что всем нам мало не покажется. — Однажды Майкл Таскилл выйдет из Примаверы, чтобы отомстить за себя. Военный лагерь талантов жестко его подставил, объявив террористом. Они отреклись от Примаверы. Вы ведь понимаете, что эти новости и до него дойдут, как бы его не пытались изолировать. Он находит способы выйти в масштабные эфиры, — Май усомнился в будущем. — Впрочем, людей и талантов просто столкнули лбами. Это отвлекающий маневр. Чтобы запустить геноцид. — Кто такой этот Микки? — глава Ти-Эль снова глубоко зевнула. — Что в нем опасного? — Он живет ненавистью к людям, ею дышит и питается. Если уберем с поля войны миротворцев, баланс снова сдвинется, на этот раз люди станут беззащитной жертвой в руках фанатика, — Май неожиданно вспомнил плаксивый нежный взгляд. Робкие прикосновения в душевой. Теплые ладони. Усталый смех. Жажда спасения для всех талантов разъедала его тонкое печальное лицо. Лохматая шапка светлых волос. Страх перед Бубновым Тузом. Май сжал ключ в руке до белизны в костяшках пальцев. — Майкл Таскилл превосходный манипулятор. Более того, он обладает разрушительным гипнозом. Очень хитрый, осторожный и терпеливый талант. Жил четыре года в роли подстилки Роберта Стоуна. Он ладил с Ханни. — Подстилка Роберта, говоришь. И друг агента Хана, — она о чем-то задумалась. Может быть, она пыталась вспомнить лицо таланта, которого бросила в Примавере. Того, кого не поддержала вовремя. Мальчик, совсем еще неразумный ребенок погиб, защитив тайны Апокалипсиса. Погиб, чтобы не достаться Бубновому Тузу. Вероятно, женщина все-таки вспомнила своего юного агента. От недовольства ершик жестких усов зашевелился над губой. — Будет удобно, если этот Микки не выживет. Нам нужен кандидат, которым легко управлять. Ни он, Ни Ноах Шрага, ни Каид не подходит. Но это ничего, у меня будет время, заняться властью талантов попозже. Я найду им приличного командира. А пока давай подумаем, как остановить миротворцев. Они катком прошлись по Бубновому Тузу, запоров мне многомиллионную операцию. Нужно связать им руки. Найс. Пепел сгоревших чувств осел в легких. Безразличие к смерти было нормой для Химеры. — Как его убили? — Май вздрогнул от холода, звучавшего в его легких. Бубновый Туз был убит два часа назад в трущобах кем-то из своих же людей. — Один из наших агентов присутствовал при зачистке. Подробности мало кому оказались известны. Насколько известно, Бубновому Тузу и его друзьям перекрыли путь отступления. Оцепление состояло из союза миротворцев и криминальных наемников, — женщина снова отхаркалась, разразив комнату басистым хрипом. — Последний компонент лекарства был у Бубнового Туза. Его прятали в лабораториях. Всей команде обещали жизнь, если они отдадут компонент. Они отказались. Штурм почти начался. Кто-то из людей Бубнового Туза испугался и решил пойти на сделку. Тогда Бубновому Тузу перерезали горло и свесили со стены трущоб в качестве знака капитуляции. Миротворцы сами не сразу отошли от шока. Новость уже по всему миру прокатилась. Бубновый Туз стал знаменитостью посмертно. Известность ему пригодилась бы при жизни. — Я должен был сделать это своими руками, — Май уставился на растопыренные пальцы. — Сукин сын оказался менее живучим, чем ты. Это не страшно, — глава Ти-Эль бросила ему удавку. Она была в высохшей крови Найса. — Я же говорила, что пятой силы в войне не будет. — Каким образом я выжил? — Май потрогал слипшиеся засаленные волосы. — Я же сгорел. — Ты впал в анабиоз, мы ничего не делали, только наблюдали, — женщина как-то тяжело вздохнула. Она знала больше, чем хотела говорить. В ней не было сочувствия. Просто она не привыкла говорить правду, а Химере врать было нельзя. Глава Ти-Эль сцепила руки в замок для пущей важности и нервно обвела побелевшим языком красную помаду. — Химера, ты стал умирать слишком часто. Вирус мутирует и адаптируются к твоему образу жизни. Будь осторожен, усиление вируса может негативно сказаться на твоем разуме. Заражение. Заражение регенерацией. Заражение самой жизнью. — Что это за место? — Май видел сквозь прозрачные шторы запоминающиеся пейзажи. — Фронтовой госпиталь на Бристоль Грин, — женщина не стала уточнять более подробно. Одно было ясно: здесь работал доктор Бейкер. Неподалеку уже не существовал взорванный дом. Где-то поблизости зловонные запахи источала канава, где Химера умирал бессчётное количество раз, прибитый куском арматуры. На этой земле уже многое произошло. И должно было произойти. Глава Ти-Эль не стала говорить гадостей, но её глаза выдали каждую унизительную мысль. — Тебя приняли по моему знакомству, по разрешению одного из советников Апокалипсиса. Здесь работает агент, следивший за профессиональной деятельностью доктора Бейкера. Никто не мог тебе навредить. Теперь исчезни и жди приказа. — Я успел съездить в свое поселение, пока территория не вернулась талантам. Каид Абу Дахиль поступил мудро, сместив линию фронта на восток. Заинтересовал Химеру. — Мне не интересны твои стенания, — глава Ти-Эль помрачнела. — Вы обещали мне содействие в мести, — Май хорошо помнил чужие обязательства. — Не будь таким паразитом, — женщина с грохотом поставила стакан, от чего желтая слизь едва не выскользнула за бортики. Мокрота плавно покачивалась на поверхности взволнованной воды. — Мы приложили все усилия, чтобы добиться правды, и добились. Все твои близкие родственники погибли на войне. Тетя и двоюродный брат были убиты при попытке пересечь границу. Родителям перерезали горло. Младшенькому ты сам голову оторвал. Какие еще подробности ты хотел бы добавить к своей жизни? Займись-ка делом, Химера. — Я видел богатый дом прямо возле ворот поселения, — Май встал с кровати. — Плохо помню. — Я тебе экскурсию по богатым домам могу устроить, — женщина снова сплюнула. — В этом доме не была пролита кровь, — с уверенностью заявил Май. Он пошатнулся. Тело отозвалось приятной болью. Мышцы подчинялись с большой охотой. Наверное, он действительно эволюционировал под мутацией вируса. Но все это было неважно. Май подошел к окну, не обращая внимания на бешенство, разгоревшееся в глазах главы Ти-Эль. — Старик не мог просто прийти и войти в доверие к поселению талантов. Ему кто-то помог. Мое поселение предал кто-то из своих. Вероятно, эти таланты где-то живы. — Предлагаешь мне забыть о войне и утереть тебе сопли? — ярости в голосе не почувствовалось. Наоборот, это была незнакомая манера разговора. Май не хотел оборачиваться, потому что ненавидел видеть слабые стороны сильных людей. Глава Апокалипсиса не шелохнулась за его спиной. Мягче её говор не стал. Сочувствия в нем не прибавилось. Просто добавилось что-то материнское. Разъедающая забота. Усиленная нотация. Своеобразная попытка поддержки от той, кто возглавлял грядущий конец разумной жизни. — Апокалипсис создавался ради справедливости и поддержки баланса двух сил, имеющих одинаковые права на этот воздух. Должны погибнуть обе стороны. Я говорила тебе об этом, когда ты переступил порог моего штаба. Ты не единственный, кто потерял все на этой войне. Будешь копаться в семейном дерьме — закончишь плохо. Однажды я вырвала сердце из груди. Советую тебе сделать тоже самое. Нужно довести дело до конца ради всех нас. — Так у вас было сердце? — Май ничуть не смутился. — Никогда бы не подумал. — Я возвращаюсь в дочерний штаб, — женщина плавно поднялась, пропустив мимо ушей жестокую издевку. Она остановилась у двери: — Постарайся не умереть снова. Май снова остался один. Коротко кивнул самому себе. Сердце билось ровно, отмеряя секунды растраченного времени. Жизнь у него была в избытке. Власть он заменил своим громким именем. Вот только возмездие никак не наступало. Оно снова легло самую дальнюю полку, чтобы покрыться пылью новых событий. Май приложил к груди руку. Волнение перед будущим испарилось. Он больше не ощущал внутреннего диссонанса. Так же, как два с половиной года назад, с полной уверенностью вступив в Тотал Ликвидэйшен. Он помнил картину, нарисованную Ханни в тюрьме. Картину, спрятанную от чужих глаз. Это был могильник вселенского масштаба. Среди серых плит ходил последний выживший человек. Апокалипсис на закате дня. Будущее было определено. Май сжал кулак, словно вырвал прошлые сомнения, и отпустил их в окно. Что бы ни происходило дальше — существовал лишь Химера. Тот, кто никогда не совершал ошибок. Идеальная машина убийства. Таким его сделали люди. Май взял в руки часы, в которые заботливо скопировали все старые данные. Номер Бубнового Туза не был утерян. Одним нажатием он был навсегда стерт из памяти. Они должны были пойти разными путями еще в Примавере. Человек и талант, соскользнувшие в пропасть, что их разделяла. Но Химера из нее выбрался, цепляясь за корни своей ненависти. Пугающее спокойствие было нарушено федеральными новостями. Все гаджеты мира проигрывали информацию. Такой была свобода. Эти трансляции спонсировались общим другом и общим врагом — закрытыми нейтральными землями. Май открыл дисплей: Эвелин Гуд дала интервью под запись. На экране висела её фотография. — Действительно ли производство лекарства уже запустили? — журналист читала по бумаге. — Идет финальная подготовка проекта, — голос Эвелин Гуд звучал уверенно. Даже слишком. — В каком порядке пройдет вакцинация? — один вопрос следовал за другим. — В принудительном, — резко проговорила Эвелин Гуд, но тут же замолчала. Она была крайне раздражена. Наверное, переживала, что Найс не дожил до светлого будущего, где таланты считались вымершим видом. — Вакцинация пройдет в три этапа. Сначала мы вылечим беженцев на человеческой территории по всему миру. Потом мы откроем границу для талантов, где любой желающий сможет сделать прививку антивируса, чтобы жить на территории людей. Миротворцы так же помогут беженцам и нелегалам, живущим на территории южного Техаса. В других регионах все произойдет в тех же масштабах. О третьем этапе она подозрительно умолчала. — Будут ли расформированы тюрьмы Примавера, Инверно, Калорэ, Эрбаланоза? — Заключенные, прошедшие вакцинацию будут переведены в человеческие тюрьмы, — обещаний помилования не последовало. — Мы должны понимать, что это преступники. Многие из заключенных отбывали пожизненное лишь за свое происхождение Это программа ликвидации и регулирования численности особых талантов. Химера не дослушал откровенную ложь. Еще несколько недель назад он бы взахлеб слушал мысли врага, стараясь разгадать его мотивы. Стараясь узнать подробности коварных планов. Но теперь ему стало все равно. Существовала лишь его удавка. Существовали лишь шеи врагов, встававших на пути. Химера помылся и переоделся. Черный синтетический свитер с капюшоном, темно-серая жилетка из скользкой плащевки, застегнутая на молнию, жесткие денимовые брюки, сидевшие немного свободно, удобные ботинки с толстой подошвой. Солнцезащитные очки прямоугольной формы. Все возвращалось на свои места. Побег из Примаверы был официально завершен. Этап смуты был пережит. Химера снова остался один. Пальцы намотали почищенную удавку на запястье и натянули манжет рукава. Он вышел на улицу и остановился. У здания были припаркованы десятки машин, по периметру работали одетые в военную форму бойцы. В Госпитале происходило что-то важное. Химера обернулся на доску объявлений у регистрационного стола: именно сегодня была созвана комиссия среди врачей прифронтовой территории. Медсестра ему улыбнулась и открыла примагниченную дверь. Внутрь оцепления никого не пускали. Химера с уверенностью пошел вперед. Ни у кого не возникло претензий к выздоровевшему человеку. Это был охраняемый военный госпиталь. К попавшим внутрь относились как к святыне. В карманах было пусто: нужно было убить кого-то, чтобы имелись деньги на автобус. Стоило пройти немного дальше, как в носу засвербело от запаха искрометной трусости. Какой-то человек шел навстречу. Он шатался и сжимал в руке нож. Его глаза светились изумрудом подчинения. Здесь не слишком удачно работал Ноах Шрага. Ему было некем поживиться. Улицы в здешних местах были безлюдными. Наверняка Шрага чувствовал себя ущербным и беспомощным. С каждым шагом запах Шраги становился сильнее. Эта угнетающая аура туманом расползалась по сухой земле. Химера вздрогнул. Волоски на его руках колыхнулись. Он был обнаружен, хотя и не сильно скрывался. Просто он не знал, зачем Шрага намеренно шел на контакт даже при случайной встрече. Наемники всегда старались обойти друг друга стороной. Не пересекаться. Не создавать проблем. Химера замедлил шаг и остановился. Со стороны госпиталя послышался громкий крик и выстрел: зеленоглазого пленника, находящегося под контролем Шраги, убили при попытке прорваться через оцепление. Это было любопытно. Ноах Шрага, штурмующий больницы одинокими доходягами действительно настораживал. — Химера, какая невероятная встреча, — этот вежливый радостный тон нельзя было спутать. — Не люблю невероятные встречи, — Май обернулся, но руки не подал. — Зачем ты здесь? — Дружище Химера, выглядишь отлично, даже румянец на щеках появился, — запах дорогого парфюма, въевшегося в дорогой серый костюм, ударил по носу. Ноах Шрага был видным и ухоженным мужчиной. Его возраст выдавали лишь морщинки вокруг хитрых глаз. Наверное, ему уже перевалило за тридцать. По меркам военного времени он приближался к пенсионному возрасту. Прямоугольная челюсть с волевым подбородком делала его лицо широким. Пышные темные волосы, практически кудрявые, блестели под весенним солнцем. Он несколько секунд изучал перемены на лице известного ему Химеры и улыбнулся покрасневшими от загара губами. — Смерть Бубнового Туза пошла тебе на пользу. — Его смерть многим пошла на пользу, — Химера смерил его выжидающим взглядом. Задержался на ладонях, вложенных друг в друга. Эти руки никогда не прикасались к чужой крови. Ухоженные прекрасные руки аристократа. Классические брюки были выглажены старомодно, но со вкусом. Лакированные ботинки, вычищенные до блеска, пятнами отражали солнце. Ноах Шрага стоил дорого. Очень дорого. Май резко поднял взгляд. Он смотрел исподлобья: — Какого дьявола ты преследуешь меня? — В мире существует куча более интересных занятий, — Ноах Шрага даже забыл про манеры. — Тогда займись разгребанием этой кучи, — Химера с уверенностью двинулся вперед. — Так легендарному наемнику Эвелин Гуд оказалась не по зубам? — это была претензия. — Возникли небольшие сложности, — Химера резко замер. — На днях заказ будет выполнен. — Ты говорил о сложностях, что спалили Криминальный квартал дотла? Мы слышали о прогремевших взрывах. Тебя обвели вокруг пальца, — Ноах Шрага не торопился уходить. Он был заказчиком, который не получил свой товар. Ему было плевать на смерть Найса. Он бы всегда нашел, чем шантажировать кого угодно. — Нужно остановить Эвелин Гуд до выпуска лекарства, — на секунду возникла гадкая пауза. Такая многообещающая. — Химера, в момент, когда ты решишь забыть, что занимал второе место в рейтинге врагов мира, вспомни, чье имя стояло на первом. Вспомни мою дружескую поддержку и терпение. Если бы ты вовремя избавился от леди Эвелин, крошка Найс был бы сейчас жив. Он бы утешил тебя в постели. Все остались бы счастливы. Найса убила его нерешительность. Он не убил всех представителей регенерации. Спрятал кого-то у себя в подвалах. Химера сглотнул подступившее к горлу бешенство. Взмахнул удавкой с шипами. Рука замерла в воздухе, не дернувшись, чтобы ранить врага. Он поднял свободное запястье, на которых был закреплен ремешок часов. В дисплее отражались зеленые глаза. Химера даже не почувствовал, как доступ к своему основному таланту был заблокирован. Радиус действия Ноаха Шраги превосходил радиус манипуляции восприятия. Ублюдок подстраховывался перед каждой встречей. Здесь нужно было что-то другое. Его было невозможно убить. — Не усложняй себе жизнь, Химера, — Ноах Шрага непременно почувствовал агрессию. — Эвелин Гуд сложно отследить, — Май смотрел на застывшую руку. — Нужна геолокация. — Будь у меня такие сведения, ты бы не понадобился, — Шрага распустил контроль тела. Разговор был окончен без лишней нервотрепки. Впрочем, его взгляд был немного странным. Даже озабоченным. Ноах Шрага рассматривал Химеру так, словно видел перед собой незнакомца. Он даже в лице изменился всего на секунду, затем утонченные манеры разбились на куски. — Значит, твои игры с Бубновым Тузом действительно закончились. Я знал, что он умрет как-то нелепо. Не хочешь подзаработать? Докажи свою беспринципность. Паузы между предложениями Шрага не делал. — Ты хочешь убить съезд врачей в госпитале? — Химера прищурился, выжидая реакцию Ноаха Шраги. Это была единственная разумная цель в окрестностях старой линии фронта. — Хочешь уничтожить офицерский состав медицинского корпуса, но боишься приблизиться к оцеплению госпиталя. Впрочем, там можно схлопотать пулю. Каждый в Сан Антонио знает твое наглое лицо. Попробуешь манипулировать моим телом, дорого за это заплатишь. — Как с таким блестящим умом ты умудрился служить людям? — Ноах Шрага не улыбнулся. — Я не удержу тебя, находясь на большом расстоянии. Ты даже не представляешь, какой силой обладаешь. И рисковать собой я не стану. Мне нужна от тебя добровольная услуга, Химера. Услуга жестокого наемника. Если не согласишься ты, согласится кто-нибудь еще. Ты просто случайно подвернулся. Если тебя не интересуют деньги, я отвечу тебе на какой-нибудь вопрос. Один вопрос. Находясь в военном лагере талантов, я почерпнул много информации. Я действительно могу желать народам своего вида процветания. — Удивительная преданность родному виду, — Химера поморщился от запаха предательства. Ноах Шрага за гроши был готов продать информацию. Май уважал себя намного больше. — Настал хороший день, чтобы вернуть себе имя, — Ноах Шрага гордо расправил плечи. — Освободи меня, — Химера сжал и разжал пальцы. У него были свои причины. Это был прекрасный удар по Старику. Он вернулся в госпиталь. Прошел мимо многочисленного оцепления, натянув капюшон и надев очки. Тридцать человеческих солдат из охраны держали оружие, направляя его строго вперед. Химера блокировал воспоминания каждого. Они видели его. Видели, но сами этого не понимали. Импульс не доходил до головного мозга. Если бы человечество потратило больше средств на систему безопасности, им бы проще жилось. Май коснулся последнего солдата, караулившего центральный вход. Химера сработал чисто, отключив его полностью. Мужское тело безвольно повисло у него на руках. Май дотащил его до входа. Оторвал защитную жестяную крышку и приложил к сканеру горячую ладонь охранника. Дверь открылась, ни один температурный датчик не нарушил спокойствие мирного госпиталя. Система пропускала своих охранников внутрь госпиталя. Потрясающая звукоизоляция приемных покоев. Это было предсказуемо. Люди придумали себе правила тишины в больничных палатах. За эту тишину они и погибали. Химера поднял взгляд на камеры, накинув удавку. Человеческий солдат задергался. Дергался он совершенно тихо, на одних только рефлексах. За стойкой регистрации распласталась молодая улыбчивая медсестра. В её руках застыл пульт от сигнализации. Все происходило тихо. Быстро. Смерть прошла по коридорам неслышными вздохами. Химера проверил экраны в комнате охраны. Ни одна камера не работала. Апокалипсис отключил систему, чтобы Химера не засветился, когда выходил из госпиталя. Выключил и не успел включить. По плану эвакуации нужная комната находилась на третьем этаже. Врачей было много. Наверное, этот съезд собрали со всех городов Техаса. Химера залез за шкаф и отключил талант. Он должен был знать, зачем этих врачей собирались убить. Предметом дискуссии был новый фронт восточного Техаса. Речь шла о создании нового госпиталя в разрушенном подтопленном Бомонте. Для отражения наступлений требовалась поддержка каждого представителя сети государственных и частных клиник. Не все были готовы поддержать инициативу. Лекарства и оборудования могли оказаться добычей для талантов. Но без нового госпиталя раненные солдаты умирали во время перевозок. Вопрос стоял серьезный. Химера снова включился после небольшой передышки. Через некоторое время на шеях врачей красовались следы его удавки. Он вернул себе имя безликой легенды. Он вернулся незамеченным, но вполне себе заметным. Старик должен был приехать в город хотя бы ради уничтожения приемного сына-монстра. Химера чувствовал в себе много сил. Вирусы действительно мутировали. Это было чревато последствиями. Каждый всплеск таланта калечил тело. Хорошо, что в нем жила восстанавливающая регенерация. Химера не отключал талант. Наоборот, он проверял его на полной мощности. Люди и таланты, оцепившие территорию, схватились за голову. Химера должен был знать свой предел возможностей. Он вышел в лесополосу и понял, что его мощности все равно оказалось мало. Талант резко отключился, причинив вспышку боли по всему телу. Кончики пальцев заныли. Шум в ушах. Резь в глазах. Капли крови из носа. Ноах Шрага все равно оказался сильнее. Его дальнодействие было мощнее. — Ты стал лучше, — Ноах Шрага появился спустя несколько минут. — Но недостаточно. Ублюдок предусмотрительно отступил дальше. Понимал, что Химера попробует атаковать. — Моя оплата, — Химера подошел ближе. Нужно было выработать иммунитет к контролю. — Ты великолепный талант, — в голосе Ноаха Шраги метнулось восхищение. — Место в моей постели освободилось не для тебя, — Май отстранился от прикосновения. — Я не иду против законов природы, — Ноах Шрага не задержал разочарованный вздох. Речь шла о разнополых парах. Об обязанности талантов размножаться. — Люди давно переписали такие законы, — Май не отошел. — А мне нужны мои деньги. — Я был уверен, что ты попросишь информацию, — Ноах Шрага удивился. — Почему деньги? — Потому что иначе ты узнаешь, что меня интересует, — Химера хмыкнул. — Я хитрее тебя. — Начинаю понимать, почему ты забрался в рейтингах так высоко, — Ноах Шрага с осторожностью протянул руку. Казалось, ему хотелось поделиться какими-то грандиозными сплетнями. Он даже немного расстроился, когда эти сплетни не захотели слушать. — Приятно было познакомиться, настоящий Химера. Удачи тебе с Эвелин. Буду ждать новостей. — Больше не пытайся меня нервировать, — Химера пошел в сторону леса. — Кстати, прими мои соболезнования. Бубновый Туз был перспективным человеком. Перспективным, но зараженным гордыней. Он едва не утянул тебя в свое болото, — Ноах Шрага проговорил это в спину голосом, полным уважения. У него хватало наглости называть вещи своими именами. Сирена госпиталя взывала. Значит, кто-то из охранников вошел в здание и обнаружил трупы. Ноах Шрага продолжил говорить, прибавив громкости. — Мы уже отняли у тебя твое поселение, твой старый дом принадлежит нам. Военный лагерь знает все, что тебе когда-то было дорого. Не заставляй нас выражать скорбь во второй раз. На руке раздался щелчок часов. Химера остановился, обновив координаты штаба. — Апокалипсис держит тебя на коротком поводке? — Шрага не замолкал. — Не доверяют? — Боятся, — Химера прошипел это слово очень тихо. Признание услышали лишь кончики царапающих кожу веток. Выкрики в спину закончились. Нужно было срезать угол и выйти на самую отдаленную автобусную остановку. Леденящая аура Ноаха Шраги рассеялась, когда ублюдок пошел в другую сторону. Там ничего не существовало. Из земли торчали куски бетонных плит, кое-где сохранялись фундаменты домов. Город заканчивался на этой печальной ноте. Дальше начиналась пустошь. Где-то за этой пустошью находились трущобы. Химера вернулся в город, поймав попутку. Навстречу мчались военные автомобили, проигнорировавшие мотоцикл, тащивший тележку с припасами. Химера наслаждался теплым ветром, избивавшим его лицо. Водитель был убит и сброшен с моста на ближайшей развязке. Старый гольф-клуб, обнесенный колючей проволокой и высоким забором, дымил трубами. Впрочем, о веселых временах этого места рассказывали выцветшие баннеры магазинов. Когда-то люди покупали здесь игрушки для детей. Теперь здесь сжигали месиво из неопознанных тел погибших солдат. Это был промышленный крематорий Сан-Антонио. Химера вошел внутрь. Накинул непромокаемую робу и вышел, с другой стороны к остановке. Май беззаботно сидел на скамью, провожая патрули бесстрастным взглядом. Автобус приехал где-то через час. Люди не могли представить себе, что Химера мог прятаться у них на глазах. Они не хотели видеть того, кто был безликим несуществующим монстром. Автобус довез его до парка Вудлон. Один из дочерних штабов Апокалипсиса располагался в окрестностях. Глава Тотал Ликвидэйшен действительно сразу вернулась на работу. На ней была знакомая безвкусная блузка. Женщина страшно дымила, зажав трубку между ухом и плечом, листала страницы и судорожно кричала на иностранном языке. Эти сопливые звучные ноты напоминали про Китай. Китай, в котором Картер Моррис взорвал главный штаб Апокалипсиса. Значит, дело было серьезным. Химера сел с противоположной стороны стола. Он не торопился. Торопиться ему было некогда. — Что ты сделал, паразит? — Глава Ти-Эль сбросила звонок и ударила по столу. — Какого черта ты натворил в госпитале? Ты не имел права атаковать их без моего ведома. — Имел, — Химера смотрел прямо перед собой, не отводя взгляда. — Я ведь вольный наемник. — Ты вольный выродок, — женщина замахнулась на него. Химера без особого труда заломил ей руку за спину, поднялся и ударил морщинистым лицом в стол. Наверное, эту старуху никто не ставил в эту позу уже долгие годы. Ей должно было польстить, что её нагнули с таким воодушевлением. Химера подтянул хватку, заставив неэластичные суставы хрустнуть. Он не знал жалости. Он забывал ощущение полета, когда падал вниз. Голову вдруг сковало болью. Давление повышалось стремительно. Кровь закипала в буквальном смысле. Её потоки подогревались извне. Май резко отстранился. Дезориентация становилась нормой его жизни. Глава Апокалипсиса приводила таланты в буйство одним прикосновением. — Теперь ты почувствовал мой талант, — женщина одернула задравшуюся юбку. — Бесполезный талант, — Химера снова плюхнулся в кресло. — В госпитале я замел следы. — Это был стратегически важный объект, — глава Ти-Эль немного успокоилась. — Был, — подтвердил Химера. — Ради этой истерики я проехал лишний километраж? — Погибли наши агенты, — женщина ни капли не скорбела. — Перестань делать глупости. — Вычтем стоимость их жизни из моего гонорара, — Химера принял свое повышение. — Сейчас ты перестанешь мне дерзить. В общем, мы не получили никакой информации от нашего садиста. Но твой пленный заговорил сам, как только мы забрали его в штаб. Похоже, метод ласки после пыток сработал, — глава Ти-Эль перешла к делу позже, чем следовало. Это значило, что никакой важной информации она не добыла. Более того, ей было что-то нужно. В последнее время всем было что-то нужно от Химеры. Она взяла вилку со стола и ковырнула во рту. Два нижних зуба у нее были длиннее остальных, за счет них она выглядела немного суровее, чем должна была. Нижняя губа, накрашенная красной помадой, немного оттопыривалась. — Есть зацепка, которую можешь проработать только ты. Возможно, мы сможем найти компонент немного быстрее. — Я весь во внимании, — Химера поморщился, увидев на кончике вилки кусок серого мяса. — Пленник решил поиграть с нами, — она сделала заявление. — Помоги мне выиграть раунд. — Да он просто умом тронулся, забудьте, это не сработает, — Химера опустил взгляд на стол. — Он сказал, что Химере придется победить своего главного врага, чтобы найти компонент. — После зверских пыток пленник выдал только это? Больше не называйте своего садиста профессионалом, — холод впивался в его кожу с каждым произнесенным словом. Пленник слишком хорошо знал Химеру. Химеру, которого собственноручно обучил множеству трюков. Выбора не оставалось. Химера закрыл лицо руками, защитив себя от пронзительного взгляда уродливой женщины. Нужно было подумать. — Хорошо, у меня очень много врагов. Старик, Майкл Таскилл, Тао Хи, Ноах Шрага, Каид Абу Дахиль. Десятки других наемников с мировым именем, люди в Правительстве, остатки Криминального квартала, нейтральные территории. Война закончится скорее, чем я пройду по этому списку. — Нужен кто-то особенный, — она всерьез хотела разгадку. Так выглядела глупость. — Каждая разумная тварь этого мира для меня особенна, — Химера встал со стула. В полном молчании прошёлся по кабинету, разглядывая неуютную комнату. Наверное, он тоже был в отчаянии. Потому что эта нелепая игра навеяло что-то подавленное, забытое. Интрига. Истязания рассудка. Жизнь на волоске от проигрыша. Он соскучился по этому. Еще полгода назад он бы просто накинул веревку на шею пленника. — Мой Проводник знает меня лучше всех. Мы выросли вместе. Мы работали в команде. Спросите Сила, он наверняка догадается. — У тебя больше нет поддержки, — глава Ти-Эль сделала вид, что погружалась в компьютер. — Что? — Химера замер. Еще до пожара он никак не мог дозвониться до Апокалипсиса. — Твой Проводник не выходил на связь уже много дней, — клацанье клавиш раздражало. Мои соболезнования, глазастый. Долго в живых он не протянет. — Я все еще не понимаю смысла этих намеков, — непонимание было сродни негодованию. — Миротворцы поймали и увели твоего друга из резиденции, — глава Ти-Эль разозлилась. Так звучал смертный приговор. Займись теми, с кем Химера был близок во время обучения. Так звучала очередная потеря. Ничего не значащая потеря. Глухая и неосязаемая. Эвелин Гуд доламывала его разрушенную жизнь. Она отнимала последних. — Проводник знал много моих секретов, — Химера снова плюхнулся в неудобное кресло. — В ту ночь ты едва не сгорел в пожаре Криминального квартала. И Бубновый Туз тоже был убит в то же время. Эвелин нанесла удар по всем фронтам. Мы не могли оказаться во всех местах одновременно, — глава Ти-Эль подняла недовольный взгляд. Ей было все равно. Ей было все равно кого терять. — Прошло две недели, Химера. Твоего Проводника уже нет в живых. Химера сглотнул. Уровень его интеллекта позволял сделать подобные выводы самому. — Не делай вид, что расстроился, — женщина откинулась от стола с особо важным видом. — Найдите мне Эвелин Гуд, — Химера мотнул головой. Его интеллект не нуждался в фальши. — Твоего пленника-миротворца перевезли в этот штаб, — это была несвоевременная информация. — Спроси у него сам, вдруг справишься лучше моего профессионального садиста. Может быть, тебе удастся разговорить своего учителя. Мы сидим с пустыми руками. Она написала на бумаге номер комнаты и повернула тетрадь лицевой стороной. Химера хорошо рассмотрел числа, он коротко кивнул и направился к своему бывшему учителю. Учителю, с которым в Криминальном квартале они сыграли вничью. Ублюдок сидел посреди комнаты, перевязанный бинтами, словно новорожденная мумия. Из-под лоскутов ткани выглядывали только блестящие глаза. То есть, один блестящий глаз. Кожа вокруг него была синей. Это был красивый оттенок. Найсу бы понравился. Пытали этого человека жестоко, почти не оставив на нем живого места. Пытал явно не человек. Май сплюнул под ноги. — Химера, — слова пленника едва были различимы. — Пришел за подсказкой? Уже сдался? — Я найду своего врага, — Химера словно отчитывался на экзамене. — Я справлюсь сам. — Ты уж постарайся, а то зачет не поставлю, — бывший миротворец попытался рассмеяться. Он не мог пошевелиться от боли, но при этом был в сознании. На бинты была надета какая-то старая одежда. Химера хотел взял человека за руку и стащить его на пол. Ударить головой. Раскрошить череп. Но вместо руки он почувствовал что-то мягкое, словно подушка. Руки и ноги пленника были обычным муляжом. Ему отрезали конечности. Май отшатнулся, и бывший миротворец захрипел смехом. Его фальсифицированная рука с упала вдоль туловища. Человек резко закричал, раздвинув челюстью тугие бинты. Химера отпрыгнул от неожиданности. Мертвецы не должны были разговаривать. Последовал жуткий хохот. Это был не просто миротворец. Это был человек, прошедший множество пыток. Тот, кому уже нечего было терять. — Химера, — человек почти стих, утратив волю от ломки. — А ты хотя бы знал, что Эйсин Гуд и Бубновый Туз были одним лицом? Я — нет. Жаль, что для него все так закончилось. — Найс, — поправил его Химера, разматывая с руки удавку. — Бубновым Тузом был Найс. — Эвелин Гуд так боялась, что Бубновый Туз пострадает во время штурма трущоб. Я никак не мог понять, почему она так им дорожила. А потом неожиданно прозрел. Когда меня пытали, я вдруг понял, что произошло в тех трущобах. Боль помогла мне думать шире. Во время пыток я вдруг осознал, что Эйсин Гуд жив. Эвелин Гуд способна беспокоиться только об одном человеке — брате, — миротворец слабел с каждым словом. — Старик бы сгорел со стыда, узнав правду о сыне. Родные дети его подвели. Старик должен был похоронить всех детей. Заполнить все могилы. — Я не знал, что у Старика был сын, — Химера не хотел отвечать. — Сын от первой леди. — Старик имел хороший опыт по удалению детей из своей жизни, — это прозвучало грубо. — Вы умираете, — Химера наклонился ближе к лицу пленника. — Почему вы умираете? — Меня отравили, — его голова безвольно упала. — Ваш садист меня отравил. Не верь никому. Снова лгал и тянул время. — Я здесь не ради загадок, — время уходило. — Где компонент биологического оружия? — По бумагам Эйсин Гуд погиб еще в детстве, — миротворец вздохнул. — Это была трагедия. У него начинался бред. — Где компонент оружия? — Химера нахмурился. — Хороший солдат не допустит геноцид. — Старик даже не позволил родным детям быть на похоронах матери, — шепот не умолкал. Он делал вид, будто мамы никогда не было. Он даже не взял нас на её похороны. Химера мотнул головой. Нельзя было отвлекаться. Нельзя было поддаваться на провокации. — Вы проиграли, сэр, — Химера присел, рассматривая лицо пленника. — Где компонент? — Ты прав, я всегда был хорошим солдатом, — миротворец прошипел сквозь боль. — Ты уничтожил мою семью, юнит. Как и я твою, маленький Эбель. — Откуда вы узнали мою фамилию? — Химера снова вздрогнул. Тайна переставала быть тайной. Удавка как-то самопроизвольно обвила шею пленника. — Что вы знаете обо мне? — Я до сих пор вижу в кошмарах улыбку твоей мертвой мамы, — ублюдок начал задыхаться. Учитель был там. Он был среди ворвавшихся в поселение солдат. Он долгие годы смотрел Химере в глаза, смел его обучать и экзаменовать. Пятнадцать лет назад этот человек был свидетелем безжалостной резни в поселении талантов. Химера затянул удавку с огромным отягощением. Ничто не могло остановить его от мести. Даже попытка мыслить трезво. Он должен был узнать больше, но ненависть схлестнулась с его терпением. Терпение проиграло. Химера не чувствовал драматизма и удовлетворения, убивая умирающего человека. Человека, и без того жаждущего смерти. Пятнадцать лет поиска впервые приоткрыли тайну гибели его семьи. Пятнадцать лет траура. Пятнадцать лет жажды отмщения. Убийца, чьи руки были в крови дома Эбель умирал с большим желанием. Химера расслабился, когда голова пленника снова упала на грудь. На этот раз безжизненно. Эта месть была неудовлетворительной. Он умер слишком быстро. Химера выдохнул. По виску скользнула капля пота. Его спина тоже была мокрой. Он отвлёкся. Позволил эмоциям продавить его расчетливость. Пленный миротворец мог рассказать о трагедии поселения больше, чем знали другие. Но все это пошло к черту. Нужно было действовать. Нужно было как можно скорее проработать весь список врагов. Времени на поиски компонента не оставалось. Эвелин Гуд не трогала Проводника, зная, что они были в одной команде. Значит, она узнала что-то еще. Что-то сокровенное, чего не было в документах. О детской дружбе Химеры и Проводника мог знать только один талант, тот, который посадил их дружбу в инвалидную коляску. Тао Хи, в свое время уволенный из резиденции Старика за то, что едва не убил Химеру. И убил бы, если бы Проводник не подставил себя под удар и не лишился обеих ног. Тао Хи, который прогнулся под стерву. Главным врагом мог быть именно Тао Хи. Компонент могли спрятать в психиатрической клинике. Должны были. Обязаны. Химера повязал удавку на запястье. Плохое предчувствие расползалось по коже. Он подошел к непрозрачному стеклу и посмотрел на свое отражение. Холодное бесстрастие. Темная неброская одежда. Абсолютная никчемность и запутанность в жизни. От него ничего не осталось. Найс стер легенду с лица земли. Химера вышел из штаба, сбив с ног нескольких агентов. Его уверенность забурлила в крови. Жесткие шаги ботинок били по каменистому асфальту. Больше он не собирался играть побежденного. Не было смысла наполнять пустую жизнь чуждыми эмоциями. Автобус. Несколько купюр, брошенных в корзину. Холодный автобус. Мерзкий. Несколько датчиков температуры, сбитых ударом кулака. Психиатрическая клиника, обутая в огромный забор с колючей проволокой. Здесь содержались обезумевшие таланты, которых люди с удовольствием начали изучать. Инкубатор человеческой жестокости был именно здесь. Место было опасным. Попасть можно было только по пропускам. — Вы на прием к доктору Хи? — за спиной раздался голос медсестры. — Вы по записи? — Что? — Химера тут же разжал пальцы. Так выглядела удача. — Да, мне было назначено. — Доктор Хи уже давно ожидал вашего прихода, — медсестра прошла сканирование. Его с кем-то перепутали. Наверное, он стал похож на сумасшедшего. Химера натянул на голову капюшон и надел очки. По периметру через каждые два метра на территорию смотрели камеры видеонаблюдения. Огромные толстые стены сменяли друг друга. Все железные ворота находились под напряжением. Автоматизированная система охраны была похожа на Примаверу. Слишком похожа. В толстых заборах были практически незаметные отверстия: наверняка в них прятали огнестрельные оружия. Впрочем, по верху этих стен была натянута металлическая сетка. Клиника была защищена гораздо лучше тюрем. И кое-что становилось все более непонятным. Четырнадцатилетний Найс просто не мог бежать отсюда, чтобы откопать труп своей гувернантки. Даже для гениального ребенка военные разработки были не по зубам. После всех этапов проверки они вышли на прогулочную площадку, где сидели понурившиеся таланты. Болезненные, одичалые, без света или ненависти в глазах. Здесь царило отрешение от жизни. Здесь на вершину эволюции надели металлические светящиеся ошейники. Они явно не были простым украшением. Взрослые мужчины и женщины были запуганы и замучены. Вряд ли они уже представляли какую-то опасность. Химера остановился возле потрепанной скамьи. Она выглядела ущербно. Однажды где-то здесь бродил потерянный мальчик, которого упекли в психушку. Однажды где-то здесь его ждал верный Роберт Стоун Гуд. Химера почувствовал себя в капкане, как только шагнул за дверь. Медсестра никак не унималась, не выпуская его из вида. Хотелось от нее избавиться, но она была единственным безболезненным пропуском из клиники. В самом здании не пахло ни одним живым талантом. Многих здесь залечивали так, что они теряли себя. В них ломали человека настолько сильно, что даже вирус переставал вести себя агрессивно. Запах едких лекарств, хлорки, ультрафиолета, застаревших тряпок. Здесь от агрессивной природы прятался персонал. Химера увидел его в коридоре. Человека, на бейдже которого красовалась фамилия Хи. Неузнаваемого мужчину звали Мин Хи. Второе лицо Тао, абсолютно непохожее на таланта, убившего своим мечом многих врагов. Было непривычно видеть этого таланта в облике мирного человека. Химера снял очки. Их взгляды пересеклись. Вряд ли в эту клинику часто приходили легендарные гости. Вряд ли можно было спутать глаза опытного беспринципного убийцы с глазами больного, нуждающегося в помощи. Доктор отпустил медсестру, смекнув о деле. Кивком головы пригласил гостя в кабинет. Он тоже еще не знал лица Химеры, но узнал его взгляд. Молчание продолжилось и в этих стенах. В углу стояли грязные ботинки, которыми Тао Хи недавно топтал землю Криминального квартала. Наверное, жизнь двух людей в одном теле была невыносима. И в схватке за первенство победил тот, кто оказался умнее. Психотерапевт, изучивший многие психические отклонения. У него самого была фантастическая патология тела. Он сел за стол и открыл совершенно новую карточку. На обложке было написано имя: Май Эбель. Тот, которого не существовало и не должно было существовать. Химера усмехнулся. На стене пестрели детские рисунки. Значит, у кого-то из личностей Хи была семья. — Это нарисовали дети из сиротского приюта беженцев, — Мин Хи добродушно подал голос. Он говорил с тем же акцентом, что и Тао. — Тао Хи принес рисунки. Он ужасно любит детей. — Поэтому готовит для них геноцид? — Химера разглядывал изображения. На каждом из них был нарисован взрослый мужчина с раскосыми глазами. Он улыбался в окружении детей. Меньше всего это было похоже на холодного рассудительного Тао Хи. Дети его любили. Дети нашли что-то, за что можно было полюбить одну из легенд. Даже у таких талантов были беспощадные слабости. Химера хмыкнул. Теперь он понимал, почему они никогда не ладили. Почему Тао Хи всегда оставался позади. Ему было не все равно на слабаков. Он убивал выборочно. Слишком принципиально. — Доктор, так вы ждали меня на прием? — Да, — доктор Мин Хи кивнул на дальнее кресло. — Присядьте, мы сейчас начнем. Химера был заинтригован. Он не понимал, какого черта здесь происходило. Вместо новой волны безразличия он почувствовал возрождавшийся интерес. Чертов интерес, пробуждавший в нем стремление к жизни. Его не должно было существовать. Май медленно выдохнул зародившееся волнение. Принятие мира оборвалось две недели назад. Когда Найс объявил его своим врагом. Химера снова остыл. Колебания его неуемного эгоизма стихли. Мир снова потерял значение. Нужно было срочно вмешаться в ход военных действий. Мир был сгустком боли, а Химера считал себя прекрасной анестезией. — Зачем вы пришли только сейчас, Май? — доктор Мин Хи говорил с благосклонностью. — Появилась свободная минутка, — Химера не стал заострять внимания на имени. Он знал, что его пытались подловить. Что психотерапевт считывал каждое сомнение в его глазах. Искал слабые места, чтобы передать их врагам. Химера улыбнулся. — Хочу нагадить в ваши тапки. — Самоиронию всегда считали признаком интеллектуального изящества, — Мин Хи удивился. — Сложно говорить об изяществе, когда ваша работа заключается в назначении лошадиных доз транквилизаторов, электрошоковых терапий и превращении мозгов буйных талантов в овощную массу, — Химера с удовольствием потянулся в разные стороны, будто в его словах совершенно не было смысла. Он ударил по больному месту доктора и сделал вид, что не заметил этого. Он скрывал свои эмоции за нелогичными действиями. Зевнул. — Продолжим? — Химера, не следует остерегаться честного разговора со мной, — психотерапевт все-таки распознал в его голосе вражеские нотки. Впрочем, наверное, насмешка получилась неприятной. Он продолжил говорить очень мягко. — Сегодня я должен провести с вами сеанс и попытаться вам помочь. Это моя искренняя цель. Ваша натура ценна для науки. Ценна для геноцида. — Меня немного напрягает, что меня перестали бояться, — Химера прищурился со злостью. — Людям приедаются одни и те же страхи, — мысль была годной. — Обсудим эту проблему? — Хотите поковыряться во мне? — Химера старался говорить ровно, с небольшой издевкой. — Я предложил вам присесть — вы присели, — доктор Хи стал немного осторожнее в словах. — Мне следовало накинуть удавку на вашу шею? — Химера протер рот рукой. — Если бы у вас не было проблемы, вы бы не продолжали со мной диалог. Но вы все еще отвечаете на мои вопросы, — психотерапевт отложил ручку, перестав делать пометки. Он слишком поздно понял, что к нему пришли не ради самокопания. Удивительно, что такой умный талант не догадался о цели этого визита сразу. Он бы ни за что не отдал компонент биологического оружия. Особенно сейчас, когда Бубновый Туз погиб на глазах всего мира. Доктор Мин Хи выглядел так, как будто ему нечего было скрывать. — Химера, для призрачной легенды вы подозрительно многословны. беглеца — хорошо одеты и сыты. Для профессионала — ведете себя как дилетант. Для взрослого парня, которого долгое время пользовал… — Мне как-то не полегчало от этого сеанса, — Май перебил грубую фразу взмахом удавки. — Вам бы полегчало, если бы я вколол дозу транквилизатора? — Мин Хи не повышал голоса. Спокойные угрозы досаждали. Они ставили оппонента в тупик. — Я буду говорить с вами честно. Если Тао Хи почувствует опасность — он проснется и убьет вас. Он многие годы тренировался, чтобы сопротивляться вашей манипуляции восприятия пространства. Последнее время он отбирает у меня дневное время. Мне не нужно кровопролитие. Он действительно не понимал, что Тао Хи прятал здесь ключ от биологического оружия. Доктор Мин Хи не знал, что натворила его вторая личность. — Давайте поговорим не обо мне, раз уж нам довелось встретиться, — Химера усмехнулся. Маски вежливости плотно прикипели к лицам двух врагов. — Теперь я вижу того, кто дергал Найса за ниточки. Доктор Мин Хи, зачем вы испортили жизнь Найсу? Мальчик всего лишь нуждался в утешении после смерти мамы, а вы создали из него неконтролируемого монстра. Вы создали этого монстра и выпустили на улицу, не приспособленным к жизни. — Я дал Эйсину Гуду временное решение, чтобы жить, — это был серьезный ответ. — И он жил. — Две противоположные личности? — Химера сложил ногу на ногу. — Обе не справились. — У него никогда не было расщепления личности, он самый целостный пациент, с которым я когда-либо работал, — доктор Мин Хи сцепил руки в замок и положил их на стол. Опустил взгляд. Ему было неприятно делиться подробностями произошедшего лечения. — Когда Найс хотел причинить боль — он причинял боль, когда ему хотелось убить — он убивал. При этом его не грызла совесть. Разделяй и созидай, но не теряй контроль. Понимаете, желаемое и необходимое зачастую противоположные вещи. Найс научился получать и то, и другое одновременно, без ущерба для себя. Любое его решение в любом случае приносило ему удовлетворение. Он дополнял и поддерживал сам себя. — Вы не имели права, — Химера перестал играть. — Вы совсем не знали этого ребенка. — Химера, это вы совсем его не знали, — доктор Мин Хи не поднимал глаз. — У Найса было тяжёлое прошлое. Он не был прилежным ребёнком. Он рос нестабильным, он не отличал войну от мира. Вопрос его срыва зависел лишь от времени. Ко мне на госпитализацию мальчик попал поздно. Эйсин Гуд не был восстановим, его сломали и опустошили. В нем было много страхов. Найс стал подлинной личностью. Туза он создал профессией, временной надстройкой. Когда он сможет принять все стороны в равных долях и отказаться от каких-то составляющих, он будет двигаться дальше. Он сам должен был собрать себя. — Он был человеком, а не конструктором, — Химера вскочил с места. — Что я мог сделать еще? Его лечение – его самообман. Бесконечные поиски оправдания самым скверным и самым хорошим поступкам. Он попал ко мне слишком поздно, а в разгар лечения с положительной динамикой его заточили в Примавере на четыре года, — Мин Хи резко поднял взгляд. На его лице был какой-то незнакомый отеческий отпечаток. Этот талант действительно дорожил своим пациентом. Его Найс считал своей семьей. Ему он нежно мурлыкал в телефонную трубку. Чертов психотерапевт, промывший ребенку мозги. — Я спас этому мальчику жизнь. Я вложился в него больше кого-либо. Мне плевать, что со стороны он кажется ненормальным. Главное, чтобы ему было комфортно внутри себя. — О врачебной тайне вы не слышали? — Химера сорвал один рисунок со стены для себя. — Что-то такое в моей жизни было, — доктор Мин Хи понимал озвученные обвинения. — Тринадцатилетний ребенок раскопал могилу человека, — прорычал он. — Да, и ему значительно полегчало, — психотерапевт был доволен собой. Это он помог Найсу бежать из клиники, чтобы совершить преступление. Иначе и быть не могло. Чертов ублюдок поиздевался над рассудком сломанного ребенка. Оставалось непонятным, было насилие над трупом необходимым или желаемым. Это была незаконная терапия даже по меркам военного времени. Чертов доктор Мин Хи был главным душевнобольным этих стен. — К слову, о врачебной тайне. Найс хотел, чтобы все его личные тайны стали вашими. Мы говорим только по его просьбе. Что бы вы еще хотели спросить? — Я не доставлю вам такого удовольствия, — Химера неплотно закрыл уши. — Мне плевать. — Жаль, он даже оплатил этот сеанс, — доктор Хи показал кассовый чек. — Время осталось. — Поездка в мое поселение тоже была частью его терапии? — Химера замер с недоверием. Доктор Мин Хи оказал слишком большое внимание на жизнь Найса. — Я был категорически против его вмешательства в вашу личную жизнь, — это была правда. Химера немного выдохнул. Значит, Найс не был под полным контролем своего мозгоправа. — Впрочем, оставим это. Мне придется убить вас, если вы не отдадите мне то, за чем я пришел, — долгий бесполезный разговор начал утомлять. Нужно было успеть договорить до наступления темноты. Нужно было найти компонент биологического оружия. Срочно. Пока на дежурство не выступил Тао Хи. — Вы же знаете, что мне нужно. Отдайте без сопротивления. — Хорошо, — психотерапевт отложил очки и ручку. — Вы можете идти за мной. Все случилось слишком просто. Наверняка это была ловушка, но Химера не чувствовал никого, кроме безмятежного персонала клиники во время отдыха. Стоило расширить радиус поиска. В подвалах клиники что-то было, этого нельзя было почувствовать. Лифт поехал вверх. Это было крайне странным. Второй этаж источал умиротворение. Они уперлись в белоснежную стену. Мин Хи просканировал сетчатку глаз, отпечаток ладони, измерил температуру тела, позволил датчикам считать пропорции его тела, дал услышать тембр голоса, провел магнитным ключом по двери, встал на выступающую плитку, измерив свой вес. «Добро пожаловать, доктор Мин Хи», — поприветствовал голос системы. Голос, говоривший в подвалах Примаверы. Значит, это психотерапевт нашел Бубновому Тузу контакты разработчика системы безопасности. Он помогал Найсу во всех грязных делах. Наверное, даже лабораторное оборудование, привезенное в подвалы тюрьмы, принадлежало этой клинике. Доктор Мин Хи имел свои планы на похороненную доверчивость Найса. Химера молча проследовал в открывшийся лифт. Он поехал вниз. Еще одна дверь отъехала, открыв коридор стенаний и боли. Здесь пахло кровью, болезнями, химическими веществами, сожжённым мясом и прочими прелестями психиатрической клиники. Громкие стоны раздавались из-за решеток. Таланты бились головами об стены, бродили по периметру двухметровых ячеек, обнимали себя за плечи, расковыривали себе кожу в кровь. Большинство из них были заперты, но кто-то лежал на полу самого коридора. Май старался держать себя в руках. Он лишился технической поддержки Проводника, и никто не знал, куда он пошел. Стоило добыть об этом месте больше информации. Отсюда смогли сбежать лишь единицы. И счастья им это не принесло. В закрытых помещениях Химеру было намного проще убить. Оба его таланта были конечны. Тихий голос распевал какую-то веселую мелодию. Химера остановился. Доктор Мин Хи привел его не к таинственному компоненту оружия. — Он здесь, — психотерапевт кивнул на самую дальнюю дверь. — Идите к нему, Химера. Голос принадлежал убитому Найсу. Он был жив. Его заперли в психиатрической клинике. Химера пошел вперед. Он не знал, должен ли был видеть это дьявольское творение. Они уже простились друг с другом. Найс сидел за стеклом вместе с другим талантом. Мертвым талантом. В его руках был скальпель, который аккуратно вырезал органы из тела соседа. Лицо незнакомца было зашито металлическими нитями. Верхняя губа была стянута к векам и скреплена скобами. Пальцы были сложены в тарелку с недоеденными чипсами. Крови было очень мало, её откачали в мусорные пакеты. Найс не переставал мурлыкать. Периодически он даже гладил истерзанный труп по запястью, как бы успокаивая беднягу. Он был похож на ребенка, ломавшего куклу. Химера не мог отвести глаз. Волна боли пробила его очерствевшие чувства. Убийца сочувствовал человеку. Сколько бы масок и надстроек Найс не создавал для себя, он бы никогда не смог стать нормальным. Даже если бы конструктор собрался, его было бы нечем склеить. Он был на своей волне. Такие люди даже не нуждались в спасении. Пропитанная кровью рубашка облепила его тело. Найс осмотрел свою жертву, но не остался доволен. Взял в руку член мертвеца и отрезал его у основания. Покрошил его и добавил к отрубленным пальцам. Выкройка по коже живота заняла у него больше времени. Подкожный жир был удален, словно разделываемый талант был кормовой свиньей. Химера отвернулся, положил руку на стекло и постучал. Найс должен был остановиться. — Звукоизоляция работает в одну сторону, — доктор Мин Хи опомнился. — Он нас не слышит. — Я же считал его мертвым, — Химера отвернулся. — Почему он снова в таком состоянии? — Почему он снова живой? — доктор не сразу понял вопрос. — Эвелин Гуд защитила его. — Почему он не выглядит нормальным? — Химера нахмурился, разглядывая своего человека. — На мой взгляд он выглядит умиротворенным, — психотерапевт хотел опустить стекло. Здесь не лечили. Здесь помогали растворить в кислоте наработанный рассудок. — Я пришел не за Найсом, — Химера остановил его руку. — Компонент оружия для геноцида. — Химера, разве не вы — регенерация, недостающая миротворцам? — это было удивление. Доктор Мин Хи не знал о происходящем. Он ничего не знал. Это была трата времени. — Найс сохранил жизнь еще одному носителю регенерации, — Химера не сдержался. — В самом деле? — психотерапевт с разочарованием посмотрел на Найса. — Это опасно. Его взгляд отяжелел подозрениями. Он о чем-то задумался. Он не играл в своих эмоциях. — Я надеялся найти компонент здесь, — Химера попятился. — Значит, он ничего не сказал? — Найс солгал мне, — доктор Мин Хи не отводил взгляда от пациента. — Он смог солгать. Психотерапевт не верил, что Найс мог его обмануть. Этот взгляд не сулил мальчишке ничем хорошим. Найс залез между ребер трупа рукой и помассировал органы изнутри. На губах его появилась довольная улыбка. Такая нежная и ребяческая. Он подошел к стеклу с обратной стороны, и Химера понял, что оно не было прозрачным. Найс видел только голые стены вокруг себя. Он остановился возле микрофона и постучал по нему ладонями. Он попросил принести ему блендер. Психотерапевт словно не услышал детскую капризную просьбу. Хмурые морщинки выдали тяжелые раздумья взрослого человека над поведением умалишенного сорванца. Найс разложил содранную с груди кожу, вывалил на нее раскрошенные кусочки члена с чипсами, завернул в кулек и зашил металлической нитью. Он готовил какой-то ублюдочный мясной пирог. — Хотите поговорить с ним? — доктор Мин Хи обернулся. — Найс не допустил бы геноцид. Психотерапевт хотел прощупать почву. — Найс мне не нужен, — Химера развернулся. — Ему здесь самое место. Найс не дождался блендера и вырезал из трупа что-то еще. Впрочем, этим он остался недоволен и распотрошил живот. Все внутренности были тщательно вымыты. Даже отсюда Май почувствовал запах выдавливаемого из кишок дерьма. Он сморщился. Это было отвратительным зрелищем. То, что мальчик сделал дальше, заставило его содрогнуться. Найс намотал кишечник на левую руку. Завязал на узел, который Химера использовал для крепления удавки. Резко сдернул с запястья. Потянул в разные стороны, имитируя раскрытие шипов. Наклонился к распотрошённому трупу и повязал кишечник на шею. Он словно играл с удавкой. Он повторял движения Химеры в последнем бою. Это выглядело пугающе. — Найс тоскует по вам, — в глазах врача мелькнула искра тревоги. — Он слишком подавлен. — Не выдумывайте, — Химера понимал, что это звучало бредом. — Он принял меня врагом. — Думаете, Найс отказался бы от вас из-за такой мелочи? — доктор Мин Хи снова удивился. Глазастый, заметь меня. Я ради тебя свою войну перекроил. — Меня никогда не волновали его желания, — Химера снова начал движение. Он похоронил Найса. Где-то внутри себя он отверг его. Но чертова война была несправедлива к этому человеку. Впрочем, справедливость была выжжена на корню. Найс окончательно рехнулся, пожирая свои бесчеловечные капризы. Эвелин Гуд была права, вернув его в клинику. Здесь он бы пережил войну в безопасности. Здесь война была бы в безопасности от него. Химера замер. Звук отъезжающего стекла вторил скрипению, с которым ехала его крыша. Лифт не открывался без карточки доктора Мин Хи. Он был заложником этого подвала. — Глазастый? — мелодичный голос окропил коридор. — Почему ты так легко оделся? Глаза распахнулись. Химера не знал, что ответить. Не знал, как говорить с ним сейчас. Они выпустили монстра, который мог победить Химеру одним только взглядом. Май и сам чувствовал себя сумасшедшим, поглощая тонкие ноты жасмина, расползшиеся по короткому коридору. Непобедимый человек. Непобедимый морально. Он был совсем рядом. — Доктор Хи, запеките это для меня, — Найс отдал ему кусок кожи с плотью мертвеца. — Найс, — доктор Мин Хи похлопал его по голове, — разве это было необходимо? Снова отеческий тон пронзил слух. Снова из него шла недосказанная доброта. Доктор Мин Хи прошел мимо стонущих сумасшедших талантов и вызвал лифт. В нем не было ни капли дерзости или ехидства. Слишком размеренный и спокойный талант. Он ничего не спросил по поводу еще одной регенерации. Не спросил о геноциде. Найс послушно прошел следом. Доктор Мин Хи с любовью смотрел на своего разрушенного пациента. С любовью создателя к своему творению. Найс неожиданно взял Химеру за руку и пощупал ткань рукава. Свитер был средней плотности, синтетический и совсем не теплый. Мальчик не стал повторять замечание. — Давайте уйдем отсюда, — доктор Мин Хи кивнул обоим. — Скоро начнется ночной обход. Лифт поднялся на второй этаж главного корпуса, доктор Мин Хи вышел вместе со всеми, но Найс пошел в другую сторону. Химера остановился. Он должен был направиться к выходу, а не идти следом за окровавленным садистом. Но Доктор Мин Хи был прав. Если кто мог помочь с поисками компонента оружия, это был этот человек. Даже в стенах клиники Найс мог творить мировое зло. Комната была просторной и светлой. Найс без предисловий зашел в душевую и закрыл за собой дверь. Он был безразличным. Безразличие не могло ранить. Окно выходило на площадь перед входом. Один из талантов подошел к ближайшим воротам в первом кольце заборов и ударом разбил себе голову. Май поморщился. Он был счастлив, что не услышал треска разбитого черепа. Все остальные пациенты забились от судорог, распластавшись по земле. Дальше шла бесконечная вереница заборов, высота каждого увеличивалась примерно на метр. Обзора никакого не существовало. Клиника была закрытым не просматриваемым местом. Найс вышел из душевой. С его волос на плечи капала вода. Полотенце плотно облегало его бедра и линию живота. Он сел на кровать и похлопал ладонью по кровати. Химера не обернулся, поймав это движение боковым зрением. — Почему мне кажется, что ты снова напортачил? — это было нескрываемое удовольствие. — Твоя сестра пыталась меня убить, — Химера остался стоять на месте. Они были врагами. — Пришел ко мне пожаловаться? — Найс схватил его за руку и рывком усадил возле себя. Химера поморщился. Было бы странным, если бы легенда погибла так легко. Найс даже не сомневался в том, что Эвелин не преуспела. Химера снова ощущал пропасть. На этот раз её создавала отчужденность Найса. Он переставал понимать войну. Он дышал вопросами к миру. В стенах клиники он мог признаться себе: чертов садист был нужен. Дни запоминались только его присутствием. Химера рассыпался на куски: обиды прошлого и жажда настоящего. Необходимое и желаемое. Он не мог дотянуться ни до одного, ни до другого. Химера и Май не могли сосуществовать. Химера резко встал, подошел к окну и усмехнулся. Он становился ничтожеством. — Глазастый, ты чего такой счастливый? Вернулся с моих похорон? — Найс встал, не уловив общее настроение встречи. Потерянным он не казался. Он выглядел немного зловещим, капельку разгоряченным и сильно раздосадованным. Стены сумасшедшего дома связали ему руки. А этот человек не умел зависеть от других. Его свободой стала война, из которой его аккуратно устранили. Найс едва мог расслабиться. Он не терпел, когда от него ничего не зависело. — Май, признай, что грустил обо мне. Новость о моей смерти была оглушительной. — Новый уровень самовосхваления? — Химера ответил жестко. — Тебя быстро забыли. — Вовсе нет, — Найс прижался к нему со спины. — Глазастый, ты бы не посмел забыть меня. — Твое самолюбование спрятали за высокими стенами. Разве ты не обещал мне принять проигрыш с достоинством? — Химера пытался вырваться, но его лицо ударом вжали в стекло. Волосы стянуло болью. Повернуться и ударить. Повернуться и ударить. Бывший солдат против истеричного подростка. Ситуация стала абсурдной. Нужно было уберечь себя и найти компонент. Май вдавил ладонью в окно, попытавшись оттолкнуться назад, но вес Найса, его сила и желание оказались напористее. — Найс, я пришел не ради тебя, не увлекайся. — Хочешь, чтобы я снова сломал тебе пальцы? — мелодичный тенор будоражил слух. Прохладная человеческая ладонь укрыла запястье Мая. Короткие сгрызенные ноготки с шелушащейся кожей выдавали истинную тревожность Найса. Давление руки стало сильнее, Найс перенес всю свою мощь в одну точку: чтобы принести Химере человеческую боль. — Я возьму тебя прямо сейчас. Ты не имеешь отказывать в том, в чем сам так сильно нуждаешься. — Услышь себя, чертов извращенец, — Май дернул головой, едва не оставшись без кожи. Вытянул руку из нечеловеческой хватки человека. — Ты дал мне слово, что остановишь геноцид. Найс, ты дал мне свое слово, но не сдержал его. Снова не сдержал. — Ты действительно ждал, что я остановлю геноцид взмахом руки? Ты так сильно верил в меня или так сильно не верил в себя? Я тащился по тому, как ты искренне выкладывался и разрушительно проигрывал. Если не возьмешь себя в руки сейчас же, я потеряю тебя где-нибудь в сточной канаве, — Найс отошел резко, словно охладел к идее близости. То, что он говорил было на грани жестокости. Видимо, он действительно был нездоров. Нормальный Найс никогда бы не позволил себе открытого оскорбления Химеры. Никогда бы не потерялся в гневе. Он вдруг неловко пожал плечами и с сожалением улыбнулся. — Не стоило произносить все это вслух. Секса на сегодня я уже лишился? — Даже не сомневайся в этом, — Май дернул ручку закрытой двери. Капкан. — Выпусти меня. Лучше беги от меня. Я почти придумал, как покалечить твою жизнь. — Ты сам выбрал меня, глазастый, — Найс ухмыльнулся, не отводя взгляда. Он сбросил полотенце. Его мимолетный загар снова уступил место естественной белизне. Он сливался с махрой, упавшей на пол. Кожа практически выровнялась по тону, лишь небольшие полоски от футболки по рукам выдавали его трущобное прошлое. — Я предупреждал тебя, Май. Предупреждал, что уничтожу тебя. Говорил, что я — это самое страшное, что с тобой могло произойти. Я не пытался подложить тебя под других. Я пытался уберечь тебя от монстра. Дай мне ранг дамы. — Все равно, что прыгнуть с утеса, — Май повторил слова, сказанные слишком давно. — И я прыгнул, глазастый, — Найс протянул руку. — Я — последствие необдуманных решений. От меня может защитить только один. Я сам, глазастый. — Этого больше не будет, — Май с паникой мотнул головой. Комната почти пошла кругом. Стало слишком душно. Нельзя было дышать ароматом желанного человека так долго. Все этапы этих отношений были моральным насилием друг над другом. Необходимым насилием. Востребованным. Май с неловкой небрежностью осмотрел продемонстрированное тело и снова дернул дверь на себя. — Знаешь, малыш Найс. Я никогда не мог понять, почему ты всегда совершал верный выбор, а я был на шаг позади. Поэтому я решил лишить тебя выбора. Больше ты не влезешь в мою жизнь. Я тебя забуду. Разве я разрешал сопротивляться? — Не заставляй брать тебя силой, — голос Найса похолодел при скрипе заевшей ручки. Май оказался зажатым между холодной стеной и неуравновешенным садистом. — Найс, ты больше мне не нужен. Уйми свою похоть и начни думать головой. — Я твой закон, не смей мне перечить, — прорычал возмужавший голос. Его горькая мелодичность померкла, загустела, была отравлена. Найс вжался губами в щеку Мая, засасывая кожу. Мог остаться след. Знак его собственности. Знак его воли. Воли больного извращенца. Руки больше не контролировали силу. Они забыли ласку. Они забыли человечность и нежность. Руки садиста. Его жесткие пальцы ущипнули кожу бедра, едва не вырвав кусок мяса. Прелюдия закончилась. Май жестко ударил кулаком по чересчур наглому носу. Коротко и с рывком. Найс схватился за лицо, даже опустил голову. Сделал шаг назад. Как-то странно затих и успокоился. Через некоторое время пришел в себя, попрощавшись со всплеском боли. Тихий въедливый шепот поставил все на свои места. — Глазастый, моя вина, что тебе стало стыдно подчиниться. Я дал тебе слишком много свободы. Май только усмехнулся. Найс должен был остановиться, пока его не остановил Химера. Найс резко поднял голову и рассмеялся. Кровь из носа не потекла. Значит, удар можно было считать поучительным и отрезвляющим. Звериный оскал вызвал волну непонятных мурашек. Казалось, это было восхищение. Если эволюция однажды совершилась, её результатом были не таланты. Её результатом был взбалмошный мальчишка, сплясавший на собственных страхах, отметивший вторые похороны и нуждающийся в близости с врагом. Он снова приблизился. Влажный язык демонстративно прошелся по щеке: от подбородка до виска. Рука, отстранявшая его, опустилась. Будь умницей. Сопротивление здесь бы не сработало. Ты очень трогательный. — Почему ты не возбужден? — Найс резко остановился и озадачился. — Смотри мне в глаза. — Бессмысленное насилие неприемлемо, — четко проговорил Май. Ты всё-таки боишься меня. — Я вижу смысл в насилии над любым живым существом, — Найс говорил серьезно. Не делай из меня злодея. Я отговаривал тебя. Предупреждал, что мне нельзя доверять. Необъяснимая тревога нарастала. Два наркомана видели друг в друге дозу. Вот только один из них решил завязать. Найс снова прижался губами к щеке, где начинал краснеть след. Он не собирался останавливаться. Томное дразнящее движение тыльной стороны ладони от предплечья до запястья Мая. Холодные пальцы впились в кожу замершего таланта. Найс развязал узел удавки. Было бы странным, если бы главный изверг Примаверы не умел обращаться с веревками. Резкий толчок в спину — лоб ударился об дверь. Май каждый раз попадался на одну и ту же ловушку. Никто не мог покинуть Найса без его разрешения. Пряжка упругого прорезиненного ремня звякнула. Толстое плетение разомкнулось. Три пуговицы штанов были расстегнуты. Найс прижался грудью к спине Мая. Рукой провел от живота вниз. Он беззастенчиво исследовал то, что принадлежало ему. Короткий смешок раздался над ухом. Вторая рука потянула пояс штанов вниз. Резко проникла сзади, поцарапав кожу заусенцем. Сухость добавила боли. Толчок, еще один толчок. Май сжал зубы. Каждый чертов раз был первым для его тела. Он был обречен на вечную неопытность. На довольные улыбки за своей спиной. Найс определенно кайфовал, вламываясь в зажившее тело всегда по-разному. Свой первый раз они повторяли от одного секса к другому. Только не говори, что не хочешь меня. — Почему ты не возбудился? — Найс поразил бесстрашной искренностью. Такого удовольствия я тебе не доставлю. Ситуация стала комичной, поэтому Май решил промолчать. — К твоему несчастью я не заинтересован в твоем вялом члене, — детский капризный голос нарушил серьезные размышления. Найс облажался. Облажался и начинал закипать от этого. Нашлось что-то, что не поддавалось его контролю. Что-то, что можно было взять только с разрешения. Найс нырнул в карман. Чертово лезвие, с которым он никогда не расставался, опустилось от пупка вниз. Остановилось у основания члена. — Глазастый, готов стать калекой? — Да, если ты готов покалечить меня, — Май сыграл на нервозности опешившего человека. — Я всегда готов покалечить любого, — голос перерос в шипение. — Тебе будет очень больно. — Как и тебе, — процедил Май сквозь зубы. — Потому что это убьет наше доверие. Скули ярче. — Так между нами действительно зародилось доверие? — хмыкнул Найс, проиграв странный раунд. — Черт, настроение только испортил. Если не хотел трахаться, просто дал бы мне серьезный отпор. Мне казалось, что ты снова заигрывал со мной. Или строил недотрогу. Пусть ты и моя подстилка, но еще и мой грандиозный Май по совместительству. — Убери нож, — Май отстранил от паха руку с лезвием. Оно даже не было заточено. Какой же ты аппетитный. Лязг металла. Звонкий удар об кафель. Нож упал на пол. Найс резко отпрянул, словно он был щенком, облитым кипятком. Он даже почти заскулил. Ладонью зажал рот и отвернулся к окну. Прислонился лбом к стеклу. Казалось, он понял, что именно натворил. Понял, что не хотел творить. Понял, что натворил бы снова, будь у него шанс все исправить. Казалось, что у него даже ослабели ноги. Коленки слегка согнулись. Жилистые бедра под тонкой кожей. Небольшие напряженные жесткие ягодицы с небольшими впадинами по бокам. Ровная спина с четко выраженной талией. Широкие лопатки, изрисованные перьями. Во всем своем великолепии роскошного тела он выглядел напуганным. Его неуверенные переминания побелевших ступней, понурившиеся плечи, рука, вцепившаяся в волосы. Неожиданная разгадка ударила новой болью: Найс не мог понять, кем для безопасности рассудка он должен был обернуться. Желаемое и необходимое. — Не стоило поднимать оружие против тебя, — повернулся лишь сожалевший Найс. — Ты поступил правильно по отношению к врагу, — строго ответил Химера. — Глазастый, ты мой самый любимый враг, — Найс как-то неловко улыбнулся, застеснявшись ребяческой выходки. Его глаза снова загорелись. Глаза хищной гиены. Глубокие, безжалостные, страстные. Он резко наклонился, тряхнув волосами и подобрал полотенце. Когда Найс поднял лицо, на нем не осталось ничего из того, что называли инфантильностью. Что-то устрашающее разбавило настроение. — Май, что я буду делать, если ты закончишься? — Мы же это уже обсуждали, — Май брезгливо поморщился. — Просто забудешь меня. — Да какой сумасшедший смог бы? — Найс всплеснул руками. Полотенце, зажатое в ладонях, взвилось вверх, затем со шлепком ударилось в стену. — Ты недооцениваешь себя. — Самолюбие не позволит тебе страдать, — Май отобрал полотенце, чтобы прикрыть Найса. — Ты мое самолюбие, — вдруг прошептал Найс, глядя прямо в глаза. Словно я приобретаю смысл на твоих губах. Май замер. Полотенце снова упало на пол. Темпераментное признание расплавленным воском обволокло рассудительность Химеры. Оно было таким нежным, зубодробительным и искорёженным. Достаточно было лишь немного его тепла, чтобы кровь таланта забурлила. Чтобы ненужное стало необходимым. Май набросился на этого человека со всей жадностью чудовища. Теплое прикосновение губ показалось болезненным. Словно Найс зарос шипами. Уязвимость наполнила Мая до краев. Он перебирал мокрые каштановые волосы со светлыми прядками. Они разметались по покрасневшему лицу Найса. Шепот неразборчивых слов ласкал кожу. О том, что место таланта было у ног человека. Это были какие-то сомнительные комплименты. — Порцию ласки ты уже не получишь, — Найс надменно хлопнул ладонью по заднице Мая. У меня член встаёт, даже когда я вытягиваю через дырку чьи-то кишки. — Почему тебе так нравится мучить людей? — Май протер горящую кожу через штаны. — Каким же покладистым ты умеешь быть, когда тебе что-то нужно. Прямо сейчас ты попытался манипулировать мной послушностью. Навевает воспоминания о Примавере. Я одобряю, — Найс восхищенно хлопнул ладонями. Он обрадовался какому-то своему объяснению прозвучавшему вопросу. Наверняка он придумал себе кучу нелепых правил игры, прежде чем ответить. — Мне нравятся пытки людей, потому что я до безумия влюблен в каждого из них. Настолько, что мне хочется ковыряться в них во всех смыслах. Как увидеть внутренний мир чужого человека? Мир без прикрас. Нужно лишь снять внешнюю оболочку, — Найс уперся бедрами в подоконник. — В моменты страданий оголяется душа. В моменты страданий люди открываются полностью. Это мой легкий путь к человеческой честности. — У тебя нездоровый комплекс, — Май с разочарованием отодвинулся. — Теперь моя очередь, — Найс как-то хитро прищурился. — Почему ты уступаешь мне в силе? Разве ты не легенда? Разве ты не был лучшим выпускником элитного корпуса? — Я не уступаю тебе в силе, — Май ответил очень резко. Уязвленно. По-ребячески. — Просто у меня не было времени отлавливать чемпионов рукопашных боев и доводить их до слез, — Май удивился прозвучавшей серьезности в собственном голосе. Легкий вкус стыда осел на губах. Найс принял поцелуй за взятку. Впрочем, Май и сам не был уверен, что именно хотел почувствовать от прохладной человеческой кожи. Неловкий момент перерос в допрос. Человек и талант решили погрузиться друг друга глубже. Требовалась особенная честность, пока Найс был согласен открыться. — После успешного выпуска из элитного корпуса нас разделили на тройки и оставили работать в элитном отряде. Я был со своим другом детства и девушкой, Сиеррой Гуд. В таком составе мы провели несколько операций, плюсом мне позволили стажироваться на одиночных вылазках. Это было дозволено лишь лучшим. Потом Тао Хи попытался меня убить. Мой друг заслонил меня и остался калекой в инвалидном кресле. Мои оба таланта не были боевыми, а кодекс запрещал использовать ментальные вмешательства на товарищах. Если бы Сиерра не вступила в бой, нас бы просто покромсало на кусочки. Тао Хи изгнали из резиденции. Сиерра считала, что инцидент был следствием моего стремления выделиться и ушла в управление, а моего покалеченного друга перевели на бумажную работу. В большей степени Старик тренировал меня в направлении безликого киллера. Я вступал в бой только по необходимости самозащиты. Мой вопрос: почему ты все еще считаешь Старика своим отцом? Он не заслужил никого из своих детей. — Таланты научили меня любить семью, — Найс с удовольствием растянул последние слова. — Тебе не нужна была эта война, — Май прервал игру, не позволив озвучить встречный вопрос. — Зато я был нужен войне, — Найс не стал упорствовать. — Ты облажался, Найс, — Май поправил замок на жилете. — Почему ты солгал? Ты ведь не уничтожил всех носителей регенерации. Спрятал кого-то у себя. Эвелин Гуд едва не убила меня, потому что у меня была уверенность, что миротворцам я был нужен живым. Из-за тебя у меня были ложные сведения. Я даже не могу объяснить Апокалипсису серьезность нашего положения. Не могу объяснить, что разыскиваемый компонент — это регенерация. Что лекарство — оружие массового поражения. Не могу сказать, что знал об этом с самого начала. А теперь мир перешел к финальной стадии геноцида со всеми комплектующими. Где Эвелин прячет носителя регенерации? Времени на игры не осталось. — Снова ты вбил себе в голову свое бессмертие, — Найс выслушал обвинения в пол уха. Он все еще вел себя так, словно от него что-то зависело. — Май, Эвелин отняла у меня трущобы, заперла в клинике и уничтожила мой строящийся бизнес. Ты все еще думаешь, что сможешь победить мою сестру? Чем? Перед ней у тебя не получится раздвинуть ноги. Май рывком подлетел к Найсу и толкнул его в грудь. Тот ударился спиной в стену и рассмеялся. — Глазастый, не скули, — мальчик не пошевелился. Даже не подумал дать сдачи. Меня не интересует война. — Для инсценировки твоей смерти Эвелин Гуд убила человека, — Май ответил оскорблением. На фотографии со стены был свешан человеческий труп. — Его убил я, — Найс облизнул губы. — Ты ничего не знаешь о том, что произошло в трущобах. — В ту ночь Бубновый Туз не справился, — Май снова дернул ручку двери. — Этого достаточно. — Один из моих инквизиторов, нанятых Стоуном, оказался шпионом миротворцев. И это был не Лайэр, — Найс раскрыл ладонь, в которой был спрятан ключ, и подбросил его в руках. Отдавать не собирался. Как и не собирался открывать дверь. Словно один зверь дразнил другого. И все это происходило в одной клетке. — Чертов ублюдок доложил Эвелин, что у меня в подвалах была регенерация. Меня немного предали, — Найс совершенно не грустил по этому поводу. — Я отдал регенерацию и сдался добровольно. Если бы я не сделал этого, если бы не поехал в клинику, Эвелин убила бы всю мою команду. Включая Стоуна. У меня был выбор – я его сделал. Бубновый Туз мертв – его друзья живы. Стоун уже оправился и был отпущен. Миротворцы научились делать из регенерации чудесные вещи, Май. Если биологическое оружие можно было назвать чудесным. — Ты должен был убить всех носителей регенерации, — Май взглядом потребовал ключ. — Это была маленькая девочка четырех лет, — Найс счел юный возраст оправданием геноцида. — Я нашел её в плену у каннибалов трущоб. Вместе с её отцом они были спасены. Я не хотел отнимать жизни, которые подарил своими руками. Жизни отличных талантов. Лайэр был пленником трущоб, которого собирались сожрать заживо. — Лайэр, — Май закатил глаза от досады. — Регенерация — это дочь твоего Лайэра. — Эвелин не поехала в Криминальный квартал убивать и ловить тебя, — Найс был горд своим успехом. — Она приехала за мной в трущобы. Поверь, ты ей больше не нужен, Май. — Как складно ты одобрил геноцид ради своего высокомерия, — это было отрезвление. — Еще Эвелин вытащила Онору Бейкер из-под завалов Криминального квартала, — Найс попытался хоть как-то очистить имя своей семьи. — Твоя омерзительная подружка выжила. — Последний раз, когда я её видел, она была похожа на барбекю. Знаешь почему она выжила? Потому что твоя омерзительная сестра выкачивает кровь из маленькой дочки одного из твоих друзей. Только регенерация могла спасти Онору, — Май выдвинул жесткое обвинение. — Не знаю, какого черта Эвелин вцепилась в Онору Бейкер. Скажу больше, мне плевать. Но больше всего я не понимаю, почему ты позволил геноцид. Смерть одного ребенка стоила целого вида. Ты должен был сделать правильный выбор. Эвелин вылечила Стоуна и Онору детской кровью. Детской регенерацией. Гнусный подвиг. — Не смей обвинять меня, — Найс скривился от наступающей злости. — Я не признаю жертв. — Тогда откажись от жертвоприношений, — рявкнул Май. — Ты обманываешься. — Глазастый, я умею принимать последствия своих решений, — Найс подошел ближе. Потому что любой выбор приносил выгоду или маленькому садисту, или тщеславному Тузу. Вслух Май произнес нечто иное. Нечто более сухое. Нечто важное. — Где миротворцы спрятали ребенка? — Май был непреклонен. — Я остановлю их в Техасе. — Неужели ты пришел ради этого? — Найс мотнул головой. — Ты снова совершаешь ошибку. — Потому что вынуждаешь её совершить, — Май решил остановить долгую полемику. — Мы по разные стороны войны, — Найс тяжело вздохнул. — Где ключ, который я подарил? — Выбросил в ближайшую помойку, — Май не мог обуздать разбуженное упрямство. — Очень зря, — Найс тихонько улыбнулся. — Тот ключ открывал любую моих дверей. Ещё никто не входил сюда по своей воле. Май сжал зубы, чтобы не выругаться. Снова он попался на крючок. Снова Найс взял себе очередную маленькую победу. Май вытащил из кармана чертов ключ, оставленный на память, и вставил в замочную скважину. Найс расплылся в довольной улыбке. Он слизывал с напряженности этого момента все сливки. Дверь действительно открылась. Ложное чувство свободы закололо в подушечках пальцев. Заборы больницы были под напряжением. — Не проводишь меня до выхода? — Май открыл дверь нараспашку. Наступила ночь. За окном стемнело. Приходило время Тао Хи. — Разумеется, ведь я отношусь к нам с ответственностью, — Найс пошел первым. — Выживание только кажется веселым, — Май приостановился. — Это мост между жизнью и смертью. — К счастью, я прекрасный строитель любых мостов, — Найс требовательно махнул рукой. Он выглядел вымотанным взрослым разговором. Там, в подвале клиники, слизывая кровь с ножа, вдыхая запах мертвечины он казался здоровее и жизнерадостнее. В коридоре появился доктор Мин Хи. Запах запеченного мяса расползся по замкнутому пространству. Рвотный комок подступил к горлу. Найс взял миску со странной едой. Подрумянившая корочка могла бы выглядеть аппетитной для заядлого мясоеда. — Выглядит прекрасно. Май вздрогнул, вспомнив, что это были куски человека. Вспомнил и отпрянул. Найс с коротким смешком кивнул вперед. Май столкнулся глазами с настороженным взглядом доктора Мин Хи. Чертов психотерапевт даже не попытался остановить своего пациента. Он просто выполнял любые его сумасбродные поручения. Май с осуждением покачал головой и пошел за своим человеком. Он бы никогда не позволил Найсу совершить такую ошибку. В трущобах ничего не происходит без моего ведома. — Найс, — Май снова остановился. — Не все зависит от тебя, как бы ты в это не верил. — Какой будет история, если главный герой вдруг погибнет? — Найс не повернулся. — Но ты не главный герой, — Май мотнул головой. — Мы играем в жизнь, а не в кино. — Я не умру случайно, — Найс ждал, чтобы с ним поравнялись. — И не случайно тоже не умру. — Мы уязвимы каждую секунду, — Май подошел вплотную. — Среди нас нет бессмертных. — Верно, — Найс снова начал движение вперед. — Среди нас есть предусмотрительные. — Да что с тобой сделали? — Май догнал его возле поворота. Здесь светлый коридор закончился. Железные обшивки. Сырость бетона. Запах страданий и мучений. Найс знал эти комнаты. Каждый уголок. Он вырос в этой клинике. Научился жить от сумасшедших измученных талантов. Май поймал его за руку. — Что в этой клинике с тобой сделали? — Ничего опасного, — Найс снял с шеи пропуск и прошел вперед. Он все еще не был одет. — Почему ты не сбежал? — Май старался не отставать. — Тебе чем-то угрожали? — Не родился человек, который стал бы угрожать мне безнаказанно, — Найс проговорил уверенно. Он вышел на лестничную клетку и через два пролета вломился в узкую дверь. За ней была еще одна. Тяжелая, словно открывала путь на что-то важное. На что-то ценное. Это был аварийный выход для персонала в случае сбоя системы безопасности. В пространстве между заборами были переходы. Найс имел доступ к каждому. Он мог выйти в любой момент, но продолжал сидеть в плену. — Май, я дал Эвелин свое слово. Я отдал регенерацию в обмен на жизни дорогих мне людей. Я обещал приостановить дело Бубнового Туза. Мое слово — это нерушимый закон для всех. Даже для меня самого. Я не нарушу его. — Ты и мне слово давал, — Май обошел Найса и перегородил дорогу. — Так помоги же мне? — Ты не испачкаешь руки детской кровью с моей подачи, — Найс открыл тяжелую дверь. В затхлый коридор ворвалась свежесть весенней ночи. — Ты дал слово, но ты можешь его забрать, — Май кивнул на приготовленное мясо. — Никто не знает законы Бубнового Туза лучше тебя, Найс. Сделай и для меня исключение. — Я не делаю напрасных исключений, а каннибализм все еще неприемлем, — Найс снисходительно хмыкнул. Он развернул горлышко мешка из кожи, оголив кусочки прожаренного мяса. Мясо было щедро залито соусом. Найс макнул в него палец и вытащил на свет. Прямо перед носом Мая. Волоски на руках зашевелились. От мертвой человечины несло живым талантом. Живым вирусом. Размножающимся в тепле. Зеленоватые крапинки соуса блестели под оранжевой лампой. Яд. Блюдо, предназначенное каннибалу было отравлено. Отравлено лечащим врачом по приказу маленького сумасшедшего садиста. — Глазастый, мне приходится наводить порядок в своем доме. Я уничтожаю людоедов на их же пиру. Доктор Мин Хи был слишком добр к местным отбросам, я это исправляю. Мой хороший союзник иногда бывает мягкотелым. — Ты не знаешь насколько он тебе союзник, — Май демонстративно отвернулся от тарелки. — Главное, чтобы он сам знал, — Найс протянул руку и мазнул соусом по щеке Мая. — Иногда ужин с врагом может быть безопаснее разговора с другом, — Найс с несвойственной тоской посмотрел на возвышающиеся стены. Затем на небо. Темное синее небо, которое никак не могло ему достаться. Все отнимали у мальчишки именно свободу, в которой он нуждался больше всего. — Май, тебе пора. Скоро обход комиссии, мне нужно надеть свой ошейник. — Ошейник? — Май вздрогнул, вспомнив мучения больных. — Зачем тебе нужен ошейник? — Он причиняет постоянную боль, подавляет умственную деятельность, сокращает желание бунтовать, — Найс отзывался об очередном орудии пыток с особой теплотой. Ему действительно нравилась мысль о таком жестоком изобретении. — Как только в талантах появляется агрессия, поднимается температура тела и срабатывает автоматика. Местные больные — заложники собственного вируса. Заложники своих способностей, — Найс неожиданно замолчал и с беспокойством мазнул взглядом по лицу Мая. — Насколько сильно ты боишься боли? Если думаешь остаться моим любимым врагом, придется полюбить её. — Я не боюсь боли, — Май нервозно усмехнулся. — Но и любить её не собираюсь. — Я ведь сказал, что придется, — Найс хитро прищурился. Приблизился к лицу Мая вплотную. — Регенерация перестроила автоматику моего тела, — Май знал, что давал огромный козырь прямо в руки своему душегубу. — Она истребила мою иммунную систему, вызвала отторжение ко всем неорганическим препаратам и понизила болевой порог. Это немного мешает работе. И делает наше близкое общение практически невозможным. — Перешагни через свои принципы и начни работать со мной. — Эти принципы слишком высоки. — Но я все еще стою перед тобой, Найс. — Ты просто создан для моих рук, — Найс был восхищен. — Май, скорее бы мне остановить эту войну и увезти тебя высоко в горы. Где эхо разносило бы твои мольбы и стоны. Поверь, я не дам тебе больше, чем ты сможешь выдержать. Май, я знаю, чего ты хочешь на самом деле. — Значит, ты хорошо меня знаешь? — Май не мог оторваться от разговора с этим человеком. — Больше, чем хорошо, — Найс сильно насторожился. — Я ведь вижу тебя насквозь. — Кто мой главный враг в этой войне? — Май верил, что Найс никогда бы не ошибся с ответом. — Ты сам себе отличный враг, — Найс просто отшутился. — Самый лучший. Он резко притянул Мая к себе, ударившись зубами об зубы, и буквально присосался к его губам. На несколько секунд. Очень напористо. Словно дикарь впервые попробовал что-то очень вкусное. Словно он хотел высосать душу из своего врага. Найс оттолкнул его так же быстро, как и вгрызся поцелуем. Дверь безвозвратно захлопнулась, разделив их миры. Мир сумасшедшего человека, отдавшегося на растерзания врага остался внутри. Мир таланта, желающего всеобщей гибели вырос вокруг единственной цели: спасения вида талантов. Май посмотрел вверх. Дверь была в наружном стеновом кольце. С обратной стороны даже стыки не были видны, настолько хорошо её замаскировали под кирпич. Май хотел дотронуться до нее, но почувствовал колючее тепло. Словно искры пронзали кожу. Он опустил взгляд вниз и увидел труп обугленного грызуна. На внешнюю стену снова подали ток. Предупреждающие таблички были установлены за его спиной. Май пошел по пустой парковке к остановке. Вряд ли автобусы еще ходили. В этой психиатрической клинике не могло было посетителей. Май снова почувствовал порыв ветра. Его направление поменялось под странным углом. Этим талантом мог быть Стоун. Мог, но не был. Потому что везение Химеры было похищено маленьким садистом. Жгучая досада узнала притаившегося поблизости Тао Хи. Смертоносного таланта. Наступило его время. Ублюдок размашистыми шагами вышел из-за столба. Еще пятнадцать минут назад этот человек носил белый халат и улыбался отеческим взглядом. Теперь его раскосые глаза с прищуром выжидали атаки. Увесистые ноги давили мягкий ковер подгнивших за зиму листьев. Он держал меч за спиной, поэтому его широкая рука, согнутая в локте, была устрашающе поднята. Столкнувшись взглядом с глазами Химеры, он резко выпрямил руку, взметнув кончик лезвия к небу, махнул рукой в сторону, процарапав землю и снова замер. Этим он объявил готовность к атаке. Время возмездия пришло. Время, когда старый враг показал лицо. Май закрыл глаза, вдохнув аромат сырой ночи. Кровь медленно разгонялась, усиливая сердцебиение. Регенерация отступила, уступив свое место разбуженному монстру. Химера потянул концы удавки, выпустив острые шипы и скрестил руки. Эта безлюдная стена должна была окраситься кровью предателя Тао Хи. Он окутал примыкающие к тропинке деревья талантом. Зацепился за сознание врага. Влез к нему в голову. Синхронизировался с каждым нейроном. Инстинкты взревели. Химера бросился вперед, на расстоянии нескольких шагов резко отклонился, отключил Тао Хи и подступил к нему с боку. Удар меча по металлической удавке едва не оторвал Химере руку. Он едва увернулся от ответной атаки. Тао Хи снова сосредоточенно замер. Его шея пульсировала от напряжения. Химера поднял выбитый из одной руки конец удавки. Ладонь горела. Она была расцарапана нескользящим рельефом стальной веревки. Май сделал три шага назад и боковым движением обошел Тао Хи. Ублюдок поворачивал голову вместе с Химерой. Он действительно наточил инстинкт выживания на борьбу с Химерой. Талант отключения восприятия не работал. Май попятился к стене. Нужно было заставить Тао Хи двигаться и потерять свою концентрацию. Талант Химеры пал. Регенерация наполнила тело теплом. — Что же помешало тебе напасть? — Май сделал вид, что все это время не сдвигался с места. — Мое слово, — из-за дерева вышла Эвелин Гуд. Привитая человеческая тварь без тормозов. Она появилась очень кстати. Нужен был всего один удар, который бы разрезал её шею. Удар должен был быть точным. Быстрым. И суицидальным для Химеры. — Давно не виделись, леди Эвелин, — Май обтер кровоточащую ладонь об брюки. Регенерация уже нашла источник боли и ринулась к нему. — Не знал, что вы еще в Техасе. Разве вы не должны мучить четырехлетнюю девочку, чтобы отравить всех талантов на земле? — Ты хотел встречи со мной, — она остановилась возле Тао Хи. — Извини меня за опоздание. Она так и не приехала в Криминальный квартал. — Вам не за что извиняться. Вы ничего не могли с собой поделать, ведь использование чужого доверия для достижения своих целей — кредо вашей семьи, — Май дернул концы удавок, скрыв шипы. Пальцем нащупал на дисплее сигнал тревоги. В апокалипсисе должны были понять, что дело было срочным. Нужно было довериться другим агентам. Нужно было отпустить леди Эвелин, чтобы она привела всех к своему логову. — Кстати, в рамках двухсотлетней войны опоздание на две недели нельзя считать абсурдным. — Почему именно за тебя зацепился рассудок Найса? — Эвелин скривилась, забыв манеры. — Вы все еще верите, что у Найса есть рассудок? — Май смотал удавку, но не завязал узел. — До тебя моя семья была единой, — она держала обиду. — Родители развелись из-за тебя. — Моя семья тоже была единой, пока её не вырезали посреди ночи, — Май пожал плечами. — Ха, — леди Эвелин остановилась, взяв себя в руки. — Я и не надеялась, что будет легко. — На что же вы надеялись, леди миротворцев? — Май скосился на Тао Хи. — Я не позволю запустить геноцид. — Я приношу извинения от Правительства людей за ошибку, совершенную моим отцом пятнадцать лет назад, — она проговорила это твердо и уверенно. Она расправила плечи, сложила руки, соединив ладони и склонила голову. Знак уважения. Знак трагедии. Знак человеческого мира. Такого лживого и отвратительного. — Пожалуйста, прости моего отца. Май забыл, что должен был дышать. Приступ невероятного гнева заколотил в венах. Ладонь больше не нежилась в тепле. Инстинкты Химеры пробуждались с невероятной силой. К лицу приливала кровь. Удавка соскользнула с руки, губы задрожали, зубы заскрежетали. Они не имели права даже заикаться о прощении. Убийства детей. Годы обмана и войны против собственного вида. Изгнание из резиденции, служившей ему дорогим убежищем. Очернение имени героя на весь мир. Эта семья в конец потеряла совесть, если решила отнять у Химеры последнее. Желание самого страшного возмездия. — Прими мои соболезнования, — Эвелин Гуд продолжала говорить, не поднимая головы. — Я поговорила с одним миротворцем, участвовавшим в операции пятнадцать лет назад, — она непременно говорила об учителе, умершем в муках в штабе Апокалипсиса. — Впрочем, ты и сам говорил со своим учителем. Вернее, ты его мучал. Ваше поселение было обозначено действующей военной базой. Никто не знал, что там остались лишь дети и некоторые взрослые. Никто не знал о вашей беззащитности. Старик возглавлял операцию и не имел права участвовать в ней лично. Солдаты лишь выполнили его приказ, они не могли ставить под сомнение слово командира. Твоя трагедия была ошибкой войны. Ошибкой устава. Поэтому я прошу оставить попытки причинить вред моей семье. — Как вы представляли себе мое прощение? — Май проговорил низким скорбным голосом. — Вместе с Найсом ты будешь жить в новом мире, — Эвелин все еще смотрела в землю. — Мне не нужен тотальный геноцид талантов. Ты ошибаешься на мой счет. Я не убийца. — Геноцид не может быть частичным, — Май сделал несколько шагов вперед. Тао Хи направил меч вперед, но Эвелин, не поднимая головы остановила его руку. — Я в тупике, Химера. Как и все участники войны. Думаешь, мне легко обманывать отца и целый мир? Думаешь, я сошла с ума? Или мне легко засыпать с мыслью, что миллионы зараженных людей умрут от моей руки? Я лишь хочу остановить эту войну. И сейчас у меня есть план. Я собираюсь пощадить каждого таланта, на кого Найс покажет пальцем. Мне лишь нужно сократить вашу численность, чтобы ослабить неконтролируемую силу, — Эвелин Гуд выпрямилась, перестав унижаться. В её глазах было много боли и безысходности. Она тоже пыталась что-то исправить. Она не хотела терять близких. Женщина, которая не смогла сотворить мир. Женщина, склонившая голову перед врагом. Женщина, растоптавшая свои обиды ради будущего семьи. Ведь именно Химера подвел её любимого Картера Морриса к смерти. Ради Химеры её брат убил её любимого мужа. Она немного шмыгнула покрасневшим носом, но не расплакалась. Она тоже выглядела уязвимой. Немного растрепанной. Просящей и не принимающей отказа. — Химера, если ты позволишь запереть себя в клинике до конца войны, то никогда не потеряешь Найса. Никто из нас его не потеряет. Я поверну время вспять. Твое имя станет именем героя. Ты войдешь в круг избранных выживших. Просто вернись в клинику и не позволь Найсу нарушить его слово. — Значит, геноцид будет частичным. Вот почему даже Тао Хи склонился перед вами. А я думал, что причиной были длинные женские ножки, — Май не смог стерпеть нахлынувшее презрение. Ведь перед ним немигающим взглядом таращился тот, с кем они никак не могли поделить одобрение мира и славу героя. — Тао Хи купился на обещание о выживании. Снова предал Старика. Снова наплевал на кодекс чести. Все эти сожаления лишь прикрывают ваш стыд. — Речь не шла о его выживании, — Эвелин резко мотнула головой, возмутившись. Тао Хи остановил её, позволив Химере грубить и дальше. Между этими двоими что-то было. Что-то запретное и невозможное. Разрушительные отношения человека и таланта. Тщательно замаскированные чувства. Быстро ушедший траур по убитому мужу. Но вся эта любовная шушера была недостаточной причиной для того, чтобы принципиальность Тао Хи дала сбой. Он ужасно любит детей. Приют для беженцев. Тао Хи сражался за выживание беззащитных талантов. Это был подлый ход. Слишком подлый для условий войны. Каждый пытался урвать кусочек выгоды для своей совести. Химера подошел к Эвелин вплотную. Она снова позволила. Её лживая беззащитность нервировала. Тао Хи был готов в любую секунду обрушиться рубящими ударами. Все-таки Эвелин Гуд пришла сюда ради Найса. Она не полностью утратила человечность после воскрешения. Вот только запах её кожи не был похож на обычный. От нее веяло болезнью. Её боевой вид был лишь постановкой. Жизнь для мертвеца была в тягость. — Дальнейший разговор потерял смысл, — Химера коротко поклонился, высказав уважение. — Тогда где этот смысл еще остался? — Эвелин надеялась на перемирие с врагом. — Мы встретились. Миротворцы могли добить тебя, когда выволокли Онору Бейкер из-под завала. Но тебя не тронули. Химера, я знаю, что Старик сделал тебе. Речь не только о твоем поселении. Я прекрасно знаю, кем ты был и кем являешься сейчас. Я знаю, что произошло в резиденции два года назад. Химера, я не осуждаю твою ненависть к Старику. Но сейчас мы можем договориться и остановить войну вместе. Ты же знаешь, что талантам никак нельзя выжить. — Однажды я случайно убил вас, леди Эвелин. Теперь я собираюсь сделать это снова, но уже намеренно, — Май поравнялся с высокой женщиной, чьи худые ноги утопали в солдатских ботинках. Она была поразительно похожа на Найса. В больших серых глазах метались осколки её разбившихся надежд. Она была прекрасна в своем провале. В своем смущении. В своих нежных слабостях. — До этого момента я считал, что между нами не было личной вражды. Но Вы пересекли черту и стали моим личным врагом. Почаще оглядывайтесь. Он решил уйти. Прямо сейчас ему стало тесно в одной компании с ними. — Химера, — Эвелин крикнул вдогонку. — Ты вынуждаешь меня пойти на крайние меры. Май отошел дальше и увидел, как к местности подъезжали машины Апокалипсиса. Они не собирались тайно за ней следить. Глава Тотал Ликвидэйшен пошла на захват. Начиналось месиво. Вереница птиц взметнулась с деревьев и полетела прочь. Операция шла тихо. Май знал, что среди агентов не было никого, кто бы мог справиться с Тао Хи. Как и в мире не было того, кто мог бы с легкостью пробить талант Ноаха Шраги. И до какого-то момента в мире не существовало тех, кто мог раскрыть тайну личности Химеры. Но в открытой войне безликости не существовало. Май смотрел на звезды. Такие яркие. Он знал, что всего в сотнях метров от него одинокий человек смотрел в окно и тосковал по свободе. Может быть, злился на свой выбор. Наверняка Найс тоже хотел остановить геноцид. Но еще он надеялся сохранить семью. Никто не мог винить ребенка в том, что между предотвращением масштабной гибели талантов и жизнью горстки близких друзей он выбрал второе. Ему было что терять. Вся его компания, служившая Бубновому Тузу, была неподъемным балластом на амбициях Найса. Автобусов все еще не было. До утра оставалось очень много часов. Май расправил удавку. Он ведь был отличным солдатом и не имел права идти против слова командира. Если Тотал Ликвидэйшен пошли на захват Эвелин Гуд, нужно было вмешаться. Ради конца света. На площадке лежали перерубленные человеческие тела. Агенты провалили задание за считанные минуты. Май вздохнул и посмотрел наверх. Забор был очень высоким. Найса бы позабавила картина из кровоточащих тел бесполезных агентов. Совсем юных. Совсем неопытных. Тотал Ликвидэйшен стремительно сдавали все позиции, потеряв многих хороших сотрудников. По участку перед больницей раздалась череда мелких взрывов. Значит, глава уже знала о провале и активировала самоуничтожение гаджетов. На часы пришло сообщение. Изображение несло координаты точки встречи. Май снова посмотрел на забор. Он не мог жить счастливо вместе с Найсом. Понятие счастья у них сильно разнились.8. Боль восьмая
29 марта 2019 г. в 22:58