Тюрьма. Весенняя боль 2

Кромешная тишина сменилась навязчивым протяжным звоном в ушах. Словно кто-то включил сигнализацию в его голове. Май попытался встать или хотя бы двинуться с места. Нога застряла среди выкорчеванных взрывом веток. Он снова опрокинулся на землю. Голова легла на влажную мягкую моховую подушку. Солнце ярко светило между кронами зазеленевших деревьев. Земля, попавшая в рот, имела вкус крови. Май поднял руку и размазал все по лицу. Сплюнул. Слюна потекла по подбородку. Он обтер рот об плечо, но лишь больше извалялся в грязи. В груди закоротило радостное томление: все было кончено. Старик не выжил во время взрыва. Или выжил. Май убрал колючие высохшие ветки с груди и подтянулся. Повреждений органов не ощущалась. Лишь ломка в застывших мышцах. Май вытащил сначала застрявшую ногу, затем ботинок, со скрежетом продрав плотную кожу. Ступни были целы. Пальцы тоже. Что-то выпало из уха. Моток скомканной белой ткани, пропитанный засохшей кровью. Тончайшая, прочная, многослойная гигроскопичная синтетика. Сорочка военной формы юнитов. Куски. Старик проявил отцовскую заботу и с чувством выполненного долга бросил его умирать. Май просканировал местность. Это принесло вспышку боли. Регенерация была недовольна. Всех пленных талантов куда-то вывезли. Следы вели к рухнувшему от взрыва домику. Наверное, тела перенесли в морг. Сильвер, прикрывший его корой разросшихся деревьев, тоже исчез. Май двинулся к лесополосе, пока его не хватились. Ему позволяли уйти. Вряд ли с добрыми намерениями. Он чувствовал себя так, будто стал бесхребетной добычей в изощренных руках охотника. Раньше враги все убивали друг друга менее навязчиво и более деликатно. Голова гудела. Ноги заплетались и спотыкались об каждый камень. Вместо четкой картинки перед ним расплывался лес. Датчики погасли. Наверное, взрывом разорвало связующую сеть кабелей. Май останавливался на бездумные мгновения, чтобы отдохнуть. Эти мгновения длились непонятно сколько и непонятно как прекращались. Ноги должны были идти вперед. Дорога до подземного тоннеля заняла не больше нескольких минут. Или часов. Подробности Май не понимал. Светало. Послушался знакомый запах паленого. Только идиоты могли остаться его ждать. Идиоты быстро нашлись. Шаин ковырялся в земле, подсвечивая себе искорками с ладоней. Может, закапывал остатки своей нравственности. Маю было плевать. Он снова отрубил регенерацию и успел отключить Шаина прежде, чем тот услышал его рык боли. Череп расходился по швам от боли. Нога тоже отозвалась возмущением. Наверное, это был вывих. Похоже, регенерация снова вытащила его. Это была очень дельная штука в условиях войны. Можно было умирать, не боясь за последствия. Май поднялся в вагон, услышав сдавленные стоны. Он буквально прополз по полу и замер возле тамбурной двери. Стоун размашисто наяривал между раздвинутых ног Микки. Война остановилась для секса весьма сомнительного качества. Май сдавленно хмыкнул, но тут же закашлялся. Сплюнул собравшуюся во рту кровь и слюну. Слабые мышцы на тонких бедрах Микки вытянулись в струнку. Звонкие шлепки становились ярче и надрывнее. Май отполз подальше, почувствовав странное томление в животе. Животные инстинкты раненого зверя. Микки сполз, ниже. Член Стоуна выскользнул и с напряжением ударил его по промежности. Май поднялся на ноги и открыл дверь нараспашку, как только Микки повернулся спиной и выставил раздвинутую задницу на обозрение. Стоун нервно копошился, торопясь вставить. Май сглотнул. Разработанная раскрасневшаяся дырка судорожно сжималась и блестела. Микки лег грудью на перекладину и тонкими пальцами впился в худые ягодицы. Сминал и раздвигал их. Он был возбужден. На одной руке свисал ремень. Игры со связываниями завершались горячим совокуплением. Стоун взял свободный конец и хлёстким ударом оставил след на левой половинке небольшой задницы. Микки выгнулся, протяжно заскулив. Это был стон удовольствия, беспомощного подчинения, стон раболепия. Жесткий неровный край ремня прошел между ягодиц. Мышцы заиграли в нетерпении и страхе, но пальцы продолжали раздвигать. Микки прерывисто дышал, в ожидании большего. Май едва не подпрыгнул от испуга, когда его задели. Наби подполз на звук и с непонимающим видом осматривал блестящую промежность Микки. В этом была своя ирония. Именно Параноик разрушил рассудок Наби. Тот словно чувствовал виновника, словно что-то понимал. Впрочем, слепой Наби вглядывался, но ничего не видел. Май закрыл ему рот и вернул себе регенерацию. Боль в ноге и голове немного отступила, и он протащил болезненного слепого таланта в кабину электровоза. — Давай мы с тобой поговорим, Наби Абу Дахиль, — Май заглянул в невидящие глаза. Его час настал. Настало время высказаться главному виновнику всех произошедших трагедий. — Сколько же тайн в твоей голове запечатал Микки, — Май дернул слепца на себя. Он хотел зубами вгрызться в помутневшее сознание. — Я тебе не Найс. Тебе не повезло, — Май ударил Наби по щеке и поднял над полом за ворот. — Даже с выжженными мозгами ты сопротивлялся гипнозу Микки и не выдал имя Бубнового Туза. Какая глубочайшая верность, — Май снизил голос. — Найс доверчив, но не идиот. Он поймет, что поверил в нереальную историю. Ты же нарочно не привился и вынес чертову прививку из лабораторий Найса. Зачем ты это сделал? Ты позволил Микки взять тебя под контроль и убить чертового брата Брэина. А потом спокойно отдал на обработку свое же сознание. Ты позволил всей этой каше завертеться вокруг Найса и сбежал. От кого? — Май еще раз дернул испуганно мычащего таланта на себя. — Знаешь, что я думаю? Что где-то глубоко, под этой сморщенной кожей, — Май ущипнул Наби за щеку, — ты слышишь и понимаешь каждое слово. Цепочка событий пошла с тебя. Ты был той чертовой утечкой информации, которую сам же и предсказал. Ты дискредитировал лаборатории Найса. Я хочу знать, почему ты хотел остановить эксперименты. Наби с непониманием склонил голову, услышав забытый за долгие месяцы голос. Какое-то доверие отразилось на искореженном лице. Наби открыл рот, в котором не было языка. Коричневая бездна, обрамленная поломанными зубами, выглядела пугающей. Май сжал в ладонях его руку, внимательно разглядывая изменения в выражении эмоций. Наби неспешно расслабился, погружаясь в свой талант. Теплое покалывание разливалось по венам. Вирусы каким-то образом реагировали друг на друга. Словно обменивались данными. Май резко очнулся. Он ничего не увидел, но в его сознании что-то раскрылось. — Чем успешнее становился Бубновый Туз, тем быстрее приближалась смерть Найса, — Май сделал шаг назад. Ему что-то пояснили. Неведомым способом он ощутил чужую боль. Наби вынес чертову сыворотку и раскрыл лаборатории Бубнового Туза, чтобы отсрочить смерть Найса. Май закрыл лицо своими ладонями. Вторая часть послания была немного ошеломляющей. Внушительной. Отдышаться ему не дали возможности. — Я не буду тем, кто порежет Найса на кусочки. Я буду единственным, кто сможет это остановить. Я буду должен это остановить. Умрет Найс — умру и я. Наши смерть и наша жизнь переплелись с тех пор, как мы назвали одного скверного человека своим отцом. Май встал на ноги. Пнул чертов вагон. Вывихнутую ногу словно облили кипящим железом. Вряд ли этому сумасшествию могло быть научное объяснение. — Ты не придумал ничего лучше, чем спрятаться, — Май сплюнул на пол. — Спасибо за это. Наби резко взвыл и отполз дальше. Он едва не вывалился из другой двери. — Найса убьет близкий ему человек, а людей у него в дружбе не водится, — Май вдруг искренне возмутился. В предсказании звучали значительные недочеты. — А я покончу с собой, хотя таланты не способны на убийство. Если бы ты был способен видеть будущее, самым опасным талантом считали бы тебя, а не меня. — Все в порядке? — голос Микки что-то пропищал за стеной. Май подскочил, и его тут же дернули назад. Он ударился в голую грудь Стоуна. — Май, что люди с тобой сделали? — Микки недовольно рассматривал руку Стоуна, державшую Мая под локоть. Ревность затмила даже опасность биологического оружия, но Микки собрался с мыслями. — Май, ты поговорил со Стариком? Он поверил в геноцид? У тебя получилось его убедить? — монотонные вопросы никак не сочетались с нарастающим безумием в карих глазах. Бесовские рыжинки строго заиграли в них, когда на шум важно поспешил Шаин. Искры в его руках красиво растекались между ладоней. Микки мотнул головой, приказав ему исчезнуть. — Роберт, ты тоже оставь нас. Микки ревновал не Стоуна. Микки ревновал к Стоуну. — Думаешь, что будешь здесь командовать? — Стоун нахмурился, но хватки не ослабил. — Он уже командует, — Май невзначай похлопал Стоуна по руке. Он понимал возникшие опасения. В припадке гнева Микки мог потерять контроль над собой. Май осмотрел его распаренное духотой лицо. Сопливый Параноик немного нервничал. Несложно было догадаться почему. — Микки, зачем тебе власть, если ты любишь подчинение? — Мы не делали ничего постыдного, — беглый взгляд затуманился. — Пойдем со мной, Май. Микки утянул его глубже в кабину, толкнул на приборную панель и провел пальцами по руке. — Май, что ты почувствовал? — тихий шепот заставлял нервничать. — Что вам обоим нужно лечиться, — Май отшутился. Разговор с Наби должен был быть тайной. — Что ты почувствовал, встретившись со Стариком? — Микки перефразировал вопрос. Он говорил вовсе не о будущем. Он говорил о настоящем. Поэтому обнял себя за плечи, пытаясь сконцентрироваться на волнующем деле. И геноцид волновал его все меньше и меньше. Его все еще разрывала ревность. Наверное, Микки и сам не мог понять, откуда бралось это чувство. Он вдруг резко замер, его руки упали вдоль туловища, а в глазах появился страх. — Май, ты поговорил с ним? Ты сообщил Старику о геноциде? — Микки едва фокусировался. — Похоже, что мы разговаривали? — Май возмутился, глядя в эти застывшие глаза. Микки вздрогнул. Это было его сумасшествие. Его необузданное терпение. Выдержка. — Меня едва не расстреляли благодаря твоей выходке, — Май упал в кресло машиниста. — Вот как, — Микки беспрекословно поверил в неудачу. — Значит, нужно уходить отсюда. — Железнодорожные пути могут быть заминированы, — Стоун вошел в кабину. Вряд ли он считал приказы собственной подстилки состоятельными и беспрекословными. Он выдвинул несколько тяжелых ящиков, использовав искусственный вакуум. Порылся в них. Бросил в лицо Мая карту железнодорожных путей. — Пути обесточены. Сам вагон тоже заблокирован. Нас отпустили, но не дали уйти. Это игра в кошки-мышки. Мы должны не уходить, а бежать. — Робби, — ухмыльнулся Май. — Просто ночью наш милый Микки продал меня Старику. — Май, ты ребенок Старика больше, чем хотел бы быть. Он бы не навредил тебе. Я не верю, что площадку расстреляли его люди, — таинственно прошептал Микки. Он даже нахмурился. Наверное, впервые за все их знакомство. Скорее всего, он даже знал, что Апокалипсис напал на них. Он что-то скрывал. — Май, мне нужен был всего лишь один твой разговор со Стариком, чтобы таланты перестали умирать. Май, я бы никогда не подверг тебя опасности напрасно. Мы вместе придумаем, как остановим миротворцев, — Микки слегка улыбнулся. — Правда? — Май скрестил руки под грудью. — Просто убей Ноаха Шрагу, чтобы я накинул удавку на шею Каида. А потом сядь на главный трон и запрети всем прививаться. Когда армия будет в твоих руках, миротворцы станут беспомощны. План уже давно придуман. Хотя и был недвусмысленно забракован верхушкой Тотал Ликвидэйшен. — Твоя проблема Ноах Шрага? — Микки вдруг услышал правду. — Май, ты и сам мог его убить. Май отвернулся. Ему бы никогда не хватило сил. Шрага был всегда сильнее на пару метров. Его дальнодействие росло ровно так, чтобы быть чуть-чуть впереди Химеры. Он всегда был начеку, готовый отключить талант Мая и оставить без защиты. Они уже проходили это много раз. Но Микки, просидевший последние четыре года в качестве няньки для Наби, этого не мог понять. Атмосфера накалилась. Май больше не чувствовал упоения. Более близкое знакомство дало понять, что друзья из них даже фальшивые не получились. — Май, если ты закончил бесполезный треп, взгляни на это, — Стоун протянул еще один кусок обветшавшей карты. Скорее всего, это была дань прошлому. Сувенир. — Это не действующий план эвакуации персонала на случай бунта в тюрьме. Проект был заморожен около сорока лет назад, когда финансирование тюрем свелось к минимуму. Если сможем найти замурованные входы, выберемся на поверхность гор. — Здесь совсем рядом граница, — Май не взял в руки раритетную карту. — Действуйте. — Интересно, а чем займется легендарный Химера? — Стоун понизил голос, когда Микки безучастно вышел из вагона. — На кого пойдешь войной? Где будешь медленно умирать? В плену Каида, когда проиграешь ему, или в лаборатории Эвелин, когда тебя поймают? — Умирать будет Эвелин Гуд, — Май не поднял головы, но знал, что его сверлили взглядом. — Найс вообще-то запретил к ней приближаться, — Стоун перегородил путь. — Запреты, ох уж эти запреты, — Май навалился грудью на Стоуна, заставив его убрать руку с прохода. Ему нужны были припасы еды. И эти припасы должны были быть в вагоне на случай необходимости эвакуации. — Знаешь, Робби, мама запрещала мне общаться с подозрительными личностями. А я в компании свихнувшегося провидца, фанатичного послушника и скулящего пса попытался спасти мир от воскресшей из мертвых девчонки. — Найс на тебе живого места не оставит, — Стоуна немного позабавила трактовка войны. — Так на мне еще осталось живое место? — Май сковырнул корочку земли и крови на лице. — Ты идешь в эпицентр геноцида, — Стоун озвучил опасения. — Мертвым ты не справишься. — Еще как справлюсь. Как ты мог заметить, мертвые справляются лучше всех живых, — Май вытащил герметичный бокс, в котором были вакуумные пакеты с едой. Срок годности помахал ему рукой через десятилетие. Наверное, это было несъедобно. Но всяко лучше бетонных крошек и забитых током крыс. Май выглянул в окно, убедившись, что Микки вышел из вагона и пошел к Шаину. — Стоун, езжай с этими ненормальными. Если не справлюсь я, должны справиться хотя бы вы. Микки должен убить Шрагу и занять место лидера талантов. — Может, Микки и справится со своей задачей. Но ты со своей — нет. Сначала вместе разберемся с Тао Хи и Эвелин. Я пойду с тобой и помогу, нельзя разделяться, — Стоун многозначительно повел бровью. Он в ожидании смотрел, как распаковывался вакуумный пакет. Его живот издал неприличный звук, едва не отозвавшись эхом. Тоже проголодался. — Май, тебе не победить Тао Хи. Ты киллер, а он солдат. Или ты припас для нас сюрприз? Сюрпризов было множество. И одним из них был Апокалипсис, едва не расстрелявший Химеру. — А тебе что с того? Что за внезапный приступ беспокойства? — Май на секунду замер. Расправил плечи и хмыкнул. Серьезность плавно стекала чем-то подгнившим. Чем-то, напоминавшим несостоятельность. Или даже дружбу. Все это было лишним. Май пополнил рюкзак припасами. Снова ухмыльнулся, когда увидел две толстые морщины на лбу Стоуна. — Поверь, будет время, когда ты снова пожалеешь, что не перерезал мне горло. А сейчас все стопроцентно идет по плану. Не уничтожь то, чего мы добились с трудом. Будь рядом с Микки. — Если тебе станет легче, я согласен со смертью Эвелин, — Стоун угрюмо уставился в пол. — Легче мне не стало, — Май вышел из кабины и спрыгнул с лестницы поезда. Микки перевязывал ноги больному Наби, чтобы его больше не пришлось тащить на руках. Среди всего этого дерьма слепой провидец был самым ценным грузом. И Микки это прекрасно понимал. Может быть, даже догадывался, что Наби что-то от него скрывает. Но тайна смерти Найса была под защитой. Май с брезгливостью осмотрел кривую морду Шаина. Ублюдок явно не был верен никому. При любой возможности он бы продал всех. А у Стоуна был шанс защитить будущее. У Стоуна был шанс найти свой настоящий дом. Май сплюнул на рельсы свои благородные мысли и растер исцарапанным ботинком. — Май, ты находишь общий язык со всеми, кроме себя, — вдруг прошептал Микки. Он был слишком спокоен для того, кто шел на войну против своего главнокомандующего. Вполне возможно, он вообще затевал свою личную игру. — Ты даже не представляешь, с кем я могу найти общий язык, — Май смело протянул руку. Стоун и Микки имели не американские корни. Потомки прежде величественной нации. Впрочем, теперь население планеты делилось лишь по принципу своих и чужих. На людей и талантов. И никакая языковая общность не спасла бы разумную жизнь от разделения. Но любопытство все рано брало над ним верх. Три таланта, обладающих иной речью на одном квадратном метре земли. Война сотворила чудеса. Жаль, что эти чудеса были чудовищными. — Просто знай, что мне очень жаль, Май, — вдруг грустно улыбнулся Микки. Руку подал. Крепко пожал. Наверняка он узнал многое в момент, когда порылся в голове Мая. Но теперь их прикосновения перестали что-то значить, когда сила гипноза вырвалась за их рамки. Теперь талант Микки стал намного сильнее. Его талант рос на глазах. — Мне очень жаль. — Ты меня хоронишь? — Май усмехнулся, скосив взгляд на Наби. — Тебе приходится хоронить всех дорогих тебе людей, — Микки заговорил загадками. — Что ты вообще знаешь о дорогих людях? — Май снова убрал руку, не позволив Микки за нее зацепиться. Шанс на дружбу давался один раз. И мелкий Параноик его упустил, подстроив встречу со Стариком. И теперь даже этот диалог вызывал отвращение. Если кого и стоило похоронить, так это его самого. Микки стал сильнее по одной лишь причине: его вирус развивался. Развивался слишком быстро. Это было опасно. Но Май ничего не сказал. Талантов интересовали сверх способности, а не причины их происхождения и контроль. Май действовал напролом: — Микки, это же Тотал Ликвидэйшен стреляли по Примавере. Я тут подумал, что целью был не я. Почему верхушка пыталась убить тебя, наплевав на последствия? Почему нельзя было тебя выпускать из Примаверы? Твоя операция по освобождению Майкла Таскилла не получила официальный допуск. — Я знаю, как больно терять близких, — Микки почти зашептал. — Ведь и у меня была семья. — Ты и с них содрал кожу? — Май не услышал ответа на вопрос. Более важный вопрос. — Тебе ли не знать, что на войне жизни ломаются одинаково? — Параноик внимательно рассматривал Шаина. Как-то даже плотоядно. Никто не любил предателей, а Шаин был первым среди них. Микки с усталостью зевнул, прикрыв ладонью рот. Ночь выдалась длинная. Рассвет в горах был потрясающим. Сиреневое небо с белыми пятнами было так ослепительно, что смотреть на него можно было лишь прищурившись. Запах сырых гор и свежести переносился легким ветром. Микки сел на торчащий из скалы камень. Сел аккуратно, протерев ладошкой песчинки земли. — Ты должен услышать это от меня эту историю, прежде чем тебе солгут в Тотал Ликвидэйшен. Май, я родился на территории людей, все мое детство моя семья скрывалась. Потом родителей раскрыли и убили. Мне и младшей сестре поступило предложение от таинственной организации. Они обещали нам отмщение и помощь в выживании. Нужно было лишь разделить их интересы. Нужно было верить в конец света. Их интересовал мой талант. Эта организация знала, чем мы дышали, чем дорожили. Его зовут Хан. Наш бесценный агент. — Боже, — Май услышал до боли знакомую историю. Историю об обычной смерти на войне. Мы убили его родителей, чтобы обратить его на сторону Апокалипсиса. — Я отказался, — глаза Микки потемнели и едва не сжигали мир. — За отказ они убили мою сестру. Мне удалось выжить и бежать. Благодаря силе моего гипноза я смог исчезнуть. Хан идеально подходил для нас. — Тотал Ликвидэйшен. Они вечно помешаны на ментальных талантах, — Май услышал банальную причину, чтобы дышать. — Тебя тоже пытались втравить в эту войну. — Пять вербовщиков по приказу Картера Морриса. Я помню каждого по имени, — Микки мотнул головой так, словно это ничего не значило. Но оно значило. Очень многое для него. — В то время, как беглые таланты шли к людям, мне пришлось уйти от людей на родину и учиться воевать. Я скрывался. Жил заново. Я добился расположения Каида Абу Дахиля, приблизился к нему. Встал на ноги. Я мог бы пойти другим путем и загубить свою жизнь в попытках отомстить. Но я никому не рассказал о Тотал Ликвидэйшен. Любое упоминание о них могло привести их ко мне. Май, мне хватило сил смириться и жить дальше, — Микки немного поежился от того, какие громкие речи он растягивал плакучим голосом. — Ты знаешь, что произошло потом. За это время Тотал Ликвидэйшен сами загнали себя в угол. Картер Моррис умер на полу Примаверы в страхе, в презрении, от руки близкого друга, от руки мальчишки. Тотал Ликвидэйшен охотились за ним, как за помойной крысой. Он потерял жену. Он потерял свои идеалы. Он потерял все, а мне не пришлось ничего делать. Бог наказывает всех. Бог самобичевания заставляет всех раскаяться. — Так ты прекрасно знал, что Картер Моррис был во главе организации, — Май скрыл их, чтобы никто не мог подслушать их разговор. Под «никто» он имел ввиду Шаина, который продолжал возиться и что-то закапывать под рельсами. — А ты не догадывался, почему он создал Апокалипсис? Потому что Картер Моррис не был трусом вроде тебя. Когда первая леди миротворцев открыла вирус, она скрыла правду. Убила всех лаборантов, среди которых была семья Картера. Он не ждал, когда судьба покарает обидчиков. Он ворвался в комнату леди Элеонор Гуд, выбив стальную дверь кулаками и раскрошил ей череп в день объявления перемирия. Он скрывал это годами. Так тщательно, что смог жениться на Эвелин Гуд. А потом в течение многих месяцев скрывался от меня. Если бы Картер Моррис не предал организацию, мы бы подружились. Мы с ним были одинаковыми. Он был лучшим талантом. — Возвращайся домой, Май, — прошептал Микки. — Личная месть не имеет значения. — Не у всех остался дом, — пробормотал Май. — Ты знал, что Ханни был агентом Ти-Эль? — Май, мы оба были шпионами и ментальными талантами. Мы знали друг о друге с момента встречи. Он скрывал мою тайну, я хранил его, — Микки с болью отозвался о мертвом парнишке. Кивнул, вспомнив что-то еще. — После неудачи с моей вербовкой Тотал Ликвидэйшен начали вербовать детей, таких, как Хан. Знакомая история? Так поступил и Старик, когда Тао Хи отказался подчиняться. Война растит пушечное мясо из детей. Потому что их легче сломать, легче навязать чужие идеалы, убедить в беспомощности. У детей нет принципов и опыта жизни. Я знаю, что каждый новый агент Апокалипсиса — мой позор. Потому что я не уничтожил верхушку. Но каждый элитный юнит Старика будет твоим бременем. Всему свое время, Май. Всему свое благо. Высшее благо звучало как-то сомнительно. Май почувствовал какое-то облегчение. Впервые за долгое время. Он сам выбрал свою сторону. Может быть, был таким единственным. Химера в трезвом уме выбрал конец света. Он был предан идее, а не самой организации. Теперь он знал, откуда росло доверие к нему. Апокалипсис верил его желанию отомстить. — Амбал перерезал Ханни глотку, — Микки немного прогулялся до выхода из пещеры. — На моих глазах, — Май сел на пригретый камень. Подвернутая нога ныла намного сильней. — Думаешь, перед смертью Ханни остался верен идеалам Тотал Ликвидэйшен? — Микки слегка нахмурился, дождавшись дрогнувших ресниц Мая. Он принял это за согласие посекретничать. — Когда Химера появился в тюрьме, я понял, что твое задание не ограничится Картером. Мне не нужна была несвоевременная смерть Туза. Мне нужно было знать его имя, чтобы низложить. Но Ханни не собирался делиться. Еще немного, и он бы выдал Туза тебе. — Как ты смог пройти проверку кровью Ханни? — Май не понял, к чему шли эти затравки. Эта сыворотка заставит всех говорить правду всего на несколько секунд. — Микки? — Май спрыгнул с камня и развернул параноика за плечо. — Ты не научился сопоставлять факты, — Микки с сожалением улыбнулся. Джокер не имеет права допрашивать свою даму. Я не мог послать к тебе Стоуна с сывороткой. Я провёл твой допрос сам. — Найс и Стоун поменялись местами, — догадался Май. — Стоун не допросил тебя. Ошибка мрачного пса вылилась в бурю. — Стоун доверял мне, — Микки коротко улыбнулся. Буквально на секунду. Он был похож на бешеную лисицу. — Никто не уважал Стоуна так, как уважал я. Никто не утешал его, не поддерживал, не держал за руки. Пока Найс играл в свою империю и скрывал свое лицо, я был рядом со Стоуном, — Микки резко замолчал. Эмоциональность его слов выразилась дрожью плеч. Он вдоволь полакомился чужими чувствами. Он был намного расчетливее, чем Найс. Микки был на другом уровне. Он не боялся коварства и не слышал о честной игре. Он был другим. Был тем самым неконтролируемым талантом, существование которых было запрещено. Пока один правил из тени, второй правил самой тенью. — Но ты не смог низложить Туза, — возразил Май. — Каид послал Ноаха Шрагу убить его. — Разве я это допустил, Май? Кому-нибудь из вас удалось убить Туза? — Микки приложил палец к его губам, заставив замолчать. — Четыре года назад я был послан оберегать Наби Абу Дахиля, и в нужный момент я должен был посадить его на трон Примаверы. Мое место было рядом. Тихое, спокойное, твердое, — Микки был слишком хитер, чтобы выдавать эту информацию бесплатно. Он точно что-то задумал. Он не просто повесил на стену ружье. Это была бомба. Бомба в лабиринте. И однажды она бы рванула так, что стерла бы всех людей с лица земли. Таким был Майкл Таскилл. Олицетворение страданий. — В Примавере я занял религиозную позицию, чтобы оберегать умы талантов от пагубного влияния заключения. Я знал все, о чем шептались в Примавере. Система правления Бубнового Туза работала. Налоги, законы, труд и оплата, человеческий уровень жизни. Четыре года я вел тюрьму к кризису. Смерть Туза не должна была быть жертвенной и героической. Примавера должна была сама отказаться от его услуг. Его должны были запомнить жестоким и циничным правителем. — Ты не хотел, чтобы Ханни дал мне имя Туза, иначе я бы сразу завершил дело. Ты нарочно встал между нами с первых моих секунд в вагоне, — догадался Май. — Что ты сделал, Микки? Я просто хотел помочь. — В ту ночь, когда ты появился в вагоне, я пришел с ведром и тряпкой в руке. Но я пришел не с помощью. Не с попыткой завербовать тебя. Все говорили о том, что кто-то охотился за Картером. Я пришел убить агента Апокалипсиса, а тряпкой и водой смыть улики, — Микки немного поежился. Откровение действительно звучало удручающим. И в корне разрушило даже фальшивое товарищество. — Когда я коснулся тебя, то узнал Химеру. Того, кого многие годы Военный лагерь талантов пытался вернуть домой. Ты был символом. Ребенком, украденным из родного дома. Мне нужно было остановить тебя. И уберечь. Тогда я принял решение действовать. Я решил убить Ханни. Решил действовать вслепую, не зная имени Туза. — Как ты все это провернул? — Май неожиданно почувствовал жалость к Ханни. — Все эти годы верной службы Стоун скрывал от Туза очень много вещей. В день осуждения между защитой Бубнового Туза и психиатрической клиникой Картер Моррис выбрал клинику. Найс так и не узнал, что Картер не доверился ему, — Микки доставляло особое удовольствие, когда его враги страдали от проступков ближайших людей. Это была форменная извращенность его мышления. — Картер был уверен, что Бубновый Туз не сможет обеспечить ему безопасность. Оно и понятно, ведь Туз оказался ребенком. Тогда Стоун рассказал Картеру, что они собирались запереть Ханни в лаборатории и добывать сыворотку правды. Стоун убедил Картера, что сыворотка защитит его. Картер доверился ему, а не Найсу. — И что из этого? — Май с непониманием прищурился. Его блок пал. — Этот звонок услышал я, — Микки возгордился незнакомой улыбкой. — Карты сложились. — Что ты сделал, Микки? — Май почувствовал холодок по спине. — Что мы сделали? — Свержение Туза должно было быть кровавым и запоминающимся, — Микки вздохнул. — У меня было время хорошо спланировать ход. Мне нужно было восстание против власти. Бунт Примаверы. Бунт, в котором погибли все инквизиторы и большая часть Совета Примаверы. Настоящим зачинщиком бунта был Николас, наш новый король. Он не тот, кем кажется. — Микки, — Май умыл лицо сухими ладонями. — Я помог Николасу Ноаху Шраге сделать все, чтобы дружба Туза и Короля превратилась в пепел. В моем грандиозном плане Картер ставил Бубнового на колени. К счастью, к тому времени ты уже стал причиной их раздора. Картер умолял о твоей смерти, а Бубновый Туз оберегал тебя, чтобы добраться до Апокалипсиса и правды их создания. — Найс никогда бы не предал дружбу Картера, — Май хмуро прервал его. — Ты убил любимую женщину Картера, а Найсу было плевать, — Микки с осуждением перебил. — В конце концов, Картер пошел на бунт. Картер пошел на бунт и потянул за собой остальных. У каждого оказались свои слабости. Шаина подкупили должностью. Брэину младшему обещали месть за убитого брата. Ной прибыл в качестве телохранителя Картера в одном с ним поезде. Мне не перечислить всех, кто поддержал Картера Морриса. У многих нашлись старые обиды на власть. Наконец, сыграл мой козырь. Мы перетянули на эту сторону Амбала, лучшего друга Стоуна. Картер рассказал Амбалу, что Ханни собираются запереть в лабораториях. Амбал рассказал об этом Ханни. Ханни принял решение покончить с собой, чтобы уберечь свою кровь и будущее поколение шпионов. Таким образом я избавился от него. Посмотри мне в глаза Май, — Микки остановился напротив него. — Войне не нужна армия и сила. Победа основывается на слабости врагов. Это мой тебе урок. Я уничтожил Картера, Туза и Ханни одним ударом. — Все прошло не слишком гладко, — хмыкнул Май. — Бубнового Туза не свергли. Да, ты немного подпортил его репутацию, добавил немного веселых проблем. Но в Примавере Бубновый Туз ушел в отставку добровольно. Он не позволил себя свергнуть. Найс переиграл тебя. А Стоун ушел вместе с ним, а не с тобой. Никто не посмел стереть символы инквизиторов с закрытых дверей. — Верно, прости за присвоение твоих заслуг, — в несвойственной манере извинился Микки. — Свержение Туза было твоей работой. Ты рассказал Амбалу о многочисленных исследованиях в лабораториях. После твоего исчезновения пошли слухи, что ты был героем, который пытался остановить Бубнового Туза и его ученых. Твое имя стало что-то значить для всех. Твое, а не Бубнового Туза. Найс был вынужден бежать, потому что ему перестали верить. — Но мне нужна была его смерть, а не свержение, — с неохотой процедил Май. — Мне жаль, что Ханни пришлось погибнуть, — Микки медленно сел на землю, рядом с камнем, где сидел Май. Рассвет победил ночь. Рассвет всегда побеждал. Микки осторожно провел руками по предплечьям и снова обнял себя, согнулся. Зашептал молитвы на нечеловеческом языке. И каждое слово Май узнавал. Узнавал, но не хотел расспрашивать больше. Их предки имели общие корни. Но древо разрослось, раскинув наследия по разные стороны военных действий. Микки прочитал утреннюю молитву и вскочил на ноги. Легко и грациозно. — Из-за меня Амбал перерезал горло Ханни, затем разорвал его тело, скормил Каннибалу и уничтожил улики. Из-за меня мой Стоун казнил Амбала, своего друга. Убил Толкера, своего товарища. Кровь верных инквизиторов тоже осталась на моих руках. Кровь каждого, кто погиб. Смерть — это искупление грехов. Смерть и страдания — это раскаяние. — Каид захотел втравить тюрьмы в войну, — Май не мог промолчать. — Не было высшей цели. — Все таланты должны сражаться за свою родину, — Микки уклончиво ответил на претензию. Это был камень в адрес Химеры. — Таланты моего поселения с этим бы не согласились. Пока они сражались за родину, их детей вырезали люди, — Май откинулся спиной на скалу. — Впрочем, ты не сказал, был ли Ханни верен идеалам Тотал Ликвидэйшен перед смертью. Что было в его голове? — Был ли он верен? — Микки таинственно улыбнулся. Наверняка задумал сказать какую-то мерзость. Или продумывал новую паутину интриг. — Перед смертью Ханни сделал все, чтобы передать имя Туза будущим поколениям ваших агентов. Он понимал, что я буду этому препятствовать. Но верен он не был. Многие месяцы он ждал, чтобы Тотал Ликвидэйшен обмолвились с ним хоть словом, но они его бросили. Я открыл ему правду о его вербовке. Связал с нужными талантами. Доказал предательство Тотал Ликвидэйшен. Он вас ненавидел. Ненавидел, но не отступил. Я пытался спасти его, Май. Как его друг, я пытался. — Если Ханни не был верен, почему помог мне? — Май ничего не понимал. — Думаю, тайны Ханни переживут каждого из нас, — Микки услышал шевеление за спиной. Интересного в этом было мало. Бедный Ханни никак не мог упокоиться с миром. Слишком подозрительной получилась его смерть. Микки нырнул в кармашек, поерзав на земле и вытащил скомканный потрепанный конверт. Протянул его вверх. Май взял замызганный, застиранный сверток и подбросил его вверх. Похоже, этот конверт не особо берегли. Или хранили где-то в очень недоступном месте в непотребном виде. Май снова подкинул его вверх, хлопнул ладонями, но не успел поймать. Бумажный комок покатился вперед, сдуваемый ветром. Чтобы не разгадывать загадку, он решил вовсе её не читать. Ханни был мертв. И уж кому, а ему воскресать смысла не было. Микки пожал плечами и прикусил губу. — Ты потерял Примаверу, — Май не мог сдержать насмешки. — Прими мое предложение. Талантам нужна будет защита, если я не смогу остановить миротворцев. — Разве я что-то потерял? — глаза Микки загорелись незнакомым самодовольством. — Многие сегодня выжили. И эти многие разъедутся по другим тюрьмам, неся мое послание. Сражаться. Встать на ноги и дать отпор людям. Людям, Май, а не миротворцам. Открой глаза и посмотри на мир трезво. Если бы люди исчезли, таланты были бы вне опасности. Фанатичность. Неразборчивость. Запущенная убежденность. — Тогда что ты собираешься делать дальше? — они как-то отдалились от сути. — Ждать, когда ты вернешься домой, — Микки снова перевел взгляд на Мая. — Апокалипсис был моим выбором, — Май снова спрыгнул с камня и снова потянулся. — Я все равно спасу тебя, — Микки взял его руку. Расправил ладонь. Приложил свою. Пальцы сплелись в замок. Очень хрупкий замок. Микки был хрупким стеклом. Он мог разбиться в любой момент и ранить собой других. Он сдался, под требовательным взглядом. Пальцы раскрылись. Рука упала вдоль тела. Микки снова обратился к рассвету. Хищность. Ненасытность. Усердные намерения. Микки не собирался делить этот мир с людьми. — Картер Моррис, которым ты восхищаешься, отказался от конца света. Но конец света не был готов отказаться от него. Пять его ближайших советников, убивших мою семью, отдали тебе приказ о ликвидации Картера. Они не согласились закрыть организацию, в которую верили десять лет. Они наняли тебя, а твоя охота обратила жизнь Картера Морриса в сущий ад. Ему пришлось постоянно убегать. Ты отнял у него все. Ты убил смысл его жизни. Где твоя уверенность в том, что Тотал Ликвидэйшен не предадут тебя? — Картер похитил копии важных исследований и подорвал главный штаб. — Разве это спасло ему жизнь? — Микки никак не допускал проявления уважения к Картеру. — Май, однажды тебе придется признаться, что Тотал Ликвидэйшен твои враги. И когда это произойдет, лучше бы тебе быть среди преданных и влиятельных друзей. — Прозвучало угрожающе, — Май не услышал ответа. — Где бы мне найти таких друзей, чтобы считались с моим мнением? Микки ничего не ответил. Громко скомандовал своим выдвигаться в дорогу. Шаин оторвался от рытья своей ямы, вспорхнул с места и юркнул в вагон следом за Микки. Стоун сидел на короткой металлической лестнице возле входа и громко сопел. Увидел, что вакансия балабола освободилась и с тяжестью поднялся на ноги. Подошел к Маю, облокотился плечом в камень скалы. Перед ними рос целый лес. Люди сделали все, чтобы Примавера не просматривалась со спутников. — Микки считает, что Тотал Ликвидэйшен не хотят конца света, — Стоун мрачно подал голос. — Безмозглым Параноиком он был милее? — Май подошел к скомканному конверту и поднял его. В одном Микки был прав: Тотал Ликвидэйшен обошлись с Ханни с особой подлостью. У него даже не было похорон, если не считать того, что мясо с его костей слизал каннибал. Май плюхнулся там, где Шаин копал себе ямку. В наглую откопал клад и увидел маленький памятный значок с изображением вытянутого черепа. Какая-то старомодная дешевка. Май вложил конверт в сундучок вместе со значком и закопал назад. Здесь была новая могила Ханни. Май сложил руки под грудью и поклонился. Затем поднял насмешливый взгляд вверх. — Стоун, чего стоишь? Иди, догоняй своего щеночка. Помни, что вы должны убить Шрагу. Троица, о чем-то тихо переговариваясь, пошла вглубь тоннеля. Наби оглянулся. Его инстинкты поражали. — Он чувствует, что тучи сгустились, — Стоун не мог не прокомментировать ситуацию. — Даже слепой заметил твою мрачную физиономию? — Май снова указал нужное направление. — Я с тобой не в игры играю. Ты должен быть рядом с Микки. Мне не нужна твоя помощь, твое присутствие, твой пессимизм. А для Микки ты будешь идеальной нянькой. — Я нужен Найсу, — Стоун потер усталые глаза. — Я должен спасти его, пойми же. — Оптимизм тоже прибереги для других, — Май застегнул рюкзак и взвалил его на плечи. — Мы что-нибудь придумаем, — Стоун дернул его за руку. — Пусть Найс поговорит с отцом. Старик сможет повлиять на решение Эвелин. Он все исправит, другого выхода нет. — Удивительно, каким тупым ты оказался, — Май был готов всплеснуть руками. — Эвелин Гуд, наш любимый ходячий труп, поджарила Найсу мозги. Твой сумасшедший ребенок стал реальным калекой. Даже если бы он пошел на этот разговор, Старик бы поднял его на смех. Найс сумасшедший, лишившийся девственности с трупом. А если бы Старик поверил, даже он бы не остановил Эвелин Гуд. Потому что его дочь мертва, Робби. Сейчас в её теле плещется мой вирус. Поверь мне, это не самый милый аксессуар для молодой девушки. Вирус пользуется её воспоминаниями и идеологией, развращает её рассудок и не дает ей это понять. По-твоему, решение стереть Найсу память гипнозом было решением любящей сестры? Робби, Микки не рисковал использовать гипноз даже на врагах. Он посадил всех несогласных в клетку Примаверы, а не заставил подчиниться. Ты должен признать, что Эвелин — опасный и нестабильный гибрид таланта и человека. И нужно её убить. Срочно. — Если случится чудо, и мы выживем, я набью тебе морду за эти слова, — пригрозил Стоун. Пригрозил и подал руку. Они прощались. Возможно, навсегда. — До свидания, Май. — Поверь мне, чудо случится. Я лично собираюсь стать его автором, — Май выдохнул, собираясь выйти наружу. У него созрел свой план спасения. Но Стоун с печальным взглядом смотрел на свободу. Всю жизнь он метался между преданностью Найсу и любовью к талантам. Теперь выбор был сделан. Он возвращался домой, оставив позади своего ребенка. Май с завистью зажмурился. — Никак не исчезнешь из моей жизни? Робби, дам тебе проблему для размышления. Чтобы ты не наслаждался свободой. Ты сильно облажался. Когда я сбежал из Примаверы и впал в спячку, я знаю, что Найс едва не погиб, защищая меня. Еще я знаю, кто был в этом виноват. Это ты позвонил в резиденцию Старика в надежде, что меня убьют. Еще ты потерял очень важные документы. Более того, ты не рассказал о них Найсу. А еще солгал ему про то, что не вколол в Микки сыворотку правды. А что хуже всего, ты не смог сказать Найсу, что Картер выбрал психиатрическую клинику для заключения. Если бы ты не вмешивался в его дела за его спиной, всего этого могло не произойти. — Я знаю, что однажды мне придется ответить, — Стоун не дрогнул. Почти. — К чему все это? — Найсу блокировали память гипнозом, это очень редкий талант. Удивительно, но именно Микки обладает силой разложить все по полочкам, — Май выложил свой самый лучший козырь. — Если хочешь ответить перед Найсом за все свои грехи, тебе придется попросить Микки об одолжении. Для этого тебе нужно пойти с ним, а не со мной. — Мы должны верить, что Найс справился, — Стоун упрекнул его с каменным лицом. — Я верю только в хаос массовых убийств, — Май спустился по скале вниз. Возле лесополосы он почувствовал чужое присутствие. Обернулся вокруг себя. Его окружили военные в черной форме в противогазах. На груди каждого из них красовался вытянутый череп. Незнакомая эмблема взбудоражила массу вопросов. Массу вопросов к Шаину. Группа людей спустили предохранители и выстрелили из толстых орудий клубы дурно пахнущего пара. Май закашлялся. Он услышал, как где-то в лесополосе снова раздалась стрельба. Вертолеты Тотал Ликвидэйшен закружили над входом в подземный тоннель. Май снова уставился на эмблему мутнеющим взглядом. Он ничего не понимал. Это были не люди. Не миротворцы. Не таланты. Не Тотал Ликвидэйшен. Не Бубновый Туз. Его окружили какие-то нелюди с дурным вкусом. У Шаина была такая же эмблема. Шаин тоже что-то скрывал. Ноги подкосились. Его подхватили с земли. Талант никак не работал. Последняя мысль прозвучала почти что шуткой: Химеру похитили.

***

***

8 мая 2315 года.

Следующая мысль колоколом разбудила сознание. Если убийцам давали третий шанс, то эти «дающие» были не меньшими отбросами общества. Май открыл глаза, услышав вой полицейской сирены. Шум улиц трещал в ушах. Какие-то неправильные ангелы-хранители вытащили его из перестрелки возле погребенной Примаверы. Нормальный человек задался бы вопросами о причинах и последствиях. Но Май таким не был. Тайну черных черепов он похоронил вместе с кулоном Шаина и конвертом Ханни. Вместе с этим в своей голове он похоронил пятерку, сидящую на вершине Тотал Ликвидэйшен. Их жажда убить Микки наверняка была оправдана. Нужно было узнать причину. А сейчас Май был жив. И он был вполне свободен. Он очнулся на автобусной остановке в чистой одежде. Что-то на затылке больно свербело. Дотянулся. Отколупал пластырь, снижающий температуру. О нем хорошо позаботились. Странные друзья вызвали на секунду нотку опасения. Но Май не был человеком. Он был талантом, которому стало плевать на любых скрывающихся друзей. Вывернутые карманы говорили о том, что во сне его уже успели ограбить. Нужны были деньги, чтобы залечь на дно. Май шаткими шагами прошел вперед, сдернул удавку с руки и уволок случайную женщину в кусты. В кустах можно было заняться многими вещами. Например, заметить, что у неожиданной жертвы был пропуск в психиатрическую клинику и семейная фотография. Жаль, что к тому моменту она уже была мертва. Май почувствовал в кармане узких брюк что-то жесткое. Ключ от комнаты лежал на месте. Автобус с несколькими пересадками довез его до бедного района. На сером фасаде колыхалась изветшавшая изоляция. Пыльные окна едва пропускали свет из комнат. Это был его новый дом. Дом, подаренный Найсом. Территория их честности. Май открыл скрипящую дверь общего коридора с опаской. Через щели сильно сквозило. Старое здание в промышленном районе кишела отбросами общества. Через одного такого пришлось перешагнуть. Замок в комнату был новым, его не заедало. Май вошел в комнатушку. Все беспорядочно лежало на своих местах. Найс не появлялся. Найс не давал о себе знать. С Найсом действительно было покончено. Разбросанное по углам одиночество. Зверская досада. Май с раздражением смахнул грязные тарелки и мусор на пол. Пошел в душ. Смыл с себя въедливый сладковатый запах. Залез под толстое одеяло и закрыл глаза. Дорога в Сан-Антонио забрала у него слишком много сил. И времени. День, когда геноцид должен был рвануть, наступал. Май сполз ниже, с головой ушел под одеяло. Геноциду нужно было постараться, чтобы вытащить его из кровати. Руку пришлось вытащить из тепла и пошарить по полу в поисках холодного пластика часов. Календарь не солгал: прошло уже три дня с момента освобождения Микки. Осталось непонятным, что эти три дня делали с ним незнакомцы с эмблемой черепа. Еще непонятнее было то, что Микки до сих пор не убил Ноаха Шрагу. Ублюдок еще топтал политическую арену вместе с Каидом. Микки не торопился исполнять обещания. Либо не справился и был мертв. Унылые новостные ленты пестрили размеренной жизнью. Единственная стоящая новость небольшой заметкой висела на странице федерального канала. Правительство выделило огромную сумму на перенос одной из масштабных тюрем. Они собирались создать новую Примаверу. Все заключенные, взятые живыми, повторно осуждались на пребывание в Инверно, в которой по удачным обстоятельствам произошел бунт. Май усмехнулся: ради мнимой гуманности и сохранности узников Примаверы, люди с воодушевляющим рвением проредили численность заключенных Инверно. Люди снова остались героями. Смертоносными героями. Бесчестными. Это программа ликвидации и регулирования численности особых талантов. Май отключил дисплей и постарался уснуть. Вечер еще только начинался. Неожиданное сообщение заставило ожидаемо вздрогнуть. С незнакомого номера поступили координаты. Май сжал в кулаке часы. Должно быть, кто-то смог отследить Эвелин Гуд. Короткий завтрак из ничего, что могло бы показаться в холодильнике съедобным. Убойная доза горячей воды согрела пищевод. Май открыл дверь, собравшись выйти. Прямо перед носом возник сосед-наркоман, стоявший на коленях. Подглядывал в замочную скважину. Май несильно толкнул его, освободив проход, и уставился сверху-вниз. Шпион? Найс бы никогда не привел его в место, где мог жить шпион. Найс мог облажаться в таком вопросе? Нет. — Друг, я же просто поздороваться, — наркоман протянул подгнившую ладонь. Май хлопнул дверью, закрыв комнату. Он ничего не ответил. Ответы были лишними. Координаты указывали на дорогой район центрального Сан-Антонио. Значит, там водилось множество патрулей. Воздух очередного провального вечера был насыщен озоном. Сырость съедала моральные границы. Нужно было прикрытие. Май вернулся, взяв под руку наркомана. Почувствовал температуру его кожи: он был человеком. Человек мог пригодиться. Человек на человеческой территории был удобным приобретением. В его нагрудном кармане были даже просроченные водительские права и несколько смятых купюр. Купюры с легкостью пропустили их в автобус, а до остановки пришлось идти чуть больше часа. Больше часа. Май выполз, держа под руку шатающегося наркомана. Так он вызывал у людей жалость. Жалость била по человеческому разуму. Разум. Май скосил взгляд на вывеску дорогого ресторана. Они остановились за углом, возле водоотводящей трубы. Камеры прицельно следили за входом, а охрана бдительно озиралась по сторонам. Прошло слишком много времени с момента передачи координат. Цели уже могло здесь не быть. Май прикусил заусенец: проморгать геноцид, добираясь до автобусной остановки. Наркоман вырвал руку, увидев помойку за спиной. Вход со стороны кухни тоже сторожила камера. Дверь центрального входа открылась: из ресторана вышла молодая женщина и неловко осмотрелась в поиске чего-то. Судя по недовольному лицу охраны, она появлялась там не в первый раз. Эвелин Гуд была здесь. Эвелин Гуд с разочарованием топтала свое нетерпение. Часы снова пиликнули, приняв повторное сообщение с теми же координатами. Май запросил поддержку из Апокалипсиса. Эвелин нужно было убить наверняка. Её нужно было взорвать ко всем чертям вместе со всеми другими людьми. Внезапная догадка отрезвила: это Эвелин Гуд назначила встречу. Она так озиралась, потому что хотела разговора. Она повела головой на угол дома, где Химера показал край своей тени, и вошла в ресторан. Ловушка. Стоило в нее попасть как можно скорее. Этот шанс убить Эвелин Гуд Май упускать не собирался. Девушка снова появилась в дверях, уже одетая в тонкой осеннее пальто с ярким шарфом. Следом за ней вышел Тао Хи и еще кто-то, прятавшийся за его спиной. Эвелин не оставила Тао Хи сторожить Найса. Значит, сторожить было некого. Бубновый Туз исчез. Май обошел припаркованные машины со стороны улицы и не позволил Эвелин сесть в одну из них. Тао Хи сделал шаг вперед, но замер под недовольным взглядом женщины. Впрочем, он даже отступил, открыв таинственного человека. Май вздрогнул, едва не прикусив язык. Все язвительные приветствия сглотнулись со слюной. За их спинами Найс. Найс ошарашенно осмотрел Мая с ног до головы и с вопросом оглянулся на сестру. Они действительно сделали это. Они удалили обе личности из его головы. Эвелин подвергала жить Найса опасности. Она не отдавала себе отчет в действиях. — Эйсин, ты знаешь этого человека? — процедила Эвелин с победоносной ухмылкой. Найс с некоторым непониманием задержался взглядом на лице Мая и с тем же выражением лица несмело пожал плечами. Он выглядел так, как не позволил бы выглядеть себе в здравом уме. Лоск определял его сущность. Лоск оттенял его погружение во тьму. Залакированные пряди волос, белоснежный воротник, выглянувший из-под парадного пиджака. Эмблема змеи на груди, у самого сердца. Символ миротворцев. Май с ухмылкой оглядел руки, сжимавшие бумажный пакет из дорогого магазина. Ногти блестели лаком. Впрочем, они блестели хуже, чем его начищенные строгие туфли. Май с брезгливостью поднял глаза. Если в этом мальчике осталась капля здравомыслия, он должен был немедленно избавиться от этого дерьма. Тао Хи открыл дверь и посадил его в машину. Молчание. Траур по падению Бубнового Туза ограничился секундами. Траур перерос в смех. Обещаю, он будет жить счастливым. — Так ты просто сделала его шестеркой миротворцев? — Май понял, зачем его позвали. — Поверь, нам не было просто, — Эвелин сдержалась. — Мама завещала мир Найсу. — Мир между талантами и людьми, — Май многозначительно внес свою поправку. — Так оно и получится, — Эвелин грустно улыбнулась. — Не всем талантам суждено умереть. — Мы говорим о Тао Хи и подобных ему предателях? — Май не сдержал ухмылку. — Что случится потом? Выжившие станут рабами, как в начале войны? Или подопытными крысами? — Это будем решать уже не мы с тобой, — она обернулась на машину, где сидел Найс. — И уж точно не Найс. Когда он вернет утраченные воспоминания, а он их вернет, он откопает твой труп, сдерет с него шкуру, а потом окончательно тронется умом. Почему ваша семья никак не устанет разочаровывать хотя бы друг друга? — Май нервно повел плечом. Оглянулся. Макушка Найса лишь угадывалась за черным стеклом машины. Острое желание устроить мальчишке взбучку быстро прошло. Май осекся, отвернувшись от камер. — Эвелин, не пачкай его руки еще и своими желаниями. Ему и без того ад при жизни светит. Эвелин Гуд зажмурила глаза. Ей было нечем отбиться от справедливых обвинений. Белый пикап уже стоял в нескольких метрах от узкой парковочной зоны ресторана. Район начали окружать миротворцы. Еще одна черная машина подъехала прямо к дверям и нервно просигналила. У выезда с улицы курил мужчина, обнажив из-под плаща дисплей часов. Они выглядели немного очевидными. Даже не пытались скрыться. Поэтому Май обернулся к Эвелин, пока она не удрала. Если она хотела бойню здесь и сейчас, то пригласила Химеру по адресу. Май наивно ждал, чтобы машина с Найсом отъехала. Вместе с Тао Хи. Но Эвелин снова поступила бесчестно. Она открыла дверцу и скотски ухмыльнулась. Твоя сестра предала мир, что ей не позволит предать тебя? Эвелин прикрывалась Найсом, как щитом. Этой встречей она хотела объявить свою победу. Глазастый, заметь меня. Эвелин должна была умереть любой ценой. Даже ценой жизни Найса. Выбор был очевиден. Май сбросил номер автомобиля поддержке Тотал Ликвидэйшен. Ставки были сделаны. Эта операция должна была пройти без заминок. Возможно, их последний шанс. Он позволил Эвелин отъехать, чтобы настигнуть в неудобный момент. Следом за ней рассосалась подоспевшая охрана. Значит, кроме Тао Хи их никто не охранял. Химере нужна была лишь возможность подобраться к горлу Эвелин незаметным. Май усмехнулся самому себе. Он не мог вернуться в амплуа невидимого разбойника. Впереди его ждал настоящий бой. Эвелин Гуд недооценила желание Химеры убить её. Она недооценила его угрозу. Почаще оглядывайтесь. Слежка началась. Жирная точка мгновенно отобразилась на дисплее, как только Тотал Ликвидэйшен нашли автомобиль. Май дошел до своего наркомана, плещущегося в горе съедобного мусора, и остановился. Его отвлек звонок со знакомого номера. На этот номер у него не было времени. Как-то не вовремя прошлое напоминало о себе. Это была Онора Бейкер. Эта рыжеволосая идиотка могла дозвониться даже до ада. Чутье подсказывало, что не стоило упускать из виду эту деталь. Но не было времени. Май погрузил наркомана на себя и потащил его к центральной дороге. Угонять машины в центре человеческой жизни он еще не пробовал. Мысленно поздравил себя с дебютом и ответил на раздражающий звонок. — Онора Бейкер собственной персоной, — Май с деланной радостью поприветствовал свою пропажу. Он как бы невзначай прислонил наркомана к двери белой машины и завозился с замком. Программа на часах легко взломала электронику. Машина была открыта. — Как твои дела, Онора? Я немного беспокоился, что ты не выжила в пожаре. Слышал, что тебя вылечили, использовав кровь беззащитной четырехлетней малышки, — надавил на человечность. — Май, ты должен меня спасти, — кроткий голос рыжей пигалицы напряг. Девчонка лгала. Май слишком хорошо изучил повадки лисицы. — Знаешь, я немного занят спасением мира, — Май повернулся на громкий храп. Наверняка он был услышан даже Онорой. Наркоман уже мирно посапывал, навалившись спиной на колесо. Наверное, именно в такой компании мир заслуживал спасения. Вонь становилась нестерпимой. Ублюдок обделался. — Онора, ты не могла бы перезвонить мне через пару недель? Мой приятель только нагадил под себя в буквальном смысле. — Май, это очень срочно, — прошептала девушка. — Приезжай в Криминальный квартал. — Онора, подожди немного, я усажу своего невменяемого друга, — Май изучил навигационные карты. Эвелин Гуд ехала в другом направлении от Криминального квартала. Звонок был отвлекающим маневром. Онора пыталась спасти Эвелин от его преследования. Онора работала на миротворцев. Его чертова пигалица, на которую он потратил полгода, переметнулась на сторону врага. — Онора, я приеду к тебе завтра. Никуда не уходи. Наверное, её голову стоило оторвать голыми руками. — Май, ты должен приехать сейчас, — Онора вздохнула и с нетерпением оборвала звонок. Прежде, чем это случилось, Май четко услышал чей-то протяжный стон. Там, где была Онора кого-то били. Это была какая-то ловушка. Очень продуманная. Любопытство губило Мая. Мая, но не Химеру. Он поймал подъехавшее такси. Так было проще. Таксист открыл двери и помог Маю пересадить наркомана на заднее сидение. Запах испражнений немного взволновал. Май тоже на богача он не был похож. Скорее, на военного в гражданской одежде. А военных это время уважало. Дождавшись звука заведенного двигателя, Май накинул удавку на шею водителя. Шипы раскрылись, порезав беззащитную шею. — Едем к восточному выезду, — Май сделал выбор в направлении. Автомобиль двинулся в сторону Эвелин Гуд, блуждающей по темным узким улочкам в попытках сбежать от Химеры. Май хотел добраться напрямую, стараясь предугадать дальнейший маршрут миротворцев. Апокалипсис ежесекундно без всяких вопросов обновлял местоположение Эвелин Гуд. Все машины, все агенты были привязаны к информационной системе Тотал Ликвидэйшен. Наверняка и они мобилизовали силы. Но Эвелин колесила по улицам практически в хаотичном порядке. Новый звонок от Оноры Бейкер Май сбросил, но это его не спасло. На дисплее тут же высветилось имя Проводника. В ответственный момент всех потянуло на чертовы разговоры. — Химми, не преследуй Эвелин, — Проводник быстро протараторил. — Это ловушка. — Принято, — Май почувствовал ярый подвох. Послушался. Наверное, Проводник был последним в этом мире ублюдком, кого стоило бы послушать. Агент, допустивший ошибку лишь один раз. Агент, лишившийся ног в неравной бойне с Тао Хи. Май отогнал паршивые мысли. В ближайшие минуты он собирался отомстить. — Сворачивай здесь, — приказал он водителю. Испуганный таксист резко вывернул руль, едва не разбив соседнюю машину. Теперь они не пытались обогнать Эвелин Гуд. Они ехали за ней след в след. Май не собирался отступать. На приказы стало плевать. — Полегче давай, — Май услышал, как голова наркомана ударилась о стекло. Потерять этого человека он не хотел. Впрочем, и особого беспокойства проявлять не собирался. Настойчивые звонки от Оноры были очень некстати. Они почти догнали Эвелин Гуд. К удивлению, её автомобиль замедлялся. Это явно была ловушка. Он снова ответил Оноре в трубку: — Что такое, моя дорогая? — Май едва не убил таксиста, затянув удавку туже, чем следовало. — Май, все машины, преследующие Эвелин Гуд, это не ваши агенты. Они предали Апокалипсис и перешли на сторону миротворцев, — резко проговорила девушка. Она была в панике и не ведала, что творила. — Это не твоя операция, Май. Эвелин дала приказ на твою поимку. Тебя собираются схватить и забрать кровь, Эвелин лишь выманила тебя. Регенерация той маленькой девочки не подошла для создания биологического оружия. Май, спасайся. Май сбросил звонок, увидев вдалеке широкий зад остановившегося пикапа. Вывих ноги заныл. Черные точки преследовавших Эвелин Гуд развернулись и со всех сторон подъезжали к узкому переулку. Это действительно была ловушка. Он снова стал мишенью. Его выманили самый простым способом. Геноцид снова застрял у него в зубах. Мир именно из-за твоей регенерации оказался в такой неловкой ситуации. Все снова свелось к нему. Но другого шанса убить Эвелин Гуд могло и не представиться. Лучше поменьше разбрасывайся кровью. Найс всегда оказывался прав, даже когда проигрывал. А теперь в руках Химеры застыл исход двухсотлетней войны. Все голодные годы, смерти, мучения и страдания, рабовладельческий период, когда талантов испугались и решили превратить в скот. Все мировые трагедии могли решиться одним неверным выбором. Май опустил глаза на дисплей. Никаких сообщений не поступало. Найс лишился памяти. Стоун и Микки пропали, сбежав на территорию талантов. Инквизиторы были разбиты. Лайэр исчез. Последние кучки агентов Апокалипсиса переметнулись на сторону геноцида. Старик слепо верил в лекарство, созданное Эвелин. Наверное, стоило умереть здесь и сейчас. Тогда бы в войне победили люди и миротворцы. В горле засвербело нежелание мириться с их благополучием, и Май медленно его выдохнул. За вас я отдам жизнь. Всегда. Клятвы, произнесенные два года назад, стали похожи на пустой звук. Ни один из людей не стоил эгоизма Химеры. — Разворачивайся, — Май ударил водителя по плечу. — Едем в Криминальный квартал. Само решение далось тяжелее, чем было озвучено. Химера бежал, чтобы защитить свою кровь. Машина съехала с траектории и ударилась в стену дома. Таксист был мертв. Шипы от удавки слишком глубоко вошли в шею. Он истек кровью, пока Онора щебетала по телефону. Май вытащил таксиста на землю и пнул его по ребрам. Для профилактики. Профилактики собственного психоза. На обратной стороне куртки таксиста была эмблема змеи. Май рассмеялся. Это было просто гениально. Даже таксист был агентом миротворцев. Май потер лоб. Отключил все таланты, от чего нога буквально взорвалась искрами боли. Гниение собственного тела подступило к горлу. Регенерация была его жизнью. Множество ментальных талантов атаковали, сканируя местность. Они были слишком слабы, чтобы так быстро найти в спальных кварталах отключенного Химеру. Май забрал своего спящего наркомана с заднего сидения. Его бы непременно допросили. Он мог привести миротворцев в их с Найсом дом. Наркоман весил не меньше грузового автомобиля. Май оттащил его по пожарной лестнице и бросил в пролете. Теперь он выглядел обычным неприметным пьяницей. Май бросился вверх и замер на крыше. Разбитую машину такси окружили таланты. Среди них были как ментальные, так и боевые. Они напрягались, пытаясь просканировать территорию. Пытались найти Химеру. Любую активность любого таланта. Май чувствовал себя проигравшим супергероем. У них ничего не выходило. Химера всегда мог уйти незамеченным. Побрел по крыше, спустился по пожарной лестнице, пробрался в единственное открытое окно. К счастью, дома никого не было. Май переоделся, взял чужие очки в красной спортивной оправе. Сменил обувь на белые кроссовки с яркими разноцветными шнурками. Намотал удавку на руку. Эвелин Гуд могла поднять весь город ради уничтожения Химеры, но действовала осторожно. Значит, Старик, вернувшийся в город после войны с Примаверой, связал её длинные руки. Старик мог даже не знать, что для спасения человечества нужна была регенерация Химеры. На крючке возле двери висели ключи от машины. Везение здорово спасало. Май спустился с крыльца, громко хлопнув дверью. Фары моргнули, отреагировав на сигнал. Машина была припаркована на противоположной стороне улицы. Он спокойно сел за руль и поехал в обратную сторону. Острое недоверие к ситуации не отпускало. Май набрал номер Проводника, затем главы и её срочной линии. Этих номеров больше просто не существовало. Они не были заблокированы или отключены. Апокалипсис исчез. Май жестко свернул на другую улицу. Он знал, как выбраться из города незамеченным. Май приехал в Криминальный квартал, чтобы потешить несостоятельный эгоизм. Он остановил машину на опустевшей парковке. Выгоревший квартал был узнаваем только по почерневшей торжественной арке центральных ворот и болоту, в котором Найс едва его не утопил. За последние недели место преобразилось. Позеленело. Начинало зарастать травой. Сиреневые мелкие полевые цветы зацвели, так и не подняв головы высоко над землей. Эвелин Гуд предаст тебя. Не позволяй ей себя обмануть, Найс. Случившееся уже нельзя было предотвратить. Бубновый Туз уничтожил себя слепой верой. Глазастый, не лишай меня нас. Май растер украденными кроссовками все цветы по сухой земле. Если талантом было суждено погибнуть, людям бы никогда не досталась красота живой планеты. Май осмотрел сгоревший квартал. Здесь миротворцы хотели создать рай для беглых талантов. Рай превратился в привычный извращенный ад. Май услышал работу инструментов: квартал отстраивали. Наемный бизнес никогда бы не прикрыл лавочку. Хотя бы потому, что Хозяин этой земли подчинился миротворцам. Май недолго шел вперед. На стуле посередине выгоревшего дома сидела связанная окровавленная фигура. За спиной пленника стояло несколько миротворцев. Рядом смирно ждала Онора. Форма с эмблемой змеи ей шла. Значит, она действительно приняла чужую сторону. — Идиотка, когда ты звала меня сюда, — Май начал словесное нападение, — ты отдавала себе отчет, что все эти чудные миротворцы умрут от моей руки? — он включил блок. Их не должны были видеть и слышать. Больше в игры Химера не собирался играть. Он был частью биологического оружия. Он должен был охранять себя, а не воевать. Уезжай, пока Эвелин не нашла тебя. Удавка сползла с руки тонкой окровавленной змейкой. В тебе течет важная составляющая биологического оружия, чертов эгоист. Найс был прав. Для победы над миротворцами нужно было лишь пересидеть в тишине. Если я проиграю, она получит мою кровь. И тогда тебе придется найти и убить меня. Май не взял в расчет то, что Найс сам мог исчезнуть. Он остался один на один с демонами. Ты моя единственная неконтролируемая ситуация. Новый звонок отвлек. Это был Апокалипсис. Они были живы. Номера снова заработали. Пришлось сбросить сигнал, потому что Онора Бейкер серьезно нахмурилась. Она предала его. Она предала миротворцев. Она предавала все, кроме собственных желаний. Май даже почувствовал гордость за ученицу. Эта гордость была практически смертельным приговором. Май кивнул ей, ненавязчиво попросив не тратить время на несвойственное ей молчание. — Почему ты бросил меня гореть? — надрывный голос девушки не был напуганным. На лице Оноры были сильные ожоги. Она стала еще отвратнее, чем была. Впрочем, вряд ли её сильно трогали изменения внешности. Красотой она не блистала и до пожара. — Миротворцы вытащили мое обгоревшее тело, — она бесстыдно расстегнула рубашку. Сожалеть было не о чем. Она и раньше не могла похвастаться шикарным телом. Теперь её грудь была полностью плоской и покрытой рваными неровными шрамами. — Миротворцы спасли меня. — Это мало похоже на спасение, — Май честно признал новое уродство девушки. Впрочем, с ней он практически всегда был честным. Она никогда не претендовала на привлекательность в глазах мужчины. — Дорогая, я даже свое выживание в пожаре счел чудом. Раз регенерация той маленькой девочки слабее моей, то и ты не смогла излечиться. У меня не было возможности спасать тебя. На кону стояла жизнь всех талантов на земле. Я буду верен тебе. — На кону стояло твое желание переиграть всех. Проиграв, ты бросил меня умирать, — звонко проговорила Онора. Её голос наполнился женственностью. Внешнее уродство компенсировалось мелодичностью и силой тембра. Открытого. Грудного. Низкого для такой маленькой пигалицы. — Ты бросил меня умирать, — повторила она более жестко. Словно она озвучивала приговор. Прощалась с детским мировосприятием. Восставала из мертвых. Рождалась заново. — Бросил меня умирать, — она боялась забыть истину. — Я почти умерла. Я буду смотреть только в твою сторону. — Я и сам живым не был, — Май осторожно протянул руку вперед. — Мы сгорели вместе. Я назову тебя своей семьей. Вместе. Я прошу тебя встать на мою сторону. Ни одна крупица человечности не взъелась на самого себя. Человечность давно молчала. Девушка вздрогнула под его безразличным и отступила. Ни один солдат не сдвинулся с места. Ни один солдат не видел того, с кем говорила Онора Бейкер. Их выдержке стоило позавидовать. Ни один из них не был привит. Миротворцы знали, что не переживут эту встречу. В войне погибали лучшие. Май подошел ближе и под кромешное молчание Оноры, под её бешеный взгляд затянул удавку на шее одного солдата. Кровь под давлением плеснула в разные стороны. Ни один солдат не сдвинулся с места. Тело упало, ударив по ноге соседнего миротворца. Тот сглотнул, ожидая своей участи. Май ухмыльнулся этой игре. Игра была незатейливой. Игра была жертвенной. Блок упал для этого солдата. Он был еще молодым. Наверное, в это мгновение он думал о своем доме. О маме. О собаке, воровавшей кости со стола. О голоде. О будущем, которое могло обеспечить разрекламированное лекарство. Химера стоял перед ним, и улыбка не уходила с его лица. Если таланты рождались убивать, то люди желали смерти от их руки. Солдатик смотрел в Химере прямо в глаза. Гордо. Непоколебимо. Непоколебим был и его страх. Страх перед болезненным самоубийством. Он был смертником. Жертвой. — Сними эмблему и беги, — Химера махнул удавкой, указав путь на выход из квартала. Солдат едва качнул головой. Он не посмел ослушаться миротворцев. Не осмелился. В следующую секунду его голова едва удержалась на порезанной шее. Человек был убит. Онора покачала головой, отгоняя от себя смысл происходящего. Она дернула Мая за руку и приложила его ладонь к своему лицу. Опустила по бугристой шее на неровную кожу груди. Силой вдавливала чужую руку в свою кожу. Приятное тепло разлилось по ладони. Онора буквально горела. Это была неестественная температура для человека. Онора Бейкер воспламенялась искрами. Её нельзя было потушить. Её что-то ломало. И это что-то уже не пугало её. Как не пугала пролитая в ногах кровь. Вот почему она предала миротворцев и позвала её. Она нуждалась в том, кто мог её поддержать. — Май, температура не падает, — Онора с отчаянием отступила назад. — Кажется, я талант. — Ты идиотка, — Май отнял руку и приложил её ко лбу девушки. — Если бы ты была талантом, я бы это знал с первой нашей встречи. Онора, ты же не умирала во время пожара? Тебя вылечили или воскресили? — Май с подозрением оторвал руку от изувеченного тела девушки. — У тебя похожие симптомы заражения вирусом, что и у Эвелин, — Май сделал шаг назад. — Неужели они повторили эксперимент с подселением вируса в человеческое тело? — Май бы не позволил Оноре выжить. Не позволил бы носить регенерацию скотской человечине. — Май, мне очень страшно, — Онора прижалась к его плечу. Кто она такая? Она не похожа на человека. Май прижал руку к её затылку. Зажмурился, выдавив из себя ментальную атаку. — Что ты почувствовала? — он оторвал её голову от себя и заглянул в глаза. — Расскажи мне. — Ты был в моей голове, — Онора повторила. — Я ощущаю твое присутствие. — Как это возможно? — Май достал нож Найса, жестко сжал руку девушки и порезал её ладонь. Она хотела дернуться, даже закричать. Но Май отключил её. Она не понимала, что её больное гемофилией тело кровоточило. Он попробовал на вкус кровь. Он не ощутил вкус регенерации на кончике языка. Она уже давно выветрилась из тела. Значит, её жизнь поддерживалась не вирусом. Онору не воскрешали и не заражали. Только таланты могли почувствовать след ментальных вмешательств в своей голове. Май вернул Онору в сознание и дал её своей регенерации. Она жадно присосалась к его новой ране. Она боялась за свое уязвимое тело. — Если ты талант, то какой силой обладаешь? Почему я не чувствовал этого раньше? — Май ошарашенно оглянулся. Посоветоваться было не с кем. — Ты точно была человеком, когда мы только познакомились. Когда повысилась температура тела? Может быть, Эвелин что-то сделала с тобой? — Май попытался оправдать ситуацию чужим вмешательством. Хотя уже и сам не верил в свои предположения. Ты слишком кровожадная для той, кто прикрывается человечностью. Он словно уже давно чувствовал, что с Онорой было что-то не так. Обычно люди чувствуют себя неуютно среди талантов. Может, ты действительно не человек? — В пожаре мое тело едва не сгорело, температура так и не упала до человеческой. Эвелин считает, что во мне течет какой-то особенный вирус. Этот вирус был заблокирован кем-то или чем-то еще в детстве, а сейчас пробудился от тепла огня, — Онора злилась. Это очень походило на бушевание вируса в крови. — Мне не к кому было обратиться. Я боюсь возвращаться к миротворцам. Я не вернусь в лаборатории, — Онора вытащила пачку незаконных пластырей для снижения температуры талантов. Для подавления активности вируса. Новая проблема была некстати. — Отвезем тебя в Тотал Ликвидэйшен, — это было разумное предположение. — Они помогут. — Май, они будут меня пытать, — Онора отскочила в сторону. — У Бубнового Туза были лаборатории. Значит, был персонал. Свяжись со Стоуном, пусть меня осмотрит их доктор. — Их лаборант скорее всего погиб, а Стоун пропал без вести, — Май потер ладонь, которая еще горела. Наверняка девочка испытывала невообразимую боль. Он помнил, как снесло его крышу, когда пробудился вирус. Зверское желание убивать подчинило его. Ошалелое стремление к жизни забрало контроль. Май опустил взгляд на руки Оноры. Её одежда была в крови. В прошлом он перерезал горло своему маленькому брату. Инстинкты, навязанные вирусом, бушевали. — Онора, ты должна вернуться со мной в Тотал Ликвидэйшен, — Май с осторожностью сделал шаг вперед. — Глава Апокалипсиса падка на юные таланты, — он миролюбиво потрепал её щеку. — С тобой будут хорошо обращаться. Тотал Ликвидэйшен начали вербовать детей. — Я должна узнать о себе правду, — Онора достала револьвер и направила его в грудь Мая. — В моей истории не будет твоей правды, — Май пожал плечами. — Ты можешь помешать. — Май, ты должен мне помочь, — Онора направила дуло себе под подбородок. — Не бросай меня сейчас. Я вижу мир только твоими глазами. Я знаю о жизни только с твоих слов. — Выстрел в голову несомненно принесет тебе большую пользу, чем я, — Май недвусмысленно подбодрил её и подправил траекторию выстрела, чтобы пуля пробила головной мозг. Иначе угроза звучала как-то фиктивно. Онора потеряла свою ценность, исчерпав в себе человека. Но что-то не позволяло ему уйти. Онора ждала от него сострадания. Не дождалась. Он пошел вперед, просто бросив её с грузом проблем. Прозвучал выстрел. Май замедлил шаг. Обернулся, когда любопытство начало его съедать. Онора стояла, прижав к лицу пистолет. Её рука дрожала от напряжения. Значит она была в таком отчаянии, что все-таки попыталась убить себя. Её отчаяние выглядело каким-то детским, недееспособным, приглушенным. И она не смогла умереть. Проиграла. — Забыл напомнить, что таланты не властны над своей жизнью. Ты не можешь избавиться от себя. Обязательный бонус. По крайней мере, теперь они точно знали её видовую принадлежность. Результат теста оказался положительным. — У меня есть только ты и твое обещание, — Онора опустила пистолет и сжала зубы. — Моя сделка заключалась с человеком, — Май мотнул головой. — Талантом ты бесполезна. — Я смогу родить тебе ребенка, — она буквально вгрызалась в возможность вернуться назад. — Я мир пытаюсь уничтожить! — вспылил Май. — Я выросла здесь, среди людей! — она зажмурилась. — А теперь я не одна из них. Она лишилась не просто своего дома. Она лишилась своего места в жизни. Онора сделала шаг в сторону. Она открыла пленника, который едва слышно поскуливал. Пленника, которым Май должен был заинтересоваться, но во благо себе старательно проигнорировал. Теперь же его можно было легко рассмотреть. Может быть, даже задать вопросы. Его пытали непрофессионально. Несколько порезов на лице и ушибы с синяками. Даже ногти не кровоточили и выглядели вполне себе ухоженными. Онора сдерживала свое желание убивать. Впрочем, недолго. Она хладнокровно выстрелила пленнику в голову. Это было показательное шоу. Наверное, пыталась впечатлить Химеру. — Никогда не заикайся, что обучалась у меня, — Май сделал сдержанное замечание. Она взяла в руку не то оружие. — Потому что ты учил меня воевать с палкой от швабры? Твои методы были неэффективны. Может, я не могу убить себя, но с другими прекрасно справлюсь. Я могу убить для тебя кого угодно, — Онора усмехнулась, театрально задув практически неуловимый дымок из дула пистолета. Еще совсем не понимала, на какую скользкую дорожку вступила. Вирус брал над ней контроль. Активация должна была произойти в юности. Но вирус проявлялся только сейчас. Это точно было связано с пожаром и перенесенном стрессом. Онора бросила оружие на землю. — Я только что убила Посредника этого квартала. Тот старый маразматик, торговавший работой в маленькой будке. Нас буквально поджарили в огне из-за него. Он с самого начала знал, что Эвелин Гуд не собиралась ехать в Криминальный квартал. Знал, что тебе приготовили ловушку. Я отомстила за нас, Май. Я смогу быть на твоей стороне. Я сильная. — Давай проверим, — Май собирался согласиться только с тем, что она теряла рассудок. Он опустил блок с последнего живого миротворца. — Ладно, солдат, — Май притянул его лбом к своему лбу, плотно обхватив рукой шею. — Расскажи мне свою версию событий. Почему Посредник Криминального квартала сидит с простреленной головой, и что здесь делает чудесная малышка Онора? Ответишь честно, и я отпущу тебя живым. Поедешь домой, к маме, — Май смаковал каждое свое обещание. — Посредник работал на миротворцев, а после взрыва Криминального квартала предал наш корпус и подчинился Бубновому Тузу. Он был виновен в смерти плененного тобой офицера, Эвелин Гуд приговорила его к смерти, — сдержанно проговорила девушка. — И он будет не единственным обвиненным. Я знаю, что ты Химера. В скором времени Эвелин Гуд добьется твоей казни, — миротворец сплюнул. Знал, что Химера всегда избавлялся от свидетелей. Наверное, они даже учились примерно в одно время. — Ты здесь по приказу миротворцев, — Май пожалел, что не свернул пигалице шею раньше. — Клянусь, я больше не с ними. Я не хочу возвращаться к ним, — Онора неотрывно следила за его рукой. — Май, я предупредила тебя о ловушке. Я предала миротворцев ради нашего будущего. Если ты хочешь уничтожить мир, то я помогу и в этом. Любое твое слово я исполню. Мне сейчас очень страшно. Эвелин Гуд умная женщина, она будет меня искать. — Умные женщины — миф, — Май повязал удавку. — И ты этому очередное доказательство. — Я не смогу жить без тебя, — Онора не была уверена в своем решении. Май рывком развернул её спиной к себе и прижал. — Подними оружие, — приказал Май, наклонившись вместе с ней. — Теперь стреляй. Пять выстрелов прогремели на площади, заставив стройку Криминального квартала стихнуть. Май отпустил руку Оноры, которой целился в убегающего миротворца, толкнул девушку на землю, буквально ударив её об поверхность. Она действительно не жалела убитого. Она научилась убивать без эмоций. Май подошел к мертвому Посреднику, опрокинул его вместе со стулом. Он был таким теплым, его кровь была такой свежей, такой скользкой, неподвластной времени. Май ощупал его карманы, ощупал его руки, расстегнул тонкую куртку, вывернул наизнанку найденный зажим с визитками. Ключи, идентификатор личности, пластырь, снижающий температуру и кольцо. Ничего не было тронуто. Посредника Криминального квартала перехватили совсем недавно. И он был единственной возможностью связаться с командой Туза. Хоть с кем-то из уцелевших новых инквизиторов. Единственной возможностью узнать планы Найса. — Если не примешь меня, я не скажу, где Эвелин Гуд, — трагически произнесла Онора. — Конечно, ты не скажешь, ты же просто не знаешь. Если бы ты обладала хоть какими-то ценными сведениями, живой бы тебя миротворцы не отпустили, — Май развязал труп Посредника квартала и опрокинул его на спину. В конце концов, он не был плохим талантом. Он давал работу и кров. Через него Химера вышел на своих главных заказчиков. На Апокалипсис. Целая эпоха покидала мир. Май облизал губы, с раздражением вытер пот со лба. Какой-то дьявол в груди сожалел об утратах. Сожалел о том, как новая жизнь рушилась. И у него не были ни одного ответа на свою драму. Ни о смерти родителей. Ни об исчезновении Найса. Ни о воскрешении Эвелин. Ни о чертовом Старике и его боязни детоубийства. Ни об Оноре доктора Бейкера. Май оттолкнулся от трупа. Он злился. Снова все ускользало меж пальцев. — Если ты так сильно хочешь меня, то мы останемся здесь вдвоем. Будешь смотреть, как я отхаркиваю легкие прямо на эту выжженную огнем землю. Я не отдам свою кровь миротворцам. Пусть работают с тем, что имеют. Когда геноцид произойдет, ты будешь держать меня за руку и винить в моей смерти свою бесполезность. Май разозлился. Он больше не знал, что мог сделать. Узел окончательно затянулся. Эвелин Гуд убрала с дороги каждого, кто мог повлиять на исход. — Май, я такой же талант, — девушка с отчаянием протянула руку. — Но Эвелин может спасти. Май снова оглядел девушку, похожую на недожаренный кусок отбитой свинины. — У нас разные представления о спасении. Онора предлагала перейти на сторону миротворцев. Подчиниться. Сколько же эгоизма у тебя припрятано в запасе? Эгоизма было больше, чем здравомыслия. Ты — ходячий геноцид для талантов. Ты причина скорого вымирания целого вида. Это Найс был виноват в грядущей катастрофе. Я прострелил тебе живот. Любой добросовестный человек на моем месте целился бы в голову. Найс позволил всему случиться, не убив всех представителей регенерации. Май встряхнулся. Должно было быть что-то еще. Смерть еще никогда не догоняла Химеру. Не должна была догнать и сейчас. Справедливости в мире не было. Поэтому убийца в глазах Химеры твердо знал: его время еще не настало. Май оглянулся на перекладину между двумя сгоревшими домами. На эту перекладину крепились стеновые панели будки. Будки, где торговали работой. Работой, заставлявшей беглых талантов становиться убийцами. Должна была существовать лазейка. Еще один шанс спасти талантов, которых он так ненавидел. Один разговор с отцом против геноцида целого вида. Вряд ли таланты заслуживали хоть капли гордости Химеры. Не подводи тех, кто верит в тебя. Слабость прошла, когда нахлынула волна стыда. Только полный идиот мог искать спасения в лице Старика. А он идиотом не был. Он был голов смириться со смертью, но не был готов отдать себя на растерзание в лаборатории. Он был готов отказаться от всего вида талантов, но не был готов простить семью Гуд. Он был готов признать ошибки, но не мог смириться с грядущим проигрышем. Он был готов признать поражение, но только перед одним человеком. И этот человек его не помнил. Этот человек стал незнакомцем. Тебе нравится, что кто-то знает тебя настоящего. Война не закончилась бы просто так. Не сейчас. — Где именно вы поймали Посредника Криминального квартала? — Май глубоко задумался. — Он пробрался в психиатрическую клинику, — Онора поднялась на ноги. — Тао Хи поймал. — Когда это произошло? — Май с надеждой уставился на Онору. Он выдохнул несостоятельную панику. Даже сел на землю и умыл лицо грязными ладонями. Он хватался за ломкую соломинку. Перед своей смертью Посредник шел к Найсу. — Отвечай, Онора. — Второго мая, — девушка говорила все неувереннее. — Посредник случайно там оказался. — Случайно? — Май просто обожал такие случайности. — Второго мая в психиатрической клинике миротворцы стерли память одному очень важному для войны человеку. Посредник был последним, кто говорил с живым Бубновым Тузом. Со вменяемым Бубновым Тузом. Значит, ты снова оказалась бесполезна, — Май развел руками. У него все еще была удавка и жажда убить Эвелин Гуд. Хотя бы ценой своей жизни. Отомстить всей заносчивой семейке. Они никогда бы не обрели счастья, даже вернув людям единоличное правление миром. Ни одно вырезанное поселение талантов не стало бы утешением боли, которую Май собирался обрушить на их головы. Гениальная мысль стрельнула в голове совсем неожиданно. Гениальной она была во время бушевания вируса. — Раз больше у меня нет идей, то звони Эвелин Гуд. Скажи, что я отдам себя и свою кровь. Отдам за одну личную честную встречу без охраны. Ты покончишь с собой, незнакомец. Может быть, пришло время исполнения пророчеств. Пришло время убить стерву. Самоубийство оставит шрам в человеческом сердце. Он собирался так разорвать на сердце Старика, что оно бы никогда больше не зажило. — Да почему ты не хочешь просто спасти свою жизнь? Зачем убивать, зачем мстить, зачем вообще уничтожать мир? — Онора Бейкер остановила его, когда путь был проложен до самой арки. Она запыхалась, пока бежала. В ней снова заговорил воспитанный в утрате человек. Внезапно Май понял, что она всеми способами пыталась вернуть ему жизнелюбие. Её желание подарить ребенка было связано с желанием заставить Химеру жить. Она была готова пойти на это даже ценой своей жизни. Онора остановилась, низко опустив голову. — Останься, — прошептала она. — У меня есть для тебя зацепка, только не ходи к Эвелин. — Думаешь, я проиграю девчонке? — Май с иронией обернулся. — Я утащу её в ад. — Здешний ад тебя уже перестал устраивать? — Онора зацепилась за его предплечья, робко обняла и прижалась. — Так ты не остановишь геноцид. Смерть Эвелин ничего не изменит. Личная месть не имеет значения. — Без тебя мир не нужен. Без тебя не нужно будущее. Я выбрала тебя своей парой, — хрупкая пигалица держала его крепче, чем кусок арматуры, прибивший Химеру ко дну сточной канавы. Май не знал, как должен был отстраниться. Не знал, чем оправдать её плохой вкус на мужчин. В глазах на короткое мгновение потемнело от безнадежности. — Ты должен знать, что любить тебя очень страшно. Но еще страшнее остаться одной в мире, который не нужен. Твой сволочизм вполне в моём вкусе. Май улыбнулся, не сдержав потока воспоминаний. От меня может защитить только один. Я сам, глазастый. — Май? — Онора немного отстранилась, услышав невнятный смешок. — Что с тобой? — Что тебе известно? — Май глубоко вдохнул, успокаивая бушующий вирус. Его начинала пугать собственная самоотверженность. Вирус толкал его на смерть ради выживания других вирусов. Неразумный паразит управлял носителем. Нужно было остыть. Оторваться от горячего тела Оноры Бейкер. — Голову Эвелин я снесу позже. Сначала остановлю её организацию. — Несколько часов Посреднику Криминального квартала передали зашифрованное письмо от какого-то Томаса Гринлоу. Я разрешила её прочесть, но он отказался переводить послание, — так выглядела невозможность смирения со смертью в одиночестве. Онора цеплялась за последнее. За Химеру, который не боялся ни талантов, ни людей. За того, кто желал всем одинаковой смерти. За того, кто считал оба вида равными друг другу. — Впрочем, сам можешь посмотреть. Твой Посредник просто съел записку. Она внутри него. … Томасу Гринлоу, известному в узких кругах как «Лайэр» удалось сбежать. Онора была занята своим выживанием, поэтому не слышала это имя. Лайэр был правой рукой Найса. Лайэр выжил. Гайки в голове закрутились. Лайэр действовал. Он был где-то на воле. Сражался за Найса или против него. Зацепка появилась вместе с желанием продолжать влачить легендарное существование. Май вернулся к трупу. Разрезал мертвого Посредника между ребер. Он помнил, как Найс разделывал человеческое тело. Как играючи вырезал органы. Как наматывал кишечник на руки. Силы не хватало. Его почти вырвало, но желудок отозвался лишь сухим спазмом. Нож, оставленный Найсом в качестве подарка, меньше всего подходил для свежевания взрослого мужчины. Приближающиеся спешные шаги отвлекли. Стройка была полна сюрпризов. Кто-то из наемных талантов, отстраивавших квартал, заметил шевеления и с видом знатока осмотрел окровавленного Мая и неумело разделанный труп под ним. Талант в полном молчании облизнулся, подошел ближе и замахнулся огромным молотом. Май едва успел отскочить. Несколько ударов раскрошили грудную клетку мертвого Посредника. Он буквально размозжил тело пополам. Разделил по-братски. Взял нижнюю часть за ноги и потащил куда-то в сторону. Онора, смотревшая на это в полном молчании, с рыком выблевала что-то, что наверняка было вкусным пару часов назад. Так выглядело коллективное питание. Так выглядела дележка охоты в шайке самых гнилых мразей. — Каннибал принял нас за своих, — Май протер ладонью лицо, на которое попали брызги крови. — По крайней, мере, сегодняшний обед он заслужил. Май сунул руку в тугой желудок мертвеца через надрез и долго искал что-то, непохожее на перевариваемое дерьмо. Что-то царапнуло подушечку пальца. Май нащупал это что-то, но оно то и дело выскальзывало. Стенки желудка разошлись под натиском двух рук. Удача просто не могла дать Химере проиграть. Не для этого война вырастила в нем жестокого убийцу. Скрученная записка была немногословна. Это не был шифр, а легкая замена букв между собой. Даже несмываемые чернила потекли под действием желудочного сока. Даже полимеризированная бумага размокла. «Плата по счетам на ковчеге при личной встрече». Лайэр действительно выжил. Выжил из ума. — Что это за бред? — Май схватил Онору за волосы и впечатал ей в лицо мокрую бумагу. — Май, я ничего не знаю об этом, — Онора попыталась прочитать. Лайэр нарыл что-то дельное. Что-то такое, чем они собирались воспользоваться. Что-то, чем Найс мог остановить войну. Ковчег был чем-то спасительным для всех. Ковчег непременно стоило найти. Вот только расшифровать содержимое мог только Найс. Май взглянул на Онору Бейкер. Она словно зажгла в нем огонь. Стоило ли её отблагодарить или убить Май еще не знал. Он кивнул ей, позволив пойти с собой. Это было не самое привлекательное обещание. Потому что их дорога шла прямиком в Тотал Ликвидэйшен. Ковчег ничего ему не говорил. Но в условиях войны заговорить могло все что угодно. — Мы могли бы прожить эти дни в мире, — Онора была упряма в трусости. — Ни одного дня я не проведу в мире ни с тобой, ни с собой, — поклялся Май, заводя машину. Запах крови и выпотрошенного дерьма последовал вместе с ним, впитавшись в одежду. Для него это был сущий перебор. Невероятный перебор. Непреоборимый перебор. — Я не занимаюсь благотворительностью, Онора Бейкер. Я даю тебе последний шанс доказать свою преданность, — Май спустил рычаг скорости, и машина с кряхтением двинулась вперед. Топлива хватило бы как раз до Сан-Антонио. Май отправил запрос на номер главы Тотал Ликвидэйшен и через некоторое время получил входящий сигнал. Нельзя было уничтожить Апокалипсис. Нельзя было раздавить конец света. Глава была не убиваемой прослойкой убийственного сообщества. Чем меньше у нее было людей, тем выше казалась скорость её работы. Пирог бюрократии между наемником и верхушкой правления был изъеден. Апокалипсис работал на Химеру. Химера работал на себя. Май набрал номер, чтобы услышать в голосе женщины правду. — У меня на руках Онора Бейкер и дичайшие сведения по поводу её происхождения. У нас есть безопасное место для встречи? Я вляпался в информационное дерьмо. Нужно в нем поковыряться. — Встретимся там, где умер пленный миротворец, — спешно ответили в трубке. — Принято, — Май сбросил звонок. Шифровка была простой и незабываемой. — Отдашь меня Апокалипсису? — Онора дернула головой. — Я знаю, что ты был близок с Бубновым Тузом. Не боишься, что под пытками я смогу выдать все секреты? Снова угрожала. — Я же сказал, что даю тебе шанс доказать преданность, — Май усмехнулся. Автомобиль разгонялся, оставив сгоревшую криминальную богему позади. В последние дни жизни мало кого волновали чужие предательства.