***
Новая чистая одежда стоила какому-то прохожему жизни. Пластырь понижения температуры лишил последних денег. Барыги торговали возле центрального кладбища и не стеснялись обирать даже свой вид. Химеру сейчас не волновало, что стало с его могилой. Его целью было саморазвитие и расширение кругозора. Он остановился напротив самой большой библиотеки города. Когда-то она принадлежала университету. Это удалось выяснить у тех же барыг. Май выбрал самое пиковое посещение, когда смешаться с толпой стало намного проще. Температурные датчики с легкостью пропустили его через турникеты. Май приложил руку к сканерам, позволив снять отпечатки пальцев. К сожалению, обойти эту процедуру он не мог. Он прекрасно понимал, что с этой секунды вся система безопасности человечества и миротворцев встала на ноги. На всех экранах городской и военной полиции, резиденции людей и корпуса миротворцев взвыли тревожные сигналы. Химера был в городе. Химера задумал что-то страшное там, где собралось множество людей. Но в самой библиотеке паники не последовало. Время до спланированной облавы исчислялось минутами. Май едва нашел нужное место. Место религиозной литературы. Оно было украшено памятными венками. Первое место преступления Майкла Таскилла. Пока он резал одну, оставшиеся в живых под гипнозом не смели даже дышать. Май искал что-то, что назвалось Ветхим Заветом. Упоминание о Ковчеге пришлось искать быстро. Бумажный переплет давал бесплатный доступ к утерянным знаниям. Люди и таланты в большинстве своем остались отрезаны от электронной информации. Нейтральные территории ограничили доступ, когда мир в накопленном опыте искал не спасение, а способы уничтожения врагов. Май взял книгу и бросился к выходу. Успел скрыться. Сумел украсть. Справился без потерь. Остановился за углом. Книга не дала ни одной нужной зацепки. Ковчегом называлось древнее судно. Вряд ли какой-нибудь нынешний Бог пытался построить корабль для спасения талантов. Май бросил книгу в мусорный бак. Онора Бейкер отправила его по ложному следу. Новые расспросы подсказали, что помимо древних сказаний, «Ковчегом» называли подпольный бар для талантов прямо в центре Сан-Антонио. Удача подвела и на этот раз. Никто из персонала не знал Лайэра или не узнавал его по описанию внешности. Может быть, они даже лгали. Лишь один напившийся завсегдатай подсказал, что «Ковчегом» называлось едва ли не половина общественных заведений на человеческой территории. И ни один стриптиз-клуб не был построен по велению Богов. Ни один хозяин злачной забегаловки или центра психологической помощи не считал себя Ноем. Май обновил канал вечерних новостей. Эвелин Гуд еще не выходила в эфир. Либо для производства сыворотки нужно было намного больше времени, либо Эвелин не согласилась принимать свою же вакцину. Май пересел на очередной автобус. Снова перечитал записку. Плата по счетам на ковчеге при личной встрече. Май прозвонил по всем номерам, некогда связанными с трущобами. Казалось, стоило лишь протянуть руку, чтобы найти нужный Ковчег. Разгадка была поблизости. Стоило собрать все детали в одну картину. Вселенная давала подсказки. Вселенная жаждала уничтожения. Ночные огни мелькали, разрезая привыкшие к полутьме глаза. Яркие вывески. Магазины продуктов. Магазины одежды. Клиники. Охранные агентства. Ребенок, сидящий в другом конце автобуса, водил игрушечным корабликом по воздуху. Май вспомнил еще одного Бога, хранившего в себе Дьявола. Им был Найс, желавший спасти мир. Примавера. Давний бунт Картера. Подлое предательство. Скорбный шепот Микки в тюрьме.Кто-то, чей призрак смутный Тонет, уйдя во тьму... Слышу — и чуть не плачу. Плачу, но почему?
Май встрепенулся. Ной прибыл в качестве телохранителя Картера в одном с ним поезде. Бунт Примаверы. Многочисленные жертвы. Один из зачинщиков не был казнен. Один из людей Картера встал на колени и сдался. Найс его пощадил. Единственное, что Май не мог вспомнить, куда талант по имени Ной исчез после бунта. Май был так поглощен поисками Бубнового Туза, что все остальные детали просто выпали из жизни. Картина сложилась из догадок. Этот Ной продолжал где-то жить. Этот Ной построил Ковчег и ждал на борту Найса для личной встречи. Чтобы заплатить за свою спасенную жизнь. Май вышел на остановке. Он больше не собирался искать мнимый Ковчег. Он хотел найти вполне настоящего Ноя. Новостной канал обновился, когда Май был на улице. Эвелин Гуд собственной персоной сидела на ток-шоу. В окружении самых близких. Любящего отца, верного Тао Хи и лучшей подруги Сиерры. Кучка ублюдков, управляющая городом собралась на представлении. В качестве доказательства Эвелин Гуд измерила температуру старинным ртутным градусником. Её предплечье затянули жгутом, положили руку на мягкую подушку. Эвелин с гордостью пошла на самоубийство. Вакцина была сделана под чутким наблюдением Сиерры, которая слишком часто переводила требовательный взгляд на главную камеру. Словно хотела показать Химере, что была права. Эвелин Гуд под шквал аплодисментов поставила таймер. Зал замер. Замер и Май. Он мало что понимал в медицине. Его регенерация срабатывала практически моментально. Это было первое шоу, в котором молчание и ожидание выглядело ярче громких обещаний. Эвелин померила температуру. Она уже упала на несколько градусов. Лекарство работало. Ладони Мая вспотели. Эвелин Гуд не умерла во время вакцинации. Май чертыхнулся и взял себя в руки. Она могла вколоть обычное жаропонижающее. Май не поверил в эксперимент. Эвелин Гуд просто не могла создать для мира что-то ценное. Она не могла создать лекарство. Она сама признала уничтожение вида талантов. Смерть. Эвелин Гуд упрямо верила в геноцид. В уничтожение целого вида. Май прокрутил в голове каждый разговор с психованной тварью. Но какая-то стервозная мысль кричала о сделанной ошибке. Возможно, она действительно не собиралась убивать всех. Мне лишь нужно сократить вашу численность, чтобы ослабить неконтролируемую силу. Может, под угрозой смерти были лишь те, кто не желал лечиться. Или мне легко засыпать с мыслью, что миллионы зараженных людей умрут от моей руки? Речь могла идти об исчезновении противников вакцины. Ты ошибаешься на мой счет. Я не убийца. Она не имела права становиться героем. Не всем талантам суждено умереть. Геноцидом было названо истребление сверх способностей, а не носителей вируса. Май поймал себя на мысли, что пытался оправдать Эвелин. Сжал ноющий порез на руке. Такое благородство встало поперек всех выстроенных принципов. Два года бессовестного порицания, преследований, лживых обвинений. Май был готов похоронить мир вместе с собой. Он не хотел, чтобы люди посмертно нарекли его героем. Не хотел, чтобы регенерация остановила ад войны. Май сжал в руке ключ. Нужно было время, чтобы прививка подействовала окончательно. Нужно было время, чтобы свыкнуться с проигрышем. Звонок оторвал от размышлений. — Она сделала это, — Сиерра позвонила через час после эфира. — Она стала человеком. — Не тебе решать, кем она стала, — Май сбросил звонок. На ступенях разрушенного крылечка сидел наркоман. Май приземлился рядом и выдернул из его рта сигарету. В комнату решил не идти. Не было смысла. Все его имущество, две удавки, были намотаны на его запястья. Одна шелковая, другая с железными лезвиями. Май похлопал соседа-наркомана по плечу. — Не удивлен видеть тебя живым, — нужно было что-то решать со своей жизнью. В восемь вечера уже стемнело. Огни далекого центра Сан-Антонио стали намного ярче. Он встал у финишной черты и не осмеливался её пересечь. Он не узнал о смерти родителей. Не заставил Старика поплатиться за предательство. Не смог победить миротворцев. Не дождался конца света. Не доказал Найсу свое превосходство. Везение, которым он так гордился, никогда не существовало. Май поднял со ступеней своего наркомана и потащил его в паб. Он хотел поучаствовать в трауре по поводу своей же смерти. Кто-то должен был это отпраздновать. Впрочем, ближе к четырем утра он потерял надежду сильно опьянеть. Регенерация испортила праздник. Только возле входа в комнату Май вспомнил, что забыл своего наркомана где-то под столиком. Как и забыл оплатить счет деньгами, которых у него вовсе не было. Легендарный убийца не мог позволить себе плеснуть в горло немного виски. Еще один звонок уже выглядел смешным. Оказалось, на дисплее было много пропущенных. — Где ты снова шляешься? — глава Тотал Ликвидэйшен снова отличилась вежливостью. — Где-то очень далеко, — нехотя ответил Май. — Где-то глубоко в себе. Язык интересно заплетался. Остатки невыветренного алкоголя оплели голову. — Ты высушил всю выпивку в Сан-Антонио, чтобы так надраться? — глава нервничала и торопилась. — Мы проверили съёмочную площадку в Виктории, это была запись. Эвелин Гуд там уже давно не было. Перезвони мне, когда нейтрализуется алкоголь. — Нет, спасибочки, — рассмеялся Май. — Я в Апокалипсис больше не играю. — Новый лидер команды Бубнового Туза связался со мной, — глава явно куда-то ехала. — Лайэр, — что-то в груди затрепетало. Мозги не включились. — Передавайте ему привет. — Ты должен залечь на дно так глубоко, насколько сможешь потопить в себе способность вмешиваться не в свои дела, — глава отличалась не только вежливостью, но и красноречием. — Лайэр из банды Бубнового Туза пытался заключить со мной сделку. Они что-то определенно задумали на счет тебя. Они пытаются пробиться в одну из тюрем, Инверно. И любыми способами втянут тебя в это дерьмо. Я не хочу потерять тебя. Не сейчас. — Звучит угрожающе, — уверил её Май. — Я не полезу в тюрьму. У меня на завтрашний день уже появились другие планы, — звонок был окончен на торжественной ноте. В глубине души Май не сомневался, что Эвелин Гуд приняла настоящую сыворотку. Потому что доверил это дело Сиерре. Май хотел броситься наутек и одновременно навстречу опасности. Нужно было решить за ночь дальнейшие действия. Бежать или пытаться убить стерву. Вместо этого он вытащил ключ. Ноги сами привели в чертову комнату. Если что-то случится, здесь ты будешь в безопасности. Май зашел внутрь и не успел включить свет. Волоски на руках вздыбились. Угроза. Рядом была угроза человеческого происхождения. Резкий толчок в спину, удар лицом об стену, перекат. Новый удар врага пришелся кулаком по необлицованному кирпичу. Человек захрипел от боли. Тонкий аромат жасмина пробился через провонявший испражнениями коридор. Май нащупал ладонью выключатель, и свет ослепил глаза обоих. Угроза человеческого происхождения явно была довольна собой. Отвратительных запах лака для волос тут же перебил сладкий цветочный запах. Туфли. Брюки из плотной ткани. Пиджак с изысканной окантовкой воротника. Найс прищурился от яркого света, ударившего по глазам. — Утихомирься, — он как ни в чем не бывало облизал ссадину на разбитых костяшках. Май невозмутимо оттолкнулся от стены и лег на единственную кровать. Ждал продолжения. — Умница моя. Май старался сдержаться, даже проглотил со слюной омерзительное снисхождение. Чтобы не закричать во все горло. Дни сомнений были слишком долгими. Слишком злостно приходило смирение и слишком остро рождалась надежда на смерть мальчишки. Холодные прищуренные глаза Найса загорелись от удовольствия. Нерастраченная дерзость польстила садисту, сбежавшему от жизни полной роскоши. Найс сбросил с плеч пиджак, разулся, оставшись в темных носках, зашитых красными нитками. Из брюк вылез коллекционный складной нож с украшенной камнями рукояткой, обнажилось блестящее лезвие. Найс провел рукой по спинке кровати и зацокал языком. — Глазастый, — его пальцы оказались в пыли. — Я дал тебе дом. Следовало убраться. — Вот и убирайся, — Май бросил прикарманенную заточку вперед, едва не ударив Найса. Это была их последняя точка опоры. — Убирайся подальше отсюда. — Ты моим ножом песочнице играл или научился пользоваться по назначению? — Найс сложил лезвие и утопил его в кармане. Красивый складной нож, добытый где-то в дорогих апартаментах, был выброшен в урну. — Разлука была долгой, но твой пьяный снобизм мне ни к чему. Я хотел начать присылать себя по частям, чтобы ты не скучал, но это было бы слишком несносно даже для наших с тобой отношений, — Найс недружелюбно напомнил о том, что на данный момент у них была всего одно убежище на двоих. Общая жилплощадь, на которой он был главным. — Глазастый, я не говорю о том, что у талантов принято мстить за семью. Но ты мог хотя бы один раз положить цветочек на мою могилу. Молись, чтобы ему стерли память навсегда. Май пожалел, что не последовал своему же совету. — Что-то сорняка подходящего не нашел, — Май пожалел и о том, что не выкурил сигарету полностью. Впрочем, вряд ли несколько глотков никотина могли бы расслабить его нервы. Но дым из крематория, где горела бы чокнутая семейка Гуд, мог его позабавить. Май снова усмехнулся. — И вот ты живой и омерзительный, — он презрительно осмотрел Найса с ног до головы. Только сейчас он понял, насколько роскошь уродовала людей. Меньше всего Найс был похож на того, кому зверски удалили всю личностную карту. — Я бы сказал, что ты вполне в своем рассудке, но не могу. Здравомыслием ты никогда при мне не страдал. — Дерзишь, — Найс с пониманием кивнул. — Может, вставить тебе разок для профилактики? — Шелковые трусы сдавили яйца? — Май не понимал нахлынувшего безразличия. Желание спорить резко пропало. Наверное, еженедельные похороны одного и того же человека могли породить бесчувственность. Впрочем, эта апатия могла быть связана и со своей ежедневной смертью. Вирус эволюционировал и стирал из своей жизни въедливого человечишку. Май был даже горд таким инстинктом. — Найс, уходи, или уйду я, — он смотрел в потолок. Светлый с серыми разводами. Он услышал скрип кроссовок. Значит, переобулся. Май принял сидячее положение и увидел, что Найс полностью переоделся. Он снова превратился в растрепанного мальчишку. Май остановил его возле двери. — Ты назвал меня семьей, Микки своим другом, а помогли люди, назвавшие предателем, — Май сделал многозначительную паузу. Найс внимательно слушал, но ничему не удивлялся. — Сиерра Гуд дала моей крови Эвелин. Она выжила и излечилась. Поэтому твои расчетливые безумства вышли из актуальности. Биологическое оружие было настоящим лекарством. — Мои безумства снимают шляпу перед твоим мастерством, — Найс с недоверием цокнул. Он вел себя слишком сдержанно для неугомонного извращенца и жестокого садиста. Эта сдержанность давалась ему с трудом. Они снова встали на разные стороны. Победитель мог быть только один. Тот, кто бы пережил другого. Они бы никогда не смогли утешить друг друга, они бы никогда не умерли в один день, они бы никогда не смогли держаться за руки и топтать осколки солнца в золотистом поле пшеницы. Они никак не могли синхронизироваться. Не могли дышать в одну сторону. Их более близкое знакомство разрушило тюремную связь. Но сейчас они имели права хотя бы на личную ссору. — Глазастый, давай, поскули немного для меня. Ведь ты отдал врагам регенерацию, которую мы так охраняли. Ради чего? Чтобы впечатлить бывшую, — Найс явно раздосадован. Отдохнувшим не выглядел. — Мне стоит убить Сиерру Гуд? Или вырезать тебе печень за то, что моя сестра вколола настоящее биологическое оружие? Нет, Май. Самое скверное, что ты перестал доверять мне. Ты не был верен своему мужчине. Ты даже не попытался страдать. — Страдать? — хмыкнул Май. — Клещи вроде тебя пьют кровь живым со времен динозавров. Найс вздохнул, иронически приподняв бровь. Май почувствовал на себе взгляд, полный знакомого безотчетного увлечения. Это была его самозабвенная естественность. Они снова ходили по лезвию ножа. Один из них должен был пасть. Май предательски отвел глаза. Он снова воспринимал этого больного человеческого отпрыска прямой угрозой своей упоительной жизни. Наверное, примерно это люди чувствовали, когда заводили глупых прожорливых хомячков вместо сытной коровы. Они чувствовали беспросветное удовольствие. — На какую встречу ты рассчитывал? — Май принял сидячее положение. — Ты умер для меня. Найс снова кивнул. Сделал он это так, словно познал самые тайные глубины мира. Он сел, сложил руки на столешнице и усталостью лег одним ухом на руку. Он специально повернул голову набок, чтобы любоваться своим врагом. Найс посмотрел на Мая с волнением, и между ними промелькнуло что-то невысказанное. Последние дни выдались тяжелыми. Словно они вверили концы одной веревки судьбы друг другу, но пошли в разные стороны. И теперь нити стерлись в кровь, полопались, иссушились и надломились. — Ты должен был доверять мне, — Найс только-только начинал узнавать жизнь. Май не знал, где должен был рассмеяться. — Доверять тебе? У миротворцев вышла заминка с заменой моей крови на регенерацию другой девочки. Там, возле ресторана, они пытались поймать меня. Они использовали тебя в качестве приманки. Твоя сестра прикрылась тобой, Найс, — голос наполнился неугасимой претензией, затем стих. — Она прикрылась тобой, а ты сделал вид, что не знаешь меня. — Да, и при необходимости я бы сделал это снова, — отвечающий голос звучал осуждением. — Наконец-то в тонне твоей лжи появился хотя бы один честный ответ, — Май не сдержался снова и зашелся в аплодисментах. Лишний шум Найсу не понравился, и он поморщился, но не стал перебивать. — Человек, решивший из прихоти поработить мир, жалостливо давит убийце номер два во всем мире на доверие. Проблема в том, что этот орган я пропил в баре, — Май не сдерживал язвительность. — Ты сказал мне, что сдался миротворцам и отдал девочку с регенерацией, чтобы спасти команду. Я был в двух шагах от уважения к тебе. Всей команде обещали жизнь, если они отдадут компонент. — Ты соврал уже тогда. Все наши встречи были твоей ложью, — Май замолчал, чтобы унять головокружение. В эту минуту Найс не произнес ни одного слова. Наверное, даже тараканы затаились в щелях. Нужно было закончить страшное обвинение, пока оно не переросло в бессмысленное оскорбление. — В ту чертову ночь Эвелин не собиралась запирать тебя в психиатрической клинике. Ей нужна была только девочка. Ты сдался намеренно, сам. — Глазастый, — Найс выставил ладонь вперед, попросив заткнуться. — Не мели чушь. Я не признаю жертв. — Ты хотел, чтобы Эвелин поймала тебя, — Май сжал зубами злость. Передавил ей дыхание, потому что она сейчас жила отдельной от его контроля жизнью. Снова замолчал. Эта минута должна была обличить все грехи бубновой масти. Кровавой масти. Циничной и вздорной. — Найс, ты ведь это и задумывал с самого начала. С нашей встречи в трущобах ты сделал меня пешкой в партии, — Май снова сжал зубы так, что они даже заскрипели. — Ты крутился возле меня, только чтобы привлечь её внимание. Я был нужен тебе, потому что нужен был Эвелин. — Уверен, я могу поправить твои фантазии, — Найс ничего не отрицал. — Ложь нельзя поправить! — от этого разочарование даже зазнобило. Предательство Найса обрекло их на вечный холод. Май освободил ворот рубашки, когда стало слишком душно. Слишком гадостно и тошно. — Тебе было плевать на геноцид. Ты искал способы вернуться домой, а я тебе поверил. Что за глупая идея убедить всех, что тебе стерли память? Как ты мог уплетать лобстеров за одним столом с потаскушкой, решившей уничтожить целый вид. — Я делил стол с потаскушкой, решившей уничтожить мир. Какие ко мне претензии? Найс ударил ладонью по столу. Здесь не было его подчиненных. — И с ним я говорил о рассудке, — Май снова сбавил голос. — Стой, все не так. Все не так, глазастый, — Найс вскочил с места, словно в конец ополоумев. У него даже испарина по лицу пошла. Он остановился, протянув руки. Прикоснуться не посмел. Наверное, в его жизненном опыте еще не было ссоры. Ссоры, где он не мог дотянуться до желаемого. Мимолётная слабость прошла. — Расслабься. Сколько времени ты проторчал со Стоуном, прежде чем заразился мокрощельством? Если тебя утешит, в ресторане я ел цыплёнка. Спроси меня, Май. Просто спроси, и я расскажу тебе все. — Если спрошу, то ты ответишь. Мое любопытство изменило масштабы. — Ух ты, в тебе разрослась новая драма. Рад быть её источником. — Всего на долю секунды я пожалел, что ты исчез. А теперь придется до конца жизни жалеть, что вернулся, — Май почувствовал тяжесть в груди. Темную затягивающую пустоту. Он хорошо помнил ликование, заполнившее эту дыру, когда под громкие мольбы людей он убивал их детей. Он нуждался в той простой жизни. Он заразился не мокрощельством. Это ныла не выжженная человеческая ранимость. Рот не затыкался. Он должен был развернуться и уйти, как два года назад. Но на молчание не было сил. — Ты ведешь одну игру с тех пор, как пригласил меня на ужин в трущобы. Ты следил за мной с момента, как я очнулся в доме доктора Бейкера. Ты выманивал мною Эвелин Гуд. Ты хотел, чтобы она заметила тебя. — Я защищал тебя от нее, как компонент биологического оружия, — жестко отрезал Найс. — Как верить, если ты врешь в каждом чертовом слове? — Май всплеснул руками. — Мы — не ложь, — уверил Найс. — Если бы я хотел использовать тебя, я бы использовал. — Ты пытался контролировать меня, — новая попытка достучаться далась немного легче. — Я не пытался, я контролировал, — Найс снова удобно расположился на крае кровати. Он потерял надежду закончить перепалку. Взглядом он демонстрировал свое изящное покровительство над легендарной убийцей. Его взгляд был беспокойным, полным мельтешащих желаний, полным стремительных катастроф и рокового влечения. — Я никогда не скрывал своих намерений. Мы можем сыграть на нервах друг друга целую симфонию. Но в конце концов, ты поймешь, я держал тебя подальше от войны. Твоя кровь была опасна. — Ты манипулятор, Найс. Опасный манипулятор и стратег. И ты понятия не имеешь, что такое симфония, — Май проговорил это с гадкой улыбкой на губах. Найс снова не отрицал ни единого обвинения. Май решил прощупать минное поле дальше. Партию, которую они могли сыграть вместе, Найс разыграл по своим правилам. Эти отношения должны были закончиться здесь. — Помнишь нашу встречу в Криминальном квартале? Я сидел в засаде и ждал Эвелин Гуд, но она не пришла. Ты приезжал не ради меня. Давай я расскажу тебе, как было дело. Ты уже тогда знал, что Эвелин не придет за мной в Криминальный квартал. Ты знал, что она придет за компонентом, за девочкой, в трущобы. Эвелин бы никогда не причинила тебе вреда. Ты сделал вид, что обманулся, и покинул трущобы. Через Лайэра дал всем понять миротворцам, что Бубновый Туз уехал. Но ты вернулся, как только миротворцы на вас напали. — Возможно, — Найс напрягся. Убежать от этого разговора не мог ни он, ни чертов Туз. — Если бы я поехал с тобой, я бы смог вывести всех твоих друзей из засады. Но тебе нужен был обратный эффект. Тебе нужен был плен. Поэтому ты подыграл легенде миротворцев об облаве, чтобы я остался дожидаться Эвелин в Криминальном квартале, — Май загнул два пальца на растопыренной ладони. — Ты убедил меня, что она придет, а сам уехал, — третий палец нехотя согнулся. — Но ничто не удержало бы меня подальше от трущоб больше, чем твой приказ ехать к ним, — безымянный палец оставил мизинец сиротливо торчать. — Ты сделал все, чтобы в битве за трущобы Эвелин Гуд победила тебя. — Глазастый. Они могли позволить себе все. Для них не было рамок. Найс не договорил, лишь остался слушать, опустив взгляд. Меня немного предали. — Как я уже сказал, связью со мной ты привлек внимание Эвелин. Она стала брать твой вес в расчет. Но чтобы заманить её в Криминальный квартал, тебе была нужна наживка попроще. Бесплатный сыр в мышеловке. Ты убил всех известных представителей регенерации кроме одного ребенка, — Май повертел беззащитным мизинцем в воздухе, демонстративно осмотрев его. — Никто тебя не предавал. Ты сам сделал так, чтобы Эвелин Гуд узнала, что у тебя есть нужная ей регенерация. Ты сдал ей свои трущобы и велел дружкам выкрасть девочку немного позже. Чтобы узнать, где её прятали, ты в тайне пытал моего пленного миротворца. Для этот подослал Посредника, бросившего меня гореть в пожаре, обмануть главу Тотал Ликвидэйшен, — Май остановился и согнул палец. Кулак был напряжен. — У меня нет столько мизинцев, чтобы перечислить все твои манипуляции. Ты продумал практически каждую деталь. Ради чего, Найс? Чтобы вернуться домой. Чтобы вернуться в жалкую жизнь Эйсина Гуда. — Глазастый, ты нарываешься на неприятности, — человек потер свои пальцы, слегка надавливая на суставы. Наверное, ожидал боя. — Если бы я хотел быть Эйсином, я бы им был. — Тогда отрицай, — Май буквально попросил. — Поклянись, что не хотел вернуться домой. Найс ничего на это не ответил. — Поклянись, что тебе едва не стерли память, — Май уже и сам себе не верил. Найс снова промолчал. — Поклянись хотя бы в том, что не пытался стать братом для Эвелин. Найс отвел взгляд. Сдался. Словно его только что отчитали за детскую шалость. — Какая-то часть меня все-таки ожидала иного ответа, — Май сел рядом и вздохнул. — Глазастый, не проецируй свое желание вернуться в семью Гуд на меня. — Ты не в себе, — голова закружилась от перенапряжения и алкоголя. — Я всегда не в себе. Жаль, что при этом в тебе я бываю редко. — Найс наклонился ближе, к самому уху, почти щекоча кожу. Они могли выворачивать друг друга в свое удовольствие. Нервное возбуждение защекотало даже кости. Этот шепот был похож на голодное обгладывание. — Без меня в тебе не будет света. Ты погаснешь, Май. — Информативно, — Май резко подскочил. Звон в ушах заставил согнуться. Регенерация справилась с нахлынувшей алкогольной эйфорией и до скрежета вычищала организм от пьянки. Май помотал головой. В виски словно вбили отвертку и пытались выкрутить ею мозги. Май почувствовал холодные человеческие руки на плечах. Даже через украденную толстовку. — Где же ты так надрался? — в нем не осталось ни прежнего дружелюбия, ни мягкого обольщения. Вся внешняя красота этого мальчишки скрывала безумный гниющий внутренний мрак. Его глаза могли одарить таким взглядом, словно резали ножом. Но сейчас он смотрел с умилением. Его забавляли земные страдания легендарного убийцы. — Налей и мне чего-нибудь, пока я не вырвал тебе пальцы. От тебя несет дешевым табаком. Больше не кури. Руки переломаю. Май оттолкнул его от себя. — Знаешь, мир куда сложнее деления на черные и белые перья. И мир куда проще навязанного разделения одной личности на несколько, — он даже опешил от того, с каким вниманием Найс слушал его слова. Он прекрасно понимал, что это говорил не алкоголь. Май хотел дать личный совет того, кто безвозвратно потерял всех в своей жизни. Даже самого себя. — Однажды тебе придется встать перед зеркалом и признать, что Найс и Бубновый Туз — это стороны одной монеты. И тогда тебе нечем будет оправдать свой стыд. Тебе придется выбирать между необходимым и желаемым и чувствовать послевкусие неудовлетворения от своего выбора. Постарайся к тому моменту не потерять тех, кто верит в тебя сейчас. — Неужели на такие громкие вещи тебя вдохновила Онора Бейкер? Или это сделала Сиерра Гуд? Которую из твоих баб я должен прирезать первой? — Найса предсказуемо задела жалостливая речь. Никто не имел права говорить о нем, как о беззащитном ребенке. — Ты думаешь, что я тебя потерял. Нет, глазастый, — Найс покачал головой. В нем просто вспыхнули силы. — Да, я бросил тебя гореть в Криминальном квартале, а сам встретился с Эвелин. Да, Онора предупредила тебя об облаве, а я сделал вид, что не знаю тебя. Да, Сиерра Гуд заставила миротворцев проверить вакцину, а я в это время ел цыпленка. Но заруби себе на носу. Они дали то, чего ты хотел. И только я подарил то, что было необходимо. — Возможность умереть, не дожив до геноцида? — Май даже протрезвел от этой шутки. — Уверенность, что ты справишься сам, — Найс был серьезен. — Я бы хотел справиться с твоим убийством, — неожиданно даже для себя признался Май. — Так справься же уже, — Найс сделал шаг вперед, окончательно вдавив Мая в дребезжащий холодильник. Кончик его языка прикоснулся к уголку губ. Так осторожно. Невесомо. Поцелуй углубился. Руки обняли за талию, притянули ближе. Наверное, это можно было назвать взрослым моментом. Не было жадности. Не было надменности и властности. Просто один человек едва не тронулся умом без другого. Найс прерывисто выдохнул, отрываясь от губ. Его глаза были широко распахнуты. — Мой план сработал, Май. С некоторыми нюансами, но он сработал. Мне не жаль, что этим нюансом оказался ты. Я не мог тщательнее предусмотреть твое нежелание мыслить логически. Я не мог учесть то, что будешь пытаться испортить каждый мой шаг, — извинения были искренними, но ненормальными. — В условиях моей сделки был второй пункт. Я сдался Эвелин. Она взяла регенерацию девочки, а в обмен впустила меня в свою жизнь. Это было не самопожертвование. Я хотел попасть в плен. Это был единственный способ приблизиться к миротворцам. В обмен на мою память, Эвелин дала слово, что не прикоснется к тебе. К сожалению, она нарушила его, устроив облаву. — Она носит фамилию Гуд. Чего ты еще не ожидал от своей семейки? — Май буквально выполз. От такого тесного общения даже ладони вспотели. Май не нашел в себе силы простить. И не нашел бы уже никогда. Ему преподали еще один урок доверия. — Что бы ты делал без меня, малыш Найс? Как удобно, что все это время я у тебя был. Я обвинил тебя в том, что ты меня использовал. А ты извинился, признавшись, что использовал меня дважды. — Я играю всеми доступными картами в колоде, — Найс впервые отрицал. — Я не твоя карта, — процедил Май. — Я не в твоей колоде. И уж точно я не доступный. — В тебе нет столько смелости, чтобы считать иначе моего слова, — уверенно прошептал Найс. — Теперь мы будем говорить о смелости? — Май толкнул дверь, но она не открылась. Тогда он попробовал выбить её плечом. Едва не сломал кость. Дверь только казалась деревянной. Это была броня. Май как-то неловко замолчал. Найс был готов рассмеяться в голос. Злость почему-то отступала. Склонялась перед мальчишкой. Но Май поднял её с пола. — Найс, с самого начала ты знал, что Эвелин придется убить. Найди смелость признаться в этом. — Повторяю тебе последний раз. Я никогда не собирался убивать сестру, и не позволю собраться тебе, — Найс даже пальцем умудрился погрозить. Чувству самоконтроля можно было поклониться. Изощренные предупреждения кололи где-то в области живота, стягивали чувства в узелок, заставляли дыхание замирать. — Миротворцы предали свои клятвы и заповеди. Пока что вакцина не сработала, но она сработает, поверь мне. Миротворцам будет преподан суровый урок, Май. Убийство моей сестры этим уроком не будет. — Правда в том, что много месяцев назад я выбросил тело прекрасной женщины из окна, — Май никому не рассказывал подробности той ночи. Подробности неудачной охоты за Картером Моррисом. Подробности о единственной случайной его жертве. — Её звали Эвелин, и это было ошибочное преступление. Я поднялся в квартиру по пожарной лестнице. Картер опаздывал уже на несколько минут, чего раньше не случалось. Я не сразу понял, что в квартире был не один. Телефон на столе зазвонил. Эвелин выбежала из душевой, даже не прикрывшись полотенцем. Я помню её длинные волнистые волосы, большие испуганные глаза, молящие о пощаде губы. Она просила забрать её жизнь, но не убивать Картера. Она просила для него страдания, а не смерть. Она была совсем чиста и невинна. Я был последним, кто видел твою Эвелин живой. То, за что ты зацепился сейчас, это не она. Считай это затянувшимися мучительными предсмертными конвульсиями. — Это была какая-то неудачная попытка надавить на меня? — Найс зловеще прищурился. Его задели эти слова. Он скучал по сестре. Он обожал ту, в ком не текла убийственная регенерация. Найс подошел к стене и ударил кулаком. Выбил тонкую перегородку в месте, где когда-то было окно. Мраморная кожа, слегка вздернутый нос, яркие полосы слегка изогнутых бровей, слипшиеся от лака волосы. Этот человек в один момент мог отдать всего себя без остатка. Не задумываясь. Не сожалея. Он потерял слишком много, чтоб обращать внимание на утраты. Но это был его личный выбор. Человек, знавший цену поражению, больше не собирался проигрывать. — Я никогда не собирался убивать сестру. У меня не было на это причины. Но я собирался уничтожить миротворцев. И казнить Эвелин на правах победителя. Настал момент, когда отвести глаза пришлось снова Маю. Чувство стыда подкатило к горлу. Найс был прав: Эвелин не должна была стать мученицей. — Удивлен? — без самообожания в голосе это дело не обошлось. В комнате стало слишком тесно от содержания их разговоров. — Глазастый, я заполню тебя до краев, — угроза была насмешливой и многообещающей. — Но сейчас на кон поставлено нечто иное. Нечто прекрасное, чего я хочу достичь, — Найс сделал паузу. Видимо, эту речь он как-раз прорепетировал. Вдохнул побольше воздуха. Может быть, он и сам не до конца верил своим словам. — Мир во всем мире. Безопасность для каждого. Справедливость. Равенство, — произнес он на одном дыхании, отчеканивая каждое слово, — он снова замер. На этот раз ухмыльнулся. — Да, я вкладываю в эти слова нечто иное, чем доступно другим людям. Но я не даю выбора. У вас, у нормальных, было время остановить войну, — Найс ухмыльнулся снова, еще слаще. — Настало время безумца. Пока вы разрушали жизнь своей же жестокостью, я ею научился управлять. Этот мир больше не принадлежит никому из вас. Это мой мир. Мир, в котором я буду счастлив и заставлю быть счастливыми других. Знаю, у тебя есть на все свое маленькое несносное мнение. Я впишу тебя с свою жизнь силой, если это потребуется. — Знаешь, мне еще никогда не угрожали такими жуткими вещами, как общее будущее, — предел честности был достигнут. Май снова коснулся пальцами удавки на левой руке. Вздохнул. Проверил дверь, была ли она закрыта капканом. Найс внимательно следил за каждым его движением. Май не отпускал ручку закрытой двери. Нужно было бежать, чтобы дать импульсивному садисту выжить. — Найс, я был там, возле клиники. Я бросил тебя, когда тебе угрожала опасность. Как бросил умирать на полу в Примавере. — Разве я могу винить тебя за мерзкий характер, которому симпатизирую все больше и больше? — похоже, Найс не огорчился. Между ними было что-то большее, чем банальное доверие. Он подошел со спины, положил руку на руку Мая. Он дышал почти в затылок, щекоча кожу. Вставил свой ключ. Повернул ручку двери, плотно обхватив чужие пальцы. Его рукав приподнялся, оголив современный дисплей часов. На них отразилось время рассвета. — Май, нам придется немного прогуляться. Я собираюсь сделать нечто странное. Я должен заключить сделку, к которой шел все эти месяцы. Эта сделка поможет уничтожить не геноцид, а самих миротворцев на корню. Вместе с Эвелин. Все сложилось лучше моих смелых представлений. — Так действуй, — Май вышел в тихий коридор. — Твое самовосхваление отложим на потом. — Верно, — Найс тоже вышел из комнаты. Взял Мая за руку. Без никакой уверенности в себе. Одним лишь мизинцем. Найс не выглядел старше своего возраста, наоборот, в его глазах детская непосредственность не теряла блеска. Просто сейчас тонкие черты лица были украшены усталостью. Сейчас к усталости добавилось нечто тоскливое. Так смотрели люди, желавшие сбежать даже от самих себя. Найс закрыл дверь, оставив свет включенным. Его лицо погасло в темноте засранного коридора. Они вышли и замерли на крылечке. На улице стало светлее. Найс откинул голову и посмотрел в небо. Закрыл глаза. Вдохнул полной грудью. Словно снова прощался со свободой. Или с миром. Или с самим собой. В мальчишке невозможно было разобраться. Никто бы не смог. Даже Найс. Он пошел вперед, поскрипывая дешевыми кроссовками. Наверное, выкрал их с трупа, когда удалась такая возможность. Он всегда возвращал то, что принадлежало ему. И без вопросов можно было понять, что своим он считал каждый камушек на тротуаре. — Почему тебе не стерли память? — Май догнал его. Он хотел иметь все ответы. Так поступали лишь плохие наемники. Которым было не все равно на справедливость. — Вот так-то лучше, глазастый. Так лучше, — Найс одобрительно похлопал его по плечу. Даже выдохнул с облегчением. Наверное, боялся, что самую важную сделку в своей жизни он заключит в одиночестве. — В мои мысли очень просто влезть. Я открыт для каждого. Сложно вырваться из моей головы не покалеченным. Эвелин хотела стереть мне память гипнозом. С помощью одной пациентки клиники. Переведу для мокрощелок вроде тебя. Это моя территория. После отличного спектакля я вколол сыворотку против ментальных талантов. Лайэр передал свою дозу через Посредника. Я сделал это, чтобы приблизиться к миротворцам. — Достаточно было поделиться со мной информацией, — Май открыто осудил план. — Разве тебе когда-нибудь бывало достаточно? Разве не ты решил стать мне врагом? — Найс подпрыгнул вверх и сорвал ветку с цветущего дерева. Вдохнул её аромат и заколол себе за ухо. Он касался каждой мелочи. Каждой травинки. Он остановился, чтобы нагнуться и потрогать наросший на бордюрном камне мох. Так сильно он любил свободу. — Май, ты катастрофа моего мира. Я доверил тебе единственное, что мог. Твою жизнь. Я не выстрелил тебе в голову и не запер в клетке. А ты отдал миротворцам то, что ограждало мир от геноцида. Ты дал им свою кровь, и теперь моя сестра умрет бессмысленно. — Я дал Эвелин Гуд шанс доказать, что она не обезумевшая оппозиционерка. — Она моя сестра, Май, — Найс поднялся. — Конечно, она обезумевшая оппозиционерка. — Но она осталась жива после принятия биологического оружия, — Май быстро оправдался. — Твоя кровь неспособна сделать талантов людьми, — Найс как-то отечески улыбнулся. — Моя кровь смогла сделать человеком даже мертвеца, — Май напомнил про жизнь Эвелин. — Май, Май, Май, — Найс горько рассмеялся, обнял его лицо и поцеловал в щеку. Прижал его голову к себе. Хватка была такой крепкой, что можно было вырваться, лишь сломав ему обе руки. Затем Найс отстранился ровно настолько, чтобы рассмеяться в поморщившееся лицо Химеры. Трагические сопли неугомонного садиста были немного некстати. Найс снова вдохнул полной грудью. — Глазастый, если беспорядочно тыкать пальцем в небо, можно угодить в какую-нибудь непроходимую задницу. Через час после съемок Эвелин стало хуже. Миротворцы увезли её и спрятали. Моя сестра умирает. Биологическое оружие сработало. Май пошатнулся. Но ему не дали оступиться крепкие объятия. — А сейчас ты должен протрезветь, — Найс говорил убедительно. — В моем идеальном плане произошла одна очень маленькая неприятная накладка, с которой я непременно справлюсь. — И эта накладка снова носит мое имя? — в этот момент Май понял, насколько его проспиртованное дыхание отличалось от запаха цветов, исходивший от веточки за ухом Найса. Все вокруг искажалось. Может быть, искажалось даже восприятие самого Найса. Но трезвость обрушивалась лавиной, сметая даже рассудок. — Найс, ты пришел, чтобы всю ответственность за геноцид на меня переложить. Отличный способ оправдать себя. — Это выглядело бы глупо. Ты моя ответственность. За каждое твое действие я несу ответ. Твой закон — я, глазастый. — Сначала понеси ответственность за свое бездействие, — обвинение легко сорвалось с губ. — Ты был во всем прав. С самого начала я искал способы завоевать доверие Эвелин. Все было так, как ты сказал, — Найс погладил его по щеке. — Моя сестра была лидером миротворцев и обладала передовой информацией. Помнишь, Эвелин назвала этапы вакцинации населения, но умолчала о самом последнем? Я должен был знать, Май. Я должен был знать все об оружии, которое собирался остановить. Знать о масштабах бедствия. — И каким же будет третий этап распространения? — Май напрягся от подаренной нежности. — Третьего этапа не будет. Его не существует, — Найс опустил руку и сделал шаг назад. Они стояли в каком-то небольшом сквере. Это была зеленая площадка. Несколько деревьев, скамеек, зацветших кустов. Жаркий май одарил колючий мир своим теплом. Найс сел, широко расставив ноги. — Биологическое оружие не требует поголовного прививания. Оно заразно. Достаточно привить лишь долю населения во всех уголках планеты, чтобы запустить цепную реакцию. Вколов Эвелин настоящую вакцину, ты не отсрочил геноцид. Ты его запустил в ускоренном режиме. Миротворцы должны привить население до разоблачения. Значит, времени не осталось. — Но ты знал, что я буду действовать, — Май чертыхнулся. — Вопреки тебе. Вопреки всему. — Я предусмотрел действия всех врагов, — Найс замолчал. Он не выглядел раздосадованным. Скорее, он был рассудительным Бубновым Тузом. — Тебя я врагом не считал, Май. В этом заключалась моя ошибка. Из-за тебя мои инквизиторы не смогли отнять девчонку с регенерацией у Эвелин. Но ты пошел дальше. Отдал то, что я так оберегал, в руки врагов. Ты стал единственной и непоправимой ошибкой в войне. — Брось, теперь все стало намного проще. Достаточно уберечь мою регенерацию до смерти Эвелин, — Май прошел по бордюру, расставив руки в стороны. Впрочем, ему не нужен был баланс. На тренировках их заставляли переносить тела раненых солдат на плечах по краю обрывов. Май остановился. Нога соскользнула. Май подошел к скамейке и сел рядом с Найсом. — У миротворцев была моя кровь всего лишь на одну вакцину. Будет лишь её очаг размножения — Эвелин Гуд. Старик выведет заразу, как вывели когда-то чуму. — Миротворцы торопятся, Май, — Найс мотнул головой. — Вакцину создадут без твоей крови. — Я слышал о побочном действии другой регенерации, — Май тоже умел спорить. — Верно. Регенерация девочки – это второе поколение твоего вируса, — с каждой минутой разговора лицо Найса становилось мрачнее. Он все время поглядывал на дисплей часов. Наверное, боялся, что важная сделка могла сорваться. — В ряде экспериментов регенерация той девочки не вывелась из человеческой крови, а прижилась в ней и необратимо изменила свойства. Миротворцам сейчас плевать на погрешности. Погибнет все население с четвертой группой крови. Вместе с талантами погибнут многие люди. — И какая группа крови у Старика? — в сердце даже не кольнуло от жалости. — Да я понятия не имею, — Найс сразу уловил нотку издевки в вопросе. — А какая группа крови у тебя? — улыбка сползла с лица Мая, когда все встало на свои места. Найс лишь зацокал языком и замурлыкал тюремную песенку.Пусть меня полночный скорый своим светом озарит…
— Четвертая положительная, — Май перебил нарастающее ликование. — Эвелин возобновила охоту на мою кровь, потому что другая регенерация убила бы тебя, — Май положил холодеющие руки на лоб. Жаркий месяц не баловал теплом по ночам. Солнце еще только-только просыпалось. Как просыпалось здравомыслие в голове Мая. — Эвелин не убьет тебя. Как бы миротворцы не торопились, Эвелин не позволит им задействовать кровь той девочки. Может, воскрешение и повредило ей рассудок, но не настолько. Она не рискнет людьми. — Я рассчитывал на это, Май, — Найс опустил глаза. — Но Эвелин больше не у руля. — Как они вообще заставили регенерацию убивать другие вирусы? — Май вскочил с места. — Никак. Регенерация не убивает вирус талантов, — Найс пошарил по карманам, но тут же вспомнил, что переоделся. Наверное, доказательства важных деталей остались в крохотной комнате с зассанным коридором. Найс тоже встал со скамьи. Подошел к Маю поближе, взял его остывающие на холоде руки и выдохнул на них свое мизерное тепло. Им не нужны были доказательства. Только враги могли безоговорочно поверить друг другу. — Май, ты должен кое-что знать о моей маме и её экспериментах. Биологическое оружие — это идеальная смесь трех компонентов. Первый – вирус таланта, снижавший температура тела. Вытяжку из такой крови всегда добавляли в популярные среди нелегалов пластыри. Второй компонент — мощный универсальный синтетический антивирус, сжиравший все, чего не должно быть в организме человека. Жаропонижающее замораживало и ослабляло вирус таланта, чтобы понизить его сопротивление, а антивирус его убивал. Мама надеялась, что создала лекарство. Проблема оказалась в том, что организм талантов сопротивлялся стремился вернуть комфортную температуру. Вирус не успевал заснуть. Тогда мама подселила к ним регенерацию. Она не давала жаропонижающим клеткам крови погибнуть раньше вируса. — Прозвучало, как рецепт отличного лекарства, — Май вернулся к первоначальной идее. — Это могло звучать рецептом лекарства, но не прозвучало, — поправил его Найс. — Во время лечения в крови вырабатывался опасный токсин. Май, нельзя убить вирус, не убив тело. — Но в людях нет вируса, — Май оспорил выводы. — Почему должны погибнуть люди? — Будь это твоя регенерация, она бы просто вывелась из людей со временем, — Найс снова нервно перевел взгляд на часы. Ничего не происходило. — Вирус той девочки подселяется к людям с четвертой группой крови. В инкубационный период регенерация, антивирус и жаропонижающее размножаются. В конечном счете, температура тела просто падает до критической отметки. Люди с четвертой группой крови не могут вывести из себя регенерацию. — Где ты вообще взял эту девочку, Найс? — Май чувствовал, что еще не дошел до сенсации. — Она была пленницей трущоб, я спас её и Лайэра, — Найс повторил свои слова так, словно верил в них. Значит, это была правда. Частичная. Правда, повлекшая за собой гибель людей и талантов. Правда, жгучую часть которой скрыли за ложью. — Я спас девочку, потому что у неё на руке был штамп из лабораторий, закрывшихся десять лет назад. Её биологический возраст – четырнадцать лет. Подожди минутку, — Найс отошел. Отошел буквально на несколько секунд, чтобы отправить кому-то сообщение. Он явно не ожидал, что его кинут в самом финале истории. Он вернулся, немного замялся, вспомнив, на чем остановил рассказ. — Я добрался до копий маминых экспериментов, порывшись в трусиках Эвелин, — вряд ли это было образным выражением. — Когда Старик запретил маме использовать твою кровь для экспериментов, она посчитала отличной идеей создать себе свою регенерацию. Не с плохими целями. Ей хотелось научиться лечить людей. Болезни, на которые мир не нашел ответа за двести лет кровавой войны. Регенерация девочки действительно смогла лечить людей. Но лишь немногих. Тех, кто был наиболее близок к крови талантов. Четвертая группа крови, но с положительным резусом. — Твоя мама скрыла эксперимент, чтобы избежать скандала, — Май усмехнулся трусости. — Она создала лекарство только для части населения людей. Для тех, кто похож на талантов. — Она не успела завершить исследование, — Найс снова отвлекся на запись. — Она была слишком занята. Сначала разводом с отцом, затем воспитанием детей, созданием миротворческого корпуса. Она даже добилась перемирия. Лишь в конце своей жизни ей удалось распознать, что талант – это просто вирус, — Найс со злостью сплюнул на брусчатку. — Она боялась талантов, но верила в их силу. Силой оказалось чертово заражение. Силой, в которую она верила, оказалась болезнь, — Найс замолчал. На этот раз надолго. Потому что он был психически нездоровым мальчишкой, родившимся у героя человечества и первой леди миротворцев, жестоким садистом, выращенным сумасшедшими талантами, справедливым правителем, подарившим Примавере порядок, безудержным любовником, поймавшим в объятия легендарного убийцу. Найс разжал кулаки. — Мама не хотела, чтобы мир узнал о вирусе. Ей было больно. Все её мечты о лучшем мире для всех рухнули. А потом она выяснила, что вирус мутировал. Перемирия не могло быть, пока существовала угроза. Тогда мама попыталась создать чертово лекарство для талантов. Оно у неё тоже не вышло. Во время экспериментов она сразу поняла, что лекарство на крови той девочки будет убивать не только талантов, но и людей. Вместе с тем она знала, что Старик никогда не отдаст ей безопасную регенерацию Химеры. Старик бы не согласился с геноцидом. Тогда она приказала самому верному другу, своему любовнику, растившему Эвелин, уничтожить лаборатории, уничтожить лаборантов и весь экспериментальный материал. Чемодан со своими исследованиями она завещала мне. Мама хотела, чтобы я довел её дело до конца. Она хотела, чтобы биологическое оружие с твоей регенерацией создал я. Еще ребенком я был расточителен на жестокость. На эксперименты с болью. Мама надеялась, что я направлю свой гнев на того, кто присвоил моего отца себе. — Ты дал ей поводы для разочарования посерьезней, чем отмена геноцида. Сходим к ней на могилу, расскажем, с какой страстью ты поглощаешь меня? — Май не умел стелить солому для падающего человеческого духа. Глумление над трупом. Пытки и издевательства. Незаконные жестокие эксперименты. Обман отца. Сговор с психиатрической клиникой. Убийство всех жителей трущоб. Желание казнить сестру. Вряд ли мама Найса представляла, как далеко мог зайти маленький Эйсин. Май не сказал ничего из этого. — Девочка с регенерацией должна умереть. Видимо, доктор Бейкер хотел избавиться от девчонки, пока до нее не добралась Эвелин, и отвез её к каннибалам в трущобы. А ты её там и нашел. Страшно представить, какие еще эксперименты доктор Бейкер вывез, а не уничтожил. Я должна узнать о себе правду. Чертова Онора Бейкер и её спящий талант. Она могла быть бомбой замедленного действия. Могла быть очередным неуничтоженным экспериментом. — Что-то не так? — Найс прищурился. — Если тебе что-то известно, самое время сказать. — Ничего, — Май ответил ложью на ложь. Нужно было добраться хотя бы до копий записей. — А ведь в нашей ситуации есть кое-что прозаичное. Девочка с регенерацией была создана по твоему образу и подобию, из твоей крови, — Найс усмехнулся, когда он разделил ответственность за знание о геноциде пополам со своим врагом. Наверное, так и поступали моральные уроды. Все отягощающее они взваливали на тех, кто был вынужден этим отягощаться. Найс снова заулыбался. Беззаботно. — Глазастый, ты можешь считать себя отцом предстоящего геноцида. Неужели ничего не дрогнуло? Или ты не готов стать папочкой? — Я не готов стать отцом уже много лет, к сегодняшнему дню я максимально близок к этой идее, — Май нервно облизнул губы. Подошел к автомату с напитками и засунул найденные монетки в приемник. Для кофе не хватало еще нескольких. Май пнул ногой по пластику. Надел капюшон на голову, почувствовав, что в конец похолодало. Найс смотрел на это взглядом, полным снисхождения. Это было его фирменное отношение к убийце. Май знал свою ошибку. Нужно было сосчитать деньги, прежде чем тратить последние. Но он никогда не смотрел наперед. Стоило признать, что долгосрочные перспективы хаос не поддерживал. Май щелкнул Найса по носу. — Малыш Найс, один ребенок у меня уже есть. Больше не надо. — Еще я узнал подробности экспериментов с воскрешением, — Найс заинтересовывал. — Последнее время меня начало мутить от подробностей, — Май не поддался провокации. — Как скажешь, — Найс достал монетки и закинул недостающую сумму в приемник. — Нет необходимости подтирать за мной, — Май отхлебнул. Кофе был отвратительным. — О моем плане ты должен услышать от меня, — голос мальчишки стал неестественным. — Я умею читать по глазам, — Май отпил еще немного. Даже последний дурак мог бы составить общую карту происходящего. Даже Химера мог научиться искать информацию между строк. Май подошел ближе к Найсу. В больших серых глазах виднелось отражение забитого в угол зверя. — Девочка нужна была тебе для экспериментов. Ты хотел пойти дальше мамочкиной юбки и создать то самое лекарство. Если бы таланты стали людьми, геноцида бы не случилось. Создав лекарство, ты остановил бы войну. Ты бы стал героем для всего мира. Равенство. Одну справедливость на всех. Единство законов. — Нет, — коротко ответил Найс. — В случае такой победы мое имя бы смешали с грязью. — Нет? — Май почти поверил. — Тогда чего ты пытался добиться с первого нашего ужина? — Я надеялся узнать точный состав регенерации. Мой лаборант мог бы предотвратить катастрофу. Но, по какой-то неведомой мне причине, из Примаверы сбежал Микки, а не он, — Найс не удержался об обвинения. Сейчас он явно отбросил взбалмошный характер в сторону. Расчетливость Бубнового Туза снова строила войне козни. — Мой лаборант мог разработать антидот, но ему была нужна база. Я добыл эту базу. Теперь у меня нет ни девочки, ни лаборанта. У меня нет даже времени сесть и подумать. — Антидот — это цепная реакция, которую ты хотел бы запустить. На крови той девочки ты хотел научиться уничтожать регенерацию, — Май сделал глубокий шаг назад. Он словно почувствовал, как его вытягивало из пустоты. Может быть, он окончательно протрезвел. Не от алкоголя. От аромата жасмина. — Твой план предполагал, что миротворцы получили меня. Что я позволил им забрать мою кровь. В твоем чертовом плане я был изначально мертв. — В половине моих планов мертв даже я, — отрезал Найс. — Однажды до тебя бы добрались. — Я бы никогда не дался им живым, Найс, — еще один шаг был сделан интуитивно. Шаг прочь. Подальше от этого маразма. О доверии здесь только лгали. — Но ты бы не смог убить себя при необходимости, — у талантов был изъян. — Для этого ты был рядом, — у талантов была еще и надежда. — Нужно было стрелять в голову. — Нет, — Найс усмехнулся. — Это был лишь один вариант из множества. Я бы не допустил, чтобы тебе сделал больно кто-то кроме меня. Дай мне Библию, и я поклянусь на ней. — Я твоя Библия! — Май ткнул себя в грудь. — Клянись на мне. — Прижми свою аппетитную задницу к моему члену и прекрати дергаться, — Найс силой развернул его к себе спиной и не отпускал. Это было не объятие. А захват. Видимо, что-то снова шло не так, раз Найс занервничал. Он не мог позволить себе отпустить Мая. Поэтому сильно тряхнул и сжал еще сильнее. — Я собираюсь решить все проблемы поочередно. Дай мне информацию по Стоуну. Видимо, вы оба облажались в Примавере, раз я не вижу перед собой Сильвера и Брэина. Что произошло между тобой и Стоуном? — Между нами произошло намного меньше, чем между вами, — прошипел Май. Найс сжал еще сильнее. Боль в затрещавших суставах дала понять, что бой был глупым. — Сильвер мог погибнуть, — Май упустил тонну подробностей. — Стоун ушел с Микки. — Боже, я знаю этот взгляд, глазастый, — Найс резко отпустил его. Он говорил с улыбкой в голосе. Даже хитро погрозил пальцем. — Ты защищаешь Стоуна. Как же он облажался так сильно, что сам Химера заступился за него? Как же он облажался, что ты его от меня под крылышком Микки? — Найс указательным пальцем провел по губе. Драматичное счастье нарисовало на его лбу продольные морщинки. — Боже, Май. Как же ты прекрасен. Если ты убьёшь Стоуна, навсегда останешься один. Май ничего не ответил. — Сильвер ни за что бы не погиб, ты не знаешь этого коротышку, — Найс прекратил ёрничать. — А с Микки ты облажался. Он еще не был готов к масштабной войне. — Кто такой Ной и как его Ковчег связан с геноцидом? — Май требовательно протянул записку. Найс пробежался глазами. Так, словно шифровка для него сенсацией не стала. — Лайэр принес сообщение не по адресу. Впрочем, все равно опоздал, — Найс поднес зажигалку к записке и сжег её. Точнее, расплавил. — Ной — это один из подельников моего Картера. Они были друзьями детства, но их пути разошлись. После убийства старого лагеря миротворцев Картер, как оказалось, создал Апокалипсис. Ной остался верен своим идеалам и поддерживал деятельность корпуса. Моя Эвелин помогала ему, чем могла. Доктор Бейкер тоже содействовал. Со временем идея Картера о конце света провалилась, он решил прикрыть лавочку и присоединился к миротворцам. Когда ты убил Эвелин, разрушил эту святую троицу. Мою сестру воскресили. И воскресла она в плохом настроении. Она проснулась с желанием уничтожить талантов и заняла место лидера. Картер выкрал для неё копии записей миротворцев из главного штаба Тотал Ликвидэйшен. Ной прибыл в Примаверу как телохранитель Картера, думаю, по приказу Эвелин. Она хотела поймать Химеру на живца. Если бы она не скрыла воскрешение от нас, мы бы не совершили многие из ошибок. — Мы бы совершили другие, — Май с пониманием закивал. — Каждый хотел, чтобы война вертелась лишь вокруг него. Все закончится тем, что мы разорвем мир. Будет Апокалипсис. — После бунта в Примавере я перерезал горло Картеру у всех на глазах. Ной сдался, а я сохранил ему жизнь, — Найс продолжил говорить. Времени у них явно было с запасом. Наверное, Найс никак не мог поверить, что его кинули с важной сделкой. — Ной бы прекрасно вписался в состав моих инквизиторов. Но пришел приказ о переводе Ноя в Инверно. А теперь он очень настойчиво приглашает меня на встречу. Это не первое письмо от него. — Сильвер и Брэин, если выжили, как раз едут в Инверно. — Пианист и цветовод, — Найс задорно развел руками в воздухе. — Ты сам сколотил свою команду, — Май пожал плечами. — Ты ведь Бубновый Туз, пусть даже очень хреновый. Свяжись с крестовой мастью напрямую. Тюрьмы поддерживают друг друга. — С одним бриллиантом я не смогу подтвердить масть и ранг, — Найс топтался на месте. — Может, не стоило так разбрасываться важными вещами? — Май пожурил ребенка внутри Бубнового Туза. — Может, Ной не использовал свое последнее свидание? — Май не сомневался в умениях Найса использовать все возможности. Просто он очень-очень хотел, чтобы хоть одна проблема решилась легко и непринужденно. Каким-то седьмым чувством он осознавал, что чем дольше находился на площади с Найсом, тем сильнее увязал в очередной катастрофе. — У Апокалипсиса наверняка есть шпионы в Инверно. Попробую выяснить. — Насколько я знаю, свое единственное свидание Ной потратил на недавний разговор с Эвелин, — Найс остановил его. — Я не смог выяснить ничего об их встрече. Это слепое пятно. — Ты хочешь идти в Инверно с рангом восьмерки, с личностью беглого инквизитора Найса, — Май взял руку Найса и приложил к своему лбу. Нужно было остыть. Прохлада впервые показалась ему приятной. Он хотел вырваться, но проваливался в беспамятство. Ему стало невыносимо, ведь он прекрасно знал, что совершил недопустимое. Он забеспокоился о человеке. — Ты же помнишь, что ты все еще смертен? Я тебя воскрешать не стану. — Ной был близок к верхушке миротворцев, пока Эвелин воссоздавала биологическое оружие, — промурлыкал Найс. Он убрал ладонь и совершил контрольный поцелуй в лоб. Он словно был ледышкой. Звенящей. Прозрачной. Хрупкой. — Если Ной решил заговорить сейчас, значит это будут важные слова. В моей команде лишь один доступный игрок. Я сам, глазастый. — Инверно хоть немного похожа на Примаверу? — теперь Май хотел снова согреться. — Нет, — коротко шепнул Найс. — Я же не устраивал там революцию. — Просто найди Ноя, вырви несколько пальцев и узнай в чем дело, — Май взял себя в руки. — Он не чувствует боли, — Найс виновато прищурился. — Придется договариваться без крови. — Тогда ты будешь беззащитен перед ним, — Май поднял большой палец вверх. — Защита нужна будет не мне, — Найс сделал демонстративный шаг назад. — Что ты несешь? — Май почувствовал, что его взгляд устремился куда-то за спину. — Ты пойдешь со мной, — если лед мог гореть, то только в глазах загадочного садиста. — У меня приказ не ввязываться, — Май жестко отрезал. — Войди в мое положение. — Я войду в тебя в любом положении, — томно кивнул Найс. — Я же говорил, вышла накладка. — Я нужен Апокалипсису здесь, — Май приготовился обороняться. — Я пришел не уговаривать тебя, — Найс снова пригрозил пальцем. Навязчиво и насмешливо. — Зачем же тогда? — кулаки автоматически сжались. — Чтобы прыгнуть с утеса. Так прыгни. Найс взял трубку. Ту самую, черную, похожую на самые старинные телефоны забытых времен. Он приложил палец к губам, попросив Мая немного помолчать. Мурашки пошли по коже. Май понимал, что сейчас совершится непоправимое. Они перешагивали через черту. Найс осознанно предавал Мая. Бубновый Туз решил воспользоваться Химерой. И Стоуна не было рядом. Стоун ни грамма не понимал о том, каково было быть Найсом. Неопытным. Амбициозным. Разрушающимся изнутри. Они не видели беды в глазах восемнадцатилетнего подростка. Его нужно было остановить. Он нуждался в том, чтобы его остановили. — Хочу доложить о беглом заключенном из Примаверы. Джеймс Аверс. Он страдает вампиризмом. Его номер двести двадцать шесть. Да, я хотел бы остаться анонимным источником. Верно, мой номер не отслеживается, — Найс завершил разговор, назвав адрес. Он несколько секунд не поднимал взгляда. Если он научился стыдиться своих поступков, значит, впереди их ждало нечто более скверное. Найс облизнул губы. — В Инверно держись за меня. — Да ты издеваешься надо мной, — Май мысленно заколотил по своему здравомыслию. Звонок Апокалипсиса прервал объяснения. Май включил на громкую связь: — В городе прошел сигнал тревоги. Почему на Джеймса Аверса объявлена облава? Этот талант уже давно мертв, ты пошел в тюрьму вместо него, — глава ненадолго замолчала. Казалось, до нее только-только доходило, что произошла какая-то непредвиденная муть. Где-то зазвучали сирены. Эти сирены подтолкнули её мысли. Она поняла, что Химера попал в ловушку. Поняла, что его сдали. Поняла, что его вели в Инверно. — Не смей, слышишь? Химера, уходи оттуда. Инверно погубит и тебя, и меня. Май хотел сделать шаг назад, но его тело не слушалось. Не нужно было даже оборачиваться. — Я не могу пошевелиться, — Май смотрел на свое отражение в глазах прекрасного, но погрустневшего Найса. Ноги словно приросли к земле. Руки не шевелились. Ноах Шрага был здесь. Уже давно. Ноах Шрага подкрался незаметно, когда Найс отвлекал чувства Химеры. Это ловушка была спланирована с особым изяществом и кощунством. — Да здравствует Король! — Май поприветствовал Ноаха Шрагу, когда тот вышел из-за спины. — Так, слушай внимательно, — глава Апокалипсиса все еще была где-то на связи. — Я вытащу тебя любой ценой. Но Бубновый Туз не должен выйти из Инверно. На этот раз пусть умрет. Найс сбросил звонок, нажав на кнопку часов на запястье Мая. — Прекрасно смотритесь вместе, — нужно было взять себя в руки. — Это мерзко и против законов природы, — Ноах Шрага принял колкость не в том ключе. — И какие законы природы вас подружили? — Май прищурился. Ему было не до смеха. — А вот это уже точно мерзко, — Найс нагло и развязно положил руку на плечо высоченного Ноаха Шраги. Они выглядели неравными противниками. Было легко понять, что Ноах Шрага боялся Найса. Боялся его внутренней силы. Человеческого таланта выбираться из любых неприятностей. Найс снова облизнул губы и закачал бедром, словно танцевал. Так вот о какой сделке он говорил. — Не переживай, Май. Я просто нашел самого сильного таланта, который больше всех боится смерти. Мне была нужна маленькая услуга, чтобы поймать тебя, не избив. — Ты отвлек меня от массовой резни в одном из подпольных казино, — Ноах Шрага прокашлял. — Брось, Май прав, я же назначил тебя помощником, — Найс отпрыгнул и низко поклонился. — Чтобы связать мне руки, — Ноах Шрага отвернулся от наигранного шутовства. — Будто ты хотел искренней дружбы, а не моих бриллиантов, — довольно хмыкнул Найс. — Девочки, не ссорьтесь, — Май даже почувствовал себя лишним. — Запасись сывороткой от ментальных талантов для каждого из друзей, — с угрозой прорычал Ноах Шрага. Его интеллигентность как-то прогибалась каждый раз, когда ему указывали на недостатки. — Маленький Туз, я доберусь до тебя через твоих же друзей. Когда ты будешь ждать этого меньше всего. Ты потеряешь все перед смертью. Имя станет известно всем. Близкий человек. Май сглотнул. Найс заигрывал не с теми врагами. — К счастью, друзей у меня осталось немного, — мальчик не испугался предупреждения. — Верно, ведь Роберт Стоун Гуд сейчас милуется с Майклом Таскиллом где-то в Аризоне, — Ноах Шрага не сдавался. Взрослый мужчина пытался переспорить ребенка. — Но не беспокойся, маленький Туз. мне уже дали задание найти обоих. Эту угрозу я устраню в ближайшие дни. Ищи своего убийцу ближе к телу, — Шрага посмотрел на Мая. — От этих угроз у меня даже член задымился, — Найс лишь снисходительно покачал головой. — Могу воткнуть в тебя нож прямо сейчас, и закончим на этом, — Маю было не до всеобщего веселья. Я не буду тем, кто порежет Найса на кусочки. — Не можешь, — Найс закрыл его рот ладонью. — Прекрасно знаешь, что не можешь. Я буду единственным, кто сможет это остановить. Я буду должен это остановить. На этот раз пророчество зазвучало свирепо. Ноах Шрага не шутил. Он считал Найса врагом. Даже легенда номер один отказалась от кодекса бесчестных наемников ради войны. — Но пока маленький Туз не вывернул кишки господину Ною, земля ему пухом, он нужен живым этому миру, — лоб Ноаха Шраги разгладился. Он словно оправдался за то, что сейчас не мог убить Найса. — Химера, мне приказано удержать тебя любой ценой. Военный лагерь не поступил бы так, будь у нас время. В общем, я отойду на приличное от полиции расстояние. Военный лагерь талантов. — Ты предупредил талантов о геноциде? — Май буквально рявкнул на Найса. — Какого черта? — Чтобы Каид закрыл все границы с человеческой территорией, — Найс сделал важный ход. — Ты навел панику, — Май снова попытался пошевелиться, но не смог. — Да отпусти же меня! — Таланты должны бояться, — Найс не позволил снять контроль. — Это минимизирует геноцид. — Бывшая глава Тотал Ликвидэйшен не удивилась твоему выживанию, — Май многое осознал. — Если через неделю после от начала вакцинации мы не найдем гуманное решение, Тотал Ликвидэйшен сотрут в порошок все очаги заражения биологическим оружием, — Найс перестал улыбаться. Он делал вид, что воевал с заразой. Но он прекрасно понимал, что это было похоже на жертву. Он позволял погибать одним, чтобы выжили другие. Найс был сыном своего отца. Таким же сильным и бездонным. — Это мобилизация заинтересованных лиц. Вот так нужно работать, Май. А не плакаться бывшей подружке о возможном геноциде. — Ты не знаешь Сиерру, — Май почувствовал возмущение от оскорбления подруги. — Достаточно того, что она отказалась от тебя, — Найс не отводил взгляда. — Она идиотка. — Ты знал, что Ноах Шрага сделал со мной два года назад, — Май проговорил это сквозь сжатые зубы. Это действительно было похоже на жалобу. Острая боль разразилась где-то между ребрами. Они не просто перешли черту. Они стерли все грани. Они смешались и потерялись в ошибках. — Ты знал, но все равно позвал именно его. Найс бы так не поступил. — Бубновый Туз был вынужден, — Найс не испытывал угрызений. — Ной согласился говорить только при тебе. Не знаю, какого черта творится в Инверно, но я буду рядом. — Необходимое очень часто лишает человека желаемого. Только что ты лишился последнего. — Но мир ничто без тебя. — В таком случае и оставайся ни с чем, — Май попрощался спокойно. — Я справлюсь один. — Каков план, Май? — Найс улыбнулся. — Ураганом ворваться в жуткую жизнь Инверно? — С тобой же сработало, — Май дерзко съязвил. — Нашел одного Туза, найду и другого. — Ты и его попробуешь соблазнить? — Найс недобро прищурился. — Не советую. Сирены перестали приближаться. Найс начал отступать в кусты, в которых пропал Ноах Шрага. — Не натвори лишнего, глазастый, — проговорил Найс, исчезая. — Я найду тебя. Май хмыкнул, в очередной раз позавидовав человеческому самомнению. Хмыкнул, опустился на колени и убрал руки за голову. Красные точки прицелов растеклись по его телу.