Тюрьма. Весенняя боль 2

9 мая 2315 года.

Был он мифом или легендой, все равно все сводилось к разочарованию в людях. Он был непонятно кем. Непонятно где. Непонятно зачем. Ошейник плотно облепил шею. Иглы влезли под кожу, заставив его дернуться от боли. Май зашипел, выдавив молчаливые угрозы. Химера пытался запомнить людей из отлова по запаху. Ни один из них не нес наследие пороха. Хвоя, немного дешевого одеколона, смола. От кого-то несло псиной. За беглым Джеймсом Аверсом послали дилетантов. На голову налез плотный мешок. Дышать стало нечем. Легкие забились в панике. Кто-то ударил под ребра. Руки заломили, наручники сцепили запястья за спиной, натянув каждую жилку. Май открыл глаза. Глубокий вдох. Ему не нужно было видеть врагов. Лишь чувствовать их страх. Погрузили. Фургон перестал трястись где-то через двадцать минут. Полы в нем были холодные. Май знал систему лучше истории собственного происхождения. Служба отлова привезла его в особый отдел полицейского участка. Замер температуры. Несколько презрительных взглядов. Небольшой спор служащих. Май усмехнулся. Они не знали, кого поймали. Если бы знали, непременно бы сбежали. Его признали талантом. Закрыли. Тот, кто пах псиной, остался в темном помещении вместе с ним. Мешок сдернули. Помещение оказалось хорошо освещенным. Глаза ослепило. В глотку воткнули трубку и залили стакан воды. Закашлялся, когда горло разодрал толстый шланг. Сплюнул на пол. Удар ботинком по лицу прилетел ожидаемо. Вдохнул, подавив ответную реакцию вируса. Его агрессия только сыграла бы на руку людям. В первую очередь, солдат учат поведению в плену. — Кто ты такой? — прорычал голос за спиной. Май промолчал. На шею накинули его же удавку. Он просто не успел её снять. Удушение становилось опасным. Плечи задергались. Глаза зажмурились. Зажмурились на ближайшие десять дней. Потому что он мог перетерпеть даже смерть. И не один раз. Словно сама ненависть схватила его за горло. Острое недовольство прожигало живот сильнее любого пинка солдатского ботинка. Найс подставил его. Вот что уравновешивало терпение. Май упал на спину, но не попытался вырваться. Достаточно было вывихнуть палец, чтобы выскользнуть из наручников. Его руки умели обхватывать потные шеи врагов. Нужно было переждать десять дней. Десять дней до того, как он бы придушил Найса в вагоне. <i>И если ты не двести двадцать шестой, то кто? </i> — Кто ты такой?! — снова загромыхали над головой. Сознание медленно затухало.

10 мая 2315 года.

Стоило бить тебя палками намного сильнее. Церемонию заключения проводили в каком-то подвале. Впрочем, люди любили прятать сокровенную жестокость в норах. Как крысы. Ногти отозвались нечеловеческой болью. Май взвыл, почувствовав мясом холод щипцов. Челюсть свело от нестерпимого крика. Внутреннего. Химеры не должно было быть здесь, но он сам подписался на пытки. Май ударился головой об спинку деревянного сидения. Новая вспышка отразилась перед глазами огнем. Я не пытать тебя собираюсь, а наказывать, ясно? — Кто ты такой?! — этот вопрос никому не давал покоя. Как и молчание истекающего кровью заключенного.

12 мая 2315 года.

Предыдущий день переломал пальцы ног. Каждую фалангу отдельно. Если бы Химера мог позволить себе съесть корочку румяного тоста, он бы сравнил треск крошащихся костей с ошеломительным свежим хрустом между зубов. Запах горячего хлеба. Люди знали толк в извращениях. Но сегодня наступил новый день. Новый день принес старые проблемы. Старые вопросы. Дурацкие воспоминания, в которых сознание закрывалось, прячась от боли. — Кто ты такой?! — снова хриплый нетерпеливый голос отвлекал ото сна. Что с твоими ораторскими способностями? Руки неестественно вывернулась. Сустав за суставом. Немой крик заполонил комнату. Май не слышал голоса. Нужно было забыть себя.

<

b>14 мая 2315 года.</b> Мама, они украли мой голос. Эта шутка прозвучала в голове вполне сносно. Голоса действительно не было, как бы Химера не пытался на себя накричать. Одежды не хватало. Как и ощущения в руках и ногах. Похоже, ему вырвали конечности. Даже после зверской ампутации они продолжали зудеть. Регенерация молчала. Температура поднялась слишком высокая. Талант начинал буйствовать. Май прикусил язык, но не почувствовал боли. Нужно было переждать еще шесть дней. Считать он умел хорошо. Потому что нельзя было не попасть в Инверно. Он сам себе антибиотик. В ход пошли удары по лицу. Чужие кулаки молотили по щекам, словно делали из него отбивную. Язык облизал кровоточащие бездонные десна. Вот теперь все отозвалось болью. Май хмыкнул. Плечи расслабились. Сегодня вопросов не задавали. Люди начинали зверствовать. Их терпение сломалось. Поэтому они надеялись сломать и его.

15 мая 2315 года.

Это был надоевший сон, но Май не помнил, как заснул. Над головой нависал почерневший от копоти потолок полуразвалившейся землянки. Май слишком хорошо знал каждое свое убежище, чтобы понять, что застрял в непроходимой заднице. Чем дальше он шел, тем глубже затягивало его всякое дерьмо. Май зажмурил глаза. Резко открыл и поморгал. Галлюцинации о маме. Лопата. Чертово кладбище, где были похоронены дети вырезанного поселения. Какого-то черта день за днем он углублялся в свою жизнь. Туда он не хотел. Смерть он бы выбрал охотнее. Значит, талантам тоже снятся сны. В голове что-то рухнуло. Нужно было бежать от воспоминаний. Люди что-то ему вкололи. Люди копались в его голове. Осознание новой пытки пришло с опозданием. Май снова попытался прикусить язык и снова не почувствовал никакой реакции. Нужно было забыть все имена. Думать только об одном: поле пшеницы. Взять холодную человеческую ладонь и идти к океану. Ладонь.

18 мая 2315 года.

Глаза открылись. Маленькая одиночная камера-пыточная не на шутку обрадовала. Радость быстро остыла, когда боли в прокушенном языке снова не почувствовалось. Май мог бы рассмеяться, но не почувствовал рта. Был ли у него вообще рот, он уже не знал. — Кто же ты такой? — голос звучал вкрадчиво, почти ластился, притирался к преступнику. Люди не нашли ответа в его голове. Май похвалил самого себя. Химера, двадцать два года, талант — синхронизация с сенсорной памятью человека. Специализация: несчастные случаи. В настоящем — беспринципный наёмник. В прошлом — аналогичная продажная сволочь. Любимое хобби — враг народа. Пришёл стереть мир с лица земли. Шутка снова прозвучала смешно. Пытки становились скучными. Люди не умели. Они не знали, что от боли можно было сбежать. И на обучении в элитном корпусе юнитов этому учили. Но Найс умел догонять сбежавших. Найс знал, как заставить других скулить. Раскаленный прут подошел к коже, подпалил даже волоски. Это уже грозило миру чем-то худшим, чем смерть. Люди выжигали в Химере гуманность. Мы всегда будет возвращать тебя домой. Где бы ты ни был. Хаотичные попытки ускользнуть от пыток все еще удавались. — Что вы там возитесь? — женский голос звучал песней. Вряд ли она умела петь. Жаль. — Если до завтра не заговорит, заставьте замолчать. Скоро очередное отправление вагона. Боль прожженной кожи заставила заорать от боли. Он отвлекся. Не успел. Он почувствовал.

19 мая 2315 года.

Последний день не принес людям много крови. Май практически заскучал. Видели бы его экзаменаторы в элитном корпусе. С переломанными конечностями и почерневшей кожей, с выбитыми зубами и улыбкой на все лицо. Эта комедия медленно везла его в морг. Конец близился. Май решил закончить с фарсом и поговорить с людьми. Губы он свои чувствовал. — Кто вы такой, заключенный? — незнакомый женский голос был приятной неожиданностью. — Джеймс Аверс, — прошептал Май настолько четко, насколько мог. — Я дам показания. — Зря только упрямились, — девушка оставалась за кадром. — Вы могли избежать пыток. — Разве это было бы весело? — Май вспомнил наглую физиономию Найса. Пригодилось. — Встаньте, заключенный, — голос буквально растаял в ушах. — У вас мало времени. Тело пронзило одним ударом напряжения. Май с громким вздохом вскочил на кушетке. С него отвалились провода на присосках. Это была симуляция пыток. Они раздражали болевое восприятие, чтобы выбить информацию. Май знал, что его пульс все время сохранялся ровным. Шею все еще сжимал подавитель таланта. Тело заныло. Тело обманулось болью, но не было повреждено. Химеру тренировали к таким вещам. Химера обучался у самых лучших и скверных. Май накинул на плечи полотенце, вытер пот со спины и уставился в глазок камеры. Мини-робот с тихим жужжанием осматривал его зрачки. Сканировал температуру тела. — Плотно приложите ладонь к идентификатору, — голос девушки принадлежал роботу. Май с подозрением выполнил приказ. Ничего страшного не произошло. Он идентифицировался ложной личностью. Беглым заключенным. Тотал Ликвидэйшен успели влезть в человеческую систему безопасности. Сейчас, когда Эвелин Гуд была на хвосте, это была отчаянная и рискованная мера. Май едва сдерживал ухмылку. Устаревшая директива миротворцев о неприкосновенности личности сыграла ему на руку. Нельзя было осудить без признания. Учитывались лишь добровольные заявления. Добровольность, выбитая жуткими пытками. — Как вы сбежали из Примаверы, заключенный? — голос девушки принадлежал роботу. — Я плохо помню тот день, — Май едва сдержал раздосадованный рык. Из окошка выкатилась ручка и бумага. Нужно было проговорить ответы на вопросы и записать их. Это был очередной тест. Они все еще собирали информацию, хотя времени осталось мало. Май собрался. Сердцебиение должно было сохраняться ровным. — Там был заключенный по имени Николас. Он взял мое тело под контроль, чтобы сбежать из Примаверы. Думаю, он хотел использовать меня в качестве щита, если бы сработали датчики движения, — Май долгим взглядом проводил затухающий зеленый сигнал. Ответ был принят. Ему дали время, чтобы записать это. Рука немного тряслась, выводя буквы. Допрос только начинался. Они пытались раздавить его. Напугать. Понять, с кем имели дело. Понять, насколько сидящий перед ними безумец безумен. — Я хотел сдаться властям сам, но Николас снова нашел меня. Им бы не хватило времени доказать обратное. — В сквере были камеры, — девушка сохраняла тон. — На видеозаписи был кто-то еще. — Камеры, — голос дрогнул. Май быстро собрался. — Там был человек. Он вам позвонил. Найс устроил облаву на Химеру под камерами. Маленький сучий выродок облажался. — Николас хотел убить вас, как свидетеля побега? — люди научились задавать вопросы. Правильные вопросы, на которые было сложно придумать ответ. — Я не знаю, — Май прикусил губу. Детектор показал, что он лжет. Нужно было списать все на страх и растерянность. Май понятия не имел, как нужно было испугаться, чтобы ему поверили. В голове всплыли два пера на спине Найса. Его гордый знак неискоренимых инквизиторов. Сердце забилось чаще. Май был доволен собой. Остались лишь секунды на размышление. Найс бы никогда не налажал, место под камерами было выбрано специально. Нужно было додуматься до его гениальности. Или рассказать правду. — В тот вечер я выпивал в баре, — Май удостоверился, что детектор лжи горел зеленым. — Потом я случайно встретился с человеком, и он предложил мне прогуляться. Я был сильно пьян. Меня привели в сквер. Тот человек с самого начала знал, что я талант. Он хотел сдать меня полиции. Николас был с ним заодно. Скорее всего, как раз он и заставил того человека привести меня в чертов сквер. Май нёс какую-то чушь, вырывая воспоминания из контекста. Важно было верить в свою ложь. Все датчики загорелись зеленым. Несколько ярких вспышек ослепили его. Свет пробивал даже плотно сомкнутые веки. В комнате раздались непонятного рода звуки. Как будто глухонемых собрали в один оркестр и выдали инструменты. Чтобы они сыграли симфонию. Именно это слово всплыло в голове. Провели какой-то анализ. Шум стих. На экране вышли результаты по взятой крови. Поддельные анализы Джеймса Аверса. Тотал Ликвидэйшен успели. Личность была доказана. Бюрократия проиграла. — Вы отлично держались под пытками, — женский голос стал более въедливым. — Это было приятнее, чем разговор с людьми, — Май старался отвечать правдой. — Так десять дней вы терпели боль из-за эгоизма? — ему не верили. — Вы сумасшедший. — Я талант, — лениво подытожил Май. — Вы не дадите мне немного крови? В горле пересохло. Проигнорировали. Если бы время не поджимало, они бы провели полное расследование. Но они ожидаемо переложили ответственность на плечи тюремного Туза. — Следы ментального вмешательства были обнаружены при сканировании головного мозга. Талант контроля тела, которым обладал Николас Ноах Шрага. Показаниям сбежавшего заключенного присваиваю статус доказанных, — осторожность людей настораживала. Послышался шорох перебираемых бумаг. Шепот, который нельзя было разобрать. Люди решали, стоило ли давать шанс беглецу. Близился самый опасный вопрос. И непременно они его задали. — Заключенный, каким талантом вы обладаете? — вопрос был сложный. — Талантом влипать в неприятности, — здесь пришлось сказать правду и замереть. Он ничего не знал о покойном Джеймсе Аверсе. Вспомнив бирку, он понял, как облажался. № 226 Диагноз: шизофрения. Преступление: вампиризм. — Он надолго усваивает чужие способности, выпивая кровь, — другой голос произнес важный секрет вслух. Наверное, время действительно поджимало. — Закрывайте уже дело. — Верно, не просто так я же стал вампиром, — цепко прошептал Май. Все встало на свои места. Джеймс Аверс шизофреником он явно не был. Скорее, экспериментатором. Он опередил время. Май смотрел на зеленую точку без отрыва. Люди любили, когда таланты убивали талантов. Это Май знал точно. Но сейчас эти люди никак не могли принять решение, брать его в Инверно или нет. Сердце с трудом сдерживало ритм. — Номер двести двадцать шесть, следуйте указателям к камере ожидания. Кто-то громко шлепнул на бумагу печать. Примавера многому научила. Май был уверен, что собранное досье непременно бы попало в руки Крестового Туза. Проблемы еще только выстраивались в грандиозную очередь. На руке застегнули браслет со штрих-кодом. Людей обмануть удалось, зная порядок. План удался. Наступила ночь. Отправления не произошло.

20 мая 2315 года.

Утро подкралось в кромешной тишине. Май не почувствовал приближения военных. Они зашли спиной вперед, как требовал устав. Лишь один смотрел перед собой. В глаза убийцы. Они встречались впервые. Служащий сравнил фотографию, рассмотрев её через прибор. Свет падал то на живое лицо, та на изображение. Военный вел себя отстранённо, словно исследовал куклу. Май приложил палец с отпечатком под своим именем. Человек кивнул самому себе. Вышел спиной вперед, и в этот момент развернулся второй. Второй подошел к Маю вплотную. Развернул бумаги перед собой и что-то громко замычал. Всмотрелся в фотографию. На этот раз более дотошно. Он только пытался вести себя незаинтересованно. Вторил первому. Но Май чувствовал какую-то личную неприязнь. Ему желали смерти. Май не стал бесить его еще больше. Штрих-код с руки сняли, заменив обычной биркой. На бирке красовался излюбленный номер. Двести двадцать шестой. Второй военный никуда не ушел. Мая развернули лицом к стене. В этот момент по шороху одежды стало понятно, что повернулся третий. Тот, кто не должен был видеть лицо заключенного. И только после этого второй покинул комнату. Руку неприятно вывернули, сверив номер на запястье с номером в документах. Это были самые опасные бумаги. Полное досье заключенного без имени и фотографии. Лишь безликий номер. Информация разделилась на три части и разъехалась в разные уголки мира. Третий военный вышел, развернувшись спиной к заключенному. Смельчак. Смельчаки никогда не жили долго. Май снова сел на железную кушетку. Все, что происходило месяцы, свершалось в мгновения. Красные точки с потолком осветили тело Химеры. Автоматическая дверь отъехала, выпроваживая засидевшегося преступника. Май прошел по безлюдному коридору с высоким потолком. Три этажа, не меньше. Перед ним стоял сканер. Приложил руку. На терминале сформировали корешок. Он высветился на мгновение и разлетелся по нужным инстанциям. Номер, приговор, преступление. Дело было сделано. Пришло время поездки. По инструкции Май опустился на колени и сцепил руки за головой. Вокруг выросла решетка. Пол задрожал, опускаясь вниз. Кусок плиты служил лифтом для перемещения заключенных. В подземелье его скрутили и вжали лицом в мокрый пол. Над головой четко произнесли номер. Небольшая заминка объяснилась многозадачностью служб. Колени заныли. Пол пах мочой. Настроение стремилось к нулю. Послышалась вибрация. Подъехал фургон. Солдаты выбежали и окружили его. Май видел только грузные ботинки. Первый конвой прибыл, чтобы доставить его на станцию. Кто-то один подошел и снял с шеи ошейник. В голову уперся ствол. Май медленно поднялся на ноги и в полусогнутом положении завалился на пол в фургоне. Стоило выехать из подвала, как запахло лесом. Его много раз перевозили, пока пытали. Просто камеры соорудили идентичными друг другу. Обманывали. Май смирно ждал приезда. Ждать пришлось несколько часов. Ноги затекли и загудели. Он сжал зубы, когда не почувствовал ностальгию по заключению. Снова все пошло по наклонной. Снова он понятия не имел, что искал, что должен был найти, и до чего бы дошел. Одно имя: Ной. Май глубоко вздохнул. Его не били. Не пытались унизить. Люди вели себя как-то по-человечески. Это свойство сохранилось лишь у единиц. Автомобиль плавно остановился. Ему позволили медленно выползли из фургона и размять ноги. Люди сочувствовали приговору. Прошло слишком много дней в войне, менявшейся за секунды. В мире творилось неизвестно что. — Встать! — монотонный голос компьютера донёсся из микрофона. Май лишь выпрямил спину в ответ на приказ. — Заключённый. Номер. Двести. Двадцать. Шесть. Медленным шагом войдите в вагон и положите обе ладони на сенсоры. Началось. Волнение расползлось по животу. Май обернулся вокруг своей оси. Огромный черный поезд напоминал червя, пожиравшего души. Через бутафории окон не просвечивалось ничего. Изнутри сочился мрак. Незнакомое переживание снова стянуло мышцы живота и отпустило. Больше люди не имели над ним власти. Дальше решение принимал представитель Крестового Туза. Только талант имел право убить таланта. На месте него Май бы позволил себя расстрелять. Дверь не открывалась. — Заключённый. Номер. Двести. Двадцать. Шесть. Медленным шагом войдите в вагон и положите обе ладони на сенсоры. Второе предупреждение прозвучало с большей угрозой. Май оглянулся вокруг себя. Перрон был светлым и чистым. Никакой скотобойни здесь и не пахло. Возможно, это была пригородная станция. Поезд мог ездить кругами день за днем, подбирая талантов на одном и том же месте. Май медленно двинулся к закрытой двери. Чем дальше он шел, тем очевиднее становились коричневые разводы крови на полу. Темная дверь вагона состояла из кровоподтёков. Цвет несбывшихся надежд. Цвет освобождения. На этой станции немногих запустили внутрь. Засохшая кровь была свидетелем жестокости. Дверь все-таки отъехала. Май вошел в устрашающую пасть безлюдного вагона. Он почувствовал облегчение. — Заключённый. Номер. Двести. Двадцать. Шесть. Опознан. Пожалуйста, оставайтесь в тамбуре до начала движения. Отправление через три минуты одиннадцать секунд. Ураганом ворваться в жуткую жизнь Инверно? — Жизнь, власть, возмездие, — прошептал Май одними губами. — Давай, Май, действуй. Тяжелая дверь со скрипом села на место и щёлкнула массивным замком. В полутьме включились сканеры. Май приложил ладони к теплой панели. Забористое дежавю проиграло в голове похоронный залп огня. С потолка что-то капнуло и мазнуло по носу. Пахло неприятно. Еще одна капля сорвалась и разбилась о панель. Май медленно поднял голову. Толстый слой паутины был пропитан кровью. Она сочилась багровеющей тяжестью. Под потолком была натянута сетка. Было сложно понять, сколько свежих тел было спрятано над ней. Всплеск адреналина в крови. В какой-то запоздалый момент Май понял, что не был один. Он совершенно не почувствовал присутствие чужака. Обернулся. Ему ничего не говорили, ни о чем не спрашивали. Просто наблюдали со стороны спины. Незнакомец был молчалив. Его лицо терялось в пыльной темноте комнаты. Тусклый свет сканеров едва освещал контуры стен. Вагон качнулся, машинист проверил тягу. Вместе с этим покачнулась уверенность. Железо издало стон, наполнивший легкие леденящей тоской. Талант в темноте не двигался. Наблюдал. Он был огромным. — До закрытия дверей осталось тридцать секунд, — предупредил голос из микрофона. Включили питание ламп. Май поклялся, что ни при каких условиях не посмотрит наверх. Еще одна капля упала с потолка. Такая жирная, грузная, словно обволокла кусочек отрезанной плоти. Май поклялся, что теперь не посмотрит и вниз. Незнакомец глубоко вдохнул, наклонился и поднял то, что упало с потолка. Бросил это в сторону. Май сделал шаг назад и с ужасом понял, что пол был скользким. А по лицу незнакомца, по его потной шеи, голым рукам была размазана кровь. Май уперся спиной в дверь, наблюдая за следившим за ним талантом. Его руки были испещрены шрамами и незажившими ожогами. Свирепый гризли. Убийцы Инверно отличались особой серьезностью. Убийца словно обиделся на такие мысли и бросился на Мая, оторвав его от двери и снова ударив спиной. Если бы хотели убить, не пустили бы в вагон. Но они подождали, чтобы замок защелкнулся. Значит, хотели увидеть что-то. Например, его способности. Май в пол силы ответил на вызов. Драка была недолгой. Незнакомец выставил ладонь вперед, приказав отступить. Май с подозрением прищурился. — Имя, возраст, талант? — голос незнакомца был неприветлив. — Май, двадцать три года, активного таланта нет, — Май попытался быть крайне вежливым. — Имя, возраст, талант? — нетерпеливо повторили вопрос. С беспрекословной угрозой. — Вампиризм, — Май неожиданно смутился, подчинившись. Обстановка умерщвляла. — Меня зовут Скрим, — незнакомец выждал. — С моим талантом скоро познакомишься. — Предположу, что это отсутствие чувства юмора, — сдержанность подвела. — Мне нечем возразить, — Скрим отреагировал холодно и отстранённо. Он засучил рукава и снял наручные часы. Обычные, с циферблатом. Они нужны были, чтобы встречать новых заключенных. Он был неизвестным талантом. Неизвестной была и глубина его желчности. И он непременно готовился к новой драке. К настоящей драке. — Разрешаю защищать свою жизнь, — прозвучало недружелюбно. Его логика не опиралась на чувства. — Покажи себя. — Внимание. Отправление поезда через одну минуту, — предупредил голос из микрофона. Именно столько заняло их общее молчание и накаливание атмосферы. Непонятного рода агрессия рвалась из Скрима. Прозвище ему дали явно не за обаяние. Стоило один раз попытаться избежать конфликта, неприятность подкатила с необоснованными претензиями. Май бегло осмотрел тело пружинящего таланта. Противник был крепче и больше. Занимал собой добрую часть тамбура. Шансы убить его и остаться с целыми зубами стремились к нулю. Свои зубы Май любил. Дверь тамбура отъехала. Здоровяк замер, но не испугался. Еще один незнакомый талант без интереса осмотрел неудавшуюся драку. — Чего вы тут возитесь? — голос этого таланта звучал объемно, тихо и таинственно. — Ты, — обратились к Маю практически шепотом. — Ты пойдешь со мной. Быстро. Май с удивлением обернулся на Скрима. Очарованием не блистали оба, но только что вошедший тип был интуитивно неприятным. Пустым. Наверное, в голове такого таланта не гулял даже ветер. Парень был осторожным, но не суетливым. Равнодушным, но внимательным. В нем можно было здорово увязнуть. Что-то близкое ощущалось в его взгляде. Что-то более мудрое. Губы Скрима сомкнулись, и он кивнул, отпустив Мая в вагон. Он без колебания отказался от спора с новичком ради чего-то большего. Май кивнул в ответ, раз его избиение немного отложили. Едва поклон не отвесил даже. Вагон сильно качался, словно парил по воздушным ямам. Внутри все было обшарпано. Ни один дом с привидениями не видел таких скрипящих полов, грязных стен в трещинах. Лишь высокий потолок не был загажен. Он отражал свет зарешеченных ламп. Он казался гладью воды, в которой тонули жизни. Май хотел что-то сказать, но его голос утонул в шуме собственных мыслей. За спиной хлопнула дверь тамбура. Май вздрогнул. Обернулся, но никого не увидел. Воздух трещал от сухости. Холод лез в ноздри и бил по спине, подгоняя вперед. Над головой прогремел гром. Вагон еще раз качнулся. Так, что отбросило к стене. Она тоже была в крови. — Сюда, — проговорил тихий незнакомец и раздвинул дверь. Над головой забарабанил дождь. Выехали из подземного тоннеля на поверхность. Возможно, чтобы прочистить вентиляцию. Незнакомец имел мышиной яркости лицо. Его узкие губы немного кривили в сторону, а глаза не блестели. Он был похож на воскресшего утопленника. Морально разложившегося, не видевшего солнечный свет многие годы. Май послушно подошел к дверному проему. Перед лицом повис толстый паук. Он медленно перебирал лапами, словно был хозяином этой вселенной. Май поймал тонкую ниточку и снял тварь. Что-то не позволяло его раздавить. У него было четыре глаза. Незнакомец подставил руку, и паук прополз по его руке, предплечью, исчез где-то на затылке. Психи имели право на невинные заморочки. Май немного наклонился, чтобы не задеть увесистую сетку паутины. Зашел внутрь. Столик. Лампа, бившая по глазам. Окно с решеткой, за которым ничего нельзя было увидеть. Просто все выглядело обветшалым, безжизненным, болезненным. Таланты стояли вдоль стен. Такие же мрачные. Его снова ни о чем не спросили. Со стороны спины подошли двое и надавили на плечи. Поставили на колени. Если бы к его рту поднесли окурок, Май бы откусил ублюдку руку по локоть. Он стиснул зубы. Во время его феноменального молчания дела шли быстрее и безболезненнее. Я же не устраивал там революцию. За столом сидел третий незнакомец. Он приковывал к себе внимание. И был моложе остальных. Возможно, он был интереснее. На вид казался ровесником. Может, был старше на пару лет. Остальные заключенные были не моложе тридцати. Практически пенсионеры. Доживали под землей. Многим из них не помешало бы помыться. Или поменять нижнее белье. Май запомнил каждого в лицо и опустил взгляд. Не нужно было им видеть насмешки в его глазах. Ной был в нескольких днях пути. Все шло по плану. Незнакомец за столом тыкал ручкой в паутинку между плафоном и ножкой лампы. Еще один паучок забился в панике, сорвался вниз. Совсем маленький и беззащитный. Незнакомец ударил ладонью по столу, раздавив в малыша лепешку. С прижимом размазал его остатки по поверхности. Слизал с руки то, что прилипло к коже. Вряд ли дни, проведенные в Инверно могли пройти гладко. Эта выходка выглядела совсем дешево. На языке болтались ехидные замечания. Но Май берег каждое из них. Незнакомец за столом не торопился говорить. Начал стучать ручкой по столу. Май списал бы это на нервы, если бы ритм не отбивал негласный человечества. Хоть у кого-то чувство юмора было на месте. Юмор был неприятный. Он почти звучал обвинением. Ведь Май был связан с человечеством. Лишь редкие могли узнать гимн по безучастному отстукиванию. Жизнь, власть, возмездие. Слова, родившиеся в резиденции Старика. Тамбур прослушивался. — Как твое имя? — голос незнакомца вызвал непонятного рода мурашки. Май медленно поднял голову. Он подставился с первых шагов в вагоне. Решил не отвечать. Сердце буквально остановилось. Май уже не мог отвести взгляда от того, кто и сам не торопился назваться. Незнакомец терпеливо откинулся на спинку стула. Его едва освещенная полуулыбка тоже была не читаема. Май сглотнул и отвел взгляд, словно школьница. Что-то с этими талантами было не так. Они словно были в комнате, и одновременно отсутствовали везде. Иначе атмосферу было не объяснить. — А меня зовут Эйприл, — талант с ожиданием расплылся в широченной улыбке. Представился, будто прочитал мысли. Это было не чувство юмора. А легкая игра на натянутых нервах. Он не доказывал свое превосходство. Он словно был недвижимой точкой. Никто не посмел пошевелиться в его присутствии. Обаятельный лис. Май почувствовал, как в животе что-то скрутило от напряжения. Всего две ничего не значащие фразы ввели его в ступор. Талант обладал совершенно обычным голосом. От этой обычности передергивало. Май снова поднял взгляд. Протрезвел. Инверно была намного сложнее Примаверы. Здесь не пытались очеловечить свору талантов. Здесь все жили одной жизнью на всех. Не было ничего опаснее семейных уз. — Май, — решение ответить далось легче, чем представлялось. — Мое имя — Май. Никто снова не пошевелился. Талант за столом лишь упоенно вздохнул: — Следующий после меня, — он снова застучал ручкой. — У тебя есть тайны, Май? Всем есть что скрывать. Не дождавшись ответа, Эйприл махнул рукой на дверь. Один из заключенных раздвинул створки грохотавшей двери, а другие отпустили плечи Мая и помогли встать. В комнату вошел тот, кто остановил драку и проводил до комнаты. На его затылке уже не было паука. Мышиная походка, беглый взгляд, скромное телосложение. Но было существенное различие. Ни грамма сочувствия или понимания. Он был готов убивать лишь за себя. Он внес стакан с бордовой жидкостью и поставил на стол. Практически сразу вышел. До этого шоу нужно дорасти. — Что, по-твоему, я предложу тебе выпить? — Эйприл многозначительно растягивал ноты. — Кровь, — предположил Май. — Хочешь удостовериться, что я могу пить кровь. Талант коротко усмехнулся, без злобы, с небольшим огорчением. Даже лоб поморщил. Снова странное тепло расползлось в животе. Гусеницы разъедали печень. Он чувствовал каждый их укус. Значит, его звали Эйприл. Май не мог объяснить своих чувств. Он надеялся, что мог доверять этим талантам. Он был вынужден. Вынужден подчиниться. Эйприл показал на стакан и предложил Маю выпить. Они хотели доказательств, что он вампир. Они бы их получили. Май подошел к столу. Почувствовал одеколон. Мужской, тягучий, доминантный. Май снова оторвал взгляд от стакана и посмотрел на лицо таланта. Наконец, все черты лица незнакомца были у него, как на ладони. Эйприл сидел твердо, положив ногу на ногу. Стопой в воздухе не болтал. Не пританцовывал на стуле. Ему не нужно было доказывать свою уверенность. Он сам был этой уверенностью. Рыжие волосы когда-то были аккуратно сострижены, но теперь беспорядочно отрастали. Громоздкие наушники закрывали его шею. Из них не доносилось ни звука. Черты лица этого таланта не были утонченными. Они у него просто были. Несколько темнеющих веснушек на спинке носа. Подавив отвращение, Май глотнул из стакана. От неожиданности он выплюнул содержимое. — Гранатовый сок?! — в его голосе пронеслась колесница с возмущением. — Гранатовый соус, — Эйприл спокойно пояснил. — Ты надеялся на настоящую кровь? Фу. Если камеры зафиксируют, что кто-то использует свой талант, нас всех отравят газом. — Верно, — Май даже несколько смутился. Терпение не выдержало. — Я не догадался. Проверка прошла слишком поверхностно, чтобы быть правдой. Где-то был подвох. — Возьми свою карту, — Эйприл сложил руки на столе. — И не веди себя как клоун. Стопу свело от напряжения. Вопросов было много, но их нельзя было произнести. — Я не понимаю, — проговорил Май, глядя во внимательные глаза таланта за столом. Эйприл лишь махнул в сторону двери. Что-то здесь было нечистым. Май взял карту со стола и вышел из комнатушки. Ему было плевать, какой ранг ему дали. За закрывшейся дверью затараторили разные голоса. Он так не смог ничего спросить или возразить. Выдохнул. Первый раунд окончился ничем. Словно им было все равно, что он зашел в вагон. Оно и было к лучшему. Май чертыхнулся, и тут же выловил взглядом того самого паренька, принесшего соус. Того, кто прервал драку со Скримом в тамбуре. Он был каким-то вездесущим. Стоило приглядеться. Шестеренки завертелись. Тот с обреченностью смотрел в матовое бронированное окно. Одному дьяволу было известно, зачем их вообще включили в конструкцию вагона. Может, чтобы измучить заключенных еще больше. Момент завести разговор показался подходящим. — Как долго ехать до Инверно? — Май подал голос. Непривычное молчание, отсутствие любопытствующих взглядов, равнодушие к его великолепной персоне. Все это было непривычным. Война словно остановилась. Эти таланты жили своей жизнью. Если молчание сначала показалось непривычным, то теперь было явно хамским. Май рывком развернул на себя таланта и ударил спиной в окно. — Сколько еще заключенных мы соберем? — Ты кричишь на меня? — c непониманием задали встречный вопрос. — Я с тобой разговаривал, — Май постарался выглядеть грозным, но спокойным. — Никогда не смей ко мне прикасаться, — жестко пояснили ему. — Я ничего не слышал. За его ушами блестели круглые стразы. Декоративное украшение было ввинчено в череп. Парень был глухим. Он не был раздражен, но и приветливым его было сложно назвать. В его глазах начал сгущаться мрак. Он клубился, извивался, пробивался на волю. Этот мрак был живым. Кожа незнакомца была серо-зеленой, казалось, она таяла в темноте. Пепельно-белые волосы рассыпались по плечам. Он не назвал своего имени. Показал вперед, и они прошли в нужный вагон. Все косились на этого парня с блестяшками в черепе. Такого тихого и загадочного. Почти неземного. — Можешь рассказать мне об Инверно? — Май задал вопрос, почувствовав, что его бросали. — Её стены намного крепче Примаверы, — прозвучало трагичным предостережением. Взгляд незнакомца мог пригвоздить к земле. Он был катализатором будущих проблем. Его лицо было по-детски круглым. Пухлые щеки и наивно выпертые губы взывали к нелепой женственности. Но эти глаза принадлежали заезженной лошади. Умной. Внимательной. Воспитанной. Статной. Этот взгляд нельзя было надломить. В них не было и толики талантливого безумия. — Внимание. Скорая блокировка дверей. Внимание. Пройдите на свои места. Май зашел в маленькое тесное купе, к которому его привели. Его поселили одного, словно пытались изолировать. Через несколько минут дверь заблокировалась, но вагон не остановился. Он продолжил качаться на широких рельсах подземного тоннеля. Здесь было намного меньше демократии. Вагон перевозил чудовищ, которые не снились Примавере. Пожелтевшие занавески на окнах навели тоску и сон. Май закрыл глаза, попытавшись уснуть. Сон пришел очень быстро. Когда он проснулся, в вагоне приглушили свет. Май поднялся и вздрогнул. С соседней нижней полки на него таращились глаза. Большие свирепые глаза. — Скрим? — этого таланта Май ожидал увидеть меньше всего. Вернулся, чтобы закончить драку? Май попытался вскочить, но вагон резко дернуло. Они едва не сорвались с рельсов. Скорость. Май интуитивно обернулся к окну. Они ехали слишком быстро. Словно убегали от чумы. Кровь отступила от головы, и Май попытался разглядеть незваного гостя. Враждебного. Устрашающего. Слишком незнакомого. Тот сидел, широко расставив ноги. Его колени задевали даже соседнюю кушетку. Сидел и молчал. Его молчание было страшным. Май любил свои страхи. — Ты пытался быть жутким? У тебя получилось. Май выдержал брошенный взгляд, но не смог прочесть в нем намерений. — Завтрак в семь, — Скрим пальцем показал на ведро и бутылку воды. Они игнорировали его вопросы. Май медленно выдохнул через сжатые зубы.

21 мая 2315 года.

— Внимание. Построение начнется через десять минут. Двери были открыты. Использованное ведро уже убрали. Проснувшись в том же гордом одиночестве Май почувствовал не менее гордую злость. Попил воды, залив урчащий живот. Посмотрел на руку. Он иссыхал от недоедания. За стеной уже жужжал сканер. Май широко открыл глаза, когда машинка проплыла мимо него. Остались секунды, чтобы рассмотреть ряд талантов. Никого из них он не знал. Неряшливость. Немытые тела. Посеревшие бесформенные робы. Большинство заключенных были чахлыми и смотрели в пол. Если все они были новичками, то что-то изрядно их здесь пугало. Май приметил глазами Скрима. Мужчина стоял в самом начале построения и грозно рассматривал каждого. Его агрессивная гримаса не знала значения доброго утра. Под его глазами остался отпечаток ночной тени. На мгновение они пересеклись взглядами. Май кивнул, поздоровавшись, но здоровяк Скрим сделал вид, что не заметил. Вежливости в нем было еще меньше, чем чувства юмора. Днем вагон уже не казался таким опасным. Немного уязвленный, Май переключил внимание на другую фигуру. Эйприл. Рыжий лис безучастно смотрел вперед, на матовое окно. Никто ни с кем не переговаривался. Догадка пронзила мысли. Они были семьей, но в семье каждый был за себя. В жестких условиях Инверно была конкуренция на выживание. Под революцией Найс понимал не изменение порядка в тюрьме. Революция была против жестоких законов человечества. Найс не истреблял талантов по приказу людей. Найс заставил людей подчиниться. Крестовый Туз грешил братоубийством. Трупы в тамбуре были свидетелями. Все устремились в столовую. Она оказалась тесной. На столах было заранее накрыто. Май сдул со стола пыль, и она взметнулась роем. Еда даже выглядела привычной. Правда, запах немытых тел быстро заглушил аромат размороженных полуфабрикатов. Похоже, Инверно действительно хранила нейтралитет. Угрозы Микки по втравливанию тюрем в войну рассыпались в пепел. Май без труда отыскал свой номер на одном из столиков. В другой ситуации он бы обрадовался одиночеству. Но его снова отгородили от других. Эйприл и Скрим сидели в стороне от других и просто следили. По стене снова полз паук. Живности в этом вагоне было больше, чем должно было. Май намеренно растянул завтрак, чтобы остаться последним. Теперь взгляды Скрима и Эйприла были устремлены на него. Май посмаковал последний кусочек и проглотил. Секунды истощались быстрее его терпения. Паук перебирал лапами уже в его тарелке. Медленно положил вилку. Допил воду. Очень вкусную воду, её было не сравнить с тем, что он пил из-под крана. — Эй, Май, — голос принадлежал Эйприлу. Голос прозвучал как нельзя дружелюбно. Май остановился и с готовностью обернулся. В глазах Эйприла горел непонятный укор. — Хорошего тебе дня, — это была новая угроза. День обещал быть многогранным. Май едва не улыбнулся своему успеху. Он сумел растормошить верхушку дерева, не уронив ни одного яблока раздора. Скрим, смотревший с явной злобой, тоже кивнул. Два взгляда сосредоточились на одной проблеме. Май заглянул каждому в глаза. Этим он пообещал Инверно грядущую бурю. Май остановился лишь на секунду: паук с тарелки исчез. Почувствовал слабость, вполне преодолимую. Это начинало походить на триллер. Вышел. В тамбуре Май столкнулся с глухим. При свете дня он оказался всего лишь альбиносом. Белой вороной. Впрочем, такие таланты обладали неординарными способностями. — Кто ты? — Май остановил парня, дотронувшись до его плеча. — Как тебя зовут? Тот читал по губам так, словно был рожден с этой способностью. — У меня никогда не было имени, — незнакомец нервно пожал плечами. Он явно хотел избежать прикосновений. И огорчился собственным признанием. Он был одет в огромный балахон. Футболка явно была велика размеров на десять, если не больше. Он зашел в туалет и плотно закрыл дверь, оставив Мая в полном ошеломлении. Через некоторое время вышел и удивился, застав у входа Мая. Он вдруг резко ударил себя по лбу, о чем-то догадавшись. — Ты меня преследуешь или пытаешься поговорить? Если первое — не советую. Дай свою карту. — Второе, — Май быстро перебил угрозу. — Кстати, я не понял на счет своего ранга. Взгляд таланта стал очень удивленным. Парень о чем-то поразмыслил и чиркнул на пустой белой карте метку в виде креста. Это было символично для тюрьмы, чей хозяин назывался Крестовым Тузом. Перечеркивающие друг друга палки означали многое для многих. Для Мая это была смерть. Парень прочистил горло. Для глухого он имел прекрасное произношение. Он протянул карту назад, но не расцепил сжимающие её пальцы. — Разговор только через Эйприла, — он снова заговорил загадками. — Обращение к Королю. Май усмехнулся, не сдержав реакции, но тут же осекся. Молния ударила с неба и прошлась через макушку в пятки. Альбинос оказался вторым лицом Инверно. Парень, остановивший драку и принесший стакан гранатового соуса, был Королем. Вот это нечто невразумительное имело практически высшую власть в Инверно. Король ушел, а Май более внимательно осмотрел длинный коридор вагона. Все двери комнат уже были закрыты и сигнальные кнопки горели. Значит, заключенных действительно выпускали только по необходимости. Но Король, Эйприл и Скрим перемещались свободно. Я справлюсь один. Нужна была подмога. Крест на карте что-то значил. Май был уверен, что ничего хорошего это ему не сулило. Как и полчища пауков. Он смял карту в кулаке. Дотронулся до ручки комнаты. Дверь отъехала. Встал посередине комнаты. Что-то разительно отличалось от того, как поезд ехал еще вчера. Слишком плавно колеса перестукивали по рельсам. Решение могло быть одним: ночью люди прицепили еще вагоны. Возможно, они были жилыми. Поезд сбавил скорость. Май мечтательно прикусил кончик бумаги. Она показалась ему сладкой на вкус. Снова чертова дверь отъехала. Это был Скрим. Личной свободы Инверно не принимала. Впрочем, мужчина просто бросил на полку белье и сменную одежду. Ушел, резко задвинув шторки. Даже не осмотрелся в комнате. Май переоделся из краденого неудобного шмотья. В ситцевой рубашке и брюках он почувствовал себя в фантастическом триллере. Такое тряпье замечательно пропитывалось кровью и сохраняло её яркость. Мышцы заныли от предвкушения сложной игры. Нужно было проверить новый вагон. С трудом дождавшись команды на обед, Май послушно прошел проверку сканером и занял свой столик. Доел быстрее всех, чтобы спокойно изучить обстановку. В столовой не было места раздачи. В конце вагона висела занавеска. Там была еще одна дверь. Столовая была сквозной. Май привстал, как почувствовал, что ему жестко надавили на плечи. Король подсел к нему. Ничего не сказал, в полном молчании выпил его воду. Встал. Ушел. Все это было так непостижимо. Король подошел к другому столику, загородив для Эйприла и Скрима обзор. Воспользовавшись заминкой, Май вскочил с места и упрямым быстрым шагом протиснулся в коридор между обедающими талантами. Что-то было не так. Химера взбунтовался в крови, стараясь заблокировать себя в чужой памяти. Химера пытался отключить регенерацию и пробиться на защиту носителя. Но опасности не ощущалось. Волоски на руках вздыбились. Май остановился и уставился под ноги. По ноге полз большой паук. Май присел и щелкнул по нему пальцем. Живность он не любил. Громкий вопль раздался где-то поблизости. Вагон трагично качнулся на резком повороте. Вой усиливался и переходил на визг. Май замер в попытке отыскать источник. Никто из заключенных не шевелился. Никакой паники не произошло от того, как замигала и затрещала лампа сигнализации. Стекло плоского плафона лопнуло прямо над головой Мая, порезав лицо. Кто-то дернул его назад. Он ударился в грудь свирепого Скрима. Происходила какая-то чертовщина. В ушах словно что-то забулькало. Кровь. Кровь начинала разогреваться. Химера рвался. Бился в сердце, стараясь выломать ребра. Скрим с силой тянул Мая из-под искрящихся ламп, но он хотел идти вперед через вагоны. Устремился непонятно к чему. Еще несколько заключенных схватились за головы. В ушах звенела боль. Затылок сжало в тиски. Май пытался взять над собой контроль. Усмирить свой талант, пока никто не заметил. Нужны были руки. Холодные человеческие руки. Май вздрогнул и впился ногтями в ладони. Отдышался. Вдохнул и выдохнул. Понял, что Скрим придавил его к стене вагона, держал, прощупывая смягчающийся ритм пульса. Май не знал, что должен был сказать. Регенерация монотонно возвращала контроль над телом, а Химера уснул. Скрим отодвинулся, даже исчез из поля зрения до того, как появился свет. Болезненный вой одного из талантов не прекращался. Нас всех отравят газом. Май обернулся на Короля, который спокойно пил воду в другом конце вагона. Эйприла видно не было. Так выглядела удача. Май прошмыгнул мимо столиков к двери за занавеской. Нужно было попасть в другой вагон. Узнать, выжил ли Сильвер и Брэин. Визг становился невыносимым. Переходил на неперевариваемые частоты. Талант сирены. Май обернулся и краем глаза заметил скрючившегося на полу беднягу с широко открытым ртом. Его вопль отчаяния становился все громче и выше. Его тело пробивали судороги, из губ шла пена. Он выглядел переломанным и перемолотым. Май уже видел такие приступы. Перед сражениями молодые таланты от страха теряли контроль. Бедолага воспользовался талантом инстинктивно. Он не пытался кому-то навредить. Приступ можно было переждать. Нужно было. Но Инверно не позволила бы. Май перепрыгнул через ряд столиков и оказался лицом к лицу с Эйприлом. — Брысь, — скомандовал рыжий лис. Май качнул головой, загородив собой беднягу. Нужно было дать таланту немного времени взять себя в руки. Но другие заключенные лишь опустили головы и смотрели себе в тарелку. Революцию не поддержали. Май дернул трясущегося на полу таланта, с трудом перевернул его на другой бок и надавил на челюсть. Язык запал, поэтому и крик стал приглушенным. Попытавшись пролезть пальцами, Май едва не остался без них. Ему нужен врач. Эйприл присел рядом. Рыжий лис с интересом смотрел на то, как тяжело было вытащить язык из горла задыхающегося таланта. Бесчеловечный взгляд был знаком. Май хотел сказать что-то язвительное, но смолчал. Глаза Эйприла горели ожиданием. Не к мучениям, не к страданиям, не к боли в собственных ушах. Эйприл просто ждал момента смерти. С надеждой. — Эйприл, — голос Скрима не терпел возражений. — На это нет времени. — И снова брысь, — Эйприл замер, глядя в глаза Мая. Резко ударил в ладони, словно прихлопнул муху, развел их на три десятка сантиметров. Натянулась едва видимая электрическая нить. Она искрилась. Талант Эйприла был одним из самых обычных и распространенных, но то, как он владел им, поражало воображение. — Береги пальцы, Май, — хмыкнул лис, повернул ладони к полу и резко ударил ими по нему. Послышался запах прожаренного мяса. — Вряд ли они у тебя отрастают заново, — зачем-то добавил Эйприл. Так что будет, если отрезать тебе руку? Май замер, услышав нотки издевки. Эйприл о чем-то догадывался? Бившийся в судорогах талант неловко стих с широко открытым ртом. Май смог вытащить язык, но он не задышал. Наступила неловкая напряженная тишина. Пульс не прощупывался. Руки Эйприла все еще были прижаты к полу по разные стороны от замершего тела. Электронож. Сирену разрезали пополам, чтобы усмирить крик. Май слышал, как задышал громко-громко. Это было неправильно. Кровь снова забурлила. Порезанная щека загорелась огнем. Эйприл понимал охватившую Мая ярость и ждал, чтобы она выплеснулась на него. — Ему можно было помочь, — процедил Май так, чтобы его не слышали другие. — Не заметил желающих, — Эйприл не отводил взгляда. — Это шутка такая? — Май едва не сорвался на крик. Его провоцировали. — Ты мог помочь. — Но я не захотел, — Эйприл просто пожал плечами и встал. — Доедайте и расходитесь. Май остался в одиночестве с трупом. Ноги гудели в неудобной позе, и он просто плюхнулся задницей на пол. В полном непонимании. Таланты снова зачавкали, облизывая тарелки. Ни один из них не подавился грязной совестью. В ушах начался неприятный свист, он заглушал творившееся вокруг изуверство. Инверно хранила нейтралитет не просто так. Инверно было плевать на войну, на пролитую кровь и мучения. Инверно была паразитом этого мира. Бесполезным и прожорливым. Таланты вышли из вагона, остались лишь трое. Король сидел на своем месте, не шелохнувшись. Май встал на ноги. — Этому человеку можно было помочь, — жажда достучаться до сукиных тварей досаждала. — В Инверно не было и не будет людей, — коротко ответил Король. Бесчувственно и спокойно. — Ладно, — Май выставил обе ладони вперед. — Этому таланту можно было помочь. — Почему же ты ему не помог? — это стало походить на сломанное шоу. — Потому что у меня не получилось, — Май отвечал на неразумные вопросы. — Тогда какие претензии у тебя к нам? — Король взял еще один стакан воды. — Обоснованные. Для ублюдков вроде вас они звучат пустым звуком. Но я заставлю вас эти претензии не просто услышать, а прочувствовать на себе, — попытка поступить по-человечески вновь ударила Мая в спину. Он подошел к столу Короля. С громким хлопком положил перед ним свою карту. Теперь он начинал понимать систему. Начинал понимать, что значили чертовы кресты. Король очень послушно нарисовал крестик. Но тут произошло неожиданное. Скрим и Эйприл тоже поставили на карте метку. — Что, и вы, двое? Отлично. Метками обозначали проступки. — Не задерживаю, — кивнул Король и отхлебнул из стакана. Он пил очень много. Май гордо вышел из столовой. С осанкой победителя. Стоило двери тамбура притянуться на магниты и хлопнуть, его обильно вырвало. Он ковырялся во рту человека, пока того резали на несимметричные части. Обед пошел псу под хвост. Дверь туалета была открыта. Май сполоснул рот. Это было отвратительно. В другой вагон он так и не смог попасть. Но что-то еще плотно засело в его голове. Какое-то волнение. Что-то произошло, но он не понял, что именно. Жизнь. Власть. Возмездие. Геноцид. Апокалипсис. Спасение утопающих не входило в его планы. Но он попытался. И не смог объяснить причину даже себе. Это был какой-то сбой. Мышечная память. Он словно вернулся в прошлое, на поле боя. В свою первую битву. В тот день Сиерру отбросило на камни, она разбила голову. Этот забытый ужас словно возродился. Инстинкт защищать семью. Май не любил загадки. Что-то вызвало в нем страх. Страх активировал инстинкты Химеры. Наверное, сказались десять дней симуляций пыток. Тело, напичканное вирусом, выходило из-под контроля. Май умылся. Никто не заметил его таланта. Дверь туалета открылась. Эйприл перегородил собой выход. Он снова выглядел заинтересованным. Вся лисья покладистость, вежливость и дружелюбность искрами сгорала на его коже. Веснушек словно стало еще больше. И милее он от этого не становился. — Предпочитаю справлять нужду в гордом одиночестве, — Май не был в настроении к флирту. — Я бы назвал твое одиночество жалким, — Эйприл не смутился журчащей струи. — Куда уж мне спорить с властью, — Май демонстративно заправил штаны на тугой резинке. Он хотел знать больше. Эта мысль заставила его потрясенно замереть. Иногда таланты интуитивно тянулись к чему-то. Животный инстинкт распознавал кого-то близкого, родственного, идеально подходящего. По таким инстинктам формировались пары. Май внимательно осмотрел лицо Эйприла. Они никогда не встречались. И парой для размножения точно стать бы не смогли. В вагоне было что-то, что выводило из равновесия даже интуицию. Нужно было разговорить Эйприла. Но во рту пересохло. — Кстати, у тебя поводов для гордости намного больше. Ты же только что убил человека на глазах у всего вагона. — Ты удивишься, но я убил таланта, — с сожалением произнес лис. — Не путай понятия. — Если бы следил за новостями, удивился бы сам, — Май вытер вымытые руки об свои штаны. — Так ты из тех глупышей, что поверил в заражение вирусом. Может, еще на волшебный укол надеялся? — хмыкнул Эйприл. Его брови зашевелились, а губы раскрылись в невольном осуждении. — Вот не понимаю я таких. Ты эволюционировал в лучший вид, но захотел назад, в шкурку людей. Размечтался, что волшебная фея сделает тебя человеком. — Эвелин Гуд меньше всего была похожа на фею, — говорить становилось всё сложнее. — Мои познания о семье Гуд скромнее твоих, — он не скрывал разочарованной насмешки. — Ты меня в чем-то подозреваешь? — по затылку пробежал холодок. — Думаешь, я пришел сюда подозревать? Брось, мы не подозреваем, мы выпиливаем подозрения и жизни. Пока что ты у нас целенький. Ведь правда? — бархатистый энергичный голос обволакивал. Бесцеремонный запах возбуждения пробуждал животную природу талантов. Эйприл взял руку Мая, и таинственно вложил в ладонь что-то холодное. Что-то убийственное, от чего мозг превращался в воск и стекал под ноги. Заточка. — Сделай так, чтобы к вечеру ты захлебнулся в крови. Пусть это станет уроком для тех, кто еще захочет угрожать Королю. Ты понял меня, Май? — Понял, — Май со всей серьезностью развернулся к Эйприлу. Ему угрожали, делали это пока что в рамках приличия. Май не собирался оправдываться. Это была ненадежная почва для переговоров. От напряжения покалывало ладони. На миг наступило шаткое равновесие. Равновесие Маю било по карману. Он собирался заигрывать с хаосом. — Понял, что именно тебя так задело. Ты отточил свой талант до совершенства, чтобы стать одной из крысок Короля. Твой выбор. Так вот, Эйприл, вам придется меня перетерпеть некоторое время. В ответ я пообещаю больше не быть занозой. Если я не доеду до Инверно, то вы уж точно. Эйприл снова хмыкнул очень демонстративно. Его ладони легли на грудь Мая, мягко ощупывая его тело. Сверху вниз. По бокам. Он делал вид, что что-то искал. Это выглядело так же грязно, как и ощущалось. Ладони легли на тазовые кости и нащупали карту в резинке штанов. Май послушно поднял руки, чтобы не мешать показательному досмотру. Эйприл начертил еще один крест. Пятый по счету. Вложил обратно, ненароком дотронувшись до кожи живота. — Шестая метка перекроет тебе дыхание, — Эйприл прошептал это на ухо. Мужской шепот отозвался теплом теле. Сексуальный голод буквально пропитывал воздух и заражал новичков своим непотребством. Запах играл решающую роль. Снова этот тяжелый терпкий одеколон. Эйприл был не просто лисом. В нем была склонность к бешенству. — Ты свободен, Май. — Почему тебя так задело мое появление? — Май знал, что открывался для удара. — Потому что хуже людей могут быть только воры, — лицо Эйприла выразило гамму сомнений. — Но я не вор. Я никогда не крал, особенно у тебя, — Май всерьез был готов оскорбиться. Но вовремя отбился. Он был убийцей, успешным и знаменитым. В мире просто не создали вещь, на которую он бы не смог заработать. Эйприл смотрел безотрывно. Он зашел в туалет и закрыл за собой дверь. Накрутил на палец короткую прядь волос. Май мотнул головой, избавившись от прикосновения. — Если хочешь обвинить меня, то предоставь доказательства. — Если я их предоставлю, Король вскроет тебя, как консервную банку, — Эйприл отступил. — Так это личная неприязнь? — Май всерьез удивился. — Я ничего тебе не сделал. — Правда? — наступила очередь Эйприла, он даже переплюнул искреннее удивление возмущением. Что бы там ни произошло, оно больно задевало самолюбие парня. — Жаль, я почти надеялся услышать извинения. С тех самых пор, как уговорил Короля открыть тебе дверь вагона, — губы его задрожали. Под носом выступили мелкие капли пота. Эйприл стоял так, что его волосы щекотали щеку Мая. — Впрочем, сейчас меня интересует другое. Безопасность внутри этого поезда, — он отстранился так же резко, как и приблизился. Допрашивать он умел. У него был свой подход. Немного дикий, но разумный. Он контролировал каждую эмоцию. Свою. — Так зачем ты пытался попасть в соседний вагон? — Я хотел убедиться, что мои друзья выжили в осаде Примаверы, — даже лгать не пришлось. — У тебя в Примавере были друзья? — лицо Эйприла просветлело. — Это отвратительно, даже не вдавайся в подробности, — он хлопнул за собой дверью. Наверное, пошел с докладом к Королю. Власть, которую ему доверили, мерцала вокруг него словно вторая кожа. Лис был явно потрепан жизнью и опытен. За спиной таких людей возвышались горы драмы. Май выскочил в коридор и проводил его взглядом. Он был готов поклясться, что они встречались впервые. Эйприл явно спутал его с кем-то другим. И огребать за какого-то ублюдка Май не собирался. Тревога сдавливала горло. Май обернулся в полном ощущении, будто на него кто-то смотрел в упор. За спиной никого не было. Май чертыхнулся. Эти ощущения были похожи на комичное похмелье. Он проводил взглядом Эйприла, дошедшего уже до конца вагона. Сейчас он выглядел обманчиво сдержанным. Ровная походка не позволяла ему отклониться в сторону. Он шел ровно посередине коридора. Что-то очень странное творилось в поезде. Май зашел в купе: датчики движения сработали и дверь захлопнулась. Напряжение выворачивало его наизнанку. В висках заколотило трепыхающееся сердце. Взгляд помутнел. Четкие удары эхом бились внутри черепа. Приступ. Снова начинался приступ. Май посмотрел на пальцы. Каждый из них затроил. Если бы его отравили, регенерация бы дала знать. Май сжал кулаки. Не помогало. Стало душно. Невыносимо душно. Хотелось снять с себя кожу. Нет, это была теснота. Темная комната. Стул. Веревки. Стальной прут с каменной рукояткой. Но мне нравится втыкать в тебя иголки. Заточка. Май ударил себя по руке. Он с остервенением колошматил ладонь, чтобы очнуться. Не помогло. Боль не наступала. Боли где-то потерялась. Был лишь насмешливый голос человека. Рука словно онемела. Лихорадка. Химера мутировал и вырывался, чтобы убить. Хоть кого-нибудь. Это была его необходимость. Руку заломили. Кто-то очень сильный и смелый. Осознание пришло поздно. Нож вырвали. По столу была размазана кровь. Лучше поменьше разбрасывайся кровью. — Я не убью себя, — когда приступ закончился, Май отказался от самоубийства. — Прекрасно, — это был Скрим, а не Эйприл. Он явно ничего не понял, но знал многое. Его появление снова прекратило приступ. Мужчина положил нож на стол и со звериным беспокойством уставился на дрожавшего Мая. Дотянулся ладонью до его лица. — Ты же весь горишь, — он был немало удивлен. — Чтобы остановить приступ паники, нужно зацепиться за что-то хорошее. Нужно остановиться и успокоиться. — Ты пялишься на меня, — жестко отрезал Май. — Я могу справиться со своими проблемами. — Да, — мужчина взял обеими ладонями израненную руку. Казалось, какая-то золотая нить ожила и оплела их руки. Почувствовалось яркое тепло. За теплом пришло успокоение. Возможно, это была какая-то хитрая ловушка, но она позволила Маю прийти в себя и рассмотреть шрамы на пальцах Скрима. Тот заметил презрительный взгляд и сжал кулаки. — Никто не должен знать о приступах, пока не доедем до Инверно. Держи себя в руках. — Это правда, что шестой крест положит меня в могилу? — Май вытащил из крови карту. — Тела сбрасывают на рельсы, — Скрим сцепил пальцы в замок. Метафор не понимал. — Рельсы многое меняют, — Мая попытался хищно улыбнуться. — Зачем тебе его нож? — можно было поклясться, что в его голосе было раскаяние. — Эйприл дал мне его сам, — ответил Май, заставив себя дышать ровно. — Я ничего не крал. — Он предложил тебе уйти, — речь явно шла о суициде. — Ты сделаешь это? — Порежу ли я себя насмерть? — Май практически причесал растрепанные нервы. Собрал их в одну кучку мусора. — Я лишь однажды желал себе смерти. Мне было семь. Я был глуп. — И ты никому никогда об этом не рассказывал, — Скрим подложил сцепленные в замок руки под увесистый подбородок. Ему явно не было комфортно. Он был грузный и широкоплечий. Не толстый, но очень плотный. Но в Инверно было что-то, что изуродовало его кожу. Казалось, его избивало собственное существование. — Май, двадцать три года, нет активного таланта. Я лишь хотел сказать, что Эйприл неукоснительно следует правилам Инверно. Интриги за спиной Короля не в его стиле. Если он решился на что-то, значит, твердо уверен в цели. — Твои попытки запугивания отдают неловкостью, — Май откровенно забавлялся. — Я пришел поговорить, — Скрим не оценил шутку. — Я думал, мир за стенами прогнил. — Так оно и случилось, — Май взял бутылку воды. Принюхался, не подмешали ли чего. — Сегодня ты пытался заступиться за другого таланта, пусть и случайно, — разговор углублялся и стал похож на общение круга анонимных неудачников. Скрим оставался несвоевременно возмутительным и даже непроницаемым. Он был похож на непрекращающийся дождь. Он ощущался сыростью, которой хотелось вдохнуть полной грудью. От него исходило ощущение исключительной жизни. Хотелось дотронуться. Весь его бандитский вид не сочетался глубокой искренностью во взгляде. — Май, это не делает тебе чести, но ты разрушил свою жизнь, чтобы спасти незнакомца. Как это сейчас называется на воле? — Идиотизмом, — Май умел вооружиться и выстрелить одним только словом. — Ты пошел против вековой системы, — Скрим начинал давить. — Ради спасения другого. — Характер у меня с говнецом, — Май буквально разорвал обвинение в благородстве. — Королю не нужен лишь шестой крест, чтобы убить тебя. Пятый был последней чертой и Эйприл знал об этом, когда ставил, — Скрим больше не пытался заигрывать. Он жестко пробасил грудным голосом. Бред наяву. Он с сомнением осматривал Мая. Скорее всего, понял, что правдивых ответов больше не добьется. — Слушай, я назначил тебе разговор с Королем на утро. Ты должен рассказать ему о конфликте с Эйприлом. Это серьезное дело. — Один из крестов мне поставил именно ты, — Май забрал нож, лежащий на столе. — Ты оскорбил нас троих прилюдно. — Я лишь назвал вас ублюдками, — Май покачал головой. — Оскорбились вы сами. — Тебе не нужно защищаться от меня. Король должен убрать из вагона перевес в тридцать три головы. В последний вечер начнется жатва меток. Убивать мы будем исходя из количества крестов, — Скрим снова не оценил шутку. Он мялся. Терся рядом. Ошивался в купе. Значит, ему что-то было нужно. Что-то не очень законное. Неприязненная форма помощи. Скрим словно пытался за несколько минут навязать благосклонность. — Май, есть один способ избежать всего плохого. Даже конфликт с Эйприлом можно замять, если ты согласишься. — Ранг дамы, — Май даже растерялся от неожиданности. — Претендуешь на мою задницу. — Я претендую на все. Ты же чувствуешь, что мне можно доверять, — Скрим говорил так, будто был на похоронах. Словно остановился в одном шаге от самой последней грани. Он немного посидел, проговорив что-то губами, и встал. Затем снова сел. Несуразный. Неповоротливый. Его выдавали движения глаз. Они беспорядочно осматривали лицо Мая. Круглые близко посаженные глаза. — Не отвергай здравый смысл. Доверься Инверно душой. — У талантов нет души. Как и здравого смысла, — Май не был романтиком. — Но есть задница. — Тебе просто нравится быть невыносимым. Но это временное спасение, и сам ты это понимаешь, — Скрим произнес нечто волнующее. Слышать все это было сущей пыткой. Он замолчал, не стал уточнять смысл, и взглядом велел не выспрашивать. Он изобразил накатившую ужасную усталость. Время шло. Долгий разговор высасывал терпение. — В общем, подумай о жизни, где не придется воевать за возможность дышать. Я валет. В Инверно это значит намного больше, чем в любой другой тюрьме, — он собирался уйти. — Хей, Скрим, — Май окликнул здоровяка. Он никак не мог раскусить эту смешную заботу. Заботу, которая не обошлась без бахвальства. Заботу, в которую он собирался поверить. Уголовник был слишком чутким. Под медвежьей шкурой была замечена ранимость. Именно такую ранимость Май любил ковырять. Наверное, Инверно вращалась по другой орбите. Гладила против шерсти. Или в воду подмешивали психотропные. Но Май раз и навсегда хотел расставить вещи по своим местам. Он не подчинялся ситуации. Ситуации подчинялись ему. — Скрим, раз в твоей голове возникла тупая идея стать моим джокером, постарайся отрастить яйца покрепче. Если однажды я решу тебе довериться, эта вера вытолкнет тебя на рельсы. Скрим медленно кивнул. Он кивнул отстраненно, словно предупреждение не касалось его. Он занимал ранг валета. Руководящий пост. Неразрывная нить между заключенными, Королем и Тузом. Май снова отпил вкусной воды из бутылки. Сполз на кушетку. Вагон тихо постукивал по рельсам. Май прыснул смехом, когда смешная мысль пьяной бабочкой защекотала горло. Это была любовная драма. Любовная драма настоящего мужчины, о котором так мечтали юные умы. Май обнял себя за плечи, почувствовав забытое ощущение страха. Оно накатывало волнами. Я просто уничтожен твоим самодовольством. Не хочешь знакомиться? Май четко слышал голос. Обещаю, я выпотрошу тебя первым. Мрак окутывал комнату. Май вскочил на ноги. Он не хотел слышать голос предателя. Его вечные угрозы. Все было кончено. Он ударил окровавленной ладонью по двери, и она задрожала. Её можно было вынести одним ударом плеча. Май попытался и едва не заработал вывих. Он должен был выйти из вагона. Здесь что-то было не так. В углу появилось что-то темное, оно смотрело красными глазами. Май зажмурился. Галлюцинации. Жизнь. Власть. Возмездие. Заговор против страха, заложенный Стариком. Он не работала здесь. За стеной короткими рывками подвывала сигнализация. Кто-то воспользовался талантом. Кто-то подчинился удушающему приступу. Май не мог отнять взгляда от увесистой заточки. Работа была небрежной. В ней не было изящества Найса. Эйприл явно не интересовался процессом убийства. Ему нужен был лишь результат. Май не знал, куда мог спрятать нож, чтобы не добраться до него во время приступа. Галлюцинации могли ослепить вирус. Могли допустить самоубийство. Май замер. Может быть, Эйприл рассчитывал, как раз на это. Страх отпустил. Словно исходил не от сердца, а от стен вагона. Несколько часов ничего не происходило. Кто-то закопошился за перегородкой. Эйприл медленно отодвинул дверь и так же медленно закрыл её за собой. О был похож на заговорщика. Дремучие медовые глаза бегло, но сосредоточенно осмотрели комнату. Эйприл застыл, припав взглядом к окровавленной руке Мая. Зрелище вызвало недоумение. В этот момент Май понял, что знал Эйприл намного больше, чем говорил. И непонимание на его лице должно было всерьез озадачить и самого Мая. Но не озадачило. Он просто подтянулся на локтях и забился в угол. Покалывание в руке никак не давало отключиться от происходящего. Эйприл границы личного пространства явно не уважал. Сел рядом, прямо перед столиком. Его бедра коснулись подобравшихся пальцев ног Мая. Лампа заскрежетала и снова погасла. Эйприл усмехнулся. Но было не до смеха. Его рука опустилась на лодыжку Мая и забралась под штанину. Рука была теплой, сухой, немного в мозолях. Прикосновение было интимном. Очень важным. Одеколон едва был уловим. Наверное, Эйприл просто забыл его обновить. Не заметив сопротивления, он слегка развернулся, коленом уперся в лежанку. Вторая рука легла на бедро Мая, и тот инстинктивно подтянул ноги к себе. Раздался смешок. Мурашки пробежали по затылку. Мурашки от того, как отзывалось тело. Наверное, только неестественная вражда могла пробудить в Химере такие эмоции. Талант и талант. Возбуждение медленно нарастало. Если кому и хотелось довериться, то Эйприлу. Кожа не понимала, почему не могла быть обласкана здесь и сейчас. Мышцы грозились задрожать. Но Эйприл сам приблизился так, что их разделили лишь сантиметры дыхания. Момент был взрывоопасным. Май чувствовал себя беззащитным и податливым после странного приступа. Напряжение скопилось. Голова плохо соображала. Невозможность видеть обострила ощущения. Напористость была серьезная, далеко не игривая. Поэтому Май приставил острие не спрятанного ножа к горлу Эйприла. — Здравствуй, мастер пристраивать задницу, — ухмыльнулся Эйприл, даже не вздрогнув. — Если завидуешь, можешь сам лечь под Скрима, — Май взялся за рукоять двумя руками. — Брось, любой убил за это, — проворковал Эйприл. — Член и защита первого Валета. — Я не любой, — Май хотел убрать чужие руки, но не мог опустить нож. — Мне не интересно. — Ты едва не опалил крылья подо мной, мотылек. Не похоже, чтобы на воле о тебе хорошо заботились, — разговор шепотом пошел по грани адекватности. Эйприл нарочно мял тело Мая до боли, до синяков и гематом. Оставлял следы. Пальцы у него были жесткие и тренированные. Такой мог без проблем управиться удавкой. Или задушить. Или разрезать тело человека пополам. Сильный талант, который явно знал, что делал. Рука легла между ног. Пальцы явно грозили опасностью. Эйприл дышал в лицо. Он пах угольками. Пожаром. Смертью. И ничто из этого его не волновало. Он буквально навалился сверху. — Мой пятый крест тебя насторожил? — его дыхание казалось жгучей кислотой. — Может быть, поиграешь со мной? Каких мужчин ты предпочитаешь на самом деле? Если твоё насилие покажется эффективнее, я обращусь к тебе. — Психов, — Май попытался остановить жажду прикосновений. — Я торчу с отчаянных психов. — Неужели такой псих едет в соседнем вагоне? — веселость не соответствовала ситуации. Найс. Май вздрогнул. Эйприл убрал руки, слез горлом с ножа и выпрямился. Свет снова включился и осветил мягкий задумчивый профиль. В нем не сбилось дыхание, даже чуть-чуть. Май немного расслабился, когда не заметил в таланте прежней напористости. Теперь можно было осмотреть обычные черты лица подробнее. И обычными они уже не казались. За первичной простотой скрывалась строгость. От Эйприла не исходило чувства власти. Скорее, он был частью стаи. Был частью плетеной нити, которую никто бы не разорвал. — Почему вы отделили меня от вагона из Примаверы? — Май воспользовался тишиной. — Я посчитал тебя опасным, — Эйприл легко ответил. — Король со мной согласился. — Эйприл, — Май хотел возразить тысячей доводов, но не нашел ни одного. Тот хмыкнул, усмешка послышалась эхом мимолетного разочарования. — Скрим немного мягкотелый для Инверно, — Эйприл встал на ноги и потянулся. Из-под стоячего воротника на миг выглянула татуировка. Цветная. Явно не тюремная. Какой-то рисунок. Стоило дотянуться, одернуть ткань, но Эйприл чутко перехватил руку Мая, мягко заломил её за спину и сделал шаг вперед. Прижался несильно, без вульгарности и вольности. — Так вот, Май. Скрима вдохновили истории о том, как двести двадцать шестой заключенный боролся против Бубнового Туза и его опытов над талантами. Может быть, Король бы тоже восхитился. Но была ли твоя борьба была порядочной? Возможно, ты был анархистом. — Меня не интересует свержение Крестового Туза, — Май громко сглотнул, но не вырвался. — Тебе не надо убеждать нас, — проницательно сообщил тот. — Мы убедимся в этом сами. — Тогда отпусти мою руку, пока я не выломал твою, — Май с угрозой дернулся вперед. — Осторожнее, тебе сохранили жизнь из любопытства, — ощущение бури усилилось. — И я его еще не удовлетворил? — по венам снова потекла непокорность. — Лично я ожидал увидеть чудовище, — Эйприл толкнул его вперед, освободив руку. — Оно перед тобой, — Май отскочил, потер затекшие пальцы один за другим. — Пока что я вижу павлина с проблемами самооценки, — с презрением придавил Эйприл. — Что тебе от меня нужно? — Май хотел немедленных объяснений. Дело вновь пахло личным. — Откажись от защиты Скрима, — это было обескураживающее требование. — Тебя не касается его восхищение моей задницей, — Май сыграл небольшим козырем. — Признаться честно, там есть чем восхищаться. Я бы непременно выдрал тебя, как маленькую похотливую дрянь. Я бы показал тебе весь кайф от члена толкового мужика, если бы захотел, — Эйприл совсем незначительно сбавил обороты наезда. Он пришел без ведома Короля. И он явно не хотел, чтобы об этом разговоре узнали. Это давало возможность ответного наступления. Но Эйприл вдруг сел на лежанку и замолчал. Несколько минут сидел в полной тишине, как будто чего-то ждал. Его спина была напряжена. Он слегка нахмурился, затем расправил лоб. — Откажись от Скрима, иначе я сделаю так, что он откажется от тебя. Вместе со всеми. Я умнее любого, кого ты встречал Май. Он перестал ерничать. — Я встречал целеустремленных, изворотливых, верных, расчетливых, фанатичных, продажных, инфантильных, властных, заносчивых, — Май резко оборвал поток, потому что все эти слова не имели значения. — Никого из них умным бы я не назвал, — подытожил он. — Все они стали частью игры в карточном домике одного ребенка, — в словах начинала закипать злость. Май резко отвернулся к окну. — Можешь считать это синонимом проигрыша. — Проигрывают лишь игроки, а я не живу по чужим правилам. Мне не интересна война, — Эйприл был очарован. В его интонации любой адекватный человек услышал бы подвох. В его голосе был тщательно скрытый восторг. Он пытливо взглянул в лицо Мая, словно пытался изучить, за какие струны и ниточки мог дернуть побольнее. Казалось, он что-то раскопал. — В отличие от всех твоих проигравших знакомых я умею думать и договариваться. — Какое предложение ты приготовил для меня? — Май сел напротив, больше не опасаясь. — Откажись от защиты Скрима, — глаза вспыхнули. — А я отведу тебя в вагон Примаверы. Эйприл не умел договариваться. Он умел покупать наемников. Словно колокол зазвонил над головой. Колокол бедствия. Колокол, приказывающий бежать прочь. Май откинулся спиной, максимально увеличив расстояние до лица Эйприла. Он был готов поклясться, что услышал самое заманчивое предложение за последние месяцы. И это была ловушка. Поезд снова застучал колесами. Эйприл резко подался корпусом вперед и перехватил что-то в воздухе. На паутинке снова висел маленький паучок. Наверное, детеныш. Эйприл не поленился встать и выпустить его в коридор. Он был очень категоричен в этот момент. — А ты интриган, — Май понял, что его покидают. — Я должен попасть к друзьям до заката. — Будто я помню, что такое закат, — Эйприл задержался у выхода. Словно что-то заметил. Из коридора запахло жженым, и этот запах который забивался в легкие. Май просунул пальцы, не позволив двери примагнититься. Он должен был подслушать. Над потолком яростно шумела вентиляция, откачивая газ. В коридоре явно что-то травили. Он был усыпан мертвыми пауками. И по печальному лицу Короля стало понятно, что мерзкие насекомые не были целью. Нужно было открыть дверь, чтобы увидеть большее. Но увеличился бы шанс попасться. Эйприл и Король стояли и смотрели в другой конец коридора. В щелочку изображение расплывалось. — Один проломил череп другому, — знакомый голос Скрима приблизился. — Везде мозги. — Люди заполнили коридор газом? — Эйприл подошвой растер пауков. — Моя вина, я отлучился. Это могло закончиться плохо. Люди могли бы не зверствовать без нашего ведома. — Успокойтесь оба, — голос Короля звучал тихо, но уверенно. — Они выполняли свою работу. — И помешали нам делать нашу, — Скрим был вне зоны видимости. — Ситуация скверная, один талант смог пройти в поезд по поддельным документам. Это обнаружилось только что. Другой талант во время приступа пробил ему голову, выломал магнитный замок одной рукой, вышел в коридор и размазал мозги от ячейки вагона до тамбура. Потом задохнулся. И мы не можем никого допросить, потому что они мертвы. Сколько еще таких зайцев мы везем в Инверно? Если бы не случайность, мы бы провезли с собой неизвестно какого врага. — Мы бы вычислили лазутчика еще до приезда, — Эйприл не согласился с паникой. Повисла легкая пауза. — Двести двадцать шестой подвергался приступам? — Король задал вопрос без выражения. Май почувствовал, как его горло закололо сухостью. Ответ вызвал явную заминку у обоих. — При мне нет, — вдруг бодро ответил Эйприл. — Но он порезал себя. Подозрительно. — Разве не для этого ты подсунул ему нож? — вмешался Скрим. — Я присматривал за ним. — Он же дикий, ему бы не пришлось по вкусу одомашнивание, — Эйприл не уступал. — Май ранг позволяет мне брать нужное без решения, — неожиданно пробасил Скрим. — Как и мне мой, — в голосе Эйприла возникла издевка. — Я ведь мог и не удержаться. — Я вам не мешаю? — осуждение в голосе Короля было непередаваемо. — Эйприл. — Пойду, освежусь, — удаляющиеся шаги немного разбавили напряженную обстановку. — Если ты в самом деле хочешь новичка, я издам приказ, — Король вдруг потеплел. — Сейчас нет смысла, — Скрим подошел ближе. — Хочу быть уверен, что Май не опасен. — Ты заявил права на новичка передо мной, — Король был уверен. — Эйприл не посмел бы. — Знаю, — Скрим отошел от щели и положил обе руки на решетку окна. — Но беспокоюсь. — Так это ты, а не Эйприл, думаешь, что Май не тот, за кого себя выдает? — Король повернул лицо Скрима на себя. — Или ты знаешь, что Май не тот, за кого себя выдает? От этого зависят наши жизни, — он вздохнул и двумя руками обнял свою шею. Его волосы были собраны в тугой пучок на затылке. Потрогал блестящие камни за ушами. Он смотрел перед собой, не замечая, как высоко под потолком система сигнализации одной комнаты не включилась. Никто никогда не замечал опасности у себя под носом. Король без эмоций смотрел на стену. — Если что-то пойдет не так, дай Эйприлу сделать грязную работу. Не нарушай законов. — Эйприл не видел, но у Мая были приступы паники. Я бы сказал, постоянные. Это ненормально, — Скрим явно не пытался что-то скрыть. Его руки лениво сползли по решетке, издав неприятный звук. — Я бы хотел переживать за эти приступы, но он и без них нарвался на пять крестов. Даже в Инверно нужно было постараться. Он не воспринимает нас всерьез. — Либо слишком глуп, во что я бы не поверил, либо он видел нечто хуже Инверно, что сделает его неприятностью для нас, — Король снова замолчал, оценив реакцию Скрима. — Но талант Мая никак не проявился во время приступов, он должен быть Джеймсом Аверсом. Мы не дали ему выпить кровь, поэтому, во время приступа не проявился его талант. — Он порезал ладонь во время приступа, — Скрим был явно озадачен. — Он ранил себя. — Зачем ему ранить себя? — вопрос был логичным. — Ты рассказал об этом Эйприлу? — Эйприл предвзят, — Скрим спиной загородил щель. — Он наделает ошибок. — Он предвзят не больше тебя, — Король пресек спор. — И он никогда не допускал ошибок. — Знаю, — стыдливо пробасил здоровяк и опустил голову. — Я не могу подвести Инверно. — Этого не случиться, пока в Инверно жив я, — в голосе Короля зазвучала улыбка. Май задвинул миллиметр двери в надежде, что никто не заметил цвета лампы над дверью. Становилось опасно. Магниты со щелчком включились, выдав его с потрохами. Он оказался в полной звуковой изоляции. Вот почему Скрим и Король говорили так спокойно. Он ничего не должен был слышать. Май посмотрел на ноющую ладонь, затем услышал копошение. Прикинулся спящим. Теперь верхушка Инверно не казалась Маю такой уж непробиваемой. Они просто защищали свою территорию. Опекали свои порядки. Ключ пиликнул в замке и дверь уверенно отъехала. Скрим зашел, полный энтузиазма. — Ты пахнешь трупом, — Май постарался выдержать высокомерный тон. — Один талант раздавил другому голову, — Скрим был честен. — Это был приступ агрессии. — Многовато приступов и смертей для одного вагона, — он действовал напролом. — Зачем подслушивал? — взгляд Скрима стал обеспокоенным. — и зачем ты порезал руку? — Представил, что вместо моей ладони — твое лицо, — съязвил Май. — Само собой вышло. Скрим помолчал, словно осмысливая услышанное. — Я видел, как Эйприл выходил из твоей комнаты, — разговор переходил в рамки дознания. Раскатистый голос сдерживал гнев. Скрим проглотил издевку. Явно не с добрыми намерениями. — Эйприл что-то спрашивал? Что-то предлагал тебе? — он смотрел напряженно, не моргая. Май ответил на этот взгляд безразличием. Скрим стиснул челюсти, даже желваки заиграли. — Ты не первый, кто пришел сюда с багажом проблем и сомнений. Здесь ты или ничто, или всё. Расскажи мне. У всех есть прошлое, которое хочется забыть. — Пока что у меня есть настоящее, в котором я не хочу находиться, — Май сжал пальцы. Скрим осел, едва не завыв. Уперся в лоб кулаком и постучал по голове. — У меня должно было сердце дрогнуть? — просто вырвалось. — Не беспокойся, его нет. — Ты подслушивал, — Скрим ждал немедленного ответа. — Я лишь хотел знать, что ты не враг. — Так кто же ваши враги? — Май не уступал. Разговор быстро вышел на главную тему. — Все, кто хотят втянуть Инверно в войну, — Скрим ответил очень строго. Может, даже кичливо. — Я не из них, — ответ дался легче всего. — Но это не значит, что мы станем друзьями. — Тебе придется, — намеренная жесткость и принципиальность были кстати. — Чего вы вообще ко мне прицепились? — Май взял баллон воды двумя руками за разные концы и перекатил воду со дна на горлышко. Если бы не крышка, она бы пролилась. Это была самая мудрая его мысль за последние два с половиной года. Еще он точно знал, что Эйприл с кем-то его перепутал и навел ненужный ажиотаж. Май всего лишь хотел спокойно доехать до Инверно. Он не услышал ответа, только вздох. — А что ты знаешь о прошлом Эйприла? — Тебе он интересен, — многозначительно протянул Скрим. Акцент сделал на слове «он». — Слушай, Эйприл нравится всем, но ему не нравится никто. Он одиночка и не знает семейных уз, — Скрим снова тяжело вздохнул. Казалось, что-то задело его до самых печенок. Странное выражение появилось на его лице замерло на его лице. — Держись от него подальше, — Скрим остановился возле двери. Прижался к ней лбом. Он хотел, чтобы его остановили. — Эйприл хотя бы в своем уме, чтобы не утонуть в моем болоте, — Май порвал свой билет в безоблачное будущее, растоптав гордость единственного, кто отнёсся к нему без вражды. Этого было мало. Пришлось выполнять данное обещание. Май не хотел смотреть на огромную спину понурившегося здоровяка. Он не испытывал стыд или жалость. Он чувствовал себя великодушным. И это было мерзкое ощущение. — Если бы Эйприл предложил мне ранг дамы, я бы согласился без промедления. Ему я доверился бы охотнее, чем тебе. Скрим тихо открыл дверь. Его пальцы дрожали от ярости. Вагон размеренно качался. Май медленно выдохнул. Свою часть сделки он выполнил. После подслушанного разговора Май уверился, что в вагоне о нем правду не знали. Это существенно упрощало работу. Нужно было донести до Эйприла, что их пути никогда не пересекались. Пока хитрый лис не натворил глупостей. Май порвал ветхую наволочку подушки на лоскуты и обмотал искалеченную руку. Убийцы, привыкшие калечить, сразу бы заметили ускоренное заживление ран. Май сжал в кулаке нарастающую боль. Он не понимал, зачем это сделал. И это начинало всерьез пугать. Он не контролировал себя в момент приступа. С громким щелчком замки сработали и дверь открылась. Объявили вечернее построение. Май оторвал обработанный край наволочки. Получилась крепкая толстая веревка. Удавка. Эйприл должен был прекратить путаться под ногами любой ценой. Сканер остановился напротив зрачка Мая. Раздался тревожный сигнал. Цвет предупреждающей лампы сменился на красный. Сбой системы. Король и Эйприл уверенными размашистыми шагами шли к нему. На сером лице Короля не читалось ни одной эмоции, а вот хитрый лис сложил ладони, развел их в сторону и натянул электронож. Май сжал кулаки, позволив просканировать себя снова. Что-то случилось на воле. Что-то произошло с системой безопасности, и он больше не опознавался как Джеймс Аверс. Май сглотнул. Значит, на мониторах людей высветился Химера. Красный сигнал вдруг пропал, сменившись на зеленый. Сканер проплыл дальше. Король резко остановился, осмотрел Мая с ног до головы пожирающим взглядом. Кивнул. Как-то с предупреждением и предубеждением. Эйприл не сдвинулся с места, так и остался стоять с мерцающей электрической нитью в руках. В его глазах не было заигрывания с опасностью. Он шел с одной целью — убить нарушителя. Инверно показывала максимальные принципы. Таланты побрели в столовую, а Май остался ждать. Король и Эйприл смотрели друг на друга и о чем-то молчали. Чем бы ни был вызван сбой инициирования, в восторг это никого не привело. Король беспрестанно елозил пальцами за ушами. Там, где из его головы торчали крупные кристаллы. Эйприл разомкнул свою искрящуюся нить. Май дождался, пока последний из заключенных выйдет из вагона. Хотел подойти к элите местного сброда, но не решился. Нельзя было показать свое беспокойство этим сбоем. А повод беспокоиться был. Тотал Ликвидэйшен зачем-то откатили изменения в системе безопасности людей. За десять дней бессознательных пыток мир мог перевернуться с ног на голову. Апокалипсис мог не удержаться на плаву и бросить его в Инверно умирать. Май вошел в столовую и сел за стол. В тарелке было что-то, похожее на застаревший стейк. Конечно, это была какая-то трава. Наверняка плохо вымоченная, некачественно обработанная, неправильно хранившаяся. Но сейчас она была похожа на мясо. И наверняка имела его вкус. Май вонзил в кусок вилку и услышал треск разрываемых волокон. Казалось, этот звук отразился от стен вагона и ударил каждую клеточку его кожи. Через некоторое время Скрим вошел в вагон. За ним подтянулся Эйприл. Король не пришел. Наверняка разбирался с инцидентом. Май почувствовал странный холодок в груди. Сродни страху. Леденящим сердце страхом. Ужас перехватил дыхание. Взмах ресниц. Удар сердца. Через мгновение все прошло. Заключенные продолжали разговаривать между собой. Есть. Май снова взял в руку вилку. Обернулся через плечо. Эйприл и Скрим сидели за одним столом и смотрели в одну точку. Вероятно, эта точка была мишенью на спине Мая. Он отвернулся. Посмотрел в тарелки других талантов и прикусил губу. Еще секунду назад они только начали есть. Но сейчас даже стаканы были пустыми. Мгновение, сковавшее его страхом, длилось не меньше десяти минут. Май почувствовал покалывание на виске. Снял каплю пота. Жарко в вагоне точно не было. Выдохнул. На краю стола ползла муха. В вагоне, где под потолком гнили трупы, мухи были частью жизни. Из-под столешницы едва ли не выпрыгнул мохнатый паук и практически сцапал её. Май вздрогнул всем телом. Картинка перед глазами поплыла, паук превратился в обездвиженную черную точку. Май почувствовал жар в ладони. Регенерация высасывала энергию на лечение ладони. Что-то насильно активировало её до максимума. В жутком кошмаре Май понял, что не мог совладать с талантом. Не мог отключить его. Стало невыносимо темно и страшно. Треск разрываемых волокон. Горло брата, в котором булькал воздух. Выкатившаяся из холодильника голова жертвы. Хочешь посмотреть ему в глаза? Возле плеча раздался рык зверя. Оно было похоже на рёв раненого хищника. В нем сквозила пронизывающая тоска и тревога. Жизнь. Власть. Возмездие. Боль. Жизнь. Власть. Возмездие. Боль. Май очнулся и едва увернулся от падающего на стол тела. Неестественно изогнутого тела. Один из талантов вонзил в горло другого нож. Второй упал перед Маем на спину. Его глаза смотрели куда-то глубоко. Словно пытались найти ответ. Его взгляд становился стеклянным, а тело растекалось. Это был нож Эйприла. Май не помнил, чтобы клал его на стол или брал с собой в столовую. Еще один приступ довел еще одного таланта до смерти. Май почувствовал боль во второй ладони. Опустил взгляд. Вилкой он едва не порвал кожу. С такой силой он вдавливал зубчики. Крови не было. Май воровато оглянулся: никто не заметил. Никто, кроме Эйприла и Скрима. Май встал из-за стола и попятился от трупа. Если в вагоне творилась какая-то чертовщина, то эти двое явно были в ней замешаны. Приступы участились. — Всем разойтись, — голос вошедшего Короля был глухим и звучал драматично. Эйприл с хлопком растянул электронож между ладоней. Это был его коронный номер. Он собирался убить сорвавшегося заключенного. Май вышел из столовой первым, чтобы зайти в туалет и посмотреть на себя. Он чувствовал неподдельную слабость в теле, будто каждую клеточку избили отдельно, затем собрали в неверном порядке. Май протер пыльное зеркало: глаза покраснели. Лопнуло несколько капилляров. Под повязкой осталось несколько практически заживших царапин. Регенерация истощила тело, чтобы полностью вылечить ладонь. Чем бы ни был приступ, он вмешивался в рассудок таланта. Май проанализировал творившиеся смерти. Приступ подчинял сам вирус. Приступ заставлял заключенных включать талант и нарушать закон. Май замер. Эти было выгодно лишь элите Инверно. Они отсеивали часть заключенных. <i>Это программа ликвидации и регулирования численности особых талантов.</i> Официально это уже не геноцид. Разыгранные Тузом сценарии по приказу людей. Примавера была такой же, пока Найс не подчинил каждого из замешанных людей. Тузы должны легально истреблять заключённых. Но за один год службы Найс заменил весь ведущий персонал Примаверы одного за другим. Монах отдал власть амбициозному психопату, чтобы прекратить убийства братьев. Думаю, он бы не стал работать на того, в кого не верил. Май зашел в купе. Сел на лежанку. Осталось два дня до прибытия в Инверно. Ближе к ночи дверь отъехала без стука и любого предупреждения. — Неужели ты ждал не меня? — Эйприл не зашел в купе. — Мне теоретически больно. — Могу сделать это практически, — быстро кивнул Май. — Ты не передумал со сделкой? — Май, это ты у нас обманщик и вор, — улыбнулся Эйприл. — Я всего лишь честный убийца. — Ты недооцениваешь себя, — Май встал и подошел ближе. — Ты очень хитрый убийца. — В свое время мою хитрость считали героической, — Эйприл открыл дверь шире. — Кто же был настолько глуп, чтобы так считать? — хмыкнул Май, когда его пропустили вперед. — Ты, — Эйприл вдруг изменился в лице. — Ты же притворяешься тупым? Это уже не смешно. Май не притворялся. Эйприл пошел к тамбуру столовой по пустому коридору, приложил руки к сканеру. — Ваш ранг — валет. Май с удивлением покосился на рыжего лиса. Ублюдок двигался плавно, словно вальсировал. Он постоянно разминал пальцы. А пальцы у него были жесткие. Он не оборачивался, чтобы посмотреть, шел ли за ним Май. Он чувствовал его инстинктивно. Прислушивался. Май пощупал шероховатую веревку, обмотавшую руку. Она бы не соскользнула с руки удобно и вовремя. Нужно было время снять и затянуть её на шее Эйприла. Но тот словно слышал каждую его мысль. Май оставил затею. Значит, Эйприл тоже был валетом. Как и Скрим. Два таланта занимали один ранг, были конкурентами, конфликтовали, но были верны Королю и системе. — Почему тебе было важно оставить меня без защиты Скрима? — Май подал голос. — Хотел лишить тебя всего, — Эйприл пожал плечом. — Не хотел, чтобы Скрим пострадал. — Прямо всего? — Май усмехнулся вслед. — По твоей версии я забрал у тебя лишь две вещи. — Так у меня ничего больше и не было, — Эйприл открыл еще одну дверь. Он вел себя непринужденно. Под его затылком, в районе седьмого шейного позвонка снова выглядывал рисунок. Что-то красное, но выцветшее. Татуировку словно пытались содрать жесткой мочалкой вместе с кожей. Эйприл словно почувствовал любопытный взгляд и поправил кофту, натянув вырез бесформенной робы вперед. — Ты забрал единственное, что я смог заработать. Остальное отняли задолго до тебя. Но ты напортачил, новичок. Серьезно так. — Я же не убил твою семью? — Май даже загнул палец, начав угадывание своего греха. — Нет, конечно нет, — Эйприл даже рассмеялся. Они прошли мимо столиков столовой и остановились возле еще одного тамбура. — Знаешь, свою семью я убил сам. Мне было девять лет. Я замаскировал их убийство под несчастный случай с замкнувшей электропроводкой. Они были подонками, — как бы невзначай добавил он и вдруг нахмурился. — Побои, голод, темные чуланы, и все дерьмо, через которое многие не могут пройти. Детство закончилось в тот момент, и я нашел себе хобби, — Эйприл рассказал о себе интимные подробности. — Хобби убивать? — Май уточнил. Теперь он был полностью уверен, что они не были знакомы. Речь шла о времени, когда он был солдатом человеческой армии. — Мое увлечение прокормило многих в разгар войны, — гордо ответил Эйприл. — Так ты был наемником на воле, — Май нащупал вероятную точку совпадения. Впрочем, в прежние времена он был очень осторожен. Его просто не могли узнать. Если бы Химеру раскрыли годы назад, он бы не стал безликой легендой. От этой мысли стало намного легче. — Слушай, денег я у тебя не крал, они меня никогда не интересовали. Может, клиента случайно прихлопнул или цель вместо тебя устранил? Ты сам уверен, что не напутал что-то? — Ты только что потерял бдительность и признался, что был наемником на воле. Думай, что несешь, красавчик, — Эйприл обернулся со спокойствием, от которого можно было похолодеть. — Джеймс Аверс, за которого ты себя выдаешь, был ученым-экспериментатором. Он был не убийцей, а охотником, — Эйприл снова стал нечитаемым. — Как же сильно ты меня разочаровал меня в очередной раз. Май, наступивший сразу за апрелем. Следующий после меня. Даже выдающиеся засранцы вроде тебя не сравнятся со мной по уму. Сними удавку. Пока будешь разматывать, я отрежу тебе обе кисти руки. Мои познания о семье Гуд скромнее твоих. Черта с два Эйприл был просто наемником. Береги пальцы, Май. Вряд ли они у тебя отрастают заново. Май захлопал бы в ладони, но обе руки уже болели. Можно было бы отрицать правду, но на этот момент оправдания звучали унизительно даже в мыслях. Было сложно игнорировать и отрицать каждую попытку Эйприла укусить за живое. Хитрый лис вгрызался клыками. Май не почувствовал себя в западне. Рядом с Эйприлом время воспринималось иначе. Причины и следствия замыкались в порочный круг. Май смог признаться себе: все это время Эйприл говорил с Химерой. Это было больше невозможно, чем удивительно. — Так где мы прежде встречались? — Май постарался, чтобы голос не изменился. — Нигде. Мы работали в разных целях и в разных регионах, — Эйприл был рад новому вопросу. Месть была личной. Химера не имел личных связей до Примаверы. — Так я могу вернуть тебе то, что случайно украл? — Май плавно подбирался к цели. — Случайно украл? — Эйприл, казалось, даже опешил. Это его снова сильно возмутило. — Случайности никакой не было. Ты сделал это намеренно, — Эйприл оценивающе смерил его взглядом. Нажал несколько кнопок и камеры по углам тамбура замерли, уставившись в стены. Эйприл не хотел свидетелей этого разговора. — Думаю, для тебя это было чем-то игры. Ты перешел дорогу другому наемнику и даже этого не заметил. Не понял. Забыл. Ты украл у меня самое важное, что создал я своими руками. Ради чего продолжал дышать. При необходимости я все верну всё сам, позже. Сейчас мне просто захотелось отомстить. — Зато честно, — Май не знал, что еще должен был сказать. — Мне нравится твоя прямота, Эйприл, — он даже послушно размотал удавку. Размотал, но не выбросил. Взял по концу в каждую руку. Он сильно сомневался, что электронож мог перебить инстинкты выживания Химеры. Каким бы успешным убийцей Эйприл ни был в свое время. — Знаешь, Примавера сильно поплатилась за то, что ковырялась в моей жизни. Инверно решила стать следующей? — Ты угрожать мне пытаешься? Что такого очаровательного в тебе видят другие? Почему даже спустя годы передо мной стоит незрелый мальчишка? — откровенностью на откровенность ответил Эйприл. У него в уголках глаз собралось несколько первых морщин. — Ладно, черт с моими обидами, это долгосрочная перспектива, — он почесал под носом немного нервно. — Давай вернемся к царским делам. Я обещал Королю отчетность. Вообще-то, он захотел узнать всех твоих друзей из Примаверы поближе. Может, позже мы будем их пытать. — Брэин, — Май с легкостью назвал имя. Ничего не значащее имя. Неподозрительное. В действиях элиты Инверно наступил разлад. Хаос давал Химере свободу выбора. — Брэин! — Эйприл крикнул в пустоту, затем включил камеры и микрофон и снова повторил имя. Из одной комнаты раздался стук по двери. Сигнал был подан. Эйприл понятия не имел, кого перевозил в вагоне Примаверы. Они не были интересны. Словно их не собирались оставлять в живых. У Эйприла была магнитная карта на шее. Та самая, что бесшумно открывала двери. Он провел ею по замку, затем заметил сосредоточенный взгляд на своей груди. — Брось, Май. Ты не сможешь украсть ключ. Я осторожно отношусь к имуществу. Дверь отъехала. Напуганное лицо ожидающего Брэина буквально посерело. — Что вы наделали? — эпичное приветствие не сулило долгую дружбу. — Он уничтожит нас. — Тише, Брэйни, — шикнул Май и вытянул ублюдка на себя. — Веди себя тише. — Ты не оставляешь свидетелей в живых, — завороженно прошептал Брэин. — Ты вернулся. — Почему мне кажется, твой друг тебя боится? — Эйприла немного развеселила встреча. — Тебе не кажется. Он просто немного пианист, — выругался Май. — Брэин, закрой рот. — Нужно немедленно доложить конвою, — руки Брэин затряслись. Он был похож на желе. Забродившее желе. У него даже дыхание перехватило. Эйприл, тем временем, немного даже попятился. Не задавал вопросов, просто наблюдал. Наверное, он сильно удивился, что такой слабый талант, как Брэин, знал Химеру в лицо. Знал и оставался при этом в живых. Если Эйприл был умен, значит, догадался, что пианист был чем-то важным для Примаверы. Тем временем Брэин опровергал любые мысли о собственной значимости. По его ноге потекла моча. Он обделался, встретившись лицом с легендой. — Вы не понимаете, кто этот талант. Май ударил его по лицу. Кровь у Брэина пошла из ушей. Он схватился за виски и затараторил демонические заклинания. Латинский слог, перемешанный с химическими элементами. Эйприл сложил руки под грудью и с интересом наблюдал. Он явно понимал, что происходит. Значит, должен был понять и Май. Он опустился на колени вслед за оседающим Брэином. Страх. Гримасу страха нельзя было спутать ни с чем. Брэин не был напуган Химерой. Его охватила паника. Что-то спровоцировало приступ. И он включил свой талант. Он произносил формулы. Из своей памяти он вычленял что-то важное. Что-то, что его заставили прочитать в архиве Примаверы. Май снова ударил его по лицу и втолкнул Брэина в комнату. — Ментальный талант, — вдогонку произнес Эйприл. — Лучше попрощайся с другом, Май. Они перевозили только активных. Май остановился в двери, обдумывая новую информацию. Должны были быть причины такого отсева. Эйприл оторвался от стены и медленным шагом приблизился. Он определённо был лисом. Он не играл. Он не загонял жертву до истощения. Не обводил врагов вокруг пальца, спутывая мысли. Эйприл был всеяден. Он охотился, наблюдая. Он выискивал мелких крыс среди поля талантов. И Май почувствовал себя никчемным грызуном, просочившимся в щель дверей. Он задвинул за собой створку. Не позволил подойти ближе. С громким щелчком сработали замки. Включилась сигнализация. — Ты что за цирк устроил, имбицил недоделанный, — прошипел Май, нависнув над Брэином. — Химера? — голос закашлялся на койке. — Тебя вообще не должно быть здесь. — Живой, — Май удивился слишком искренне. На кровати полу лежал Сильвер. Весь его торс был обмотан бинтами. Не стоило ему закрывать Химеру собой. Это была глупая жертва, которой никто не требовал. Казалось, осада Примаверы и расстрел остались в прошлой жизни. Май почувствовал заломы между бровей и перестал хмуриться. В уравнение Инверно добавились еще аргументы. Май практически ликовал. Брэин его перестал интересовать в тот же момент. — Коротышка Сильвер, черт тебя дери. Ты выжил. — Что за чертовщина произошла в Примавере? — тот поморщился, попытавшись сесть. Вы забудете о том, что сейчас услышали. — Что это с Брэином? — Сильвер не придал значения ни одному своему вопросу. — Не справился с эмоциями после долгой разлуки, — ехидство затанцевало в груди. — Кстати, это Стоун разболтал о тебе, — Сильвер сдал валета. — Лучше бы убил свидетеля. Май вдруг понял, почему не имел друзей. — Я не убиваю собак. Питаю к ним слабость, — Май сел на лежанку, вытеснив бедра худого Сильвера к тонкой перегородке. Он перестал пахнуть мочой. Скорее всего, его отмыли, когда накладывали повязку. Май развернулся боков, подложив бедро под себя. — Как только перестанете быть мне нужными, сразу сыграете в ящик, — Май закончил неправдоподобную угрозу. Он был рад. Был рад, что оба недоумка еще дышали. — Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит в этом поезде? — Май показал обе руки, которые поранил. — Значит, началось, — Сильвер быстро о чем-то сообразил. — Все страшилки были правдой. — Я твоя страшилка, — Май ткнул ладонями в лицо Сильвера. — Давай, соображай быстрее. — Легенда о душе Инверно, — Сильвер медленно перевел взгляд на Брэина. Тот сидел на полу, низко опустив голову. Под ним образовалась маленькая лужица из пенящейся слюны. Сильвер заерзал, прижав раны ладонями. — Когда сверхлюди научились размножаться внутри своего вида, их численность стремительно увеличилась. Число преступлений возросло в разы. Инверно строилась как тюрьма для тех, кого нельзя было сдержать в обычных местах. Она была самой первой. Мало кто знает, она стала такой неприступной и крепкой, потому что строилась умом людей и силой талантов. Потом людей поглотил страх, разожглась война за истребление талантов. В тюрьму начали свозить всех, кого можно было использовать во благо человечества. Мирных талантов пытали, изучали, калечили, использовали. Людей со сверх способностями выделили в новый вид, враждебный вид. Туда же попал строитель, который возводил Инверно ради безопасности людей. Говорят, он был первым талантом, что сжег свою душу. Стены тюрьмы впитали её страх. Страх за то, что таланты в жестоких условиях тюрем потеряют свой облик и рассудок и возненавидят глупое человечество. Он оставил три жестокие заповеди: он не пропустит в Инверно людей, он не пропустит в Инверно врагов, он не пропустит в Инверно малодушных. Система безопасности тюрьмы пропиталась его душой. Безвольные таланты сходили с ума и умирали. — Отлично, — Май склонился над Брэином, поднял его голову за волосы и осмотрел шею. — Он нужен, — Сильвер сразу понял, к чему шло дело. — В нем записаны все исследования. — Он только что зачитал их Эйприлу вместо стихотворения, — Май воспользовался удавкой. — И это причина? — это было самое мощное недоумение из всех услышанных. — Лучшая из лучших, — Май склонился еще ниже, но вдруг передумал. — А где малыш Найс? — В Примавере Стоун сказал, что Найс потерял память, — Сильвер даже усомнился. — Этого клеща даже ботинком не раздавишь, — театрально посетовал Май. Голодная глыба льда застряла в горле. С мучительными спазмами она провалилась в желудок. Май медленно перевел взгляд на Сильвера. Тот тоже пришел к неприятной мысли. — Сильвер, если ты не встретился с Найсом в этом в вагоне, то куда же он тогда делся? — эта глыба льда воспламенилась и рассыпалась в пепел. — Ему могли не открыть дверь? В Инверно не было и не будет людей. — Нет, — прошептал Сильвер, не особо поверив себе. Он вдруг резко протрезвел и даже встрепенулся. — За убийство Найса люди умертвили бы весь поезд без разбирательств. Разводы крови на перроне и двери вагона говорили об обратном. Человеческий фактор мог сыграть злую шутку. Нужна была всего одна нелепая ошибка. — Как легенда об Инверно связана со мной? — Май подавил беспокойство о предателе. — Страх пробуждает агрессию, — Сильвер вдруг не на шутку задумался. — Ты сам себя так? — Инстинктивно, — Май спрятанную ладонь. — Потом регенерация насильно залечила раны. — Приступ отключил инстинкт самосохранения и включил талант, — пробормотал Сильвер. — К черту, Найсу назначили встречу в Инверно. Ты Король, говорить будешь ты. Может, это даже к лучшему, Найс был не особо деликатен в беседах, — Май нашел себе неплохого союзника. Союзника вроде Сильвера можно было легко сделать пушечным мясом. Но тот помотал головой и кивнул на Брэина. Его заданием была сохранность знаний и исследований. Он отказался от опасной затеи. Май решил немного заинтересовать. — Речь идет о геноциде. Найс сделал главную ставку на поездку в Инверно. Ной хотел помочь с решением проблемы. — Тот самый Ной хотел помочь? Ты что-то явно напутал, — Сильвер прищурился, пытаясь что-то сообразить. Мысленно он разгадывал легенду, а сейчас был вынужден переключиться на дела. — Ной был самым доставучим дружком Картера. Кажется, при этом он был дружком и для Эвелин, — Сильвер быстро восстановил куски памяти. — Ной был лидером миротворцев, пока Эвелин Гуд лежала в гробу, как и было ей положено. Скорее всего, он назначил встречу, чтобы отвлечь Найса. Чтобы она успела сделать это, — Сильвер ткнул в газету с новостями. Май пересел на лежанку Брэина и бегло прошелся по строчкам: — Миротворцы провели успешную вакцинацию талантов в пятидесяти городах мира. Это стало причиной массовой гибели населения. Вакцина смогла превратить талантов в людей, но вместе с тем произвела в телах смертельный токсин. Все руководство миротворцев ищет причину провала. Подозревают саботаж вакцинации. Эвелин Гуд была похищена и объявлена в розыск. Военный лагерь талантов никак не прокомментировал ситуацию. — Какого черта там произошло, Май? — Сильвер не знал последних сведений о геноциде. — Миротворцы перевернули всю историю с нога на голову, — Май ненадолго задумался. Возможно, Ной действительно заманивал их в ловушку. Найс был слишком ослеплен гордыней, чтобы это предвидеть. Май отложил газету. — Миротворцы все извратили. Они похитили умирающую Эвелин и обвинили в этом талантов. Каид Абу Дахиль по просьбе Найса усилил защиту границы, чтобы предотвратить поток беженцев за прививкой. Миротворцы сделали его противником прививки и обвинили в срыве проекта. Они нагнетают конфликт. И пока все занялись разборками, первая партия привитых талантов уже погибла. Наступил инкубационный период. Все, кто контактировал с первой партией привитых талантов уже заражены. Как только вакцина размножится в крови носителей, она начнет их убивать. Вторая волна будет мощнее и породит третью. И так до самого конца межвидовой войны. — И Найс всерьез считал, что Ной собирался помочь? — Сильвер явно не был высокого мнения об этом таланте. Впрочем, казалось, он не был высокого мнения и об умственных способностях Найс. — Стоун считал, что геноцид основан на регенерации. Миротворцы не могли запустить волну без важнейшего компонента. Май, ты должен вытащить меня отсюда. Мой лаборант мог бы предотвратить катастрофу. — Ты придумал антидот? — Май любил свое везение, но не верил ему настолько. — Конечно, я смогу уничтожить регенерацию, — Сильвер не успел остановиться. Стоун знал. Стоун с момента падения Примаверы знал об этом плане. — Какого черта ты задумал? — Май вскочил с места, стянул веревку с шеи Брэина. — Один подвид талантов за жизнь целого вида, — Сильвер был безумным ученым. — И ты в самом деле думал, что я помогу убить то, что поддерживает во мне жизнь? Ради спасения кучки деградирующих сверхлюдей? — Май натянул удавку в руках. Он не стал мараться. Не стал портить свою карту еще одним крестом. Инверно не должна была знать о Химере. Он разжал пальцы, и веревка упала на пол. Он научился убивать, не прикасаясь. Он научился убегать, избегая встречи со смертью. Он знал, как подстроить исчезновение ненужных свидетелей. — Следовало играть в своей лиге, Сильвер. Больше ты не пригодишься. Май захлопнул за собой дверь. Союзники превратились в маленькую неприятность. Эйприл даже не пытался подслушать разговор. Он сидел в конце вагона на полу и с широкой амплитудой мотал головой в такт музыке. Огромные наушники, перемотанные всем подряд, скрипели на каждом басе. Люди уже давно научились вшивать гарнитуру под кожу. Таланты были вынуждены жить ностальгией по прошлому. Май сел рядом. Тот все еще покачивался из-стороны в сторону. Он наслаждался. Эйприл казался таким легким и непринужденным. Словно уже вышел из гонки. Словно стоял в стороне от войны. Лис с порванным ухом. Лис, попавший в какую-то очень крупную передрягу. Май снова почувствовал себя уютно. Словно они были чем-то похожи. — Как там Король Сильвер? Все прошло не так гладко, потому что ты пытался убить Туза Примаверы. Знаешь его личность? Что произошло полгода назад? Вы виделись на воле? Ты сжег Криминальный квартал, чтобы остановить бизнес сбежавшего Бубнового Туза? Тело, что свесили со стен трущоб было его? Бубновый Туз пал? Почему Николас Ноах Шрага вытащил из Примаверы именно тебя? — Эйприл произнес ряд вопросов, но не снял наушники, чтобы услышать ответ. Он явно кайфовал от того, что играло в ушах. Иногда его лицо даже многострадально морщилось. На блестящих рыжих волосах была видна каждая пылинка. — Если собираешься доехать до Инверно, постарайся смириться с тем, что раскроешь правду. — Эйприл, я хочу вернуться в комнату, — Май вдруг почувствовал вину перед этим талантом. — Мне нравится. Подавленность. У таких как мы с тобой не могло быть друзей или врагов. Есть опыт жизни. И у тебя он едва ли больше пары лет, — в голосе Эйприла сквозила какая-то отеческая мудрая доброта. Он был ровесником. Определенно не старше двадцати пяти лет. Может быть, даже младше. Но взгляд, который он скрывал ото всех, был мудрее слов самого Монаха. Эйприл щелкнул пальцем по плееру. — Неужели ты так и не понял с кем сидишь рядом? В твоей жизни мозгам явно не нашлось места. Май не чувствовал себя в опасности. Химера дремал глубоким сном. — Но я действительно не знаю тебя, — Май развернулся и снял с головы Эйприла наушники. — А я почти был уверен, что ты извинишься, — Эйприл усмехнулся. — Украв в первый раз, ты ошибся по неопытности. Украв во второй раз, подставил себя. Знаешь, я сделал много всего в своей жизни. Но рядом с тобой я ощущаю себя дерьмовым Сантой, — Эйприл не торопился вставать. — Знаешь, почему война идет уже двести лет? Потому что жизнь пытается искупить вину перед такими как ты. Хочет, чтобы вы научились прощать, — Эйприл посмотрел прямо в глаза. — А я считаю, что вас нужно отстреливать. Всех, кто сломался. Это намного человечнее. — Тут я полностью согласен, — Май как-то замер, удерживая двумя руками наушники. Эйприл оторвал голову от стенки, и Май смог опустить их ему на плечи. Возникло много вопросов, которые он не хотел задавать. Момент был прекрасным. Этот момент нужно было просто пережить. — Я не позволю себя убить, ты же знаешь. Нам придется как-то сосуществовать. — У тебя начались приступы, — Эйприл не смотрел. — Твоя смерть — вопрос времени. — Я до сих пор уверен, что ты меня с кем-то спутал, — в голове раздалась неприятная боль. — Твоя глупость надоела мне уже за сутки. Как тебя вытерпел Бубновый Туз? — Эйприл резко потянул Мая за руку. Вдавил её коленом в пол. Руками разжал пальцы. — Я дам тебе одну очень неприятную подсказку. Тебе придется вспомнить меня, — Эйприл пообещал расплату. Его светлые карие глаза снова напомнили медовый десерт. Десерт выдавал через чур строгий взгляд. Многообещающий такой. Безжалостный. Понимающий. Новая режущая боль в голове прошлась раскатом от одного виска к другому. Май содрогнулся и попытался отнять руку. Инстинкты заставляли приложить теплую ладонь к болевшему месту. Казалось, затряслись все клеточки. По желудку ударил мощный спазм, пришлось согнуться пополам. Горло. Кто-то надавил ножом на горло. Кто-то резал его. Май захлебывался кровью. Миротворцы добрались даже до Инверно. Они хотели отрезать ему голову. Хотели сожрать его, чтобы поглотить регенерацию. Май чувствовал приток тепла к руке. Нужно было исцелить горло. Исцелиться срочно, но боль давила и выкалывала глаза. Так, что хотелось умереть. Иначе я тебя сломаю так, что в жизни не починю. — Эйприл, оставь его, — голос Скрима ракетой пробил сознание. — Он же не дышит! Руку неожиданно отпустили. Май вгрызся в ладонь зубами и вздрогнул. Очнулся. Он дышал. — Скрим, — Эйприл подскочил на месте. Он не испугался, скорее удивился. Демонстративно скрестил руки на груди. Казалось, ему не понравилось, что им помешали. Май посмотрел снизу-вверх сначала на одного ублюдка, затем на второго. Эйприл подмигнул. — Да я же ничего не сделал. Просто хотел понять, почему ладонь. Почему именно боль в ладонях возвращает его к сознанию, — вкрадчиво проговорил он. Обращался на этот раз к Маю. — Он не поддавался приступам, потому что научился их подавлять. Он нашел свой возвращающий якорь. А теперь я тоже его поищу. И отниму. Почему именно боль в ладонях? По позвоночнику прополз липкий холод. — Все в порядке, — в голосе Скрима звучало явное осуждение. Он помог подняться. Май никак не мог унять дрожь. Чем бы ни была легенда об Инверно, она работала. Он был готов поклясться, что у этого страха было лицо. Обезображенное, искорёженное. Этот страх имел роскошную хватку. Безжалостные доводы рассудка не справлялись с этой паникой. Приступы с каждым разом подбирались все ближе и ближе. Май не был врагом. Малодушным он тоже себя не считал. Чем бы ни был этот страх, он атаковал не того. — Скрим, ты готов дать мне ранг дамы? — Май не собирался возвращаться в преисподнюю. — Мы так не договаривались, — голос Эйприла стал стальным. — Учись держать слово. — Все в порядке, иди пока в комнату, — Скрим встал в центре нарастающих разногласий. — Серьезно? — Эйприл прищурился. — У нас была сделка, — он словно не знал, к кому обращаться и что-то требовать. Но только казалось. Он поиграл ладонями, натягивая и сворачивая электронож. Потер руки. — Эй, ты, — он обратился к Маю не по имени. И хотел намекнуть, что поймал Химеру в свои сети. — Ты забыл кодекс. Мы не нарушаем заключенной сделки ради более выгодной. Ты упал на дно. Ради чего зарываешься дальше? Май покосился на Скрима. Эйприл пытался надавить тем, что мог сдать Химеру всем. Пришло время нового союзника. — Сделка изначально была пустышкой. Ты провел меня в вагон по приказу Короля, а не ради платы за услугу, — выдавил Май, стараясь развидеть лицо Скрима. Признаваться было неловко. Даже немного стыдно. Легенда о вампире Джеймсе Аверсе была уничтожена. Май сделал паузу, чтобы все могли прочувствовать момент. Скрим уперся кулаком в стену и сжал губы. Его второй подбородок даже подтянулся немного от сердитости. Эйприл выражал протест тем, что смотрел прямо в глаза. Тайна разделилась на троих. Май прочистил горло, чтобы прозвучать мягче и тактичнее. — Эйприл, не тычь хорошему наемнику в лицо своей некомпетентностью. Кодекс наемников я знаю лучше законов подземных тюрем. Ты не понес затрат. Хотел халявы срубить, чтобы Король расплатился за тебя. Коллега. — Ты не жилец после этих слов, — Эйприл дернулся вперед, но ему не позволили. Май многообещающе кивнул. Скрим был отличным пушечным мясом. Сильным. Авторитетным. До агрессивности мягкосердечным. — Эйприл, ты что делаешь? — Скрим пытался достучаться до товарища. Май остался в тамбуре, потому что система безопасности не пропустила его в другой вагон. Впрочем, Эйприл просто загадочно молчал. Наверное, был поражен тем, как ситуация вывернулась наизнанку. Или строил новые козни. Ему было достаточно назвать одно имя своему Королю, но он не торопился. Скрим, между тем, продолжил махать руками. — Ты слишком сильно надавил. Ноах Шрага держал Мая под своим контролем, Майкл Таскилл копался в его голове гипнозом, люди пытали десять дней, выбивая информацию о побеге. Эйприл, он же даже не узнал тебя. Кем бы ты его не считал, кем бы он ни был, не похоже, что он соврал. — Мне нужно было одно чертово извинение. А он даже не вспомнил, кому обязан всем, — Эйприл не отводил взгляда от двери тамбура. Смотрел на Мая глаза в глаза через запыленное стекло. Так можно было даже обжечь или устроить пожар. До вселенской катастрофы в нем не хватало градуса самоотверженности. Эйприл осторожничал. Он вроде разжигал конфликт, но в то же время берег этот огонек от случайного порыва ветра. — Когда Король проснется, я расскажу ему, что Май — не Джеймс Аверс. В Инверно ему делать нечего. Эйприл пошел в другой вагон. Скрим не торопился. Он вопросительно вскинул брови. Нужно было поговорить. Прошли в столовую, сели за стол. Май сложил руки и уперся локтями в столешницу. Скрим был мужиком бесхитростным и правдолюбивым. Когда он садился, скамья под ним немного прогибалась и трещала. Уголовником он был опытным. Стоило завести речь о понятиях, он смекнул о сути проблемы. Он очень долго молчал, раздувал ноздри, шевелил морщинами на лбу. Блестящий розовый шрам на щеке и впадина возле скулы тоже ходили ходуном. Он снова выглядел голодным гризли. Наверное, Скрим хотел загрызть самого себя за ребяческое доверие. — Мне не нужны были неприятности, — Май попытался оправдаться. — Я не враг Инверно. — Ты соврал о себе, — презрение было очевидным. — Верни то, что украл у Эйприла. — Никогда не специализировался на воровстве, — нужно было брать верх в разговоре. — Ты что-то забрал у Эйприла, — Скрим покачал головой. — Он бы не стал клеветать. — Даже не знаю, — Май пожал плечами. — Может, я украл его моральный компас? — Король за такие слова собственными руками тебя под колеса сбросит. — Тогда он повторит ошибку Примаверы, — Май просто обожал препираться. — Недооценив тебя? — Скрим сжал одну руку в кулак. Играл на нервах. Любитель. — Решив не замечать настоящего врага, — Май состроил скотский план. — Мы не хотим воевать, — Скрим процедил это сквозь зубы. — Мы не будем воевать. — Знаю, — Май вдруг почувствовал себя паршивой овцой. Захотелось выйти в тот сквер и надрать Найсу и Ноаху Шраге их самодовольные морды. Но в вагоне лишь пахло раскалённым металлом и полыхающими искрами. Нужно было научиться договариваться. Эйприл словно ему подсказку дал. Май коснулся руки Скрима и разжал его пальцы в знак примирения. — Я не могу назвать имя, под которым работаю. Не могу назвать своих нанимателей. Никто в этом мире не желает Инверно нейтралитета так, как желаю я. Мне не нужны новые игроки на поле войны. Но Майкл Таскилл не даст вам покоя. — Он погиб в осаде Примаверы, — Скрим явно хотел верить. Хотел, но не имел права. — Микки выжил, не сомневайся. Сейчас в мире творится бардак, и пока все заняты его разгребанием, Микки укрепляет позиции, — Май свернул разговор в нужное русло. Он знал, как извлечь для себя ту самую выгоду. — Примавера не пала, Примавера несет послание Майкла Таскилла в каждую тюрьму. Он просит сражаться. Если хотите защитить Инверно, убейте всех заключенных Примаверы. Кроме одного, — Май показал пальцем на себя. — Даже твоих друзей? — Скрим отдернул руку и снова сжался. — Мир все-таки прогнил. — Нет у меня друзей, — Май встал из-за стола. Без широких спин заключенных и их мясистых задниц столовая уже не казалась крошечной. — Сильвер был Королем во время правления шестого бубнового Туза и Майкла Таскилла. Брэин едва коньки не отбросил от приступа. Весь тот чертов вагон едет с миссией от Микки. Этот червь может вгрызаться годами, но добьется своего. Вам нужно было сократить численность заключенных — начните с вагона Примаверы. — Зачем ты появился в Примавере? — Скрим и бровью не повел на дельный совет. — Бубновый Туз пытался вступить в войну, — Май подобрал слова. — Мне его заказали. — Кого заказали в Инверно? — Скрим нахмурился. Не верил душевным откровениям. — Никого, — Май мотнул головой. — Это сложно объяснить. Скорее, невозможно. — Сейчас между тобой и рельсами стою только я, — подбодрил его Скрим. — Знаешь, мне вдруг стало не страшно, — Май улыбнулся, насмехаясь над собой, — Если тебя привезут в Инверно, ты кого-то убьешь? — в голосе почти раздалась мольба. — Если мне придется защищаться, — уверил его Май. — Но я пришел просто поговорить. — Кто же ты такой? — Скрим вытер лоб. Быстро собрался. — Какого хрена я тебе верю? — Потому что впервые я сам себе поверил, — Май бегло осмотрел крепыша и сел на стол. Ноги поставил на скамейку, где сидел Скрим. Немного нескромной искренности им бы не повредило. — Хочешь верь, хочешь нет, на какой-то период я нашел достойного соперника. Но он не ответил мне взаимностью. Он счел меня своей пешкой. Двое его друзей, которые могли реально помочь, придумали решить одну глобальную проблему моим убийством, — Май загнул два пальца. Третий держал наготове. — Организация, в которой я работал, просела. Та, кого я считал семьей, ждет ребенка от худшего ублюдка в этом мире и ненавидит меня. Я словно вернулся к исходной точке. Вот только не пойму к которой. Туда, где ребенок прижал от отчаяния нож к горлу, или туда, где приемный отец назвал меня предателем. — Я не знаю, как поступить с тобой, — настроение Скрим ужалило воинственностью. — Не переживай, Эйприл все сделает за тебя, — нужно было любой ценой удержаться от возвращения в вагон, где его наверняка уже ждали пытки и прочие радости шпионской жизни. Май не знал, как достучаться до здоровяка, который собаку съел, оберегая Инверно от шпионажа. Возможно, хитрость была не лучшим союзником. Май душил в себе собственные чувства. — Скрим, если ты мне немного поможешь, я успею спасти много-много жизней за стенами тюрьмы. Для этого мне нужно увидеть человека, которого вы везете в поезде. Предложение было излишне самонадеянным. — Инверно не принимает людей, — Скрим сначала произнес зазубренную фразу, потому понял, насколько глухо и фальшиво она прозвучала. Он повернул голову и положил руку на согнутое колено Мая. — Слушай, мы действительно открыли дверь вагона Найсу. Я был уверен, что ты его и знать не захочешь, поэтому не говорил. Даже если бы мы хотели, не смогли бы довести его в целом рассудке до Инверно. Люди сходят с ума в этом поезде. Этому проклятию больше ста лет. Нет людям, нет врагам, нет трусам. — Ничего, в целом рассудке Найс меня никогда не интересовал, — злобно усмехнулся Май. — Я знаю о тебе с момента, как пошли слухи о шумном новичке Примаверы, защитившим талантов от лабораторий Бубнового Туза. Для Инверно это больше вечности, — Скрим выуживал информацию не хуже клеща. Допрашивать он умел. Как умел формулировать вопросы. — Этот человек, Найс, на чьей стороне он был в Примавере? — Скрим резко поднял ладонь, попросив Мая немного помолчать и позволить договорить вопрос. — Если доедешь до Инверно, тебя там допросят по-другому. Постарайся не врать уже сейчас. — Никто не был предан Бубновому Тузу так, как Найс, — Май быстро пресек предупреждения. — Уже за это я готов снести ему голову, — Скрим убрал руку с колена, разочаровавшись. — Но в конечном счете, Найс сдал своего Туза мне, — Май улыбнулся сквозившей правде. — Ты не должен чувствовать себя обязанным человеку, — Скрим брезгливо скривился. — Я просто хочу врезать ему за предательство, — Май отшутился. Ему не поверили. — Ты странный, — дело быстро вернулось в старое русло. — Какой у тебя талант в реальности? — Это ты мне обещал скорое знакомство, — Май сел на стол, ноги поставил на скамейку. Бедняга Скрим начал рано лысеть. Сейчас, с небольшой высоты, голая блестящая кожа на макушке казалась милой и уязвимой. Его широкий профиль внушал авторитетность. Мужик явно влип, решив заиметь что-то свое. О ранге дамы больше не говорил. Смысла больно не было. Скрим о чем-то подумал, затем развернулся всем телом и коснулся пальцами лица Мая. Той самой царапины на щеке. Знакомый жар прилил к коже. Мелкое покалывание. Порез был излечен. — Это невозможно, — Май отполз прямо к краю соседнего стола. — Как это работает? — Я выполнил свою угрозу, — Скрим даже немного улыбнулся. — Перед тобой лекарь-убийца. — Лекарь? — Май не поверил своим ушам. Эти таланты были еще большим мифом, чем Химера. Хотя бы потому, что не существовали. В прошлом их истребляли целыми поколениями. Чтобы они выродились. Они были первым шагом эволюции. Они первые открыли себя миру и мир не принял их чудо. Май спрыгнул, отлетел, дернул дверь тамбура, но она была закрыта. Внезапно он понял, что спасать нужно было не себя. Спасать нужно было последнее диковинное животное. Медвежонка Гризли. Агрессивно несущего доброту. — Беги, черт тебя дери. Я не самая лучшая компания. Ты должен забыть обо всем, что я тебе сказал. — Я не отпущу тебя, пока не узнаю твой класс опасности, — Скрим погрозил пальцем. Май снял бинт и со злостью продемонстрировал чистую ладонь без единого шрама. — Регенерация? — Скрим был удивлен не меньше. — Значит, мы с тобой очень похожи. — Ты лечишь других, а я только себя, — Май замотал руку. — Зажило во время приступа. — Рожденные с этим талантом не могут нести зло, — Скрим даже просиял, выдохнул. — Рожденные, — Май повторил это слово. Оно ему понравилось. Стоило ли говорить, что рожденным он не был. Май отрезал голову брату, чтобы обладать этим талантам. Пока Эйприл не успел растрезвонить правду, нужно было воспользоваться замешательством Скрима. Воспользоваться наивной верой. Каким бы грозным он ни был, сколько бы переломанных трупов не закинул под потолок, он просто размяк. Если бы дверь была открыта, Май бы просто сбежал, защитив Скрима от себя. — Помоги мне встретиться с Найсом. — Тебе нужен не он, а я или Эйприл. Король в бешенство придет, но ему придется рассказать. А там мы посмотрим, как тебе помочь. Только он сможет заступиться перед Тузом. Давай, сначала мне все расскажешь, покумекаем что и как сделать, — Скрим смотрел в глаза, словно пытался лишить воли к сопротивлению. Разумеется, себя он поставил первым в список спасителей. Не заметив радости на лице Мая, он снова скривился. — Здесь твой Найс бесправное животное. Здесь он не инквизитор. Его не боятся. — Это животное – гиена, — Май снова дернул дверь. — Права ему нигде не пригодятся. — А меня как бы назвал? — тишина стала слишком пронзительной. — Гризли. Выражение глаз Скрима не изменилось. — Страшный зверь, — он не постеснялся озвучить свою характеристику. — Любопытный медвежонок, — Май с пренебрежением его поправил. — Вымирающий. Скрим тяжело поднялся. Скамейка под ним жалобно пискнула. Вся мебель была привинчена к полу, иначе бы при виде тяжеловесного заключенного она бы выпрыгнула из вагона. По крайней мере, попыталась бы выползти из-под массивной задницы. Май даже почувствовал, как зашевелились волосы на макушке. Скрим подошел и буквально навис над ним. Вот сейчас было видно, что один его глаз съедала катаракта. Радужка стала немного выцветшей и монотонно-блестящей. Май вжался в дверь и подтянулся на носочках. Ему показалось, что от этого он стал менее выпуклым. Скрим хмыкнул и толкнул его в плечо. — Не в эту сторону, Май, — он показал на дверь, за которой скрылся Эйприл. Они подошли к тамбуру. И с каждым шагом Май понимал, что должен был идти обратно. Он не хотел встречи с тем, что ждало его там. Скрим долго возился с панелью. Май даже заподозрил, что у него не было свободного допуска в первый вагон. Впрочем, не это его беспокоило. Он провел ладонью по толстому слою пыли. Эта пыль была очень странной. Ощущалась сыпучей мукой из насекомых. Он поднял голову вверх и резко зажмурился. Непроизвольно дернул за рукав Скрима. Весь потолок был в толстом слое паутины, она одеялом окутывала пространство. Она была такой плотной, что паническое жужжание мух едва пробивалось наружу. Скрим вздохнул и снова завозился с панелью. Наконец, дверь поддалась. Этот вагон был старинным и ветхим. Он буквально состоял из трещин, потертостей в стенах, замшелости. Май бы не удивился, если бы встретил здесь крысу. Но вместо крыс под ногами ползали пауки. Скрим старательно перешагивал через каждого. Май никак не мог понять, почему смущался при мысли об убийстве многопалых монстров. В одном купе дверь не была плотно закрыта, а покачивалась. Равномерно стучала об косяк на каждой неровности рельс. Свет в нем был неплотный, одиночный. Волоски на руках встали дыбом. Даже шерсть на загривке зашевелилась. Образно. Химера мягко просыпался, ощутив явную угрозу. Май был рад почувствовать настоящего себя. Без вспышек ярости и боли. Химера плавно обволакивал кожу. Но его радар не распознавал безликую опасность. В этом вагоне находилось четыре сердца и одно из них не билось. Май ощутил яркое присутствие Эйприла за одной из дверей. Скрим встал спиной к купе, не позволив заглянуть внутрь. Чем бы ни был страх, что бы его ни воплощало, оно жило здесь. Проклятие Инверно. Старая, но рабочая легенда. И правящая верхушка или защищала, или пленила её. — Твой человек в последнем купе, — Скрим дал понять, что не пойдет дальше. — Иди один. Май остановился, прислушавшись к двери, где спрятался Эйприл. Скрим действительно не пошевелился. Май сделал шаг к нему. Он хотел знать, что так сильно тревожило его. Что так сильно тревожило Химеру, который вползал в реальность настороженным котом. Но ничего не понимал. Май взглянул под ноги. На полу среди грязи и останков съеденных насекомых не было следов. Никто не навещал Найса. Его держали в темноте и изоляции. Без еды. Май снял рубашку робы и скрутил её. Этим он собирался пробить себе путь через паутину. Пауков он не боялся. Даже плотоядных. Они бы могли отгрызть ему ногу, и это бы ничуть не напугало. Эмоции путались. Что-то ковырялось в его инстинктах. Ничего не заметив, Май прошел в конец коридора. Пауки почти проигнорировали его. Треск под ногами и ощущение лапок, забравшихся под штанины, вызвали омерзение. По внутреннему стеклу окон разошлись трещины. Май почти услышал звон стекла. Когда-то этот вагон не пережил бунт заключенных и стал призраком. Заброшенным доказательством того, что перевозка талантов требовало усилий и жестоких законов. Май увидел, что из отверстий для подачи газа торчали тряпки. Заключенные пытались спастись, но их отравили газом. Всех. Май дошел до последней двери. За ней мирно постукивали цепи. Май прошел вперед. В глаза ударило зловоние, и жуткий ветер засвистел в ушах. Май подпрыгнул, когда попался в тиски, чьи-то ноги оплели его. Вместе с нападавшим он упал на пол. Упал на спину. Затылком ударился об пол. Искры посыпались из глаз. Серые глаза мазнули по Маю ошалелым взглядом. Если в боях без правил существовали запрещенные приемы, то этот был из таких. Это был чертов Найс. Секунду они смотрели друг на друга. Найс со стоном разочарования повалился и подтянул к себе колени. Он выглядел одичавшим зверем. Когда взгляд немного сфокусировался, Май смог разглядеть рваные раны на его теле. Глаза Найса были прикрыты тяжелыми веками. Губы сжаты. Он едва дышал. Десять чертовых дней он не жил, а боролся за жизнь. Май часто-часто моргал, но не мог ни на секунду отвести взгляд. Найс не истекал кровью. Словно каждую рану прижгло огнем. — Эй? — Май похлопал его по щеке. — Вот же паршивый дьявол, давай, поднимайся. В полу была дыра. Наверное, сделали, чтобы не водить узника в туалет. Найс закашлялся, затем оскалился в улыбке. Он был неподражаем даже надломленным. Открыл глаза на секунду и снова блаженно закатил их. Наощупь потянулся вперед, погладив Мая по щеке, запустил пальцы в волосы. Он все еще был самоуверенным. Май не знал, к чему мог прикоснуться. На человеческом теле живого места не было. Даже на лице зияли мерцающие выбоины кожи. Вся тюремная роба была пропитана высохшей кровью. Май склонился над лицом Найса ниже, стараясь почувствовать его дыхание. Рука властно легла ему на талию и не позволила отстраниться. Голова оторвалась от пола и губы коснулись губ Мая. — Как ты покалечил свое будущее, чтобы попасть сюда? — промурлыкал Найс. — Пристойно, — Май сглотнул, попытавшись привстать. Ему не позволили. — Руки, засранец. — Что-то я заблудился, — Найс ответил двусмысленно. Ладони сползли на задницу и надавили. — Гори в аду, — Май рывком вывернулся и плюхнулся на пол. — Впрочем, отлично устроился. Голые стены. Пол с дыркой, ведущей прямо на рельсы. Короткие цепи. Свет из коридора. — Ерничаешь, — Найс поморщился и привстал на локте. Одобрительно кивнул. — Не страшно? — Надеюсь, я пришел не к самой бесполезной версии тебя. Мы уже к Инверно подъезжаем. Видел твоего лаборанта Сильвера, он благонадежно слился от помощи. Я остался один. Найс, тебя не выпустят из вагона и сразу отправят назад, в клинику, — Май попытался атаковать в лоб. Нужна была боевая готовность. Действовать приходилось быстро и решительно. — Ты своих ублюдков лучше знаешь. Что мне нужно сделать, чтобы Ной поговорил со мной? — Делать паузы, чтобы он мог вставить хоть слово, а не трещать как сорока, — многозначительно протянул Найс и подполз в другой угол. При каждом его движении гремели цепи. Он отогнул стеновую панель и вытащил пачку сигарет. Усмехнулся, показав Маю свой клад. Он пошарил рукой еще раз, едва нащупал старенькую заправленную зажигалку. — Запомни кое-что, глазастый. Во-первых, держи задницу поближе к моему члену и помалкивай. Во-вторых, с Ноем буду говорить я и только я. Мой подход к моим людям тебя не касается. — Инверно не впустит тебя, — Май недвусмысленно осмотрел купе. — Тебя заперли в клетке. — Инверно — старая девственница. А старым девственницам я всегда нравился, — Найс прикурил сигарету не с той стороны и нечленораздельно выругался. С наслаждением затянулся. Все это время рассматривал Мая. Щекотливо, неприлично, глумливо. — Очень скоро я выйду отсюда. Возьму у Ноя нужную мне информацию. Узнаю, какого черта втянул в это дерьмо тебя. До этого момента твоя задница должна быть максимально осторожна. — С пятью крестами это будет сложно, — съехидничал Май. Сел рядом, чтобы говорить тише. — Мог бы уже все шесть схлопотать. Чего мелочился? — Найс докурил сигарету и тут же потянулся за следующей. Он вдруг замер, словно понял, что тратил ускользающее время. Хрипло рассмеялся, прижался губами к губам Мая и закрыл глаза. Глубоко вдыхал запах. Резко отстранился, убрал волосы с лица Мая. Он точно видел, что что-то было не так. — Слушай только меня. Кресты — ничто. У тебя мой ранг дамы и моя протекция. Скажи об этом Скриму. — Для Инверно это пустой звук, — Май несколько разочарованно облизнул губы. — Это кто тебе такую глупость сказал? — Найс хищно улыбнулся. — Пока я жив, тебя не тронут. — Недолго будешь жить, — резко процедил Май. — Может, ты не в курсе, но первая волна геноцида уже прошла. Привитые таланты несколько дней заражали вирусом других, а потом вдруг неожиданно скончались. Пошел инкубационный период, а мы застряли здесь. Тебе вообще не кажется, что твой Ной вывел нас, противников геноцида, по приказу миротворцев? — Мне никогда ничего не кажется, — если зомби могли быть опьяняющими, это был тот случай. — Так ты знал, что это ловушка, — Май обреченно вздохнул. — Зачем ты потратил наше время? — Ной хотел обмануть меня, — Найс потушил окурок об штанину. — Я не мог промолчать. — Что ты задумал в Инверно? — Май сдался. Переубеждать человека было бессмысленно. — Возьму плату по счетам, — Найс пожал плечом. Вдруг хитро улыбнулся. — С процентами. Погибнет все население с четвертой группой крови. Найс не должен был выйти на волю. Инверно была безопасной благодаря своей изоляции. — Май, ты же ешь мясо? — Найс вдруг резко сменил тему. — Ешь мясо. Оно искусственное. — Но выглядит настоящим, — переспорить Мая в этом вопросе не смог бы никто. — Джеймс Аверс был мясоедом, — как и отключить вероломность Найса. — Не раскрывайся. — В Инверно было легче просочиться, чем в Примаверу, — немедленно фыркнул Май. — Значит, ты где-то облажался, — Найс сжал зубы. — Отрицай все обвинения, когда поймают. Он выглядел в этот момент тем безумцем из подвала клиники. Тем, кто в своё удовольствие разделывал человеческое тело. Тем, кто даже путался в своих мыслях. Он был жутким. Словно превратился в паука, который попался в свои же сети. Май отпрянул. Это не осталось незамеченным. Найс смотрел так, что захотелось стать невидимкой. Какая-то больная гордость сладко заныла в груди. Тронутый умом мальчишка был готов грызть глотки. Гиена, потерявшая стаю скалилась. Он бы не полез в логово львов без жажды крови. Он был взвинчен. Май проглотил сожаление. У него возник свой план. Безопасный. Найса в нем не было. — Кто это сделал с тобой? — сердце заледенело от чувства вины. — Тебя сильно избили. — Искал слабые места Скрима на будущее, — Найс хрустнул чем-то под ребрами. — Нашел? — Май с сомнением усмехнулся. — Ты сделал врага из наимилейшего таланта. — А вот теперь, кажется, нашел, — в ледяных глазах появился неестественный блеск. — Как можно было посадить сына в тюрьму для талантов? — Май резко сменил тему. — Даже не знаю, Май. Иногда самые близкие разочаровывают. Путаются со всяким сбродом, нарушая свою чистоту, подвергая авторитет своего мужчины испытаниям. Играя на его порванных струнах душевности, — Найс протянул обвинение очень скрытно. Полумера от полубога, занявшего полнеба. Он едва уловимо ухмыльнулся каким-то своим мыслям и повернул голову к дыре в полу. Май облизнул губы. Подставил себя, выдав налаженный контакт со Скримом. С ненавистным Найсу Скримом. Но человечишка игриво поднял брови и отпустил ситуацию. — Что касается моего заключения и отношений с отцом. Представь, как сильно я разочаровал Старика. Как сильно он сумел разочароваться. Но это нормально. Мы предъявляем высокие требования к семье и всегда разочаровываемся. — Это какие такие высокие требования? — последние крохи рассудка распалялись. — Сейчас я тебя научу, — усмехнулся Найс. Запах дешевого табака перемешался с запахом страха, человеческих отходов и немытого тела. Все это казалось единым образом. Найс пристально посмотрел, как будто делал сложный расчет, и глубоко вздохнул. Расправил пятерню посиневших пальцев. — Не калечить любовницу отца. Не уродовать её. Не доводить до самоубийства. Не сбегать из клиники. Не издеваться над душевнобольными. Не откапывать трупы, — он сбился со счета, когда на руке неожиданно закончились негнущиеся пальцы. — Не продолжай, — Май знал окончание истории. — Эйприл дал тебе сигарет? Пахнешь им. — Кто такой Эйприл? — Найс прищурился. Вот теперь уже с любопытством. Но любопытство быстро прошло, и он пустил взгляд на пол в поисках недокуренного бычка. Тот уже отсырел. — Это твой Скрим поставил пачку на расстоянии нескольких вывихнутых суставов. Впрочем, это был его наимилейший поступок за последние десять дней, — Найс протянул руку, приказав Маю подползти поближе. Прикосновение не заставило себя ждать. Май захотел вырвать тлеющий окурок изо рта этого ребенка. Или вырвать глаза Скриму, поиздевавшемуся над человечишкой. Найс обнял его за плечо. — Если узнаю, что он хоть в мыслях залез к тебе в задницу, я ему голову оторву. Потому слушай только меня. Соблазняй только меня. Его тело вдруг пронзила судорога. Май едва не отпрянул, когда тот согнулся пополам. Окурок выпал из непослушных пальцев и померцал несколько секунд на влажном полу. Он исчез в темноте. Май встал на колени. Он не знал, как должен был помочь. За стеной послышались осторожные скрипучие шаги. Найс тоже был подвержен приступам. Он был поглощен кошмаром. На глазах выступили окровавленные слезы. Губы скривились в беззвучном крике. Он терпел. Он стоически терпел боль, которая словно дробила его суставы. Из другого конца вагона послышалось тихое грудное рычание. Там были Эйприл и Скрим. Сломанные пальцы Найса со скрежетом согнулись и впились в рану на груди, словно пытались пробить ребра и раздавить клокочущее сердце. Он резко расслабился. Повалился на бок. Головой ударился об пол. Май погладил Найса по шее, взял за руку. От неё исходил запах табака. Запах человеческого тела. Пальцы дернулись и прекратили сжиматься. Найс протяжно выдохнул. — Что там за хрень произошла? — прошептал Май, услышав, как шаги за дверью удалились. Можно было выйти и надрать всем ублюдкам задницу, но его сковал страх. — Слушай только меня, — так же тихо просипел Найс. — Что за бред? — Май упрямо теребил его за плечо. — Чьи чертовы шаги мы слышали? — Тише, тише. Ты снова пытаешься разворотить чужие секреты и разрушить свою жизнь, — монотонно проговорил Найс и снова сел. Раны на его груди снова стали влажными. Найс продолжал двигаться, словно приступ был лишь минутной слабостью. Он наверняка знал, что вызывало эту панику и боль. Но сейчас он действительно верил, что это их не касалось. Найс сел напротив Мая. Положил руки на стену по обеим сторонам от его тела. — Ты меня хочешь? Май вжался затылком в стену. С тем же успехом можно было хотеть истязаний. Обжигающие ладони переместились по ногам, давили на кожу, размазывая маленьких пауков по коже. Май вспомнил, что на бедре могли остаться синяки от руки Эйприла. Он попытался отбиться от желания. Запротестовал. Замычал в губы Найса. Но сегодня хотелось этих поцелуев. Прощальных. Финальных. Можно было признаться и не застыдиться жажды тела. И именно сегодня нельзя было ей поддаться. Сердце колотилось в самом горле. — Хочу взять тебя пожёстче, — процедил Найс, разворачивая Мая спиной к себе. — Нагнись. Всего один жесткий приказ. Голова ушла к полу. Колени и локти отозвались дрожью. Краска протеста застыла на прикушенных губах. Май отпустил это чувство. Оно разлилось по венам. Легкое принуждение. Легкое унижение. Моральное. Во всех смыслах. Терзание. Потеря самоуважения. Говорить было нельзя. От этого стало совсем невыносимо. Май перечил здравому смыслу. Мир покатился к черту. Может быть, еще дальше. Два преступника, два чудовища, ступивших на чужую территорию. Они соответствовали интерьеру заброшенного вагона. Май перевернулся на спину, не позволив стянуть с себя штаны. Он видел в глазах Найса чудовищность того, что они совершали. Снова и снова. Чистое безумие. По телу пробежали мурашки. Как в первый раз. Найс нагнулся между разведенных ног. Май положил ладонь на колючее лицо человека. Такой небрежный, такой разлаженный, такой неведомый. Май расправил вторую ладонь, укутанную окровавленными лоскутами повязки. Найс смотрел прямо в глаза. Он делал так каждый раз. И каждый раз был особенный. Он не стыдился доминировать. В мире творилась ужасающая реальность. А Найс творил своими руками волшебство. Магия меняла законы притяжения. Май первым сорвался на поцелуй. Короткий, как укус. Такой востребованный. Одно касание. Срыв в пропасть. Разбившиеся в полете колени подкосились. Май снова подался вперед. Еще на пару секунд. Еще и еще. Ладони поползли ниже, ощупали ключицы, легли на плечи. Поцелуй углублялся, перерастал в объятия. Май чувствовал его, своего невероятного человека. Мучителя. Предателя. Этого было бесконечно мало. Губы сухие, обезвоженные. Май замер, не мог оторваться. Едва заметно прижался поцелуем к уголку рта. Услышал томный вздох. Найс содрогнулся всем телом. Его жаждали. Эта жажда была повинной. Волны возбуждения прокатились по телу. Май почувствовал влажную рану под пальцами. Найс немного дернулся. Наверняка кожа была соленой. Новый поцелуй. На этот раз с легким ответом. Человек потянулся, проиграв в своей же игре. Май впился ногтями в рану. Оба замерли снова. Оба вздрогнули снова в ожидании неизвестно чего. Май был чудовищем. Не ослабляя давления, он счесал ногтями кожу. Найс повел плечом лишь немного. Не от боли. Умопомрачение. Взвинченность. Лихорадочное варварство. Перекатились. Шероховатость кожи подбородка. Грубые сгибы локтей. Вкусные щеки и соленые губы. Май не знал, в каком порядке чувствовал тело. Поэтому лишь прижимался сильнее и сильнее. Сил держаться на весу не осталось. Найс притянул к себе, заставил лечь сверху. Они могли расплавить стены вагона и сгинуть в темноте. Темнота их манила. Темнота молила. Темнота обжигала. Становилось жарче от холодного человеческого дыхания. Какие у него были плечи. Чертовы плечи. Острые, жилистые, невыносимые. Они могли выдержать встречу с душой Примаверы и не понуриться. Найс стащил с него рубашку. Май позволил. Нельзя было не позволить. Едва не запутались в цепях. Найс начал подниматься, рукой отжался от пола, сел, подложил под себя ноги. Май остался сверху, на его бедрах. Шероховатые ладони ласково прошлись по спине. Снизу-вверх. Они действительно были невесомыми. Такими, что могли растаять. Май судорожно выдохнул, едва не всхлипнув. Он был выжжен в эмоциях, Найс был выжжен физически. Они смогли прикоснуться друг другу. Загореться ровным пламенем. Хриплый шепот. Он мог воспалить гниение любой души. Притихли. Обессилили. Май вытянул изорванную робу Найса через голову, забрался пальцами в волосы, сжал их. Наверное, излишне. Получил болезненный шлепок по бедру. Перекинул ногу через Найса, оставил его под собой. Сел на его колени. Притянул к себе, намотав цепь на кулак. Губы человека угрожающе скривились. Цепь от металлического ошейника зазвенела. Тягучий страх сжал сердце. Май снова прижался к человеку. Человек был необузданным. Возбуждение болезненной дрожью заколотило в жилах. Холод. — Они узнали, что я Химера, — одичало прошептал Май. — Найс, они меня убьют? — Слушай только мой голос, — Найс притянул его за затылок, прижал голову к плечу. Его объятия скорее душили. Это был стальной захват жертвы в тиски. Май дернулся всем телом, снова услышав рев из соседних купе. Он холодил душу. Таким отчаянным и одиноким был крик. Крик о помощи. Крик о беспомощности. Крик о желании ломать чужие души. Май отстранился от Найса. В глазах мальчишки читалась полная потеря контроля. Желание попробовать доступную ему боль на вкус. Желание разжевать бившиеся под сердцем чужие страдания. Найс взял Мая за лицо больно, словно хотел продавить кожу. Он не хотел останавливаться. Он был так распален. — Мой Май, я буду казнить твой эгоизм день за днем. Я твой кошмар, слушай только меня. Я должен остаться твоим единственным страхом. — Они поняли, что я враг, — прошептал Май. Сердце забилось. — Как ты в Примавере понял. — Ты уже запаниковал, — взгляд Найса мог выбить любые сомнения. — Слушай мое слово. — Но они узнали, — снова вздрогнул Май. — Узнали, что я Химера, а ты проклятый Эйсин Гуд. — Они не могли, — Найс положил ладонь ему на рот. Так, что было тяжело дышать. Взгляд стал ожесточенным. Магнетическим. Он даже не давал пошевелиться. Он принадлежал человеку, не готовому к компромиссам. Если Найс говорил, что его враги проиграют, они проигрывали. Этой энергетике нельзя было перечить. Тонкие губы сжались в одну нить. Нить была готова лопнуть и налиться кровью. Напиться кровью. Насладиться. — Май, тебе же не страшно? Это всего лишь приступ искусственной паники. Если поддадимся — схлестнемся насмерть. Я не хочу отлупить тебя до полусмерти, — снова сексуальное притяжение зазвучало в голосе. — Я не могу бояться тебя, Найс, — Май не совладал с дрожащим голосом. Ладони щипало. По стене кто-то прошелся когтем. Кто-то враждебный, страшный и мистический. Он был совсем рядом. С каждой секундой он подбирался все ближе и ближе. Май почувствовал, что задыхается. Хотел встать, опустить голову в дыру, выпрыгнуть на рельсы. Почувствовать, как колеса ломали его кости. Он знал, что только так мог избавиться от панического ужаса. Но Найс дернул его к себе на колени и сам вонзился в его горло. Он очень точно пересекал черту. Лимит близости, когда они могли контролировать себя. Какой-то частью себя, давно забытой, Май пытался прогнать иррациональный страх. Ничего не могло быть за стеной. Но Найс четко смотрел прямо перед собой. Его зрачки расширились от неожиданности. Май забыл, что должен был дышать. За спиной что-то было. Оно проникало через стену. Просачивалось через сознание. Нужно было обернуться. Сердце остановилось. Пальцы дрожали. Дыхание. Май почувствовал на своем затылке горячее дыхание. Словно дракон пытался слизать капли пота с его кожи. Найс смотрел вперед, за его спину. Май медленно повернул шею, но Найс его остановил. Его ладонь была мокрой от напряжения. Сломанные пальцы отдавали человеческим холодом. Смертью. Бесстрашный Найс пошарил рукой по полу и достал зажигалку. Май сглотнул. Дикая мысль била по вискам. Они должны были сбежать из поезда, не оглядываясь. Через дырку в полу. Найс чиркнул пальцем и огонек отразился в его стальных глазах. Он завел руку за плечо Мая и покачал головой, велев не оборачиваться. Май впервые безоговорочно послушался. Он понял, что огонек затушили за его спиной. Потому что пламя перестало отражаться. Глаза Найса померкли. По его лицу пробежала бесформенная тень. Зажигалка со щелчком упала на пол и подпрыгнула. Найс не вернул руку назад. Он водил её в воздухе. Потянулся вперед. Так, что Май смог лечь подбородком на его плечо. Он буквально сидел на его коленях. Найс продолжал что-то ощупывать. Май чувствовал легкие уколы щетины, когда они прикасались щекой друг к другу. Взгляд упал на желтый камешек бриллианта. Гвоздик, забытый в ухе. Май осторожно расстегнул застежку. Раскрыл ладонь и вонзил острый конец. Услышал треск разрываемой ткани. Страх резко отступил. Найс мягко выполз из-под него и подошел к стене. Снова посветил подобранной зажигалкой. На стене поезда был нарисован огромный ромб. Его вычертило нечто, просочившееся из темноты. Найс погладил порезы в стеновой панели. Ему определенно все это не нравилось. Его глаза потеряли всякое осмысленное выражение. Он вернулся к Маю и раскрыл его ладонь, на которой выступила капля крови. — Какого черта это было? — Май и сам знал ответ. Легенда Инверно была во плоти. — Приветствие, — Найс задумчиво обернулся. — Оно приветствовало Бубнового Туза. — Оно, — Май злорадно повторил за ним. — Здесь благодаря мне Бубнового Туза считают предателем и изувером. Если это «оно» может говорить, у тебя проблемы. — Интересно, когда их у меня не было? — Найс потянул ветхую панель на себя. С трудом отломил кусок. Положил его на пол. Склонился. Ромб был вычерчен чем-то острым. Найс внимательно осмотрел каждую черточку. Зажигалка дрожала в его ноющих пальцах. Он резко выпрямился. Посмотрел на Мая не по-доброму. — Эта штука проникла в мою голову гораздо глубже, чем я собирался позволить. Что-то мне подсказывает, Микки чертовски правильно не поехал вербовать талантов Инверно. А ведь я пытался избежать именно этих проблем. Май разломал доску пополам. Сбросил по одной половине на рельсы через дырку в полу. Колеса размолотили рисунок. — Май, не доверяй никому, — Найс неукоснительно за всем следил. — Слушай только меня. — Легенде об Инверно не меньше сотни лет, — Май с раздражением погрозил пальцем. — Это не легенда, это талант атисерисации. Вымерший талант, — Найс буквально затрясся от предвкушения, затем взял себя в руки и слизнул капельки крови с ладони. — Про такие способности говорили в моей психушке. Но никто не сталкивался. В исторических байках эта штука медленно нагнетала ужас на разумную жизнь. При постоянном воздействии на людей, запирала их в собственных страхах. Слабохарактерных талантов сначала до смерти пугала, затем отключала инстинкт самосохранения и врубала агрессию. Дело шло или к суициду, или к массовой резне, — Найс включил в себе некую поэтичность детектива. — С давних пор существовала легенда, что душа Инверно выходила из стен и отбирала для жизни лишь избранных. Неприступность этой тюрьмы заключалась в бесстрашии заключенных. Оставались только те, кто не поддавался таланту атисерисации. Твердые духом. Поэтому даже Микки побоялся сунуться сюда сам. Отправил целый вагон смертников из Примаверы. — Смертники? — Май с подозрением удивился. — Микки бы не поступил так, если бы знал. — Но он знал и поступил именно так, — Найс усмехнулся. — Он Мессия своих извращений. — Неужели нашлись вещи нереальнее тебя, — Май почти закатил глаза. — Слушай, мне пора. — Ты кое-что забыл мне вернуть, глазастый, — Найс вытеснил его и вжал спиной к стенке. Взял и разжал ладонь Мая, от чего размотанные окровавленные самодельные бинты упали на пол. Найс забрал свой бриллиант. Взял гвоздик и вдел обратно в раскрасневшуюся мочку уха. — Май, не вздумай выкинуть что-то подобное в Инверно. Их законы с моими не сравнить. Они не дают второго шанса, — он опустился вниз и поднял бинты. Увидел, что они были в крови. Задал взглядом такой вопрос, на который ответ можно было найти только в смерти. — Что такое якорь? — за объяснением всего ненормального Май пришел по адресу. — Якорь? Как долго у тебя уже идут приступы страха? Раз за разом эта штука проникала в тебя, — Найс снова осмотрел обе ладони. Не нашел ни царапины. Даже новой, от иголки гвоздика. Понял, что пришлось регенерировать. Не понял, в каких обстоятельствах. Его глаза прищурились с нечеловеческим интеллектом. Он словно душу пытался разобрать по органам. А души не было. Это было что-то звериное. Людям тоже были свойственны инстинкты. Жадность. Похоть. Самообожания. Найс приблизился губами к уху. Очень зловеще прошипел. — А бояться было нельзя, Май. Ни при каких условиях. Кто ранил твои ладони в первый раз? — Ты, когда сунул в ладони иголки и избил прутом, — Май отобрал руку. — Ты был якорем. — Я? — Найс театрально ткнул себя в грудь. Потом вдруг понял, что только что произошло. — Я удерживал тебя в сознании во время наказания болью в ладонях, — это было сказано таким голосом, будто вместо окровавленных тряпок Найс держал выигрышный лотерейный билет. Он не сдержал широченной самодовольной улыбки. — Ты запомнил эту боль и зацепился за неё. Так твое бестолковое сознание возвращало тебя из приступов. Кто узнал о регенерации? — Они узнали, что я не Джеймс Аверс, — Май не нашел силы спорить. — Буквально только что. Голова все еще кипела. — И ты решил демонстративно об это не говорить именно мне? — Найса буквально съедало любопытство. Только он мог засунуть руку прямо в пасть голодного льва. — Завтра утром тебя вызовут на ковер к Королю, отрицай. Какой бы чуши не наговорили Эйприл и Скрим, отрицай царапины. Порезов не было, если этого не видел Король. Ты Джеймс Аверс. Ни при каких условиях не сознавайся, — Найс дал прекрасные наставления. Но большего кайфа, чем ковыряние в чужих страданиях, он не знал. Это были беспардонные первобытные инстинкты животного. — Какой кошмар нагнетала та тварь? Кого ты видел? Эвелин? Старика? Апокалипсис? Может, как убил регенерирующего брата? — Тебя, — Май посчитал достойным обвинить его. — В кошмарах я слышал твой голос. — Слаще этих слов я еще не слышал, — Найс едва ли не завизжал от восторга. — Прогресс. Май промолчал и отвел взгляд. — Бояться меня нормально, — поспешил посмеяться Найс. — Я бы точно боялся. — Ты итак боишься, — пригвоздил его Май, обратив внимания на изодранную кожу и неприятные раны по всему телу Найса. — Даже не хочу знать, какой эпизод жизни раз за разом воспроизводишь ты, — Май положил палец на губы мальчишки, пока тот не успел выложить все в мельчайших подробностях. Самое страшное было позади. Приступ отчалил на пару часов. Май подошел к дыре в полу и вгляделся, как смертоносно колеса перемалывали рельсы. — Ты был единственным, кому я доверял за последние два с половиной года. Возможно, я предъявлял к тебе слишком высокие требования. И это моя, а не твоя вина. Но я больше не хочу допускать подобных ошибок. Когда я выйду из тюрьмы, я подберу хвосты. Убью Каида, разберусь со Шрагой, придушу Тао Хи, выполню мелкие заказы. А потом я уволюсь из Апокалипсиса и вернусь по собственным следам. Ты, Онора Бейкер, Сил, Эвелин Гуд, вас всех придется убрать. Последним, чей вздох я услышу, будет Старик. Вероятно, от моей руки. Найс больно вывернул его руку и оттолкнул в сторону. Он уже не улыбался. Ждал финал. — Я не стану отрицать обвинения, — Май даже не дернулся. — Я не стану слушать тебя. — Ты едва ноги передо мной не раздвинул, — Найс облизнул след от чужих пальцев. — В вагоне один за другим умирают таланты, — Май протер об себя липкий пот с ладоней. — Это нормально, — Найс не сомневался в выводе. — Просто не окажись среди них. — Найс, ты пленник, — это прозвучало обвинением. — Ты никто. Ты ничего здесь не сможешь. — Раньше за эти слова я выдавливал глаза, — как-то задумчиво выдохнул Найс. Не вспылил, а мог бы. — Как хорошо, что они у тебя такие красивые, — он подошел ближе и пальцами очертил веки Мая. Очень принципиально. Это была грань между яростным желанием и острой неприязнью. — Если у тебя возникли проблемы с кем-то из шавок Крестового Туза, скажи о них сейчас. Я все улажу. Мне показалось, или твое скотское упрямство вечно тащит нас в могилу? — Не нас, — Май сделал шаг назад, оказавшись почти у двери. Он надеялся, что их не подслушивали. — Меня научили обороняться, строить щит из трупов ради самозащиты, — он начал как-то слишком издалека. Нужна была конкретика. Почти извинения. Казалось, по всему телу рассыпались иголки. Май собирался отказаться от балласта. — Слишком многие узнали мой секрет. Твои друзья не стали бы молчать и тогда правда всё равно бы всплыла. — Брэин и Сильвер, — догадался Найс и кивнул. — Если они обидели тебя, скажи мне. — Тебе придется найти новых друзей по песочнице, — Май почувствовал жалость. — Не смей. Трогать. Мою семью, — отчеканил Найс и с яростью дернул на себя цепи. Обмяк. Едва не осел. Отдышался, опустив голову. Плечи расправились. Напряглись, чтобы вырвать чертовы кандалы, прибитые к стене и полу. Гиена была готова отгрызть себе руку, чтобы освободиться. — Май, не глупи, — притворно ласково прошептал Найс. Поднял лицо. Глаза налились краской от напряжения. Казалось, кожа под забитыми мышцами готова была лопнуть. — Дорогой мой Май. Неужели ты подумал, что нашел более выгодный вариант? — Кодекс наемников не позволил бы мне, — Май отвел взгляд, почувствовав стыд. — Кодекс?! — Найс буквально взвизгнул. — Ты сопливый щенок у ног хозяина, а не наемник. — Я не могу войти в Инверно, оглядываясь на Примаверу, — Май снизил голос донельзя. — Кто он? — Найс с раздражением вытер пот со лба и встряхнул руку. — Кого ты нашел?! — Зачем тебе знать?! — Май даже сделал шаг назад. — Найс, речь не о моей заднице. — Ошибаешься. Снова ошибаешься, — Найс как-то истерически хохотнул, ткнув указательным пальцем в Мая. Он хаотично передвигался по узкому купе. На одном квадратном метре он умудрялся сделать умопомрачительное количество шагов. Его ноги заплетались в цепях. Едва не сбивали на пол. Пару раз он попытался поднять руку, чтобы схватить Мая, но не дотянулся. — Речь всегда будет идти о твоей заднице, Май. Сколько бы гонора ты в себе не обнаружил, все всегда сведется к ней. Потому что я решаю, что будет важным, а что исчезнет. И не дай Бог тебе хоть как-то предать мой член. Теперь пошел вон. — Я лишь просил не тащить меня в Инверно, — Май не знал, зачем стоял и оправдывался. — А я просил не позорить меня, — Найс отвернулся и говорил в стену. — Я откручу ему голову. Подорвёшь мой авторитет — оба сгниём у параши. — Ты даже из вагона не выберешься, — сообщил Май. — Сразу отправишься в клинику. — Не сильно в это верь, — Найс усмехнулся. — Узнаю кто он, оба мой гридирон опробуете. — Не узнаешь, — спокойно ответил Май. — Поверь, но я просто должен оставить тебя позади. — Поверить тебе? — Найс жадно облизал пересохшие губы. — Подойди, глазастый. Я объясню тебе доверие на пальцах. — Береги себя, — Май спиной вперед вывалился из комнаты. Найс подлетел к двери, гремя цепочкой, но длина не позволила коснуться. Он несколько раз дернул, отчего кандалы буквально впились в его жилистое тело. Он вдруг рассмеялся и покачал головой. Секундный гнев прошел. Наверное, он был вызван остаточным страхом после приступа. Найс прижал ладонь ко лбу и покачал головой. Смех никак не прекратился. В глазах отразилось снисходительное сумасшествие. Как будто у него только что пытались украсть конфету, а он засунул эту конфету обидчику кое-куда поглубже. Май закрыл дверь. Зажал рот рукой. Поехавший рассудок подбрасывал варианты будущего, один похлеще другого. Найс остался за спиной. Стихший. Беспомощный. Одинокий. Геноцид был запущен. Можно было бросить жребий на то, кто умер бы первым. Но безвыходные ситуации открывали невозможные возможности. Жизнь. Власть. Возмездие. Первую необходимость он добыл. Осталось понять, насколько Скрим мог быть полезен. — Май? — Скрим вывалился из тамбура, дав понять, что не подслушивал. — Просто дыши. Май кивнул. На мгновение он даже успокоился. Худшее уже произошло. — А что такое гридирон? — Май почему-то был уверен, что в Инверно знали это слово. Скрим изменился в лице.