Тюрьма. Весенняя боль 2

11 июня 2315 года

Приятных сновидений. Рядом с этим человеком ничего приятного не случалось. Кроме умопомрачительного нахальства, которое, по сравнению с пытками, можно было назвать если не приятным, то приемлемым. Но бесстыжести мальчишки можно было только позавидовать. А еще его наглости, хамскому пренебрежению и бесцеремонности. В челюсти зверски свело зубы, прямо до ушей. Может, их свело от сжирающего гнева. Сучонок не ночевал в своей комнате. Сучонок не ночевал в своей комнате значит, ночевал в чужой. Сучонок ночевал в чужой комнате, когда должен был изображать раскаяние на своей тошнотворной физиономии. Май точно определился, что это была не ревность. Непревзойденный цинизм на фоне упоительных разъедающих клятв. Май не мог уснуть, перебирая каждый вариант ответа на саднящую челюсть. Наверное, пошла трещина. Именно с этой трещиной в одной постели Май пытался уснуть. Именно с этой трещиной он решил провести остаток своей жизни. Судя по всему, не очень хороший остаток. Нужно было просто врезать ему по морде. Дать сдачи. Даже сломать нос. Чертова боль никак не хотела угомониться и капала на нервы. Хреновая боль. Идиотская боль. Тупейшая. Не менее скверная бессонница. Инстинкты не давали уснуть, чтобы не проснулся Химера. Май шумно перевернулся на другой бок и ушел с головой под подушку. Начал обратный отсчет от тридцати, но даже это его не вырубило. Напрасность. Безуспешность. Встал. Умылся. Расчесал здоровенный колтун на затылке. Вышел из подземелья на площадь. Возле ржавой раковины с умывальником стоял Найс с полотенцем на шее. Май бы мог понять, что пламенные извинения, который ублюдок должен был принести на блюдечке, можно было по ошибке променять на никудышный секс с кем-то там. Но Найс променял их на простую болтовню. О чем-то перетирал с телохранителем. Май прошел мимо них, даже не повернув на них своей горделивой головушки. Найс попытался поймать его за руку, поджав губы. Боже, в каком замечательном бешенстве он был от проявленного к нему неуважения. Словно он выиграл должность самой обиженной твари в этой больной вселенной. Эта его истерия прибавила настроения на похоронах. Хоронили они сегодня сдохшую надежду. Если труп можно было откопать и забить до смерти, Найс это сделал. Сделал это с ними, когда посмел посадить трещину в восхитительно-талантливую челюсть. Май даже не попытался просить простить ему этот удар. Потому что ты не моя женщина. Сложно было оспорить такое невероятное прозрение. Май вошел в медблок и с удивлением унюхал чертой цветочный запах. Снова эти белые полевые цветы, на которых развилась моральная аллергия. Он стал цветочным нацистом. Расистом. Черт, этот дешевый бред не стоил его нервов. Май выбросил цветы за дверь, а вазу вернул на место. Не хватало еще с лабораторным крысенышем испортить отношения. Без цветов стало уютнее. Прошел внутрь, постучался. Зря. Со спины раздались шаги. — Какого дьявола ты прикасаешься к моим вещам? — на повышенных тонах заявил Сильвер. На его ботинках перекатывались капли воды из вазы. Черт, это было сказочное попадание. — Даже немного хорошего настроения не отсыплешь? — миролюбиво протянул Май. — Хорошего настроения еще меньше, чем ничего, — добавил Сильвер. — Ты закончил здесь? — А ты? — Май рискнул встать ему поперек горла. — А ты уже закончил таблетку от геноцида? Дверь в бункер внезапно хлопнула в коридоре, и из неё выползли два таланта. Сильвер дернул Мая за рукав, непреклонно повелев ему ретироваться к пустующему столу Брэина. А еще от отвесил ему нехилый такой подзатыльник, заставив на секунду опустить взгляд на пол. К его ботинкам даже несколько лепестков белых цветов прилипло. Изумительное озарение вывело улыбку на лицо: сварливый Сильвер его защищал. Чернобровый облезлый коротышка Сильвер его защищал. Хоть опасным в нем был только гремучий запах изо рта. Но оба незнакомых таланта дышали через маски с фильтрами, так что зловонием их победить не удалось. Они перекинулись парой слов, повесили белые халаты и покинули медблок. Чужая подстилка из не взволновала. — У тебя появились новые сучки? — догадался Май. — Почему ты еще не познакомил нас? — Они оба ранговые. Чего ты ко всем лезешь? — Сильвер не собирался собачиться. — Хочу подружиться, конечно, — мгновенно просиял Май и протянул руку для рукопожатия. — Ты лижешь не те ботинки, идиот, — Сильвер позволил себе самодовольную ухмылку. — В трущобах меня интересуешь только ты, — Май ничуть не обиделся. — Будем дружить? — Как только Найс разрешит выкачать твою кровь, — Сильвер мастерски себе польстил. — Что? — Удостоверился, что у тебя есть яйца, — эти слова они оба должны были услышать. — Что? — Удостоверился, что ты прежний нарцисс и балабол, — Сильвер открыл бункер. — Убедился? — Май ринулся пройти за ним. — Ты в этом вопросе никогда не разочаровывал, — Сильвер не позволил составить себе компанию. Тяжелая дверь закрылась перед носом на массивный автоматический замок. Май вздохнул, притоптав ботинками жалкие белые цветы на входе в медблок. Пора было наломать дров, всколыхнуть эти идеальные трущобы. Сделать какую-нибудь гадость, чтобы все зашевелились. Май вышел на площадь, где беженцы держали в руках какие-то бумаги и стояли в очереди. Что-то похожее всплыло в голове, когда они с мамой стояли на выдачу питания. Он вспомнил голод. Память решила побаловать его отвратными детскими обидами. Май присвистнул. У всех беженцев были поддельные человеческие паспорта. Тот, кто это придумал, либо страх потерял, либо совесть. Май тоже хотел такой. Он потерял и то, и другое. Лэйэр проверял всех по списку, чтобы укомплектовать в автобус с покосившейся ржавой крышей. И даже раздавал наскоро приготовленные пайки в дорогу. Детям. Он слишком хорошо справлялся с работой. Хорошо бы переломать ему руки или ноги. Или вырвать хребет. Но Лайэр был здесь. Это значило, что в комнате на третьем этаже его не было. Возникла чудесная спонтанная идея. Май развернулся на пятках и прошел через главный вход к винтовой лестнице в конце зала пыток. Раз уж Лайэр постарался и подписал каждую дверь, нужная нашлась легко. Олененок на своей заднице мишень нарисовал. И пока Найс смаковал самый центр этой мишени, Май решил зайти в другой стороны. Комната этого предателя была очень грязной, словно сюда толком и ночевать не приходили. Разбросанное белье, одежда, несколько бутылок пива, несвежие простыни. Лайэр, одетый с иголочки, был другим человеком. Он был не тем, за кого себя выдавал. Его примерный образ был бутафорией для отвода глаз. Эта мысль ударила обухом по голове. Но я знаю кто он такой. Я всегда знаю, Май. Я всегда готов. Найс о чем-то недоговаривал. Видимо, сажать врагов на свой член вошло у него в привычку. Найс должен был заметить нестыковку в образе и личности Лайэра. Если не был идиотом. Он защищал этого предателя. Любопытство стало бешенным. Май услышал трагическое пение рояля из пыточной. Какая это была мелодия. Тоскливая, разрывающая, безутешная. Из пианистов в трущобах был только Брэин. По крайней мере, Май надеялся, что Найс не притащил еще одно бесполезное тело. Спустившись вниз, он замедлился на последних ступенях. На рояле стояли чертовы белые цветы. Они просто преследовали его расшатанную психику. Найс впитывал в себя стонущее звучание нот. Он сидел на каком-то трупе, прямо на животе, и смаковал утренние оладьи без начинки. — Что ты делал наверху, Май? — зачавкал он, начав свою словесную экзекуцию издалека. — Искал твое здравомыслие и заблудился, — пришлось пройти дальше и подойти к роялю. — Сэт, всыпь ему десять ударов по рукам, подлечим невежливость, — объявил мальчишка. Уродец с обвисшей половиной лица жестко взял Мая под локоть и отвел в сторону. Можно было только сказать «ух ты» на эту дерзость по отношению к Химере. Сэт сунул его руки внутрь ремней и туго затянул пряжки. Достал планшет с прикрепленными орудиями пытки и выбрал короткий упругий стек с плоской лопастью на конце. Десять ударов вызвали умиление, а одиннадцатый только насмешку, максимально громкую. Убить. Не убить. Май снова заговорщески улыбнулся. Это показалось еще более любопытным. — Тебе было весело, глазастый? — Найс и его оскорбленное Величество Туз подали голос. — Верни своего пыточника на пенсию, — Май выдержал настроение, хоть раны чертовски саднили. — Это было наказание, а не пытка, — Найс встал с трупа, открутил крышку с бутылки со спиртом. — Ты в этом уверен? — Май постарался, чтобы ничего на его лице не дрогнуло, и протянул руки. — А ты — нет? — Найс поцеловал покрасневшее запястье и мягко расправил его пальцы. — Еще и спрашиваешь? — Май мгновенно сдался, вдруг смутившись его пристального внимания. Руки словно огнем обожгло. Май судорожно сжал их в кулак и снова расправил, кровь на старых ссадинах зашипела и запеклась, а ранки стянуло болью. Но обмен любезностями был закончен. Май обернулся на скулеж, который просто сочился через музыкальное сопровождение. Брэин давился соплями. Его руки тоже были в бордовых полосах, но значительно шире и темнее. Даже кровоподтеки проступали. Ему было очень больно, и эту боль плакса терпеть не был обучен. — Так это была попытка унизить меня? — Май даже глазам своим не поверил. — У тебя получилось. — Чего? — Найс сделал почти искренний вид, что ничего не понял. Даже здорово нахмурился. — И почему я все время забываю, что ты ненормальный? — процедил Май, рванув с места. — Стой, — Найс догнал его и с силой сжал запястье. Намеренно. Обличающее. — Не бегай от меня. — Иначе, что? — Май выдернул руку, едва не оставив всю свою кожу в руках этого засранца. — Иначе — всё. Найс вцепился в пуловер на пояснице своего врага и жестко потянул на себя. Уперлись друг в друга животами. Поцеловал так, как будто хотел сожрать все его сопротивление. Сбить спесь. Осадить. Какой он был жаркий. Когда паниковал. Когда паника перерастала в страстное ожесточение. Когда ожесточение плавилось и стекало по щекам новыми поцелуями. Какой он был. Какой. — И где я был несправедлив к тебе? — горделиво проговорил Найс, остановившись. — Раны Брэина выглядят намного серьезнее моих, — Май оскорбленно сжал саднящие зубы. — Ты серьёзно? Хочешь, чтобы я всыпал тебе сильнее? — с удивлением пробормотал Найс. — Никогда не позволяй другим, — реальную причину внутреннего бунта выдавить было сложнее. — Глазастый, — почти с раздражением протянул Найс. — Никаких исключений в законе для тебя. — Никогда, Найс, — повторил Май твердо. — Радуйся, что у меня было хорошее настроение. — Так у тебя бывает хорошее настроение? — с насмешкой перебил Найс, сделав веселый вид. Но этот веселый вид сполз с его лица. У них ничего не получалось. Бытовые ссоры начинали съедать. Даже отношения психопата и убийцы не выдерживали проблем простых людей. — Отлично, — нехотя смирился Найс. — Никто из моих людей никогда не прикоснется к тебе. Что ты так смотришь? — он потянулся, чтобы чмокнуть в щеку, но не сделал этого. Остановился губами возле уха. — Только ты и я. И не жалуйся, когда поймешь, на что подписался. — Я не жалуюсь, — в ответ протянул Май, с небольшой угрозой. — Я громко выражаю претензии. — Громко выражайся в кровати, — протянул Найс со счастливым мучительным стоном. — Что мы делаем? — Гадим под себя, копаемся в этом дерьме и называем это «нами», — четко проговорил Май. — Логичнее было бы отпустить тебя, — неожиданно задумался человек. Выглядел он волшебно. — Я все-таки нашел твое здравомыслие, — и это предположение могло сломать им жизнь. — И мое здравомыслие звучит нелепо, ведь ты мой, — Найс выворачивал наизнанку всего себя. — Раз уж ты успел испортить мне настроение с самого утра, давай обсудим одну важную деталь, — Май снизил голос, который итак был заглушен громкой игрой клавиш. Брэин старался и боялся остановиться, а Сэт стоял над его душой с металлическим стеком. Май отвлекся от них. — Эйприл сказал, что глава Ти-Эль вела активную переписку с его мамой. А его мама поспособствовала тому, что мою семью вырезали посреди ночи. Я должен вернуться в Роанок и разобраться. Найти письма. Будет отлично, если я сделаю это с беженцами. Я тоже хочу волшебный паспорт. — Нет. Беженцы уже уехали в Уэлш, — неизвестно, когда Найс собирался сообщить эту новость. — А как же Роанок? Ты всегда будешь принимать решения мне назло? — Май ничуть не удивился. — А ты хотел стать героем? Утихни, — шикнул на него Найс, и в этот момент в комнату зашли еще инквизиторы. Они тащили с собой троих скулящих грязных бедолаг. А инквизиторов Май хорошо помнил. И они его хорошо помнили. Сброд, проигравший в драке «все против одного». Как они на него смотрели. С уязвлением. Со слепой злобой. Они громыхали тяжелыми сапогами по бетонному полу слева от длинного ковра. В полутьме. Грозные убийцы и мучители. Май хотел отвесить какой-нибудь неприглядный уничижающий комплимент, но инквизиторы перевели взгляд сначала на Найса, потом на Сэта и бросили очередных жертв на пол. Конечно, до подстилки главного инквизитора им и дела не было. Найс немного склонил голову набок, но ничего не сказал. Ждал. — Кто это? — Май выглянул из-за плеча своего такого грозного мужчины. — Не твое дело, — снова бросил мальчишка, став донельзя серьезным. — Выйди отсюда. — Не бойся, я не съем твоих инквизиторов, — он пальцами поиграл на его плече. — Расскажи мне. — Миротворцы. Похоже, наш Шоу все-таки вышел на след Эвелин, — угрюмо произнес Найс. Было в его голосе что-то вроде нечаянного одобрения. Похоже, он увидел в наемнике толк. Найс хлопнул дважды в ладони, устроив тишину. Брэин прекратил играть. Он резко убрал руки, от чего стек Сэта глухо ударился по клавишам. Но уродец с повисшим лицом только что-то прошамкал непослушными губами, и заковылял к пленным. Он рассмотрел их по очереди, потом перебрал взглядом пыточные установки. Найс не торопился присоединиться, оценивая его работу. В его глазах застыла кристальная сосредоточенность. Его внутренний зверь оскалился. Его гиена. — А Брэин чего сопли по клавишам размазывает? — Май нарушил мрачное молчание. — Это он от радости, — Найс звучал убедительно, внимательно наблюдая за подчиненным. — И в чем причина его безудержного веселья? — Май даже посочувствовал ему. — Он закончил работу. Полностью. Переписал все исследования, которые хранил в своей голове на бумагу, — Найс даже немного просиял, непоказная важность отступила. Курносый нос вздернулся еще больше от самодовольства. Его чрезмерное хвастовство в этот момент отчего-то выглядело совсем невинным и обворожительным. Насколько невинным могло быть выражение лица человека, собирающегося истязать миротворцев. —Теперь лаборанты Сильвера оцифруют старые исследования и один мой кошмар закончится, — звучало это хорошо для всех, кроме Брэина. — Рано радуешься, в качестве кошмара у тебя всегда буду я, — Май щелкнул его в плечо. — Я мог бы принять это за клятву в вечной любви, но не стану, — Найс резко взял его под локоть. Повел к выходу насильно, ослабил хватку только возле двери. Его хватательным функциям можно было только позавидовать. И этими ручищами он собирался нагрести себе мировое правление. — Глазастый, ты сейчас уйдешь отсюда. Я не хочу, чтобы ты видел меня в работе. Слишком кроваво. А потом я найду тебя, и ты снова повторишь эту свою штуку про кошмар. — Это была глупость, — Май открыл тяжелую дверь главного цеха. — Мне нравятся глупости, — Найс руку все-таки отпустил. — Кстати, сегодня Брэин станет дамой. — Так вот кто коротышке Сильверу под хвост перца насыпал, — догадался Май. — Он в «восторге». — Чуть меньше снобизма и больше участия, — с предостережением проворковал мальчишка. Его голос стих, когда дверь плавно закрылась перед носом Мая. Это было уже во второй раз за одно гребаное утро. В этот же момент в пыточной раздался истошный вой. Голос пленного молил о смерти, хотя Найс еще не успел бы к нему даже подойти. Сэт был из старой школы инквизиторов. Сэт тоже мог заставить корчиться от боли одним своим жестоким взглядом. Май опустил глаза на свои руки. Они немного дрожали после спирта. Кожу жгло. Но этот Сэт был крайне деликатен и осторожен, чтобы не оставить шрамов. Они все относились к нему, как к женщине Бубнового Туза. Так сильно они берегли эгоизм Найса. Сложно было допустить, что они его уважали. Мальчишку. Май пошел в столовую и встал в самый конец очереди. Настроение сломалось. Его прорвало на какие-то неожиданно трепетные чувства. Нервозность. Подозрительность. Опасение. Найс слишком сильно любил проливать на землю чужие страдания. Такие чудовища не должны были существовать, но существовали. Обрекали мир на себя. Май подобрал на полу скрепку, разогнул её и закусил между зубами. Найс создал свое болото с монстрами. Это болото затягивало его, а он не собирался спасаться. Он просто возглавил самых отъявленных выродков. В плечо толкнули, отчего скрепка упала на пол и закатилась под стойку раздачи. Шоу со своей кожей хамелеона сливался почти с каждым, кто проходил мимо. Его талант был в боевой готовности. Его сложно было заметить, а вот себя Май прозрачным не считал. Его можно было и обойти. Но Шоу даже не извинился перед ним и начал за что-то отчитывать своих наемников. Вполне себе трезво отчитывать. Если идея Найса о всеобщем мире лечила алкоголизм, то страшно было представить, чего он мог достигнуть идеей о войне. Пришлось пропустить опоздавших наемников Шоу. В принципе, они и не нуждались в этом. Просто бесцеремонно встали вперед и получили свои большие порции искусственного белкового мяса и гарнир. Лишь на секунду во взгляде Шоу мелькнули смешинки. Он все подмечал. Этот подонок не знал, кого унижал. Не знал и не боялся. Ему даже не было любопытно, насколько солидным было терпение Мая. Май и сам сгорал от любопытства. Он бы непременно убил Шоу. Попозже. Ты выдал секреты первому встречному. Шоу был слишком умной сволочью. Подготовленной к войне. Хитрой и пронырливой. Обученной. На тарелке Мая тоже появилась запечённая картошка и немного овощного салата. Зеленью худощавый повар посыпал щедро. Еще и подмигнул, зараза. Май взял стакан воды и оглянулся в поисках места. Это даже становилось уморительным. Жизнь по тюремным правилам. В углу возле умывальника появились несколько столов другого цвета. Черного. Вместо стульев рядом с ними стояли старые пыльные табуреты из грубого дерева. Ближе к раздаче находилась другая зона – там столы были блестящие, тщательно натертые, с вазами и белыми цветами. Найс разделил обеденный зал на части. Теперь элита и отбросы никак не пересекались между собой. Черт возьми. Каждая пылинка в этих трущобах намекала на то, что Найс работал. Найс замечал. Предпринимал. Май хотел сесть за черный стол, присоединиться к незнакомому пареньку. Потрепать ему нервишки. Тот подцепил ногой табурет и утянул его под стол, не позволив сесть рядом. Велика была необходимость. Май лишь фыркнул. Решил уйти ближе к раздаче, но сиплый голос за спиной его остановил. Было нереально расслышать, что тот говорил. Как будто его часами сношали в глотку. — Чего? — громко и четко переспросил Май, обернувшись. — Это зона шестерок и опущенных, — прохрипел паренек, сплюнув кровь с губ в салфетку. — С твоих слов прозвучало так, словно я недостоин, — хмыкнул Май, бросив еду на соседний стол. — Остин, — паренек не отреагировал на насмешку, поднял вверх стакан воды, назвав свое имя. — Мне же не обязательно запоминать? — Май поднял свой стакан и тут же сделал большой глоток. — Мужчина, который должен был достаться мне, берет сегодня Брэина, — со вздохом промямлил Остин. — Пьем за мое везение. Но я обещал ранг дамы другому, одному пареньку из семерок Примаверы. Но Микки его опустил. — Так это тебя хотел прикрыть Сильвер? Бубновый Туз ему в подарок отдал ужасного нытика Брэина. Но в этом есть плюс. Зато теперь все мужчины этих трущоб будут твоими, — Май не собирался с ним нянчится. — Не парься, Сильвер не самая козырная карта этой дерьмовой колоды. — Он лучший, — вздохнул Остин, и его светло-розовые волосы упали на лицо. — Я спас ему жизнь. Да за верность тебе он опущенный. — Спасать жизни — легко. Попробуй вот отнять, — Май не хотел обсуждать чужие проблемы. — Но я единственный выступил против Микки за Бубнового Туза, — Остин явно уже жаловался. Именно благодаря ему некоторые наши спаслись. У тебя появилась команда. Герой, которого насиловали все, кому хотелось. Издержки империи Найса. — Брэин еще не прошел прописку, а ты уже скулишь, — Май уже доедал. Ел он быстро. — У него идеальная память, он правила без заминки зачитает, — Остин остался ковыряться в еде. Друзьями они бы не стали. — Три бакса на то, что Брэин не завалит прописку, — Остин бросил мелкие купюры на стол. — Ваши задницы не стоят моих денег, — мотнул головой Май. — Ни цента. Закончил разговор. Прежде чем выйти из столовой он с тревожностью обернулся. Какая-то знакомая мелодия заиграла в голове. Этот Остин чем-то напоминал Ханни. Была в нем безликая подлость. Стервозность. Сосредоточенное на врагах негодяйство. Таким не стоило досаждать раньше времени. Таких можно было замариновать до смерти. Чтобы они захлебнулись в своей блевотине. Извести до изнеможения. Май еще немного пригляделся к пареньку. Нужно было уйти, но что-то пленительное заставляло вновь и вновь оборачиваться. Перетаптываться с ноги на ногу. Безумство храбрых, но парнишка действительно выступил против Микки. Остин, значит. Он все-таки выделялся на фоне других. С такими чертами лицо он еще умудрился задержаться в семерках в Примавере. Он был до краев наполнен гадостью, и этой гадости хотелось безоговорочно верить. Рядом с ним хотелось сесть и перебрать все его дерьмо вручную. Испачкаться. Рядом с ним даже затихали все убийственные инстинкты. Такое он уже испытал. Нехорошее такое было ощущение. Он вернулся к зоне опущенных. — Что ты знаешь о Роаноке? — Май сел на прежнее место. — Я чувствую очень слабый зов крови. — Так сделай вид, что не заметил, и пройди мимо, — Остин с напускным трагизмом выпучил глаза. — Я сейчас прямо разрыдаюсь, — Май с сарказмом его перебил. — Я не люблю проблемы, Остин. — Мои родители в молодости жили в Уэлше, — тот пожал плечами. — Сам я родился Сан-Антонио. — Значит, зов крови лишь технический, — намеренно обрадовался Май. — Проблем не будет? — Разве не ты самая большая проблема этих трущоб? — Остин с хлюпаньем пил через трубочку. Май пытался припомнить хоть одно правило, допускавшее опущенному так дерзить даже даме. Гаденыш. И этот гаденыш нравился. Только полный отморозок мог пойти против Микки в одиночку. И пойти против зова крови. Телефонный звонок отвлек обоих. Май не знал, что еще сказать. Настолько дальняя родня его не интересовала. И было хорошо, что Остин не имел прямого отношения к Роаноку. Он был просто опущенным из Примаверы, которого Сильвер хотел приголубить, но безуспешно. Май снова застрял возле дверей, пока его не пихнуло плечом какое-то громоздкое тело. Наемники не церемонились ни с кем. Май отошел в сторону и открыто уставился на Остина. Парнишка чувствовал этот взгляд у себя на лице, но имел мужество не поднимать глаза. Ему было лет девятнадцать, совсем еще молодой, даже растительность на лице запаздывала. Глаза казались крупными, круглыми, совершенно бездонными и отчаянными. Даже розовые волосы не казались чем-то глупым. Было в нем что-то более притягательное, чем зов крови. В нем таяли огромные запасы смирения и уверенности в себе. Он мог бы идеально вписаться в команду Бубнового Туза, но остался на скамейке аутсайдеров. Микки не просто так его опустил. Микки тоже почувствовал силу этого паренька. Май почти испытал жалость. Это чувство было так прекрасно, оно отрывало от сердца кусочки. Снова пошел сигнал, который Май вывел на часы. Развернул изображение бывшей главы Тотал Ликвидэйшен, подключил вшитый за ухом наушник и спрятался возле длинного забора. Так ему просматривались все окна казарм на случай, если кто-то мог услышать его разговор. Боже, пока связь толком не соединилась, лицо мерзкой старухи жутко рябило по экрану. — Я слишком сильно тебе доверяла, Химера? — с претензией пробасила Женевьева. Насколько эта женщина была неприятна сложно было даже описать. Ни о каком зове крови и речи не шло, скорее всего, она и не была его родней. Наверняка Эйприл перепутал, фотография была нечеткой. — Чего ты застыл, паразит? — она важно откинулась спиной на кресло и соединила подушечки пальцев разных рук. Выглядела она ужасно, но вполне счастливо. — Я хочу забрать у вас Онору Бейкер, — Май не ответил ни на одну прозвучавшую издевку. — Девчушка теперь со мной, забудь о ней, — с презрением выдавила бывшая Глава. — Что вы с ней сделали? — Май сразу заподозрил что-то неладное. — Дала ей работу, паразит, — Женевьева явно не располагала хорошим настроением. — Возвращайся. — Сезон? — Май заметил за её спиной белые цветы, которые так его вымораживали. — Чего? — она обернулась через плечо. — Это анемоны. Их продают возле нашего офиса. — Они похожи на предвестника смерти, — зачем-то доверчиво поделился Май. — Так и есть, — Женевьева грубо прочистила горло. — Я отдала приказ убить Бубнового Туза. — Кто исполнитель? — Май задал самый дебильный вопрос, на который услышал гортанный хохот. — Не забивай голову ненужными вещами, — она всерьез повеселилась. — Возвращайся в штаб. — Бубновый Туз разрабатывает спасение от геноцида, — Май не хотел его смерти. — Он нам нужен. — Мертвым, — отрезала Женевьева. — Мы сделаем его приманкой для Каида Абу Дахиля. Ты был прав. Он сам пересечет границу и придет к нам в руки. Но ради тела Бубнового Туза. Как только я получу его тело, свяжусь с тобой. Если ты в трущобах, не пытайся влезть перед моим наемником. Я велела ему убрать и тебя, если сунешь свой нос не в свои дела. Держись от Туза подальше. Не сочтите меня вульгарным, но теперь я хочу получить тело. Она знала. Знала и предпринимала умные шаги. Зря её сместили с места главы Апокалипсиса. Эта её расторопность могла сыграть злую шутку с миром. — Не понимаю, — нахмурился Май. — Талантам не сладко, зачем сейчас их топить глубже? — Чтобы начали сопротивляться, — жестко проговорила бывшая глава, шевельнув усами. — Нужно встретиться, — Май почувствовал дрожь в руках. Он не понимал, что хотел сделать. — Да, я пришлю адрес моего нового офиса, — с этими словами Женевьева оборвала разговор. Май медленно опустился задницей на траву, почувствовав, как затекли ноги. Внутри поселился нереальный холод. Он терял. Черт возьми, он снова терял свою семью. От этого пульс подскочил, а кожа на руках сначала мягко посинела, потом начала темнеть все больше и больше. Его бил озноб. Химера просыпался. Химера почувствовал скорую смерть человека и хотел её лишь ускорить. Дурные чувства разрывали. Бубновый Туз выжил ненадолго. Это отсрочка перед неизбежным. Мир хотел забрать у него человека. Апокалипсис забирал у него последнее. Нужно было смириться и отдать. Не сопротивляться. Внезапно на площади раздались громкие голоса. Это было похоже на ругань. Найс, от ног до волос покрытый кровью, и сытый и довольный Чарльз Шоу, от которого последнее время ничего не было слышно, резко перекочевали в машины. За ними на носилках вынесли укрытое тело, бережно положили его в багаж. Сморщенная рука выпала из-под простыни. Эту руку сложно было не узнать. Она вся была в старых испещренных морщинами наколках. Это был Граф. Самый последний живой старожил Примаверы. И живым он не выглядел. Похоже, после вчерашней атаки Химеры на площади Граф так и не очнулся. Май хотел подойти ближе, но машина уже тронулась и Найс покинул трущобы. Автобуса с беженцами тоже не было видно. Трущобы снова стали не такими населенными. Только инквизитор Сэт что-то насвистывал и тащил за ногу убитого пленного. Убитый вдруг горько застонал. Как будто подвывал в такт ветру. На площади появились крюки. Толстые ржавые крюки вместо виселиц. — Не для твоих глаз будет зрелище, — Сэт заметил его заинтересованный взгляд и бросил тело. — Так что было символом бубновой масти? — Железные крюки, свисавшие с потолка столовой. Через некоторое время Сэт приволок еще одного, а затем последнего из троицы. На двоих из них было больно даже смотреть. Май усомнился, была ли на них кожа, потому что красное месиво уже извалялось в грязи. Третий был совсем голый и вместо паха тоже было нечто похожее на кровавую рытвину. Май не мог отвести глаз. Если бы в нем не заиграл Химера, он бы уже блевал кишками. — Это было так необходимо? — Май сел на сколоченные доски. — Уродовать, калечить, истязать? — Уверен, что малышка вроде тебя хочет знать? — Сэт произнес это слишком буднично. Если продолжишь задавать вопросы, психотерапевта придется вызывать тебе, а не мне. — Мы готовимся к празднику, — добавил Сэт, не отрываясь от дел. — Хороший будет праздник. Я пошел на многое, чтобы ты стал частью моего праздника. — Я не хотел ранить вашего Графа, — вдруг обмолвился Май. — Такого раньше не случалось. — Это ты своему джокеру объясняй, его ответственность, — прошамкал Сэт. — Смелый ты. — Я Химера, смелые здесь вы, — Май пожал плечами. — У Найса будут проблемы из-за меня? — Когда у него не было проблем из-за тебя? Успокойся, здесь ты не Химера. Он Бубновый Туз и самый жестокий экзекутор, которого я встречал когда-либо, а ты всего лишь его девочка. Вот и будь таковой. Чего мысли делаешь? — Сэт нагнулся отмотал отрезы веревки по несколько дюймов. Он был в высоких рабочих сапогах из резины. На подошве у него были красные разводы. Сам мужчина был лет под сорок, полностью седой и с коротким тюремным ежиком на голове. Худое лицо было в морщинках, особенно выделялись борозды возле уголков рта. Он вдруг по-простецки зацокал языком. — Найс отлично поработал с тобой, хорошо прогнул под себя, даже не сломал, — он вдруг зашелся горделивой отцовской речью. Если отцы вообще могли гордиться психопатами. Он резко поднял внимательный оценивающий взгляд своих маленьких абсолютно голубых глаз. — Ты это, если считаешь себя сильным, хотя бы научись контролировать свой талант, — на этом он оскалился одним рабочим уголком рта. Второй у него вообще обвис и не шевелился. — Скучно тебе здесь без дела, я смотрю. Брэина сегодня пропишут, подружка появится. А если еще раз возле зоны опущенок появишься, я сам устрою Найсу проблемы. Ты – его лицо, очень хорошенькое лицо, так что лучше бы он почаще тебя бил. Девочек просто необходимо побивать. Май обернулся и увидел приближающегося Остина. Вот почему Сэт вдруг об этом заговорил. — Ну что, красавица, иди, приберись в пыточной, — он махнул рукой в сторону главного цеха. — Опущенному дали работу? — Май уже усомнился в понимании местных законов. — В порядке исключения, — с разумением кивнул Сэт. — Найс хочет дать ему какой-то шанс. — Какой-то? — хмыкнул Май, отследив, что Остин нехило прихрамывал на одну ногу. — Его же трахают кому не попади. Жаль паренька, он нам в Примавере хорошо сгодился. Микки, поганец, заметил, что помогает нам паренек, да на всех его и разделил в тот же момент, — Сэт добродушно изливался событиями. Видимо, решил познакомиться поближе. Все-таки, он был правой рукой главного инквизитора. — Но закон есть закон, опущенки безотказны. Низшая каста. Вот если бы появился еще один такой, можно было бы поставить эту красавицу главным над опущенками. А главных насиловать нельзя, ни-ни. Вот если будешь крутиться возле него, загремишь в его касту. Спасешь подружку ценой своей задницы? — закряхтел смехом Сэт. — Я понял, что нельзя с ним водиться с первого раза, — Май сморщился. Было неприятно. — Если бы понял, не болтался бы с ним утром, — мотнул головой тот. — Найс не учил тебя закону? — Учил, — Май пожал плечами, вспомнив утомительные разговоры в лесу. — Видимо, недостаточно хорошо, — громко проговорил Лайэр, когда подошел с ним близко. — Все нормально, не кипишуй, — Сэт замер с открытым ртом, приготовившись возражать. — Нормально, — с неожиданным сволочизмом и истерией закивал Лайэр. — Май присоединится к общим давалкам, если будет крутиться возле чужих мужиков, а Найс отправится следом, даже не заметит. Мы этого добиваемся? — это замечание полетело в сторону Сэта, тот даже крякнул от неожиданности. — Я запишу эти ваши шашни и поставлю вопрос перед Найсом. Нечего бабе тереться рядом с чужими мужиками наедине, это касается и разговоров с Сильвером, — сопливый Валет пошел в атаку. Надо же, как у него прорезался голос. Словно младенец нагадил в штаны, обмазался этим сам и растирал свою вонючую радость по дому. — Май, ты подставляешь нашего Найса своим поведением. А если ты еще раз будет замечен в моей комнате, я поставлю вопрос о лишении тебя ранга дамы. Хочешь спасти задницу Остина – подставь свою. — Я же сказал, это вы слишком смелые, — Май без интереса пожал плечами. — Лайэр, исчезни. — Угомонись, девочка, — Сэт жестко дернул его за руку. Вообще не церемонился. Поправил вывалившуюся наружу губу грязной ладонью, и угрожающе сделал пару шагов к своему Валету. Похоже, инквизиторы реально не ладили с администрацией Бубнового Туза. Здесь игры не было. Старой школе инквизиторов нравились прилизанные хорошенькие мальчики только с раздвинутыми ногами. — Будешь угрожать бабе Найса, я поставлю перед Тузом такие вопросы, что вместо ответов почки будешь выплевывать. — Но ты не можешь со мной так разговаривать, — Лайэр заметно струхнул перед уголовником. — Здесь тебе не сарай бацалки выплясывать, — Сэт сплюнул на землю. — Шастай отсюда, Валет. Лайэр хотел что-то сказать. Он всегда хотел что-то сказать. Несказанным он просто подавился. Сбежал. — И когда я успел так понравился инквизиторам, — Май со смешком забрал свою руку. За него снова заступились. — А у тебя в Примавере разве было время нам понравиться? — Сэт перешел на нормальную речь, пригвоздив своим авторитетом салагу, не знавшего реальную тюрьму. — Сейчас в трущобах закрутится-завертится, а этот новый Валет будет тебя из ревности топить. Все вы бабы одинаковы, да не все на своем месте сидите. Кто-то на члене, как полагается, а кто-то правой рукой Бубнового Туза себя возомнил, — посетовал Сэт, намекнув на Лайэра. А потом он привязал тела еще живых пленных к их модернизированным виселицам. — Ты это, самое, как возникнут проблемы, сам к Лайэру и его псам не лезь. Это я ему могу нагоняй дать. И от наемников подальше держись. Если что, к любому из наших парней подойди. Инквизиторы в прямом подчинении Туза. — Я здесь не за этим, — Май снизил голос. — Я рылся в вещах Лайэра. Я не доверяю ему. — Кому какое дело до твоего доверия? Ему верит наш Найс, — снова покачал головой Сэт, даже с каким-то разочарованием. — Скучно тебе, девочка. Ты заведи себе другую подружку. Брэин вон, хороший малый. Брат его бы не одобрил, хороший мужик был, правильный. Но лучше его мальчишку в ранг дамы, чем в опущенные. Сильвер, конечно, налажал в поезде, когда защеканцем бедолагу сделал. Давай, иди, погуляй немного. Видимо, дружелюбие заместителя главного инквизитора исчерпало себя.

***

*** Можно было сказать, что в дверь постучали. Но на самом деле, Лайэр просто ворвался в подземную комнату Найса. Сложил руки под грудью, сжал пальцы в кулаки, словно не хотел, чтобы чудовище их обглодало. Эдакая покалеченная скульптура после падения древней цивилизации. Май бы сравнил его со статуей безрукой богини, но отчего то решил, что у той хотя бы были яйца под юбкой. У этого в штанах чесалась только задница на чужих мужиков. — Бу! — Май с превеликой неохотой оторвался от игры на своих часах. — Чего явился? — Все дамы должны присутствовать на празднике, — Лайэр вел себя немного осторожно. — Если для тебя праздник – член Сильвера в заднице Брэина, то я пас, — Май сложил ногу на ногу. — Это общий праздник, — отчеканил Лайэр, попытавшись говорить строже. — Ты должен там быть. — Найс не говорил про этот долг, — Май посмотрел на часы, попытавшись вывести Валета из себя. — Он опаздывает, но велел тебе прийти, — тот лишь улыбнулся, нехорошо поведя бровью. — Хорошо, — заинтересовался Май, — давай испортим твой праздник. Уверен, я справлюсь. Он хотел знать, какую мерзость для него подготовил этот предатель. Он хотел переиграть его. Май вышел из своего подвала и обошел площадь по периметру. Все столы оказались здесь, на стоптанной земле перед входом в главный цех. В кровавую пыточную бубнового Туза. Это было похоже на юмористическое шоу, только вместо артистов на постаментах виселиц стояли голые истерзанные тела трех пленных. Их едва ветром не сносило. Они едва держались на ногах. И стояли они в ожидании мучительной смерти. Всем было плевать. Наверное, страшнее жестокости могло быть только равнодушие. За столами уже сидели и выпивали Лексус и Эдем, о чем-то ведя дискуссию. Щупленький заключенный из столовой подливал им в стаканы какого-то желтого пойла с пеной. Рафаэль сидел в одиночестве и с благоговейной улыбкой уничтожителя наслаждался ночным воздухом. Лайэр остался в стороне, проверяя что-то по списку и все время поглядывая на свои часы. Черр, которого Найс нанял телохранителем стоял возле виселиц и с раболепием во взгляде ждал начала. Инквизитор Сэт и его выжившие ребята сидели за отдельным столом, что-то бурно обсуждали и весело гоготали, травили байки. Шоу медленно вышел из казарм и подсел к своей тихой угрюмой команде. Остальные наемники стояли вдоль забора и бдели обстановку. Остин сидел в зоне опущенных совершенно один. Одна его нога тряслась от напряжения. Он хотел, чтобы Брэин провалился. И он был уверен, что Брэин не провалится. Май увидел, как со стороны медблока вышел Сильвер и его команда тюремных лаборантов. Он был головы на две ниже остальных и худее. Его длинный нос и темные впалые глаза особенно выделялись на фоне обычных лиц. Сильвер затормозил позади всех столиков, не стал садиться. Он был другим. Наверное, самым обычным среди местных головорезов. Май бочком подкатил ближе. — Чего тебе опять надо? — черноволосый коротышка ощетинился, но не ушел с места. — Ты же не хочешь Брэина, — в пол голоса просмаковал Май издевательства. — Хочешь подменить его подо мной? — фыркнул Сильвер, сложив руки под грудью. — Просто скажи Найсу, что не хочешь Брэина, — повторил Май, наслаждением ужалив за живое. — Я не нуждаюсь в благословении подстилки, — Сильвер поморщил спинку носа, но сдержался. — Не повторяй ошибок Стоуна, пользуйся своим ртом по назначению, — Май не унимался. — Не старайся, мы не поладим, — вдруг хмыкнул Сильвер, придавив все насмешки. — Тише. — Почему ты вообще на его стороне? Ты, вроде, умный, — Май глазами пытался отыскать Найса. — Я достаточно умный, чтобы не идти против своего Туза, — коротко и без интереса ответили ему. — У вас есть какая-то отличная история? — Май едва заметно пихнул его локтем. — Найс никогда не славился отличными историями, — Сильвер стал строгим. — Иди на место. — Почему он твой Туз? — нужно было лишь задать правильный вопрос. — Он знает, что делает, — Сильвер пожал одним плечом, почти не пошевелившись. — Это он так думает, — Май потерял потребность в этом разговоре. Затошнило. Заломило. — В нашем мире это не так уж и мало, — Сильвер сделал два шага вперед. Заиграла громкая музыка, под аплодисменты Лайэр вышел перед столами и запрыгнул на основание виселицы, чтобы всем было его видно и слышно. Ночь сегодня была ясная и звездная. Словно кто-то разрисовал темный купол над их головами. Такую ночь обязательно нужно было запороть какой-нибудь несусветной гадкой выходкой. — Бубновый Туз приказал начинать, главные гости собрались, — громко проговорил Лайэр и подал сигнал Черри, чтобы он убавил музыку. — Бубновый Туз приказал начинать. Добро пожаловать на сегодняшнюю прописку, — чуть более спокойно добавил он. Он выглядел ягненком, выставленным перед разъяренными псами. Трущобы бы его сожрали. Найс спятил, если считал иначе. Лайэр спятил не меньше, раз топтался сейчас на сцене и делал вид, что раскуроченные тела пленников были целью его карьеры. Были началом всеобщего мира. — У Бубнового Туза приготовлен сюрприз для тех, кто бросил все силы для торжественного открытия наших трущоб. Мы вступаем в эпоху влияния и распространения сверхспособностей повсеместно, — эта фраза сопровождалась одобрительным гулом. — В первую очередь я хочу поблагодарить наших лаборантов за тяжелую и самоотверженную службу, — он зачитывал какую-то глупую торжественную речь. — Наших солдат, которые выполнили самую невероятную службу и напали на след пропавшей Эвелин гуд. Наши отделы переговоров и технической поддержки, — Лайэр кивнул Лексусу и Эдему, которые наверняка тоже чем-то отличились. — Отдельную похвалу Туз дал эксклюзивной и эффективной работе инквизиторов Найса. Мы попробовали и у нас получилось. Империя Бубнового Туза официально вышла на рынок и готова к расширению, — Лайэр опустил глаза на бумажку и сильно сглотнул. Волновался. — Добро пожаловать в нашу новую систему. Музыка снова заиграла. Сильвер подтолкнул Мая вперед. Он, наконец, увидел зону, где должен был находиться сам. Это были просто скамейки без столов с отличным обзором на площадку, за которыми стояли черные стулья опущенных. Оказалось, за всё это время в трущобах появились ещё две дамы. Неизвестно откуда. Неизвестно чьи. Видимо, Найс выдернул их из каких-то лечебных учреждений, либо из тюрем талантов. Выглядели они очень скромно. Они были напуганы предстоящим зрелищем. Май с тяжелым вздохом приземлился рядом. Он закапывал свое самоуважение. Оно воспламенилось на щеках. Защемило в поджелудочной. Черр выдернул одного из пленных, и у того неестественно подогнулась нога в обратную сторону. Сложно было представить, какую боль бедняга нес в себе вместе со своим изрытым в лоскуты телом. Май резко отвернулся, почувствовав острый запах крови. Но он не будоражил инстинкты. Кровь забилась в панике. Словно не пуская Химеру. Словно возвращая контроль над телом. Май встал, чтобы уйти, но подошедший Лайэр его остановил. — Бубновый Туз обязал всех дам присутствовать на празднике, — строго проговорил он. — Я не хочу на это смотреть, — Май скосил взгляд куда-то в другую сторону. — И не буду. — Не будешь смотреть — я выпишу штраф на твоего джокера, — Лайэр пальцем указал на виселицу. — Мне плевать, в нашей семье раздельный бюджет, — просмаковал Май, ударив его по больному. — Возможно, — Лайэр едва не пожелтел от злости. Вероятно, его печень все-таки не справлялась с токсичностью в словах Мая. Лайэр поставил ногу на скамейку, уперся локтем в колено и нагнулся, чтобы донести свою мысль максимально доходчиво и презентабельно. — Инквизитору Найсу не так хорошо платят, чтобы тебя не касался его бюджет. Как только его доход перейдет в минус, он не сможет платить таксу за тебя в общак. За то, что пользуется тобой единолично. Твоей дыркой в заднице, — Лайэр думал, что мог такими словами унизить. — Как только Найс перестанет платить таксу, ему придется тебя или продать за бесценок, либо перевести в разряд общих, либо сдавать в аренду. Ты уже подготовил почву, позавтракав с Остином, это очень плодородная почва. — Стоило Найсу перестать тебя трахать, как ты обозлился, — Май спокойно пожал плечами. — Ты вынудил меня обороняться, — прошипел Лайэр. — Как только геноцид будет остановлен, я уйду, — Май с насмешкой похлопал его по колену. — Ты уже никуда не уйдешь. Поверь, от него еще никто не уходил. А уж я историй услышал много. — Что на тебя нашло? — Май с подозрением прищурился. Похоже, Лайэр был нехило пьян. — Первым был Лео. Потом был Тимми. Потом был Сэнди, — Лайэр загнул три пальца. Отчего две другие дамы мягко переместились на другую скамейку. Подальше от разгневанного валета. — И это только те, кто по закону ему принадлежали. Когда Найсу надоедает, он просто ставит точку. Жирную такую точку, как твое самомнение, — пригвоздил Лайэр, впившись пальцами в свое бедро. — Такую жирную, как в ваших отношениях? Или Найс все еще трахает тебя? — миролюбиво переспросил Май, заиграв бровями. Со сцены послышался хруст разломанной гортани. Что-то такое мерзкое, на что Май не хотел оборачиваться. Но воображение рисовало окровавленное измученное лицо пленника. Май смотрел в глаза Лайэра и пытался усмирить воображение. — Интерес Найса к тебе тоже не вечен, — пробормотал Лайэр, поджав губы. Он ревновал. Словно проститутка застукала мужа с любимой женой. Он ревновал, но не имел на это право. — Если правильно припомнить, сначала Найс устроил твою смерть в Примавере. Потом был не против, чтобы первый попавшийся наемник смог прострелить тебе живот. Найс хранит твой секрет, как и ты хранишь сотню его тайн. Как только ты покажешь зубы против него, как только он потеряет к тебе интерес, мы отдадим приказ на твою ликвидацию. Тао Хи, Ноах Шрага, сотни самых лучших наемников будут гонять тебя по миру, как крысу. Поверь, у них получится. — Мое самомнение растет как на дрожжах, — ухмыльнулся Май. — Ты понимаешь, что я убью тебя? — Я не боюсь угроз, — Лайэр распрямился, с гордостью уставившись на сцену. — А тебе бы стоило. — Лайэр, это не угроза. Это обещание. А я очень редко даю обещания, — Май ненадолго смолк. Лайэр хотел показать, что принадлежал этому миру. Безапелляционной системе ценностей одного свихнувшегося мальчишки. Он отдал себя чужой драме. Чужому искажению. Словно он был наркоманом, который пытался излечиться от своей навязчивой боли. В нем занозой сидело какое-то нерешенное дело. Май смотрел на его важный профиль и понимал, что важной в нем была какая-то надломленность. Пальцы Лайэра нервно перестукивали по колену. Он был причудливый. И Май понимал причину этой лихорадки. В комнате Лайэра было что-то, чего Май не увидел. Лайэр скрывал свою потерю. Эта потеря была чем-то большим, чем прошлое. Второй пленник зацепился ногой за что-то и Черр просто оторвал его ногу в коленном суставе. Май вздрогнул всем телом, стоило кому-то протянуть руки у него подмышками. Знакомый тонкий запах жасмина вызвал неподдельную радость. Короткий нежный поцелуй в шею. Черт возьми, это была какая-то дрессировка. И она успешно работала. — Скоро все закончится, — ласково промурлыкал подоспевший Найс. — Что случилось с вашим Графом? — Май отвернулся от зрелища, чтобы видеть своего человека. — Я отвез его к Анне, — Найс сел на скамейку полу боком, обнял и прижался со спины. — Перед тем как упасть Граф обернулся, — Май забыл это рассказать. — Граф узнал обо мне. — О таких вещах я должен был знать заранее, — невозмутимость мальчишки удивляла. — Я не смогу оставить Анну в живых, она пороется в его мозгах и узнает, что я Химера, — Май напомнил, что не собирался раскрываться миру. — Вероятно. Но и убить ты её тоже не сможешь, — Найс положил подбородок на его плечо. Третий пленник заболтал ногами, насаженный горлом на крюк. Видимо, его установили неудачно, потому что с громким шлепком и скрежетом металла бедняга рухнул на землю и забился в конвульсиях. Найс привстал, чтобы лучше видеть эту смерть. Май просто уткнулся лицом в бок Найса, чтобы не видеть. В его теплое тело. Поджарое. Упругое. Почувствовал у себя на голове его ладонь. Холодную человеческую ладонь. Каким же ненормальным нужно было быть, чтобы так любить кровь. Каким же ненормальным нужно было быть, чтобы так отрицать смерть. Толпа наемников, убийц и преступников зашлась радостными возгласами, когда пленник стих. — Как тебе зрелище? — Найс сел обратно, на этот раз лицом к лицу. Взял его за руки. — Отвратительно, — Май позволял себя утешить. — Ничего другого от тебя я и не ждал. — Член одному из пленных отрезал не я, — зачем-то уверил его Найс, как будто отбеливался. Словно даже в его глазах это было чем-то аморальным. — Кто же переплюнул тебя по безвкусию? — Май с насмешкой перевел взгляд на Лайэра. — Я требую большего уважения к нашему валету, — проворковал Найс, куда-то в шею Мая. Вряд ли это сделал он, но Май не стал уточнять. Это был риск признать засранца деятельным. Найс хмыкнул, словно услышал каждую мысль. Его интерес был бессмертным. Они пообещали это друг другу. Всегда стремиться друг к другу. Всегда быть в этой пропасти. Идти против своих желаний. Они обещали сломать жизнь друг другу и они делали это глумливо, надругательски, по одной косточке. Найс откинул голову назад, прислушиваясь к ночным запахам. Где-то слабо дымил крематорий, где-то ветер приносил запах болезненной смерти, и все это подмешивалось к запаху его кожи. Его серые глаза уставились на звездное небо. Май пальцем провел по его гладкой щеке, на что Найс снова довольно хмыкнул. Лайэр кивнул Черру, и тот вытащил из-за постаментов главное блюдо вечера. Дрожащий Брэин с круглыми испуганными глазами. Его буквально колотило, а пронизывающий весенний ветер пустоши добавлял жару этой дрожи. Его держали за предплечье, обернутого какой-то плотной простыней. Его ноги были босыми, а щиколотки то и дело терлись друг об друга. Сильвер, сплюнув, скинул на землю свой белый халат. В его глазах тоже проснулся тюремный зверь. Вся врачебная добродетель лишилась рассудка. Он хотел навредить. Он жаждал этого. Грубым движением Сильвер взял Брэина за шею и поставил на колени хозяйской рукой. Расставил ноги, чтоб стоять тверже и увереннее. Вжал лицо Брэина в свой пах, заставив всю толпу наемников заорать от удовольствия. Они жаждали уничижения. Сексуального унижения. Напряжения. Сильвер толкнул Брэина на спину, заставив упасть на бок. Схватил его ногу, согнул пополам. Его задницу частично прикрывали задранные простыни. Хорошую такую задницу, крепкую. Сильвер поддал по ней двумя хлопками ладони. Очень сильно и звонко. Задрал ногу, сложив беднягу пополам и приставил член. У него получилось не сразу. Даже не через пару раз. Он едва не вырвал руку Брэина из сустава, сжал его ладонь на своем члене и несколько раз отдрочил, чтобы стал тверже. Раза с пятого с помощью смазки он вошел тремя грубыми толчками. Сильвер словно хотел отомстить Брэину. Уничтожить его за свою же ошибку. Бедняга истошно орал что-то нечленораздельное. А на лице Остина застыло ликование. — Я не хочу на это смотреть, — Май отвернулся, но снова столкнулся взглядом с Лайэром. — Ты будешь смотреть, — уверенно проговорил Найс. — Ты дал мне свое слово. Ты один из нас. — Это доставляет тебе наслаждение? — возмутился Май. — Безмерное, — ухмыльнулся Найс, как-то счастливо простонав какое-то ругательство. — Ты мой. Сильвер, не выдержав трения в узкой заднице вдруг замер, изобразив на лице гремучую гримасу. Он кончил. Он излился. Он остановился раньше, чем замолк рот Брэина. Тот начал медленно, сквозь слезы выдавливать законы Туза. Слишком поздно. Он не успел дойти даже до середины. Вся площадь замерла, никто не верил, что оно произошло. Безупречная память Брэина ему не помогла. Найс захлопал в ладони, оттолкнулся руками от колен, встал. Как будто душой вечеринки стал он. Он зачем-то пошел вперед, ближе к сцене. Под одобрительные возгласы от расстегнул штаны, подтянул Брэина за согнутую ногу, перевернул его на спину и присунул истерзанной заднице Брэина. У него получилось сразу. Похоже, у Найса стояло на любое проявление жестокости. Май вздрогнул от омерзения. Счастье на лице Найса превратилось в свирепое желание терзать. Животное. Яростное. Беспощадное. Дикое. Он умело прятал человечность в карман. Когда должен был быть тем, кого жаждала видеть толпа. Когда хотел быть тем, кого жаждала видеть толпа. Его светлые волосы разметались по лицу, слегка напряженные губы изображали разъяренное рычание. Он неистовствовал. Раздирал своими жесткими руками кожу Брэина. Тот даже не подавал признаков жизни. Найс отпрял от него, нырнул рукой между ног бедняги и выставил окровавленную руку на всеобщее обозрение. Толпа фанатов бесновала перед своей звездой. Найс что-то выкрикнул в небо, заправил член в штаны и показушно прошел по столам, дав «пять» кровавой рукой. То, что кровь, перемешалась с его спермой никого особо и не волновало. Черр взял за руку безжизненного Брэина и оттащил прямо по земле за постаменты виселиц с крюками. Май почувствовал, что его замутило. Хотел уйти, но напоролся на насмешливый взгляд Лайэра. — У Остина все-таки появилась подружка, — радостно проговорил он. — Сегодня это не ты. — Что это значит? — шепнул Май, не сводя глаз с сосредоточенного лица довольного Найса. — Брэина опустили, — прошамкал Сэт, сурово покачав головой. — Опущенных в трущобах двое. Он наша энциклопедия о вирусе. Он нужен. Вот так друзья Бубнового Туза становились стандартным набором дырок и конечностей. По нелепости. К телу Брэина потянулась очередь, каждый торопился забить место и сбросить напряжение. Кто-то взял Остина за шкирку и оттащил на край поляны. Радостный Сильвер не поторопился его отбить, свой авторитет был важнее. Двое подошли и забрали двоих дам, дали ключи. Видимо, чтоб не попались под руку. Май скосил взгляд на появившегося Сэта. Молодой старикан просто стоял и караулил его, чтобы никто не докопался. Май покачал головой. С ума было сойти. Его реально защищали. Май встал, заметив, что Сэт и Лайэр о чем-то заговорились. И поспешил ретироваться в сторону Сильвера, закурившего в стороне. Пьяная вечеринка перерастала в оргию. Май поспешил дойти до коротышки. Обернулся, увидел, что Сэт взглядом пытался выцепить его в толпе, и спрятался в тени забора. Сильвер вздохнул. Ему явно не нравилась эта компания. — Найс сам полез к Брэину, — с брезгливостью заметил Май, попытавшись забрать его сигарету. — В его постели были вещи и похуже, — Сильвер отвел руку в сторону, затем бросил окурок. — Лео, Тимми и Сэнди, — Май перечислил по пальцам тех, кого назвал Лайэр. — Нет, эти были в поряде, даже хороши, — Сильвер качнул головой. — А вот Ханни не очень. — Гадость, — Май присвистнул, на мгновение представив это. — У Найса вообще на всех стоит? — Мелкий предатель его цеплял, — Сильвер присел на корточки. — Найс дал ему протекцию Туза. — Найс хотел пустить его на кровь, — напомнил Май. — Ханни умер, а его призрак словно здесь. — Призрак, — повторил Сильвер, широко-широко зевнув. — Найс хотел его кровь, но не всю. — Найс бы не убил его в лабораториях? — удивился Май. — Картер преподнес все в других красках. — Картер был предателем. Если будешь верить слухам, долго здесь не протянешь, — спокойно пояснил Сильвер. — Пусть это и тебе будет уроком. Слушай только Найса. Ханни мог бы жить и жить очень хорошо, если бы не верил всем подряд. — Свою сторону я выбрал уже давно, и она станет уроком для вас, — Май мгновенно парировал. — Пусть Сэт тебя проводит до комнаты, — Сильвер с усталостью сплюнул. — Закройся изнутри. Май остался стоять в тени, наблюдая за отъявленной вечеринкой. Отморозки. Изверги. Нелюди. Сэт, наконец, поймал взглядом его фигуру и пошел в его сторону. Он немного прихрамывал и качал головой, словно хотел отвесить ему подзатыльников. Мужичок был дельный и интересный, стоило забыть, что он калечил живых стонущих и молящих о пощаде людей, и талантов. Стоило забыть обо всем, и это место начинало напоминать дом. Май наступил ботинком на тлеющую сигарету Сильвера, размазав её по земле, и направился в свою комнату. Эта паршивая ночь должна была закончиться без него. Май посмотрел на свои руки. Они были человеческие. Без примеси темной кожи чудовища. Без когтей. Словно Химера наполнял внутри него огромную чашу. И эта чаша могла вылиться чем-то устрашающим и для мира, и для него самого. Май положил обе руки на горло. У него было ощущение, что монстр внутри него душил его самого. Неизведанная граница. Может, он мог покончить с собой. Хоть на мгновение. Но руки не сжимались. Не слушались. Инстинкты работали. Он все еще не мог убить себя. Май нашел номер Микки. Ему нужна была Муна, которую тот присвоил себе. Май верил шаманке. Набрать не решился. Он не хотел просить помощи. Возможно, он не хотел помощи вообще.

12 июня 2315 года

Утро началось с хлопка. Сначала хлопнула дверь, потом хлопнула ладонь по его заднице. Май резко кувыркнулся, перехватил человека за руку, повалил на кровать, применив захват ногами. Он поместил руку под подбородком Найса, а вторую рядом. Всего одно мгновение требовалось, чтобы свернуть эту хорошую человеческую шею. Такую крепкую. Царственную. Благородную. — Дорогуша, я предпочитаю немного другие позы, — пробубнил Найс, треснув по его по руке. — Насколько другие? — прошипел Май, усилив зажим. — Насколько немного? — Твои раздвинутые бедра без члена возле моей задницы, — шикнул Найс, больно ущипнув. Май расслабил хватку, понадеявшись на хорошее настроение человека. Найс перевернулся, практически распластался сверху. Хорошего настроения на его лице не было. Ему не понравилось нападение. Даже шуточное. Что-то странное было в его глазах. Он был очень недоволен, но к этому подмешивалось какое-то сомнение. С таким взглядом он перерезал горло Картеру. Май согнул ноги в коленях по обе стороны от человека. Приготовился защищаться. — Мой дурной глазастый, — Найс словно прочитал его мысли. Прочитал его тело. Его взгляд. Настроение снова стало игривым, даже восторженным. Как будто это была какая-то уловка. — Я свой, — небрежно фыркнул Май, посмотрев на время. — На счет «дурного» не спорю. — Вот же зараза, — ухмыльнулся Найс, совсем навалившись своим весом. — Жить надоело? — А ко мне какие претензии? — Май голосом изобразил, что уже задыхается под ним. — Сейчас мы поедем в Роанок, — посерьезнел он. — Я не хочу твоего сопротивления. — Там не будет твоей базы, — Май разочарованно спихнул его с себя. — Там будет то, чего я захочу. А хочу я тебя, — Найс перевалился через него и лег рядом. На бок. — Сегодня я уже договорился встретиться с Женевьевой, — Май сел в кровати. Отдышался. — Выпустишь меня из трущоб. — Что этой женщине нужно от тебя? — прищурился Найс, проведя пальцем по его спине. — Её исполнитель, например, — пришлось обернуться. — Твое какое дело до моей работы? — Ты рискуешь, играя с настоящим Тотал Ликвидэйшен. Женевьева больше не у руля, не нужно выполнять её приказы, — Найс тоже поднялся и сел на колени. Но его взгляд выдавал другое. Опасность была в безумстве этого человека. — Найс, я не тот, кого можно запугать риском, — Май пожал плечами в поисках штанов. — В таком случае, рискни ослушаться меня. Я тебя не отпускаю, — тот остановил его за руку. — В чем дело? Я сделал что-то не так? — неудобный вопрос на секунду повис в воздухе. — Надеюсь, что нет, глазастый, — с предостережением проговорил Найс, нахмурившись. — Твои надежды никогда себя не оправдывают, — Май даже хотел заранее за что-то извиниться. Только не начинать ненужную ссору, которая бы все усложнила. Найс потянулся к его лицу с намерением дотронуться, но его рука остановилась возле красного синяка. В его серых глазах не показалось и доли сочувствия, что изрядно польстило. Скорее, Найс любовался своим незаживающим творением. В нем никогда не было безразличия к боли. Он наслаждался жизнью, раздвинув границы. Он сердился и восхищался одновременно. — Ты ведь не растаешь от синяка, сладенький? — его мальчишеские губы скривились в усмешке. — Я не против разговора на кулаках, — Май даже смутился его подскочившего настроения. — Тогда ты должен был быть готов схлопотать по челюсти, — издевательски поругал его Найс. — Но я не был, — Май впервые не собирался ерничать. — Не в тот момент. Не с тобой. — С твоих слов, я ударил свою женщину кулаком, — Найс с острой точностью подошел к разговору. — Это с твоих слов, — остановил его Май. — Своих слов последнее время я найти не могу. — И это прекрасно, — издевательски протянул Найс. — Ничего умного ты бы все равно не сказал. — Зубоскальство — твоя суперсила, — выругался Май, натягивая на ноги свежие носки. Не свои. — Покладистость, глазастый, — мягко напомнил ему Найс. — Я буду ждать тебя у ворот. Он не стал давить. И это было странно. Вскочил с кровати и выскочил в подвальный коридор. Май посидел пару секунд, осматривая стершиеся нити на большом пальце носка. Значит, покладистость. Как быстро это слово перевернуло привычный мир. И он сам подписался на это. Сам увяз в преступной империи. Май быстро оделся. Как солдат во время срочного задания. С нетерпением сжал саднящие зубы. Черт, каким же безалаберным мог быть этот мальчишка. И как далеко его взбалмошность могла зайти. С какой стремительностью он набирал силу. В автомобиле Найс вообще никуда не торопился. Его показушная срочность отменилась при малейшем проявлении лени и медлительности. Солдатом он определенно не был. Найс закончил переписываться, но не отложил телефон. Он никогда особо ни за чем не гнался. Даже для короткой поездки ему нужна была основа. Хороший план. Максимально эффективный. Он отправил еще несколько сообщений и поднял голову с бестолковой улыбкой на лице. — Сильвер запорол еще одно исследование по вирусу, — сообщил он без должного осуждения. — Это хорошая новость? — Май пристегнул ремень у себя на животе. Что-то явно было не так. — Это результат. Пусть и отрицательный, — Найс нажал на кнопку, и машина тронулась. — Не нравится мне твое настроение, — Май слишком хорошо изучил эти повадки. — Переживаешь? — ехидно улыбнулся Найс. — Мне по душе твое внезапное благоразумие. — А что произойдет, когда мы уедем из трущоб? — Май привычно пропустил издевку мимо ушей. — Завезут новый биологический материал и проведут дезинфекцию. — Новые души, — бедственные чувства хлынули к переносице. — Найс, это же живые люди. — Я не собираюсь обсуждать это с тобой, — Найс включил музыку и прибавил громкость. Он не рассердился, хотя мог бы. Если бы Май не сидел, у него подогнулись ноги. Он не был моралистом. Но все его существо было против изуверства. Как будто войне не хватало существующей жестокости. Но Найс словно совсем не волновался. Делал вид. Май видел, как тревожность за будущее разъедало его. Как он пытался ускорить свою медлительность. Как он пытался маневрировать в своей империи и своей империей. Похоже, Найс научился водить чуть лучше, чем ужасно. По крайней мере, тронуться с места они смогли практически плавно. Май только один раз ударился затылком об подголовник и недовольно шикнул. Найс никогда не останавливался на месте. Он поглощал знания мира, которыми пренебрегали другие. Он впитывал в себя то, к чему обычные люди относились как к должному. Ехали в полном молчании. Пейзажи бурно сменялись. Пустошь трущоб на серый замерший Сан-Антонио. Объездная дорога практически пустовала. Люди и таланты разбежались из мегаполиса. Эвакуация города была окончена. А Май никак не мог понять, почему хотел эвакуироваться из этого автомобиля. Найс был не просто в странном настроении. Он был в предвкушении и какой-то немыслимой озадаченности. В мире было то, что могло его запутать. Это заставляло нервничать. Найс переключил на какую-то ненавязчивую мелодию по радио. И лишь после указателя на Уэлш музыку поглотило шипение. Кто-то глушил сигнал. Найс тоже это заметил. Коротко скосил взгляд на зеркало заднего вида, потом на боковое. Ничего не происходило. Найс сбавил скорость, заметив кого-то впереди. Это были женщины из трущоб, которых он выселил еще вчера. Они провожали его хмурым взглядом, но не нападали. Темные, безликие, смурые. Выехали. По лицу Найса можно было понять, что его глубоко тронула это ненавязчивая встреча. Он провалился, словно предчувствовал и предугадывал грядущие события. — Может, проедем через океан? — попросил Май, когда они выехали за границу Уэлша. Найс безоговорочно свернул на примыкающую дорогу. Солнце достаточно хорошо грело. Он остановился прямо посреди поля высокого тростника, который был намного выше крыши машины. Вышел. Пошел вперед пешком. Он всегда пытался убежать от себя. И никогда не мог. Зато Май был успешен в этих делах. Поторопился и отловил себе целого человека в диких зарослях. — Это не океан, — Май почти капризно ударил рукой по траве. Сам от себя не ожидал. — Ты ошибаешься, — с роскошной принципиальностью ответил Найс. — Это океан нас с тобой. — Очень похоже на сорняк, — Май сорвал один колосок сухого тростника. Найс забрал пушистое соцветие и закусил иссохший стебелек в зубах. Быстро вернулся к машине, словно что-то задумал. Что-то неординарное. Что-то фанатичное. Бестолковое. Он запрыгнул на капот и жадно огляделся. Словно потерялся. Едва не утонул в себе. Словно тростник задавил его величие. Найс требовательно подал руку Маю лишь спустя несколько минут. Залезли на крышу. Вид открывался непревзойденный. Через поле колосящегося тростника проглядывались бушующие серые волны. — Может быть, — нехотя согласился Май. — Может быть, это мы с тобой. Мы делаем вид, что мы океан, но понимаем, что никогда им не станем по-настоящему. — Поле пшеницы, — тихо проговорил он, словно влюбляясь в новый безумный замысел. — Что? — удивился Май, хотя давно должен был разучиться удивляться. — Здесь будет поле пшеницы, — монотонно повторил Найс, не дав никакого объяснения. — Это ничего не изменит, — безрассудство начинало утомлять. — Ошибаешься, — если бы они не стояли на крыше его машины, он бы истерично затопал ногами. Или нет. Или это была его твердая уверенность. — Тростник слишком высокий, он загораживает тебе вид. А я не хочу этого. Ты прав, это пока сорняк. Но все будет по-другому. Когда здесь будет расти пшеница, нам больше не придется выплясывать на капоте моего автомобиля. — Был способ попроще, — Май взял его за руку. — Просто подъехать ближе к воде. — Разве ты любишь «попроще»? — ухмыльнулся Найс, накрыв его руку другой своей рукой. Он больше ничего на это не сказал. Мог бы. Но не стал. В его глубине плескалось что-то ужасное, что он пытался подавить в себе. Какое-то не банальное недоверие. Он боролся с каким-то предубеждением и явно проигрывал ему. Он не наслаждался прекрасным видом на океан. Он его порабощал взглядом. Подчинял волны. Может, даже немного ненавидел. Была причина, по которой он ехал в поселение. Спустились с крыши и сели в автомобиль. Май с осторожностью следил за настроением Найса. Они действительно доехали до пляжа спешились только возле прибрежной полосы. В песке колеса могли увязнуть, и на этой непутёвой возвышенной ноте они решили не играть на грани фола. Волны бесновались. Бились об камни. Колючки с кустов разлетелись по песку. Настроение Найса совсем скатилось в темную бездну. В его омуте тихо просыпался Дьявол. — Я почти ничего не помню из детства, — заговорил Май, подойдя вплотную к границе воды. Найс с нетерпением выдохнул, но ничего не сказал. Остался стоять на месте. — Только сладкую шипучку, ботинки на три размера больше моих ног и холодное окно. Я к нему прижимался лбом, и голова сразу остывала. И солдаты твоего отца хорошо запомнились. Кровь, — Май пожал плечами. Может быть, его слова уносились волнами. Может быть, позади стоящий ребенок не понимал боли его слов. — Раньше я хотя бы мог надеяться, что просто забыл свое счастливое детство. Мог винить Старика, что он разрушил мою жизнь. Но была лишь болезнь. Все свое детство я умирал. — Шипучка — неплохое воспоминание, — Найс все-таки подошел сзади, но не прикоснулся. — А что помнишь ты? — Май обернулся, почувствовал, как ноги накрыло волной. — Тебя, — Найс на выдохе прикоснулся губами к его виску. — Я всегда помню только тебя. Я конченный идиот, раз увидел в тебе что-то кроме дырки. — Что это за игра? — Май нашел тело человека очень теплым. Таланты быстро остывали. — Я могу тебе не нравится, Май, — проговорил Найс куда-то в щеку. — Но ты обязан быть моим. — Это тот момент, когда люди становятся банальными? — с удовольствием съехидничал Май. — Это момент, когда можно снова схлопотать по лицу, — его тенор стал чуточку хриплым от пронизывающего соленого ветра. Его волнистые волосы чуть сбились, стали влажными, растрепались. Он смотрел точно вперед с каким-то чрезвычайным для него остервенением. Как будто он боролся с каким-то предубеждением. — Ты мне очень интересен. Я никого не жаждал так долго, и с каждым днем желание становится только сильнее. Не уверен, что сдержу его. Я сказал, чего хочу сейчас. Это ты, глазастый. Но ты хочешь услышать, что я не хочу никого, кроме тебя. — Я же эгоист, — Май попытался натянуто улыбнуться. — Раньше тебе это нравилось. — Ты даже не представляешь, на что меня провоцируешь. Что я хочу с тобой сделать. Иногда меня бросает в дрожь от собственных мыслей, — Найс чуть повернул голову, чтоб поймать взглядом любимого врага. Чайки парили слишком низко. Голодные. Наверное, хотели выклевать им глаза. Но они боялись этого человека. — Ты как солнечный свет. И мне до невозможности хочется тебя погасить, — Найс провел пальцем по его веку. — Хочу наслаждаться твоей болью. — Она тебе не понравится, — Май старался врасти ногами в песок, чтобы не сдвинуться. Найс снова пошатнулся в трезвости. Поскользнулся на своих маниях, как на банановой кожуре. — Ошибаешься. Глазастый, каждый раз ты ошибаешься. Уверяю тебя, ты прекрасен, — он снова замолчал, растер замерзающие руки, немного нахмурился, убрал с лица прядь волос. Он смотрел в океан и топил в нем свою страсть. Свое намерение. Свою похоть. — Ты собой не владеешь, а я тобой — еще как. Ты с собой не в ладах, а мне твое одобрение и не нужно. Ты иногда даже не знаешь, что сказать, а мое слово — гарант. Я невыносим для многих, но меня будоражит сама мысль, что ты в моих руках не сломаешься. Только ты можешь принять меня до конца. И только тебя мне хочется пощадить, — он произнес это, едва не зарычав от нетерпения. — Я привел тебя сюда на свидание. Если тебя так потянуло на разговоры, я приглашу тебя на свидание. — По-моему, ты забыл об условии, — Май все еще пытался переварить его поток мыслей. Пригласишь на свидание, как станешь Правителем мира. — У тебя нет столько гонора, чтобы мне условия ставить, — Найс просто пожал плечами. — Я уже однажды послал тебя к черту, — Май постарался звучать тверже и увереннее. — Да, и второй раз это не сойдет тебе с рук, — Найс резко повернул голову на него с сожалением. — Свидание должно мне хотя бы понравится, — примирительно предложил или попросил Май. — Я не уверен, что у меня остались силы нравиться, — Найс развернулся и пошел к машине. Пришлось отступить. Рассудок Найса словно качался на волнах и разбивался об камни прибрежной полосы. Май поднял один и бросил его в волны. Он не долетел, ударился в песок. Нужно было запустить этот булыжник в бестолковую голову человечишки. Найс был на эмоциях, как на иголках. Они ранили его, причиняли беспокойство, раздражали его нежные нестабильные чувства. Двигатель нетерпеливо зарычал. Май чертыхнулся. Ему еще не хватало слушаться этого мальчишку. Но все нутро говорило – слушаться придется. С большой радостью. Яростно и неистово. Доехали. Трехметровый забор защищал поселение от ветра, приходящего к океану. Ты был единственным выжившим ребенком в том на фронтовой территории. Найс плавно подъехал к концу тупиковой дороги и остановился прямо перед покосившимися воротами. Это была крепость. Военная крепость. Она отличалась от мирного Уэлша тем, что Роанок строился для долгой и кровавой обороны. Найс не просто так хотел сделать его своей базой. Но его молчание реально напрягало. Мальчишка думал. И наверняка успешно придумывал в своей голове сценарий свидания. И Май не был уверен, что хотел знать, какой смысл Найс вкладывал в это слово. Каждый взрослый, потерявший свою семью, боролся за тебя. Май протиснулся в щель и замер, вдыхая величие своего павшего поселения. Здесь была особенная атмосфера. Это был огромный могильник детских жизней. — Я знаю, о чем ты думаешь, — Найс открыл ворота и прошел. — Оборона — это не для меня. — Тогда почему ты выбрал Роанок? — Май повернулся к нему, утопая в подросшей траве. — Если позволим маргиналам пройти через поселение, они здесь живого места не оставят. — Ты выбрал его ради меня? — обомлел Май, ловко заглянув в серьезные серые глаза. — Здесь твои родители, — вместо ответа сказал Найс. — Кладбище меня вдохновляет. Из земли торчали руки. В котловане собралась дождевая вода и никак не могла уйти в землю. Найс снял обувь, закатал широкие штанины джинсов до колен и аккуратно спрыгнул вниз. Может быть, стоило закопать его вместе со всеми. Заживо. Ударить по прибалдевший от безнаказанности голове и бросить на съедение диким животным. Найс осторожно пожал руку отцу Мая, затем освободил от вьюна пальцы его матери, наклонился очень низко и поцеловал их. — У меня просто нет слов, — язык Мая едва не одеревенел от негодования. — Я был галантен с твоими родителями, — Найс вылез из ямы. — И рассчитываю на взаимность. — Я лизал Старику задницу больше десяти лет, — шикнул Май. — Руки целовать не стану. — В самом деле? — Найс нервно повел бровью, но тут же отвернулся. — Ты хотел найти письма. Разговор явно не был окончен, но он предпочитал сначала завершить все дела. Май остановился напротив дома с разрезными наличниками. Голубая крыша горела на солнце. Искрилась. Это было роскошное жилье. Широкая скамейка перед домом ничуть не потеряла вида. Массивные доски даже не думали прогнить. Но это было ничто по сравнению с гнетущей тишиной. Май скосил взгляд на мальчишку и уверился, что ему не показалось. Найс был чем-то взбешен. Его немногословность давила на виски. Май уже забыл, какого стоять рядом с ним и ощущать, что вот-вот все могло скатиться в печальный для него прогноз. — Почему эти таланты предали целое поселение? — Май снова заговорил первый. Он хотел обсудить это с кем-то. С кем-то определенным. С единственным, чье мнение имело ценность. Май почувствовал неимоверный холодок внутри себя. Он не мог так вляпаться. Отогнал вредные мысли и продолжил почти спокойным голосом. — Должна же была быть какая-то яркая идея этого предательства. Не могли же они за ужином решить, что позволят вырезать женщин и детей. — У предательства нет причины, — Найс все-таки ответил. — А я очень много знаю о предательстве. — И сколько тебе еще предстоит узнать о нем, — совсем не подумав, посочувствовал ему Май. — Молись, чтобы не от тебя, — Найс вот сочувствием вообще не отличался. — Я говорил о предсказании твоей смерти, — объяснился Май, снова ощутив тяжесть тревожности. — Ты хотел найти письма, — повторил Найс, уже второй раз закончив разговор. — Да, конечно, — Май никак не показал небольшой растерянности. Даже больше, он был ошеломлен. Но его замешательство быстро погасло, когда Найс подошел к нему вплотную. Май озадаченно выставил руку вперед, и она быстро почувствовала человеческие ребра. — Я должен зайти один, — Май деликатно намекнул, что мальчишке в его драме делать было нечего. Май повернулся к двери спиной и приоткрыл её за собой. — Найс, пожалуйста, отступи без борьбы. — У тебя десять минут, — Найс обескураживающе показал на часы. Он ни капли не шутил. Май коротко вздохнул, когда дверь за его спиной со скрипом закрылась. В этом доме жила главная семья в поселении. Староста, который решал управлял их жизнью. Они несли ответственность и отчитывались перед управлением Военного Лагеря талантов. Май провел рукой по голубому комоду. Широкая кровать. Она была идеально заправлена даже спустя пятнадцать лет. Здесь не проливалась кровь. Спустился вниз. За шторой были еще две двухэтажные узкие кушетки. Наверное, здесь спал Эйприл и другие дети. Будешь копаться в семейном дерьме — закончишь плохо. Май поддел кочергой продавившуюся половицу, отложил доску в сторону. Сунул руку в углубление и вытащил небольшой ящик. Май и сам любил так хранить важные вещи. Здесь были драгоценности и несколько писем. Май взял один из конвертов. Запечатанный. Неотправленный. Похоже, его подписывали второпях. И было в письме что-то важное, раз написали на бумаге. Женевьеве Остерман. Что-то внутри содрогнулось. Он нашел ответ на свой вопрос. Экс Глава Ти-Эль была его родней. Она точно была его потерянной тетей. Её не расстреляли на границе. Она выжила и возглавила Апокалипсис. Но все это было ерундой, потому что в голове какое-то нехорошее чувство било в барабаны. Инстинкты просили бежать. Бежать, не оглядываясь. Все спуталось. Хорошее. Плохое. Черное. Белое. Правильное. Ошибочное. Правда и ложь. За спиной в пол ударились кроссовки. Найс не стал спускаться, а просто спрыгнул со второго этажа. Пол его едва выдержал. — Было слишком тихо, — он без интереса огляделся. — Здесь неплохо. — Мать Эйприла перед предательством написала письмо Женевьеве, — Май показал конверт. — И ты еще его не прочитал? — Найс шагнул ближе, сел рядом. — Ты боишься, глазастый. — Ты же любишь мой страх, — Май постарался сказать это буднично и безразлично. — Да, когда ты боишься меня, — вдумчиво и без агрессии. — Я покурю. Не задерживайся. Прозвучало это как угроза. Или обещание. Нет, сначала эти слова уронили достоинство Мая, заставив несколько минут просто сидеть на полу и приходить в себя. Словно его засунули в холодный душ. Эти эмоциональные качели выбили его из комфортной зоны. Май пытался унять свое сердце, но не понимал, какого черта оно гулко стучало по ребрам. Последнее время все шло слишком гладко. Должна была случиться какая-то гадость. Май снова вдохнул и выдохнул. Найс сидел на скамейке перед домом. Увидев Мая, он протянул потушенный окурок ему. — Все еще считаешь меня своей пепельницей? — мгновенно сорвалось с языка. Я тоже не забывал горечь твоего окурка. — Разверни письмо, — сухо посоветовал Найс. — Это уже произошло пятнадцать лет назад. — Слушаюсь, мой господин, — Май сел рядом, проигнорировав предложенный окурок. — Гадина моя отважная, — выдержанно и степенно произнес Найс, и снова прикурил. — «Дорогая подруга Женевьева. Нет больше сил ждать от тебя вестей. Муж твоей сестры, Феликс Эбель, настоящее чудовище. Он начал финансовое расследование по доходу нашей семьи. Если всплывет, что мы работали на людей, чтобы прокормить детей, нас всех убьют. Мы забираем Эйприла и уезжаем. Уверена, мир, который ты строишь на территории людей, будет прекрасен. Но у нас не осталось времени», — Май едва не смял письмо в руках. В голове не было мыслей. Найс только присвистнул. — Тупой набор слов, — Май протянул отсыревшую бумагу человечишке. — Ты что-нибудь понял? — Моя профессия понимать. Иначе я бы не стал Бубновым Тузом, и в моей постели бы не ютился ты, — Найс горделиво расправил плечи, потянулся в стороны, и только потом с неохотой взял в руки это письмо. Ему вообще было плевать. Эта загадка его никак не волновала. — Твой отец заподозрил эту семью в предательстве и инициировал следствие. Родители Эйприла решили спалить все поселение вместе с твоим отцом и всеми доказательствами, — он ненадолго замолчал, перечитывая последние строки письма. — Женевьева действительно твоя тетя, вот только уехала она не конец света импровизировать, а строить новый мир, — он снова сделал паузу, затем отложил письмо за свою спину и чуть развернулся корпусом. — Глазастый, я уже сказал, у предательства нет причины. Поэтому это будет последний раз, когда причина твоих страданий — не я. Как будто в голосе Найса звучала ревность. — Ничего не могу с собой поделать, — Май доверчиво расслабился. — Месть не уходит из головы. — Ты потрясающий, — вдруг очень жарко выпалил человечишка с улыбкой на лице. — Я это знаю, — Май судорожно сглотнул. — Вопрос в том, почему и ты это знаешь. Найс снова ничего не ответил, затушил окурок и положил на скамейку рядом со вторым. Он пошел в сторону кладбища. Май долго смотрел ему в спину, пока не потерял из виду. Вытащил пузырек лекарств, проглотил таблетку. Осмотрел руки. Химера особо не проявлялся. Может, только небольшими вспышками жара на коже. Май прилег на скамейку, прикрыл глаза, прислушиваясь к поздней весне. Глаза мягко закрылись. В полудреме ему виделись разные кошмарные образы. Темные потолки, свисающая с ламп паутина, покосившиеся бревна, изъеденные жуками. Он открыл глаза. Оранжевое солнце припекало на коже. Сел. Оглянулся и прислушался. Свидание, значит. Он хмыкнул, с удовольствием потянулся. Он еще никогда не был на свидании. Без Найса оно проходило вполне успешно. Могло бы даже понравиться. Только есть хотелось. Голод. Талантов всегда преследовал голод. Май провел рукой по краске на резных наличниках дома, облупив несколько кусочков. Нужно было возвращаться в город. Май нашел своего человека загорающим прямо возле кладбища на траве. Он умиротворенно лежал, заткнув уши наушниками и покачивал ногой. Резко замер, почувствовав приближающиеся шаги, открыл глаза, прищурился, солнце ослепило его. Выставил ладонь вперед, голову приподнял, себя осмотрел и с недовольным стоном упал затылком в траву. — Ты мне солнце загородил, — казалось, его плохое настроение захоронилось на кладбище. — Не загорай, с розовыми щеками ты выглядишь салагой, — Май даже не подумал сдвинуться. — Я же говорил, не произносить этого слова в мой адрес, — Найс поднялся и одарил его неприятным оскалом. Он собирался разыграть какую-то неприятную сцену. Он окинул Мая взглядом с головы до ног, сунул руку в карман, ненадолго задержался в нем. Вытащил свой излюбленный складной ножик. Разложил, приложил широкой стороной лезвия к щеке Мая, остужая кожу. Его хорошее настроение просело под распаляющимся желанием. — Мы это уже проходили, Найс, — Май устоял на месте, медленно прикрыл глаза. Внутри нарастало торнадо. Кулаки инстинктивно сжались и сразу разжались. Неподходящее наступило время чтобы мериться силами. Но Найс не остановился, продолжил наступать. Толкнул его, заставив отступить на два шага назад. — Или у гиены новый период спаривания? — А что, я похож на уютного и семейного? — на его лице читалось предвкушение. — Нет, — Май держался холодно. — Ты едва сдерживаешься, чтобы не перерезать мне горло. — Глазастый, — Найс резко закрыл глаза и выдохнул, как будто его ударили и сбили дыхание. — Ты хочешь, — Май сглотнул, когда лезвие снова надавило. — И я не думаю, что смогу защититься. — Не сможешь, — Найс с пониманием кивнул и убрал нож от горла. — Я очень недоволен тобой. — Свидание будет запоминающимся, — мрачно протянул Май. — Разумеется, — Найс обнял его одной рукой. — Глазастый, ты же в курсе, что я ненормальный? — Ты не даешь забыть, — Май кивнул, стараясь не шевелиться. Рука Найса была пока что теплой, спокойной, скорее, даже ободряющей. Словно поддержка во время словесной экзекуции. Словно он ранил и тут же зализывал раны. Май едва не задохнулся, захотел скинуть эту руку. Черт возьми, он был убийцей, а не его мокрощелкой. Но Май стиснул зубы и практически смирился. Они приехали вместе, вместе должны были уехать. Наверное, дело было в этом. В ответственности. — Тише, — Найс похлопал ладонью по его спине. — Значит, ты помнишь, что я могу с тобой сделать, — Найс о чем-то поразмыслил, снова присвистнул. — Давай начистоту. Глазастый, с тобой я сел на диету. Какая-то дурная часть меня хотела, чтобы все было правильно, — он с безнадёгой пожал плечами. — А потом проснулась готовность сделать всё хорошо, даже если тебе это не понравится. Знаешь, это во мне никак не уймется, — он кулаком ударил по своей голове. — Ты обещал мне стараться. Я рассчитывал на взрослые отношения, Май, — его глаза наполнились бредом. — Найс, — Май нервно оглянулся, продумывая исход этих претензий. — Замолчи, — на губах человека застыла улыбка. Ему нравилось приказывать. Ему нравилось быть главным. Он хотел видеть рядом с собой равного, но не хотел равных отношений. Найс нервно потер запястье. В его кармане бжикнуло какое-то сообщение, но Найс не обратил на него внимания. Он был сосредоточен на своем любимом враге. — Глазастый, зачем ты опозорил меня? Чего добивался? Зачем заставил меня ломать то, что я с таким трудом выстроил с тобой? М? Можешь мне ответить, какая часть тебя жаждала моей жестокости? Я готов удовлетворить все твои аппетиты, — с вожделением в голосе протянул Найс. Его ядовитые мечты украшали безнадежность их общего будущего. Обрамляли безвыходность из этой пропасти. — Никакая, — спокойно ответил Май. — Но твоя жестокая часть меня не спросила. — Видимо, ты не понимаешь кто я такой, — посетовал на что-то Найс и убрал руку с чужой талии. — Найс, — Май хотел что-то сказать. Может быть, что-то очень важное. — Закрой рот! — рявкнул мальчишка, заставив вздрогнуть чудовище. На его лице не ощущалось прежней живости. Его бледное лицо посерело, а глаза расширились и потемнели. Найс с раздражением пнул ведро с водой, сжал кулак в воздухе и с усилием расправил дрожащие пальцы. Потряс ими в воздухе. Покачал головой, скрыв бешенство в глазах. — С тобой просто нельзя по-хорошему. Тебе нельзя дарить удовольствие. Тебя нельзя ласкать. Нельзя умиляться маленьким шалостям. Давать свободу, уважать твою жизнь, все это не для тебя. А мне так нравилось, когда ты доверчиво засыпал в моей постели. Когда прижимался ко мне в палатке, потому что чувствовал безопасность. Такой хороший, нежный, теплый, — он замолчал, перестав бормотать под нос какую-то ересь. — Кто я, по-твоему, такой?! — снова взревел он, ударив кулаком по бревнам скважины. — А я кто? — Май в ответ повысил голос, набрав в грудь побольше воздуха. — Моя баба, — прорычал человек, выстрелив в него подчиняющим взглядом. Возникла тяжелая пауза. Абсурдная пауза, которая должна была закончиться петлей удавки на человеческой шее, но Май не нашел её на своем запястье. Как и не нашел в себе уверенности, что может драться. Самый неуловимый убийца застыл перед ребенком. Он ощутил себя не просто безоружным, но и безотпорным. У него не было ни единого козыря, чтобы выиграть бой. Какая-то неведомая часть его рассудка разливалась упоительным сиропом на его клокочущее сердце. Но он умирал. Медленно разлагался по частям. И понимал, что боль будет невыносимой. — Я ничего не сделал, — Май скосил взгляд в сторону погребальной ямы. — Ничего против тебя. — Успокойся. Я тебя не трону, — его руки действительно были расслаблены. — Не сейчас. — А когда? Ты обещал мне хорошее свидание, — Май немного ослабил свою паранойю. — Разве оно не замечательное, Май? — саркастическим тоном осведомился Найс, обходя его по кругу. Удивительно, что он еще мог подбирать слова. Ведь разговоры явно не были его сильной стороной. — Так дальше не пойдет, — он вздохнул, заложил руки за затылок, цокнул языком. — Мне надоело быть посмешищем в глазах самого себя. Ты мой, глазастый. Мой, — он погрозил указательным пальцем в воздухе. — Ты больше не будешь шляться по чужим мужикам. — С кем же я уже успел наследить? — Май не поддавался скандальным уловкам. — Это был секс? — Я не такой добрый, глазастый, — Найс даже побледнел. — За секс я бы вырвал тебе глаза. — Тогда в чем ты меня обвиняешь? — Май практически вскипел. Он ничего не понимал. — Сильвер, — Найс с трудом выдавил имя. — Что там между вами за бред? И не лги мне. — Мне не в чем перед тобой оправдываться, — даже если бы и было, он бы ни за что не стал. — Ты уговаривал его отказаться от Брэина, — Найс буквально дрожал. — Вас слышали. Зачем? — О господи, — Май схватился обеими руками за лицо, едва сдержал подступающий смех. Лавина рухнула с его плеч. Перед глазами всплыл морщинистый нос замызганного мерзкого коротышки. Май смотрел на своего прекрасного мальчишку, такого дерзкого, неумолимого, просто неотразимого. Даже потерялся в своих ощущениях. И Май реально не мог поверить. Самый эффектный человек в его жизни, самый пленительный и обворожительный, был готов убивать из-за самой нелепой ревности к отвратительному уродцу. Найс потемнел лицом, заметив эту насмешку. Его рука недобро потянулась к массивной пряжке ремня на джинсах, но на миг засомневался. Сколько в этом сомнении было преждевременной чувственности. Его пальцы разжались, но остались на месте, приглаживая прохладный металл. На лице отразилось любопытство, смешанное с небольшой долей неодобрения. Не понимал. Май с трудом подавил смешок, подошел к своему человеку. Каким же он был напряженным. Ему точно не понравилась его реакция, но Май просто не знал, где найти силы, чтобы просто объяснить. Найс реально не понимал. Он вообще не осознавал, какие у него были свирепые хищные глаза. Он не мог знать, что заблудившиеся в них смешинки могли перевернуть весь мир с ног на голову. Найс даже представить себе не мог, какая чудовищная аура окутывала его тело, когда он зачесывал волнистые волосы назад. И как выбившиеся светлые прядки возвращали ему немного игривости. Найс ничего не смыслил в своих губах. Он не чувствовал свою кожу и грубого продольного шрама на руке после перелома. Он никогда бы не смог узнать чувства, которые вызывали перья на его спине. Невидимые иголки впивались в ладони Мая каждый раз, когда он ухмылялся. Якорь. — Ревнуй хотя бы не к Сильверу. Может, к Шоу? — Май проглотил свое восхищение, посерьезнев. — Тебе нельзя говорить с ними на равных, — Найс немного смягчился, но явно не до конца. — Я знаю твои законы. Может быть, немного перестарался, — отпираться он и не подумал. — В мои планы не входило твое непослушание, — Найс попытался воззвать к мукам совести. — А в мои планы не входили отношения, — пришлось оправдаться. — Но ты мне выбора не оставил. — Нет, я не буду ждать конца войны, чтобы получить тебя до конца, — жестко пригвоздил Найс. — Чего ты хочешь, Найс? — ничего хорошего свидание не предвещало. И ничего правильного. — Я же сказал: тебя, — Найс мягко облизнул обветрившиеся губы. — Я здесь, — Май услышал щелчок выключателя в своей голове. Такой явный, звонкий, поспешный. Может быть, именно с таким звуком ломался хребет. Май не был уверен. — Тебя действительно очень мало. Мне не хватает, — хрипловатый тенор медленно растянул слова. Как будто зачитал приговор. Найс снова улыбнулся, где-то даже немного виновато. Если уж он умел выдавать такие чувства, значит он собирался сказать что-то совсем беспардонное и непростительное. — Послушай меня, мой гаденький. Мой замечательный. Мой Май. Если ты продолжишь непослушание или будешь игнорировать мое слово, я приму достаточно скотские для тебя меры. Если ты решишь еще раз разочаровать меня, я сделаю эту идею самой неудачной в твоей жизни. Для этого я тоже знаю много способов. Если тебе покажется, что ты можешь сбежать от меня, я сделаю так, что ты больше никогда никуда не пойдешь на своих двоих. Я даже уползти не позволю. Я найду тебя на любом континенте, от меня тебе никогда не спрятаться, — он с усталостью сел на бревенчатое кольцо водяной скважины. Немного помолчал, как будто не был причастен к тяжелым словам, которые слетали с его губ с такой легкостью. — Я найду каждого, кто протянет тебе руку помощи, и закопаю в землю. А если ты вдруг решишь предать меня, я буду отрезать от тебя коварство по маленькому кусочку, обнажив всю свою жестокость и всю твое лицемерие. И ты пожалеешь, что решил быть моим личным врагом, — он посмотрел на свои ладони так, словно они уже сочились чужой кровью. Или он примерял себя к звучавшим в нем угрозам. Судя по взгляду, каждую из них он мог выполнить с блаженством. В этом была его нирвана. — Если ты решишь изменить мне, я сильно расстроюсь. Думаю, я уничтожу твою красоту, потом переломаю каждую косточку, а их в тебе очень-очень много. Ты, наверное, неправильно меня понял, Май, когда мы стояли на утесе, — Найс поморщился, издевательски провел взглядом по притихшему Маю, и с полным кайфом цокнул языком. Подошел ближе. Так, что на губах ощущалось его дыхания. Но он решил не касаться физически. Просто остановился рядом. Заполнил весь мир собой. Такой вкрадчивый, бесчеловечный, вдохновленный. — Я теряю рассудок, когда вдыхаю твой запах. Я обожаю тебя. Мне нравится видеть тебя таким сильным, эгоистичным, свободолюбивым, характерным, но при этом послушным и ведомым. И я хочу добавить к этому списку много красивых слов, распознать тебя полностью, где-то даже научить или замучить. Но я ни разу не говорил, что не смогу вскрыть тебя заживо при необходимости, — он погрозил пальцем в воздухе. Почти игриво. Словно он баловался. Заигрывал. Кокетничал, а не пытался запугать тревожными перспективами. — Поэтому, Май, пусть в твоем списке мужчин будет только одно имя. Мое имя. Это очень важно для нас обоих. Ты уже нашел своего единственного. Позволь мне дорожить тобой. — Ты ждешь ответа? — Май постарался не измениться в лице, когда подступила животная паника. — Нет, — Найс слабо улыбнулся, уловив эмоции. — Не хочу давать себе повод для расстройства. — Надеюсь, на этом свидание закончено? — Май с трудом вздохнул и двинулся в сторону дома. — Глазастый, я открыл тебе глаза на неразумное поведение, — Найс двинулся за ним с сумкой. Они зашли в разрезной дом и остались на верхнем этаже. Разулись. К горлу подступила тошнота. Каждый вдох был наполнен мерзостью. Это чувство заполняло легкие, с кровью переносилась в каждую клеточку тела. Дефективные переживания бились где-то внутри живота. Май поднял руку, заметив странную дрожь. Сжал в кулак и снова разжал. Ничего не изменилось. Просто очередной девиантный всплеск противоречивых чувств маленького изверга. Май даже представить себе не мог, что после обычного разговора у него могли дрожать руки. Найс высасывал из него все силы похуже любого паразита. Может быть, это был необычный разговор. Май никак не мог понять, что за чувство заставило его проглотить каждое аморальное предостережение. Ведомый. Тот, кого с детства учили лишь подчиняться. — О чем думаешь? — Найс по-свойски бросил сумку на пол, наклонился над ней и что-то достал. — Я моногамен, — Май вторил уверенной интонации человека. Словно ничего не произошло. — Это клятва в верности? — Найс на секунду остановил распаковку и оживленно улыбнулся. — Нравится? — безразлично бросил Май. — Полнейшее безумие что-то требовать от меня. — Так я безумен. Ждал от меня заурядности? — Найс раскрыл свои ладони. — Я же садист. — А я ненавижу боль и страдания, — Май осторожно сел на скрипящую кровать. — Ты еще сам не знаешь, что любишь и как, — разгоряченный Найс почти перешел на шепот. — Я не возбуждаюсь от угроз, — нельзя было позволить согнуть свой внутренний стержень. — Это тебе так кажется, — рассудительно отметил Найс. Он очень гордился непутевой логикой. — Я хочу побыть один, — Май обессиленно упал спиной на кровать. Попросил или озвучил факт. — В другой раз, может быть, — Найс что-то точно задумал. — Сейчас мы откровенно побеседуем. — Разговор с тобой похож на избиение младенца, — практически с изнеможением проныл Май. — И тебе не нравится, что младенец — это ты, — на лице Найса показалась насмешливость. — Не тебе меня осуждать, я люблю быть неуязвимым, — Май поежился от этой откровенности. — Уверяю тебя, ты ошибаешься, — голос Найса снова сошел почти на шепот, как будто их могли услышать. Интимный шепот. — Тебе не нравится быть неуязвимым. Это была естественная необходимость. Чувство силы опьяняет, тут я снова тебя охотно поддержу, — Найс оставил сумку и мягко поднялся. В его движениях была доля неуклюжести и небрежности. Он подошел к кровати и остановился возле ног Мая. Тот поднялся, ощутив, что от него что-то ждут. Найс взял его за подбородок двумя пальцами и поднял лицо. Посмотрел в глаза отягощенным желанием взглядом. Без фамильярности. С какой-то проникновенной терпимостью. — Май, пора принять происходящее между нами. Ты не можешь меня убить. Никогда не мог и не смог бы впредь. А я тебя — да. Всегда. Так случается на войне. Кого-то трудности закаляют, кого-то сбивают с толку. Так получилось, что на легендарное травоядное чудовище нашелся притаившийся плотоядный монстр. — Думаешь, монстр оказался сильнее? — Май подыграл его напору. — Опаснее, — рука скользнула ниже, прошла пальцами по напряженному горлу Мая. Вернулась к подбородку, погладила по щеке. Найс видел в этом движении что-то свое. Что он не мог обрушить в одном слове. Он готовился к этому разговору. Непременно. Может быть, он выверял каждый звук. Чтобы не обжечь чудовище разнузданной откровенностью. — Май, монстр оказался намного хитрее, дальновиднее, безудержнее. Это непобедимый монстр. И очень взрослый разговор. — Мне казалось, мы уже зашли немного дальше взрослых разговоров, — Май почти утешился. — А чего бы ты хотел, Май? — Найс прищурился, но руки от лица не убрал. — Гонорар за твое убийство, — съехидничал Май, увлеченный безобидностью его тона. — Оставим войну за пределами этих стен, — Найс наметанным глазом снова поймал что-то важное для себя. Он был удивительно тактичен. Эта его обходительность скручивала нервы в узелок. Он навязывал ощущение полной безопасности, и при этом устрашал своим присутствием. Играл на контрасте. — Я хочу сделать нашу историю немного интереснее. Любой сценарий должен иметь развитие. Последние дни я был волшебным. Я сдерживался. Май, я хочу от нас большей глубины. — Мы уже на дне этой пропасти, — Май на секунду прикрыл глаза, ощущая тепло мягкой ладони. — Я тебя озадачу основательностью своей девиации, — он перешел к сути очень деликатно. — Должно же быть в тебе что-то основательное, — улыбнулся Май, глядя на него снизу. — Мне нужен безусловный контроль в отношениях, — Найс не смог скрыть напряжение. Смысл каждого слова обострялся настороженностью в голосе человека, сосредоточенностью его предвкушающего взгляда, пьянеющей улыбки на лице. Май содрогнулся всем телом и отвел взгляд, когда до него дошло. Его не спрашивали, не принуждали, не уговаривали. Ему просто сообщили как данность. Возмущение росло с каждой секундой, наполненной фоновым шумом природы. — Шутка затянулась, — Май убрал ладонь со своего лица и подошел к низкому окну землянки. — Это не прихоть, — удивительно, с какой бережностью Найс продолжал ломать комедию. — Это же просто извращение, — Май пожал плечами и развернулся. — Лучше убей меня сразу. — Ты не знаешь, что для тебя лучше, — Найс поморщился, как будто в него плеснули дерьма. Он тяжело опустился на кровать и смотрел пару минут исподлобья. Может, дал себе время успокоиться. И не только себе. — Май, поосторожнее со словами. Мы говорим на очень сокровенную тему. Думаешь, я позволю тебе безнаказанно огрызаться? Сядь ко мне, — на этот раз это прозвучало в приказном порядке. — Ты все еще считаешь унизительным быть снизу? — Возможно, — Май даже не подумал сдвинуться с места. — Да или нет? — Найс рыскал глазами по комнате, сдерживая уязвленный нарциссизм от ошибки. — Немного, — Май мог бы бесхитростно покраснеть, но с трудом сдержал нахлынувшее смущение. — Унизительно быть снизу или только подо мной? — Найс почти прикрыл досаду резкостью. — Это лирика, — Май не хотел отвечать. Но сил на споры не осталось. — Не только под тобой. — Ты же помнишь, что я обожаю тебя? — Найс задал вопрос очень строго, но сразу сменил мрачную интонацию на мимолетную улыбку. — Я кайфую с каждого сантиметра тебя. Я тащусь с твоей нерешительности и неспособности принять удовольствие. Даже больше. Я её боготворю. Я преклоняюсь перед ней, — Найс как-то криво ухмыльнулся, почти заставив отшатнуться к стене. Наверное, так умел только он. Он остался довольным собой. Ему нравилось внушать страх непредсказуемостью. — У тебя есть достоинство, Май? — его глаза загорелись. Он наклонился вперед, сложил ладони под подбородком. Какой у него был заинтересованный взгляд. Словно рентген просвечивал каждую крупицу подступающего стыда. — Мой высокочувствительный эгоист. Почти безупречный злодей. Я хочу испортить такого неприступного наемника. Развратить. Разложить. Я хочу растлить твою гордость. Давай мы её немного ужалим. Уверен, под ней ты еще более чувствительный. Тебе нравится унижение? Подчинение? Ощущение покорности? — Мне не нравятся такие вещи, — Май ошарашенно подал голос. — Сбавь напор, или получишь. Это явно происходило не с ними. Либо шутка затянулась, либо Найс впал в полное безумие. — Ты еще ничего не пробовал, чтобы отказываться, — Найс достаточно быстро отреагировал. Но с каждой минутой разговора паузы в его речи становились длиннее. Он продолжал взвешивать каждую мысль. Потому что не знал большей ценности, чем собственное слово. — Май, тебя же везде нужно подталкивать, — он, наконец, встал с кровати и обнял Мая. Определенно почувствовал, что спокойствие любимого врага было напускным. Каждая его жилка напряглась и ждала боя. Стремилась защитить личные границы. Найс хмыкнул ему куда-то в ухо, вызвав поток ненормальной переслащенной дрожи. — Ты очень сильная личность. Своенравный, свободолюбивый, неугомонный. Никто другой бы не подошел, мой Май, — шепот начал окутывать кожу шеи бесконечным жаром. Губы скользили по коже, почти выцеловывая на ней одержимую жадность. — Май, я только хочу качественных отношений по моим установкам. Бесспорное смирение с твоей стороны. Откровенность. Блаженство. Я хочу двигаться с тобой дальше. — Люди отменили рабство, — Май дотянулся до прогнившей рамы окна, чтобы устоять на ногах. — В таком случае, я не хочу быть человеком, — неудачно пошутил Найс. — Глазастый, мое личное доминирование без ограничений, мое лидерство, — Найс снова усмехнулся, привычно приник сзади, положил руку на живот. На этот раз его движения не казались разнеженными или ласковыми. Сейчас он демонстрировал силу. Это была заявка на новый кредит доверия. Абсолютного. Он сделал все, чтобы сбить чудовище с толку. Усложнил и без того запутанные отношения. И сейчас брал на себя полную ответственность. Этот глупый мальчишка превзошел себя в похоти. — Должны быть какие-то рамки, — Май чувствовал себя то ли обманутым, то ли раздавленным. — Моё слово и твое терпение, — это не звучало как фундамент идеальных отношений. — Ты в самом деле ждешь моего согласия? — Май попытался протрезветь, ощущая возбуждение. — Я жду осознанности, — Найс мягко завлекал в водоворот. — Согласие дело второстепенное. — Я не понимаю, — Май хотел отстраниться, но ему не позволили. — Я не люблю не понимать. — Мы шли к этому разговору с первой встречи, — Найс лишь сильнее напрягся, удерживая своего врага подле себя. Пальцы другой руки только кончиками прошлись вдоль позвоночника от ямочки у пояса брюк до шеи и обратно. — Мы шли к этому с первого чертового окурка. Покачивающийся вагон, грязный пол в туалете, моя комната в Примавере. Хочу видеть тебя беспомощным прямо сейчас. На колени. — Ты всегда вел эти отношения, — Май осторожно напомнил. — Все было по-твоему. Что еще? Когда почувствуешь, что на пределе, остановишь меня. — А ты подчинялся и получал удовольствие, — голос человека был проникающим. — Поэтому ты решил угрожать мне? — Май выбил из него только тихий смешок на свой гнев. Найс развернул его к себе лицом. Он был улыбчивым. И полностью довольным разговором. А взгляд был таким расценивающим, предугадывающим, сияющим. Словно он проникал в самую суть любимого врага. Такой лукавый. Считывающий каждую мысль с лица Мая. — Поцелуй мою руку, — Найс провел ладонью по чужим губам, чуть поглаживая кожу пальцами. — Никогда. Это унизительно, — тающий на человеческих губах приказ был воспринят в штыки. — Но я не унижал тебя. Пока, — Найс говорил серьезно. — Это очень трепетная близость. — Не в руках настоящего садиста, — Май судорожно вздохнул воздух и сделал шаг назад. — Если сейчас уйдешь — насовсем, — что-то заставляло поверить торжественность момента. Свобода. Нужно было обрадоваться. Май почувствовал, как свобода наполняла его легкие. Как тягучие оковы разлетались вдребезги. Как рвалась болезненная связь. Он мог уйти. Он мог стать собой. Он мог пройти босиком по выжженной земле, исчезнуть без предупреждения, раствориться в своей невидимости. Он вернул свою независимость. Жизнь без ожидания подвоха. Тягучее разочарование разливалось там, где должна была появиться непринужденность. — Просто перечеркнешь всё из-за глупых причуд? — вопрос вышел каким-то неправильным. — Желай моей власти, — таинственно прошептал Найс. — Дай честное согласие на свои мучения. — И какое у нас будет стоп-слово? — Любой звук, слетевший с этих губ. Они прыгнули с утеса. И только Найс знал, что там, на дне. Май спокойно подошел к двери и оттолкнул её. Через свист ветра он услышал вздох разочарования. Может быть, где-то лязгнул метал разворачиваемого ножа. Ноги остановились у порога. Май развернулся, чтобы посмотреть, что происходило за спиной. Ответного взгляда не получил. Найс с угрюмым лицом пялился куда-то в сторону, засунув руки в карманы. Его поза была вызывающей. Закрытой. Он не собирался нападать или останавливать. Он собирался отказаться. Отчуждение читалось в его каждом вздохе. Всего один порог отделял их от кровной вражды. Всего одно решение отделяло их от полного умопомешательства. Найс не просто так озвучил сначала угрозы. Нет, это были не угрозы. Май рассматривал чудесный профиль светлого ребенка, словно вдруг начал понимать его мотивы. Хотя бы чуть-чуть. Капельку. Найс был достаточно сообразительным, чтобы не выбивать добровольное согласие угрозами. Давлением — да. Напором — безусловно. Предостережением — возможно. Но не принуждением. Это были не угрозы. Это были его факты. Его честность. Его условия и последствия решений. Он бы не произнес ни единого слова, если бы не был готов все исполнить. За порогом был целый мир. Но внутри этого старого домика было нечто большее. Значит, ведомый. Май мягко закрыл скрипящую дверь. Словно нити его покоренной судьбы застонали от отчаяния. Он еще ничего не сделал, а уже сильно сожалел о своем непристойном выборе. Какое-то томное желание заныло в верхней части живота, скручивая диафрагму, ломая дыхание. Это была и та осознанность. Осознанность чужой ответственности. Найс посмотрел прямо на него. Хотел что-то сказать, но только прикрыл веки, скрыв затаенный восторг. Ситуация стекала по коже опьянением. Заставляла мышцы сжиматься, дрожать, предавать. Май взял руку человека, влажную от напряжения, расслабленную. Поднес её к лицу и поцеловал ладонь. С вызовом. Покоряясь на своих условиях. Словно залепил невидимую пощечину. — У меня нет ограничений, — с осторожностью предупредил Найс. Рука его немного дрожала. — Тогда у меня тоже, — бескомпромиссно отчеканил Май, сжал его пальцы. До боли. — У тебя их даже больше, чем ты представляешь, — Найс прыснул смехом, но руки не отнял. — Оу, мое мнение снова лишнее, — Май пожал плечами, и прервал прикосновение. — Не в этом случае, — Найс не позволил отшутиться, не позволил отойти. — Я тебя слушаю. — Зачем? — едко усмехнулся Май. — Пять минут назад ты хотел решать за нас обоих. — Глазастый, ты не победишь там, где я пишу правила, — Найс выглядел довольным. — Я тоже тебе не по зубам, — Май с вызовом стащил с себя обтягивающий пуловер. — Глупости, — Найс собственнически улыбнулся. — Ты проиграешь мне по своему желанию. Эти слова неожиданно откликнулись чем-то тягучим в животе. Проиграть. Ему. Может, только в постели. Или еще где-нибудь. Возбуждение накатило. — Я научу тебя жить по-настоящему, — Найс говорил с чувством острого предвкушения. — Закрой глаза. Ты же еще не понимаешь, на что согласился, — отсутствию в нем комплексов можно было только позавидовать. Он мягко обвел пальцами подрагивающие веки. — Я буду самым лучшим для тебя. Ни для кого больше. И дам тебе большую фору. Я не сделаю ничего, что могло бы тебя сломать. Я не дам тебе то, с чем ты не справишься. Но это будет нездоровая искушенная реальность. — Мерзкий пафос в словах, — Май покрылся весь мурашками, но ответил сносным ехидством. — Встань на колени, — голос человека перестал мурлыкать, но все еще ласкал воздух. Май даже не подумал подчиняться. Черта с два он должен был. С закрытыми глазами эта игра казалась совсем уж бредовой. Нетерпение в сбившемся дыхании человека дало ясно понять, что на колени Мая поставят. Без всякого ответного желания. Даже без добровольности. Ситуация была безнадежной и немного интригующей. Совсем немного. Щеку ужалила резкая боль пощечины. Май резко открыл глаза, почти не пошатнувшись. Найс взял его за подбородок и выровнял лицо так, чтобы смотреть глаза в глаза. Ошеломительно мягкое прикосновение. Как будто под знойным солнцем коснулся прохлады. Дыхание, словно после долгого бега. Побега от себя. Легкий смешок сорвался с тонких губ Найса. Ублюдок выглядел так, словно впервые был доволен прелюдией. Широко распахнутые от удивления и возбуждения глаза горели стремительной жаждой. — На колени, Май, — прошептал он, приблизившись слишком тесно. — На колени, прошу тебя. Ответом была дерзкая тишина. Найс прищурился, оттянул его голову за волосы и снова ударил ладонью наотмашь. — Не смей меня унижать, — злобно прорычал Май, дернув головой. — Я тебя возвышаю, глазастый, — Найс сжал его волосы еще сильнее, почти вырывая их. — Мое достоинство с тобой несогласно, — шикнул Май, нарочно перестав дергаться. — Оно будет в восторге, — хищный тембр голоса стал немного мягче. — Долго будем стоять? — Я тебя не держу. Можешь уйти, — Май снова съерничал, силясь не зажмуриться от стыда. — Я могу многое, — промурлыкал Найс, лениво отпустив его волосы. — Хочешь кончить? — Что? — Май недоверчиво переспросил. Сделать шаг назад, но ноги не послушались. — Хочешь кончить подо мной? — Найс обвел руками круг и опустил ладони на плечи своего врага. — Нет, — буркнул Май, когда буря стихла. Или не стихла? Дистанцироваться. — Какого черта? На горящую щеку снова обрушилась ладонь. — Ты хочешь кончить подо мной? — с акцентом на каждом слове переспросил Найс. Терпеливый. — Иди к черту, салага, — Май почувствовал, что даже моргать приходилось с усилием. Он не хотел даже на долю секунды закрыть глаза. Он боялся потерять развязный образ погрязшего в тайных грехах подростка. Жгучего. Прекрасного. Претендующего на взрослость. Его восемнадцать лет были наполнены пылкой непримиримой охотой. Охотой до всего запретного. Необузданное безнравственное влечение. Все это можно было прервать одним движением удавки. — Я могу бить тебя хоть весь вечер, — многообещающе намекнул человек. — Хочешь кончить подо мной? — Мне ужасно, Найс, — Май снова сделал шаг назад. — Мне просто ужасно быть здесь. — Я знаю, — пронзительный взгляд неожиданно наполнился нежностью. Он продолжал давить специально. И давил на какие-то странные точки. — Забудь про гордость. Ты мой. Самый красивый и великолепный, — Найс выглядел расслабленным, но его сжатый кулак на левой руке выдавал его напряжение. Трепетность и важность момента. Он должен был перехватить контроль. — Ты самый сильный, самый смелый и задиристый. Я восхищаюсь твоим упрямством. Но сейчас ты должен сказать мне правду. Посмотреть в глаза и ответить. Хочешь кончить подо мной? Прямо сейчас. — Возможно, — Май почти задохнулся от сладкой нежности в растянутых как в песне нотах голоса. — Да или нет? — Найс продолжал наступать, с отчаянием вылавливая каждую вибрацию голоса. С ним никогда не говорили так чувственно. От него никогда не требовали его самого. Его никогда не касались так просто. Так обыденно. С обожанием до хруста костей в кулаках. — Какой же ты душный, — Май на секунду закрыл глаза. — Да, я хочу. Я же не железный. — Моногамен, — Найс со смешком повторил непривычное слово. — Этого абсолютно не хватает. — Ты итак меня себе присвоил, — Май усмехнулся в ответ не очень весело. — Что еще потребуешь? — Всё, — Найс томно провел пальцем по ширинке. — Твое удовольствие — моё. Обещай мне. — Даже холостой сброс напряжения? — Май дерзко щелкнул его по носу. — Запретишь дрочить? — У тебя больше нет такого права, — самодовольно проворчал Найс и потер занывшую переносицу. — Зачем? — вопрос был намного глубже, чем казался. — Серьезно, зачем это тебе? — Я заболел тобой, — Найс нашел нужные слова. — Ты мой вирус. Ты мой геноцид. Ты мой бред. — Быть под тобой — унизительно? — Май вернул нерешенную проблему в руки создателя. — Только пока ты будешь считать себя униженным, — Найс даже сглотнул, содрогнувшись. — Ты же понимаешь, что жаждешь нездоровых отношений? — протянул Май с сомнением. — Когда меня привлекало что-то здоровое? — Найс закурил, разрешив дистанцироваться. — Тогда ты должен понимать, я не встану на колени, — Май вдохнул и выдохнул чужой едкий дым. — Глупости, — Найс вдруг оживленно улыбнулся. — Бог мой, глазастый, ты чего так напрягся? — Тебя во мне привлекает недосягаемость? — Май присел обратно на кровать. — Ты очень даже досягаем. Меня в тебе привлекаешь именно ты, — Найс снова сморозил какую-то глупость. Он был сладким медом, который заманивал, заставлял увязнуть, склеивал крылья, а то и вырывал их с корнем. Вряд ли кто-то еще мог взлететь после встречи с ним. Мальчишка позволил это осмыслить и занялся столом. Он вытащил из тяжелой сумки небольшой термос, отсоединил его от аккумулятора, поставил на стол. — Знаешь, Май. Я купил тебе картошку на гриле. Но она остыла. Внутренности словно кипятком обожгло. Хотелось запить проглоченную заботу в его словах. Она наверняка была отравлена. — Ты хуже вора, — ноги подогнулись. Май осел на пол. — Ты кошмар. Ты мне не оставил ничего. — Я восполню эту утрату собой, — Найс отошел от стола, присел рядом и коснулся губами его лба. Сил сопротивляться не осталось. Мысли вылетели из головы, словно он был беззащитным, безотпорным, невесомый. Найс раскрыл его губы и сунул в них тонкий слайс терпкой холодной картошки. Запечённой. Соленой и перченной. Очень вкусной. Май задел языком чужие пальцы, практически облизнув их. Отпрянул. Забыл, что должен прожевать. — Я всегда захожу с козырей, — хитро улыбнулся Найс. — Взять тебя сейчас или после ужина? Мнимый выбор. Такой тревожный. Фальшивый. Уродливый. Пусть засунет себе его в задницу, если влезет. — Давай сейчас, картошка все равно остыла, — Май кивнул на расстеленную кровать. Поставил условия. — Я хочу тебя стоя у стены, — Найс не позволил ответного доминирования. — Потерпишь? — Когда мне было не все равно? — Май почти безынициативно пожал плечами. — Только быстро. — Лицом к стене, животом на комод, — Найс снова отошел к столу. От стены тянуло отсыревшей бумагой и соломой. Утопленный в землю пол чуть скрипел под ногами. Май уперся локтями, как ему и сказали, и приложился лбом к ароматным обоям. Приготовился скучать. Он бы даже засвистел, наплевав на самоуважения маленького недозрелого альфача за спиной. Какая-то усталость полностью пленила его. Вдруг за спиной послышалось чавканье. Май с полным ртом отборных ругательств обернулся через плечо. Ублюдок начал есть. Он решил перекусить. Эту бы вилку да подальше ему в глотку. Закурил. Но Май смиренно задрал голову и стал осматривать низкий потолок. Руки Найса настойчиво подтолкнули его обратно к стене, недвусмысленно надавили на поясницу. Как-то излишне хозяйским движением. Бесцеремонность и некоторое принуждение отозвались в груди Мая сладким любопытством. Найс потушил сигарету об стену, мазнув темным следом по светлым обоям. Прямо возле виска Мая. Пальцы расслабились и отпустили окурок. Упал под ноги. Найс властно схватил его за бока, даже не потрудившись смазать между ягодиц. Гулкий вскрик отразился эхом в деревянную стену. Член раздвинул стенки тесного ануса, едва не надорвав зажатые мышцы. Видимо, забыл, что нет регенерации. Первые неспешные фрикции отозвались резкой болью у копчика. Май зашипел, вжимаясь в спину. Ссохшееся дерево комода затрещало. С коротким смешком Найс прижался еще сильнее, но трахать не перестал. Темп даже не сбавил. Май чувствовал спиной вспотевший живот и промокшую майку. Май с выдохнул с облегчением и опустошением, когда размеренные толчки ускорились. Задрожав, человек буквально навалился на него сверху. Излился куда-то глубоко внутрь. Вытянул член и отошел. — Какого черта? — Май даже штаны не стал поднимать. — Мог бы проявить и ко мне участие. — Ты просил побыстрее, я не стал тратить время на твое удовольствие, — Найс просто пожал плечом. — Ты серьезно? Ты серьезно, — Май констатировал факт. — Я чувствую себя обгаженным. — Садись, поешь со мной немного. Ничего обгаженного тут нет. Я только с радостью выполнил твою просьбу. В следующий раз будешь думать, что говоришь, — беззлобно пояснил Найс, потянулся и зажег старые покривившиеся свечи. — Я мог бы зажечь их раньше, но решил, что твоя вшивенькое самодурство не выдержит намек на мою потрясающую романтичность. — А теперь ты снова похож на салагу, — Май с недовольством плюхнулся на стул и сложил руки под грудью. Найс резко подскочил, отчего стол буквально задрожал, а половицы жалобно скрипнули. Он схватил Мая за волосы, стащил со стула и протащил по полу к кровати. Зажал его голову между своих колен, достал нож и направил его прямо к зрачку. Май ошеломленно уставился на острый металлический кончик, который расплывался перед ним размазанным изображением. — Я тебя предупреждал, глазастый, — злобно протянул Найс. — Никогда подобных слов. — Я понял, Найс, — Май похлопал его по руке. — Ты победил. Ты молодец. Ты очень страшный. Встал, когда его отпустили. Найс выглядел ошеломленным. Может быть, всерьез встревоженным, но Май не стал акцентировать на нем свое внимание. Стянул штаны, поморщившись от боли в натертой заднице, залез под старое пыльное сырое одеяло и закрыл глаза. На душе стало очень скверно. Похоже, у него появилась душа. Наверное, эта хрень была заразна и передавалась от людей похуже венерических. — Май, — Найс прилег рядом, обнял его через одеяло, уткнулся носом в его волосы. — Май. — Чего ты еще хочешь? — сонно протянул Май. — Облизать тебе ноги? Снова дать в жопу? Бери. — Нет, глазастый, — неуверенно протянул Найс, крепче прижимаясь к его спине. — Что с тобой? — Я ведомый и послушный, — буркнул недовольный Май. — Хочешь трахать — трахай. Молча. — Май, — по скрипу кровати стало понятно, что Найс сел. — Я наказал тебя за твои же слова. — Наказал? — Май откинул одеяло, злобно зыркнув на мальчишку. — Впрочем, как скажешь. — Мне так не нравится, — доминантность Найса совершенно стушевалась. — Я и раньше наказывал. — Я тебе тоже самое сказал. Ты всегда вел эти отношения, — свечи плавно догорали. — Но раньше тебе хватало ума не обижаться на меня, — Найс совсем посерьезнел и успокоился. — А тебе — не бить по уязвимым местам, — Май ухмыльнулся. — Ты написал правила к нашей игре. И я привык не сомневаться в некоторых вещах, которые её касались. Сам себя ненавижу за эти слова, но секс с тобой — был таким местом, — Май едва не повторил ухмылку, увидев ликование в глазах мальчишки. — Да, я считаю унизительным позицию снизу. Мне не нравится, что ты елозишь членом в моей заднице. Но мне нравится многое, что я при этом испытываю. Ты вывел меня на новый край эмоций. — Меня заочно приняли в рай? — Найс даже дышать забыл, вслушиваясь в его воркование. — Сегодня я хотел тебя, — Май опустил глаза. — Ты же готов ко взрослому диалогу? — Я всю жизнь мечтал об этой взрослости с тобой, — Найс хотел потянуться с поцелуем. — Не так быстро, — Май выставил руку вперед, очень твердо и решительно. — Сегодня мы много разговаривали, Найс. Не в моей привычке вести взрослые диалоги с щеглами вроде тебя. Но ты знал, кто я такой. Я не прятался за масками. Не пытался тебе нравиться. Ты распалил меня. Сыграл на уязвимых и болезненных точках. Я хотел тебя. Ты добился признания на словах, — Май снова опустил глаза на свои колени, покрывшиеся мурашками. Таким отчаянным поступком было для него обнажение чувств. — Но между моей открытостью и своим гонором ты выбрал гонор. — Май, это не так, — обвинение реальной болью отразилось на его лице. — Май. Мой чертов Май. — Больше не твой, — Май пожал плечами. — Я не позволю пренебрегать собой. Больше никогда. Найс нервно сглотнул, низко опустив голову.