Тюрьма. Весенняя боль 2

13 июня 2315 года Территория людей. Роанок.

Шедевральный уклон, по которому катилась вся дурная жизнь. Вообще-то, можно было не придираться к ненавязчивой утренней прохладе. И Май бы не стал, если бы попытка сглотнуть не отозвалась враждебной болью. Ночи все еще значились холодными, а уж ночи в сырой постели не имели шанса. Злостного мелкого пакостника тоже не оказалось в кровати. Получив в подарок простуду, Май сдвинул тело с кровати под скрип не то костей, не то ржавых пружин. Он привык к боли, но не привык болеть. Особенно зелеными соплями. Сладкое щебетание птиц могло бы наполнить утро прекрасным. Но вместо щебетания Май расслышал навязчивое насвистывание тюремной мелодии, идущей с участка. Май вытряхнул из ботинка землю и мусор, прошагал к уличной душевой, из которого беспрестанно капала вода. Найс с утра похозяйничал, заправив черные бочки прогреваться. Похозяйничал он и во дворе, скосив траву вокруг печи. Разжег небольшой костерок. Измочалившийся под гнетом влажных фантазий бойскаут. Мурашки окутали кожу, стоило Маю опрокинуть на себя поток ледяной воды. Их Май не чувствовал своим побитым организмом. Кусочек мыла на скорую руку. Пара капель шампуня, который уже не пенился. Вышел голышом на траву, потянулся в стороны. Замороженные инстинкты подпустили человека со спины. Найс накинул на него теплую простынь, нагретую возле костра, и спешно растер кожу, убирая влагу. — Я не инвалид, — Май дернул плечом, укутываясь сильнее. — Не инвалид, пока хватает ума не перечить мне, — беззлобно хмыкнул Найс, отпустив его. В доме на столе дымилась размякшая картошка. Что-то вроде разварившегося супа с овощами, все хаотично плавало в мутной соленой воде. Май с восторгом сунул палец в общую кастрюлю и облизал вкуснотищу. Сукин сын умел мириться. Тут же получил по руке. Май тут же забрал свои мысли назад и разозлился еще больше, но только для виду. В такое ленивое промозглое утро пререкаться совершенно не хотелось. Сели в полном молчании. — Тобой очень сложно пренебречь, — вдруг сипло произнес Найс. — Но я бы и стараться не стал. Вернулся ко вчерашнему разговору. Злопамятный. — Решил быть свиньей — будь. Мне плевать, — Май вытащил себе большую часть еды. — Звучит как сопротивление, — с недовольном заметил Найс. — Оно не в твоих интересах. — Тебя в моих интересах тоже нет, — Май пожал плечами, случайно задел ногой Найса. Дернулся. Но он за картошку драться не стал. У талантов только полный псих мог попытаться отнять еду. — Заканчивай сопли распускать. Я твой единственный интерес, — Найс взял себе половину того, что осталось. Еще четвертинку выложил Маю. Даже не стал настаивать на том, чтобы его обслужили. А Май нарочно проигнорировал правила. Это была не тюрьма. Не трущобы. Здесь был его дом. Найс был здесь нежеланным гостем. — Глазастый, можешь беситься дальше. А можешь хорошо подумать над своим поведением. Ты у меня языкастый. Я уже говорил, хорошо бы подрезать тебе язычок. — Но не подрезал. Обвиняешь меня в своей нерешительности? — Май спокойно продолжил есть. — Вот как перевернул, — Найс с пониманием надул щеки и выдохнул воздух тонкой струей. — Словесная перепалка — моя стихия, — Май едва сдержал улыбку при виде нахмуренных бровей. — А моя стихия — ты, — Найс замер, уставившись прямо в глаза. Серые строгие глаза с кроткой ноткой желания. — Злишься на наказание? Это нормально, — он сложил руки в замок и положил на стол так, что тарелка осталась между ними. Уперся локтями, приподнялся, потянулся телом вперед, чтобы губы оказались как можно ближе к Маю. — Ты должен стремиться ко мне. Ты мне обещал, Май. Я хочу дать тебе то, что не дал бы никому. — Спасибо, не надо. Оставь себе или раздай нуждающимся, — Май вытер рот салфеткой. — Но я настаиваю, — Найс смотрел прямо, не отводя взгляд. Задавал насмешливый тон спору. — Секс с тобой итак был посредственным, а вчера — кошмар, — Май вытер рот салфеткой. — Ты сам так попросил, чтоб побыстрее, — Найс слабо улыбнулся попытке задеть его самолюбие. — Ты потерся об меня, как кобель об ногу хозяина, — Май с вызовом откинулся назад. — Ах, ты изголодался по хорошему члену, — хмыкнул Найс и сел обратно. — Жаль, что я не получил его. Все, что тебе привиделось — ночные поллюции, — Май расплылся в улыбке в ответ на веселье человека. — Так бывает у салажат. Но ты ведь не салага, — Май тут же исправился, приметив разгоняющийся атомный взрыв в глазах мальчишки. — Я сделаю тебе скидку на хреновый секс. Половое созревание — вина твоей неуклюжести. — Мое половое созревание давно завершилось, — Найс игриво ему подмигнул. — И успешно. — Жаль, что к нему не добавилось полового воспитания, — съёрничал Май, возвращаясь к еде. — Если твоя фраза «только быстро» — это оно, то я точно пас. Тебя я всегда предпочитал некультурно трахать до крышесносного оргазма, — Найс взял стаканы, налил в них воду. — Но, мне понравился и твой вариант. Энергетически нерасточительно. Как будто подрочил. Видел бы ты свое лицо, глазастый. Нужно почаще тебя воспитывать. И тебе полезно, и мне разнообразно. — Для разнообразия я могу войти в тебя, малыш, — оба замерли, переваривая услышанное. — Ты уже вошел в мои мысли, — Найс умело перевернул суть разговора, слегка насторожившись. — У тебя есть более интересные места, — пробурчал Май, не решившись продавливать эту почву. — Метишь в мое сердце? — Найс с хитрой ухмылкой пододвинул ему стакан. Отшутился. — Мой Май, ты можешь сопротивляться, делать вид, что тебе не нравится, можешь драться, брыкаться, ерничать, разрешаю даже съездить мне кулаком по лицу, — Найс при этих словах мягко обвел пальцем синяк на челюсти Мая. — Никогда не делай вид, что тебе плевать. Каждый раз за твое безучастие я буду обнулять твое удовольствие. Ты вошел в мой дом. А моя семья держится на безоговорочном уважении ко мне. Но ты будешь удивлен, узнав меня поближе. Обещаю. Думаю, я и сам буду удивлен. Я стану лучше. — Ты будешь убивать людей? — Май вдруг неожиданно сковырнул больное для себя. — Да, — ответил милостивый убийца во взгляде Найса. — Ты будешь мучить людей? — Май загнул второй палец. — Да, — с тем же энтузиазмом кивнул жестокий садист. — Черта с два я буду удивлен, — Май снова безучастно пожал плечами. — Ненормальный ты псих. — Насколько же добрым я стал, — рассмеялся Найс, расслабившись окончательно. — Это ужасно. — Это закономерно. Лео, Тимми, Сэнди и другие твои побирушки были не так хороши, как я. — В мою постель впервые попало нечто стоящее, — Найс глумливо пригубил из стакана. — Впервые с тобой согласен, — важно кивнул Май. — Мир меня недостоин. Ты — тоже. — Но я никуда не денусь, как и этот мир, — он поставил стакан на место. — Ведь я всех спасу. — Зачем еще? — Май капризно пожал плечами. Мальчишка пережал источник своего гонора. Он снова напоминал полноценного здорового человека. Даже прищур хитрых глаз перестал выглядеть угрожающим. Домашняя расслабленность. Найс в такие моменты приобретал особое очарование. Хотелось бы его расшатать и погрузить в хаос. — Назови хоть одну причину, зачем тебе нужен этот мир. Ты получил все его великолепие — меня. — Великолепие не убирается, ты не готовит, не стирает. Что мы будем делать, если останемся только вдвоем? Умрем, задохнувшись запахом носков. Или от твоей стряпни в жутких мучениях, — проговорил он как само собой разумеющееся. Его очарование тут же пропало. — Вот почему мир придется спасать. В рамках моих правил и законов ему придется существовать хотя бы ради нас. — Спасти мир проще, чем постирать носки? — Май старался сохранить серьезное выражение лица. — Ну, я же мужчина. Мужчины не стирают носки, — Найс расплылся в широчайшей улыбке. — Я тоже мужчина, — Май насторожился. То ли вмазать ему по черепушке, то ли вмазать ему по самодовольной мордахе. Но картошка была крайне вкусной и горячей. Особенно подсоленный бульон. — Предположим, что я это проглотил, — он вынужденно пропустил это мимо ушей. Иначе словесный бой мог закончиться синяками. Не хватало еще, чтобы еда остыла. — Найс, в мире так много носков, что мы бы могли выкидывать по нескольку пар в день, оставшись одни на Земле. Я тебя уверяю, мой план апокалипсиса звучит надежнее. — Твой план — мое покровительство, — Найс самозабвенно надрачивал самолюбие. — Конечно, и каждую секунду свободного времени я думаю лишь о тебе, — Май миролюбиво поднял руки вверх. Свободного времени у него никогда не было, но эту мысль он не озвучил. Научился недосказанному драматизму с первых рядом дерьмовой мыльной оперы Найса. Мальчишка медленно пережевывал пищу. Май почувствовал, как тоскливо засосало в животе. С каждым разом было сложнее покидать Роанок. — Хочу зайти в дом тети Женевьевы. — Иди сам, твоей старухи стало слишком много в моей жизни, — Найс как обычно был деликатен. — Где твоя хваленая галантность? — Май задорно прищурился в ожидании жесткого ответа. — Я обожаю твою родню. Ту, что в мертвом виде, — и этот ответ не заставил себя ждать. — Удивительно, моя родня тоже не смогла бы переварить тебя живым. — Я буду закалять твое пищеварение, — Найс махнул рукой, прогнав Мая из комнаты. Женевьева не состоялась как родня еще больше, чем как глава Ти-Эль. Но пищеварение у неё было отменное. Она пережевывала всех неудобных ей людей и талантов. Не брезговала и детьми. И сейчас хотела проглотить Бубнового Туза. Май подавил в себе тревогу и зашагал к заколоченному дому. Женевьева бросила его, забрала ребенка и беженцем пересекла границы задолго до резни. И теперь отравляла миру существование одним только своим видом. Здесь было много детских вещей, почти превратившихся в труху. Где твоя родня? Почему никто не пытался вернуть тебя на родину? За спиной послышались шаги. Май отмер, забыв про время. Наверное, он простоял слишком долго. Найс подошел к подоконнику, поднял фоторамку с мутной фотографией, стер пальцем слой черной пыли и копоти. Май подошел ближе, взглянул на изображение через его плечо. Такое добротное плечо, источающее аромат жасмина. Фотография была та же, что и в доме предателей. — Которая из них твоя мама? — Найс с любопытством повернул изображение. — Вот, — Май ткнул пальцем в фигуру. — А она на любителя, совершенно не горячая штучка, — беспардонно продолжил Найс. Но на придурков и хамов даже злость не хотелось тратить, не то что нравоучений. Поэтому мальчишка с особым изощрением продолжил демонстрировать пробелы в своем воспитании. — Твоя мама похожа на мужика, скелет и то симпатичнее. Твоя тетя тоже похожа на мужика. Ты приемный? — Если пошлю тебя к черту, обидишься? — Май наигранно нахмурил брови. — Нет, но сделаю так, что обидишься ты, — Найс никакой иронии не понял и решил предостеречь. — Так наше свидание уже закончилось? — Май почувствовал подступающий упоительный зевок. — А ты хочешь продолжения? — вопрос оказался вполне серьезным. — Я хочу отмотать свою жизнь назад и не совершать самую глупую ошибку в своей жизни – тебя, —не успел Май договорить тщательно подобранную колкость, как телефон Найса брякнул где-то в карманах широкой кофты. Май с любопытством наблюдал, как лицо мальчишки потемнело сначала от гнева, потом от раздражения. Затем подытожил: — Значит, свидание закончилось. — Собирайся быстрее, нас уже заждались, — приказал Найс, не став слушать возражения. Быстрым шагом он скрылся за углом дома. Что-то явно случилось в его трущобах. Май закрыл вход в дом, чтобы дикие звери не облюбовали его изнутри. Когда дошел до главных ворот, Найс уже тащил заранее собранную сумку в машину. Некоторое время ехали в полном молчании, погрузившись в безрадостные мысли. Так можно было и со скуки подохнуть, поэтому Май решил развеять тоску маленькими ехидными поползновениями на чужое достоинство. — Ты считаешь себя сексуально опытным? — вопрос показался самым заковыристым из всех. — Поопытнее тебя буду, — Найс не отрывался от дороги. — Я очень разборчив и избирателен. — Сказал человек, который трахал Ханни, — Май с удовольствием применил тайный козырь. — Кому я должен открутить голову за эту информацию? — Найс веселье не разделил. — И насколько Вы были близки? — глумливое настроение испарилось и у Мая. Ханни был мертвым покойником. Май был живым покойником до встречи с этим мальчишкой. Сейчас приходилось быть живее всех живых. — Некоторое время были. Он хотя бы не ныл, когда я его трахал, — Найс не почувствовал подвоха в вопросе. Он сейчас явно был мыслями где-то в другом месте, раз решил поговорить нормально. — Я ставил на Ханни протекцию, он числился братишкой Амбала. Но малыша разборчивым и избирательным назвать было сложно. Давал всем подряд. Картеру, Ноаху Шраге, Толкеру, Стоуну. Кто знает, кому еще? Нахрен мне сдались его венерические наборы. — Думаешь, у него остались близкие на воле? — Май зарывал себя чужими проблемами. — Он был шлюшкой, конечно, у него остались любовники. Зачем ты лезешь в это? — Хочу, чтобы Женевьева расплатилась с ним за работу перед тем, как я решу, что с ней делать, — Май подытожил мерзкое любопытство. Эта проблема ходила за ним тенью. Женевьева порабощала чужое детство, делала из страдающих ребят агентов и бросала их. Такой семьей было сложно гордиться, а талантам нужна была эта гордость. Таланты жили семьями. — Ханни выполнил её заказ в Примавере. Он нашел имя Бубнового Туза и передал мне. А Женевьева положила его долю к себе в карман. Хочу поковыряться в карманах тетушки. Где мне найти его любовников? — Чувство справедливости тебе не к лицу, — Найс потянулся, погладил его пальцем по щеке. — Он спас мне жизнь во время бунта Картера, — Май попытался объяснить свой порыв по-другому. — Не хочешь быть обязанным даже трупу? Твой эгоизм неподражаем. Вот это я понимаю, это мой Май, — рука Найса спустилась вниз, заграбастала ладонь Мая, сжала её как-то ободряюще, а на лицо изменился. — Но не лезь к семьям моих людей. Я поддерживаю приемных родителей Ханни еще с Примаверы. И присматриваю за его экс-наездниками. Никто из них ни в чем не нуждается. В отличие от тебя. Лучше подумай, когда будешь отдавать долг Ти-Эль? Тебе заплатили, а я не умер. — Скоро я убью Каида Абу Дахиля вместо тебя, — Май уже и не помнил, когда поступил этот заказ. — Я даже не уверен польщен или оскорблен, — Найс втопил больше газа, явно торопился. Но быстрая езда так же быстро и закончилась. На въезде в Уэлш показались темные фигуры. Май напрягся, что это маргиналы, нанятые миротворцами, пересекли границу. Хватило нескольких секунд, чтобы понять, вдвоем они просто погибли бы. Но фигуры были слишком увесистые и расплывчатые. Беженцы, которых Найс отправил из трущоб. Май немного расслабился. А вот Найс наоборот нахмурился, остановив машину возле тупика из женских тел. Доброжелательностью тут и не пахло. — Что думаешь, глазастый? — Найс отпустил его руку, положив обе ладони на руль. — Разберусь за пару минут, силы есть, — Май приготовился атаковать дюжину талантов. — Переговоры, — Найс вернул руку назад, положил поверх напряженного кулака любимого врага. — Фу, — Май снова озвучил свое мнение. Но на этот раз его и не спрашивали. Вышел из машины первым. Май чувствовал легкий холодок внутри себя. Его спина вспотела, и теперь её обдувал вечерний ветер. Давно он не учувствовал в масштабном сражении. Найс тоже спокойно выполз из автомобиля, громко хлопнув дверцей и поднял руки. Они были пусты. Он всегда шел на врагов с огромным преимуществом — с самим собой. Его длинная кофта прикрывала бедра, а плотно прилегающие черные джинсы немного помялись под коленями за долгую дорогу. Одной рукой он прикрыл глаза от мусора и песка, взметнувшегося в воздух во время урагана. Стоило ему подойти ближе и распахнуть руки, словно он ждал объятий, из ближайших домов вышли еще таланты. Женщины, подростки, знакомые и незнакомые лица. Их Май почувствовать не смог. Радар не сработал. У них был талант сокрытия. Май надеялся, что им хватит ума не бунтовать. Все женщины внимательно смотрели. Кто-то с неприязнью, кто-то с подозрением, кто-то с испугом, некоторые с обеспокоенным видом покачивали детей. Они пытались показать свои мирные намерения. Вот что понял Найс. Но они могли просто пропустить машину, а не останавливать. Что-то было не так. Толпа расступилась, и какая-то нечистая сила прошла по живому коридору. Волна мрака, страха и паранойи. Черная длинная рубаха с капюшоном до колен, подвязанная поясом. Прямые брюки. Оголенные сандалиями пыльные пальцы ног. В руках этот человек держал маленький блокнот. Порывы ветра так и норовили открыть его лицо. Но это сделала одна толстая женщина. Она мягко спустила капюшон, открыв лицо того, кто посмел остановить Бубнового Туза. Микки Таскилл. Найс с пониманием кивнул и ослабил ворот своей рубашки. Стало душно, словно сухой ветер уносил кислород подальше с дороги. Похоже, его не предупредили. А если и предупредили, то не с такой маниакальной точностью, на которую мальчишка рассчитывал. Микки сжал молитвенник в руке. Каким спокойным и глубоким было его выражение лица. Волосы цвета выжженной соломы сильно отросли, легли на плечи. Бледное лицо добавило немного румянца на щеках. — Инквизитор Найс, — прошелестел он одними губами и жестом попросил его подойти. — Человек. — Микки, — Найс опустил руки. Обнимать здесь ему было некого. — Мелкий пакостный засранец. — Муна сказала, что ты искал встречи, — Микки поднял лицо тучной женщины нежным касанием. — Муна, — усмехнулся Найс, разглядев виноватое лицо женщины, которую считал похищенной. Это была шаманка. Одна из немногих, кто в короткий срок приблизился максимально. Значит, слила данные. Она с опаской скосила взгляд на Найса, и снова уперлась глазами куда-то в дорогу. Она была жива. Она была вполне здорова. И она держала за руку какого-то ребенка. Мальчишка был босым и ежился, когда острые камни дороги впивались в его ступни. — Муна хотела вернуться к тебе, — тихо-тихо заступился за неё Микки. — Не вини женщину. — Нет, что ты, — Найс сунул руки в карманы. — Я иногда бываю адекватным. Я виню тебя. — Тебе нужен отдых, — настойчивое приглашение прозвучало практически приказом. — Отдохну, когда разберусь с врагами, — Найс говорил вкрадчиво и довольно тихо. — Со всеми. — Нет, инквизитор Найс, — вторил шелесту ветра бледный параноик. — Сегодня будет иначе. Ему просто нужен хороший пинок, чтобы вырваться из тени. Микки вырвался. После провала в Примавере и Инверно он вернулся. Он что-то задумал, и у него это явно получалось. — Не пойми неправильно, я люблю быть приглашенным гостем. Чтобы я пришел при параде. Красивый. Хотя бы в чистых носках, — Найс улыбнулся, вспомнив недавний разговор. Явно тянул время. — Да, обычно я репетирую речь. Не люблю вот такие вот потуги, когда выгляжу глупо. Мы сделаем так. Вы уйдете с дороги. Мы уедем. Угрожать я умею лучше, чем заговаривать зубы. — Это не переговоры, Найс, — Микки поднял руку в сторону дома, и толпа расступилась. — Я это и пытался сказать, — усмехнулся Найс, не сдвинувшись. — Исчезни с моего пути. — Пусть выслушает тебя, — Май тихонько шепнул ему на ухо. — Тебе есть что сказать, он прав. — Ты — закрой рот, — шикнул Найс, даже не повернув головы в его сторону. — Микки, отступи. — Здесь женщины и дети. Мои женщины и дети. Твои женщины и дети, — Микки развел руками, показав движением масштаб возможного бедствия. Он говорил так, словно видел перед собой Бубнового Туза, а не ребенка презренных людей. И это отягощало обстоятельства. — Сейчас я не ищу твоей смерти, инквизитор Найс. Но это не значит, что не желаю. Наши пути пересеклись. И с этим придется что-то делать. Мы будем решать проблему как взрослые. Микки первым повернулся спиной к ним и пошел в сторону дома, где горел свет. Десятки встревоженных пар глаз следили, чтобы в эту спину не воткнули нож. — Это твое решение, — Май начинал сгорать от любопытства. — Конечно мое, — Найс недовольно повел плечом. — Не твои же глупости мне слушать. — Придурок, — Май с радостью увидел ответ в его глазах. Они оставались в вынужденных гостях. — Закрой рот, глазастый, — в его глазах появился блеск осторожности. — Закрой свой рот. Найс был очень напряжен. Вряд ли его пугала перспектива смерти. Что-то другое. Проигрыш. В доме были низкие потолки. Это была современная постройка, на которой сильно экономили. Но место было теплым и уютным. На полу были раскиданы тяжелые блестящие подушки вокруг низкого стола. Одна из женщин забивала его едой с подноса. — Я не хотел показаться назойливым, — Микки опустился на подушки первым, подогнув ноги. — Ты не показался. Ты и есть назойливый, — Найс уселся так, что ногами едва не залез на стол. — Голодным он невыносимый, — пояснил Май, вынужденный сдерживать детские капризы. — Я надеялся, что вытрахал из него собственное мнение, но ночи ему оказалось мало, — с раздражением перебил его Найс и дернул за руку вниз. Май приземлился рядом, после чего его снова жестко одернули, на этот раз за рукав. Найс вдруг вцепился пальцами в его подбородок и повернул голову на себя. — Глазастый, послушай меня хорошо. Если из твоего рта слетит еще одно слово, ты выйдешь за дверь, — после этого он оттолкнул Мая от себя и обратил внимание на Микки. — А с тобой давай поболтаем, раз ты настаиваешь. Ты забрал у меня Шаина. У тебя всегда был плохой вкус, ты же подстилкой Стоуна был. Но зачем тебе Муна? Она тоже тебя натрахивает? — Найс нервничал. Этим он подставлял себя. Он был вне себя от злости. — Ты пришел оскорблять меня и моих гостей? — Микки ни на грамм не смутился. — Могла быть другая причина? — Найс почти искренне удивился. — Ладно, чего тебе? — поутих. — Я не досчитался четверых беженцев, — Микки мягко подбирался к своей потере. — Ты хорошо считаешь, — Найс запросто кивнул. — Что? Это отличный комплимент. — Ты убил их. Убил моих беженцев, моих талантов, моих детей, — Микки скорбно прошептал. — Твои дети плохо себя вели, — Найс ни на секунду не засомневался в ответе. — Я их накормил, обстирал. А они мне поломали электричество и устроили саботаж с похищением талантов. Кстати, по твоему приказу, ай, ай, ай. — Найс погрозил в воздухе пальцем. — Ай, ай, ай, — снова повторил от, расщепляя общее терпение на атомы. — Я не прощаю предателей, пирожочек. Неужели забыл, как жирно подставил моего Толкера в Примавере? С близкими я еще более жаден на расправу. И вот теперь вся его напускная мудрость Микки скрылась за безграничной мрачностью. Он горел местью. Он смотрел тяжелый тягучим взглядом, разрывая Найса на куски в своих фантазиях. Нет. Скорее, в планах. Микки был уставшим. На его раскрытых ладонях можно было увидеть множество лопнувших огрубевших мозолей. Много работал руками, что было для него непривычно. Круги под его глазами могли составить конкуренцию угрюмой морде Стоуна. Микки мягко поднялся и скрылся за тяжелой шторой. Найс с любопытством следил взглядом за Муной. Она разливала горячий напиток. Пахло корицей. — Такое ощущение, что мы не хотим уйти отсюда живыми, — Май сжал обжигающую кружку. — Успокойся, — Найс начал методично помешивать жидкость, надоедливо бренча ложкой. Это был не он. Это была несвойственная ему напускная небрежность. Защитный рефлекс. — Так мы останемся? — полюбопытствовал Май, намертво застряв в чужом конфликте. — Иначе я бы не остановился, — Найс слегка улыбнулся. Значит, он умело сыграл обеспокоенность. Иногда ужин с врагом может быть безопаснее разговора с другом. — Тогда зачем выпендривался? — Май выдохнул с облегчением. Драться с Микки он не хотел. — Ради приличия, — Найс игриво пожал плечами. — Май, ты знаешь, что такое приличие? — Нет, и не уверен, что ты тоже правильно его понимаешь. Думаешь, Микки нас отпустит? — Он ведь пригласил нас отдохнуть. Враги меня еще никогда не обманывали, — Найс расслабился. Муна снова зашла с подносом, головы поднимать она не спешила. — А вот и моя дорогая Муна из Совета Бубнового Туза, — Найс намеренно сделал этот акцент. — У Микки на руках был больной ребенок из Аризоны, потерявший родителей. Малыш привязался ко мне, я не смогла отказать, — она глухо и сипло пробормотала оправдание, потом снова принялась колдовать над едой. Принесла горячее. На столе не было мяса. Они ждали их в гости уже со вчерашнего вечера. Микки готовился к встрече. Хотел поймать их на обратной дороге. Муна продолжила с большей уверенностью: —Теперь здесь мой дом. Среди других мирных талантов. Я понимаю, что сделала верный выбор. Потому что для остальных Бубновый Туз сделал такой же. Отправить всех в Уэлш — твое решение. — Я выслал беженцев, чтобы не проснуться однажды с ножом в сердце, — уныло протянул Найс. — Ты считал нас возможными предателями? — она оскорбленно насторожилась. Иногда самые близкие разочаровывают. — Ты не дала мне возможность считать иначе. Микки мой враг, ты знала это, — он перестал ехидничать и даже немного насупился. Откинулся назад. Полулежа на подушках, он внушал тревожность. Его темперамент стал вязким и вкусным в теплой обстановке. С ним обращались, как с весомым врагом. Мальчишке это льстило. Но не льстило нечто иное. — Знаешь, Муна. Главный вопрос в том, почему меня оставляют мои люди. Если однажды ты раскроешь его, поделить и со мной? — он вдруг расхохотался, глядя куда-то за шторку. — Шаин, я же слышу, как ты сопишь. Не бойся, мой еще один недолговечный друг. Как дела? Тот ничего не ответил. Но все-таки зашел в комнату, поправил подачу электричества, и ушел. В коридоре послышалось шарканье ног, как в больничных коридорах. Найс резко выпрямился, его лицо стало строгим, выжидающим для нападения. Гиена сгруппировалась для броска. Май на своей шкуре почувствовал коварство момента. Микки просчитал эту встречу наперед. Он приготовил какой-то мощный козырь, чтобы раздавить Найса. Они слишком хорошо знали друг друга. Примавера держала их слишком близко. На коротком поводке у будущего. В комнату медленно, зябко подрагивая, слепо озираясь, вошел Наби Абу Дахиль. Почувствовав что-то, он истерично вскрикнул, потянулся вперед и рухнул на колени. Найс подскочил на месте, громко ударившись об стол, рванул к пожилому таланту, подхватил его под локти, но не удержал от падения. Громкие рыдания затопили комнату страданиями. Терзались все. Наби, обнявший родное плечо, Найс, чувствовавший на себе его боль, Май, не способный на бессмысленное сочувствие, Микки, чья любовь к талантам давала трещину в моменты выгоды. Наби — мой человек, именно поэтому ты его не получишь. Положение Найса Май едва ли не назвал унизительным. Ползать на полу ради недееспособного калеки. Чувство вины мальчишке не шло. Май кивнул Микки, оставив чужие сопли без своего важного внимания. Своих хватало, так и лезли. Они вышли в маленький коридор, поднялись по сколоченной из дерева лестнице, посадив пару заноз на руки, вылезли на плоский выступ крыши. — Ты все еще остерегаешься моих прикосновений, — спокойно заметил Микки. Ночь была потрясающей. Наверное, так выглядело звездное небо без жадных человеческих глаз. Без цепкой иронии Найса. — Я не чувствую масштаба твоей силы, у тебя есть талант сокрытия, — поделился сомнением Май. — Это ради безопасности, Май, — Микки очень зябко кивнул. — У тебя снова не все в порядке? Ты снова что-то потерял и отрицаешь это. — Я теряю себя, — Май хотел углубить мысль, но передумал. — Знаешь, я мутирую. Паршиво. — Кровавая бойня в Сан-Антонио. Я был в ужасе от твоего срыва, — Микки обеспокоенно закивал. Жертвы среди людей его не волновали. Им обычно он рукоплескал. Но сейчас не радовался. И когда это они стали такими друзьями? — Где Стоун? Вы же были вместе, — Май сместил центр тяжести разговора на своих условиях. — Май, ты уже устал менять подгузники Найса? — Микки тоже научился иронизировать. — А ты за словом в карман не полезешь, — Май коротко хмыкнул, но как-то безрадостно. — У меня не осталось времени рыться в карманах, — Микки как-то красиво взгрустнул. — Так почему вы разошлись? — в отличие от Найса, Май запросто повторял свой вопрос дважды. Он не останавливался, пока не утолял свой интерес. Он ковырял раны, пока они не засыхали от нехватки крови. Впрочем, последнее сравнение отозвалось рвотным рефлексом в горле. Поэтичность и художественность образов не были его сильной стороной. — Роберт не пошел со мной. Он не хотел завоевывать Инверно, похищать ребенка, шантажировать Скрима, — Микки поделился этим так, словно вещал о простых вещах. Примерно так Онора рассказывала о мальчишках, что на спор приглашали её на свидание. С долей меланхолии. С огромной сочностью. С острыми шипами в виде отчеканенных слов. — Что ты хочешь услышать, Май? Мое сердце разбито. Это опасный недуг для таких, как я. Май, я не позволю Микки добраться до власти. Только не ему. — Вы были еще более несбыточны, чем я и Найс, — доверительный разговор пора было заканчивать. — Вам приготовили комнату, — Микки посмотрел на часы. — Отдыхайте, поедете после обеда. Вряд ли он считал свой потухший роман несбыточным. Вряд ли он отказался от Стоуна. — Отдай мне Наби. Он нужен приманкой. Я должен убить Каида, — Май перешел к делам. — Я уже один раз отказал тебе, — Микки был по-настоящему удивлен. — И объяснил почему, Май. Каид Абу Дахиль нужен живым. А Май уже был не из гордых, раз ложился под человека. Мог попросить дважды. Или трижды. — Каид — ублюдок, он забрал у нас все, — наверное, они каким-то образом все-таки сдружились. — Брось, у тебя есть приманка получше, — Микки печально мотнул головой. Ты всегда находил другой путь. — Найс? — Май слишком легко догадался. — Это не вариант. Без миротворцев он будет нужен. — А Наби — это моя защита от Каида и Бубнового Туза, — Микки кровожадно мотнул головой. — Найс — это моя головная боль, — Май перевел все в шутку. — Я не хочу лишаться мучений. — Май, я понимаю, тебе сложно попрощаться со зверушкой в лице человечишки, — Микки поежился от пронизывающего ветра, и заставил Мая поежиться от своего пронизывающего взгляда. Все-таки он был достаточно мил внешне. Внутри него плескалась токсичность, несовместимая с жизнью. — Май, я давал тебе шанс остановить геноцид. Ты мог предупредить Старика еще в Примавере. Я сильно рисковал, но устроил вам встречу. Я сдал людям целый вагон талантов. Тех самых, которых твой человек зарезал в поезде Инверно. А ты ничего ему не доложил. Это ты допустил распространение геноцида. Не проси меня о новых одолжениях. — Старик целился мне в сердце, — Май вспомнил разочарование в глазах отца. Стало даже больно. — Это ты держал его сердце в своих руках, — Микки с пониманием сжал его предплечье. — Ты просто не захотел его ранить. Не захотел лишать его веры в Эвелин Гуд. Не захотел лишать его дочери. Почему? — Микки с беспокойством развернулся, провел пальцами по щеке Мая, словно разыскивая в нем благоразумие. — Потому что любишь этого человека. Не забывай, пожалуйста. Старик вырезал целое поселение женщин и детей, твой дом. Я не понимаю твоей верности. Я вообще не понимаю верности людям. Это за гранью допустимого, Май. Ты же Эбель. Наследник одного из самых тщеславных талантов в мире. — Каид должен был защищать поселение, как ты защищаешь беженцев, — Май не согласился. — Конечно, я не снимаю с него груза ответственности. Он ответит на военном суде. Но я уже сказал, талантам не нужна гражданская война во время эпидемии. Каид Абу Дахиль останется живым правителем, пока не стихнет буря. Мне не нужен трон, облитый кровью моих талантов, — Микки встал на защиту действующей власти, наплевав, что эта власть сочла его самого террористом. Наши узы должны быть крепкими. — Думаешь, к концу эпидемии таланты будут живы? Каид даже не смог сдержать поток через границы. Они массово хлынули делать фальшивые прививки, чтобы стать людьми, и заразились. Не похоже на счастливых граждан своего государства, — Май присел, свесив ноги с крыши. Он был уверен, что их не подслушивают. Он полностью доверял свою безопасность Микки. Поразительно, но это был самый честный и самый хитрый талант во всем мире. Он никогда не юлил. Он не пытался выглядеть лучше. — Каид облажался, Май, — прошептал Микки, — но никто бы не справился лучше него. — Ты бы справился лучше, — Май неосознанно сделал ненужный комплимент. Ты не понимаешь, какого демона хочешь выпустить. — Я не лезу в гущу событий. Я предпочитаю ждать смерти врагов. Как дождался смерти Картера Морриса. Настоящее слишком опасно. Я хочу быть в будущем. Моя кампания – это мои таланты. Живые женщины и их дети. Они мое государство, и я не могу их отослать от себя так, как сделал это Бубновый Туз, — Микки плавно опустился рядом, прижавшись предплечьем к теплому Маю. — И я не желал Толкеру смерти. Майкл Таскилл превосходный манипулятор. Очень хитрый, осторожный и терпеливый талант. — Мне то что? — безразлично отозвался Май. — Слушай, Муна может исправить мою мутацию? — Давай у неё и спросим, — Микки крикнул талантам, и после этого они вошли в дом. Пришлось спуститься, потому что грузная пожилая шаманка не смогла бы залезть по крутой деревянной стремянке. Май слышал, как за шторой о чем-то убежденно ворковал Найс. Все еще утешал слепого и немого Старика. Что-то клятвенно ему обещал. Божился всеми иконами мира. Муна резко отодвинула штору, взяла Мая за руку, резанула лезвием и подсекла жирную каплю крови. Май даже вздрогнуть не успел, опешив. — Он еще не готов, — произнесла она, недовольно зыркнув. — Он никогда не будет готов. — Жажда убивать просыпается, когда Найс рядом, — Май умел заинтересовать. — Пожалей его. — Нечего его жалеть, Найс не твоя жертва, никогда ею не был и не станет, — Муна снова отобрала у него руку, надавила на палец, и облизнула его кровь. — Ты утолил жажду человеческой крови в Сан-Антонио во время бойни, — вот сейчас её осведомленность могла бы напугать. — Жажда будет просыпаться время от времени, Найс лишь провоцирует её. Причина - ты умираешь и слабеешь. Я уже сказала, это годийо. Ты проявил неуважение к годийо и духи тебя наказали смертью. Ты умрешь в одиночестве и беспамятстве. — Годийо для меня — семья, — Май снизил голос до минимума. — Из семьи есть только Найс. Микки оскорбленно прочистил голос, но вряд ли он всерьез воспринимал их крепкую дружбу. — Годийо — это не наш Найс, — жутковато усмехнулась Муна. — Не ищи ответ на поверхности. Май раздвинул шторы и зашел в теплую комнату. — Муна не помогла, — Май практически капризно плюхнулся на подушки. — Бесполезная. — Уверен, она помогла, просто ты не научился слушать, — Найс задумчиво крутил тугое колесо машинки. — Черт, нужно смазать, чтобы ехала бодрее, — он с инерционной силой запустил автомобиль по неровному полу к сидящему на полу ребенку. Заливистый смех оглушил комнату. Очень страшный смех. Хохот счастливого малыша. Детям было не место на войне. Но Найс был упоен игрой. Значит, вот ради какого ребенка Муна осталась с Микки. — Я вернусь к вам, как только назначу вечерние патрули, — Микки с этими словами ушел. Успокоившийся Наби тянул кривую улыбку и с упоением ел с рук Муны. Он тоже стал гостем. — Только не говори, что любишь детей, — Май неожиданно почувствовал ревность к их игре. — Любовь – слишком нормально, — Найс предсказуемо увильнул от ответа. Впрочем, это было в его духе. Недоговорить. Но вдруг в его глазах засияло сплошное безумие. Он превратился в сытую взбалмошную гиену и заулыбался. — Я вот что подумал, глаза-а-стый. Я бы совсем не отказался от засранца с нашими общими чертами. — Жуткая жуть на ночь глядя, — вздрогнул Май. — Ты же понимаешь, что я не рожу тебе ребенка? — Я сумасшедший, а не идиот, — рассмеялся Найс. — Но иметь похожего на тебя засранца - мечта. — Ты имеешь меня, должно быть уже достаточно, — Май даже съязвить толком не смог. — И кто из нас больной извращенец? Меня забавляют эти пухлые щечки! — Найс в три прыжка догнал верещавшего малыша, взметнул его вверх, чуть не впечатав в низкий потолок под общее веселье. Но он даже не заметил своего разгильдяйства. Папаша года. — Оказалось, я просто обожаю детишек. Знакомься, Май. Это Кэрр Скрим. Ребенок твоего хахаля из Примаверы. Представляешь, какое совпадение, его детеныш тоже лекарь. Удивительно, стоит перекрыть малютке дыхание и прервется самый древний род талантов. Поговорка «таланты рождены убивать» появилась вместе с лекарями. — Потрясающая наблюдательность, — Май бы никогда не позволил причинить вред сыну Скрима. Найс бы и сам не стал. Не в его правилах убивать детей. — Теперь понятно, зачем Микки беженцы и эта мнимая империя из толстых неповоротливых бабищ, — Найс поставил малыша на пол, дал ему мотивирующего поджопника и посерьезнел. — Микки решил подождать и вырастить себе козырь. Ему не нужно вступать в борьбу за власть сейчас. Лет через пять, когда этот мелкий засранец чуть подрастет, власть сама придет к ним в руки. Микки посадит на трон его и его пьянящую кровь. Вот тогда он и свергнет Каида. … за лекарями шли толпами. — Ты зарезал отца этого мальчика, — напомнил Май. — Этот козырь — твой будущий враг. — Это же отлично, что мы о нем теперь знаем? Ты будешь спокойно спать, я буду спать неспокойно, — Найс вернулся к столу, сел под бок Наби, поддержав его своим слабым человеческим теплом. — Если бы я не убил твоего Скрима, Микки бы нарушил карантин в Инверно. Крестовый Туз, Эйприл, кто угодно бы прогнулся под Микки ради этого ребенка, это уж точно. Я защитил Инверно. Один враг в незримом будущем этого стоил. — Война не должна использовать детей, — Май настороженно следил за детской возней. Найс ничего не ответил на это, продолжил игриво стрелять глазами верещавшему малышу. Жертвы воспринимают их господами. Ребенок Скрима был крайне опасен. Но избавиться от него Май не мог. Никак не мог. Не сейчас. — Бубновый Туз готов говорить о деле? — раздался раздражительно уверенный голос Микки. — С тобой я готов говорить о чем угодно, Микки, — Найс снова наигранно радушно заулыбался. — Миротворцы собрали целую армию головорезов на границе Техаса. Они скоро начнут наступление, будут освобождать Эвелин Гуд, а мой Уэлш стоит прямо на их пути, — Микки ловко присвоил себе бесхозное поселение. — Как и Роанок, — он многозначительно кивнул Маю. — Как Бубновый Туз собирается защитить кровный дом Химеры от полного уничтожения? Найс даже открыл рот от удовольствия. Такого наглого подлога он и не ожидал. — Он не собирается ничего защищать, — Май с удовольствием отхлебнул остывший напиток. — Выйди, — Найс раздосадовано повел головой в сторону выхода, потеряв улыбку. — Вы говорите о моем поселении, — насупился Май, больше всего жалея о недоеденном ужине. — И говорим не с тобой, — Найс непринужденно кивнул. — Я тебя предупреждал. Пошел вон. — Май, Бубновый Туз прав, — распевая каждую ноту просипел Микки. Он снова стал мелким параноиком. Тщедушный, разморенный теплом, болезный. Он виновато повел уголками губ, а глаза его расширились от выдавливаемой открытости. — Май, в его иерархии ты низшее звено. Если ты согласился занять это место, то не нужно влезать в наш разговор, когда тебе не разрешили, — все это было выдано с такой доброжелательностью, что заворотило. — Я буду молчать, — Май с ожиданием уставился, не прокомментировав попытку унижения. — С моей стороны разрешение есть, конечно же, — Микки тут же примирительно закивал. — Не возражаю против сугубо молчаливого присутствия, — лениво ухмыльнулся Найс, покусывая зубами палочку корицы. — Ладно, Микки, — обернулся он уже на своего оппонента, возвращаясь в образ Туза. — Даже не знаю, насколько я хочу обсуждать свои планы с тобой. Может быть, ты назовешь хорошую причину, чтобы я тебе помог? Или ты хочешь присоединиться ко мне и держать линию обороны? — он отчаянно веселился. — Это мои женщины и дети. Я не отправлю их в бой, — Микки даже на минуту не смутился. — В таком случае, в бой должны пойти именно мои люди? — с удовольствием уточнил Найс. — Я слышал, у Бубнового Туза есть и другие влиятельные связи, — Микки себя похвалил. — У меня вообще никаких связей нет, тем более, влиятельных, — тут же обесценил его Найс. Повисла тишина. Один не сказал, все, что хотел. Второй не услышал то, чего ждал. — Нет, Микки, один из милейших поганцев моей жизни. Я не буду гарантировать тебе защиту, он постучал пальцем по столу. Ты попытался меня объебать, а я не люблю это. Май на пушечный выстрел не подпускает меня к развалинам Роанока. Нечего там защищать. К счастью, все тамошние жильцы давно мертвы. Твоему Уэлшу я могу только гарантировать еду и воду для женщин и детей. Раз уж ты вешаешь эту ответственность на меня. Пока трудные времена не пройдут. — Найс, это очень щедрое и выгодное для тебя предложение, — прищурился Микки. — Другого я бы и не сделал, ты же хорошо меня знаешь, — рассмеялся Найс, хлопнув ладонями. — Утром мы договорим, — Микки снова решал за всех. — Постарайся передумать в решении. Они снова нырнули за шторку, и прошли через кухню, затем вышли на крыльцо с навесом. Там впритык стоял другой дом, более ветхий и старый. Микки заходить не стал, только кивнул, мол, их не будут беспокоить. Май зашел, осмотрелся. На полу лежал широкий матрас, не слишком ровный, с грыжами. Одно одеяло на двоих, пыльные подушки. В принципе, кроме скромной туалетной комнаты и одного окна, занавешенного сеткой, здесь ничего не было. — Еда и вода? Что это было? — Май нырнул под теплый человеческий бок, замерзнув в туалете. — Зато он временно не будет мне пакостить, — хмыкнул Найс, подавив широкий зевок. — Спим? — Не доверяй ему, — Май лег на один бок, подставил под голову руку, чтобы смотреть сверху. — Я не доверяю, — Найс засиял, словно в нем проснулся тот еще стервец. — Тогда зачем? — продолжал допытываться Май, отчасти понимая его тактику. — Это расходы. — Я взял в заложники его совесть, — Найс забрал обе подушки и устроился на них вольготно. Он снял кофту, оставшись в одной рубашке. От неё тянуло несвежестью. Приятной такой. Теплотой, легким запахом мужского тела, сыростью вечера. Жасмином. Найс принялся расстегивать пуговицы. — Когда Микки решит снова мне подгадить, ему будет передо мной немного стыдно. — Ты готов платить огромные деньги за его стыд? — Май всерьез удивился мотивации. — Я бы и за твой заплатил, если бы он был, — Найс потянул его на себя, пригласив лечь сверху. — Да уж, это было бы самое твое недальновидное вложение, — Май уперся руками в матрас. — У меня есть для тебя подарок, — Найс переборол его неожиданно и повалил его на спину. — Пожалуйста, пусть это будет не член в моей заднице, — притворно захныкал он, расслабившись. — Ты же скулил, что я ничего тебе не дарил, — Найс вскочил с места, попутно скинув рубашку. Два шикарных пера на его лопатках волновались на коже в такт движению. Тренированная спина. Сильная. Вот уж у кого был хребет что надо. Найс наклонился, выставив на обозрение вполне хорошую задницу в обтягивающих джинсах. — Вроде бы, ты говорил, что любишь цацки. Май бы ни за что такого не сказал. Но произошло кое-что еще хуже этого оскорбления. Мальчишка презентовал скромную черную коробочку, на которую уже села пыль. — Я не женюсь на тебе, даже не умоляй, — съерничал Май, спрятав руки под одеялом. — Скотина, — Найс запустил коробочкой прямо в него. Попал в область живота. Май без особого желания вынул руки из тепла, откупорил защелку и с удивлением поднял взгляд. — Что это? — Май увидел какую-то металлическую занозу. — Жесть, еще и липкая какая-то. — На игле невероятно мощный токсин. Сильвер разработал всего несколько капель вещества. — Лучше бы это была цацка, — Май поскорее захлопнул коробку. — Что делает этот токсин? — Мы и сами толком не поняли, — цокнул Найс. — Но он жутко смертельный, не уколись. — Воодушевляет, — Май все-таки вложил иглу в секретный отсек на часах. — Мне нравится. — Дашь мне по-быстрому, как ты любишь? — Найс потянулся, застонав как старикашка. — Распустишь руки — покажу когти, — Май провел по воздуху рукой, словно кошачьей лапой. — Когти не помешают, они же не в заднице у тебя растут? — Найс буднично повалился на спину. — Мы должны обсудить вчерашнее? — Май старался не подбираться ближе. — Твои девиации. — Давай портить отношения дозированно, — Найс ребячески поморщил нос и отмахнулся. Вдруг расплылся в улыбке, еще чуть-чуть и превратился бы в сахарную лужицу. — Сейчас у меня слишком хорошее настроение, чтобы тебя воспитывать или угнетать. Май, я дорожу своими вещами, не хочу тебя сразу портить. Но сегодня ты был максимальной умницей, и я хочу тебя наградить. — Надеюсь, не ударом в челюсть, — поломанные кости аж свело от сладости в его голосе. — Не заживает, — Найс повертел голову Мая, всматриваясь в синяк. — Это не хорошо, глазастый. — Уже и не заживет, — Май драматично сетовал на побои. — Кого будешь трахать, когда я сдохну? — Все еще тебя, — Найс вроде бы пошутил. А может нет. — Давай, глазастый. Иди ко мне. — Ладно, елозь сколько влезет, — Май совсем несексуально раскинул руки и ноги в стороны. — Хватит изображать бревно, — недовольно цокнул молокосос, примостившись под боком. — Я — звезда, — скорчил гримасу тот. — Прекрасная морская звезда. Ты же любишь ролевые игры? — В детстве любил выбрасывать звезды на песок под солнце, — осведомил его злющий Найс. — Ты и сейчас просто ребенок, — фыркнул Май, самостоятельно стягивая штаны с трусами. — Нет, глазастый, — Найс забрался на него сверху, почти раздавив. — Я — то самое солнце. — Жаришь ты так себе, — ехидно прошептал Май, почти облизнув чужие губы. Совершенно женский аромат духом. Жасмин. Такой сладковато-нежный, перечёркивающий безумное сияние серых глаз. Жадных глаз. Немного глумливых. Найс лишь громко нависал и громко дышал. Его волнистые волосы падали на лицо. До чего сильные руки. Каждая жилка его тела была напряжена по струнке. Он согнул руки в локтях еще немного, до дрожи в мышцах. Коснулся кончиком носа чужого носа. — Я хочу тебя обидеть, — вдруг полыхнул он горячим дыханием и впился поцелуем в губы. Найс зажал его нос пальцами, оставшись держаться на одной руке. До чего чертяга был натренирован. Воздуха резко стало не хватать. И без того душная комнатушка не радовала инфильтрацией. До чего быстро пропитывало возбуждение. Пробивало болезненно сарказмирующую псевдодушу таланта. — Отличный, — Найс резко подпер себя второй рукой, едва не раздавив Мая своей тушей. Языком прошелся по приоткрытым губам. — Отличный, — повторился, зараза. На этот раз хриплым полушепотом. — Отличный. Сполз на бок, потянул Мая за руку, заставив повернуться к нему спиной. Прижался сзади, ладонью подлез под рубашку, прошел по сухой коже живота, груди, слегка задев соски. Подлез под горло, сжал его, оставляя несколько синяков под ушибленной челюстью. Май рвано выдохнул, когда жесткая рука избавила его от игры с дыханием. Рука нырнула в трусы, выбив судорожный вздох из плотно сжатых зубов. Слишком томно, слишком мучительно медленная прелюдия. Жесткая рука на члене едва сжимала его, водила пальцами по самой головке, заставляя покорно выгибаться, пытаясь уйти от столь нежного прикосновения. Как будто мальчишка ковырялся в его сердце, а не пытался вытрахать спесивую задницу. Едва хватало выдержки, чтобы не толкнуться в чужой кулак, вызвав поток презрительных насмешек. — Дери уже, — прошипел Май, ощущая скользкую руку глубже у себя в промежности. — Захлопнись, — ласковые пальцы оглаживали припухшие края ануса. — Не больно? — Сейчас тебе будет больно, — рыкнул Май, зажимаясь от откровенной ласки. Импровизированный удар локтем не разбудил в Найсе сексуально голодного зверя. Смущающее присутствие пальцев в задницы, натрахивающие его влажные врата в задницу. Май заржал от этого сравнения, но лишь выгнулся еще больше. Как-то слишком пахабно и покорно, еще не хватало застонать. И он застонал пошло и вульгарно, заглушив звук зассанными постельными тряпками. Вот такая у них была припадочная романтика. — Я сейчас усну, — Май собрал себя в кучку и изобразил зевок, хотя хотелось зарычать. — Спокойной ночи, — короткий поцелуй в висок, рука вынырнула из трусов, накрыла одеялом. Атомная бомба взорвалась в голове. Май, психанув, чертыхнулся и выполз из теплого плена, увернувшись от навязчивых семейных объятий. Дернулся к двери. Запертой, разумеется. Чертыхнулся еще раз, развернулся и начал пяткой бить в полотно, срывая его с ржавых слабых петель. Даже немного вспотел от усердия, закрыл лицо ладонями, сполз на пол и бессильно застонал. — Иди ко мне, — внезапный голос из темноты заставил вздрогнуть. — Иди к черту, — попытался выровнять сбившееся дыхание. — Просто катись к черту. До чего же паршивое послевкусие оставляла эта близость. Как будто тысячи липких червей покрыли его тело, сковывали дыхание, сбрасывали кожу и застывали мертвыми струпьями. Нужно было сдохнуть, когда сдохла вся семья. Больная фантазия пропустила момент, когда лицо обняли ладонями, подняли выше, стали зацеловывать каждую напряженную морщинку. Непринужденный шепот мальчишеского голоса что-то стихийно бормотал. Почти неразборчиво. Почти безнадежно. Ноги разъехались сами, раскинувшись по разные стороны от бедер самоуверенного засранца. Беспринципно лапающего принципиального глазастого между ног. Приподнялся, подался тазом вперед, немой вскрик раньше времени. Смешок ублюдка на их губах, сцепившихся в бесконтрольном укусе. Член только начал медленно проползать внутрь, настолько медленно, что хотелось податься вперед. И он бы подался. Если бы не жестко фиксирующие каждый миллиметр движения руки. — Не нравится, — прошептал Май, почувствовав себя лишним в этом спектакле. — Наслаждайся, — усмехнулся Найс, поддерживая его за задницу, чтобы не свалился. — Но мне не нравится, — соображалка явно отсохла, откровенничали голосовые связки. — Просто наслаждайся, — мягкие движения чужих бедер без характерных шлепков. Такие вязкие, почти колючие, медленно разрывающие толчки. Животное урчание под ухом. Мягкое посасывание кожи шеи. Слизал даже несколько капель пота. Руки почти перестали держать, и Май повалился спиной на стену, ноги подхватили под коленями, развели шире. Все та же размеренность. Одну ногу отпустили, и она мягко легла на чужие бедра. Мягко подступающая нега сконцентрировалась где-то между мошонкой и анусом, изредка простреливая удовольствием в головку члена. Подушечка большого пальца терзала покрасневшую уздечку. Член неожиданно налился свинцом. Яркая молния медленной волной расползлась от копчика до головы и разлетелась на тысячи осколков. Тихий смех. Созидательный такой. Убаюкивающий. Ловкие пальцы расстегнули пуговицы, помогли избавиться от промокшей рубашки. Завернули одеяло, как в кокон. Из кокона Май, конечно же, распутался обратно. В голове мягко оседал туман взъерошенных мыслей. Что, черт его дери, это было? — Это не то, что ты хотел, — Май перекатился на край матраса, пошлепал ладонью по полу в поисках часов. — Не хотел бы — не сделал, — растянулся в плотоядном оскале Найс и закурил как-то устало. — Можно уже испоганить послевкусие оргазма? — Май поморщился от запаха дыма, отполз. — Хоть раз в жизни сделай наоборот, — наигранно застонал Найс. — Я завел тебя для радости. — Брось, ты же обожаешь мою сучность, — застегнул пряжку часов. — Стоуна нет с Микки. — Ага, — мальчишка перестал улыбаться, подтянул задницу на руке и сел. — Я это заметил. — И ты знаешь, где он? — Май почти почувствовал любопытство. — Мне плевать, — Найс действительно не считал нужным это обсуждать с ним. — Ой, вернемся к сексу, а то ты морщинами весь покрылся, — Май сиротливо обнял колени. — Хочешь еще? — Найс неосторожно мазнул сигаретой по подушке, затушил где-то за головой. — Изыди, исчадие, — Май бросил в него рубашкой. — Даже не думай, чертов извращенец. — Вот бы затрахать тебя до смерти, — мечтательно протянул певучий тенор. — Романтика. Он прижал к лицу чужой пот, вдохнув запах глубоко легкими. — Просто романтичные разрывы в моей заднице тебя не устраивают? — насупился Май, порядочно замерзая. — Хочешь порвать мне психику, — он заполз под краешек одеяла, но его тут же перетянули на одну самовлюбленную сторону. — Если бы тараканы в твоей голове заранее устроили перепись, я бы ни за что не подписался на эти отношения. Безусловный контроль. Унижение и смирение. В противном случае, ты разрежешь меня на кусочки, оторвешь ноги, переломаешь кости. Обалденные перспективы, — Май продолжил эмоционально бурчать. Вдруг почувствовал, как его накрыли и сгребли в жестких болезненных объятиях. — Мадонна, пощади. Ну почему ты такой тупой идиот, — Найс трагически схватился за голову. — Ты издеваешься? — с непониманием отозвался Май. То ли простить, то ли прощения просить. Найс нырнул головой под одеяло, оставив торчать скрещенные руки. В домике, значит. — Ты издеваешься, — констатировал факт Май. — Насколько основательны твои девиации? — Пока ты со мной, я не наврежу тебе, — Найс серьезно уставился в потолок, сдернув одеяло. — Воодушевляет, — Май перетянул одеяло, насладившись нагретым местом. — Я волнуюсь. — Просто останови меня, когда не выдержишь, — Найс умело манипулировал. — И я тебя пощажу. — Тебе совсем не нравится нормальный секс? — вопрос слетел с губ совершенно случайно. — Нормальность переоценивают, — Найс ни капли не ерничал. Они лежали смирно, как солдатики. Один в тепле, второй наслаждался прохладой. Один грелся, от стужи в словах второго. Второй охлаждал свои неуемные желания. — Только с тобой я такой нежный и терпеливый. Только с моим ужасным злодеем. Я хочу показать тебе жизнь, глазастый. Я не дам тебе то, с чем ты не справишься. Такое не работает насильно, черт возьми. Это добровольное соглашение. — Добровольное, но без моего согласия, — Май с ироничным пониманием закивал. — Засранец, — Найс снова загреб его ручищами, перевернул набок, губами уткнулся куда-то в шею. — Ты уже согласился у себя в голове, но тебя ломает, признаться. Боишься продешевить. Тебя самого бесит нормальный секс. К черту, у нас будет стоп-слово. Да ты весь сам как ходячее стоп слово. Ни приласкать, ни пригладить. Я почувствую, что я переступил черту. Я пойму, если ты больше не вывезешь. Пусть это будет игрой. Пусть у тебя все-таки будет слово. Придумай что-нибудь. — Эйсин, — шепнул Май так тихо, чтобы не услышали никакие демоны. — Мадонна, — Найс наверняка закатил глаза. — Ты бы еще боевой снаряд против меня применил. Шел на уступки? — Почему Эйсин? Почему не Найс? — Май развернулся в теплых объятиях. — Дурновкусие? — Идиотская фишка семьи, не обращай внимание. Все имена на одну букву. Что-то вроде «навеки едины». Но магия не сработала, знаешь. Мать мертва, отец погряз в войнушках, Эвелин — ходячий труп, возможно, что снова умерший ходячий труп. А я трахаю сводного братишу, чьих родителей убил мой родной отец, — Найс прижался носом к его щеке. Шмыгнул. Мгновенно засопливил, выпендриваясь голым торсом. — Элеонор, Эдвис, Эвелин, вот и Найса задом наперед вывернули, — домурлыкал он. — Мне ты задом наперед больше бы понравился, — ехидно просипел Май, усмехнувшись. — Какое дурновкусие, я только сверху, — Найс снова заворочался. — Кстати, ты вообще Химера. — Это позывной, кретин, — Май пожал плечами насколько мог. — И человек, и талант. Я говорил. — Просто ты создан для меня, — гордо уверил Найс. — Я вот не человек, и не талант. — Ты наглый ребенок, — сквозь зевок просипел Май. — А я твой подкроватный монстр. — Спи, мой кроватный монстр, — Найс игриво облизнулся, но на большее не претендовал. — Придурок, — беззлобно улыбнулся Май и нахмурился. — Кстати, ты не дал Микки четкого ответа. — Я дал ему свой трон в Примавере, своих беженцев, провиант на тяжелое время, — Найс загнул три пальца и уставился на оттопыренные два. Безымянный и мизинчик. Длинные, с крупными суставами, сухие и, как показалось, очень нежные. — Мой честный ответ обойдется ему дороже, чем бесплатно. Поэтому завтра мы уезжаем. Что я хотел, я уже вынюхал. — А еще ты отдал ему Стоуна, — Май все-таки загнул ему торчащий в сторону мизинчик. Остался один палец. — На безымянный надевают кольцо, глупый неуч, — хмыкнул Найс, отзеркалив прежний диалог. — Я не надену кольцо на палец, ковыряющий чужие задницы, — Май свернулся в удобной позе. Найс ничего не ответил. Какая-то тень отразилась на его лице. Может, о чем-то задумался. Но темнота Эйсина Гуда в прежде живом мальчишеском взгляде тревожила. Неужели лишь наедине с самим собой наигранные оболочки падают, оголяя все воспаленные нервы. Май не заметил, как уснул. А проснулся резко, словно вынырнув из подводных глубин. Чуть не захлебнулся воздухом в панике. Найс все так же смотрел в потолок, даже не отреагировав на его рваные вдохи. — Ты же доверяешь врагам, почему не спишь? — резко зашипел Май, собирая себя в кучку. — Ты говорил, что Микки твой друг. Вот я и остерегаюсь, — на губах дрогнула грустная улыбочка. — А у меня все по-прежнему. Меня предают те, кто навязывает родство, — вздохнул Май. — Этот огромный булыжник ты бросил в меня? — Найс с непониманием осёкся от размышлений. — Нет, ты же само очарование, разве ж я мог? — едко поддел его Май. — Я говорил о нашем отце. О тёте Женевьеве. Впрочем, кого я обманываю. Булыжник — твой, — Май откинул промокшее от пота одеяло и вытянул через голову футболку. Накинул на плечи сухую рубашку Найса. — Что ты смотришь так? Ты же заранее знал, что Микки занял Уэлш. Ты мог прогнать его, но вместо этого отправил к нему беженцев. Укрепил его немощные позиции. Цель этой поездки в Роанок очень проста. Ребенок Скрима. Вот что ты хотел мне показать, но без концерта не обошелся. Теперь я буду вынужден согласиться на твою военную базу в Роаноке, чтобы защитить этого детеныша. — Глазастый, не все вертится вокруг твоей задницы, — Найс не правдоподобно отмахнулся. — Ошибаешься, — Май пересел на ковер, укрывший скрипучие деревянные лаги. — Глазастый, ложись на сухое, — Найс подвинулся, практически оказавшись на полу. — А что касательно моих действий, ты не совсем в полной мере оценил ситуацию. У меня есть фронт, встречать маргиналов миротворцев нам. Хочешь ты этого или нет. Беженцами я только обеспечил тыл. Микки пригодится, если мой фронт прорвут. В твоих скорбных стенаниях мои планы не нуждаются. Роанок мы займем, как бы сильно ты не верещал. Мне нужна нормальная база. Линия обороны пройдет намного дальше, Май. Ты хорошо должен это понимать. Если твое поселение не займу я, его займут маргиналы миротворцев или и того хуже — Микки. — И пусть, — Май практически капризно пожал плечами. — В Роаноке твоих людей не будет. — Это не похоже на согласие, — Найс пошарил рукой по темному полу, чиркнул зажигалкой. — Ложись спать, моя очередь караула, — Май сидел у противоположной стены. — Давай уже. — Неужели мне снова нужно вытрахивать из тебя дурь? — Найс глубоко затянулся и задымил. — Ложись спать, придется доверять мне, — отметил Май. — Я убью тебя не сегодня и не бесплатно. — Иногда я сам хочу тебе за это заплатить, — Найс потушил сигарету об палас, размазав пепел. — Не Роанок, Найс, — почти приказным тоном попросил Май. — Придумай другой чертов план. — Мы вернемся к этому разговору, — Найс завалился на другой бок, повернувшись к нему спиной. Май остался сидеть, тихо и неподвижно охранять чужой сон. Вышколенная осанка, натренированный навык терпение, человеческая чуйка опасностей. Май прислушивался к каждому шороху в ожидании нападения. Он сильно сомневался, что в планах Микки Бубновый Туз был живым. И Май даже не мог представить, насколько глубоко Микки воспринимал их фиктивную дружбу. Хрупкое перемирие неконтролируемо мутировавших талантов. *** Утром Микки вообще не оказалось в Уэлше. У талантов не было своих домов, поэтому о гостеприимстве они даже не слышали. Вместе с плаксивым параноиком из поселения ушла даже Муна. Выяснив все обстоятельства, Май пошел будить сонного Найса. Именно в обители врагов его разморил сон. Он потянулся в разные стороны, перевернулся на спину и замер в позе звезды. — У детеныша Скрима трансформация, — доложил Май, укомплектовываясь в свою форму. — Микки заблокирует талант лекаря, пока мальчик не повзрослеет, — догадался Найс. — В Ти-Эль? — Ага, — кивнул Май, представив, как его будет уничтожать Женевьева за опоздание на сутки. Они отъехали от Уэлша спокойно. В принципе, никому до них не было дела. Только несколько женщин поблагодарили Найса за помощь и приют. Вместо съезда в поле, где располагались трущобы, Найс выехал на развязку Сан-Антонио. В пригород, находящийся за пределами блокпостов. Обслуживаться за пределами города стало проще, чем пересекать границу. — Вот здесь останови, — Май показал на свободное парковочное место среди разбитого хлама. — Я подожду тебя, вместе вернемся в трущобы, — напряженно пробубнил Найс, обняв руль. — Вот гадство, — Май повернул голову и скривился. Они остановились возле цветочной базы. — Что такое? — Найс тоже нашел удобный угол обзора. —А, это анемоны. В сезоне они популярны. — Эти дерьмовые цветы меня преследуют, — проныл Май, отстегивая ремень безопасности. — Давай, сильно не задерживайся, — Найс щелкнул замком, решив прогуляться по базе. Май юркнул в первую дверь, возле которой сидел охранник. Подал ему сигнал, и был допущен. Коридор плавно шел под уклон, явно в подвалы под рыночную площадь. Где-то с водостоков капала вода на бетонный растрескавшийся пол. Цветами здесь уже не пахло. Все благовоние осталось сверху. Мая встретили и проводили до нужного кабинета, в который он вошел без стука. Женевьева вообще была вне времени и пространства. Май даже усомнился, была ли эта женщина когда-нибудь молодой и не такой сварливой. Её морщинистую физиономию он разглядел, замахав первой попавшей папочкой, разгоняя дым сигарет. И как только её легкие еще расправлялись. Она подняла не особо заинтересованный взгляд, и снова опустила голову на электронную панель. Тетя и двоюродный брат были убиты при попытке пересечь границу. Живучая тварь юрко облизнула тонкие выкрашенные губищи. — Где Онора Бейкер? — Май первым подал голос. — Что-то я не наблюдаю её уродства. — Работает, — экс-Глава Ти-Эль не собиралась болтать. — Тебе тоже не помешает, паразит. Я надеюсь, что она будет мне полезна. — Я скоро убью Каида Абу Дахиля, — убедительно пообещал Май. — Я работаю над этим. — Плохо работаешь, — экс-глава Тотал Ликвидэйшен даже головы не подняла. — Что еще? — У меня есть хороший план, — Май встал поближе. — Я нашел его сына, Наби Абу Дахиля. — Работать ты будешь по моему плану, — фыркнула она. — Ты снова не агент, а исполнитель. — Это еще почему? — Май коленями встал на стул, а локтями водрузился на её стол. — Потому что мои агенты приходят в назначенное им время, — практически зарычала мерзкая старуха. Найс был прав, Май нисколечко не походил на это воплощение чумы и всех заразных болезней. Но этой стерве было мало просто обмакнуть легендарного таланта в дерьмо унижения. Она продолжила этот путь. — То есть, вчера. Сегодня от тебя мыслительного процесса не требуется. — Каид пересечет границу ради встречи с сыном, — Май сбавил обороты, наезд был конкретный. — Он пересечет границу ради мести за сына, — поправила она. — Дадим ему труп нашего Туза. Я хочу излечить своё отцовское сердце. — От трупа Бубнового Туза не будет толка, — Май даже сам не поверил, что такое отмочил. — Сдурел? — маленькие глазенки вытаращились, едва не выпрыгнув их рыхлых век. — Толк будет даже от твоего бездыханного тела. Так что не ерепенься. Скоро мой агент убьет Бубнового Туза, ты бросишь его тушку на съедение Каиду, ублюдок клюнет на наживку и приедет в Сан-Антонио. Здесь ты его и грохнешь, — чертова Женевьева редко, когда разжевывала свои планы. Тут оставалось лишь проглотить. А глотать пережеванное вставной челюстью говнецо никто не любил. — Мне нужен Майкл Таскилл во главе талантов. Если боишься нового руководства Тотал Ликвидэйшен, не стоит. Новое правление тоже ждет смерти Каида, но они сделали ставку на Ноаха Шрагу. Глупцы. Они боятся Микки, после того, как он убил их детей в библиотеке. А Ноаха Шрагу я ни за что не подпущу к власти. Однажды он посмел шантажировать члена моей семьи, моего племянника. Такому нет прощения. Так что после смерти Каида и свержения миротворцев, война будет бушевать внутри самого Апокалипсиса. Мы слишком глубоко пустили корни в мир. Будет травля. Май почувствовал, как больно сжалось сердце. Она говорила о нём. Она знала. — У вас есть племянник? — Май постарался задать вопрос будничным голосом. — Лучше бы не было, приходится его защищать, — фыркнула она. — Тебе тоже сопли подтереть? — Я не из плаксивых, хоть Шрага и мне тоже угрожал, — Май даже немного воспарил духом. — В любом случае, на смену одного плохого правителя всегда приходит другой. Это мне Роберт Стоун в Примавере сказал. Мудрый и верный талант. Он знал толк в плохих правителях. Я бы его завербовала после падения шайки Бубнового Туза, — она открыла сумочку и достала зеркало. У некоторых бабищ была дурная привычка посреди военного совещания вспоминать о пудренице. — Вы тоже ужасный правитель, — Май постарался звучать вежливо и благодатно. — Не заливайся соловьем, — обломили его. — И заруби себе на носу, Бубновый Туз тебе не пара. — Что? — удар сердца почти выбил два ребра. — Что вы сказали? — Не истери, — она отложила зеркало. — Я знаю про твои влажные похождения. Я тебе как мать. — Фу, — Май поспешно отбрехался от такого заявления. — Моя мама не была такой старой. — Сколько мне лет, жертва распущенности? — в глазах старухи впервые разгорелся огонек. — Миллион? — предположил Май, но не позволил ей нарушить такую сокровенную тайну. — Я мог бы похвалить Вашу интуицию и даже всплакнуть на материнском плече. Но дело в том, что обо мне и Тузе можно было узнать из одного источника. Вы пытали мою Онору Бейкер. Заставили её рассказать. Послушайте, вы мне никто, чтобы отчитывать за половое влечение. Я — сирота. Никто из моих родных не вытащил меня из лап Старика, так что, получите, что выросло. Вас не касается мои отношение с этим человеком. А теперь позвольте мне его убить в качестве киллера. — Я давно догадывалась, — она вдруг озвучила секрет. — Ты не будешь убивать любовника. Вот почему она сменила киллера Бубнового Туза. Чтобы племянник не шел против себя. Не стерва ли? Смела его жалеть. — Кто исполнитель? — Май даже опешил, действительно ли он выглядел таким жалким. — Не ты, — уверенно рыкнула старуха, захлопнув старенький компьютер. Мне нужен человек, который сможет войти в его круг доверия. — Бубновый Туз хочет построить новый мир, — Май попробовал зайти с другой стороны. — Пусть сначала рискнет уничтожить старый, — Старуха махнула рукой, выпроваживая его. — А вы бы хотели построить новое государство взамен старого? — Май настаивал. Уверена, мир, который ты строишь на территории людей, будет прекрасен. — Ты что, обдолбался? — Она резко подняла взгляд. — Я хочу забрать Онору Бейкер, — Май поспешил увести внимание от своей подозрительности. — В другой раз, — более миролюбиво кивнула Женевьева, но глаз с него уже не спускала. — Снова анемоны, — Май зацепился вниманием за цветы в вазе. — Они меня преследуют. — А меня преследует твой идиотизм, я же не распускаю нюни? — гаркнула она, поправив цветы. Май ушел, громко хлопнув дверью. Ничего не добился. Значит, она решила повоевать раньше времени. Найс сидел на капоте машины, покуривая что-то из новых покупок. Пахло чем-то вишневым, вкусным, цветочным. Он явно отоваривался на оптовой базе, потому что багажник машины чуть просел под весом. А салон был забит белыми анемонами. — Только не это, — драматично посетовал Май. — Я никуда с тобой не поеду. — Брэин каждый долбанный раз на своем хребте эти цветы таскал, — Найс как ни в чем ни бывало болтал ногами и докуривал. — А теперь он стал девочкой Сильвера, больше его из трущоб не выпустим. Эти уродливые соцветия — единственное воплощение праздника в моей жизни. Если бы они так тебя не бесили, я бы и не купил. — Вот же черт, — раздраженно выругался Май. — Стой, ты подозреваешь его в предательстве? — Это слишком очевидно, — Найс пожал плечами. — Цветочная база над штабом Ти-Эль. — Вон там почтовое отделение, — Май показал пальцем на нужный киоск. — Брэина ты посылал. — Отделение он выбрал сам, — хмыкнул Найс. — Удивительное стечение обстоятельств. Рядом. — А разве Лайэр не ездил на почту? — Май нахмурился. — Он тоже мог свернуть в штаб Ти-Эль. — Лайэр не предатель, Май, — Найс отчего-то нахмурился. — Он бы не стал убивать меня. — Потому что возвращался без цветочков? — фыркнул Май, обойдя автомобиль. Плюхнулся в кресло, развернулся, утрамбовал кулаком цветы, чтобы не щекотали его за ухом во время поездки. — Слушай, Брэин — тупой интеллигентный пианист, которого ты заливаешь чужой кровью. Он на тебя взгляд поднять не смеет. А Лайэр что-то скрывает, что-то сокровенное. — Много слов, глазастый, — Найс нажатием педали сдвинул с места допотопный автомобиль. — Убийца рядом, — прошептал Май в боковое стекло. — Он же уже в трущобах. — Разве это плохо? — правдоподобно удивился Найс. — Круг сузился до пятидесяти человек. Тяжело воевать, когда противники бездействуют. — Давай поспорим, глазастый, — вдруг просиял Найс, придумав какую-то чертовскую гадость. — Почему мне кажется, что оно мне понравится? — Май наигранно воодушевился. Назло. — Потому что тебе нравится все, что я бы предложил, — Найс сарказма на этот раз не уловил. Или уловил, но не подал виду. — Тебе же нравится моя игра? Так что я объявляю бонусные очки. Итак, если убийцей окажется Лайэр — я выполню одно твое желание, за исключением моей задницы. — Как будто в случае победы я бы молил о твоей дырке, — рассмеялся Май. — А если наоборот? — Глупый, тебе не идет моё красноречие, — весело скривился Найс, пребывая где-то в собственных радужных перспективах. — Если же убийцей оказывается Брэин, тебе придется не сладко. Ты признаешь меня своим доминантном. Переступишь через страх. Я возьму тебя за руку и утоплю в пучине разврата и своих влажных желаний. — То есть, в моей жизни ничего не изменится, — добродушно поддел его Май. — По рукам. По рукам не получилось. Найс притянул его за волосы и резко поцеловал в губы. Спасибо, что не слетели с трассы в гостеприимный кювет. Машина вильнула хвостом, едва не зацепив встречку. Май тут же вытер рукавом рубашки губы, изобразив отвращение. И только сейчас до него дошло, что он по-прежнему ютился в чужой одежде, пропахшей жасмином. — Вот так заключают настоящие споры, — гордо произнес Найс, прибавив скорость. — Теперь я понимаю, почему враги тебя боятся, — Май даже не ожидал ответа на эту колкость. Дорога до трущоб прошла в некотором предвкушении. Предвкушение целого желания. Можно было бы загадать что угодно. Например, попросить мальчишку вспороть себе брюхо и самозакопаться на кладбище. Но кровожадность по отношению к Найсу уступила другому всплеску. Химера внутри почти рыкнул, зацепившись взглядом за фигурку Лайэра. Май схватил его и уволок его за угол казарм. Плевал он на их иерархию. — Это же ты, — Май двумя кулаками впечатал по стене. По обе стороны от головы ублюдка. — Не понимаю тебя, — тот деловито поправил очки, но сглотнул, увидев сереющую кожу. Ты даже не представляешь, насколько изящный ход мы делаем против ублюдка. — Я заплачу тебе больше, если ты откажешься от задания, — было не жалко спустить накопления. — Это не я, Май, — Лайэр запросто убрал его руку и со скучающим видом пошел прочь. — Не я! Надеюсь, в этот раз я не буду оскорблен новым наемником. — Это ты! — Май крикнул ему вдогонку. — Я не могу понять по какой причине, — добавил тише. — Потому что у меня нет причины, — в полу развороте прикрикнул Лайэр и скрылся за углом. Нужен был Стоун. Стоун мог вывести из себя любого одним своим видом. Он бы рассекретил эту наемную сволочь. Найс как сквозь землю провалился, стоило им попасть в трущобы. Немного порыскав по территории, чтобы не попадаться на глаза других кардиналов Бубнового Туза, Май завалился в санитарную часть. Лаборантов становилось все больше и больше. Возле крылечка Брэин с тяжелыми томными вздохами высаживал анемоны из глубоких земляных горшков. Издевательский подарок Найса он не оценил. Пианист явно не любил пачкать руки. Не мог Брэин быть наемником тети Женевьевы и всего чертового Апокалипсиса. Май пошел в столовую и планомерно закусился с Лайэром, который пришел на ужин. — Найс — мой друг, я бы не пожелал ему смерти. Но у тебя нет друзей, чтобы это понять. — У меня есть друзья, — Май не хотел слушать ребяческие клятвы в верности. — У тебя нет никого, — Лайэр аккуратно сложил вилку и нож в керамическую мисочку. Май здорово снова психанул на это откровение и ворвался в лабораторию Сильвера. У талантов, может быть, не было души. Но мозгов то хоть чуточку должно было присутствовать. В это время лаборанты проветривали помещение и уходили на ужин. Все, кроме Сильвера, который отрыгивал свои ошметки изо рта и, кажется, снова ими же и закусывал. Май уселся на высокий стул в бункере, в который пробрался с помощью сокрытия Химеры, и зажевал оставленную на столе шоколадку. — Найс снова с ним спит, — такое умозаключение он выдал своему неприятелю про Лайэра. — Я же говорил, ты стал мамочкой, — Сильвер что-то рассматривал через ряд стекол. Найс, конечно, больной, но не из тех, кто стал бы трахать мать. Нарушил его важное замечание скулеж Брэина, который держался за задницу. Он ковылял из другого бункера, затыкая дырку, словно из неё прямо сейчас ручьем полилось бы дерьмо. Но вместо дерьма Май увидел разводы крови на бедрах. Черт, наверняка это было очень больно. Май задумчиво проводил взглядом красные дорожки до острых мальчишеских коленок. — Почему никто не видит, что Лайэр лжец и манипулятор? — выдал он нечто потрясающее. — Вы просто не поделили мужика, это выглядит глупо даже для тебя, — Сильвер пожал плечами. — Хочешь дам тебе своей крови? — Май глумливо фыркнул. — Или тебе нравится из зада Брэина? — Найс запретил мне, не втягивай меня в дерьмо, — Сильвер говорил с ним отстраненно. — Три пробирки крови Химеры, — Май пугающе зашевелил в воздухе пальцами. — Стра-а-шно? — В тебе даже регенерации нет, — Сильвер мотнул головой. — А с кровью Брэина я хоть кончаю. — Великая заслуга его задницы, — кивнул Май. — А моя-то кровь всего лишь воскресила мертвого. — Дебил, — Сильвер, разумеется, просто жаждал исследовать его. — Что захочешь взамен? — Паб «Ноев Ковчег» в девятнадцать, — Май обрадовался. — Будет очень узкий круг моих друзей. — Ты мне даже не нравишься, — фыркнул тот. — Стой, у тебя нет друзей. Ты никому не нравишься. — Тебе хочется моей крови, это самые интимные отношения в моей жизни, — зловеще шепнул Май. — Найс тебя вздернет, но это хорошо, — Сильвер злорадствовал недолго. — И меня, что уже плохо. — К черту Найса, лучше возьми Брэина для массовки, — Май хлопнул лаборанта по плечу. — Перед кем ты выделываешься, кретин? — Сильвер чуть не выломал ему пальцы. Воодушевление срывало крышу. Май выдернул руку, хлопнул дверью мед блока, успев уйти до пришествия команды медиков и ученых. Бросил коротышку отлизывать им в одиночестве. Май попробовал дозвониться до Микки, присев у стены казармы, но вместо него трубку взяла Муна. Сбросил. Взрослая бабенция не тянула на его узкий круг. Май порыскал между своими друзьями, получил невнятное смущение от инвалида Сила, и вспомнил, что его Сиерра сидела в Инверно на карантине. Список набежал мощный, Май даже попробовал им возгордиться. Вот только друзей в нем реально не оказалось. Кстати, Онору, наверное, все еще пытали. Май с тоской закрыл список контактов. Переоделся. Задумался, что действительно повел себя как кретин. Остался один неприглашенный — Найс. Но он не был другом. Он был лишь жертвой обстоятельств, терроризирующим его задницу. В Сан-Антонио у них была своя комната. Свое жилье. Подаренное пристанище тишины. Если что-то случится, здесь ты будешь в безопасности. Даже от меня, Май. Май выехал задолго до назначенного времени. Наркоман спал возле двери в свою комнату, снова перегородив проход. Чудесная идея посетила взбалмошную голову. Май миролюбиво и очень заинтересованно протолкнул невменяемое тело внутрь, перешагнул через него и с омерзением осмотрелся. Комната соседа была засрана. Здесь едва не зародилась новая жизнь. Удивительно, как плесень не разъела стены. Зато по ним были развешаны целые картины. Холсты выглядели немного мрачными. Искусство. Май почувствовал изменение в чужом сердцебиении. Кожа на руках начала темнеть, но Май сдержал свое воплощение чудовища. Потому что характер у него был хуже любого создания ада. Май рванул обдолбанное тело на себя, засунул прямо в одежде под водные струи холодной душевой. Переодеть его получилось не сразу. Май удивился, но в плечах наркоман был вполне широк, а на теле все еще проглядывалась усохшая спортивная фигура. Подсел не так давно, но плотно. Чертов Каид Абу Дахиль и его наркотические издевательства над людьми. В подпольном пабе наркоман почти пришел в себя, а потому туда же и ушел, выпив лишнего. Ноев Ковчег работал, погасив неоновые вывески. Музыка долбила по голове так, что хотелось зажать голову диджея в дверях автомобиля и размозжить ему голову. Но вместо диджея работал робот. Наливались напитки из автоматов. Май взял самого дерьмового пива и уселся за стойкой. Никто не пришел. «Если не увижу тебя в течение десяти минут, продам кровь нашим врагам», — огласило сообщение. Сильвер появился через девять. Очевидно, он считал Мая не просто кретином, а самым идиотистым идиотом из живущих на земле. Он был настолько коротышкой, что его ноги повисли с барных стульев, как у ребенка. Может, Май преувеличивал. В полном молчании Сильвер взял бутылку и присосался к ней. Он был крайне вымотан. Веки приобрели синий цвет и красиво оттеняли его ублюдочную худую морду. — Я не нянька, мне нужно вернуться в трущобы, — недовольно пробурчал Сильвер. — Если геноцид остановишь ты — то я дева Мария, — съязвил Май, влив в себя больше выпивки. — Ты не дева, ты попользованная баба, — ощетинился Сильвер, вздохнул и лег головой на стойку. — Не вижу твоего любимого Брэина, — Май огляделся вокруг. — Вы же теперь — семья. — Он вылизывает унитаз к моему приходу, — Сильвер скривился всей своей кислой физиономией. Дальше пили в полном молчании. Пока Май не вернулся к небрежно брошенной фразе про унитаз. — Это твоя метафоричность или ты серьезно? — Май скривился в ответ, понадеявшись на первое. — У меня нет чувства юмора, — Сильвер присосался к бутылке. — Тебе пить нельзя, печень сядет. — У меня печень разлагающегося трупа, её уже ничто не посадит, — Май прокомментировал какую-то реплику, и тут же забыл какую. Но в голове рождались звездные идеи. — Раз уж ты здесь, и, вроде как, совершенно случайным образом, ты оказался не таким придурком, как все остальные обожатели Найса, — Май слегка подружился с пьяными вертолетами, навалившись на плечи Сильвера. — Может ли способность проснуться в таланте, скажем так, лет в шестнадцать? Кажется, музыку сделали еще громче. — Не может, — крикнул Сильвер ему в ухо. — Такие дети в единичных случаях доживали до десяти, — он уверенно покачивал маленькой умной головой в такт ударам басов. На соседнем столике аж стаканы подпрыгивали. — Или нет? — Сильвер попытался сфокусировать пьяный взгляд. Вспомнил, что разговаривал с самым ненормальным талантом мира. — Если у тебя есть такой знакомый, я бы непременно захотел его вскрыть, пока он не мертв. — И когда же этот гипотетический знакомый сдохнет? — Май разузнавал перспективы Оноры. — Дети переживают трансформацию сравнительно легко, сроки индивидуальны. Взять к примеру… тебя. Ты был на грани смерти уже к семи годам, ты бы не пережил трансформацию без регенерации брата, — пьяный Сильвер обожал выглядеть важным и заливался соловьем. — Процент выживаемости с возрастом стремится к нулю. Раз уж я здесь, а твоя кровь сейчас бесполезна, выкладывай. Какой талант к шестнадцати остался без таланта? — Онора Бейкер, — Май всем видом своим показал, что вообще никак не шутил. — Тогда ты — действительно дева Мария, — Сильвер покачал головой и снова присосался к банке. — Температура повышена без признаков заболевания, — Май пожал плечами. — Это не показатель, просто субфебрилитет, — Сильвер помотал пальцем в разные стороны. — Я отключил её талантом, а она почувствовала и запомнила мое вмешательство. Как тебе такое? — Май вытащил из рукава самый главный козырь доказательства. — Она не просто талант. Она очень сильный талант. И чертовски уродливая на мордаху. — В таком случае, все намного проще, — Сильвер пошуршал пакетом, но закуска закончилась. — Не люблю, когда проще, — прокричал Май, заказывая еще немного соленых чипсов. — Способность у Оноры Бейкер уже проснулась, — Сильвер хмыкнул. — Она тебя обманула. — Это не её тема, — Май протянул еще закуски. — Если нет, то все еще проще, — Сильвер замер, ткнув пальцем в потолок. — Способность проснулась, просто вы ничерта не поняли, какая именно. Если ты так уверен в своей девушке, то она в опасности. Она сама может не знать о своей особенности. — Она будет в опасности, если ты еще раз назовешь её моей девушкой, — рыкнул Май. — Лайэр явно недооценил твоих друзей, идиот, — с сарказмом хмыкнул Сильвер, закачав головой. — Откуда ты знаешь про мой спор? — напрягся Май. Лайэр оказался тем еще треплом. — А кровь я у тебя все-таки возьму, — не ответил тот. — Ты пьешь мою, я возьму твою. Это честно. — Найс тебе рассказал про ребенка-лекаря, сына Скрима? — Май протянул руку. — Давай уже. — И часто ты его секреты разбазариваешь? — Сильвер полоснул ножиком по пальцу. — Дебил. — Мой Скрим не заслуживал смерти, — серьезно проговорил Май, зажав пальцы в кулак. — Конечно, твой самый потрясающий Скрим, — Сильвер глубоко вдохнул, замер с пробиркой в руке. Забрать у Химеры кровь силой кишка была тонка. — Слушай, ты, пока Найс тебе зубы не выбил, — он ощетинился, снова превратившись в короля крыс. — Твой Скрим опоил Короля Инверно, которому присягал на верность, весь вагон обдурил, превратил спину Найса в барбекю на гридироне, едва не нагнул раком тебя. Конечно, он не заслуживал смерти, — едко прошипел Сильвер в самое ухо. — Суицидальный придурок, прекращай пудрить себе мозги. Лекари — жуткие существа. Раз Найс счел необходимым его смерть — ты переживешь. Безоговорочная преданность. — Ты не веришь в него, ты спихиваешь на него ответственность, — Май переубедил самого себя. — Все, моя миссия закончилась, — Сильвер выключил маленькую трубку. — Я еду домой. — Какого черта? — познакомившийся с опьянением Май хотел схватить его за руку, но промазал. — Живой и не упитый в хлам, как и обещал, — Сильвер засуетился на месте. Музыка стала тише. Подшерсток на затылке зашевелился. Эта реплика предназначалась не ему. Кому-то, кто стоял за спиной. Кому-то, на кого опьяненный талант Химеры не отреагировал. Чертов радар барахлил. Май и не думал оборачиваться, включая расплавившийся мозг. Неприятность слишком близко. Ближнего боя не избежать. Талант не включался. Май скосил взгляд, когда с пошлым хлопком посреди относительной тишины на стойку шлепнулся букет белых анемон. Нет, ну это издевательство какое-то. На шею ласковым поглаживанием опустилась чужая ладонь. — Сильвер, оставь нас, — мурчащий голос прострелил ему печень. Коротышка тут же исчез из виду. Исполнительный какой. Вот пришли тотальные кранты мирному вечеру. Найс легким движением забрался на высокий барный стул, боком к стойке. Локтем уперся в столешницу и по скользкой поверхности съехал дальше. Практически лег. Сделал он это с таким сумасбродным восхищением на лице, что захотелось плеснуть в эту мордаху перца. — Я даже не знаю, чему удивлен, — Май вздохнул, приложив стакан к голове. — Моему неожиданному появлению? — ответил Найс на открытую недоброжелательность. — Нет, я уже привык, что ты лезешь во все щели, — он без интереса присосался к банке. — Глазастый, я еще не все твои щели попробовал, — Найс пошло и вполне лениво подмигнул. — Ублюдок, — Май пьяно икнул, стукнув стакану по зубам. — Я уже забыл, что хотел сказать. — Я думал, что твой язык работает вразрез с головой. А сейчас понял, что голова и вовсе не работает, — как-то простодушно промурлыкал он, удобнее разложившись на стойке. — Что за бал лицемерия ты закатил? Какие демоны выгребли остатки твоего ума, раз ты полез на пьянку во время эпидемии в подпольный паб в карантинном городе, который сжигает талантов заживо, — Найс почти ворковал. Будь его глазастый трезвым, его бы просто забили китайским кроссовком. — Вечеринка друзей, — Май удрученно пожал плечами. — Не отменять же друзей? Нажал на кнопку, оплатил, прикуренная сигарета вылезла посередине стола. — Для вечеринки ты одолжил моего друга, — хмыкнул Найс. — Ладно, как зовут твоего? — Ему без разницы, — Май скосил взгляд на позабытого наркомана. — Пусть будет Найс номер два. — Его зовут Алекс Фог, знакомься, — усмехнулся Найс. — Не болтай лишнего при незнакомцах. — Ты и его трахал? — Май поперхнулся. От его «друга» пахло смрадом даже после душа. — Это же наш сосед по комнате, — Найс закурил. — Я проверяю каждого, кто дышит мне в затылок. — Кроме Лайэра, — Май просил недвусмысленный намек. — Его ты не проверил, а он тебя убьет. — Чушь, — Найс небрежно смахнул пепел на столешницу. Его небрежность была уникальна. — Не чушь, — Май снова пожал плечами. — Только не читай мне нотации. — Тебя еще воспитывать и воспитывать, — нараспев протянул Найс, поерзал на стуле. — Чушь, — повторил Май, отставив от себя бутылку пива. — Невеселая такая чушь. — Как прошла встреча с родней? — Найс заказал себе немного текилы, провел пальцем по стакану. — Мертвой моя семья меня устраивала, — Май озвучил оптимистические настроения. — Давай, признавайся, к чему этот бунт? — Найс вздохнул, потянулся, взъерошил его волосы. — Личная неприязнь к тебе, — Май мотнул головой, почти избежав прикосновения. — Надоел. — Токсичная ты моя зараза, — в голос рассмеялся Найс, опустив руку на его плечи. — Мой Май. — Нет, без шуток, — проворчал Май, снова мотнул головой. — В моей жизни стало много личного. — Еще немного, и ты признаешься мне в любви, — Найс ласково пальцем гладил его шею. — Шутишь? В меня не влезет столько алкоголя, — бесполезный треп стал слишком громким. Май только сейчас понял, почему музыку сделали тише по просьбе этого молокососа. Он умел уболтать даже хозяина подпольного заведения талантов будучи человеком. Рожденный для Бубновой масти. Такой реальный, целеустремленный, уязвимый. Его жизнь настолько долго висела на волоске, что он забыл бояться за неё. Май отвел взгляд и тяжело вздохнул. — Тварюшка поганая. Эх, глазастый, — Найс, казалось, уловил это меланхолично пьяное откровение. Он вскочил со стула, обнял его за плечи, стиснув в своих жилистых ручищах с гладкой младенческой кожей. И с угрозой зашипел. Почти напугано. Почти агрессивно. — Май, я серьезно тебе говорю, не вздумай объясниться мне в любви. Никогда. Не вмешивай нас в это дерьмо. — Найс, я хочу любить тебя еще меньше, чем ковыряться в девиациях, — фыркнул Май, почувствовав возле своих губ запах чужой текилы. Серые встревоженные глаза были рядом. Можно было сковырнуть их пальцем, настолько безумными они были. — Любовь, между прочим, слишком глубокое и важное чувство. Его не испытывают к психопатам и насильникам. — Мадонна, я не насиловал тебя, — молокосос закатил глаза. — Может быть, только чуть-чуть. — Чуть-чуть тоже считается, — Май отодвинул его, мягко толкнув в грудь. — Любовь — это ужас. — Нет, любовь — это чушь, — Найс занял свое место. — Ужас — это моя жажда тебя иметь во всех смыслах. Я хочу тебя, глазастый. Каждый сантиметр твоего эгоизма. Не могу насытиться. Хочу ломать, гнуть, доводить до истерики. Хочу без остатка, — он вдруг оглядел Мая с ног до головы бешеным взглядом, тут же отвел его в сторону бара, и резко взглянул в глаза своего врага. — Каждую косточку в тебе, Май. Каждый синяк. Кровавый ошметок. Каждое глупое изречение, когда ты забываешь, что у тебя всего одна жизнь. Обожаю тебя. А любовь — это для слабаков. Они ищут подходящих друг другу, чтобы меньше напрягаться и запариваться. Они могут бить себя в грудь и стирать друг другу носки изо дня в день. Но они не прыгнут за тобой с утеса. — Зато и меня не столкнут с него, — Май бы даже испугался, не будь он Маем. — Мое личное мнение другое. Вот такое. — У тебя нет личного мнения, — подвыпивший Найс становился слишком борзым и дерзким. — Из личного у меня нет только друзей, — подвыпившим был здесь не только молокосос. — Вот это ты нажрался, — откровенно заржал Найс, потеряв свою обольстительность. — Это же здорово, — довольно прищурился Май. — Кого бы ты не прирезал, мне будет плевать. — Но не плевать, если прирежут меня, — коротко хохотнул Найс и с довольной мордой замолк. — Брось, тебя уж точно не прирежут, — Май отмахнулся от самовлюбленной речи. — Какая мелкая лесть от большого врага, — довольная морда чуть не треснула от довольства. — Тебя зажарят на гридироне, — припечатал Май, запив едкость еще глотком пива. — Ты хоть будешь страдать? — Найс снисходительно отнесся, сославшись на пьяный бред. — Конечно, я же ненавижу запах мяса, — кивнул Май и осекся. —Ой, ты имел ввиду по тебе? — Какая же ты прекрасная сволочь. Май, — он заговорщески замолчал. — Это даже немного грустно, — драматично всплеснул руками, безжалостно разлив текилу по барной стойке. — Настолько ты вывернул все мои желания наружу. Знаешь, меня вполне устраивала моя сексуальная жизнь. Не всем фантазиям стоило выходить из темноты. — Помню, что в твоей сексуальной жизни из задниц бедолаг вываливались кишки, — Май вспомнил свое первое впечатление от Примаверы. Гной из задниц шестерок. — А помнишь, ты разрезал лицо наемнику Старика и заставил его отсосать через новую дырку? — это воспоминание окончательно испортило аппетит. — Противно представить, что в твоих фантазиях твориться со мной. — Нечто «фу», — Найс серьезно кивнул. — Взаимность. В моих фантазиях с тобой — взаимность. — Гомосексуализм вне закона, — Май как самый законопослушный гражданин погрозил пальцем. — Ханжеские замашки талантов, — фыркнул Найс, отобрав у него стакан. — Поехали домой, Май. — А с приходом твоей империи мир будет жестко трахаться двадцать четыре на семь во всех извращенных позах? — Май уже не чувствовал затылка от обильной порции алкоголя. На темечко давила духота. Где-то у левого виска еще сохранилась способность мыслить. Правая часть головы потеряла рационализм. — Ты засунешь инстинкты размножения глубоко в задницу. — Свой инстинкт я засуну в твою, — Найс потянул его на себя, помогая устоять на ногах. Практически протащил на себе через узкие проходы зала. Вытащил на свежий ночной воздух. Безлюдный Сан-Антонио. Как в лучших мечтах Апокалипсиса. Найс засунул свою пьяную ношу в автомобиль, хлопнул дверцей и через секунду появился с другой стороны. — Глазастый, нет ничего зазорного в удовольствии. Тебе же понравилось, как я деру тебя в задницу? Не скромничай. Я гарантирую тебе безопасность и разумность. Дай мне добровольность. Хотя бы немного. — Иначе ты возьмешь её силой, — прошамкал Май одними губами, пытаясь разглядеть водителя. Лайэр. — Точно ханжа, — промурлыкал певучий Найс, укрывая своим оптимизмом его тревогу. Лайэр их слышал. — Я все-таки не перегрыз тебе глотку, — глаза слипались, — на сегодня добровольности с меня хватит. Май ни за что бы не позволил своей жертве умереть от чужой руки. Поэтому обнял напыщенного молокососа, безапелляционно присвоив его жизнь. Лайэр выглядел разбитым, когда Май последний раз разлепил глаза. Сон был очень глубоким. Черным, как беззвездное небо умирающего мира.