Ночь безрассудных

В неоновых лампах, за закрытыми ставнями и толстыми стеклами, темные силуэты живут своей жизнью — ненавидят, ругаются, трахаются на широких кроватях. Вероника поднимается и медленно одевается, натягивает чулки, белье, платье. Точнее то, что от него осталось. Джагхед бы не называл этот жалкий клочок пайеток платьем, правда, он сам к этому и причастен. — Ничего не было, — говорит она, и подбирает сумочку, телефон, вещи. Он не смотрит на неё, пропускает едва слышный смешок и затягивается, кончик сигареты искрится красным. Видимо, трахать Золотую Девочку несколько часов подряд — недостаточно, чтобы хоть что-то было. Неожиданно Лодж опускается рядом с ним на колени, целуя в шею. Водит языком по коже вокруг яремной вены, дразнит. В завершение кусает, позволяя поступившим каплям капилярной крови окрашивать губы в красный. Больная. Мы оба больные. И он на мгновение удерживает её — не обнимает, а именно удерживает. Силой, до боли в тонких косточках запястья, наверняка расцветут лиловые синяки. Вероника шипит как кошка и вырывается. Сколько у него было девушек — на одну ночь, неделю или месяц. Джагхед смотрит вверх, в белоснежный потолок, которого почти не видно, и уже знает, что будет завтра. Или послезавтра. Или через месяц. Но будет, будет обязательно. … В тот проклятый вечер он сразу же замечает её в толпе. Возможно, потому что на ней единственной нет кожаной куртки, хотя будь она как все остальные Змеи, чужие повадки все равно выдавали бы её с потрохами. Слишком яркая для прогнившей норы вроде этой — нездешняя, чужая. — Хороша крошка, — резюмирует Свит Пи и тычет в неё пальцем. — Не видел её раньше. Джагхед ставит пиво и приближается к ней, чувствуя как музыка становится все громче. Свит Пи кричит вслед, что это не понравится Шерил, но Джагхед прекрасно знает, что Молчун найдёт способ утешить их Красную королеву как никто другой. — Кто ты? У них бывают посторонние в баре, но уж точно не такие. Она выглядит как дорогая тачка, которую купить, не нарушая закон, без шансов. Проще угнать. — Твой самый лучший сон, — шепчет она на ухо, смеется и тянет его за собой в туалет. — Пойдём сюда. Она дышит тяжело, рвано, впечатываясь лопатками в грязный кафель. — Ох, черт, давно я так не веселилась. В маленьких городах есть свое очарование, не находишь? Джагхеду плевать. — Это территория Змеев. Тебе лучше проваливать. Вероника откидывает спутанные волосы назад, раскатисто смеётся: — Заставь меня уйти, красавчик. Она сползает головой по зеркалу, и когда Джагхед приближается, чтобы вытолкать её отсюда, почти падает, хватаясь за раковину, но все же удерживается на ногах. Тише. Она смотрит почти на Джагхеда — или не совсем мимо него — и Джонс не уверен, что она вообще осознает, кто она такая. — Как тебя зовут? Ты пришла одна? Её зрачки расширены, и запах алкоголя смешивается с запахом канализации из грязного умывальника. Джагхед может только гадать, сколько же всего она сегодня выпила, втянула, приняла; точнее — он мог бы только гадать, но он не станет — ему все равно. Она пьяна. Она — очевидно — не только пьяна. Он же почти трезв, и он ни разу в жизни не пробовал тот товар, который приносит им деньги. И что? — Вероника, — нет, она осознает. На мгновение ему показалось, что она не способна даже имя свое вспомнить, но она называет его правильно — Вероника. Трясет удостоверением личности, и Джагхед выхватывает его из её дрожащих холодных пальцев. Вероника Лодж. И Джагхед понимает, кто перед ним. Вероника Лодж. Знаменитая нью-йоркская принцесса, наследница нескольких корпораций и любимая дочурка. Игорный бизнес, нелегальное отмывание денег в офшорах, несколько заводов в Южной Америке. Все это — часть бизнеса Хайрама Лоджа, который успешно использует её подпись и красивое личико. Джагхед не следит за новостями, поэтому без понятия, как она выглядит в реальной жизни — но под образ испорченной сучки в его представлении Вероника попадает на все сто. — Испугался? Её зрачки расширены. Джагхед смотрит на неё, сверху вниз. Несколько пуговиц на блузке расстегнуты, ключицы в блестках лака для волос. Губы сухие. Прислонилась к кафельной стене, держится за нее руками, чтобы не рухнуть вниз. Ей не хватает только таблички «частная собственность папочки» на груди. Но она не нужна, Джагхед и так знает, что ударит током. Все, связанное с Лоджами, опасно. Только дурак станет связываться. — Хочу тебя, — она дышит тяжело. — И мне плевать, как тебя зовут. То, что она творит — Джагхед не знает, ударить ли, оттолкнуть, осадить. Они знакомы не более чем пять минут. — Расслабься. Вероника подается вперед, опускается на колени, на грязный пол туалета, обхватывая руками его бедра, тянет молнию на джинсах вниз. Потом замирает, поднимает голову, смотрит на него снизу вверх; чёртова игра заводит. Их в любой момент могут увидеть — и ни Веронику, ни Джагхеда это не волнует. Его накрывает какое-то животное желание отыметь её прямо тут и сейчас. Но помутнение проходит. Она мастерски соблазняет — будь Джагхед чуть глупее. Секс в грязной туалетной кабинке с избалованной богатой девчонкой под наркотой? Не в этот раз и не с этой. Если подумать — ничего особенного. — Свит Пи отвезет тебя к отцу. Джагхед без понятия, что она забыла в его баре. Но то, что это принесёт проблемы — бесспорно. Он только-только освободил Белый Змей от влияния Хайрама и жертвовать безопасностью своих ребят ради заносчивой девчонки не станет. Джонс запускает одну руку ей в волосы, перебирает шелковистые антрацитовые пряди, тянет на себя, заставляя подняться с колен. Должно быть, ей больно. Он очень на это надеется. — Я не хочу прекращать, — хрипло дышит Лодж. — Не могу. Но Джагхед уже застегивает на ней пуговицы. Он видит шок на её лице. Шок, непонимание и задетое самолюбие малышки из Нью-Йорка. — Зато я могу, Вероника. Он вталкивает её в руки Свит Пи и уходит, ни разу не оборачиваясь.