***
Николай уже несколько дней обретался в ангаре. С головой ушел в ремонт танка, стараясь не вспоминать тот день, когда ощутил боль, куда более сильную, чем за весь год плена. Лина, какой лживой, изворотливой дрянью оказалась она. Память вновь воскресила, как он увидел ее в постели этого гада Ягера. Сидела, даже не одетая толком, рубашку только ублюдка немецкого набросила. Он сначала подумал, что немец силой заставил ее, но нет, девушка не выглядела жертвой насилия. Сидела спокойная, ни слезинки, ни следа хоть какой-то борьбы. Николай с горечью вспоминал, как вернулся в блок и услышал голоса своих соседей: - Спелась эта сучка с фрицем, и нас угробит, и парня этого. Слышал я, как он говорил ей тут, чтобы она вошла этому танкисту в доверие, и если замышлять он чего будет, чтоб рассказала все. - Откуда знаешь? - Да шпрехаю я немного по ихнему, вот и слышу все, о чем эта гадина рыжая с ним тут шепчется. Утром она тогда явилась, как ни в чем ни бывало, и ведь даже, зараза такая, не стала ничего объяснять, стояла и молча глазами все сверлила его. Муторно тогда было Коле, чувствовал, боль такую, словно плита тяжелая навалилась и придавила к земле, переломав при этом все, что только можно. Будто мало ему было того, как немец этот руки ему выкрутил, заставив цирк тут на танках, своим щенкам-курсантам показывать. Так еще и девушка, сильно запавшая в душу… - Об чем задумался, командир? - послышался ласково-грубоватый голос Степана Савельича. Вот уж кто стал для Коли здесь подарком судьбы. Он почти год изводил себя чувством вины за погубленный тогда, в сорок первом, свой экипаж. Как же он обрадовался, увидев в шеренге заключенных, поставленных ему на выбор, знакомое лицо своего прежнего механика. Рядом с этим простым белорусским мужиком все казалось поправимым. - Да думаю, как мы, Степан Савельич, гладиаторами выступать тут будем. Надо немцам такую красоту сделать, чтоб, как ты говоришь, хоть в рамочку и в музей вешать. - Это можно, - усмехнулся в усы Василенок.- Снаряды мы тогда припрятали обстоятельно, эти гады и не подумают к могиле-то соваться. Снаряды были еще одним подарком судьбы для Николая. Когда собрав команду, он получил для ремонта танк, оказалось что в советском танке, помимо погибшего экипажа, осталось еще кое-что. Шесть боевых снарядов, которые эти брезгливые чистюли проморгали. Видимо арийское величие, не позволило лезть, и проверять что-либо среди разлагающихся тел. Николай тогда, наудачу, попросил похоронить экипаж за территорией лагеря. Хотя боялся, что их просто заставят перетаскать тела в крематорий. Но этот, ненавистный ему фриц, с добродушной улыбкой лишь кивнул. Ничего, пусть пока веселится, мы еще повоюем, стискивал зубы Коля. Они тогда хорошо придумали спрятать снаряды в мешковину, которую им выдали, чтобы вынести трупы. Теперь шесть отличных боевых снарядов лежат в камнях, вместе с безымянными русскими героями, и ждут своего часа. В ангар вошла Аня, робко подошла к ним: - Штандартенфюрер отправил меня узнать, что вам еще требуется для ремонта. - Справляемся пока, Анюта, - ответил Василенок. - Да ты присядь пока, хоть отдохнешь. Гоняют тебя эти гады целый день. Чего они, кстати, последнее время на ушах все стоят, не знаешь? Злые, как собаки, таскаются, все что-то смотрят. - Да куда уж злее-то, - хмыкнул подошедший к ним хмурый Демьян.- Слышал я, девка там какая-то у них сбежала. - Кто? - сразу напрягся Николай. - Ну эта, которая с ихним главным спуталась, - коряво объяснил Демьян. - Чего ей от него бегать, правда непонятно. Николай сжал кулаки, едва сдерживая удар: - Хватит тут болтать. Занимаемся своей работой. Василенок только вздохнул - он не знал деталей истории, что произошла с их бесшабашным командиром. Знал только, что Коля был в больничке, что лечила его эта хитроумная девица, слышал все эти гадкие слухи о ней. Но периодически видел в голубых глазах своего командира такую едкую печаль, что самому хотелось выть. Василенок подошел к Демьяну, увесисто положил ему на плечо руку и тихо сказал: - Если ты еще раз об этом, хотя бы слово проскажешь, я тебя сам отделаю так, что мама родная не узнает. И уже вечером, когда остальные улеглись спать, увидел Василенок, как беспомощно бьет Николай кулаком о стену, снова и снова, и с болью бормочет: - Да что ж эта дура ученая творит? Вот куда поперлась без карты, зная, что гад этот и под землей ее искать будет? Игры с ним, что ли играет? Василенок подошел, аккуратно перехватил его руки, наклонился к напряженному лицу: - Ну что ты командир, не об том сейчас надо думать. Думай, что раз у девчушки все получилось, так мы и подавно уйдем. Еще и надерем фрицам задницу. Николай слабо улыбнулся и кивнул. - Хорош я командир, сопли тут пускаю вовсю, да? - Кровь молодая горячая у тебя, что ж, разве я не понимаю. Не знаю уж что у тебя там вышло, какая трагедия, да только пройдет эта тоска черная, пройдет. Будут еще девчата на твоем веку.***
Ягер сидел в штабе, обложившись картами, хладнокровно изучая окрестную местность. Уже несколько суток его подчиненные, чуть ли не землю рыли по всей округе, но донесения пока не радовали. Да, рыжую девушку в сопровождении, бежавших заключенных, видели во многих поселках, но пока она ускользала. - Как? - орал Ягер. - Как и где им удается прятаться? У них нет карты, у них нет денег, у них нет ничего! Они бегают кругами где-то недалеко. Почему вы еще не поймали их? - Мы ищем, прочесываем буквально все. Вычислить куда они направляются сложно - они двигаются в разных направлениях. Непонятно вообще к какой границе они идут, - оправдывался солдат. - На лагерных мне плевать, все равно их на расстрел. Но если вы упустите девчонку, я позабочусь, чтобы все, кто к этому причастен пошли под трибунал! - Ягер не стал добавлять, что руки чесались пристрелить всех, кто был причастен к пропаже Лины. Он налил коньяк, снова наклонился над картой, яростно прошептал: - Где же ты прячешься, ангелочек? Похоже, ты играешь с нами. Он простить себе не мог, что недооценил девушку. Привык считать, что она надежно связана обстоятельствами, и смирилась с необходимостью подчиниться. То, что она периодически дерзила ему, в расчет не брал. Главное, что работу свою делала. Он привык считать, что ее милосердие и готовность защищать других, надежно держат ее под его контролем. А теперь чего ждать от нее - непонятно. Его не беспокоило то, что она угробила бесполезную лагерную крысу, его беспокоило, что она вообще это сделала. Какие еще сюрпризы таит в себе ее хрупкая, невинная оболочка? На что еще она пойдет, чтобы переиграть его? Она еще не знает, что его нельзя переиграть, а вот у нее, как показывал опыт, можно пока еще найти слабые места. О том, что он сделает, когда ее найдут, Клаус пока предпочитал не думать. Надо сначала найти, другого варианта он просто не мог допустить. В первый день, когда чуть отпустил гнев, хладнокровно думал, что такая крупная группа сбежавших заключенных попадется сразу же. Теперь же ситуация уже не на шутку беспокоила его - он рисковал своей карьерой, он рисковал потерять свою гордость, если его обставит девчонка. Нет, охотничий азарт загнать эту хитрую дрянь, его не подведет, размышлял Клаус и услышал тихий хруст. Почувствовал, как ладонь кольнула боль - оказывается он раздавил бокал. Стряхнул осколки, не обращая внимания на порезы, подошел к двери, распахнул, отдавая приказ: - Приведите тех, кто был на последней вылазке. Когда вошли его солдаты, Ягер уже спокойно сидел перед раскрытой на столе картой: - В каком пункте ее видели последний раз?***
Холодно…как же темно и холодно… Ангелина торопливо шла, цепляясь за ветки деревьев и ей казалось, что она уже целую вечность находится в этом лесу. Она обхватила себя руками, пытаясь хоть немного согреться и горько рассмеялась - какой же глупый и опасный она придумала план. Рассчитанный на личный интерес к ней Ягера, он в принципе и сработал - она позволила засветиться себе и другим в деревнях и поселках, они петляли по всей местности. И пока солдаты шли по их следам, девушка просто оставляла по два-три человека, пользуясь тем, основной целью была она. Немцы, рассчитывая, что сбежавшие передвигаются все вместе, и не искали отдельных людей. Но после того, как последний из них, остался в небольшом городке, Лина поняла, что больше так бегать не получится - ее вот-вот схватят. Выход был только один - уйти поглубже в лес, и какое-то время отсиживаться там, пока поиски не уйдут в сторону. Также она осознавала, что возможно ей и не выбраться из этой западни. Девушке было страшно - ведь если ее поймают, все, за что она боролась будет напрасным. Она не боялась, что ее убьют, понимала, что нужна живой, но все останется для нее на прежнем уровне - сидеть в клетке и работать на ненавистных людей. Ягер заберет все - и ее научный труд, и ее свободу, и ее волю. Причем в самой извращенной своей манере - психологической манипуляции на слабостях. Лина повертела в руках пистолет. Конечно, он не поможет ей выстоять против облавы, но может стоит пойти другим путем - поднятая к виску рука, один выстрел, и все закончится. Больше не будет для нее войны, боли, больше не нужно будет принимать, ломающие душу, решения. Лина напряженно выпрямилась, ее трясло от холода и отчаяния. Она продолжала идти, понимая чем дальше уйдет, тем больше шансов скрыться. Где-то вдалеке, слышался гулкий шум воды, значит ей надо идти на звук, там наверное ручей, уже проще будет ориентироваться в дальнейшем маршруте. Стало еще холоднее и густой туман клубился между деревьями, которые казались неясными пятнами в белой пелене. Девушка уже с трудом ориентировалась, усталость давала о себе знать, ведь последние несколько дней она позволяла себе спать буквально пару часов. Споткнувшись об выступающий корень дерева, полетела на землю, чувствуя, что подняться и идти дальше просто не в силах. Лина свернулась клубочком, сейчас, надо немного передохнуть, просто полежать спокойно хотя бы несколько минут. Она положила пистолет так, чтобы при необходимости быстро схватить его, и устало прикрыла глаза. Нет, спать сейчас нельзя, здесь так холодно, надо двигаться дальше. Нельзя спать - билась в голове мысль, нельзя…***
- Да что еще не так? - Николай возмущенно спрыгнул с гусеницы танка. Трое немецких солдат только что буквально перерыли ангар вверх дном. - Сами говорили, чтоб мы в темпе танца работали, чего они тут мельтешат, все рыщут. - После побега этой девки лютуют, - сплевывая на пол, ответил Демьян. - Вот ведь стерва, смылась, а они теперь всем тут глотку пережимают. - Не нашли ее? - спросил Серафим. - Вообще зря ты так. Ты представь, как должно быть довели девушку, что убежала куда глаза глядят. - Да чего ей было не так? Жила в тепле, ела досыта, пылинки с нее фриц сдувал - сейчас вон злющий ходит, свои от него по всем углам уже прячутся, чтоб на глаза не попадаться. Николай резко схватил Волчка за грудки: - Хорош тут… Аня тихо подошла к ним: - Не ссорьтесь пожалуйста, услышат - всех накажут. Сейчас лагерь контролируется еще сильнее. Вместе с Линой сбежали семь человек, и пока никого не нашли. Николай судорожно выдохнул, последние новости выбивали из равновесия, он уже ничего не понимал. Если Лина действительно была заодно с немцами и обманывала его, то правда, зачем ей бежать? И нежели хитрая, изворотливая предательница стала бы тащить за собой на свободу кого-то еще? И вообще, зачем он о ней думает, ведь решил, что надо забывать глупости всякие и о деле их думать. Хрен его теперь разберешь, что на уме у этой девицы, лгала она или нет, с фрицами она заодно или вообще сама по себе, одно он не сможет никогда забыть - ее, сидящую в постели немецкого выродка. - Мужики, хорош трепаться, - примирительно заговорил Василенок,- давайте уже работать.***
Лина проснулась от немецкой речи, торопливо, еще не открыв глаза, повернула руку, чтобы взять пистолет, и тут же закричала от резкой боли в пальцах. Увиденное не могло порадовать - с десяток солдат вокруг, чей-то грубый сапог придавил ее руку к земле. - Вставай, дрянь, все отбегалась, - ее резко схватили за волосы, поднимая. Стиснув зубы, она терпела и грубый обыск, и толчки в спину, сопровождающие ее к машине. Как в тумане слушала фразы: - Ты проверил ее сумку? Там все на месте? Записи, склянки? Штандартенфюрер голову оторвет, если что-нибудь пропадет. - Да, ей не позавидуешь, вы видели в последние дни нашего штандартенфюрера… - Она еще пожалеет, что не успела пустить себе пулю в лоб… - Надо допросить ее, где остальные… Дорога обратно в лагерь, казалось, заняла целую вечность. На Ангелину навалилось какое-то усталое равнодушие. Что ж, она проиграла, но у нее еще оставалось право держаться достойно. Нельзя перед этими зверями дрожать от страха, беспомощно рыдать и униженно просить о чем-либо. И еще ее грела мысль, что, судя по всему, немцам не удалось пока найти никого, из сбежавших вместе с ней. Значит, все не зря - хоть что-то она сделала правильно. Может быть, кто-нибудь из них вернется домой, к своей семье, и ради этого стоило рисковать. Эти гады поймут, что никогда им не удастся сломить всех под себя, что найдутся те, кто будет бороться за свою свободу. Ягер стоял у окна в штабе и наблюдал, как из машины вытолкнули Лину. Девушка несмотря на свой потрепанный вид - грязную одежду, спутанные волосы - держалась уверенно, в зеленых глазах - ледяное презрение. - Сейчас ее приведут, штандартенфюрер, - сказал рядом с ним солдат. - Нет, заприте ее в лабораторном блоке до вечера. Пусть помучается, ожидая что с ней теперь будет, - жестко ухмыльнулся Ягер.***
Лина действительно не понимала, что происходит. Ее вернули в лабораторию, принесли обычный лагерный обед - серую на вид кашу, тонкий кусочек хлеба, кружку с водой. Она смогла хотя бы немного привести себя в порядок - оказывается душевая и чистая одежда по-прежнему в ее распоряжении. Теперь она чувствовала себя более комфортно, но неясная тревога холодом разливалась в груди. Не может быть все так тихо и спокойно, как будто и не было ее побега. Эта нетипичная псевдо-спокойная обстановка жгла нервы побольше, чем камера пыток. Она успела наслушаться от солдат кровавых описаний наказаний за побег - травля собаками, избиения плетью, прижигание раскаленным металлом. Ее чуть не вырвало прямо в машине - неужели нет предела жестокости, которую позволяют себе эти монстры? Уже вечером, в двери щелкнул ключ и солдат бесстрастно сказал ей: - Идем. Что ж, пусть уже что-то решится, лучше так, чем часами сидеть в неизвестности. Сейчас главное - выстоять против гнева, который Ягер обрушит на ее голову. Лина быстро прикинула, что раз он и раньше не позволял физической расправы с ней, значит опять все ограничится моральным противостоянием, а с этим она справится как-нибудь. Вот и, знакомая ей уже до тошноты дверь, девушка зашла и бесстрашно встретила, пронизывающий холодом взгляд. - Ты же не ждала, что все будет так просто? - в его голосе звучала злая ирония. - Конечно, нет, - Лина позволила себе уверенно-наглую улыбку. - Но попробовать-то стоило.